Онлайн чтение книги Вайолет Эвергарден Violet Evergarden
5 - 10

И поэтому они будут вечно любить течение их времени.

⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀Гилберт Бугенвиллея и Мимолётный Сон

⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀I-I

Мальчик проснулся в одиночестве в комнате, наполненной звуками дождя.

Снаружи шёл лёгкий дождь. Мальчик с волосами цвета сумерек и изумрудными глазами посмотрел в окно, выглядя немного счастливым.

Сегодня было дождливо, значит, не будет никаких фехтовальных тренировок или пробежек снаружи. Вместо этого, вероятно, занятия будут проходить внутри дома. Мальчику очень хотелось дочитать детскую книгу, которую из-за тренировок он никак не мог закончить.

«Ай».

До сна ему нельзя было читать книги, а из-за плохих результатов домашнего обучения его могли вообще лишить их. Конечно, ему также не позволялось допускать продолжительные серии поражений в фехтовании.

У взращенного в суровой семье мальчика на руках были следы кнута. Так его наказали накануне, но раны всё ещё пульсировали. Его старший брат сбежал с тренировки и его отхлестали за то, что не уследил за ним. Услышав об этом, его брат вспылил на отца, но тоже получил удар, и на этом всё закончилось.

В этот самый момент в другой комнате его брат тоже встречал рассвет.

- Гилберт.

В дверь постучали, и мальчик, всё ещё обличённый в пижаму, высунул голову из комнаты.

- Хах, у нас сегодня выходной, - ярко улыбнулся ему брат с распухшей щекой и синяком под глазом. Когда мальчик поинтересовался состоянием брата, тот ответил: «Да всё в порядке». Затем он взял руки Гилберта и потёр их, словно чтобы согреть.

- Прости, что убежал.

- Не-а, - Гилберт потряс головой.

- Но, думаю, я бы сделал это вновь.

- Почему, Братец?

- Потому что это меня бесит. Не только старик, но и всё остальное.

Гилберт опустил плечи. Он немного понимал, о чём говорил его брат, презиравший судьбу и возложенные на него обязанности.

- Ты тоже не будь их рабом. Эй, можно поспать в твоей комнате? А то у меня в качестве наказания забрали матрас. Холодно до одури, а и ещё, по поводу романа, который ты читаешь, можно я почитаю первым?

- Без проблем, Братец, - ответил Гилберт.

«Однажды, когда я вырасту, я хочу заниматься тем, что мне нравится», - подумал Гилберт.

⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀I-II

Мужчина проснулся в комнате под звуки дождя.

Пробуждение выдалось вялым. Похоже, была высокая влажность. Когда он попытался сесть, то почувствовал тяжесть своего тела.

В его руках находилась прекрасная девушка.

Эта девушка с золотыми волосами и бровями и фарфоровой кожей крепко спала. У неё были красивые руки и стройное тело. Она была почти как кукла.

Сперва Гилберт вздрогнул от того, что рядом с ним кто-то спал.

«Вайолет».

А потом он вздрогнул от того, что это была его возлюбленная.

Он внимательно смотрел на неё. Она спала так тихо, что он даже начал беспокоиться, дышит ли она вообще. Затем он приблизился к ней, послушав её дыхание, и с облегчением выдохнул. Во сне Вайолет была почти как настоящая кукла.

«Какая же у неё красивая кожа».

Для кого-то вроде него, уже обзаведшегося сединой, она была слишком молода. У влюблённых была большая разница в возрасте, и, как бы то ни было, Вайолет выглядела по-детски.

«Даже в детстве у неё уже было взрослое лицо».

Когда такие люди взрослеют, некоторые из них начинают выглядеть как дети. Можно сказать, что возраст сначала догнал черты её лица, а затем и перегнал их.

Желая показать свою привязанность, Гилберт взял прядь её золотых волос и поцеловал их, изо всех сил пытаясь не разбудить её. На его губах, естественно, появилась застенчивая улыбка.

- Майор, - сказала Вайолет, не открывая глаз. Это звание уже ему не подходило, но это было первое произнесённое ею слово, как и прошлое его звание, поэтому Гилберт разрешал ей так его называть.

