Онлайн чтение книги Сон в красном тереме
Глава сто одиннадцатая

Непорочная дева, преданная своей госпоже, уходит из жизни;

подлый слуга, позабывший о милостях хозяев, приводит в дом грабителей

Итак, Пинъэр подхватила Фэнцзе и приказала служанкам отвести ее домой, уложить в постель и дать воды. Фэнцзе отпила глоток и впала в забытье.

– Доложи госпожам, что Фэнцзе заболела, – обратилась Пинъэр к служанке.

Услышав, что у Фэнцзе горлом идет кровь, госпожа Син не поверила, она подумала, что Фэнцзе просто сказалась больной, чтобы избавиться от хлопот. Однако сомнений своих не высказала, поскольку в комнате было полно родственников, и лишь сказала:

– Ладно, пусть отдыхает!

В тот вечер родные и друзья приезжали непрерывным потоком, и из-за болезни Фэнцзе принимать их и следить за порядком в доме приходилось другим родственницам покойной. Слуги совсем отбились от рук, ничего не делали, только галдели.

Во вторую стражу гости разъехались, и начался обряд прощания с покойницей. Громко плакали родственники. Юаньян так рыдала, что в конце концов упала без памяти. Насилу привели ее в чувство, после чего она стала твердить, что желает последовать за своей госпожой. Однако никто не обратил на эти ее слова внимания.

К моменту прощания в зале собралось человек сто – сами господа, вся их родня и слуги. Никто не заметил, что Юаньян куда-то исчезла. Ее хватились, лишь когда настало время служанок плакать у гроба и совершать жертвоприношения. Все подумали, что она отдыхает после пережитого потрясения, и шума не поднимали.

После прощания Цзя Чжэн позвал к себе Цзя Ляня и стал с ним советоваться, как устроить обряд выноса гроба и кого оставить присматривать за домом, пока их не будет.

– Надо оставить Цзя Юня, – сказал Цзя Лянь, – ему не обязательно сопровождать гроб, а из слуг – Линь Чжисяо со всей семьей. Вот только не знаю, кого из женщин оставить!

– Твоя мать говорила, что Фэнцзе больна и поехать не сможет, – заметил Цзя Чжэн, – пусть она и останется. Правда, жена Цзя Чжэня уверяет, что Фэнцзе чувствует себя совсем плохо, и предлагает оставить Сичунь и еще нескольких женщин.

«Жена Цзя Чжэня не ладит с Сичунь и хочет, чтобы та осталась, – подумал Цзя Лянь. – Но Сичунь ничего нельзя поручать, а Фэнцзе больна». И он сказал Цзя Чжэну:

– Дайте мне еще немного подумать, господин, а потом окончательно решим, кого оставлять.

На том разговор и закончился.

Между тем Юаньян, придя в себя, стала размышлять:

«Всю жизнь я служила старой госпоже, а теперь куда денусь? Ведь госпожа Син никогда не простит мне, что я не захотела стать наложницей ее мужа. А господин Цзя Чжэн не вмешивается ни в какие дела, словно правитель в смутное время, знает, что никто ему не повинуется. Что же будет с нами со всеми?.. Одних сделают наложницами, других выдадут замуж… Чем терпеть мучения, не лучше ли умереть?! Но как?..»

Она вошла в комнату старой госпожи и с порога заметила в самой глубине тускло горевший светильник, а чуть дальше какую-то женщину, петлей затянувшую полотенце на шее.

Юаньян нисколько не испугалась, только подумала: «Кто бы это мог быть? Не иначе, как она тоже хочет повеситься, затем и пришла сюда».

– Кто ты? – спросила Юаньян. – Если хочешь, давай умрем вместе!

Женщина не отвечала.

Юаньян подошла ближе, повнимательней пригляделась. И тут по спине у нее побежали мурашки. В тот же миг женщина исчезла.

Ошеломленная Юаньян отпрянула назад, опустилась на кан и вдруг вспомнила: «Да ведь это жена Цзя Жуна – госпожа Цинь Кэцин. Но она давно умерла! Как же попала сюда? Это она за мной пришла! Потому что вешаться ей ни к чему! Теперь я знаю, как покончить с собой».

Юаньян задрожала, со слезами на глазах вынула из шкатулки для украшений спрятанную там когда-то прядь своих волос и сунула за пазуху. Затем сняла полотенце, которым была подпоясана, привязала в том месте, где ей явилась госпожа Цинь, заплакала и тут услышала, что гости начинают расходиться. Опасаясь, как бы кто-нибудь не вошел, Юань заперла дверь, стала на скамеечку, сделала петлю на полотенце, накинула на шею и выбила скамеечку из-под ног.

Дыхание девушки навеки оборвалось, и благоуханная душа рассталась с телом. Плывя по небу, душа Юаньян вдруг заметила вдали госпожу Цинь, догнала ее и попросила:

– Госпожа, подождите меня… Вы ведь жена господина Цзя Жуна…

– Я не жена Цзя Жуна, – отвечала женщина. – Я – Кэцин, младшая сестра феи Цзинхуань.

– Да разве я не вижу, что вы жена господина Цзя Жуна, – настаивала Юаньян. – Отчего же не признаетесь?

– Есть на то своя причина, – ответила женщина, – ты ведь тоже распутница, как и я, и фея Цзинхуань повелела тебе ведать «чувствами ветра и луны» и послала в бренный мир сеять распутство и уносить на небеса души страстно влюбленных девушек. Ты свой долг выполнила и можешь веселиться. Сейчас в приказе «влюбленных безумцев» нет управителя, некому мне помочь, и фея Цзинхуань решила призвать тебя.

– О каких чувствах вы говорите? – промолвила душа Юаньян. – Никаких чувств я никогда не испытывала!

– Ничего ты не смыслишь. В бренном мире слово «чувство» толкуют лишь как распутство и похоть, как плотскую любовь. Им неведомо, что радость и гнев, печаль и блаженство – тоже чувства, присущие людям. Мои же чувства к тебе еще не проявились, они скрыты в цветке, в завязи плода. Если же изольются, станут видимы всем.

Душа Юаньян все поняла и последовала за Кэцин. Между тем Хупо, попрощавшись с покойницей и услышав, что госпожа Син и госпожа Ван собираются отбирать людей для присмотра за домом, решила спросить Юаньян, собирается ли та на следующий день сопровождать гроб, и отправилась ее искать. В покоях матушки Цзя ее не оказалось, боковая комната была заперта.

Девушка заглянула в щель и при свете мерцающего светильника увидела какие-то тени. Ей стало страшно, и она убежала, недоумевая: «Куда девалась эта плутовка?»

Столкнувшись с Чжэньчжу, она спросила:

– Ты случайно не видела сестру Юаньян?

– Сама ее ищу, – ответила девушка, – ее госпожа зовет. Наверное, спит в боковой комнате.

– Я только что оттуда, – сказала Хупо. – Правда, в комнату не входила – там темно и страшно, еле горит светильник – нагар ведь снять некому. Давай вместе посмотрим – может быть, она и в самом деле там!

Девушки вошли в боковую комнату, сняли нагар со светильника, стало светлее, и Чжэньчжу воскликнула:

– Кто-то бросил скамейку! Я чуть не упала! – Тут она подняла глаза и в ужасе отпрянула назад, едва не сбив с ног Хупо. Хупо, увидев повесившуюся Юаньян, закричала и хотела бежать, однако ноги ей не повиновались. Сбежались люди, поднялась суматоха. О случившемся поспешили сообщить госпожам Син и Ван.

– Не думала я, что Юаньян такая решительная! – сокрушалась госпожа Син. – Скорее велите доложить господину Цзя Чжэну!

Баоюй, услышав эту страшную новость, ничего не сказал, лишь глаза его округлились от ужаса.

Сижэнь стала его тормошить:

– Поплачь, легче станет!

И Баоюй разразился рыданиями.

«Как прекрасна была Юаньян! – думал он. – И надо же было ей умереть такой смертью! Поистине чудеса творятся с нашими девушками! И все же уходят они в мир блаженства. А мы, мужчины? Можем ли мы с ними сравниться, хотя тоже приходимся сыновьями и внуками старой госпоже?»

Неожиданно печаль у Баоюя сменилась радостью, и он бросился вон из комнаты. Баочай выскользнула следом за ним, но тут, к своему удивлению, увидела, что муж смеется.

– Плохо дело! – стали говорить ей служанки.

– Ничего! – успокаивала их Баочай. – Ему просто пришла в голову какая-то мысль.

Баоюю приятно было услышать слова жены и он подумал: «Она одна знает, что у меня на душе! Понимает меня!»

Пришел Цзя Чжэн. Он был искренне опечален случившимся и без конца вздыхал, говоря:

– Милое дитя! Не напрасно любила тебя старая госпожа!

Он приказал Цзя Ляню нынешней же ночью раздобыть гроб, чтобы похоронить Юаньян вместе с матушкой Цзя, ведь это была последняя воля девушки.

Вскоре пришла Пинъэр вместе с другими служанками оплакать подругу.

Надо сказать, что Цзыцзюань очень раскаивалась. Надо было и ей поступить так же, как Юаньян, когда умерла барышня Линь Дайюй – по крайней мере она исполнила бы свой долг перед госпожой и отблагодарила ее за милости. Она прислуживала теперь в комнатах Баоюя, и хотя он обращался с ней ласково, легче ей не становилось. Думая обо всем этом, Цзыцзюань безутешно рыдала.

Госпожа Ван вызвала жену старшего брата Юаньян, приказала ей распоряжаться церемонией положения в гроб тела покойной, а затем подарила сто лянов серебра и вещи, принадлежавшие Юаньян.

Женщина без конца кланялась госпоже Ван, а затем стала превозносить до небес Юаньян:

– Какой решительной оказалась моя невестка! Вот это удача! И прославилась, и похоронят с почестями!

– И не стыдно тебе, а еще родственница! – возмутилась одна из женщин. – Продала мертвую невестку за сто лянов серебра и радуешься! Представляю, как бы ты радовалась, если бы тебе удалось продать ее при жизни старшему господину Цзя Шэ! Ведь тогда ты получила бы больше!

Уязвленная, жена брата Юаньян смутилась, покраснела и поспешила удалиться.

Дойдя до ворот, она столкнулась с Линь Чжисяо, за ним следовали слуги, несущие гроб для Юаньян. Вместе с ними женщина возвратилась в дом помочь положить покойницу в гроб и стала лить крокодиловы слезы.

Цзя Чжэн потребовал курительных свечей, зажег три из них перед гробом и, совершив полагающиеся поклоны, произнес:

– Юаньян жизнью пожертвовала ради своей госпожи, и теперь она для нас не просто служанка. Пусть младшие родственники ей поклонятся!

Баоюй, обрадованный словами отца, подошел к гробу и несколько раз низко поклонился. Цзя Лянь, искренне уважавший Юаньян, хотел последовать примеру Баоюя, но госпожа Син его остановила.

– Чрезмерные почести могут ей повредить в ином мире.

Цзя Ляню ничего не оставалось, как повиноваться.

Баочай не могла согласиться с госпожой Син и, выступив вперед, сказала:

– Мне, собственно, не полагается кланяться служанке, но поскольку мы так и не выполнили своего долга перед старой госпожой при ее жизни, считаться не приходится. Юаньян подала нам пример преданности и благочестия, и мы должны умолять ее прислуживать старой госпоже и в ином мире, чтобы хоть немного искупить свою вину перед старой госпожой!

С этими словами Баочай, опираясь на руку Инъэр, подошла к гробу, совершила возлияние вина, поплакала, после чего несколько раз поклонилась.

Одни служанки говорили, что жена Баоюя так же глупа, как он сам, другие считали, что у молодых доброе сердце, что они хорошо знают приличия и порадовали Цзя Чжэна.

Снова зашел разговор о том, кого оставить присматривать за домом, в который уже раз остановились на Фэнцзе и Сичунь, все остальные должны были сопровождать гроб.

В эту ночь никто не спал.

Едва настало время пятой стражи, все собрались, а как только забрезжил рассвет, Цзя Чжэн, теперь старший в роде, облачился в траурную простую одежду и вновь стал оплакивать матушку Цзя, как и полагалось почтительному сыну.

Как только гроб с телом матушки Цзя был вынесен за ворота дворца Жунго, стали совершать жертвоприношения друзья и знакомые. Но об этом мы рассказывать не будем.

Гроб принесли в кумирню Железного порога и там установили. По обычаю, мужчинам надлежало провести здесь ночь. Однако мы и об этом умолчим.

Линь Чжисяо тем временем велел убрать траурный навес у входа во дворец, закрыть все окна и двери, подмести двор, после чего отобрал людей и поручил им ходить ночью по дворцу и отбивать стражи.

В конце второй стражи все ворота, ведущие во внутреннюю часть дворца, наглухо запирались, мужчинам ходить туда ночью не полагалось, только женщинам разрешалось устраивать обходы.

Фэнцзе в день похорон матушки Цзя чувствовала себя бодрее, но ходить еще не могла, поэтому с вечера Пинъэр и Сичунь обошли дворец, отдали необходимые распоряжения ночным сторожам, после чего разошлись по своим комнатам.

А теперь вернемся к истории, о которой мы вкратце рассказали выше.

Хэ Сань, приемный сын Чжоу Жуя, еще в то время, когда хозяйственными делами ведал Цзя Чжэнь, затеял драку с Баоэром, за что был бит, изгнан из дворца, и сейчас целые дни проводил в игорных домах. Теперь, после смерти матушки Цзя, у него зародилась надежда, что его услуги вновь могут понадобиться.

Несколько дней кряду ходил он во дворец Жунго, но все без толку, и разочарованный поплелся в игорный дом, где незадолго до этого изрядно проигрался.

– Попробовал бы отыграться! – говорили дружки.

– С великим удовольствием, – отвечал Хэ Сань, – только денег нет!

– Так мы тебе и поверили! – ухмылялись дружки. – Зря ты, что ли, к своему папаше Чжоу Жую ходил, неужто так ничего и не выклянчил? Он-то уж наверняка немало денег у своих хозяев вытянул, а ты все прибедняешься.

– Да замолчите вы! – закричал Хэ Сань. – Золота и серебра у господ наших хоть отбавляй, так ведь они на нем сидят! Дождутся, все грабители унесут!

– Хватит тебе врать, – возразили дружки. – Ведь все имущество у них в казну отошло!

– Ничего вы не знаете! – вскричал тут Хэ Сань. – Все, да не все! Старая госпожа оставила в своих покоях немало золота и серебра. После похорон его будут делить!

Один из игроков, метнув кости, вдруг сказал:

– Я проиграл, но отыгрываться не буду. Спать пойду! – и подтолкнул Хэ Саня: – Пойдем, дело есть!..

Хэ Сань вышел.

– Ты вот не дурак, а сидишь без денег, – сказал игрок Хэ Саню.

– Что поделаешь – такая судьба! – ответил Хэ Сань.

– Ведь сам говоришь, что во дворце Жунго денег хватает! Пошел бы да раздобыл немного на расходы.

– Братец мой! – воскликнул Хэ Сань. – Да разве выпросишь у них хоть грош?!

– А ты сам возьми! – улыбнулся приятель, и Хэ Сань уловил в его словах намек.

– Сам?

– Ну да. Не понимаешь? Я бы сумел!

– Как?

– Хочешь разбогатеть? Проведи нас во дворец! – шепнул игрок. – Мои друзья все сделают ловко, без шума. Мужчин сейчас во дворце почти нет, одни женщины. А если и остался один – не беда! Главное – не бойся!

– А кого мне бояться? – разозлился Хэ Сань. – Приемного отца? Так я и отцом его не считаю, разве что ради матери! Только ничего у нас не получится. Неприятности наживем – и все. У наших господ везде связи, в каждом ямыне. Если и возьмем что-нибудь, сразу поднимется шум.

– Ты и не знаешь, как тебе повезло, – уговаривал игрок. – Мои друзья – с морского побережья. Если состряпаем это дельце, все вместе туда и отправимся. Соглашайся! Захочешь – возьмем с собой и твою названую мать, будете жить в свое удовольствие.

– Уж не пьян ли ты, братец? – испуганно спросил Хэ Сань. – Разве можно об этом говорить вслух?

Он отвел нового знакомца в укромное место, они обо всем договорились и разошлись.

Но об этом речь пойдет ниже.

Мы уже рассказывали о том, что Бао Юн в наказание был послан присматривать за садом, и из-за похорон о нем забыли – слишком много было хлопот. Но Бао Юна это не печалило. Он делал что хотел, гулял по саду, вволю спал, не затруднял себя работой, то забавлялся ножом, то упражнялся на дубинках.

В то утро, когда состоялась церемония выноса гроба с телом покойницы, Бао Юн, как обычно, отправился бродить по саду и вдруг приметил молодую буддийскую монахиню, а рядом с ней даосскую монахиню-старуху. Они подошли к внутренней калитке сада и постучались.

– Куда направляется почтенная настоятельница? – приблизившись к монахиням, спросил Бао Юн.

– Мы узнали, – отвечала даосская монахиня, – что нынче утром состоялась церемония выноса гроба с телом старой госпожи, а четвертая барышня Сичунь осталась присматривать за домом. Чтобы она одна не скучала, наша настоятельница и решила ее навестить.

– За всеми воротами сада присматриваю я, – заметил Бао Юн, – и попросил бы вас вернуться! Приходите, когда пожалуют господа!

– Откуда ты взялся, черномазый? – рассердилась монахиня. – И что тебе за дело, куда мы ходим?

– Терпеть не могу монашек! – рассердился Бао Юн. – Не пущу, и баста! Что вы мне сделаете?

– Возмутительно! – вышла из себя старуха. – При жизни старой госпожи никто не мешал нам ходить через сад! А ты, разбойник, никого не признаешь. Все равно пройду!

Она схватилась рукой за кольцо калитки и несколько раз изо всех сил его дернула.

Мяоюй, стоявшая рядом, слова не могла произнести от гнева и уже хотела уйти, но тут на шум прибежали женщины, присматривавшие за вторыми воротами. Взглянув на рассерженную Мяоюй, они сразу поняли, что Бао Юн ее обидел.

Все служанки, надобно сказать, знали, что Мяоюй очень жалуют старшие госпожи, что она дружна с барышней Сичунь и боялись, как бы Мяоюй не пожаловалась хозяевам.

Поэтому одна из женщин подбежала к Мяоюй и стала оправдываться.

– Простите, мы вас не ждали и не успели открыть. Четвертая барышня дома, она как раз вспоминала о вас. А этот малый – новичок, он присматривает за садом и не знает наших порядков. Мы попросим госпожу, когда вернется, наказать его и выгнать вон!

Мяоюй, будто не слыша, пошла к выходу. Женщина умоляла ее вернуться, готова была встать на колени, говорила, что в случившемся могут обвинить ее. Мяоюй пожалела ее и вернулась, к великому неудовольствию Бао Юна, которому ничего не оставалось, как, смирив гнев, уйти прочь.

А Мяоюй с монахиней пришли к Сичунь, выразили ей соболезнование по поводу кончины старой госпожи и стали болтать о разных пустяках.

– Теперь несколько ночей не придется спать, – пожаловалась Сичунь. – Мне велено присматривать за домом. Вторая госпожа Фэнцзе болеет, а одной по ночам скучно, да и страшновато. Будь здесь хоть один мужчина, тогда дело другое. Но мужчинам запрещено появляться на женской половине дворца. Раз уж вы удостоили меня своим посещением, хочу попросить вас провести эту ночь у меня. Поиграем в шахматы, поболтаем.

Мяоюй, говоря по правде, не очень хотелось оставаться ночевать, но Сичунь так просила! К тому же весьма заманчивым было предложение сыграть в шахматы. Поэтому Мяоюй согласилась и послала монахиню передать послушнице, чтобы та принесла ей чайные принадлежности и постель.

Сичунь была вне себя от радости. Она приказала Цайпин вскипятить собранную еще в прошлом году дождевую воду и собственноручно заварила самый лучший чай.

Вскоре послушница принесла чайный прибор Мяоюй, девушки сели и завели беседу.

Когда наступило время начала страж, Цайпин поставила на столик шахматы. Сичунь сперва проиграла две партии, и лишь когда Мяоюй уступила ей четыре фигуры, наполовину отыгралась.

Незаметно наступила четвертая стража. В доме все было тихо.

– В начале пятой стражи пойдешь спать, – сказала Мяоюй, – обо мне не беспокойся, послушница будет мне прислуживать.

Сичунь не хотелось уходить, но она чувствовала, что Мяоюй желает побыть одна, и оставаться было неудобно. Едва Сичунь собралась уходить, как подняли крик служанки, присматривавшие по ночам за восточными комнатами, а следом прибежали служанки Сичунь.

– Караул! Воры! – кричали они. К ним присоединились Сичунь и Цайпин.

– О Небо! – воскликнула Мяоюй. – Не иначе как грабители забрались в дом.

Она быстро заперла дверь, погасила светильник и через глазок в окне посмотрела наружу. По двору шныряли здоровенные парни, и Мяоюй в страхе шептала:

– Беда!

Тут же послышались крики ночных сторожей:

– Ловите злодеев!

– Из верхней комнаты утащили вещи! – кричал кто-то. – В восточные комнаты уже побежали люди, а мы бежим в западные!

Служанки Сичунь, услышав, что подоспела помощь, закричали:

– Воры залезли на крышу!

– Да, да, они там! – откликнулись сторожа и в нерешительности остановились: с крыши полетела вниз черепица.

Но тут раздался пронзительный крик, распахнулась калитка, и из нее выскочил здоровенный детина с толстой дубиной в руках. Люди бросились за ним.

– Ловите воров! – крикнул детина. – За мной!

Слуги и сторожа от испуга словно приросли к месту, а детина продолжал кричать. Наконец одному из слуг удалось его разглядеть. Это оказался не кто иной, как Бао Юн. Тот самый, что приехал во дворец Жунго с рекомендательным письмом из семьи Чжэнь.

Тут слуги приободрились и крикнули:

– Один разбойник сбежал! Остальные на крыше!

Бао Юн стукнул дубиной о землю и полез на крышу.

Надо сказать, что грабители, когда лезли в дом, были уверены, что во дворце одни женщины, и совсем забыли об осторожности. Они пробрались во двор, где жила Сичунь, заглянули в окно и, увидев монахиню редкой красоты, решили с ней позабавиться. Они уже собирались взломать дверь и проникнуть в комнату, как вдруг услышали крики и, поняв, что за ними гонятся, полезли на крышу. Однако преследователей было немного, и грабители решили оказать сопротивление. Тут появился Бао Юн, и грабители вступили с ним в рукопашную. Одного разбойника Бао Юн сильным ударом дубинки сбил с крыши, остальные попрыгали вниз и бросились наутек. Добежав до садовой стены, они перемахнули через нее и скрылись.

Бао Юн погнался за ними. Он не знал, что в саду прячутся еще несколько разбойников, те, что должны были принимать награбленное. Увидев, что дружки их бегут, они схватились за оружие и приготовились защищаться. Но преследователь оказался один, и грабители ринулись на него.

Бао Юн в ярости закричал:

– Эй, подлые воришки! Кто отважится сразиться со мной?

– Они там пристукнули одного нашего! – переговаривались между тем разбойники. – Жив ли он? Выручить бы его надо!

Бандиты окружили Бао Юна, и он едва успевал отбиваться.

В это время подоспели сторожа из дворца Жунго. Поняв, что силы неравны, грабители обратились в бегство. Бао Юн устремился за ними, но споткнулся о сундук и растянулся на земле. Поднявшись на ноги, он прежде всего подумал о вещах – грабители были уже далеко, и преследовать их не имело смысла. Он велел принести фонарь и при его свете увидел, что в сундуке пусто. Приказав убрать сундук, Бао Юн снова бросился в погоню, но заблудился и попал на дорогу, ведущую к дому Фэнцзе. В окне ярко горел свет.

– Грабители у вас? – крикнул Бао Юн.

– Нет, у нас все двери на замке! – донесся дрожащий голос Пинъэр. – Беги в главный господский дом – они там!

Бао Юн побежал не разбирая дороги. Наткнулся на ночных сторожей, крикнул, чтобы следовали за ним, и помчался дальше. В господском доме все двери были распахнуты настежь, служанки кричали и плакали.

Вскоре появились взволнованные Цзя Юнь и Линь Чжисяо и, посветив фонарем, увидели, что дверь дома, где жила старая госпожа, тоже распахнута, с нее сорван замок, а шкафы и сундуки открыты.

– Вы что, подохли? – напустились Цзя Юнь и Линь Чжисяо на женщин, дежуривших ночью. – Воры в дом забрались, а вам хоть бы что!

– Мы дежурили только во вторую и третью стражу, – плача, оправдывались женщины, – и за это время ни разу не присели, обшарили каждый уголок. В четвертую и пятую стражу сторожили другие. Как только они нас сменили, мы услышали крики. Прибежали узнать, в чем дело, смотрим, вещи исчезли. Лучше всего, почтенные господа, спросить у тех, кто дежурил в четвертую и пятую стражу!

– Убить всех вас мало! – гремел Линь Чжисяо. – Мы еще поговорим! А сейчас осмотрите весь дом! Живо!

Сторожа повели их на ту сторону, где жила госпожа Ю, но там все ворота оказались запертыми.

– Мы до смерти напугались! – послышались голоса изнутри дома.

– Вещи целы? – осведомился Линь Чжисяо.

– Целы, – последовал ответ, и ворота открылись.

Линь Чжисяо и сопровождавшие его вошли во двор, где жила Сичунь, и тут услышали разговоры:

– Ах, беда! Барышня от испуга упала в обморок! Очнитесь же!

Линь Чжисяо спросил, в чем дело.

– Злодеи до смерти перепугали барышню, – сообщила женщина, открывая дверь. – Настоятельница Мяоюй и Цайпин насилу привели ее в чувство. Вещи все пропали.

– С кем дрались разбойники? – удивился Линь Чжисяо.

– С господином Бао Юном, он вовремя подоспел и выгнал разбойников, – ответил сторож. – А одного, говорят, даже убил.

– Да, да, это у ворот сада, – поддакнул Бао Юн, – пойдемте посмотрим, там ли он!

Все поспешили вслед за Бао Юном и увидели, что у ворот и в самом деле кто-то лежит. Пригляделись, а покойник как две капли воды похож на приемного сына Чжоу Жуя. Оставив возле убитого сторожа, Цзя Юнь послал двух других осмотреть ворота. Они были крепко заперты.

Линь Чжисяо велел отпереть ворота и отправился в ямынь донести о случившемся.

Тотчас прибыли чиновники и приступили к расследованию. Было установлено, что воры из узенького переулка позади дворца Жунго забрались на крышу дома, спустились в западный двор, а оттуда проникли в сад.

Люди, дежурившие ночью, в один голос показывали:

– Это были не просто воры, а разбойники и грабители!..

– Какие там грабители, если не пустили в ход оружия и действовали без факелов?! – раздраженно заметил один из чиновников.

– Но они забрались на крышу и швыряли в нас черепицей, – оправдывались сторожа, – попробуй подойди к ним! Спасибо, Бао Юн залез на крышу и согнал их оттуда! Да и тех разбойников, что спрятались в саду, тоже обратил в бегство. •

– Опять вы за свое! – рассердился чиновник. – Да будь это разбойники, разве не справились бы они с вами?! Рассуждать тут нечего: проверьте, что пропало, составьте список, а я доложу начальству.

Цзя Юнь и все остальные вновь направились в покои матушки Цзя. Там уже были Сичунь и Фэнцзе.

Цзя Юнь справился о самочувствии Фэнцзе, поздоровался с Сичунь, после чего все приступили к проверке вещей.

Юаньян не было в живых, остальные служанки уехали сопровождать гроб, и никто не знал, какие вещи принадлежали старой госпоже. Она постоянно держала их под замком, и описи на них не существовало. Поэтому установить что-либо оказалось делом нелегким.

– Мы знаем лишь, что сундуки и шкафы были набиты вещами, а сейчас там пусто, – говорили служанки. – Чтобы все их перетаскать, потребовалось немало времени! Куда смотрели сторожа? К тому же убитый – приемный сын Чжоу Жуя! Конечно, он действовал заодно с разбойниками!

Услышав это, Фэнцзе вспыхнула от гнева и приказала:

– Всех женщин, дежуривших ночью, связать и передать властям! Пусть учинят им допрос с пристрастием!

Раздались вопли, причитания – все провинившиеся запросили пощады.

Если хотите узнать, удалось ли женщинам избежать наказания и куда девались пропавшие вещи, прочтите следующую главу.