Онлайн чтение книги Камень для Дэнни Фишера A Stone for Danny Fisher
Книга вторая

Глава 1

Отец посмотрел на часы, и мы вышли из полутемного подъезда на улицу. Он быстро спрятал часы в карман и посмотрел на меня с тревогой.

— Без четверти три, — пробормотал он. — Мне нужно торопиться, иначе я опоздаю.

Я безразлично посмотрел на него. Прошло всего пять месяцев, как мы переехали, но, казалось, многие годы разделяют нас. Все шло наперекосяк с того самого дня. Сейчас у отца была работа в аптеке на Деланси-стрит. Двадцать три доллара в неделю.

— Нам по пути? — спросил папа.

Я молча кивнул головой. Мне было все равно. На углу меня поджидали наши ребята.

Все печальные события этих пяти месяцев были свежи в нашей памяти. Особенно те дни, когда я, приходя из школы, заставал его понуро сидящим за кухонным столом с выражением отчаяния и безнадежности на осунувшемся лице. Я пытался сочувствовать ему, но у меня ничего не получалось, он сам был во всем виноват, надо было крутиться…

Несколько дней назад он вернулся повеселевшим и сообщил, что ему предложили работу. Двадцать три доллара в неделю для фармаколога с двадцатипятилетним стажем. Какая-то ерунда! Этого едва хватало на еду.

Мы дошли до угла и остановились перед аптекой, в которой он работал. Отец посмотрел на меня неуверенно. Я видел, что он собирается меня спросить, как я проведу оставшиеся полдня, но гордость ему не позволяла это сделать. Да я бы ему и не сказал.

— Передай маме, что я буду в полтретьего, — наконец выдавил он.

Я кивнул.

Он открыл было рот, намереваясь добавить еще что-то, но передумал. Лишь покачал головой и, ссутулившись, вошел в аптеку. Часы на витрине показывали ровно три.

У меня еще было время до встречи с нашей бандой; я прислонился к стене и принялся без особого интереса рассматривать входивших и выходивших посетителей.

— Наконец-то, Фишер, — услышал я усталый голос напарника отца и заглянул внутрь аптеки.

Из-за прилавка вышел добродушный толстяк, на ходу снимая казенный белый халат.

— Вот, держи. Только смотри, не утони в нем. Чертовски тяжелый день, да еще шефу шлея под хвост попала — все время придирался ко мне.

Отец молча снял пиджак и по настенным часам удостоверился, не опоздал ли он. Из задней комнаты в зал вкатился маленький толстенький человечек с раздраженной миной на липе.

— Прибыл, Фишер? — пропищал он. — Кончай чухаться, тебя ждут рецепты.

— Да, мистер Гольд, — откликнулся отец покорным тоном, от которого меня всего передернуло. — Я не хотел вас задерживать, — виновато пробормотал отец.

Раздражительный человечек с презрением оглядел отца.

— Могли бы прийти пораньше. Не переработали бы…

— Извините, мистер Гольд…

— Ну что вы стоите как болван! — взвизгнул Гольд, сунув отцу две бумажки. — Надевайте халат и мигом за работу! — Он резко развернулся и исчез в своем кабинете.

Какое-то время отец задумчиво смотрел ему вслед, потом взглянул на рецепты, подошел к своему рабочему столу, положил пиджак и шляпу на стул. Разгладив рецепт на столе, внимательно прочитал его, достал с полки пузырек и мензурку. Казалось, что я слышу позвякивание стекла… Неожиданно он поднял голову и заметил меня, краска стыда залила его лицо. Я быстро отвернулся, будто ничего не видел.

Моя шайка ждала уже меня, когда я подошел. Чтобы не беспокоить полицейских, мы завернули за угол. Я не стал терять времени.

— Итак, вы знаете, что делать. Тихонько заваливаем по двое. Предупреждаю: тихонько! Рассасываемся и ждем моего сигнала. Когда я подаю знак, Спит и Солли начинают драться друг с другом в глубине магазина, все бросаются поглазеть, что там происходит, мы же быстро принимаемся за дело. Запомните следующее, — я холодно оглядел каждого, — не хватайте всякую ерунду. Только ценный товар, который можно сбыть. Не суйтесь посмотреть, как идут дела у друзей, — схватил и моментально смывайся. Никого не жди. Где собираться, знаете, не раньше чем через час. Все понятно?

Ответа не последовало. Я усмехнулся, глядя на их сосредоточенные рожи.

— Тогда за дело! Первым вхожу я. Веем следить за мной и никакой самодеятельности!

Я быстро отошел от них, вслед за мной рассыпались ребята. В закусочной было полно народа. Тем лучше!

Я протиснулся вперед по тесному проходу вдоль стойки бара и занял позицию у кассы. Взобравшись на высокий вращающийся стул, принялся ждать официантку. В большое зеркало увидел, как за моей спиной проскользнули Спит и Солли. Подошла девушка-официантка.

— Что будешь пить?

— А что у тебя есть, крошка?

Скользнул по ее накрашенному личику безразличным взглядом. Пока еще не все были готовы. Она устало посмотрела на меня, откинула со лба прядь черных как смоль волос.

— Все указано в меню, — ответила она скучно, — читать умеешь?

Я сделал вид, что внимательно читаю меню. Вошли еще двое моих парней.

— Двойной шоколадный. И побольше мороженого, — заказал я.

Девушка склонилась над стойкой и принялась сбивать коктейль. Я искоса оглядел зал, особенно ту его часть, где располагались стеллажи с товарами. Мои ребята уже были возле них. Девушка добавила содовой в высокий стакан, воткнула соломинку и пододвинула стакан мне. Страшно захотелось, чтобы все быстрее кончилось. Я небрежно бросил на стойку десять центов, девушка ловко подхватила монету и опустила в кассу. Я кивнул застывшим в напряженных позах Спиту и Солли, а сам принялся потягивать сладкий тягучий коктейль. В углу зала послышалась возня. Я ухмыльнулся и обернулся на шум. Как раз в этот момент Солли спиной влетел в стеллаж с продуктами, раздался грохот посыпавшихся банок. Теперь все посетители смотрели туда, самые любопытные бросились поближе поглазеть на то, что происходит. Все шло как по нотам. Девушка за стойкой сказала что-то и удивленно посмотрела на меня.

— Что там? — спросил я.

— Не зкаю, кажется, драка. Но похоже, не настоящая.

— Как это?

— Они слишком усердно размахивают руками… Бьюсь об заклад, что их дружки сейчас чистят магазин. — Она обвела зал опытным взглядом. — Ну, что я говорила? Вон, посмотри!

Она кивнула на одного из моих парней, рассовывающего по карманам косметику. Как раз в этот момент он поднял голову и радостно улыбнулся мне. Я указал глазами этому идиоту на выход и повернулся к стойке. Девушка пристально глядела на меня широко раскрытыми глазами.

— Так ты с ними?.. — прошептала она.

Я быстро наклонился над стойкой и крепко схватил ее за руку. Напряженная холодная улыбка застыла на моих губах.

— Ну и что ты собираешься делать?

Она улыбнулась, не отводя взгляда.

— А ничего, — спокойно ответила она. — Это не мое дело. Барбара Хаттон как-нибудь переживет. Этого добра у нее навалом.

Я отпустил руку и вновь оглянулся. Все мои парни успешно смылись, а двое мужчин взашей выталкивали Солли на улицу. Я с облегчением перевел дух, зачерпнул круглой ложкой добрую порцию мороженого и отправил его в рот, оно приятно охладило пересохшее горло.

— Это то, что ты не доложила мне в коктейль, — улыбаясь, сказал я.

Она широко улыбнулась в ответ. У нее были густые длинные черные волосы и мягкие темно-карие глаза. На бледном лице алели пухлые губы.

— А ты молодец. Твои ребята ловко все провернули, — прошептала она.

Нет, эта девушка мне положительно нравилась.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Нелли.

— А меня — Дэнни. Живешь неподалеку?

— На Элдриди-стрит.

— Во сколько кончается твое дежурство?

— В девять, когда закрывается магазин.

Я улыбнулся и соскочил со стула.

— О’кей! Буду ждать тебя на углу. Сегодня мы будем при деньгах!

Не дожидаясь ее ответа, я подошел к продавцам, которые восстанавливали порушенный Солли стеллаж, поглядел на них несколько минут и вернулся к стойке бара. Девушка с явным интересом посматривала на меня, не переставая работать. Я улыбнулся ей на прощанье.

— Пока, Нелли-вижу-все!

— Жди меня, Дэнни-ловкач! — улыбнулась она в ответ.

Я направился к выходу, чувствуя на себе ее взгляд. Проходя мимо полки с туалетными принадлежностями, я взял массажную щетку, провел несколько раз ею по волосам и небрежно опустил в карман куртки.

Глава 2

Скупщик подозрительно посмотрел на меня.

— Где ты добыл все это?

— Тебе что нужно, товар или его родословная? Я же не спрашиваю, где ты взял деньги, чтобы открыть свою лавку!

Он смотрел на упаковку. Руки его вытащили из нее флакон «Мам». Разговаривая со мной, он нервно подбрасывал флакон.

— Мне бы не хотелось иметь дело с полицией…

Я протянул руку к упаковке.

— Ну что ж, тогда все это купит кто-нибудь другой.

Он поспешно схватил меня за руку.

— Погоди, я же не отказываюсь.

— Тогда не задавай дурацких вопросов. Пятнадцать долларов — и все это твое.

Он обнажил свои желтые волчьи зубы.

— Десять.

— Четырнадцать, — быстро ответил я.

Начался торг, и это было нормально. Другого нельзя было ожидать.

— Одиннадцать.

— Не-а! — мотнул я головой, вновь кладя руку на упаковку.

— Двенадцать пятьдесят, — окончательно произнес он, и я понял, что больше он не накинет ни цента.

— По рукам, — согласился я.

Он торжественно извлек старый замызганный бумажник, тщательно отсчитал положенную сумму. Пересчитав деньги, я небрежно сунул их в карман и собрался уходить. На пороге скупщик окликнул меня.

— Если будет что-нибудь еще, приноси мне, — проговорил он. — Я дам приличную цену.

— Поживем — увидим, — уклончиво ответил я и вышел из лавки.

Сделка была так себе. На семерых выходило меньше двух долларов. Овчинка не стоила выделки. Больше этим заниматься не имело смысла. Я взглянул на часы и направился на Ривингтон-стрит. Ребята будут ждать меня в семь, сейчас шесть. Надо забежать домой и занести отцу ужин. Обычно это делала мать, но сегодня мне хотелось избавить ее от лишних забот.

В подъезде вновь ударил в нос запах гниющих отходов. Уборщик как всегда надрался с утра и забыл забрать мусор. Хотя эта история повторялась чуть ли не через день, я все никак не мог привыкнуть жить в грязи. Вот бы достать денег и выбраться из этого хлева! Я свято верил, что когда-нибудь этот момент настанет, что я смогу выкупить наш старый дом.

