Отвал пустых пород в некондиционных руд находился в трех километрах от карьера. Сюда я и направился, простившись с бригадой. Считалось, что к работе я должен буду приступить через пять дней, а пока должен поучиться у бригадира Волынкина.
Отвал делился по высоте на два подуступа. Экскаватор Волынкина стоял на верхней площадке нижнего уступа. С этой площадки экскаватор производил повторную экскавацию породы, разгружаемой из думпкаров, и ее укладку в отвал. Перелопачивание породы мы производили как во время разгрузки вагонов, так и в перерывы между подачей составов.
Новая работа увлекла меня. Темп жизни здесь был такой же высокий, как и в карьере. Понравился и бригадир Волынкин. Он был года на три моложе меня, энергичный, но уравновешенный. Этакий приятный коротыш с постоянной улыбкой, с вечно смеющимися голубыми глазками. В отличие от Бакаева он не любил поучать. Отношения наши сразу же определились.
— Учить ученого — только портить, — сказал Волынкин. — Давай вкалывай! Думаю, дня через два сможешь уже сам принять смену.
Выгрузку породы из думпкаров производили на приемную площадку. Делалось это так: один рабочий становился перед разгрузочной площадкой и открывал краны воздухопровода медленно движущихся вагонов. Думпкары один за другим опрокидывались. В мою задачу входила укладка породы в отвал. Экскаватор забирал пустую породу в ковш и укладывал основную часть ее впереди на уровне стояния и меньшую часть — позади себя по мере продвижения экскаватора для подъема отвальной насыпи до проектных отметок. А высоту отвальных тупиков мы обязаны были доводить чуть ли не до двадцати пяти метров.
Волынкин, просвещая меня и подбадривая, говорил, что по уровню технической оснащенности и методам работ технология отвалообразования на наших рудниках занимает ведущее место в мировой технике открытых разработок. Оказывается, экскаваторные отвалы — новинка, к я должен гордиться, что меня поставили сюда. Отвальные работы являются важной частью вскрышных работ. Тут была своя сложная наука, расчетно-технические элементы отвалов. Одноярусные отвалы, многоярусные… Самые различные способы возведения отвалов, требующие большой точности от экскаваторщика. Здесь завершался технологический процесс вскрышных работ.
И все же это был тупик…
Тупик.. Пустая порода. Все-таки это были задворки рудника. Работа всюду одинакова, но я как-то сроднился с карьером, а теперь словно ушло из жизни что-то хорошее. Неподалеку синела тайга, блестело озерко, куда мы в перерывах бегали купаться. Воздух был здесь чище, не так донимал зной. И все же я променял бы все без всяких раздумий на наш забой в глубине железной ямы. Я должен был хоть изредка видеть Катю, хотя бы издали. Там, в карьере, имело смысл стараться, добиваться высоких показателей. И все для того, чтобы заслужить ее похвалу, ласковый взгляд. Теперь я должен просто работать, доводить отвал до проектной отметки. Но приходилось мириться с моим новым положением.
Однако вскоре события совсем неожиданно повернулись так, что я снова очутился в своем забое, на своем экскаваторе и даже был назначен бригадиром. Но, увы, такой поворот событий не принес мне счастья, а даже наоборот, я тяжело загрустил.
Случилось все вот как.
Смена подходила к концу.
— Шел бы ты домой, — посоветовал Волынкин. — А завтра не опаздывать. Примешь смену…
Неожиданно Волынкин насторожился:
— Сирена!
Я прислушался и тоже уловил вой сирены, доходивший со стороны карьера.
— Там что-то стряслось!
Мы с нетерпением стали ждать состав, чтобы расспросить машиниста. Когда состав подкатил, я бросился к электровозу.
— Что случилось? Почему была сирена? Машинист был хмур:
— Кажется, обвал… Какого-то Бочкаева или Бакаева придавило.
Я остолбенел. Противная тошнота подкатила к горлу. Может быть, машинист перепутал? Но ему сейчас было не до разговоров.
Пока разгружали состав, прошло десять томительных минут.
Придавило Бакаева!.. Нет, в это не хотелось верить. Чушь какая-то… Обвал… Перед глазами встало массивное лицо Дементьева. Значит, он оказался прав. Что теперь будет с Катей?!
Очутившись на территории рудоуправления, я сразу же кинулся в больницу. Здесь у подъезда толпились рабочие. На их липа страшно было смотреть, все были взбудоражены до крайности, глаза горячечно блестели.
— Доигралась Ярцева со своей экономией! Ей экономия, а мы жизнью расплачивайся… Пришпандорить бы лет двадцать, тогда узнала бы, как на нашей шкуре экономить…
— Не послушали Дементьева, пускай теперь расхлебывают!
— Об этом в «Правду» надо написать!
— Ничего, инспекция потрясет их как следует!
Из больницы вышел Кочергин в сопровождении инженеров. Губы его были плотно сжаты, взгляд устремлен поверх голов рабочих.
— Помяло. Кроме того, сотрясение мозга, — тихо сказал техник Зубков собравшимся. — Врачи говорят, что сделают все возможное… Расходитесь, товарищи. Факт расследуют. Виновные будут наказаны.
Меня стала трясти лихорадка. Нервная дрожь била все сильнее и сильнее, и я вынужден был прислониться к стволу пихты. Я еще не знал толком, что произошло, но понял, что Кате грозит опасность. Где она, Катя? Представил раздавленного, расплющенного и окровавленного Бакаева. Если бы прорваться туда, в больницу, хоть одним глазом увидеть Тимофея Сидоровича!
Передо мною вырос Сашка Мигунев:
— А я вас ищу по всему руднику! Шуйских, начальник отдела кадров, попросил разыскать. Говорит: пусть немедленно в отдел кадров явится. И что за напасть на меня такая? Кто вы, собственно, такой, чтобы мне все время за вами бегать? Вот прилипнет человек как банный лист…
Отчаянным усилием мне удалось подавить дрожь, и я направился в отдел кадров.
Шуйских был все такой же розовый и свежий, неприлично спокойный на фоне случившегося.
— Несчастный случай, — сказал он. — И нужно же произойти такому! Перед самым взрывом Бакаев отвел экскаватор и уселся у ковша: зубья проверял, что ли. Ну, борт возьми да и обвались ни с того ни с сего. Находился бы машинист в кабине — ничего и не было бы… А тут как назло! Короче говоря, вам временно придется исполнять обязанности Бакаева до его выздоровления.
— А вы уверены, что он поправится?
— Конечно. Подобные случаи бывали и раньше. Завтра же приступайте к работе. А Волынкин выкрутится.
— Только прошу назначить мне в помощники Ларенцова.
— Кто таков?
— Рабочий нижнего звена, но толковый парнишка.
— Будь по-вашему. А справится?
— Ручаюсь.
— Ладно. Оформим.
Так я снова очутился в своем забое.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления