Онлайн чтение книги Сон в красном тереме
Глава восемьдесят пятая

Цзя Чжэн получает повышение по службе и принимает поздравления;

Сюэ Пань совершает преступление, и его ждет наказание

Итак, в ответ на упреки матери Цзя Хуань крикнул:

– Что такого я сделал? Пролил немного лекарства? С девочкой ничего не случилось, а меня и там и тут обругали! В злом умысле обвинили! Смерти моей захотели? Погодите, разделаюсь я с этой девчонкой! Пусть убираются отсюда!

Чжао бросилась к Цзя Хуаню, зажала ему рот рукой.

– Замолчи! Как бы за такие слова из тебя первого душу не вытряхнули!

Поссорившись с сыном, наложница Чжао в то же время затаила обиду на Фэнцзе. Она даже не послала к ней служанку попросить извинения за сына.

Цяоцзе через несколько дней поправилась, но вражда между обеими семьями не проходила.

Как-то к Цзя Чжэну пришел Линь Чжисяо и сказал:

– Нынче день рождения Бэйцзинского вана. Жду ваших распоряжений, господин!

– Надо все сделать так, как и в прошлые годы, – ответил Цзя Чжэн. – Доложи об этом старшему господину Цзя Шэ и отошли подарки!

Линь Чжисяо не стал мешкать и отправился выполнять приказание. Вскоре пришел Цзя Шэ, и они вместе с Цзя Чжэнем, Цзя Лянем и Баоюем собрались к Бэйцзинскому вану пожелать долголетия.

Красивая внешность и величественная осанка Бэйцзинского вана всегда внушали Баоюю благоговение, и он радовался предстоящей встрече.

Прибыв ко дворцу Бэйцзинского вана, Цзя Шэ и Цзя Чжэн отослали со слугой свои визитные карточки и стали дожидаться приглашения. Вскоре появился евнух, перебирая четки, и, хихикая, обратился к Цзя Шэ и Цзя Чжэну:

– Как изволите поживать, почтенные господа?

Гости в свою очередь справились о здоровье евнуха, после чего тот сказал:

– Ван милостиво просит вас пожаловать!

Все пятеро последовали за евнухом. Они миновали высокие двухъярусные ворота, обогнули зал и лишь после этого подошли ко входу, ведущему во внутренние покои дворца. Здесь евнух их оставил, а сам пошел доложить вану о прибытии гостей. Вскоре к ним вышли младшие евнухи, справились о здоровье. Потом появился первый евнух и произнес:

– Прошу!

Гости вошли во внутренние покои и на террасе увидели Бэйцзинского вана в парадном одеянии. Он поднялся им' навстречу. Цзя Шэ и Цзя Чжэн первыми приблизились к вану, справились о его здоровье, следом за ними Бэйцзинского вана приветствовали Цзя Чжэнь, Цзя Лянь и Баоюй.

Бэйцзинский ван взял Баоюя за руку:

– Давно не виделись, и я часто о тебе вспоминаю. Как твоя яшма?

– Спасибо за заботу, все хорошо, – почтительно кланяясь, отвечал Баоюй.

– Чем бы таким тебя угостить? – спросил Бэйцзинский ван и сказал: – Пойдемте побеседуем!

Евнухи отодвинули дверную занавеску, и Бэйцзинский ван, промолвив: «Прошу!», пошел вперед, за ним, кланяясь, последовали гости.

Цзя Шэ опустился на колени и принес Бэйцзинскому вану свои поздравления, а вслед за ним и все остальные. Но об этом мы рассказывать не будем.

Немного погодя Бэйцзинский ван приказал евнуху проводить гостей в зал, где собрались родственники и друзья, и угостить на славу. Баоюя он оставил у себя и даже пригласил сесть.

Отвесив вану земной поклон и поблагодарив за оказанную честь, Баоюй сел на краешек табурета у дверей и принялся рассказывать о том, как постигает науки. На сей раз он особенно пришелся по душе Бэйцзинскому вану. Тот угостил его чаем, завел разговор.