Открыв дверь в квартиру, я сразу прошел на кухню. Мама оторвалась от плиты и удивленно посмотрела на меня.

— Отец сказал, что будет дома полтретьего, я отнесу ему ужин, — сказал я.

— Может быть, сначала поешь сам? — обрадованно спросила мама.

Я отрицательно помотал головой:

— Не хочу, один парень угостил меня сосисками у Каца.

— Но все равно нужно поесть что-нибудь жидкое, — настаивала мама.

— Нет, спасибо.

Она слишком устала, чтобы спорить со мной. Взяла с полки эмалированный судок, наполнила его, уложила в бумажный пакет и подала мне.

— Приходи пораньше, Дэнни, — окликнула она меня на прощанье.

— Конечно, мам, — ответил я уже с лестницы.

У аптеки я остановился и заглянул внутрь через витрину. Отца не было видно. Должно быть, он ушел в заднюю комнату. Войдя в магазин, я задержался у прилавка. Из рецептурной доносился противный визгливый голос мистера Гольда. Он опять кого-то распекал.

— Ты осел, Фишер! — донеслось до меня. — Зачем только я тебя нанял! Вечная морока с вами, банкротами. Ни черта не знаете, зато амбиций сколько! — Отец что-то пробубнил в ответ, слов нельзя было разобрать.

— Оставь при себе свои идиотские объяснения. Понимаете, он еще и оправдывается! Я пожалел тебя, когда ты приполз ко мне на брюхе, когда ты плакал, что тебе нечего есть. Но это не значит, что ты должен мне садиться на голову. Либо ты будешь делать то, что я тебе приказываю, либо я тебя выброшу на улицу. Или — или! Ты меня слышишь, Фишер? Или — или!

— Извините, мистер Гольд, больше этого не повторится, — лепетал отец.

От услышанного у меня противно заныло под ложечкой. Я бы придушил эту скотину как цыпленка. Никто не может разговаривать с моим отцом подобным образом. Ни один человек не имеет права так обращаться с другим.

Вышел продавец и спросил меня, не нужно ли мне что-нибудь.

— Нет, — ответил я и поспешил к двери, но тут вспомнил об ужине. Подойдя к прилавку, я поставил на него завернутый судок и термос.

— Это для доктора Фишера, — бросил я продавцу и выскочил из аптеки.

— Всего полтора доллара? — недовольно прогундосил Спит.

Я смерил его презрительным взглядом и недобро процедил:

— В следующий раз сбывать товар будешь ты, если только я возьму тебя на дело.

— Да нет, все нормально, Дэнни, — поспешил согласиться он.

Я раздал деньги, зажав себе лишние два доллара. Но это было справедливо, так как всю операцию задумал я.

— Что будем делать дальше, Дэнни? — спросил Спит, изобразив на лице беспредельную преданность.

— Пока не знаю, — сказал я, закуривая. — Но надо придумать что-нибудь другое, более прибыльное. Не волнуйтесь, я подумаю. У меня есть чем пошевелить, в отличие от некоторых, — я в упор посмотрел на Спита. Тот сделал вид, что не понял. — А сейчас я хочу сыграть в крэпс[4]Крэпс — азартная игра в кости, в которой о стену кидают одновременно два кубика: выигрывает тот, кто первым выбросит семь или одиннадцать.. Кто со мной?

— Только не я, — ответил Спит, — у меня свидание, так я хоть что-нибудь получу за эти деньги…

Все вдруг сразу заспешили. Отправился и я к гаражам, где играли в крэпс. Спит невольно напомнил, что и мне вечером предстоит свидание с новой знакомой. Она мне показалась смышленой девчонкой.

В радужном настроении подошел я к гаражу. Три с половиной доллара — это уже кое-что. Во всяком случае, на них я мог угостить Нелли. У гаража на стреме стоял худой парнишка-итальянец.

— Ты куда это? — с опаской спросил он меня.

— Спокойно, парень, — убрал я с косяка его руку. — Хочу попытать счастья. Вдруг повезет?

Парень, узнав меня, улыбнулся:

— Проходи, Дэнни, проходи…

Через полутемный гараж я прошел в заднюю комнатенку. Здесь было светло. Небольшая группа парней, стоявших полукругом, напряженно всматривалась в пол. В их монотонный сдержанный говор врывался лишь стук игральных костей. Кое-кто встревоженно обернулся на мои шаги, но, узнав меня, снова занялся игрой.

Несколько минут я просто наблюдал. В свою удачу я не особенно верил и поэтому постарался определить, у кого сегодня идет игра, чтобы пристроиться в хвост. После очередной взятки я понял, что везет коренастому парню небольшого роста с очень широкими плечами. Он сыграл, и я бросил доллар на пол.

— Один против, — объявил я, и «крупье» накрыл доллар грязной ладонью.

Мой противник удачно выкинул семерку, доллар уплыл от меня. Но я опять поставил вслед за широкоплечим и на этот раз выиграл. Понемногу меня охватил азарт. Я опять поставил и снова выиграл. Теперь мой капитал удвоился. Сегодня мне явно везло.

Десять минут десятого я стоял возле кафетерия, поглядывая на выходивших из него девушек-официанток. Нелли среди них не было. «Явно выдерживает время, — подумал я. — Что ж, дадим ей еще десять минут».

— Хэлло, Дэнни, — послышалось рядом.

Я видел ее среди выходивших девушек, но не узнал. В своем простеньком платье она выглядела гораздо моложе, чем в рабочей униформе.

— Привет, Нелли.

Она была совсем девчонкой. Во всяком случае, не старше моих пятнадцати с половиной лет.

— Ты голодна? — спросил я, справившись со своим удивлением.

Она молча кивнула. Она тоже была смущена. Во всяком случае, за стойкой она выглядела куда увереннее. Я взял ее за руку, и мы отошли от фонаря — подальше от любопытных глаз.

— К вечеру ты молодеешь, — заметил я.

Она задумчиво покачала головой.

— Большинству девушек приходится сильно краситься, чтобы выглядеть старше. Иначе мы рискуем потерять работу.

Ее спокойная речь понравилась мне. Мы подошли к небольшому китайскому ресторанчику под выцветшей вывеской: «Свиные отбивные. 30 центов порция».

— Давай перекусим, — предложил я, открывая дверь и пропуская ее вперед.

Устало улыбающийся старый китаец провел нас к столику, положил перед нами два меню и снова вернулся к двери. Ресторан был пуст, я пробежал меню глазами, хотя знал, что закажу, потом взглянул на Нелли.

— Мне отбивную, — улыбнулась она.

— С жареным рисом, — подхватил я, оценив то, что она не принимает меня за миллионера.

Молодой китаец-официант с таким же усталым, как у распорядителя, лицом поставил перед нами фарфоровый чайник и низенькие широкие чашки, принял заказ и не спеша пошел на кухню. Мы опять встретились с Нелли глазами; она поспешно опустила свои и покраснела.

— В чем дело? — спросил я.

— Мне не надо было соглашаться приходить сюда, — неловко проговорила она. — Мы ведь едва знакомы. Мой отец…

— Твой отец не разрешает тебе? — спросил я самоуверенно. В конце концов, хозяином положения сейчас был я. — Сколько же тебе лет?

Она вновь смешалась и, заикаясь, ответила:

— Сем… Нет, шестнадцать…

— И давно ты работаешь?

— Почти год. Они думают, что я старше…

— И что, твой отец глаз с тебя не спускает? — Самое интересное, мне было действительно не все равно, как она живет.

— Да, он любит поворчать, как все старомодные итальянцы. — Последняя тень сомнения и неуверенности исчезла с ее лица. — Так вот, он такой же. Всегда твердит: вот в наше время, у нас на родине… И требует, чтобы сразу после работы я шла домой. Высчитал, сколько у меня должно уходить на дорогу. А я ведь вполне взрослая, чтобы работать и приносить деньги, а вот поболтать с кем-нибудь, как с тобой, — мне нельзя. Если бы он знал, что я сейчас тут, да еще с тобой, то он бы просто лопнул от злости и не разговаривал со мной до… до самой получки.

— Тогда зачем же ты пошла со мной? — искренне удивился я.

— Да мне просто надоело жить, как в старой Италии, — улыбнулась она. — Надо ведь и им знать, что мы давно живем в другой, новой стране, что здесь все по-другому.

— И только поэтому? — разочарованно протянул я.

— Нет, не только… — честно призналась она. — Мне хотелось узнать, какой ты.

— Ну как, я тебе понравился?

Она покраснела, но кивнула, а потом, преодолев смущение, спросила:

— А я тебе?

Я протянул руку через столик и погладил ее ладонь.

— Да, Нелли, очень.

Мы остановились под фонарем.

— Лучше расстанемся здесь, Дэнни, — сказала она, глядя на меня снизу вверх. — Отец может ждать меня на ступеньках дома.

— Ты просто хочешь поскорей спровадить меня, — недовольно пробурчал я.

— Честное слово, нет, Дэнни! — тихо воскликнула она. — Ты даже представить не можешь, какой он строгий! — Она порывисто взяла меня за руку. — Ну почему ты мне не веришь, Дэнни! Я никогда не обману тебя. Слышишь? Никогда!

Ни на секунду не сомневаясь в искренности ее слов, я легонько сжал ее руку.

— А как ты объяснишь свое опоздание?

— Скажу, что задержалась в магазине. Он знает, что мне иногда приходится оставаться там после закрытия.

— И тебя будут ругать?

— Нет, это уважительная причина. Ему наплевать, сколько я работаю.

Я отпустил ее руку и отступил в тень дома.

— Иди сюда, — тихо позвал я ее.

Она сделала нерешительный шаг вперед, остановилась и спросила:

— Зачем?

— Сама знаешь, — твердо проговорил я. — Иди ко мне.

Она сделала еще шаг и снова остановилась, на ее лице были растерянность и обида.

— Нет, Дэнни. Я не такая девушка.

— Значит, ты просто хочешь побыстрей отвязаться от меня…

Она сделала еще шаг вперед, словно нерешительный пловец, пробующий воду перед тем, как броситься в нее.

— Дэнни, не сердись. Я не хочу, чтобы мы так расстались. Мне показалось, что я нравлюсь тебе. Ты мне тоже понравился. Мне бы очень не хотелось, чтобы все испортилось…

Я решительно притянул ее к себе и крепко обнял, преодолев скованность ее хрупкого тела. Она испуганно взглянула на меня и замерла. Я быстро поцеловал ее сочные влажные крепко сжатые губы. Она никак не ответила на мой поцелуй. Я снова и снова целовал ее, и наконец она начала потихоньку оживать. Губы ее шевельнулись, она доверчиво прильнула ко мне и даже неумело ответила на мой поцелуй.

Отстранившись от нее, я тихонько спросил:

— Ну что, разве это плохо?

Она смущенно спрятала лицо на моем плече.

— Теперь ты подумаешь, что я испорченная, — со страхом и горечью проговорила она.

Я был искренне озадачен, такого я не ожидал.

