Онлайн чтение книги Я тоже жду, когда главный герой сегодня узурпирует трон. I’m Also Waiting for the Male Protagonist to Usurp the Throne Today
1 - 39

Ли Цзиньюй отчаянно заморгал, глядя на императорского лекаря Хана, надеясь, что тот поймет его невысказанное послание.Он наконец понял, как трудно лгать. Ему нужно было не только придумать убедительную ложь, но и втянуть в нее других людей!Императорский врач Хан служил во дворце целую вечность, наверняка он понимал, как это делается, верно?

Императорский врач Хан мгновение молчал, затем внезапно кашлянул и сказал: “Его величество... действительно пришел к этому чиновнику за медицинской консультацией”.

Ли Цзиньюй испустил огромный вздох облегчения. Пока все хорошо. Но Хо Цайюй еще не закончил и продолжал настаивать: “У его величества проблемы со здоровьем?”“Со здоровьем его величества все в полном порядке, нет необходимости беспокоиться об этом”.

“А как насчет болей в пояснице и коленях его Величества, ломоты во всем теле и одышки?”

Императорский врач Хан бросил быстрый взгляд на Ли Цзинью, который смотрел на него умоляющими глазами. Прочистив горло еще раз, он неуверенно заговорил: “Возможно, недомогания его величества являются результатом чрезмерного потворства плотским утехам. Если он воздержится от такой деятельности на некоторое время, симптомы должны ослабнуть”.

Хо Цайю замолчал, его поведение неожиданно изменилось. На него, казалось, опустилась темная туча, и его взгляд стал тяжелым от раздумий.

Ли Цзиньюй не мог не задаться вопросом, раскусил ли Хо Цайю его обман.

Без дальнейших расспросов Хо Цайюй стиснул зубы, игнорируя горечь в сердце, и приготовил чай, чтобы напитать энергию и кровь императора.

В течение следующих нескольких дней Ли Цзиньюй послушно пил чай, приготовленный Хо Цайюем. Однако действие напитка было слишком сильным, и Ли Цзиньюю показалось, что у него вот-вот лопнет нос.

Отказавшись позволить Хо Цаюйю проверить его пульс, состояние Ли Цзинью ухудшилось.

Несколько дней спустя у него поднялась температура, к большому разочарованию Хо Цайюя. Нахмурившись, он не смог удержаться и спросил: “Ваше величество снова съели слишком много семян дыни?”

“...Я этого не делал!” Ли Цзинью яростно отрицал.

“Тогда почему у вашего величества внезапно поднялась температура?”

Запутавшись в собственной паутине лжи, Ли Цзинью не нашелся, что ответить. Уууу, он никогда больше не будет лгать.………

Если оставить в стороне этот небольшой инцидент, все остальное развивалось очень гладко.

Хо Цайюй реорганизовал дворцовую администрацию и устранил группу колеблющихся придворных женщин, сосредоточив свои усилия на борьбе с группировкой премьер-министра.

Хотя фракция премьер-министра обладала значительной властью при дворе, их сдерживала не менее влиятельная фракция великого маршала. Чувствуя, что фракция великого маршала будет сохранять нейтралитет до возвращения генерала Мэна после подавления восстания, Хо Цайюй решил сосредоточить свое внимание на маргинальных и нейтральных фракциях.

Эти фракции состояли из молодых и увлеченных чиновников, которые из-за отсутствия у них политической принадлежности были низведены до низших должностей, которые часто были напряженными и невыполнимыми.

Хо Цайюй внимательно изучил чиновников, занимавших эти заброшенные должности, и был поражен, обнаружив, что, несмотря на кажущийся обыденным характер их обязанностей, на самом деле они занимали очень важные посты.

Например, в Министерстве кадров отслеживание присутствия должностных лиц во время судебных заседаний и рабочих смен могло показаться рутинной и незначительной задачей, но на самом деле это позволяло им отслеживать перемещения большинства должностных лиц в суде.

Аналогичным образом, в Министерстве обрядов задача поддержания и ремонта ритуальных и музыкальных священных писаний, возможно, и не имела очевидного значения в течение всего года, но во время каждого раунда императорских экзаменов Министерство обрядов отвечало за проверку священных писаний, тем самым приобретая знания, которыми обладали вновь назначенные чиновники. были распределены по каким отделам.