- Я тебя разбудил?

- Нет, я уже начинала просыпаться… - она протёрла глаза, словно кошка, а затем открыла их и посмотрела на него.

Каждое её действие восхищало его.

- Майор, вы здесь, - Вайолет издала странное предложение, вероятно, потому что только проснулась.

- Конечно же я здесь.

- Это меня удивило.

- Понимаю. Я тоже удивился… Это ведь наш первый день совместной жизни. Неудивительно, что мы оба удивлены, - тихо усмехнулся Гилберт, нежно обнимая Вайолет. Их носы соприкоснулись, и они потёрлись ими, как делают животные.

- Для меня, Майор, вы иногда так страстны, что мне кажется, что я перестану функционировать.

- Вайолет, чего вдруг ты говоришь паузами?

- Скорее всего, из-за стеснения.

- Вот как, значит, ты нервничаешь. Давай посмотрю.

- Нет, не могу.

- Давай же.

- Не могу.

Когда Вайолет изогнулась и попыталась спрятать лицо бледными руками, Гилберт рассмеялся, снова обвивая её. Словно возражая, со слегка раскрасневшимся лицом Вайолет взяла подушку и выставила её между их лицами.

- Что это?

- Барьер.

- Но так я не смогу подарить тебе утренний поцелуй.

- Это барьер.

- Вайолет, ты возненавидела меня?

- Вовсе нет.

- Тогда для чего этот барьер?

- Сейчас моё лицо выглядит странно, - она чуть-чуть высунулась из-за подушечного барьера. – Нельзя, чтобы я показалась вам такой и вы подумали, что это странно, разлюбив меня.

Гилберт отбросил подушку и украл губы Вайолет, больше не задавая вопросов. Пока шла эта битва во время дождя, они осознали, что на дворе был уже полдень.

Затем Гилберт приготовил завтрак и они вместе поели. Так как дождь никак не прекращался, а у них был отпуск, они проводили время, сидя на диване и читая книги.

Они проводили время вместе так, как хотели.

⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀II-I

Из кареты мальчик наблюдал за пейзажами за окном.

Он ни разу не пытался действовать свободно. Для Гилберта, в котором текла кровь Бугенвиллей – семьи, известной своими выдающимися солдатами армии – всё уже было решено. Его обувь, ткань его куртки, время для утреннего подъёма, обучение боевым искусствам, даже круг друзей – всё уже было предопределено. То, что он поступал весной в военную академию, тоже было решено с самого рождения.

Он заказал карету, чтобы осмотреть свою комнату в общежитии, но единственным человеком, сопровождающим его, был дворецкий, так как родители не приехали: его отец должен был работать, а мать заботилась о только что родившейся младшей сестре.

Его брат же уже сбежал из дома, и его местоположение было неизвестно. Он отправил сообщение одному Гилберту, сообщив тому, что он поступил в военно-морскую академию, но с тех самых пор от него не было ни весточки. Он сказал, что вернётся отпраздновать поступление Гилберта, но неизвестно, было ли это правдой.

Пейзаж за окном неуклонно менялся. Он видел нескольких молодых людей примерно его возраста, весело прогуливающихся в компании. Это были самые обычные люди. Вместо учёбы в военной академии, они должны были заняться торговлей или устроиться на какую-нибудь обычную работу. Они просто прогуливались, но им, казалось, было очень весело.

Гилберт, который всего лишь ехал в карете, не видел ничего весёлого ни в чём.

Когда извозчик спросил, не хочет ли Гилберт остановиться где-нибудь, ему на ум ничего не пришло. Он был особенно хорош в географии, а потому был неплохо знаком с местами в округе, но не смог назвать ни одного из них.

Он знал, что не может сбежать.

Если бы он, например, начал жаловаться на страдания в своём сердце, его бы заклеймили слабаком и оторвали от семьи, а обязанности главы семьи переложили бы на будущих женихов его младших сестёр, которые были ещё малы. Следовательно, им уже нельзя было бы влюбляться, ведь им нужно было бы выйти за того, кого им назначат и кого они не любят.