— Так зачем же ты согласилась пойти со мной? Ты уже должна знать, что почем.

Она посмотрела на меня своими темными глазами, в которых не осталось и следа страха.

— Ты мне понравился, Дэнни, поэтому я не пошла домой…

На этот раз мы оба потянулись друг к другу, губы наши встретились, и она подарила мне настоящий поцелуй.

— Ты обманывала меня, Нелли! — изумленно прошептал я.

Она радостно улыбнулась.

— Больше не злишься на меня?

— Нет, дорогая, на тебя невозможно сердиться.

— Дэнни, — глаза ее были прикрыты, — поцелуй меня еще.

На миг все исчезло: и этот угол, и фонарный столб, и темный проем магазина напротив. Забывшись, я начал искать руками теплоту ее тела. Ее шепот прозвучал в ночи, как крик:

— Дэнни! Дэнни, прекрати!

Неожиданно сильно она оттолкнула меня, схватив за запястья. Я легко освободил руки и положил ей на плечи. Она испуганно дрожала.

— Успокойся, Нелли, дорогая. Я никогда не сделаю тебе больно.

Испуг ее прошел так же быстро, как и начался. Она снова прильнула ко мне.

— О, Дэнни, я никогда не испытывала ничего подобного.

Я наклонился и заглянул в ее глаза, в них стояли слезы.

— Я тоже, — откликнулся я, — милая Нелли.

— Дэнни, может быть… может быть, мы влюблены друг в друга?

Эта мысль тоже поразила меня. Не зная, что ответить, я попытался улыбнуться:

— Может быть, милая… Скорее всего…

Неожиданно мы оба почувствовали какую-то неловкость и поспешно отступили друг от друга. Дрожащими пальцами я достал сигарету и закурил. Нелли протянула мне руку, я взял ее. Никогда я не испытывал такой нежности. Так, рука в руке, мы простояли, пока не погасла сигарета. Потом мы повернулись друг к другу и улыбнулись, как давние знакомые.

— Пока, Нелли.

— До свиданья, Дэнни, — счастливо прошептала она.

И тут мы расхохотались как сумасшедшие, и все, что разделяло нас, улетело вместе с этим смехом. Я наклонился и поцеловал Нелли в щеку.

— Надеюсь, отец не съест тебя?

— Все будет нормально. Скажу, что за сверхурочные платят вдвойне.

Мы вышли под электрический свет улицы.

— Тебе никто не говорил, что ты удивительно красива?

— Нет.

— Так вот, пришла пора объявить тебе об этом. Ты — потрясающе красива! Как кинозвезда!

— Дэнни, глупый, я — обычная девушка, ничего особенного во мне нет.

Мы снова рассмеялись, и я серьезно сказал:

— Нелли, тебе пора идти…

Она молча кивнула, и я физически ощутил, как ей этого не хочется.

— Спокойной ночи, хорошая моя, — сказал я, отпуская ее руку.

— Мы еще увидимся, Дэнни?

— Обязательно… Завтра я заскочу в ваш магазин.

Ее лицо посветлело.

— Я сделаю тебе самый вкусный коктейль. Три полных ложки мороженого. Только приходи без своих друзей, ладно? А то их могут сцапать.

— Так ты о них беспокоишься?

— Мне на них наплевать, — с чувством произнесла она. — Я беспокоюсь о тебе.

— Хорошо, малыш, — пообещал я, ощущая, как нежность переполняет меня.

— Дэнни, тебе они очень нужны, твои дружки? Зачем тебе эти приключения, тебя ведь могут поймать. Неужели ты не можешь найти работу?

— Пока не могу, Нелли. Мои старики не позволяют мне бросить школу.

Она понимающе покивала головой и участливо посмотрела мне в глаза.

— Тогда будь осторожен, Дэнни.

— Постараюсь, Нелли.

Она чмокнула меня в щеку и быстро пошла по улице. Я проводил ее взглядом, повернулся и пошел назад. Мне было так хорошо, что я почти забыл, как мне противно жить в этом районе.

Переходя улицу перед аптекой, я увидел мистера Г ольда.

Глава 3

Он стоял перед аптекой, запихивая в карман мешочек из кожи и парусины. Я знал, что это такое. В таких мешочках в банк сдавалась выручка.

Машинально я нырнул в ближайшую подворотню и некоторое время наблюдал оттуда. На часах было без трех двенадцать. Мистер Гольд еще раз осмотрел витрину и пошел по Деланси-стрит к Эссексу. Я последовал за ним.

Поначалу я сам не знал, зачем я это делаю, но потом мой первый бессознательный порыв приобрел вполне материальные цели. Гольд повернул на Эссекс-стрит, я уже вполне осознанно наблюдал за ним с противоположной стороны улицы. Он остановился у дверей банка и опустил мешок в прорезь специального, вроде почтового, ящика с надписью «Вклады». Потом повернулся и поспешил по авеню «А».

Дальше мне незачем было идти. Я закурил и задумался. Когда мы переехали в этот район Нью-Йорка, мне показалось, что я очутился в другом мире. Так оно и было. Выбраться из него можно было только одним способом — драться за свое место под солнцем, либо ходи голодным. Если ты сильный, то для тебя не существует никаких запретов до тех пор, пока другой, еще более сильный, не подомнет тебя. Это был закон джунглей, и дети соблюдали его еще более рьяно, чем взрослые. Предоставленные сами себе, они боролись за свое существование, подражая наиболее удачливым из взрослых. Сверстники мои относились к особенно жестокой и безжалостной категории подонков. Выжить среди них мне помогло только мое умение драться, да еще, может быть, сообразительность. После того как я отделал их долговязого главаря, они разом зауважали меня. Некоторое время верховодить у них пытались Спит и Солли, но для этого у них было мало силы. Здесь признавали один аргумент — кулаки.

И вот через несколько дней после драки, когда я потягивал коктейль в баре у Мойши, ко мне подвалил Спит и предложил присоединиться к их стае. В одиночку здесь все равно не проживешь, да и шайка эта ничем не отличалась от всех остальных. Поразмыслив, я согласился.

В этом придавленном бедностью районе нижнего Ист-Сайда были свои короли, но была и своя религия — деньги. Человек при деньгах вызывал уважение и пользовался независимостью. При этом не важно, был ли он ростовщиком, сутенером или бандитом, готовым зарезать собственную мать. Здесь подражали не своим отцам, большей частью неудачникам, а этим, с деньгами, настоящим героям, стать одним из которых мечтал каждый мальчишка, если ему, конечно, удавалось выжить. А наши отцы, простые люди нижнего Ист-Сайда, были лишь мякотью, из которой давили сок сильные мира сего… Мы будем умнее их, мы тоже станем королями. И когда я стану королем, когда у меня будут деньги, я выкуплю мой дом в Бруклине.

Я брел по улице. Сзади тащился Спит и спрашивал, что мы будем делать дальше. Недавно я не знал. Теперь знаю. Я смогу убить двух зайцев одним выстрелом.

Но я скажу об этом потом, а сейчас мне нужно повидать Нелли.

Я бессонно лежал в постели. На улице под окном раздался гудок автомобиля. Я выскользнул из кровати, сел у окна, закурил и уставился в темноту.

Вскоре внизу стал различим силуэт мусорной машины, слышалось металлическое громыхание контейнеров. Перед глазами встало лицо Спита; я только что рассказал ему о моем плане. Он явно струсил; Солли же, напротив, загорелся этой идеей, в конце концов Спит тоже согласился. Нас троих было вполне достаточно, но сначала необходимо еще раз выверить маршрут мистера Гольда.

Несколько ночей подряд каждому из нас предстояло незамеченным провожать его от аптеки до банка, запоминая все его остановки. Потом, в назначенную ночь, мы подстережем его и избавим от денег. В мешке, по-моему, должно быть не меньше двух сотен. Нужно только оглушить, вырвать мешок и смыться. Я не сказал Спиту и Солли, что в аптеке мистера Гольда работает мой отец. В конце концов, это не их собачье дело.

С улицы донесся веселый голос какой-то девушки. Он напомнил мне о Нелли. Удивительная она все-таки… Она совсем не походит на громкоголосых, грубоватых своих соплеменниц, которые, как только откроют свой рот, сразу дают знать, что они итальянки. Нелли мягкая, спокойная, хрупкая и нежная. И я ей нравлюсь. В этом я уверен. Интересно все-таки получается. Знакомишься с девчонкой для одного, а оказывается, что она совсем другая, что она нравится тебе. И тебе уже противна даже мысль о том, чтобы обидеть ее. Ты уже готов защищать ее от всего мира. Я вспомнил ее слова: «Может быть, мы влюблены?» Скорее всего, — так оно и есть, ведь мне приятно просто быть рядом, обнимать ее, и разговаривать с ней — наслаждение. Да, Нелли, конечно, права. Я ее люблю.

Снаружи вновь послышался голос девушки. Я высунулся из окна, внизу никого не было. Голос раздавался откуда-то сверху и был очень знакомым. Я глянул вверх, над парапетом светился огонек сигареты. Да ведь это Мими! Интересно, что она делает во втором часу ночи на крыше? Неужели у нее там свидание с Джорджем — как-то она упоминала это имя. Быстро натянув брюки, я бесшумной тенью метнулся наверх.

Дверь на чердак, как я и ожидал, была не заперта. Спрятавшись за ней, я огляделся. Точно. Мими сидела с каким-то парнем. При ярком лунном свете у нее было совсем другое лицо. Не было и следа ее обычного высокомерия. Парень что-то горячо говорил, и, хотя я не мог разобрать слов, было ясно, что он ее о чем-то умоляет. Мими отрицательно покачала головой, и он разразился новым потоком слов. Мими снова покачала головой и сказала:

— Нет, Джордж. Это невозможно. Я очень люблю тебя, но сейчас и думать нельзя о женитьбе. Я так устала от постоянной заботы о деньгах, а если мы поженимся, то у нас все пойдет, как у моих родителей. Этого я не вынесу…

Я усмехнулся: моя сестренка соображала что к чему… И все же мне странно было слышать эти разговоры о женитьбе, как-то не успел я заметить, что моя сестра стала совсем взрослой.

Парень страстно привлек Мими к себе, он что-то сказал и поцеловал ее. С удивлением я обнаружил, что эта недотрога и блюстительница нравов умеет целоваться. На крыше она была явно не впервые. Я потихоньку повернулся и спустился в свою комнату. Минут через пятнадцать я услышал, как стукнула входная дверь, и вышел в прихожую. Мими как раз осторожно поворачивала замок, когда я вошел, от неожиданности она чуть не подпрыгнула.

— Что ты здесь делаешь, Дэнни?

Я стоял и ухмыляясь глядел на нее.

Мое молчание вывело ее из себя.

— Что ты скалишься? — уже сердито спросила вна.

— У тебя помада размазалась, — заметил я вместо ответа.

Ее рука автоматически метнулась ко рту.

— Ты шпионишь за мной! — с негодованием прошептала она.