Хо Цайюй быстро осознал, что эти чиновники были не так бесполезны, как первоначально думала фракция премьер-министра. Оказалось, что те, кто был действительно неэффективен и у кого не хватало воли к созданию альянсов, уже покинули свои посты в чиновничьем аппарате.

Фракция премьер-министра и фракция великого маршала загнали двор в тупик своим контролем над казной и военной мощью соответственно. Было ясно, что нужна новая сила, чтобы нарушить равновесие и сдвинуть дело с мертвой точки.

Хо Цайюй еще усерднее погрузился в свою работу, имея в виду четкое направление. Однако в нем росло беспокойство по поводу тонкого отношения императора к нему.

Прошло более десяти дней с тех пор, как Хо Цайю вернулся в столицу, но император ни разу не попытался переспать с ним. Ранее, когда император настойчиво преследовал его, Хо Цайю чувствовал раздражение и настороженность, опасаясь намерений императора.

Но теперь, когда чувства Хо Цайюя к императору изменились, он не мог не чувствовать смущения из-за внезапной перемены отношения императора.Если Хо Цайюй не проявит инициативу и не попросит о встрече, его величество может не вызывать его целый день.

Это заставило Хо Цайюя встревожиться и опечалиться. Действительно ли его величество презирал его?

Новообретенная любовь Хо Цайюя только что расцвела, и он жаждал проводить каждое мгновение с его Величеством. Но теперь он не мог видеть его даже раз в день, что заставляло его чувствовать себя подавленным.

Несмотря на это, трудно было с уверенностью сказать, действительно ли император его недолюбливал.

Во всех государственных делах Ли Цзиньюй был надежным союзником, который без колебаний поддерживал Хо Цайюя. И…

Хотя Хо Цайюй прямо не спрашивал, он знал, что одежда и постельное белье, которые он заменил, были отправлены в спальные покои императора и будут использованы через несколько дней.

Хо Цайюй не мог не вспомнить тот случай, когда его величество разделся почти догола перед Ли Цзиньюем в префектуре Циншуй, попросив его раздеться вместе с ним. Хотя оказалось, что императору нужна была только его одежда, воспоминание задержалось в сознании Хо Цайюя.

Но, несмотря на это, увидев, что его величество одет в одежду, которая когда-то плотно облегала его тело, Хо Цайюй почувствовал внезапную дрожь, пробежавшую по его телу. Это было так, как если бы они все еще были крепко прижаты друг к другу.

Хо Цайюй не мог избавиться от чувства вины за такие неуважительные мысли о его величестве. Он попытался успокоить свой разум, молча читая Книгу святых.

Однако тот факт, что его величество все еще регулярно забирал свою одежду, заставил его задуматься, носит ли ее Ли Цзиньюй до сих пор. Хо Цайю попытался отогнать эту мысль и не зацикливаться на ней.

Несмотря на то, что он решил помочь его величеству получить больше власти при дворе, чтобы сблизить их, Хо Цайюй терзался тревогой, и его сердце болело из-за того, что он не видел императора. Он жаждал увидеть лицо его Величества, но отчужденность императора заставляла его сердце болеть еще сильнее.

Хо Цайюй больше не мог этого выносить. Он прибегнул к старому предлогу, чтобы побыть с Ли Цзинью: “Ваше величество, мы не закончили урок каллиграфии перед отъездом в префектуру Циншуй”.

Ли Цзинью: “...”

Разве это уже не прошло?

Как Хо Цайюй мог все еще помнить это?! Он был слишком ответственным!

Не было никакой необходимости использовать предлог в виде уроков каллиграфии, чтобы удержать Хо Цайюй рядом. Ли Цзиньюй попыталась отказаться: “Хо Айцин ежедневно занят придворными делами. Чжэнь чувствует, что...”

“Обучение каллиграфии вашего величества - священный долг и дело государственной важности. Этот чиновник готов сделать все возможное, чтобы выполнить эту обязанность”, - прервал его Хо Цайюй.