Лучшим выходом для Гилберта было смириться. Это был лучший способ, чтобы мир продолжил вращаться. В конце концов, Гилберт и сам себя особо не ценил. Он считал, что, если кто и должен умереть, это должен быть он сам.

Он заметил старую пару, разговаривающую на прогулке меж деревьев, и почувствовал зависть. Почему-то из его глаз полились слёзы.

⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀II-II

Из кареты мужчина наблюдал за пейзажами за окном.

Сегодня был выходной. Зелень снаружи была прекрасна. Но, осмотревшись, он увидел кое-что даже ещё более прекрасное рядом с ним. Это была его возлюбленная.

Когда карета остановилась у обширного леса, они вышли, держа в руках громоздкую корзинку для пикника.

Прошлым днём они не смогли сюда попасть из-за дождя, но сегодня день для этого был идеален. От соседа они услышали, что сегодня здесь будут воздушные шары.

- Я уже летала на самолёте, но не на воздушном шаре. Майор, а вы?

Вайолет и Гилберт постелили на траве большое покрывало, а затем легли и смотрели на небо. Они уже съели домашние сэндвичи и выпили чай, что было единственным содержанием корзинки для пикника. Они оба были малоежками, но сегодня они могли съесть гораздо больше обычного. Может, это оттого, что они беззаботно проводили время на природе?

- Никогда. Мне нравится, насколько быстры истребители, но на пейзаж из них не полюбоваться. Смотри, тому человеку, кажется, весело. Не хочешь как-нибудь прокатиться на таком вместе?

Далеко в небе они увидели маленький красный воздушный шар.

- Меня беспокоит отсутствие безопасности.

- Верно. Они не додумались сделать его пуленепробиваемым.

У пары, склонной к военной тематике, завязался странный разговор. Им было немного трудно поверить, что люди могли летать на этих штуках. Когда он поделился мнением, что там их может убить всего одна пуля, Вайолет ответила: «Я думала о том же».

- Похоже, если мы будем волноваться о возможных снайперах, повеселиться не получится. Тогда, как насчёт поездки верхом?

- На лошадях легко бежать. В крайнем случае их также можно съесть. Здравое решение.

Тишина.

- Майор, когда нам было необходимо съесть одну из наших армейских лошадей, вы выглядели подавленным. Мои извинения, это было грубо с моей стороны.

- Ничего, тогда были такие времена. У нас не было выбора.

- Да, такие времена.

В те времена многое прощалось. Их отношения, например.

- Вайолет, - Гилберт попытался попросить прощения, но остановился на полпути. – Тебе как… не холодно?

В конце концов, за те времена его уже простили.

⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀III-I

Парень наблюдал за каплями, стекающими по лепесткам розы.

Он делал это уже несколько минут, но ваза на столе и не возражала.

Его компаньон – невеста, выбранная ему родителями, которая, к тому же, была передана ему от сбежавшего старшего брата – выглядела скучающей. Было ясно, что они встречаются не потому, что хотят. Вместо того, чтобы потратить свой драгоценный выходной в военной академии на себя, он должен был встретиться с ней в кафе, а мог провести его в компании со своим первым лучшим другом, с которым он познакомился в академии. Да, в его комнате в общежитии было бы в несколько раз веселее…

«Интересно, чем там сейчас занимается Ходжинс?».

Он не особо любил карточные игры и ночные вечеринки, о которых Ходжинс ему рассказывал, но Гилберту нравилось обедать и проводить время с ним. Его дружбу с Ходжинсом не одобряли инструкторы, но он не был намерен её прекращать.

«Ну, у него есть и другие друзья, так что, наверное, ему и без меня неплохо».

Впервые за долгое время в жизни Гилберта появилось «что-то интересное» - Клаудия Ходжинс.

Думая лишь о своём друге, Гилберт просто не мог наслаждаться разговором с девочкой-подростком.

- Хм, я, пожалуй, пойду.

Эти слова произнесла его невеста спустя некоторое время, и тогда его сознание вернулось в реальность.

- Прости, я немного задумался… хоть и был с тобой.

- Ничего, я была рада увидеть тебя. Да и чай здесь тоже вкусный.