— Ну да, — спокойно подтвердил я, — не все же тебе подглядывать за мной. Кроме того, ты со своим хахалем так шумела, что я никак не мог заснуть.

— У тебя одна грязь на уме!

— Да неужели? Послушай, что тебе скажет твой младший брат, сестренка: в следующий раз стирай помаду, прежде чем лазить по крышам как кошка.

Она гневно прикусила губу, не зная, что ответить.

Глава 4

Отец вышел к завтраку, когда мы уже поели. Я взглянул на его хмурое лицо с глубоко запавшими от постоянного недосыпания глазами. Вокруг крупного рта и на лбу залегли глубокие морщины. Это уже не от усталости, а от постоянной тревоги. Мне вдруг стало бесконечно жаль его, жаль себя, что у меня такой отец.

— Садись сюда, папа. Я уже поел, — быстро встал я, уступая самое удобное место у окна.

Он тяжело опустился на стул и с благодарностью поглядел на меня.

— Спасибо, сын, за ужин. Я был занят и не заметил, когда ты приходил.

— Да, продавец так и сказал мне, — проговорил я, щадя его чувства.

Мама поставила перед отцом тарелку с овсянкой.

— Что ты встал так рано, Гарри? — спросила она. — Поспал бы еще…

— Кто же спит, когда на дворе светло? — раздраженно откликнулся он, помолчал, потом добавил спокойно: — Никак не привыкну работать по ночам, а спать днем.

— Но тебе же нужно отдыхать, — возразила мама.

Отец взял ложку, лениво поковырял кашу и недовольно отодвинул от себя тарелку. По утрам у него не было аппетита.

— Что-то не хочется… Дай мне кофе, Мери, — устало попросил он.

Мама поставила перед ним большую чашку кофе.

— Что, опять было много работы?

— Да уж!.. С этим Гольдом не соскучишься, — ответил он, не поднимая глаз. Потом вдруг быстро взглянул на меня. В его больных глазах мелькнуло любопытство. Я сделал безразличное лицо: ничего я в аптеке не видел и не слышал…

— А кто он такой, этот мистер Гольд? — как бы невзначай спросил я.

Отец встревоженно вгляделся в меня.

— Почему ты спрашиваешь?

— Так, интересно…

Подумав немного, отец сказал, тщательно подбирая слова:

— В общем-то, он неплохой человек. Только нервный очень. Да и забот у него…

Отец замолчал, а я положил в рот еще одну ложку овсянки. Его ответ озадачил меня.

— Тебе нравится с ним работать, папа? — так же равнодушно спросил я.

На мгновение наши взгляды встретились, он поспешно отвел глаза.

— Работа есть работа, — прозвучал его ответ.

— А как он стал управляющим? — не унимался я.

— Его предшественник серьезно заболел и вынужден был уйти. А до моего прихода Гольд был единственным дипломированным фармацевтом.

Я с интересом взглянул на отца: так вот оно что…

— Значит, для того чтобы повысили тебя, ему надо серьезно заболеть?

Папа сдержанно рассмеялся.

— Я не желаю ему ничего плохого, но если с ним что-нибудь случится, то, думаю, директор может повысить меня. Я у него на хорошем счету.

— А директор — это кто?

— Он осуществляет общее руководство группой аптекарских магазинов, он — человек из главной конторы.

— Значит, он — начальник мистера Гольда?

— Да, — отец с улыбкой, такой редкой в последнее время на его лице, посмотрел на меня. — Что-то, Дэнни, ты задаешь слишком много вопросов. Не собираешься ли ты подработать этим летом в одной из наших аптек?

— Возможно, — ответил я и встал из-за стола.

— Так ты больше не поедешь с мистером Готкинсом в пансионат?

— Пока не знаю, папа, — пожал я плечами. — От него давно не было никаких известий.

Отец невольно затронул мое больное место. Если бы Сэм хотел взять меня к себе на работу, он бы давно уже нашел меня. Догадаться о причине его молчания было нетрудно: видно, то, что произошло между мной и миссис Шиндлер прошлым летом, ранило его гораздо глубже, чем это он пытался показать.

— А почему бы тебе не написать ему? — спросила мама.

— Но куда? — обернулся я к ней. — Я даже не знаю, где он сейчас. Ведь он постоянно в разъездах. Единственное, что мне известно наверняка, — это то, что он серьезно занимается бизнесом.

Ведь не мог я открыть им истинную причину моего нежелания обращаться к Сэму!

В этот момент в кухню влетела Мими.

— Ой, мамочка, опаздываю! — чмокнула она маму в щеку. — Мне только кофе и как можно быстрее!

Мать осуждающе покачала головой.

— Прямо не знаю, что с тобой творится… Ведь можно вовремя встать, чтобы нормально позавтракать.

— А я вот знаю, — ухмыльнулся я. — У Мими появился жених.

Отец с интересом посмотрел на Мими.

— Хороший парень, дочка?

— Один слюнтяй из ее конторы, — опередил я ее.

Мими чуть не выцарапала мне глаза.

— А ты заткнись, идиот! — взвилась она. — Во всяком случае, он занимается делом и честно зарабатывает себе на жизнь, не то что ты и твои дружки — толчетесь целый день у магазинов, надеясь подцепить что плохо лежит, да деретесь… Джордж — порядочный человек, а не уличный бродяга…

— Мими, сейчас же прекрати обзывать своего брата! Это… нехорошо! — вмешалась мать.

— Ах, это, значит, нехорошо! — Мими обернулась к ней. Сейчас она почти кричала. — А кто он такой, что все вокруг него ходят на цыпочках? Тоже мне — король! Только и слышишь: Дэнни это, Дэнни то… Когда ему надо было поменять школу, так из этого целую трагедию устроили. А когда я перешла из одной школы в другую, на это никто не обратил внимания. Он хоть раз пытался подработать после школы, как это делают другие? А ведь он знает, как мы нуждаемся, и даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь семье. И все молчат, все боятся потревожить его, оскорбить его чувства. Вот он и болтается целый день у кондитерской с такими же ублюдками, а домой приходит лишь затем, чтобы поспать и пожрать. Он дармоед и лоботряс, давно пора сказать ему это.

— Мириам, замолчи! — прикрикнул отец. — Ты несправедлива. Последние три года каждое лето Дэнни приносил домой по полтысячи долларов, а до недавнего времени еще и работал в магазине после школы.

— Вот и пусть работает, если он мужчина, — со слезами на глазах выпалила Мими и выбежала из кухни.

Отец огорченно посмотрел на меня и вздохнул. Мама тоже не спускала с меня встревоженных глаз. Они ждали, что я скажу. Но мне сообщить им было нечего…

Наконец отец откашлялся и примирительно произнес:

— Она просто рассердилась на тебя за то, что ты обидел ее парня… Хотя кое в чем она права. — Я сжал зубы. — Эти парни у кондитерской… они действительно тебе не компания, Дэнни.

— А я не выбирал ни их, ни этот вонючий район. Мы переехали сюда не из-за меня. Что же мне, сидеть дома только потому, что Мими не нравятся мои друзья? Извините, но других у меня нет!

— Но почему? Ведь в твоем классе есть очень приличные ребята.

Разговаривать с отцом было бесполезно. Он никогда меня не поймет; отчуждение, которое охватило меня в день переезда, еще более усилилось. Пропасть между нами росла, и я не видел, как ее преодолеть. Впрочем, я и не хотел.

— У меня нет друзей, — отрезал я, чтобы закончить этот бесполезный разговор.

— Но что-то ведь можно сделать? — настаивал отец. — Должен быть какой-то выход?

Я помотал головой и жестко сказал:

— Я ничего не могу изменить, отец, а ты можешь.

— Но что я могу?

— Да… Что папа может сделать? — эхом отозвалась мама.

— Вернуть мне дом, — раздельно произнес я. — Ты потерял его, ты и верни. Тогда, может быть, все встанет на свои места.

Я видел, как потемнели глаза у отца. Но теперь я его ни капли не жалел. Я молча вышел из квартиры.

Она сразу же заметила меня, как только я появился в дверях кафетерия. На ее лице вспыхнула радостная улыбка, она быстро повернулась к зеркалу и пригладила свои пышные волнистые волосы.

— Салют, Дэнни, — смущенно прошептала она.

Я заметил, как краска заливает ее шею и лицо, и успокаивающе улыбнулся ей. Все-таки она была очень хорошенькая.

— Привет, Нелли! Ну как, твой отец не убил тебя?

— Нет, Дэнни, ты же видишь… — Тут она подняла голову, и выражение ее лица изменилось.

В зеркало я заметил приближающегося к нам управляющего кафетерием.

— Так вам шоколадный, сэр? — деловито бросила Нелли. — Одну минуточку…

Управляющий прошел мимо, даже не взглянув на нас. Нелли облегченно вздохнула и поставила стакан передо мной.

— У тебя такие светлые волосы, Дэнни, — улыбнулась она мне, — почти белые. Ты мне сегодня снился…

— Надеюсь, в потребном виде? — спросил я, пробуя коктейль.

Она кивнула, чему-то улыбнувшись.

— А ты думал обо мне?

— Немножко, — признался я.

— Я хочу, чтобы ты думал обо мне, — быстро выговорила она.

Я не мог отвести глаз от ее лица. Сегодня она почти не накрасилась и выглядела гораздо моложе… Она начала краснеть под моим взглядом.

— Ты встретишь меня сегодня вечером? — спросила она.

— В том же месте.

Снова показался управляющий.

— С вас десять центов, — сухо выговорила Нелли.

Десятицентовик перекочевал из моей руки в ее теплую ладонь, потом в кассу. Управляющий ушел, и Нелли прошептала:

— В девять часов…

Я допил коктейль и вышел из магазина.

Втроем мы шли по Деланси-стрит. Солли внимательно слушал наш разговор со Спитом. У аптеки мы остановились.

— Это здесь…

— Так ведь тут работает твой старик, — удивленно произнес Спит.

Теперь настала моя очередь удивляться, — он знал слишком много, об этом стоило подумать.

— Ну и что? — спросил я.

— А что, если он разузнает, чьих это рук дело?

— Откуда он может узнать? — откликнулся я. — Они вообще обо мне не думают. А тебе больше нравится сшибать по пятнадцать центов или чего-нибудь еще хочется?

— Дэнни прав, — вставил Солли, — хватит мелочиться. Я за это берусь.

Я взглянул на него благодарно. Мы отошли к углу И снова остановились. Здесь Спит решился:

— Ладно… Я тоже с вами…

Я облегченно улыбнулся и поощрительно похлопал Спита по плечу.

— Молодец… Я знал, что на тебя можно положиться. А теперь слушайте мой план.

Глава 5

На улице моросило. Прижавшись друг к другу, мы с Нелли стояли в подъезде многоэтажки… Мы привыкли к этому укромному местечку и считали его своим, так что, когда кто-нибудь подходил к «нашему дому», мы готовы были гнать его, как непрошеного гостя.

— Скоро июнь, — проговорила Нелли. Голос ее, казалось, плыл в ночной темноте.