Ли Цзинью на мгновение задумался, а затем предложил: “Может быть, Чжэню следует просто назначить главного наставника...”По крайней мере, с кем-то другим, ведущим урок, он мог бы просто расслабиться.Хо Цайюй, который хотел проводить больше времени с Ли Цзиньюем, был полон решимости стать его единственным учителем.

“Способ, которым этот чиновник обучает ваше величество, отличается от других. Переход к другим учителям сейчас нанес бы ущерб прогрессу вашего величества”.

Ли Цзинью был напуган его внушительным заявлением, но после встречи с учеными в префектуре Циншуй он начал понимать важность учебы. Под неослабевающим давлением Хо Цайюя он неохотно согласился: “Тогда Чжэнь будет полагаться на Хо Айцина”.

С чувством облегчения Хо Цайюй достал книгу и жестом пригласил Ли Цзинью присесть. “Давайте начнем”.

Ли Цзиньюй не мог отделаться от ощущения, что Хо Цайюй претерпел трансформацию с тех пор, как стал больше участвовать в придворных делах. Его поведение по отношению к нему изменилось, став менее отстраненным и более непринужденным, и были моменты, когда его глаза горели с такой силой, что ему становилось не по себе. Он чувствовал себя беспомощным хомячком, а Хо Цайюй был большим котом, следящим за каждым его движением и готовым наброситься в любой момент.

Ху-ху, это и есть сила амбиций?

Пока Хо Цайюй углублялся в сложности “национальной политики”, Ли Цзиньюй слушал, вытянув шею, жалея, что не может встать и заявить: “Просто узурпируй трон уже сейчас! Чжэнь не хочет учиться!”

Но он был слишком напуган, чтобы сделать это.

После того, как Ли Цзиньюй больше месяца не брал в руки кисть, почерк стал более неразборчивым.

Его самооценка упала еще ниже, когда он наблюдал, как кривые слова на бумаге извиваются, как черви.

Но Хо Цайюй оставался спокойным и собранным, протянув к нему твердую руку. “Позвольте этому чиновнику направлять ваше величество”.

Пока Ли Цзиньюй держал черную лакированную и золотую расческу из кроличьей шерсти, Хо Цайюй держал его за руку и мягко направлял его. Это был метод, который они использовали раньше, но на этот раз все было по-другому.

Когда их тела были так близко, Ли Цзиньюй мог чувствовать ауру Цзивэй, исходящую от Хо Цайю с каждым вдохом. Он ожидал, что ему, как и в прошлом, придется бороться за воздух, но, к своему удивлению, обнаружил, что на этот раз у него все получилось.

Может быть, это потому, что он привык к этому?

Без давящей тяжести ауры Цзивэй он смог сосредоточиться и погрузиться в каллиграфию Хо Цайюя, несмотря на свое первоначальное нежелание.

Практика каллиграфии помогала очистить разум и успокоить дух, и после нескольких дней напряжения, вызванного появлением его хвоста, Ли Цзиньюй начал испытывать чувство облегчения.

Каллиграфия Хо Цайюя, как и самого этого человека, была сдержанной и размеренной в своих штрихах, но с затаенной резкостью, которая проявлялась в его движениях.

Но как только Ли Цзинью начал погружаться в магию каллиграфии, он внезапно почувствовал, что Хо Цайюй отпустил его руку.

Вздрогнув, он поднял глаза и увидел странное выражение на лице Хо Цайюя, и заметил, что его дыхание участилось, чем раньше.

Ли Цзинью моргнул, и кисть в его руке соскользнула, оставив на бумаге чернильное пятно. “Хо Айцин, с тобой все в порядке?”

Хо Цайюй помолчал мгновение, прежде чем сказать: “С этим чиновником все в порядке. Ваше величество испытали ощущение владения кистью, но чтобы по-настоящему овладеть каллиграфией, нужно тщательно изучить ее и многократно практиковаться”.

Ли Цзинью попытался написать несколько штрихов самостоятельно, но его почерк все еще был уродливым и неровным по сравнению с тем, когда Хо Цайюй направлял его руку. Он не мог не нахмуриться. “Почерк Чжэнь такой уродливый”, - пожаловался он.

В его тоне непреднамеренно прозвучали нотки кокетства, и дыхание Хо Цайюя сбилось при этом звуке. Он надеялся, что возможность проводить так много времени с его Величеством облегчит боль его тоски, но теперь, казалось, это только усугубило его мучения.