- Ага. И еда была хороша.

Когда он сопровождал её наружу, неподалёку её уже ждал слуга семьи невесты.

- Мистер Гилберт, вы думаете, что сможете убедить их?

- Если у меня будет чуть больше времени. Сейчас я учащийся, так что пока ничего сказать не могу.

- Понятно, я тоже.

- Это решение наших родителей. Вероятно, на это уйдёт какое-то время, но давай попробуем убедить их отменить его.

- Да… Хм, я правда рада… что вместо него моим женихом стали вы, Мистер Гилберт.

Гилберт немного посмеялся, хоть и не был особо счастлив. Ведь он знал, что был для неё не больше пешки, которую она может двигать по доске как захочет.

- Я всё же думаю, что мой брат… всегда делал всё лучше меня.

Его невеста наклонила голову и рассмеялась, выглядя обеспокоенной.

⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀III-II

Мужчина наблюдал за каплями, стекающими по лепесткам розы.

От только что купленного букета исходил свежий и ароматный запах. Он был странно смущён собой, ожидая на площади недалеко от их дома, всё время глядя в пол.

Он впервые в жизни купил букет красных роз.

Не было ничего более странного, чем момент покупки. Он и раньше дарил сёстрам и матери букеты, но он ни разу не покупал красные розы.

«Наверное, это оттого…».

Он чувствовал, что должен был подарить эти цветы с самого момента, как они полюбили друг друга. Он был так обеспокоен тем, что она подумает, когда внезапно получит их, что едва мог справляться с этим.

«Может, фиолетовые цветы подошли бы больше?».

Она бы вряд ли отказалась от них, но была высока вероятность того, что она сделает озадаченное лицо, когда получит их. Такой уж она человек.

«Но я хотел подарить их ей. Ничего не поделать».

Если желание подарить ей цветы и порадовать её составляло 30% его, то желание попробовать подарить возлюбленной эти особенные цветы составляло остальные 70%. Даже сейчас, каким бы сильным ни было желание подарить их ей, он столь же сильно беспокоился о том, что делать, если этот подарок её затруднит.

Тем не менее, он уже купил его. Он попросил у продавца «букет роз», тщательно подобрал даже цвет ленты, а затем купил. Пути назад уже не было.

- Майор.

Вайолет пришла к назначенному месту на площади. Они вместе выходили из дома, но на полпути расходились каждый по своим делам, а после вновь встречались.

- Букет… Ты куда-нибудь после этого пойдёшь? Я могу понести твои вещи.

Очевидно, его милая возлюбленная подумала, что букет предназначался для посещения могилы. Гилберт впал в ступор на секунду, но потом понял и рассмеялся.

- Нет, это не то, о чём ты подумала… Я купил их…, - забирая вещи Вайолет, Гилберт протянул ей букет, - чтобы подарить их человеку, которого люблю.

За букетом он увидел, как щёки Вайолет покраснели, а глаза её засияли.

⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀IV-I

- Майор, здесь ваши глаза.

Он смотрел на девочку-солдата, сказавшую это. Она указывала на что-то.

Перед её вытянутым вперёд белым пальцем была изумрудная брошь. Она и правда была похожа на дарованные ему с рождения глаза Гилберта Бугенвиллеи, теперь принадлежавшего армии Лейденшафтлиха.

Девочка бросила на него взгляд, который, казалось, пронзил его прекрасные глаза, полные печали.

- Интересно, как это называется?

Поскольку она была сиротой, едва умевшей говорить, у неё была такая черта. Всякий раз, как она не могла подобрать подходящее слово, она говорила так, как будто у неё были проблемы.

Сначала он решил, что она спрашивает об «изумруде», то есть о типе драгоценного камня, но он ошибся.

- Когда я посмотрела на это… То задумалась, как лучше всего описать…

В тот момент Гилберт понял и его дыхание перехватило.

- «Прекрасно»…

Гилберт учил её говорить. Он научил её многим словам, чтобы она могла следовать его приказам.

У этой девочки-солдата была прекрасная внешность, но на деле она была зверем.

«Я никогда не учил её».