— Да, май кончается…

— Дэнни, я знаю тебя всего три недели, а кажется — будто вечность.

Я чувствовал то же самое, мне было хорошо и покойно рядом с нею. Словно я опять был дома.

— Ты еще любишь меня? — поддразнил я ее.

— Как это «еще»? — недоуменно переспросила она. — Я с ума схожу без тебя. Я люблю тебя, Дэнни! Так люблю, что иногда самой страшно становится.

— Я тоже люблю тебя, — прошептал я, прижимая свои губы к ее.

Она обняла меня и вскрикнула:

— Дэнни! Как бы я хотела, чтобы мы могли пожениться!

Мысль эта показалась мне настолько странной, что я не удержался от улыбки. Нелли тут же обиженно отстранилась:

— Ты смеешься надо мной?!

— Нет, милая, нет! Просто я на мгновение представил себе лицо твоего отца, когда мы вдруг сообщим ему о нашем решении.

Она опять положила голову мне на грудь.

— А кто будет слушать его, после того как мы поженимся?

Я опять поцеловал ее и обнял. Я почувствовал, как она дрожит в моих руках.

— Держи меня крепче, Дэнни! — вскрикнула Она задыхаясь. — Крепче, Дэнни, крепче… Я так люблю, когда ты меня обнимаешь, я так люблю твои руки. И пусть говорят, что это грех!

— Грех? — непонимающе спросил я. — Кто говорит, что любить — это грех?

— Я и вправду ничего не боюсь, Дэнни! — Нелли крепко взяла меня за руку… — Даже если отец Келли говорит, что надо бояться. Я готова вынести любую кару Господа, лишь бы ты был со мной!

— Какое дело отцу Келли до нас? — я впервые вспомнил, что она католичка.

— Я не должна была бы тебе это говорить, — прошептала Нелли, — но каждую неделю после исповеди он читает мне нотации за тебя.

— Ты ему рассказала о нас? — спросил я изумленно. — И что он сказал тебе?

— Он говорит, что это грех, что я должна немедленно прекратить встречаться с тобой… Говорит, что даже издали любить тебя — это грех, потому что ты не католик.

— Ну и что?

— Отец Келли говорит, что ни одна церковь не примет нас, поэтому я должна бросить тебя и найти парня-католика.

— Вот же выродок! — разозлился я. — А что, если он расскажет все твоим предкам?

— Да что ты?! — ее удивление было искренним. — Он никогда не сделает ничего подобного. То, что люди говорят ему, предназначено только Богу. Ты что, не знаешь об этом?

— Нет, — признался я, — мне мало что известно о католиках… Слушай, Нелли, а что отец Келли делает после того, как ты рассказываешь о нас?

— Он говорит, чтобы я молила о прощении и каялась перед Девой Марией… После этого — все в порядке.

— И он не наказывает тебя?

— Дэнни! — озадаченно посмотрела она на меня. — Ты совсем ничего не понимаешь! Отец Келли рассказывает, где ты прав, где не прав, чтобы тебе стало стыдно. Если ты чувствуешь свою вину — значит, ты уже наказан.

— И ты чувствуешь себя виноватой? — рассмеялся я.

— Нет, — печально произнесла она. — Я не чувствую за собой никакой вины. Вот это-то и плохо, очень плохо. Я, наверное, никогда не получу прощения…

Самое странное, что она действительно переживала из-за всего этого. Я рассмеялся облегченно:

— Не бери в голову, малыш! Все будет хорошо, все будет правильно, если только мы не будем расставаться друг с другом, если мы будем любить друг друга.

Я наклонился, чтобы поцеловать ее, но вдруг послышались шаги. Мы поспешно отпрянули друг от друга. Мимо прошел, не оглядываясь, мужчина. Я посмотрел на часы.

— Ничего себе! Уже двенадцатый час, твой отец сойдет с ума!

— Мне так не хочется уходить, Дэнни, — улыбнулась она. — Я бы стояла с тобой всю жизнь!

Мне тоже не хотелось с ней расставаться, но на сегодняшнюю ночь у меня было назначено еще одно дело. Спит и Солли уже ждали меня возле аптеки.

— Надо идти, любимая, мы же еще не поженились!

— Хорошо, милый. До завтрашнего вечера?

— Да, как обычно — в девять.

У дверей своего дома она обернулась и помахала мне рукой.

Я тоже прощально поднял руку, но она уже скрылась в темном проеме.

Солли стоял на углу, напротив аптеки.

— Где Спит? — спросил я.

Солли махнул рукой в сторону; приглядевшись, я увидел в тусклом свете фонаря фигуру Спита. Отсюда очень хорошо было видно, что делается в аптеке. Мистер Гольд опять что-то выговаривал отцу, тот стоял, понуро опустив голову.

— Надеюсь, моему старику не придется провожать его, — бросил я Солли. — А то опять придется все отложить.

Мой отец иногда провожал своего шефа до банка. Из-за этого уже дважды все срывалось.

— Посмотрим, — отозвался Солли.

Я взглянул на него. С ним все было в порядке — как всегда, немногословен, глаза пустые. За стеклом витрины мистер Гольд продолжал распекать отца. Папа стоял, смиренно слушая, униженно сгорбившись. Он заслужил это. Говорю это с полным основанием. А мистер Гольд не будет много болтать после нашей встречи с ним.

Солли дернул меня за рукав:

— Кажется, он собирается выходить.

Я вытянул шею, чтобы увидеть, что делается внутри аптеки. Гольд подошел к журналу заявок и ткнул в него пальцем. Он что-то опять сердито сказал отцу, который в ответ лишь молча кивнул головой. Круто повернувшись, Гольд направился к выходу.

— Ты все запомнил, что я тебе сказал? — спросил я Солли.

— Да, — кивнул Солли.

— Прекрасно. — Голос у меня вдруг перехватило. — Давай шланг.

Солли протянул мне кусок шланга с толстой свинцовой прокладкой внутри. Я спрятал его под куртку и медленно перешел на другую сторону улицы. Спит, как и было задумано, тоже двинулся вслед за мной. Мы сделали крюк и теперь шли навстречу мистеру Гольду, за которым следил Солли.

Вот и Хаустон-стрит. Здесь. Мне на мгновение стало страшно, и я пожалел, что затеял все это. Но тут вспомнилось, как Гольд разговаривал с моим отцом.

— Дальше я сам! — Мой голос странно громко прозвучал в темноте.

— Удачи! — усмехнулся Спит.

Я ткнул его под ребра и попытался улыбнуться. Тут же он растворился в ночи, а я затаился в подворотне, откуда улица хорошо просматривалась. Вытащил шланг и несколько раз ударил им по ладони. Руки от волнения вспотели, я вытер их о штаны.

Эти несколько минут ожидания показались мне вечностью. Чтобы успокоиться, я еще раз проиграл в уме всю операцию. Все было настолько просто, что осечки не могло быть. Солли должен идти в десятке метров за Гольдом и просматривать улицу впереди, Спит идет навстречу и следит за тем, чтобы не появилось прохожих сзади. В случае малейшей опасности они мне свистнут, и я пропущу Гольда. Все просто, даже слишком просто. Это-то меня и настораживало.

Наконец послышались шаркающие шаги. Это был Спит. Его походку невозможно спутать ни с какой другой. И тут я ощутил необыкновенное спокойствие. Пути назад не было. Я опустил шланг и весь напрягся, готовый ринуться вперед по первому сигналу.

Спит, как и было условлено, поднес руку к щеке. Я сделал несколько быстрых шагов вперед и отчетливо увидел перед собой фигуру Гольда. Мой удар был быстр и точен. Раздался глухой звук, и тут же Спит подхватил падающего Гольда и оттащил его к стене дома, в темноту.

Гольд лежал неподвижно и не подавал признаков жизни. Спит испуганно наклонился над ним и в ужасе прошептал:

— Ты, кажется, убил его!

Сердце мое сжалось и провалилось куда-то. Я опустился на одно колено и сунул руку за пазуху Гольда. Аптекарь был жив. На голове тоже не было ни ссадин, ни крови, мне все удалось отлично, будто я всю жизнь только этим и занимался. Над ухом раздался торопливый голос Солли:

— Кончай с ним нянчиться! Забирай деньги и смываемся!

Он был прав. Я быстро ощупал карманы Гольда и вытащил мешок с деньгами. Спит что-то снимал с запястья Гольда.

— Что ты делаешь, кретин? — прошипел я.

— Часы… Верных двадцать монет!

Я резко ударил его по руке. Теперь я полностью владел собой.

— Идиот! Оставь сейчас же. Ты хочешь, чтобы первый же легавый указал на тебя пальцем, как только ты наденешь их?

Спит ворча поднялся на ноги. Я опять пощупал сердце Гольда. Оно билось ровно.

— О’кей, ребята, сматываемся!

Но прежде чем я успел сделать шаг, очнувшийся Гольд схватил меня за лодыжку и завопил:

— На помощь! Полиция! Грабят!

Спит и Солли тут же сорвались с места, а я, остолбенев, смотрел вниз на мистера Гольда, который двумя руками ухватился за мою ногу и истошно кричал, не открывая глаз. Спит и Солли уже заворачивали за угол. Паника охватила меня. Я попытался сделать шаг — и не мог: страх парализовал волю. И тут я увидел, как кто-то выскочил из закусочной Катуа и бросился к нам.

Я бешено рванулся и наугад ударил тяжелым ботинком по рукам Гольда. Раздался противный треск. Аптекарь взвыл от боли, и я освободился. Теперь я бежал, а вслед мне неслись вопли и проклятия. Темный переулок позади меня вдруг ожил голосами спешащих к месту происшествия людей, но я уже был далеко впереди — на Стэнтон-стрит. Бежать дальше было незачем. Неожиданно пришло в голову вернуться. Вернуться и узнать, что там творится. Сделав небольшой круг, я спокойно направился к собравшейся толпе. Протиснувшись между любопытными, я увидел полицейских, склонившихся над сидящим на земле Гольдом, который со стоном нянчил руку.

— Что тут случилось? — спросил я соседа.

— Кого-то опять ограбили, — ответил тот, не поворачивая головы.

Я пробрался поближе к мистеру Гольду. Он что-то жалобно рассказывал полицейскому. Прислушавшись, я с трудом разобрал:

— Откуда я знаю, кто это был… Говорю вам, я потерял сознание… Ну сколько можно повторять одно и то же. Вызовите врача. Подонок сломал мне руку.

Толпа начала понемногу рассасываться. Вместе со всеми я отошел от потерпевшего и направился домой. В своей комнате, снимая штаны, я вспомнил о деньгах. Застегнув снова штаны, я отправился в туалет, вспорол мешок перочинным ножом и пересчитал добычу. Это было целое состояние! Сто тридцать пять долларов! Деньги я засунул в карман, а мешок протолкнул в вентиляционный люк, который никогда не чистился. Мешок благополучно прошуршал вниз, а я вернулся в свою комнату, разделся и заснул.