С горькой улыбкой Хо Цайюй решил еще немного потерпеть этот горько-сладкий привкус. Он не мог расстаться с этим драгоценным временем, проведенным с его Величеством, даже если ему было больно это делать.

“Просто следуйте за этим чиновником, чтобы узнать основы, ваше величество. Почерк человека все равно должен отражать его собственный стиль”, - искренне сказал Хо Цайю. “Работа вашего величества всегда превосходит работу других”.

Доверяя Хо Цайю, Ли Цзинью ошеломленно кивнул и сосредоточил свое внимание на кисти в своей руке.

Когда Ли Цзинью сосредоточился на своей каллиграфии, до него донесся тонкий аромат. Аромат чая, который только что поставили перед ним, наполнил его чувства, и он не смог удержаться, чтобы не сделать глоток. Он восхищенно воскликнул: “Это восхитительно”.

Чай, который обычно подавали во дворце, был слишком крепким на вкус Ли Цзинью. Однако у этой чашки был нежный вкус, который задержался у него на языке, удовлетворив его вкус. Хо Цайюй вздохнул с облегчением, увидев реакцию Ли Цзинью, и тепло улыбнулся: “Если вашему величеству это нравится, пожалуйста, выпейте еще”.

Пока Ли Цзиньюй продолжал писать на обычной бумаге, окруженный сладким ароматом чая, Хо Цайюй усердно работал над государственными делами рядом с ним. Он был доволен этим мирным моментом, звук их перьев, царапающих бумагу, был единственным прерыванием тишины в комнате.

После обеда Ли Цзиньюй почувствовал желание поупражняться на своем хомячьем колесе. Он взглянул на Хо Цайю, который, казалось, не спешил уходить. С вежливым намеком он сказал: “Хо Айцин, у тебя есть какие-нибудь неотложные судебные дела, которыми нужно заняться?”

Поскольку завтра был выходной, Хо Цайюй сумел закончить свою работу утром и надеялся провести больше времени с его величеством во второй половине дня. Однако, услышав отстраняющий тон Ли Цзиньюя, настроение Хо Цайюя резко упало. Он поджал губы и заметил скрытое ”почему вы до сих пор не ушли" в глазах его Величества, чувствуя себя неловко.Он не имел права просить его величество остаться сейчас. Поколебавшись мгновение, Хо Цайюй не смог удержаться и дал совет:

“Оставаться взаперти в спальной комнате весь день может быть вредно для здоровья. Вашему величеству следует прогуляться на свежем воздухе при солнечном свете”.

С тех пор как Ли Цзинью вернулся во дворец, он проводил большую часть своего времени в спальне и редко выходил наружу. Если бы Хо Цайюй не подтвердил, что никакая наложница вызвана не была, он бы высказал свое беспокойство раньше.

Ли Цзинью почесал за ухом и вздохнул: “Но каждый раз, когда Чжэнь отправляется в Императорский сад, Чжэнь, кажется, сталкивается с наложницей. Это довольно надоедливо”.

Несмотря на свои усилия подражать темпераменту императора Цзинчана, Ли Цзиньюй не мог не чувствовать, что появляется все больше и больше смелых личностей, что увеличивает вероятность “встречи” с наложницами в Императорском саду. Услышав это, Хо Цайюй испытал чувство облегчения, которое он быстро подавил. Он думал дать какой-нибудь надежный совет, когда внезапно услышал восклицание Ли Цзинью: “Однако то, что сказал Хо Айцин, имеет смысл. Давай выйдем из дворца и прогуляемся!”

Переодевшись в повседневную одежду, Ли Цзиньюй с удовольствием прогуливался по улицам, осматривая достопримечательности вокруг. Увидев трудности людей в префектуре Циншуй, ему стало любопытно узнать о жизни горожан в столице.

В прошлый раз, когда он выбегал из дворца, его разум был наполнен радостью от успешного побега и нежеланием преследовать карету Хо Цайю, поэтому он не обращал никакого внимания на пейзажи столицы. 

Возможно, из-за того, что они находились под ногами императора, настроение людей было намного лучше, чем в префектуре Циншуй. Нищие на обочинах дорог были не такими многочисленными и пугающими, как в префектуре Циншуй.

