Онлайн чтение книги Если я ослушаюсь герцога If I Disobey the Duke
Глава 146 - Разбитый вдребезги 5

Это был вечер, который, казалось, был поглощен огнем.

Закат отражал лицо Рокуса, сидевшего на каменном полу. Его лицо было окрашено в фиолетовый, иногда темно-алый цвет.

То, что произошло в течение дня, бесконечно запечатлевалось в его памяти.

“Нет....”

Разговор с самим собой эхом отдавался в пустой тюрьме. Это было непривычно даже после того, как он думал об этом весь день. Кто мог сказать такое?

Состояние его плеча после того, как герцог наступил ему на него, больше не вызывало беспокойства. Дезориентация была страшнее, чем боль от его сломанных костей.

“Ей не нужно...? Ужасно?”

Он что-то неразборчиво пробормотал сквозь звон в ушах. Щеку жгло, как будто кто-то ударил его утюгом.

Он спросил ее, как будто давая ей шанс забрать свои слова обратно, но она даже не дрогнула.

Его не волновало состояние его плеча, из которого капала кровь. Его сестра просто изливала свой гнев.

[Извиняюсь. Вы… К моему мужу прямо сейчас....]

Влад осторожно завел ее за спину.

[Лили. Я бы хотел, чтобы ты мог вернуться.]

В это время Рокус внимательно огляделся.

Влад спрятал сестру за спину. Это был защитный жест, который придавал ему вид угрозы.

Проблема была в том, что его сестра была другой. Сестра, которая знала, что лучше сдаться, чем выражать свои чувства.

[Сестра, правда...]

Он понял, что это катастрофа.

Было ли это из-за увлечения, как сказал Тристан, или, как он предположил, она сошла с ума из-за неудачного брака. В любом случае, его сестра приняла трудный брак близко к сердцу. Ясно.

Тело было посвящено семье ее бывших мужей, но оно слишком отличалось от прошлого.

“…”

Закончив свои воспоминания, Рокус глубоко вздохнул и грубо потер лицо.

Возможно, у него было предчувствие после того, как он увидел вернувшегося Тристана, покрытого шрамами.

[Ты тот, кто сделал всю мою жизнь ужасной. Вы… Отец и... моя семья.]

Он ударился затылком о стену. Его череп затрещал от мучительной боли.

“Ого… Черт, действительно....”

Его эмоции, казалось, взорвались. Он опустил кулак, который поднял, чтобы ударить себя в грудь.

Может быть, может быть, может быть.

“...Я делаю что-то не так...?”

Он грыз свой кулак. Нет. Он не мог. Он не мог так навредить своей сестре.

Рокус отличался от своего отца.

В любом случае, все это был выбор, который он сделал ради своей сестры. Неважно, что он делал или каков был результат, он заботился о своей сестре.

Но если это было действительно так. Как сказала его сестра. Причина, по которой все пошло так неправильно…

В это время голос старика, влетевшего в коридор, прервал его мысли. “Семя катастрофы! Владислав де Винтер! Ты, осквернивший императорскую родословную, будешь сожжен...”

Этот голос вызвал истерику, которую он считал умершей.

“Ты гребаный ублюдок! Заткнись, пока я не содрал с тебя шкуру!”

Крики Рокуса отдавались громким эхом. Только когда в коридоре стало тихо, как у мыши, он выругался и ударил кулаком по стене.

Он не смог. Даже если бы он сбежал из тюрьмы, он должен был сначала встретиться с этим ублюдком. Убить его или оторвать ему конечности - это было его решение…

“…”

Тяжелое дыхание тихим эхом отдавалось в тюрьме.

* * *

Влад шагнул за спину Лили и быстро закрыл дверь спальни. Он беспокоился из-за того, что она отказывалась броситься в его объятия.

Она была женщиной, которую постоянно охватывала незнакомая страсть.

“ Лили. Ты в порядке? Где ты был ранен?”

“Влад”. Лили обернулась. Ясные зеленые глаза бесцельно блуждали. Она выглядела так, словно вот-вот рассыплется в прах. Ее рот был не в состоянии что-либо сказать. Облизав губы, она прикусила нижнюю губу. Один глубокий вдох. Она заплакала своими маленькими ярко-красными губами: “Прости. Мне действительно жаль...”

Это было тогда. У нее не было выбора, кроме как закрыть рот, как моллюск, поскольку ее жалкие слезы были готовы хлынуть наружу.

Она почувствовала себя опустошенной словами Рокуса.

Вот тогда-то она и разозлилась на него. Лили почувствовала себя такой жалкой, что разозлилась и заплакала. Гнев, который поднялся до такого уровня, что ее самообладание вот-вот возьмет верх над ней.

Эта жизнь. Жизнь, в которой каждое непоправимое обвинение было ее бременем.

Она сокрушалась, осознавая тяжесть обвинений. Это было больно, как будто она вот-вот запыхается, и ее сердце колотилось от чувства вины.

Глаза Влада дрогнули: “Ты...” Его толстая грудь один раз дрогнула, как будто у него перехватило дыхание. Что-то внутри него сильно исказилось. “Почему ты извиняешься?”