Зверем, который, по какой-то причине, мог понимать только слово «Убей».

«Я никогда не учил её».

Следовательно, их разговоры обычно сводились к одному:

- Убей.

- Есть.

- Убей.

- Есть.

- Убей.

- Есть.

- Убей.

- Есть.

Конечно, он также обучил её повседневной жизни, чтобы она могла продолжать жить после его смерти. Можно сказать, Гилберт сделал для неё всё, что мог. Но теперь его небрежность обернулась против него.

«Я никогда не учил её».

Он мог отдать ей приказ убить, но он так и не научил её такому простому слову «прекрасный».

«Я никогда не учил её».

Даже несмотря на то, что к ней это слово подходило как нельзя кстати.

«Я никогда не говорил ей».

Даже несмотря на то, что было несчётное множество моментов, когда он думал, что она прекрасна.

«Я никогда не говорил ей».

Если бы только ей не приходилось жить с ним такой жизнью в сражениях, её бы могли одаривать такими комплиментами каждый день.

«Она не знает».

Она только что выяснила это.

«Она не знает, и всё же…».

И тем не менее назвала камень, напомнивший ей глаза Гилберта Бугенвиллеи, «прекрасным».

«Я веду тебя на войну, ты в курсе?».

Почему она так сказала? Она не была склонна к лести. Из её уст никогда не выходило похвалы. Таков был её характер. Она всегда говорила только правду. Она не могла лгать. Она была почти как машина.

И потому тот факт, что это была правда, сказанная от чистого сердца, был слишком болезненным.

«Это ранит».

Подумать только, что она выучила слово, которым должны были называть её, взглянув в глаза своего господина, который отдавал ей приказы убивать людей.

⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀IV-II

Он купил брошь и подарил её ей, а затем пошёл сквозь ночную толпу, словно бежал от чего-то. Он хотел уйти в тихое место. Ему было стыдно за то, что он не мог этого вынести.

Обучать и воспитывать ребёнка в военное время было проблематично. Кроме того, то был не обычный ребёнок. То была она. Девушка, носящая имя цветка, воительница, Вайолет. Со стороны, Гилберта можно было считать великим наставникам, но его самого же слишком больно ранило то, что только что произошло.

- Майор, что мне теперь с этим делать? – она показала ему брошь, что держала в руках.

- Носи её везде где захочешь.

- Тогда я её потеряю.

- Только если она будет на тебе во время битвы. Просто надевай её в мирное время… Но всё же стоило выбрать такую же голубую, как твои глаза…

В ответ на это девочка-солдат Вайолет покачала головой: «Нет, эта была самой “прекрасной”».

От этого заявления его дыхание остановилось.

- Я уже давно думала, что они «прекрасные»… но я не знала слова, и потому не говорила.

Оно остановилось от боли и агонии.

- Ваши глаза были «прекрасные» с самого дня нашей встречи.

Казалось, это убьёт его.

⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀IV-III

- Майор, здесь ваши глаза.

Он смотрел, как его возлюбленная говорила это.

Они пришли в ювелирный магазин за кольцами. За чудесной парой колец, подходящих для счастливой пары.

«Да, этим мы и должны заниматься».

Почему-то это чувствовалось не особо реальным. Магазин был битком забит другими любовниками, клявшимися друг другу в будущем, и владелец с нежной улыбкой ждал их решения. Это место точно существовало, да и сам он находился в этом пространстве, но всё казалось каким-то нереальным.

- Ам, эм… - он не мог подобрать слов.

Она была прямо здесь. Несмотря на её счастливую улыбку, голос в его голове говорил: «Это неправильно». Он выдавил из себя улыбку, но его сердце издавало тревожные звуки.

«Странно».

И правда, было что-то странное. Он не знал, что, так что он присмотрелся.

«Что же не так?».

Золотые волосы, голубые глаза, вишнёвые губы. Белая кожа, длинные руки.

«Нет».

Длинные руки.

«Нет».

У неё были руки.

«Но этого быть не должно».

У девушки перед ним была идеальная красота. У неё не было никаких физических недостатков, и она была так красива, что, казалось, сияла.

«А, я понял».