Улицы столицы были полны людей, но Ли Цзиньюй предпочел прогуляться по более тихой тропинке. Он жевал вареную кукурузу, которую купил Хо Цайюй, наслаждаясь вкусом и текстурой закуски.

Хо Цайюй следовал за ним с несколько беспомощным видом. “Почему бы вашему величеству не присесть и не поесть?”

“Все в порядке”. Ли Цзиньюй проглотил кукурузу и вытер рот.

Двигать ногами и зубами одновременно было слишком приятно. 

“Есть на ходу вредно для желудка”.

Ли Цзинью почувствовал, что Хо Цайюй стал чаще придираться к нему с тех пор, как они вернулись из префектуры Циншуй. Он повернул голову и увидел, что Хо Цайюй выглядит серьезным, поэтому у него не было выбора, кроме как смягчиться. “Тогда Чжэнь… Сначала я закончу есть, а потом мы продолжим прогулку”.

Хо Цайю и Ли Цзинью устроились за уютным чайным столиком, и Хо Цайю заказал себе чашку прозрачного чая. Он с размаху достал из рукава маленькую чашечку из зеленого нефрита и вытащил небольшой пакетик с неизвестными чайными листьями, чтобы добавить в него. Затем он передал чашку владельцу чайного киоска, попросив заварить его для него.

Владелец чайного киоска усмехнулся необычному поведению Хо Цайюя и покачал головой. “Этот молодой господин действительно принес свои собственные чайные листья, когда уходил?”

“Мой младший брат любит этот чай. Пожалуйста, простите меня за любую обиду”, - мягко ответил Хо Цайюй.

Владелец не возражал. В конце концов, он щедро заплатил ему две монеты, так почему бы не удовлетворить его просьбу?

Пока Ли Цзинью грыз кукурузу, они ждали, когда подадут чай. Когда его, наконец, принесли, Ли Цзинью не смог удержаться от удивленного восклицания: “О, у них здесь тоже есть такой чай?” 

“Если он вам нравится, это хорошо”.

Ли Цзинью доел кукурузу и сделал глоток чая, удовлетворенно закрыв глаза.

Хо Цайю не смог удержаться от улыбки, увидев довольное выражение на лице Ли Цзинью. Он пристально посмотрел на него, впитывая каждую черточку его лица, и почувствовал, как тепло разливается по его сердцу.

Ли Цзинью выпил два глотка чая и собирался взять вторую кукурузу, когда раздался знакомый и приятно удивленный голос. “Брат Хо и брат Ли?”

Ли Цзинью подняла глаза и увидела молодого человека с детским лицом, идущего к ним с другой стороны чайного киоска.

“Брат Чи?”

Со знакомой улыбкой на лице и складным веером в руке Чи Чжунмин сел с ними за чайный столик, с любопытством разглядывая Ли Цзиньюя и делая ему комплимент: “Брат Ли, кажется, намного округлее”.

Кукуруза в руке Ли Цзинью внезапно потеряла свой аромат.

Он опустил голову и ущипнул себя за живот, выглядя обеспокоенным: “Я действительно набрал вес?”

Он не мог вспомнить, чтобы ел чрезмерно, но, возможно, в последнее время он пренебрегал своими физическими упражнениями.

Чи Чжунмин не ожидал, что его небрежный комментарий окажет такое влияние на Ли Цзинью. Он почувствовал тяжесть недружелюбного взгляда Хо Цайю и быстро пошел на попятную, пытаясь сгладить ситуацию.

“Просто раньше ты был слишком худым, брат Ли. Теперь ты выглядишь идеально”, - заверил его Чи Чжунмин, надеясь разрядить повисшее в воздухе напряжение.

Ли Цзинью все еще сомневался и повернулся к Хо Цаю за более честной оценкой.

Хо Цайюй без колебаний ответил: “Он прав”.

Он искренне думал, что его величество не сможет хорошо питаться в префектуре Циншуй, и теперь, когда он вернулся во дворец, было вполне естественно, что он немного наберет вес.

Ли Цзинью, естественно, был на сто процентов успокоен словами Хо Цайю, поэтому вздохнул с облегчением. 