– Вчера его превосходительство военный губернатор господин У, прибывший в столицу на высочайшую аудиенцию, – проговорил ван, – сказал, что твой батюшка был весьма справедлив, принимая государственные экзамены, чем завоевал симпатии буквально всех экзаменующихся. Во время аудиенции, когда государь завел речь об экзаменах, господин У даже рекомендовал государю наградить твоего батюшку как одного из достойнейших людей государства. Это, конечно, счастливое предзнаменование.

Баоюй выслушал вана стоя и ответил:

– А ведь все это благодаря милости вашей и его превосходительства господина У.

Вошел младший евнух и доложил:

– Почтенные гости просят передать благодарность за угощение.

С этими словами он вручил вану карточки с благодарностями и пожеланиями спокойного полуденного отдыха.

Ван пробежал их глазами, возвратил евнуху и промолвил:

– Извинись перед гостями за доставленное беспокойство.

– Кушанья для Цзя Баоюя готовы, – доложил евнух.

Бэйцзинский ван приказал отвести Баоюя на маленький живописный дворик, угостить, а затем привести обратно, чтобы он мог поблагодарить за милость.

Когда Баоюй вернулся, Бэйцзинский ван сказал ему еще несколько ласковых слов, рассмеялся и произнес:

– Мне так понравилась твоя яшма, что, возвратившись домой, я рассказал мастерам, какая она, и велел сделать точно такую же. Ты весьма кстати приехал. Сейчас я тебе ее отдам.

Он приказал евнуху принести яшму и отдал Баоюю.

Баоюй поблагодарил, после чего два младших евнуха его проводили, и вместе с Цзя Шэ и другими он возвратился домой. Цзя Шэ, повидавшись с матушкой Цзя, сразу ушел к себе.

А остальные принялись рассказывать о том, как побывали у Бэйцзинского вана. Баоюй не преминул сообщить, что отца представили к награде как одного из достойнейших людей государства, и все это благодаря господину У.

– Его превосходительство – наш давний друг, – ответил Цзя Чжэн. – Мы с ним ровесники. Человек он прямой и решительный.

После этого разговор зашел о разных пустяках, и наконец матушка Цзя сказала:

– Идите отдыхать!

Цзя Чжэн не мешкая встал, сказав собравшимся вместе с ним уходить Цзя Чжэню, Цзя Ляню и Баоюю:

– Посидели бы еще немного со старой госпожой.

Не успел Цзя Чжэн прийти к себе, как явилась девочка-служанка.

– Господин Линь Чжисяо просит вашего дозволения войти, – произнесла она. – Ему надо вам что-то сказать.

И она протянула Цзя Чжэну красный листок с именем военного губернатора господина У. Значит, господин У приезжал, когда Цзя Чжэна не было дома. Цзя Чжэн велел служанке немедленно позвать Линь Чжисяо и вышел на террасу.

– Нынче приезжал военный губернатор господин У поклониться вам, – приблизившись, произнес Линь Чжисяо, – но, узнав, что вы отлучились, уехал. Слыхал я, что вас прочат на вакантную должность ланчжуна без испытательного срока.

– Поживем – увидим, – произнес Цзя Чжэн.

Доложив о других делах, Линь Чжисяо откланялся.

Тем временем Цзя Чжэнь с Цзя Лянем ушли к себе, и у матушки Цзя остался один Баоюй. Он рассказал о приеме у Бэйцзинского вана и показал подаренную ему яшму.

Все, кто был в комнате, стали разглядывать яшму, посмеялись немного.

Матушка Цзя приказала:

– Пусть спрячут, а то затеряется, – и обратилась к Баоюю: – А твоя яшма где? Носишь? Смотри не спутай с этой!

Баоюй снял с шеи яшму и сказал:

– Вот моя яшма! Как я могу ее потерять! Да и спутать нельзя. Они разные. Забыл вам, бабушка, сказать, что третьего дня вечером, когда я лег спать и повесил яшму под пологом, она вдруг стала излучать свет и полог сделался красным!

– Не болтай глупости! – попеняла внуку матушка Цзя. – Края полога обшиты красной материей, вот он и стал красным от света лампы.

– Нет, – возразил Баоюй, – лампы уже не горели, было совсем темно, и я хорошо видел, что свет исходит от яшмы.

Госпожи Син и Ван не могли сдержать смеха.

– А по-моему, это счастливое предзнаменование, – заметила Фэнцзе.

– Какое еще предзнаменование? – спросил Баоюй.

– Рано тебе про это знать, – сказала матушка Цзя. – Ты весь день на ногах, так что иди отдыхать!

Баоюй постоял в нерешительности, попрощался и ушел.

Между тем матушка Цзя обратилась к невесткам:

– Вы часто бываете у тетушки Сюэ – о сватовстве сказали?

– Только сегодня. До этого никак не могли, Цяоцзе болела, и Фэнцзе никуда не ходила. Госпожа Сюэ обрадовалась, услышав о сватовстве, но сказала, что должна посоветоваться с сыном – ведь отца у Баочай нет.

– Само собой, – согласилась матушка Цзя. – Пока тетушка не посоветуется с сыном, не будем заводить речи об этом. А потом все подробно обсудим.

Баоюй между тем, придя домой, сказал Сижэнь:

– Бабушка и Фэнцзе вели только что какой-то странный разговор, одними намеками, и я ничего не понял.

– Да, иногда трудно бывает догадаться, – немного подумав, сказала Сижэнь. – А барышня Линь Дайюй там была?

– Как она могла быть, если болеет? – удивился Баоюй.

В это время в передней затеяли ссору Шэюэ и Цювэнь.

– Чего расшумелись? – крикнула им Сижэнь.

– Цювэнь проиграла мне в кости и не хочет отдавать деньги, – ответила Шэюэ. – Я ей сразу отдала, когда проиграла. Мало того, она еще и мои деньги отняла!

– Подумаешь, несколько медных монет! – засмеялся Баоюй. – Дурочки вы, стоит ли из-за этого шум поднимать?

Девушки поворчали и умолкли, а Сижэнь стала укладывать Баоюя спать.

Но об этом мы рассказывать не будем.

Надобно вам сказать, что Сижэнь сразу догадалась, о чем шла речь у матушки Цзя. Конечно же о женитьбе Баоюя. Но говорить об этом юноше не стала, боялась, как бы он не натворил глупостей. Но поскольку дело это и к ней имело касательство, ночью, лежа в постели, она подумала: «Надо пойти к Цзыцзюань, посмотреть что да как, и все станет ясно».

Утром, едва отправив Баоюя в школу, Сижэнь привела себя в порядок и не торопясь отправилась в павильон Реки Сяосян. Цзыцзюань как раз рвала цветы в садике.

– Пройди в комнату, посиди, сестра, – сказала она Сижэнь.

– Ладно, – отвечала та. – А долго ты будешь рвать цветы? Как твоя барышня?

– Барышня только что встала и ждет, когда согреется лекарство, – ответила Цзыцзюань.

Сижэнь вошла в дом, Цзыцзюань – следом за ней.

Увидев Дайюй с книгой в руках, Сижэнь улыбнулась.

– Неудивительно, что вы устаете, барышня, – только с постели, и сразу за книгу! Вот бы второму господину Баоюю ваше усердие!

Дайюй, смеясь, отложила книгу. Сюэянь на подносе подала ей две чашки – с лекарством и с водой, вторая служанка, стоя у девушки за спиной, держала наготове плевательницу и полоскательную чашку.

Сижэнь шла сюда что-либо выведать, но не знала, с чего начать разговор. К тому же Дайюй чересчур подозрительна, узнать от нее ничего не удастся, а расстроить очень просто. Поэтому Сижэнь еще немного поболтала и ушла.

У ворот двора Наслаждения пурпуром она увидела двух юношей и в нерешительности остановилась. Один из юношей, заметив Сижэнь, подбежал к ней. Это был Чуяо.

– Ты зачем пришел? – спросила Сижэнь.

– Меня прислал второй господин Цзя Юнь, – отвечал юноша. – Он принес второму господину Баоюю письмо, велел передать и ждать ответа.

– Неужели ты не знаешь, что господин Баоюй в школе? Как он может ответить?

– Я так и сказал господину Цзя Юню, но он надеется получить ответ от вас.

Не успела Сижэнь слово произнести, как к ней вразвалку подошел второй юноша. Сижэнь пригляделась и узнала Цзя Юня.

– Скажи второму господину, – обратилась она к Чуяо, – что ты передал мне его просьбу. Как только господин Баоюй вернется из школы, я вручу ему письмо!

А дело было в том, что Цзя Юню приглянулась Сижэнь, но действовать открыто он боялся и пошел на хитрость с письмом. Он было направился к Сижэнь, но, услышав ее последние слова, остановился в замешательстве. Сижэнь круто повернулась и скрылась за воротами. Цзя Юню ничего не оставалось, как вместе с Чуяо покинуть сад.

Когда Баоюй вернулся из школы, Сижэнь ему сказала:

– Приходил второй господин Цзя Юнь.

– Зачем?

– Не знаю, оставил записку.

– Дай сюда!

В это время в комнату вошла Шэюэ, взяла письмо и протянула Баоюю. Сверху было написано: «Почтительно вручаю дяде».

– Почему он перестал называть меня своим приемным отцом? – удивился Баоюй.

– О чем ты? – спросила Сижэнь.

– Однажды он подарил мне бегонию и признал своим отцом, – объяснил Баоюй. – А сейчас, видно, отказался от меня, раз называет дядей.

– Он такой же бесстыжий, как ты! – ответила Сижэнь. – Совсем взрослый – и вздумал звать тебя отцом? В самом деле, ты даже…

Она осеклась, покраснела и рассмеялась.

Баоюй догадался, что она имеет в виду, и улыбнулся:

– Трудно что-либо сказать, но, как гласит пословица: «У монаха нет родных сыновей, зато много почтительных детей»! Я согласился называть его своим сыном лишь потому, что он умен и внушает симпатию. А не желает считать меня отцом – я возражать не стану. – Он развернул записку.

– Этот Цзя Юнь дьявольски хитер, – сказала между тем Сижэнь, – то появляется, то прячется! Что-то недоброе у него на уме!

Баоюй, занятый письмом, пропустил слова Сижэнь мимо ушей. Сначала он нахмурился, потом усмехнулся, покачал головой, и на лице его отразилось недовольство. Как только Баоюй прочел, Сижэнь, наблюдавшая за ним, спросила, в чем дело.

Баоюй ничего не ответил и разорвал письмо на мелкие клочки.

Сижэнь не стала допытываться, только спросила, будет ли он сегодня учить уроки.

– Просто забавно! Этот мальчишка Цзя Юнь оказался настоящим наглецом! – заметил Баоюй.

Сижэнь повторила вопрос:

– Скажи, в конце концов, в чем дело?

– Нечего спрашивать! – ответил Баоюй. – Давай лучше поедим и ляжем спать. Что-то тревожно на душе.

Он велел девочке-служанке зажечь лампу и сжег обрывки письма.

Вскоре служанки накрыли на стол, и Баоюй с расстроенным видом сел ужинать. Он едва прикоснулся к еде, и то лишь благодаря уговорам Сижэнь, лег спать и заплакал. Сижэнь и Шэюэ гадали, что могло так его опечалить.

– Что с ним? – недоумевала Шэюэ. – Наверняка Цзя Юнь его расстроил! Как прочел Баоюй его дурацкое письмо, так словно умом тронулся – то плачет, то смеется. Что делать, если так будет продолжаться? Ума не приложу!

У Шэюэ был такой несчастный вид, что, глядя на нее, Сижэнь едва сдержала смех.

– Дорогая сестрица, – принялась она уговаривать Шэюэ, – возьми себя в руки, а то Баоюй еще больше расстроится! А про письмо забудь! Оно совершенно тебя не касается!

– Глупости! – вспыхнула Шэюэ. – При чем тут я? Мало ли какую можно написать пакость? Уж если на то пошло, оно скорее тебя касается!

Тут Баоюй вскочил с постели и, смеясь, закричал:

– Хватит вам! Спать не даете! А мне завтра рано вставать.

Он снова лег и вскоре уснул. О том, как прошла ночь, мы рассказывать не будем.

Утром Баоюй, как обычно, отправился в школу. Но, едва выйдя за ворота, вернулся в дом и позвал Шэюэ.

– Что случилось? – отозвалась Шэюэ, выбегая навстречу.

– Если придет Цзя Юнь, скажи, пусть ведет себя поприличней, – приказал Баоюй, – не то пожалуюсь бабушке и отцу.

Он уже собрался уйти, как вдруг увидел запыхавшегося Цзя Юня. Тот подбежал к Баоюю, приветствовал его и сказал:

– С великой радостью вас, дядюшка!

Баоюй вспомнил о том, что было в письме, и крикнул в сердцах:

– Опять явился меня тревожить?! Ну и нахал!

– Если не верите, дядюшка, поглядите за ворота, сколько там собралось людей!

– Ты о чем? – сердито спросил Баоюй.

В это время за воротами послышался шум, и Баоюй насторожился.

– Теперь видите, что я правду сказал, – произнес Цзя Юнь.

Тут у ворот кто-то крикнул:

– Вы что, порядка не знаете? Не положено здесь шуметь!

Снова раздались возмущенные голоса:

– Старого господина в чине повысили, а нам даже радоваться запрещают!

– Не в каждом доме такое случается!

Наконец Баоюй понял, что отца повысили в чине и люди пришли поздравить его. Нечего и говорить, что радости Баоюя не было предела.

Он продолжал свой путь, когда Цзя Юнь догнал его и спросил:

– Ну что, рады? А впереди у вас еще большая радость – свадьба!

Баоюй густо покраснел и плюнул с досады.

– Бессовестный! Уйди с глаз моих!

– Как это понять? – смутился Цзя Юнь. – А я думал, вы не…

– Что «не»? – оборвал его Баоюй, и Цзя Юнь не посмел сказать больше ни слова.

Учитель встретил Баоюя с улыбкой и промолвил:

– Слышал, твоего отца повысили в чине! Мог бы сегодня не приходить в школу.

– Я скоро уйду поздравлять батюшку, – отвечал Баоюй.

– Иди прямо сейчас, иди же! Отпускаю тебя. Только смотри не озорничай! Ты хоть и взрослый, а должен брать пример со своих старших братьев!

Баоюй поддакнул и ушел. У вторых ворот ему встретился Ли Гуй.

– Хорошо, что вы пришли, второй господин! – сказал Ли Гуй. – Я уже собирался за вами в школу!

– А кто приказал? – поинтересовался Баоюй.

– Старая госпожа, – ответил слуга. – Она велела искать вас в саду, а барышни сказали, что вы в школе, и просили передать учителю, чтобы отпустил вас на несколько дней – пока будут принимать поздравления. Еще я слышал, что по этому поводу пригласили актеров, и они дадут представление.

Они миновали вторые ворота и вошли во двор. Лица служанок сияли улыбками.

– Что вы так поздно? – сказали Баоюю служанки. – Скорее идите к старой госпоже, поздравьте с радостным событием!

У матушки Цзя собрались почти все. Не было только Баочай, Баоцинь и Инчунь.

Захлебываясь от радости, Баоюй поздравил матушку Цзя, госпожу Син и госпожу Ван, поздоровался с сестрами и обратился к Дайюй:

– Ты уже выздоровела, сестрица?

– Выздоровела, – слегка улыбнувшись, отвечала Дайюй. – Говорят, и ты прихворнул. Как сейчас себя чувствуешь?

– Как-то ночью вдруг заболело сердце, – сказал Баоюй, – а потом прошло, и я отправился в школу, даже некогда было тебя навестить.

Дайюй, не дослушав, повернулась к Таньчунь и о чем-то с ней заговорила.

– Глядя на вас, не скажешь, что вы целые дни проводите вместе, – засмеялась Фэнцзе, обращаясь к Баоюю и Дайюй. – Обмениваетесь вежливыми фразами, точь-в-точь как хозяин с гостем.

Все рассмеялись. Краска стыда залила лицо Дайюй, она растерялась, но после некоторого молчания воскликнула:

– Ничего вы не понимаете!

Снова раздался взрыв смеха.

Фэнцзе поняла, что сболтнула лишнее, и уже хотела перевести разговор на другую тему, но тут Баоюй вдруг сказал Дайюй:

– Представь, сестрица, какой наглец этот Цзя Юнь…

Сказал – и сразу осекся.

Все еще громче рассмеялись, а потом спросили:

– Что же ты замолчал?

Дайюй не знала, что ей хотел сказать Баоюй, и стала насмехаться над ним вместе со всеми. Ответить Баоюю было нечего, и он, улыбаясь, произнес:

– Я слышал, пригласили актеров. Когда же они приедут?

Все продолжали смеяться, в упор глядя на Баоюя.

– Ты слышал, ты и скажи, – произнесла Фэнцзе. – Зачем у нас спрашивать?

– Сейчас сбегаю расспрошу, – промолвил Баоюй.

– Погоди! – остановила его матушка Цзя. – Там люди пришли с поздравлениями, увидят, что ты носишься, – засмеют. Не серди отца, у него великая радость!

– Слушаюсь, – ответил Баоюй и степенно вышел.

Матушка Цзя обратилась к Фэнцзе:

– Кто говорил, что пригласили актеров?

– Второй дядя. Он и приглашал. Послезавтра счастливый день, и он хочет устроить чествование старой госпожи, господина и госпожи, – отвечала Фэнцзе. – Кроме того, день не только счастливый, но и праздничный! Послезавтра…

Она умолкла, поглядев на Дайюй. Та улыбнулась.

– И правда! – воскликнула госпожа Ван. – Ведь послезавтра день рождения моей племянницы!

Матушка Цзя стала припоминать, потом улыбнулась:

– Совсем я состарилась, все забываю, все путаю. Спасибо моей Фэнцзе! Она у меня вместо советника. Такое совпадение весьма кстати. Семья дядюшки нашей Фэнцзе пусть устроит праздник для всех, а семья Дайюй отпразднует день ее рождения!

– У бабушки все так складно, как в книге! – заявили все в один голос. – Неудивительно, что судьба даровала ей великое счастье!

В это время вошел Баоюй. Он слышал последние слова матушки Цзя и чуть не запрыгал от радости.

Обедали все вместе у матушки Цзя, было шумно и весело. Но рассказывать об этом мы не будем.

После обеда Цзя Чжэн возвратился из императорского дворца, куда ездил благодарить за милость, пошел поклониться в храм предков, а затем явился к матушке Цзя. Он даже не стал садиться и сразу вышел к гостям.

Во дворец Жунго непрерывным потоком шли родственники, у ворот сгрудились кони и коляски, в доме толпились знатные сановники. Поистине:

Через два дня состоялась церемония поздравлений. С самого утра приехали актеры. Перед гостиной матушки Цзя соорудили помост.

Мужчины в праздничных одеждах прислуживали снаружи у входа. Для родственников, явившихся с поздравлениями, накрыли столов десять, а то и больше, с угощениями и вином. Матушка Цзя выразила желание посмотреть новую интересную пьесу, и для нее поставили стеклянную ширму, отделявшую женскую половину от мужской. За ширмой тоже накрыли столы.

За главным столом сидели тетушка Сюэ с госпожой Ван и Баоцинь, за столом напротив – матушка Цзя с госпожой Син и Сюянь.

Два стола оставались свободными, и матушка Цзя приказала позвать девушек.

Вскоре Фэнцзе с целой толпой служанок привела Дайюй.

Одетая во все новое, она была так прелестна и грациозна, что казалось, сама Чан Э спустилась в мир смертных. С лица ее не сходила застенчивая улыбка. Сянъюнь, Ли Вань и Ли Ци хотели усадить Дайюй на почетное место, но она никак не соглашалась.

– Садись, садись, сегодня можно, – махнула рукой матушка Цзя.

– Разве у барышни Линь Дайюй сегодня тоже радостный день? – спросила тетушка Сюэ, вставая.

– Да, у нее день рождения, – улыбнулась в ответ матушка Цзя.

– Ай-я! Как же это я забыла! – воскликнула тетушка Сюэ и, подойдя к Дайюй, промолвила: – Прости мне мою рассеянность! Как только вернусь домой, пришлю Баоцинь пожелать тебе долголетия.

– Что вы, что вы! – воскликнула смущенная Дайюй.

Наконец все расселись.

Дайюй огляделась по сторонам и увидела, что нет Баочай.

– Как чувствует себя сестра Баочай? – спросила она тетушку Сюэ. – Отчего не пришла?

– Некому за домом присматривать, – ответила тетушка.

– Ведь у вас теперь есть невестка, – робко заметила Дайюй. – Можно было ее оставить. Видимо, сестре Баочай не захотелось идти, потому что здесь очень шумно. А я так по ней соскучилась!

– Спасибо тебе за заботу, – ответила тетушка Сюэ. – Она часто вас всех вспоминает. Непременно велю ей в самое ближайшее время навестить тебя и сестер!

Пока они вели разговор, девочки-служанки наполнили вином кубки, поднесли закуски. А немного спустя начался спектакль.

Первые два акта были поздравительными. Когда же начался третий, на сцене появились золотой отрок и яшмовая дева[6] Золотой отрок и яшмовая дева – по преданию, слуги богини Гуаньинь.. Отрок размахивал флагом, дева – драгоценным бунчуком. Они ввели под руки молодую женщину в одеянии из перьев всех цветов радуги, с черной повязкой на голове. Женщина пропела несколько тактов и ушла. Никто не знал, что это значит, но кто-то громким голосом объяснил:

– Этот акт называется «Ушедшая в мир иной», он из новой пьесы «Дворец Жуйчжу». Содержание пьесы следующее: Чан Э спускается в мир людей, где должна выйти замуж за простого смертного, но, к счастью, этому помешала богиня Гуаньинь, и Чан Э покинула мир, не успев выйти замуж. В этом акте показано, как она вознеслась на луну. Вы ведь слышали, какую она поет арию:

Четвертый акт назывался «Есть отруби», а пятый «Бодхисаттва с учениками переправляется через реку». Во время этого акта на сцене появились призрачный город и башни, поднялся шум.

В самый разгар веселья из дома Сюэ прибежала запыхавшаяся служанка и сказала Сюэ Кэ:

– Второй господин, поспешите домой! И госпоже надо ехать! Случилось несчастье!

– Какое несчастье? – встревожился Сюэ Кэ.

– Дома все узнаете! – отвечала служанка.

Не успев попрощаться, Сюэ Кэ помчался домой. Тетушка Сюэ в лице переменилась от испуга и вместе с Баоцинь немедля уехала. Начинался переполох.

– Нужно послать людей следом, пусть разузнают, что там стряслось, – промолвила матушка Цзя. – Может, это и нас касается!

– Вы совершенно правы, – поддакнули остальные.

А теперь оставим на время дворец Жунго и последуем за тетушкой Сюэ.

Возвратившись домой, она увидела у ворот служителей ямыня и приказчиков из лавки. Они закричали:

– Госпожа вернулась!

– Она скажет, что делать!

Увидев почтенных лет женщину в сопровождении целой толпы слуг и служанок, служители ямыня сразу поняли, что это и есть мать Сюэ Паня. Они оробели, встали навытяжку и пропустили тетушку Сюэ в дом.

Войдя в гостиную, тетушка Сюэ услышала вопли и плач Цзиньгуй.

Появилась Баочай со следами слез на лице.

– Мама! – вскричала девушка. – Успокойтесь! Сейчас необходимо действовать!

Вместе с Баочай тетушка Сюэ прошла во внутреннюю комнату. Узнав дорогой от служанки, что с сыном произошло несчастье, она никак не могла унять бившую ее дрожь.

– Ну кого же он?.. – сквозь рыдания спрашивала тетушка Сюэ.

– Ни о чем не спрашивайте, госпожа, – отвечали домашние. – Кого бы он ни убил, наказания ему не избежать! Подумаем лучше, что делать.

– О чем тут думать! – сквозь слезы воскликнула тетушка.

– Первым долгом надо собрать деньги, – посоветовали слуги. – Второй господин Сюэ Кэ повидается со старшим господином Сюэ Панем, а деньги отдаст чиновнику, который ведет дело, и попросит смягчить наказание. Надо также попросить господ из семьи Цзя замолвить за господина словечко перед высшим начальством. Служителям ямыня, которые стоят у ворот, тоже надо дать немного денег и отпустить. А мы тем временем начнем действовать.

– Прежде всего следует щедро вознаградить пострадавших и оплатить расходы на похороны убитого, – сказала тетушка Сюэ. – Если они не подадут в суд, дело можно будет замять.

– Нет, мама, – возразила Баочай. – Швыряться деньгами не нужно. Уж если дать – то немного. Слуги правы.

– И зачем только я родилась на свет? – запричитала тетушка Сюэ. – Хоть бы мне вместе с ним умереть, тогда сразу всему конец!

Баочай принялась ее утешать и, откинув дверную занавеску, крикнула слугам:

– Поезжайте вместе со вторым господином Сюэ Кэ к чиновнику и постарайтесь все уладить! Только живо! Не мешкайте!

Сюэ Кэ собрался уходить, а тетушку Сюэ служанки увели во внутренние покои.

– Непременно сообщай через слуг, как идут дела, – попросила Баочай. – Не обязательно всякий раз ездить домой.

Как только Сюэ Кэ ушел, Баочай вернулась к матери, стараясь хоть как-то ее успокоить.

Между тем Цзиньгуй напустилась на Цюлин:

– Вы вот хвастались, что как-то убили человека и вам с рук сошло, даже в столицу смогли уехать! Что у вас деньги и влиятельная родня. Сюэ Пань наслушался и тоже убил, надеясь на безнаказанность. А сейчас, смотрю, вы трясетесь от страха. Засудят господина Сюэ Паня, вы разбредетесь кто куда, а я страдай…

Она опять заплакала в голос.

Тетушка Сюэ так разгневалась, слыша это, что едва не лишилась рассудка, Баочай от волнения места себе не находила. От госпожи Ван пришла девочка-служанка узнать, что случилось.

Баочай уже считала себя членом семьи Цзя и решила от служанки ничего не скрывать.

– Подробностей мы не знаем, – проговорила она. – Знаем лишь, что брат кого-то убил и его арестовали. Какое будет предъявлено обвинение, сейчас неизвестно. Второй господин Сюэ Кэ поехал разузнать. Мы ждем от него вестей и тогда сообщим вашей госпоже! А пока передай госпоже благодарность за внимание. Может быть, нам придется обратиться к ней за помощью!

После ухода служанки тетушка Сюэ и Баочай не знали, чем заняться, так были растерянны.

Через два дня вернулся слуга, ездивший вместе с Сюэ Кэ, и привез от него письмо, которое девочка-служанка не мешкая передала Баочай.

Вот что писал Сюэ Кэ:

«Старший брат не совершал преднамеренного убийства. Нынче утром я подал прошение, но ответа пока нет. Показания старшего брата не в его пользу. После ответа на мое прошение снова будет суд, и если брату удастся изменить показания, ему, возможно, сохранят жизнь. Пришлите немедля пятьсот лянов серебра на расходы! Пусть матушка ни о чем не беспокоится! Подробности расскажут слуги».

Баочай прочла письмо вслух тетушке Сюэ.

Утирая катившиеся по щекам слезы, тетушка Сюэ сказала:

– Судя по письму, неизвестно, помилуют его или приговорят к казни!

– Не убивайтесь так, мама! – просила Баочай. – Послушаем, что скажет слуга, а потом подумаем, что делать.

Тетушка Сюэ послала служанку за слугой, приехавшим от Сюэ Кэ, и, когда тот явился, велела:

– Расскажи подробно, что случилось с Сюэ Панем!

– Вечером, накануне отъезда, старший господин Сюэ Пань сказал второму господину такое, что вспомнить страшно… – начал слуга.

Если хотите узнать, что рассказал слуга, прочтите следующую главу.