Присмотревшись получше, он понял, в чём заключалась простая причина его дискомфорта.

- Вайолет, что случилось с твоими руками?

«Ты же потеряла их на войне».

Когда он сказал это, улыбка с лица Вайолет внезапно исчезла. Она сделалась невозмутимой, словно лишённой эмоций.

- Зачем вы это сказали?

- Да просто, это странно.

- Вовсе нет. Разве не этого вы хотели?

Гилберт смутился. Он начал потеть, в горле внезапно пересохло. Капля пота попала ему прямо в глаз.

Он начал тереть его, а когда открыл, выравнивая дыхание, ювелирный магазин исчез.

- Вайолет?

Он растворился.

- Вайолет.

Растворился. Исчезло абсолютно всё.

- Вайолет, Вайолет.

И она также исчезла.

- Где ты, Вайолет?

Та, кого он любил, исчезла.

- Вайолет!

Самый ценный ему человек исчез.

- Вайолет!

Для него она была дороже всего на свете, и ради неё он мог пожертвовать чем угодно.

Девушка, которую он любил больше всего, исчезла. Он потерял всё.

Он не понимал, как это произошло. Вернее, где закончилась правда и началась ложь?

«Проводил ли я вообще с ней эти счастливые дни?».

Гилберт начал думать. Начал думать в этом абсолютно белом пространстве, в котором не было ничего, только он. Думать о том, что вообще было реальным.

«У нас никогда не было этих счастливых дней».

Она была несчастна с того момента, как они впервые встретились, и, скорее всего, ей никогда не позволяли жить собственной жизнью. То был единственный раз, когда он взял её с собой в город и позволил ей получить воспоминания, как обычной девочке-подростку, коей она и являлась. Тот раз, когда он купил ей изумрудную брошь.

«Тогда, что это было?».

Что это были за весёлые дни, которые он помнит так ясно, будто они были реальны? Что это за дни, будто любезно созданные обратно пропорционально его прошлому?

Ответ был очень прост.

Это было лишь желание, или, может, сон. Нечто мимолётное, что вскоре растворится.

Это не было «правдой».

Невозможно, чтобы у Гилберта Бугенвиллеи были такие дни. Невозможно, чтобы он был прощён.

Он исчез после окончания войны. В конце концов, он ведь решил, что для неё будет лучше, если его не будет рядом. Он чувствовал, что их отношения были слишком созависимы и не подходили ей.

«Вот как всё было».

Два человека с большой разницей в возрасте выглядели как отец и дочь, но на деле же именно Вайолет контролировала жизнь Гилберта, и всё же он был тем, от кого она зависела, так что все было слишком запутанно.

Да и братом и сестрой их назвать нельзя. Ни один старший брат не заставит младшую сестру убивать людей.

Они были начальником и подчинённым. Это казалось правильным, но что-то в их отношениях вышло за эту черту.

«Наши отношения… Наши отношения… Наши отношения…».

Они были такими, словно двух полностью одиноких человек свела судьба в уголке мира. Одиночество одного резонировало с одиночеством другого.

Гилберт обнаружил, что привязался к прекрасному зверю, всегда следовавшему за ним. В конце концов, она была единственной, кто смотрел на него. В жизни, в которой этого ещё никто не делал, она была первым человеком, взглянувшим на него. И как она смотрела на него, так и он смотрел на неё.

Вайолет восхищалась своим господином, который всегда принимал и мягко направлял её. Это было чем-то близким к религиозной вере, и она была не против умереть, пока он был жив. Его приказы были доказательством того, что у неё есть причина для существования, но прежде всего то, что он обнял её при первой встрече, сделало её счастливой.

То, что он принимал её, делало её счастливой. То, что её использовал человек, так по-доброму к ней относившийся, делало её счастливой. Она думала, что хотела быть его зверем. Если она не могла быть с ним, то даже не хотела дышать.

Гилберт чувствовал… Вайолет чувствовала…

…влюблённость.

В этом полностью белом мире Гилберт утёр слёзы.

Он не понимал, почему плачет. Он чувствовал себя стыдно? Грустно? Подавлено? Страдающе? Болезненно? Хотел ли он умереть? Хотел ли он жить? Хотел ли он быть прощённым? Хотел ли он простить? Хотел ли он жаловаться? Хотел ли он извиниться?

«Нет, я…».

Он хотел быть прощённым.

Когда ответ прояснился, его взгляд затуманился. Он понял, что этот мир подходит к концу.

Его взгляд был закрыт переполнявшими его слезами. Его сознание тоже начало угасать.

Скоро должен был наступить рассвет.

Настоящий Гилберт Бугенвиллея скоро проснётся. И он наверняка не вспомнит этот сон.

Этот бесстыдный сон. Желание, чтобы это было реальным. Отсутствие раскаяния в содеянном.

Он собирался скрыть это всё и продолжить жить. Не познав ничьей любви. Никого не полюбив.

«А затем умереть в одиночестве».

⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀V

Мужчина проснулся в комнате под звуки дождя.

Пробуждение выдалось вялым. Похоже, была высокая влажность. Когда он попытался сесть, то почувствовал тяжесть своего тела. Он не мог точно определить причину тому, так что, может, возраст брал своё?

Комната была пуста, и вокруг никого не было. Вся огромная кровать была предоставлена ему.

С несколько ошеломлённым видом он всё равно начал утренние процедуры.

По какой-то причине из его глаз текли слёзы, но он не обратил на это особого внимания. Собственные чувства не вызывали у него какого-то интереса.

Он переоделся из пижамы в рубашку и штаны, затем покинул спальню и направился в кухню. Там он разогрел воду и сделал чай.

На столе были фрукты, но не было хлеба. Если подумать, у него, кажется, хлеб как-раз и закончился. Нужно будет его купить.

Гилберт подумал, что люди – существа, отнимающие много времени. Им нужны деньги, чтобы жить, и даже после смерти им нужны деньги на достойные похороны. Их тела жаждут пищи, даже если не голодны, а когда голодны, то им нужно идти в продуктовые с деньгами в руках. Если какая-то часть их тела чувствует боль, им нужно идти в больницу. Если их одежда рвётся, им нужно её зашить. Однако наверняка будут дни, когда они, несмотря ни на что, не смогут выполнять все эти многочисленные повседневные задачи. Например, утром после ужасного сна.

«Так значит, я не забыл».

Это был сон, но всё же очень красочный. Он ощущался почти реальным. Честно говоря, ему казалось, что он может даже не понять, что из этого есть сон, а что реальность.

Он, вероятно, ещё не полностью проснулся. Вскоре его сознание должно проясниться. Ему стоит принять реальность и жить образцовой жизнью, как обычно навязанной ему кем-то. Он был создан таким. А потому должен был быть на это способен. В конце концов, он всегда только так и поступал. Чтобы не потерпеть неудачу, чтобы принять форму, которую от него хотели, ему пришлось надеть на себя оковы и подчиниться судьбе.

Даже если он был не в состоянии, это была его обязанность. До самой его смерти.

- …йор.

В этот момент Гилберт услышал чей-то голос и едва не выронил чашку.

- Майор, вы проснулись?

Это был голос, к которому он уже привык. Голос, раздававшийся в его ушах, словно пение жаворонка, окликнул его званием, которое больше ему не подходило.

Гилберт неуверенно пошёл в направлении голоса.

Ручка входной двери издавала дребезжащие звуки. Кто-то пытался открыть её, но, похоже, это не получалось, поскольку ручка не вращалась полностью.

Гилберт живо открыл дверь.

- Ах, Майор… Я рада. Ваше лицо не выглядит слишком бледным.

И там была она.

- Я вышла в магазин за ингредиентами для завтрака. Но Президент Ходжинс и остальные всё ещё там.

Там была «величайшая любовь» Гилберта.

- Они впервые за долгое время взяли себе выходной, чтобы навестить нас, и из-за этой внезапности наши запасы еды резко истощились. Но, пожалуйста, не волнуйтесь, эта проблема уже решена.

Золотые волосы, голубые глаза, вишнёвые губы.