Однако Ли Цзинью не смог заставить себя откусить еще кусочек кукурузы. Он сделал мысленную заметку провести сегодня вечером дополнительные два часа на колесе для хомяков, чтобы сжечь лишние калории.

Взгляд Хо Цайю стал острым, когда он уставился на Чи Чжунмина, в его голосе слышался гнев. “Что привело тебя сюда, брат Чи?

“Я вышла, чтобы купить немного еды для моего драгоценного малыша, - вздохнула Чи Чжунмин, - он такой привередливый в еде“.

Любопытство Ли Цзинью внезапно разгорелось.

Он вспомнил разговор, когда они были в префектуре Циншуй, где Чи Чжуннин упомянул о своих чувствах к кому-то. “Драгоценный малыш? Кто это?”

Хотя Хо Цайюй не был таким сплетником, как Ли Цзинью, в его глазах был намек на любопытство.

Был ли любовный интерес Чи Чжунмина тоже мужчиной? Стали ли они любовниками?

Чи Чжунмин гордо закатал рукава, показывая маленький пушистый комочек внутри. С размаху он представил крошечное существо своим спутникам: “Смотрите”.

Маленький комочек развернулся, обнажив пару острых ушек и сверкающие голубые глаза. Оно издало ленивое мяуканье, вытянув лапы.

Ли Цзинью застыл.

Он уставился на свирепого, ужасающего, жестокого и злобного зверя, и голос, который исходил из его рта, звучал незнакомо. “Что это?”

“Это кот, брат Ли. Ты никогда раньше его не видел?” Чи Чжунмин протянул руку и почесал котенка за подбородком, на его лице появилась милая улыбка. “У моего кота вспыльчивый характер, и он довольно привередлив в еде. Мне приходится каждый день тщательно продумывать его питание...”

Хо Цайюй уже заметил, что с Ли Цзинью что-то не так. Он встал и подошел к нему на два шага, но прежде чем он успел что-либо сказать, Ли Цзиньюй внезапно прыгнул к нему в объятия, пряча голову в его объятиях.Хо Цайюй застыл.Чи Чжунмин удивленно посмотрел на них.

“Брат Ли, это не совсем уместно на публике, не так ли?”

Двое поразительно красивых мужчин были заключены в крепкие объятия посреди оживленной улицы. Их вид привлек внимание прохожих, которые остановились, чтобы поглазеть на необычное проявление привязанности.

Восстановив самообладание, Хо Цайю бросил на Чи Чжунмина предупреждающий взгляд и сказал: “Цзинью не любит кошек”.

Нежно похлопав Ли Цзиньюя по спине, он успокоил его: “Не бойся, я здесь”.

Чи Чжунмин со смехом снова взял на руки своего котенка. “Брат Ли, ты действительно боишься такого маленького кота?”

Страх Ли Цзиньюя немного уменьшился, но он все еще прижимался к Хо Цайюю, открывая только половину своего лица, и упрямо заявлял: “Это не страх, это неприязнь!”

Чи Чжунмин снова рассмеялся и обмахнулся веером. “Хорошо, хорошо”.

Хо Цайюй лелеял возможность заключить свою возлюбленную в объятия и сел, наслаждаясь тем, что Ли Цзиньюй полагается на него.

Выражение его лица значительно смягчилось.Чи Чжунмин посмотрел на них с завистью. “Тсс, тсс. Брат Хо, почему бы тебе не завести кошку?”

Ли Цзиньюй немедленно поднял голову и испуганно расширил глаза. “Ни за что!”Хо Цайюй теперь жил во дворце. Если бы он завел кошку, разве у них не было бы больше шансов наткнуться во дворце на человека, который любил кошек?

Чи Чжунмин намеренно настаивал: “Почему бы и нет?”

“Разве у кошек не свирепый темперамент? Почему вы хотите завести одну?”

“Брат Ли, разве ты не знаешь? Говорят, что человек во дворце действительно любит кошек, что вызвало тенденцию к усыновлению кошек”.

Ли Цзинью: “......”

На этот раз он глубоко понял значение фразы “те, кто наверху, подают пример для подражания тем, кто внизу”.

Он всего лишь хотел найти черную кошку, которая напугала его посреди ночи. Он не собирался ее усыновлять!

“Кто сказал, что его величество планирует усыновить кошку? Возможно, он просто хочет надругаться над ними”.

Чи Чжунмин убрал свой элегантный складной веер. “Если его величество действительно хотел издеваться над кошками ради удовольствия, почему не было никаких последующих действий?” 

“Может быть, он тайно издевается над ними за нашими спинами!”

“Правитель страны, не говоря уже о темпераменте его Величества, как могло такое жестокое поведение быть скрыто от глаз общественности?”

Ли Цзинью нечего было сказать.

Прошлая репутация императора Цзинчана как жестокого и некомпетентного правителя была хорошо известна народу, и его темперамент никогда не скрывался.

Однако он и представить себе не мог, что столь распространенное впечатление об императоре может привести к такому результату.

Если его величество действительно хочет жестоко обращаться с кошками, он должен делать это открыто и уверенно. Отсутствие такого поведения указывает на то, что в этих слухах нет правды! 

Чипчипчип?

Чи Чжунмин говорил приглушенным тоном, все еще держа в руке свой элегантный складной веер: “Похоже, что его величество изменился к лучшему. Возможно, он хочет взять власть в свои руки. Реализация политики ”единого кнута" привела к значительному снижению налогов, выплачиваемых народом, и многие втайне восхваляют мудрость и храбрость Его Величества".

Ли Цзиньюй был поражен. «Что? Разве император не всегда уклонялся от своих обязанностей?”

Он говорил громко, заставляя владельца ближайшего чайного ларька вздрогнуть от страха. “Молодой господин, пожалуйста, будьте осторожны со своими словами”.

Как он мог осмелиться обсуждать политику публично?

Ли Цзинью ухмыльнулся, наслаждаясь страхом, который он увидел в глазах владельца. Он наклонил подбородок в сторону Чи Чжунмина, показывая, что не утратил своей обычной склонности к провокационным дискуссиям.В конце концов, как злодей, который в конечном итоге должен быть свергнут Хо Цайюем, его роль заключалась в том, чтобы быть дерзким!

Владелец чайной тяжело вздохнул и заговорил: “Но эта новая налоговая политика действительно облегчила бремя для нас, простых людей. Похоже, что его величество все еще заботится о благополучии своего народа”.

Ли Цзинью: “...”

Он не мог удержаться и сказал: “Я слышал, что новая налоговая политика на самом деле была разработана чиновником Хо. Какое это имеет отношение к императору?”

Внезапно Ли Цзинью почувствовал легкую вибрацию в груди и, подняв глаза, увидел улыбающееся лицо Хо Цайю.

Чи Чжунмин подмигнул Хо Цайю и сказал: “Брат Ли, кажется, довольно сильно защищает брата Хо”.

Хо Цайюй наклонился к уху Ли Цзиньюя и объяснил мягким голосом, все еще сияя своей очаровательной улыбкой: “Когда был введен новый налог, они убрали мое имя и приписали это указу Его Величества”.

Ли Цзинью спросил: “Кто это сделал?”Как только он встретился взглядом с шоколадно-карими глазами Хо Цайю, которые жадно искали похвалы, Ли Цзинью понял, кто был виновником.

В глазах у него потемнело, и он почти потерял сознание.

Что сделал Хо Цайюй?

Простые люди не утруждали себя слишком глубокими размышлениями об этом. Они знали только, что тот, кто позволил им жить мирной жизнью, был хорошим императором и хорошим чиновником.

Политика "единого кнута", которая освободила людей от высоких налогов и поборов, естественно, получила поддержку большинства!

Он неустанно трудился, казалось, целую вечность, готовясь к этому моменту. Это была возможность всей жизни, которая могла вывести его в центр внимания и укрепить его репутацию силы, с которой нужно считаться. Как он мог упустить это из виду?!

Идея, несомненно, принадлежала Хо Цаюю, она стала результатом бесчисленных часов мозгового штурма и выработки стратегии. И все же он отказался от “прав на название” для себя, упустив шанс поставить свое имя во главу угла этой новаторской инициативы.

Глядя на Хо Цайю, который все еще выглядел очень счастливым, Ли Цзиньюй впервые не смог совладать со своей натурой и внезапно наклонился и укусил Хо Цайю за плечо!