Онлайн чтение книги Радость встречи Joyful Reunion
Глава 26

Дуань Лин заполняет рецепт и возвращается, чтобы приготовить отвар для Цай Яня. Цай Янь лежит и слабо стонет.

"Он пришел?" спрашивает Цай Янь.

"Кто? О, мой отец? Он уже приходил".

В ответ Цай Янь издает горловой хрип, а Дуань Лин добавляет: "Сегодня не было тренировки с мечом".

Цай Янь медленно выдыхает. Когда Дуань Лин заканчивает кипятить лекарство, он помогает Цай Яню сесть и выпить его. Матерчатый мешочек, висящий у него на шее, болтается на красном шнурке, раскачиваясь взад-вперед. Когда он разговаривал с Ли Цзяньхуном, то даже достал его, чтобы рассмотреть.

"Я слышал, что вы поссорились с Бату в первый же день твоего появления в Прославленном зале именно из-за этого мешочка". Цай Янь протянул матерчатый мешочек. "Это осколок нефрита?"

"Да. Вот, прими лекарство".

Цай Янь улыбается. "Бату всегда было любопытно, что в нем, но он не осмелился связываться с тобой снова". Пока он говорит, он проводит пальцами по внешней стороне мешочка, а затем засовывает его обратно под нижнюю рубашку Дуань Лина. "Это половина нефритового тора, полукольцо в форме дуги".

"Это нефритовая дуга", - отвечает Дуань Лин.

Цай Янь допивает лекарство и ложится. Дуань Лин говорит ему: "Я дал тебе довольно большую дозу. Поспи сегодня как следует, и все будет хорошо".

***

Ночью Дуань Лин кладет меч под подушку. Лежа на ней, он с трудом засыпает. В его голове мелькают образы отца на войне: то он отрубает кому-то голову, то стрелы его отца, никогда не промахивающиеся мимо цели, выглядят впечатляюще.

В полночь Цай Янь лежит на кровати, задыхаясь. Темные тучи скрыли луну, и снова начался дождь.

На тихой аллее копыта пробивают поверхность луж, издавая приглушенный грохот. Дуань Лин садится и смотрит на улицу. Он чувствует, что недалеко от него проезжает множество солдат, которые спешат к северным воротам, но их стук не похож на привычное цоканье боевых коней. Стук копыт звучит ниже, глуше.

В отряде, возглавляющем вылазку, четыре тысячи солдат. Копыта их лошадей обмотаны тканью, и под командованием Ли Цзяньхуна они выезжают из северных ворот, не привлекая ничьего внимания, и тихо объезжают холм, приближаясь к тылам монгольской армии, разбившей лагерь.

В это же время монгольская армия обходит их с южной стороны, чтобы атаковать западные ворота Шанцзина.

***

В густом лесу, насквозь промокшем от непрекращающегося дождя, Елюй Даши и Ли Цзяньхун с ног до головы облачены в доспехи.

"Ты был прав". Елюй Даши говорит: "Поддельные сведения, которые мы передали, действительно сделали свое дело".

Ли Цзиньхун отвечает: "Больше всего меня беспокоит слабость нашей обороны за северными и западными воротами".

"Я бы чувствовал себя еще менее спокойно, если бы мы разместили наши основные силы на городских стенах. Угэдей не настолько умен!"

"Елюй Даши, не говори, что я пытаюсь тебя напугать, но ты должен заставить Цай Вэня направить туда один отряд".

Елюй Даши обратился к Ли Цзяньхуну.

"Ли Цзяньхун, я здесь главнокомандующий. Разделиться!"

Ли Цзяньхун ничего не может сделать, кроме как оставить эту тему. Он и Елюй Даши по отдельности спускаются с холма, разделяют свои силы на две части и тихо приближаются к противнику. То, чего они так долго ждали, выдерживая целый месяц осады, случилось именно сегодня. Обсудив план действий, Ли Цзяньхун и Елюй Даши единогласно решили вести с монгольской армией битву на истощение - сначала нужно было затянуть дело до начала осени, а затем отправить гонца с ложными сведениями. Предсказуемо, что послание было перехвачено монгольской армией, и так же предсказуемо, что они выбрали сегодняшнюю ночь для удара.

Основные силы монголов уже подошли к западным воротам и молча возводят осадные лестницы.

Цай Вэнь возглавляет городскую стражу, готовящую свои холодные стрелы.

Ли Цзяньхун командует двумя тысячами элитных войск, копыта их лошадей гулко стучат по земле, непрерывно приближаясь к врагу со спины.

"Заряжай!" ревет Ли Цзяньхун.

"Заряжай!" Двухтысячный отряд смертников врывается в лагерь Юань. Во все стороны взметается пламя, громко взрываются бочки с горючим и сырой нефтью, воют лошади, загораются склады с продовольствием и фуражом монгольской армии. Пламя окрашивает горизонт в красный цвет.

Высоко подняв факел, монгольский солдат бросается на платформу с гонгом, чтобы бить тревогу. Ли Цзяньхун проносится мимо на лошади и выпускает одну стрелу. Солдат падает на золотой гонг, кровь брызгами разлетается в воздухе.

"Заряжай..." Елюй Даши начинает обходить лагерь со своими войсками, поджигает хранилище сырой нефти, и все вокруг вспыхивает ярким пламенем.

Одновременно с этим предводитель монгольской армии издает вопль, направляя катапульты, чтобы те швырнули в Шанцзин партию горящих бочек с маслом.

Пламя расходится во все стороны. Городская стража сыплет стрелами, и вдруг тела монгольских солдат устилают землю. Из тыла прибывает гонец с вестью о налете на их лагерь, с надвратных башен на них сыплются камни и стрелы, снаряды сыплются как проливной дождь, и только тогда монгольская армия понимает, что попала в ловушку. Угэдей врывается со своими войсками, крича во всю мощь своих легких, а Елюй Даши начинает атаковать их фланг. Хорошо обученная монгольская армия методично меняет строй, чтобы укрыть осаждающих под городскими стенами.

Елюй Даши и Угэдэй бросают друг другу гневные проклятия на киданьском и монгольском.

"Зачем ты так на него кричишь?!" Ли Цзяньхун зарычал на него: "Убивай их! Хватит кричать!"

Как только Ли Цзяньхун закончил поджигать главный лагерь монгольской армии и прибыл со своими войсками, третий полк вступил в бой, и местность под западными воротами Шанцзина стала похожей на мясорубку - все три пути отступления монгольской армии были отрезаны, оставив лишь один проход. По здравому размышлению, они должны отступать на юг, но Угэдэй принимает смелое решение: он попытается вырваться из окружения армии, прорвавшись через Елюй Даши.

Как только Ли Цзяньхун видит смену строя, он ругается про себя и тут же выпускает стрелу, чтобы сбить гонца с коня, но было уже слишком поздно. Пятидесятитысячная армия монголов начинает менять направление движения, как один великан. Одна сторона, похоже, намерена до смерти сопротивляться отряду Ли Цзяньхуна, в то время как Угэдэй ведет свои главные силы в неожиданную атаку на Елюй Даши.

Они обрушиваются на него, как приливная волна; застигнутые врасплох, ряды Елюй Даши рассыпаются, и он поспешно отступает с центральной позиции. Ли Цзяньхун с его войсками вплотную приблизился к нему, как острие кинжала. В тот момент, когда Елюй Даши поражен стрелой и вот-вот упадет на землю, Ли Цзяньхун в последнюю секунду решительным ударом копья подхватывает его и бросает обратно на коня.

Ли Цзяньхун кричит: "Откройте ворота!".

Южные ворота открываются, и двадцатитысячное войско, лежавшее здесь в засаде, наконец-то выходит, а Угэдэй пытается скрыться, направляясь к северным воротам. Ли Цзяньхун, только взглянув на путь отступления Угэдея, тут же бежит обратно к южным воротам, чтобы обойти Шанцзин и настичь его через северные ворота.

Киданьские войска насчитывают чуть более двадцати тысяч человек, в то время как почти десять тысяч монгольских воинов уже погибли в бою, и осталось лишь более сорока тысяч; они втянуты в напряженную битву между северными и западными воротами. Авангард Угэдея уже добрался до северных ворот. Вскоре отовсюду летят огненные снаряды, и все здания внутри северных ворот превращаются в море пламени.

Огненные бочки по траектории влетают в городские стены и падают внутрь Академии Биюн. С громким треском они взрываются, и пламя взметается вверх.

Дуань Лин мгновенно просыпается.

Все вокруг кричат. Раздается звук открывающихся дверей, из комнат выходят босые юноши. Дуань Лин с мечом в руке трясет Цай Яня; огонь уже добрался до их двери.

"Монгольская армия здесь!" кричит кто-то.

"Без паники!" Дуань Лин выпрыгивает из окна и кричит: "Бегите через западную сторону!"

Все молодые люди, чьи комнаты находятся рядом с Дуань Лином, вышли наружу. Кто-то кричит: "Давайте сражаться! Осада прорвана! Мы не можем сдаться!"

"Как вы собираетесь сражаться? Будете хватать их мечи голыми руками?" Дуань Лин кричит: "Пока что бегите! Не пытайтесь быть храбрыми!"

Многие из них все еще обсуждают между собой. Дуань Лин недовольно говорит: "Вы можете оставаться, а я ухожу!"

"Я! Иду!" кричит Хэлянь Бо.

"Подожди, подожди!" Все спешат за Дуань Лином, догоняя его.

"Где декан?!"

"Не беспокойтесь о нем!" громко говорит Дуань Лин, - "У нас нет времени думать даже о себе!"

"Возьмите наши луки и колчаны!"

"Возьмите их снаружи!" говорит Дуань Лин и бежит с мечом в руке.

Появляется декан Тан и кричит: "Без паники! Все бегите по окраинам! Двигайтесь по тем местам, которые не горят! Мы соберемся в Прославленном зале!"

Многие уже выбежали из переулка. Дуань Лин оглядывается по сторонам и, вспомнив, что отец рассказывал ему о пути отступления, игнорирует Прославленный зал и направляется в западный район города.

Военная мощь Елюй Даши ограничена, и сегодня ночью он собрал практически все имеющиеся у него силы, чтобы одним махом уничтожить всех подчиненных Угэдея, поэтому оборона северных ворот оказалась крайне ослабленной. Через четверть часа северные ворота пали, и монгольская армия ворвалась в город, переступая через тела своих братьев по оружию и мертвых лошадей.

И вот уже Цай Вэнь возглавляет оборону города, чтобы как можно быстрее укрепить северные ворота. Около двух тысяч монгольских солдат уже вошли в город, пробираясь по главным улицам и переулкам, расстреливая всех, кто попадается им на глаза, включая женщин, детей, стариков и немощных. Повсюду внезапно появляются трупы, дома превращаются в бушующий ад и рушатся один за другим. Городской патруль отчаянно сражается с ними и вынуждает монгольскую армию вернуться в северный район.

Академия Биюн уже горит; слуги пытаются потушить огонь ведрами с водой, но их застреливает монгольский солдат. Дуань Лин не может больше тратить время на поиски людей, он разворачивается, выхватывает меч, и вспышка света от лезвия ослепляет глаза. В это же время солдат выхватывает саблю и делает выпад в его сторону - и когда кажется, что он вот-вот разрубит Дуань Лина пополам, Дуань Лин, словно по инстинкту, выхватывает меч и поворачивает лезвие вверх, чтобы встретить нисходящий удар солдата. Острие меча и острие сабли скрещиваются, и в одно мгновение половина руки солдата падает!

Солдат падает с лошади. Дуань Лин кричит: "Бежим!".

Они выбегают из переулка через полный хаос: многие здания по обеим сторонам улицы горят, а бой между монгольской армией и городской стражей уже усеял землю трупами. Цай Янь кричит: "Отступайте! Все отступаем!"

Хэлянь Бо, Цай Янь, Дуань Лин и их товарищи по школе подбирают с земли луки и стрелы, не в силах определить, чье это оружие - киданьской или монгольской армии, и отступают в переулок. Втроем они подбирают деревянные доски и крышки от ведер, держа их перед собой как щиты. Позади них - кучка ученых, палящих во все стороны без всякого намека на меткость.

"Я попал!" восторженно кричит молодой человек.

Городских стражников становится все меньше и меньше. Цай Янь зовет: "Брат! Брат!"

Не успели они и глазом моргнуть, как монгольский солдат вбежал в их оборонительный периметр. Дуань Лин мгновенно разворачивается, рубит мечом ногу лошади, и солдат падает на землю вместе с лошадью. Солдат выкрикивает странные звуки и бросается к ним, выхватывая саблю для атаки, но Дуань Лин еще раз уворачивается, и солдат промахивается. Цай Янь и Дуань Лин делают одновременное движение, и два меча вонзаются в сердце и спину солдата.

Дуань Лин спокойно смотрит вверх.

Монгольских солдат становится все больше и больше, и, похоже, городская стража не сможет долго сдерживать их. Все солдаты вливаются в переулок. Дуань Лин думает, что это плохо.

Цай Янь спрашивает: "Бежим?"

"Мы не можем бежать!" Дуань Лин говорит: "Они пристрелят нас, как только мы начнем бежать! Отступаем! Отступаем!"

Монгольские солдаты снова и снова бьют по ним своими боевыми конями, и когда их оборона уже почти провалилась, с внешней стороны переулка раздается еще одно рычание.

"Угэдей!" Голос Ли Цзяньхуна, кажется, раздается на всю округу.

У Дуань Лина расширились глаза. В этот момент Ваньлибэньсяо прыгает по воздуху, перешагивая через крыши одноэтажных домов, стоящих на улице, и Ли Цзяньхун вбегает в дом, облаченный в пропитанные кровью доспехи. С Чжэньшаньхэ в левой руке и алебардой в правой Ли Цзяньхун спускается вниз, как бог войны, и за считанные мгновения разрубает монгольских солдат, преграждающих ему путь: конечности и кровь разлетаются в неистовстве - есть даже солдаты и лошади, разрубленные пополам!

И как только он закончил, Ли Цзяньхун пришпорил коня и выехал из переулка, чтобы присоединиться к подкреплению и сразиться с монгольскими солдатами, вторгшимися в северные ворота.

К тому времени, когда Дуань Лин и остальные выбегают из переулка, Ли Цзяньхун уже исчез, а перед ними остались монгольские и киданьские солдаты, столкнувшиеся в борьбе не на жизнь, а на смерть. Оборонительная линия монголов продолжает отступать, и вскоре они снова оказываются изгнаны из северных ворот. Каждый киданьский солдат в бою восседает на высоком коне, каждый из них облачен в железные доспехи, и, по мнению Дуань Лина, все они похожи на Ли Цзяньхуна.

"Папа..." Дуань Лин только собрался позвать его, как Хэлянь Бо внезапно схватил его за руку и утащил с дороги на скаку.

"Пошли!" кричит Цай Янь.

Дюжина или больше молодых людей проходят через главную улицу в западный район. Несмотря на то что Дуань Лин беспокоится за отца, он не решается бежать, к тому же Цай Янь все еще болен. Они забегают в переулок, из дальнего конца которого доносится цоканье лошадиных копыт, а навстречу им бегут три монгольских воина, беспорядочно пуская в них стрелы. Все начинают кричать, но Дуань Лин устремляется к всадникам. Хэлянь Бо и Цай Янь берут по деревянной доске и бегут в переулок, чтобы заслонить Дуань Лина от стрел. Тут раздаются три звука - и монгольские воины падают с лошадей.

Ли Цзяньхун останавливает свою лошадь сразу за переулком. Небо начинает рассветать. За пределами переулка боевые клички звучат все громче и громче, складываясь в сплошной гул.

"Езжайте по переулкам в сторону западного района города". Ли Цзяньхун говорит: "Направляйтесь в Прославленный зал. Не зажигайте ламп".

Юноши входят в заднюю дверь жилого дома, Дуань Лин стоит в самом конце строя. Он оборачивается и смотрит на Ли Цзяньхуна.

"Я видел группу детей". Ли Цзяньхун тяжело дышит, но не сходит с места. Он тихо говорит Дуань Лину: "Что-то меня беспокоило - что-то было не так, и я решил попытаться спасти всех, кого смогу. Хорошо, что я приехал проверить".

По какой-то странной причине именно в этот момент у Дуань Лина потекли слезы. Ли Цзяньхун показывает на дом рядом с ними, давая понять, что ему нужно поторопиться, и добавляет: "Я уже ухожу".

Дуань Лин кивает ему и быстро догоняет остальных ребят.