- Майор, я спрятала ликёр, который Президент Ходжинс вчера настойчиво заставлял вас пить. Бенедикт тоже сказал, что чувствует себя плохо, когда проснулся, так что, пожалуйста, сегодня вечером ограничьтесь хотя бы фруктовым вином. Меня беспокоит ваше состояние.

Серебряные протезы скрывались под платьем и скрипели, когда она ставила сумки на пол.

- Майор?

Гилберт открыл рот и набрал воздуха, а затем, чтобы полностью очнуться от ночного кошмара, назвал имя своей второй половинки.

- Вайолет.

Одного произношения этого имени было достаточно, чтобы окрасить мир в нежные цвета.

- Да?

Когда она наклонила голову набок, Гилберт обнял её, стоявшую у входной двери. Он не спросил на это никакого разрешения. До сих пор он просил согласия на поцелуи и объятия, но не в этот раз. Он хотел, чтобы она простила его за это. Но Вайолет не отказывалась, что опешило его.

- Майор, что… случилось..?

- Да вот, плохо проснулся…

- Да, Бенедикт сказал то же…

- Я проснулся с ощущением, что сон и реальность смешались… Как будто явь, смешанная с ложью, слилась с правдой… и вылилась в нечто безобразное…

- Какой ужасный сон.

Когда его возлюбленная, которая всегда была такой отчуждённой, ответила ему в такой простой манере, он почувствовал, что может даже посмеяться над произошедшим с ним.

- Да, и правда. Поэтому я и обнял тебя, желая успокоиться…

Услышав это, Вайолет нежно обвила свои руки за спину Гилберту, также его обняв.

- Спасибо.

- Ничего, мне тоже иногда снятся сны, так что я понимаю.

- Тебе тоже?

- Да. Не так часто, но… иногда мне снится один конкретный сон. Сон, в котором я только и делаю, что ищу вас.

- Из твоего детства?

- Кажется, и из детства, и из настоящего. Но не важно, какую форму я принимаю, всё заканчивается тем, что я не могу найти вас. И ещё я понимаю, что думаю кое о чём. О том, что в таком случае было бы лучше, если бы тогда мы вместе умерли.

Тишина.

- Но потом я просыпаюсь, и вы, Майор, лежите и спите рядом со мной. И тогда я чувствую облегчение, думая: “А, точно, мы ведь теперь живём вместе. Мне не нужно больше никого искать”…

Когда Вайолет продолжала, как бы шепча, Гилберт посмотрел ей в лицо.

- А затем я устраивать поближе к вам и вновь засыпаю. Теперь ведь всё в порядке.

- Ага.

Гилберт подумал, что, в конце концов, они одинаковы.

- Будь то ночь или день, засыпаю я или просыпаюсь, я знаю, что вы здесь.

- Да, так оно и есть, Вайолет… Теперь уже всё в порядке.

Когда они прижались друг к другу, недостающие их части образовывали идеальный круг. Это давало им силы жить в этом совершенном и жестоком мире.

В конце концов, им двоим придётся продолжать жить.

- Что сделаем на завтрак..? – спросил Гилберт с нежной улыбкой, на что уголки губ Вайолет тоже приподнялись.

- Они прошли весь этот путь сюда, я хочу оказать им гостеприимство.

- Это да, но правда, надеюсь, они уменьшат количество внезапных визитов.

- Я была приятно удивлена.

- Но это оставляет меньше времени для нас с тобой. Да и у нас есть свои собственные планы.

- Президент Ходжинс любит вас, Майор.

- Ну, мы же лучшие друзья.

- И Бенедикт, похоже, тоже волновался о нашей повседневной жизни.

- Беспокоится он только о тебе, разве нет? Он даже на нашу свадьбу несколько раз меня предупредил.

- Президент Ходжинс предложил сегодня как-нибудь повеселиться.

- Хотя мне весело, даже если мы просто вдвоём.

- Майор, наверное, пора бы уже покончить с объятиями… и, эм, начать готовить завтрак?

- Давай просто постоим так ещё хотя бы немного.

Гилберт мог поверить, что теперь он ничего не боится. Ни жизни, ни смерти.

«Теперь, когда у меня есть ты, моя “величайшая любовь”, мне не страшно ничего».