Глава 6

Меня настойчиво трясли за плечо. Я попытался освободиться из цепких рук. Ну почему полицейские не оставят меня в покое?! Всю ночь они гонялись за мной, и за ними вприпрыжку бегал кругленький мистер Гольд и злорадно визжал: «Ага! Попался!»

— Дэнни, проснись! Да проснись же ты, — один и тот же голос твердил надо мной.

— Оставьте меня в покое, — пробормотал я, переворачиваясь на другой бок. Сквозь тягучий сон я слышу удаляющиеся шаги и снова куда-то проваливаюсь.

Я ждал сигнала. Вот Спит подносит руку к щеке, я подбегаю к выходящему из-за угла мистеру Гольду. Поднимаю руку с зажатым в ней тяжелым шлангом. Он медленно опускается на затылок Гольда, и вдруг тот резко оборачивается. На его белом, искаженном страхом лице зияет черный провал рта:

— A-а, это ты! Я знаю тебя! Ты — Дэнни Фишер!

Мой удар приходится ему прямо в лоб. Кровь заливает его лицо, он медленно падает.

— Нет! Нет! — кричу я, задыхаясь в подушке. Тут мягкая рука опускается мне на плечо, я подпрыгиваю на кровати — и вижу перед собой маму.

— Дэнни, что с тобой? — встревоженно спрашивает она. — Ты заболел?

Я вытираю липкий пот со лба и облегченно откидываюсь на подушку. Значит, все это был только сон.

— Все в порядке, мамочка, — говорю я, но озабоченное выражение не сходит с ее лица. Она кладет прохладную руку на мой лоб.

— Поспи еще, сынок, — нежно звучит ее голос. — Ты плакал и кричал всю ночь…

Когда я вновь открыл глаза, на улице вовсю сияло солнце. Я потянулся с наслаждением.

— Ну как? Тебе лучше, светлячок?

Я резко обернулся. Рядом сидела мама.

— Да, мама… Сам не знаю, что со мной было.

Хорошо, что она не пристает ко мне с расспросами.

— Попей чайку, сынок, — протянула она мне стакан.

Когда я вышел на кухню, на часах была половина третьего.

— А где отец? — спросил я.

— Его срочно вызвали в аптеку, — сказала мама, не поворачивая головы. — Что-то случилось с мистером Гольдом.

— А-а, — равнодушно протянул я, открывая входную дверь.

— Куда ты собрался? — встревоженно спросила мама. — Сегодня тебе лучше посидеть дома.

— Мне надо, ма. Я обещал встретиться с ребятами. Спит и Солли будут ждать меня.

— Увидишься со своими дружками в другой раз, — проворчала она. — Подождут, ничего не случится. Пойди и ляг в постель.

— Не могу, мама. Я обещал. И потом, немножко свежего воздуха — мне будет только лучше.

Не ожидая ответа, я хлопнул дверью и быстро сбежал по лестнице.

Спит и Солли уже маячили напротив моего дома. Заскочив за угол, я вручил каждому его долю. Солли быстро, не глядя, засунул деньги в карман, а Спит принялся пересчитывать.

— Всего лишь тридцать монет? — подозрительно протянул он.

Я смерил его холодным взглядом. Нет, все-таки давно пора указать ему его место.

— Скажи спасибо и за это. Всю работу сделал я, а вы наложили в штаны и сбежали!

Лицо Спита вытянулось.

— Я просто думал, Дэнни, что будет больше…

— Так что же ты не остался посчитать? — припер я его к стенке.

— О’кей, Дэнни… Я не в обиде, — пробормотал Спит и сгинул.

— Ты мне тоже хотел что-то сказать? — повернулся я к Солли.

— Нет, Дэнни, — толстая морда Солли расплылась в довольной улыбке, — у нас с тобой нет проблем.

Я улыбнулся ему в ответ и, положив руку на плечо, дружелюбно подтолкнул его.

— Давай проваливай, чудила, — почти ласково произнес я.

Мы сошли с троллейбуса, Нелли взяла меня за руку и вопросительно поглядела на меня.

— Куда мы идем?

— Скоро узнаешь, — ответил я, забавляясь ее нетерпением.

Мы виделись каждый день. Вот и сегодня я подождал, когда закроется кафетерий, и объявил, что хочу ей кое-что показать. Пока мы ехали на троллейбусе, меня так и подмывало рассказать ей, куда мы едем, но каждый раз, когда слова были готовы сорваться с моих губ, странная робость овладевала мною. Я боялся, что она не поймет и начнет смеяться надо мной. Но теперь, когда мы были уже на месте, отступать было поздно. Нелли с интересом осматривала этот неизвестный ей район Бруклина. Я указал ей на дом по ту сторону улицы. Некоторое время она напряженно всматривалась в темноту. Потом повернула ко мне недоуменное лицо.

— Ну и что? Это только пустой дом.

Я улыбнулся, довольный.

— Да, дом, — подтвердил я. — Красивый, правда?

Она, не понимая, вновь посмотрела туда, куда я указывал.

— Но ведь там никто не живет? — разочарованно проговорила Нелли.

— Да, там никто не живет, — откликнулся я, с любовью глядя на печальные темные окна моего дома. Сейчас я почти позабыл о Нелли. Мне мечталось, что теперь, когда отец получит место мистера Гольда, мы сможем вернуться домой.

— Так ты только ради этого тащил меня сюда ночью, Дэнни? — вернула она меня к реальности. — Смотреть на пустой дом?

— Это не просто пустой дом, Нелли. Это мой дом. Здесь прошли лучшие годы моей жизни. Возможно, очень скоро я вернусь сюда.

В ее глазах мелькнуло понимание. Она еще раз быстро взглянула на дом, потом на меня. Она поняла и разделила мою мечту.

— Он очень красивый, твой дом, Дэнни.

Я крепко сжал ее руку.

— Отец подарил мне его, когда мне исполнилось восемь, — пояснил я. — В первый же день я пошел гулять и свалился в яму. Там я нашел маленькую собачку. Только ночью отец с полицией вытащили меня оттуда… — Полной грудью вдохнул я свежий сладкий воздух родного дома и продолжил: — Карра погибла в день нашего переезда отсюда. Попала под машину на Стэнтон-стрит. Я похоронил ее здесь, в саду. Это — единственное место, где я был по-настоящему счастлив.

— Это — единственное место, где мы с тобой теперь можем быть счастливы, — напомнила Нелли. — Воспоминания о детстве — как самые сладкие сны. О, Дэнни! Я так рада, что ты вернешься домой.

Я так и думал, что моя любимая поймет меня. Я поднял ее руку и поцеловал ладонь.

— Спасибо тебе, милая. Теперь можно идти.

Я. уходил с легким сердцем, я верил, что скоро вернусь сюда.

Яркий электрический свет на кухне ослепил меня после ночной тьмы. Мама и отец недовольно рассматривали меня, стоящего в проеме двери.

— О, папа, ты сегодня рано, — сказал я, улыбаясь.

— А ты — слишком поздно, — зло отрезал он. — Где ты шлялся?

Я закрыл дверь и недоуменно уставился на отца. Почему-то он вел себя совсем не так, как я ожидал. Наверняка что-то стряслось. Может быть, Гольд узнал меня?

— Да здесь, неподалеку, — неопределенно ответил я, стараясь протянуть время.

Отец потерял самообладание и яростно выкрикнул:

— Неподалеку? Разве это ответ? Твоя мать полночи сходит с ума, гадая, где он, что с ним, а он, видите ли, тут, неподалеку… Где ты был? Отвечай!

Я упрямо сжал губы. Точно, что-то случилось.

— Я говорил маме, что со мной все в порядке, — наконец выдавил я из-себя.

— Тогда почему ты не пришел к ужину? Мать вся извелась. Может, ты где-нибудь валяешься мертвый на улице, а мы ничего не знаем!

— Извините, — уныло промямлил я. — Я не знал, что вы так беспокоитесь обо мне… Но мне же не пять лет.

— К черту извинения! — еще больше рассвирепел отец. — Отвечай, что у тебя за дела так поздно?

Я равнодушно посмотрел на него сверху вниз. Что-то объяснять ему было вообще бесполезно, а сейчас, когда он никого и ничего не слышал, кроме собственного крика, — тем более. Я повернулся и медленно побрел в свою комнату.

Вдруг отец грубо схватил меня за плечо и рывком развернул лицом к себе. В руке у него был широкий кожаный ремень, которым он угрожающе размахивал перед моим носом.

— Ты мне ответишь, гаденыш, — прошипел он сорвавшимся голосом, — где ты шлялся. Ты мне ответишь!

И тут же в воздухе просвистел ремень и обжег мне левую половину лица, так что из глаз посыпались искры; послышался короткий вскрик матери. Я потряс головой и, не веря, уставился на отца. До этого ни разу в жизни он не прикоснулся ко мне и пальцем.

— С меня хватит! — орал он. — Слышишь, хватит! Твоей заносчивости, твоих смешочков! Я научу тебя уважать своего отца!

Он снова замахнулся ремнем. В любую минуту я мог выхватить ремень у него, а самого скрутить… Обычно обиды я не прощал никому. Но сейчас я почему-то не двинулся, даже не уклонился от удара. Только сцепил зубы от боли.

Мама повисла у него на руке.

— Прекрати, Гарри! Ты убьешь его!

— Так ты скажешь, где ты шлялся?

Мне стало страшно, что отца вот-вот хватит удар.

— Я был в нашем доме, — устало выговорил я.

Рука с ремнем застыла в воздухе.

— В каком еще доме?

— В том, который ты подарил мне.

Отец сник и тяжело опустился в кресло.

— Я думал, что ты займешь место мистера Гольда, и мы сможем вернуть наш дом.

В комнате воцарилась мертвая тишина. Было слышно лишь тяжелое дыхание отца и тихие всхлипывания матери.

— Откуда у тебя эта бредовая идея? — бессильно произнес отец. — Позавчера Гольд сказал мне, что в конце месяца они закрываются. Магазин терпит постоянные убытки… К первому числу я опять останусь без работы.

Я не верил своим ушам. Этого не может быть! Скупые слезы потекли по моим щекам. Теперь мне все стало ясно. И гнев отца, и тревога мамы… На мгновение я почувствовал себя снова маленьким и уткнул лицо в мамино плечо. Все было напрасно: мечты, преступление… Сколько я еще буду оставаться ребенком? Сколько я, идиот, еще буду смотреть детские сны? Пора мне вернуться на грешную землю и трезво посмотреть на вещи.

Мне никогда не удастся вернуть свой дом, мне никогда не вернуть ушедшее детство.

Глава 7

Я легко ушел от вялого удара правой и резко пробил снизу вверх левой рукой. Она легко смяла оборону уставшего противника, я понял, что он — мой. Следующий мой удар — правой — совпал со звуком гонга.

Я опустил руки и направился в свой угол. Плюхнулся на свой стул и открыл рот, ловя им струйки воды, которые стекали из губки. Джузеппе Петито заботливо обтирал мне лицо.

— Как дела? — спросил он чуть погодя.

— Все нормально, — уверенно ответил я. — В этом раунде я его достану. Он уже почти сдох.

Джузеппе встряхнул мне руки и помассировал предплечья.

— Береги дыхалку, Дэнни, — предупредил он, промокая полотенцем мои руки и шею. — Будь внимателен, не расслабляйся. У парня страшный удар правой. Я обещал Нелли вернуть тебя в целости и сохранности. Иначе она меня со свету сживет.

Я ласково похлопал перчаткой по его затылку.

— По-моему, на этот раз ты останешься цел.

— Тебе легко смеяться, — скорчил рожу Джузеппе. — Хоть она и твоя девушка, но она еще и моя сестра. Ты все-таки не знаешь ее так хорошо, как я. Она уже мне плешь проела за то, что я вообще втравил тебя в это дело…

— Ладно, как-нибудь перетерпишь… — начал было я, но тут раздался гонг. Я вскочил и, пританцовывая, направился в середину ринга. Мы приветственно дотронулись друг до друга перчатками, и рефери дал команду.

Я свободно кружил вокруг моего противника — крепкого, несколько тяжеловатого парня, — завлекая его в стену. Я даже слегка опустил левую руку, работая вытянутой правой, но парень, получивший несколько ощутимых ударов и даже уже побывавший в нокдауне во втором раунде, не хотел рисковать. Я отступил и вновь закружил вокруг. Толпа болельщиков начала улюлюкать и топать, требуя настоящего боя. Чего они хотят от нас — дерущихся за десятидолларовые золотые часы? Чтобы мы убили друг друга? Шестым чувством я уловил маневр противника и чудом ушел от его сильнейшего удара в голову. Перчатка попала мне в плечо, он раскрылся, и я, как на тренировке, провел апперкот правой в челюсть. Удар пришелся точно в подбородок. Глаза его помутнели, он споткнулся и схватился за меня. Толпа восторженно заревела. Я сделал шаг назад и рубанул его левой в живот. Лишенный опоры, он сначала опустился на колени, а потом рухнул лицом в опилки. После такой серии еще никто не поднимался. Я повернулся и уверенно пошел в свой угол. Радостный Джузеппе уже был на ринге. Он набросил полотенце мне на плечи и, довольный, шепнул:

— Поскорее бы тебе исполнилось восемнадцать!

Я засмеялся и поспешил снова в центр ринга, куда меня уже звал рефери. Поднимая мою руку, он заметил:

— На тебя не напасешься часов, Фишер. Ты слишком силен для такого рэкета.

Я молча улыбнулся и вернулся к Джузеппе.

Джузеппе просунул голову в раздевалку.

— Ты уже оделся, малыш?

— Завязываю шнурки, Зеп.

— Кончай возиться. Тебя требует сам босс.

Я вышел, и мы отправились по длинному, плохо освещенному коридору в другой конец здания, где был кабинет босса. Из зала еще доносился восторженный рев болельщиков, которые никак не могли успокоиться после боя.

— Чего ему надо от меня, Зеп?

— А черт его знает, — пожал тот плечами. — Может, хочет дать тебе медаль, или еще что…

По голосу чувствовалось, что он встревожен.

Наконец мы остановились перед дверью с металлической пластинкой: «Мистер Скопас, председатель клуба».

Джузеппе робко открыл дверь и подтолкнул меня:

— Входи первым, Дэнни. Я потом.

Я с любопытством оглядел кабинет. Сюда допускались только те боксеры, с которыми были заключены контракты. Мелюзга вроде меня и к порогу не приближалась. Но ничего особенного здесь не было. Грязно-серые беленые стены, поблекшие фотографии боксеров. За длинным столом сидели несколько мужчин. Они курили сигареты и вполголоса переговаривались. При моем появлении все они как по команде повернули головы ко мне. Оглядев меня хорошенько, они, казалось, утратили ко мне всякий интерес. Тогда я обратился к массивному лысому толстяку во главе стола:

— Вы посылали за мной, мистер Скопас?

— Так это ты — Дэнни Фишер?

Я молча кивнул, ожидая, что же будет дальше. Скопас выдавил из себя подобие улыбки.

— Мои ребята рассказывали, что ты неплохо работаешь на ринге и что у тебя целая коллекция часов.

Похоже, он не готовил мне какую-нибудь пакость. Я позволил себе улыбнуться.

— Была бы коллекция, если бы часы можно было оставлять себе…

— Он хочет сказать, что отдает все часы своему старику, мистер Скопас, — быстро вставил Зеп и предостерегающе глянул мне в глаза: за столом, кроме мистера Скопаса и его друзей, мог быть и инспектор.

Рыбий взгляд Скопаса передвинулся на Джузеппе.

— А ты кто такой?

Теперь настала пора вмешаться мне.

— Это мой менеджер, мистер Скопас. Когда-то он дрался под именем Пеппи Петито.

— Как же, помню, — хмыкнул босс, — была такая балерина со стеклянной челюстью… Так вот ты чем теперь промышляешь, — холодно бросил он Джузеппе, — подрабатываешь на сосунках.

Зеп недовольно засопел.

— Нет, мистер Скопас, я…

Скопас оборвал его:

— Выметайся, Петито. Мне нужно кое о чем поговорить с твоим парнем.

Джузеппе растерянно взглянул сначала на него, потом на меня. Было заметно, как он побледнел. Он переступил с ноги на ногу, потом медленно побрел к двери, опустив свои когда-то мощные плечи. Я решительно остановил его.

— Постой-ка, Зеп, — сказал я и повернулся к Скопасу. — Вы его неправильно поняли, мистер Скопас, — быстро пояснил я, — Зеп — брат моей девушки, поэтому он согласился тренировать меня. Если он уйдет — уйду и я.

Маска на лице Скопаса мгновенно сменилась. Теперь он демонстрировал широкую улыбку.

— Тогда другое дело. С этого и надо было начинать, парень. — Он вытащил сигару и протянул ее Зепу. — Садись, Петито, закуривай. И не обижайся.

Джузеппе с облегчением взял сигару и благодарно улыбнулся мне. Скопас снова надел маску безразличия, но теперь я знал, что все его равнодушие — напускное.

Я в упор посмотрел на Скопаса.

— Вы посылали за мной — зачем?

— О тебе хорошо говорят в клубе, — тянул он, — я хотел сказать тебе об этом.

— Огромное спасибо, — откликнулся я саркастически. — Но, если я не ослышался, минуту назад прозвучало слово «бизнес»?

На секунду что-то мелькнуло в его глазах и тут же исчезло, взгляд его так и остался пустым. Он продолжал говорить так, будто я не прерывал его.

— В городской ассоциации постоянно ищут таланты… Я там упомянул о тебе. Они посмотрели твои последние бои, ты им понравился… — Он сделал многозначительную паузу, достал свежую сигару и пожевал ее. — Мы думаем, что ты слишком хорош для такой мелочевки. Ты перерос, и тебе надо кончать драться за часы.

Он чиркнул спичкой и принялся раскуривать сигару. Я дождался, когда спичка потухнет, и сказал:

— И ради чего я буду драться теперь?

Ради «кого» — мне было абсолютно ясно.

— Ради славы, сынок, — произнес Скопас, — только ради славы. Мы решили, что ты выступишь на чемпионате страны, потом у тебя будет настоящая репутация.

— Великолепно! — улыбнулся я. — Но как насчет денег? Сейчас я имею хотя бы десять монет.

Скопас улыбнулся мне в ответ, но глаза его так и остались холодными.

— Мы не карманники, сынок. Ты будешь иметь сотню в месяц, пока тебе не исполнится восемнадцать. Потом переведем тебя в профессионалы и заключим контракт с приличным годовым окладом.

— Не густо, мистер Скопас. Я и сейчас имею не меньше десятка часов, — горячо возразил я.

Джузеппе предостерегающе дернул меня за рукав, но мне было не до того.

— А что, если я не соглашусь?

— Тогда не получишь ничего, — пожал плечами Скопас. — Но, по-моему, ты парень с головой… Кроме того, у нас есть среди кого выбирать при переходе в профессионалы…

Я хмыкнул, внутренний голос говорил мне, что надо идти до конца.

— Вы слишком самоуверенны, мистер Скопас, кто вообще вам сказал, что я хочу заниматься боксом?

Взгляд Скопаса был полон знания:

— Тебе нужны деньги, сынок, вот почему ты пойдешь драться. Вот почему ты уже пошел драться.

Он был прав. Мне нужны деньги. Папа все еще сидел без работы, и бокс был единственным способом добыть денег, не выходя со шлангом на улицу ночью. Мой опыт с мистером Гольдом подсказывал мне, что я не гожусь для этого дела. Я был не прочь время от времени сшибить десятку-другую боксом, но стать профессионалом — это слишком серьезно… Это было не по мне. Я повернулся к Зепу:

— Пойдем, не будем терять время.

У дверей я остановился и раскланялся со Скопасом.

— Всего доброго, мистер Скопас. Извините, если что не так. Рад был с вами познакомиться.

Я рывком отворил дверь и столкнулся с входившим мужчиной, который попытался остановить меня. Я сердито отбросил его руку, не поднимая головы. И вдруг знакомый голос донесся до меня:

— Привет, малыш! Куда ты так спешишь, что не хочешь поздороваться со старым знакомым?

Я изумленно взглянул в широкое открытое лицо мужчины, преградившего мне путь, и радостно протянул руку. «Сэм! Сэм Готкинс! Как же я сразу не догадался!» — пронеслось в моей голове.

За спиной виновато бормотал мистер Скопас:

— Парень не соглашается с нашими условиями, мистер Готкинс.

— В чем дело, Дэнни?

Не раздумывая больше, я обернулся к Скопасу:

— Если вы не передумали, мистер Скопас, то можете сообщить членам городской ассоциации, что я согласен.

— Пойдем, Дэнни, — спустя несколько минут проговорил Сэм. — Тебе надо поесть.

— Сейчас, еще не все…

Я подошел к столу. С приходом Сэма напряжение в комнате спало. И Скопас, и его компания понимали, что если большие боссы из городской ассоциации положили на меня глаз, то, значит, я стою этого.

— Мистер Скопас, — улыбнулся я как можно шире, — извините меня за несдержанность. Спасибо вам за все.

— Все в порядке, сынок, — пробурчал он.

Я протянул ему руку:

— Только не забудьте о моих часах!

Скопас громко рассмеялся и подмигнул членам совета.

— Мне этот парень положительно нравится, — заявил он. — Он далеко пойдет… Эх, было бы у меня тысяч пять, я сам бы взял его.

Надо полагать, что у меня отвисла челюсть, так как все рассмеялись. Я посмотрел на Сэма, он утвердительно кивнул. Видно, дела у него шли нормально, если он смог выложить за меня пять кусков. Скопас вытащил из кармана две десятидолларовые бумажки и вложил мне в руку:

— У меня кончились часы, сынок. На этот раз обойдемся без посредника.

Я небрежно засунул деньги в карман.

— Думаю, обойдемся, мистер Скопас. До свидания. Ну что, пойдем, босс, — улыбнулся я Сэму.

Я с сожалением посмотрел на стоящую передо мною тарелку. Единственный недостаток жаркого по-румынски, которое подавали у Глюкштерна, заключался в том, что редко кому удавалось доесть порцию до конца.

— Я сейчас лопну, — признался я. — А ты как, Джузеппе?

Зеп улыбнулся одними глазами, так как рот его был еще занят. Сэм тоже закончил есть, хотя на его тарелке оставалась добрая треть.

— Слушай, Дэнни, — спросил Сэм, — почему ты не ответил на мое письмо в прошлом году?

— Потому что я его не получал, — пожал я плечами.

— Я разыскивал тебя, малыш. Я даже приходил к вам домой, но никто не знал вашего нового адреса. — Он закурил сигарету и добавил: — У меня была для тебя одна работенка…

— Прошлым летом?

Он кивнул.

— Я бы все равно не смог приехать. Мой отец в трансе. Ты же знаешь, почему мы переехали. — Я вытащил сигарету из пачки Сэма. — Как тебе удалось найти меня? Я слышал, ты был во Флориде?

— Да, мне там пришлось поработать. Неплохо поработать, я скажу… Но я никогда не забывал о тебе, Дэнни Фишер. Я дал себе слово сделать из тебя чемпиона. Я знал, что рано или поздно мы встретимся. Парень, который дерется так хорошо, как ты, не может долго оставаться в тени. — Он протянул через стол руку и вытащил у меня изо рта сигарету. — Те, кто работает на меня, — не курят.

— Мне всегда нравилось работать с тобой, Сэм, — признался я, глядя на то, как он своими толстыми пальцами давит сигарету. — Сэм, я еще не решил, хочу ли я быть профессиональным боксером.

— Тогда зачем весь этот цирк с часами?

— Мне нужны были деньги, Джузеппе подсказал, где я их могу заработать. Сорок долларов в неделю за бои в три раунда — не так уж и плохо. Но стать профессионалом?.. В любом случае, мне сначала надо кончить школу.

— А потом? — жестко спросил Сэм. — Так и будешь гоняться за дешевыми призами? Или пойдешь грабить?

Я невольно покраснел.

— Честно говоря, я об этом не думал, Сэм.

Он улыбнулся:

— Вижу, что не думал. Так вот, запомни: с сегодняшнего дня за тебя буду думать я.

Глава 8

Я посмотрел в зеркало: кроме небольшого синяка на скуле, ничто не говорило о вчерашнем бое. Пока мне определенно везло. Тщательно причесавшись, я вышел из ванной. На кухне слышалось ворчание отца.

— С добрым утром, — улыбнулся я.

Отец замолчал на полуслове, словно поперхнулся, оглядел меня, но ничего не ответил на мое приветствие.

— Садись, Дэнни, — поспешно сказала мама, — завтракай.

Я опустился на стул. Отец продолжал все так же молча наблюдать за мной. Каждый новый день прибавлял морщин на его лице. В усталых глазах навсегда поселилось отчаяние, оно исчезало только тогда, когда он выходил из себя. Это происходило все чаще и чаще.

Я небрежно достал из кармана десять долларов и положил их на стол.

— Вчера вечером удалось немного подзаработать, — пояснил я.

Отец перевел взгляд на деньги, потом посмотрел на меня. Было видно, что он снова заводится. Я склонился над тарелкой и принялся за овсянку.

— Откуда эти деньги? — начал отец. — Ты опять дрался?

Я кивнул, не поднимая глаз от тарелки.

— Дэнни, неужели нет другого способа заработать? — спросила мама.

— Нет, мама, — отрезал я. — Мне надоело быть мальчиком на побегушках за два доллара в день.

— Но мы же просили тебя, сынок, — слабо протестовала она. — Тебя же могут покалечить. Уж обошлись бы как-нибудь…

Отец все еще сдерживался.

— Но как, мама? Теперь приличной работы днем с огнем не сыщешь… Не получать же подачки от благотворительного общества?!

— Уж лучше это, чем видеть тебя калекой, — твердо выговорила мама.

— Ма, ты зря волнуешься, я ведь очень осторожен. Посмотри, я провел уже тридцать боев, а мне поставили всего один синяк под глазом, к тому же через день он прошел…

Логика была на моей стороне, и поэтому мама беспомощно повернулась к отцу. Его лицо побледнело, губы мелко дрожали. Однако заговорил он спокойно и уверенно:

— Это все его девчонка. Она заставляет его делать это. Ей наплевать, покалечат или убьют его, лишь бы ей шли деньги.

— Папа, что ты говоришь?! — возразил я. — Она хочет этого не больше, чем вы. Но она понимает, что сейчас это — единственный честный способ заработать деньги.

Но отец уже ничего не слышал.

— Макаронная шлюха, — отчетливо выговорил он, глядя мне прямо в глаза. — И сколько ты ей платишь за ночь на чердаке? Еврейские девушки плохи для тебя? Ну понятно! А все потому, что они-то уж не позволят себе того, что позволяет она. Они не опустятся до того, чтобы заставлять своего парня калечить других ради собственного удовольствия. Так скажи, сколько ты платишь ей за то, что она бесплатно дает своим итальяшкам?

Гнев в моей душе уступил место ненависти. Теперь мне приходилось сдерживать себя. Перед моими глазами промелькнуло лицо Нелли — такое, какое было у нее, когда я впервые сказал ей, что дерусь на ринге. С трудом выдавил я из себя:

— Никогда больше не говори так, отец. Во всяком случае — в моем присутствии. Нелли — порядочная девушка, не хуже любой еврейской девушки. Никогда не смей срывать на ней зло за собственные неудачи. Это не ее вина, что мы оказались здесь. Вини только себя.

С минуту мы с ненавистью смотрели друг другу в глаза. Отец первым не выдержал моего взгляда. Он опустил глаза и поднес к губам чашку с кофе.

Успокаивающе мама положила мне руку на плечо.

— Садись, сынок, доешь овсянку. А то она совсем уже остыла.

Я медленно сел на стул. Есть мне не хотелось. В душе — пусто, тело — полно усталости, как после тяжелого боя, глаза щипало, будто сыпанули песку. Автоматически допил я свой кофе.

Глава 9

Я вышел из темного парадного и зажмурился от яркого весеннего солнца. Теплый ветерок приятно обдувал мне лицо. Я чувствовал себя отлично. Вот уже четыре месяца, как я работаю с Сэмом, и все эти четыре месяца удача мне не изменяет. Были выиграны отборочные бои чемпионата страны среди любителей, и для того, чтобы попасть в финал, мне оставалось одержать еще одну победу. Трудно, конечно, но в успехе я не сомневался.

Полной грудью вдыхал я свежий весенний воздух. Верхняя пуговица рубашки давила, я расстегнул ее. Последнее время все воротнички мне были малы. Эх, только бы убедить отца, что бокс для меня — это лишь способ добывать деньги… Но он не желает этого признавать и все сваливает на Нелли, все боксеры для него — ублюдки. Я стараюсь не встречаться с ним, но когда это не удается, как сегодня утром, он не упускает возможности поскандалить.

Когда я выходил из дома, отец читал газету.

— Я сегодня задержусь, мама, — сказал я.

— Еще один бой? — встревоженно откликнулась она.

— Да, полуфинал, в большом зале «Гроув» в Бруклине, — с гордостью ответил я. — Потом финалы в «Гарден-холле» — и перерыв до следующего года.

— Обещай, что будешь осторожен, — попросила она.

— Не беспокойся, мама, все будет нормально.

Отец оторвал глаза от газеты и заговорил с матерью так, будто меня не было в комнате:

— Не беспокойся, Мери. Ни черта с ним не случится. Ты только послушай, что о нем пишут газеты: «Дэнни Фишер — новая знаменитость Ист-Сайда с зарядом динамита в каждом кулаке — собирается подняться еще на одну ступеньку в чемпионате. Сегодня он встречается в полуфинале с Джо Пассо. Фишер, которого прозвали „Молотилка со Стентон-стрит“ за четырнадцать нокаутов в предварительных боях, находится в центре внимания всего спортивного мира. Ходят упорные слухи о том, что он по достижении совершеннолетия собирается перейти в профессионалы…» Или вот еще, мать, слушай, нет, ты только послушай! «Спокойный, немногословный белокурый парень Дэнни Фишер на ринге превращается в холодного безжалостного убийцу, который обрушивается на своего противника, как кузнечный молот. Автор этих строк считает, что Фишер, несомненно, является подлинным открытием сезона. Болельщики, которые соберутся сегодня в „Гроув“, не будут разочарованы. Они увидят хладнокровного белокурого громилу; если он всерьез примется за своего соперника, того унесут на капитальный ремонт».

Отец с отвращением отшвырнул газету и посмотрел на маму.

— Прекрасные слова, характеризующие твоего сына. «Убийца, громила, костолом…» Да, мы можем гордиться нашим детищем.

Расстроенная мама перевела взгляд на меня.

— Дэнни, неужели это правда, что о тебе пишут?

— Нет, мама, — попытался я успокоить ее, — это ведь все репортерские штучки. Газета является спонсором чемпионата. Вот они и распинаются, чтобы привлечь побольше публики.

— Все равно, сынок, будь, пожалуйста, поосторожней.

Отец презрительно фыркнул.

— Да чего ты, мать, боишься? Ничего с ним не случится… — Он обернулся ко мне, и я услышал первые за все утро слова, обращенные ко мне: — Катись отсюда, молотилка, за доллар ты готов убить кого угодно!

На этот раз он достал меня.

— Да, отец, за доллар я готов на все что угодно, лишь бы ты мог сидеть здесь и греть задницу, живя на мои «кровавые» деньги! — С этими словами я хлопнул дверью и выскочил на улицу.

Когда я повернул за угол, меня окликнул Спит:

— Салют, Дэнни! На минутку…

— Не могу, Спит. Опаздываю, — бросил я, не останавливаясь.

Спит догнал меня и возбужденно схватил за руку.

— Дэнни, мой босс хочет поговорить с тобой.

— Кто? Филдс? — удивился я.

— Да-да, мистер Филдс, — скороговоркой выпалил Спит, почему-то оглядываясь по сторонам. — Я сказал ему, что знаю тебя, и он попросил привести тебя к нему.

Спит многозначительно кивнул на строгую вывеску на двери соседнего дома, где золотом было выведено: «Платежное агентство Филдса».

— Ну хорошо, — согласился я без особого энтузиазма.

Филдс был большим человеком в округе, и отмахиваться от его приглашения было бы необдуманно. Занимаясь игорным бизнесом и спекуляциями на бирже, участвуя в политической борьбе, он мог испортить жизнь любому. Я помнил, с какой завистью парни из нашей компании восприняли известие о том, что дядя Спита, работавший у Филдса, уговорил своего патрона взять к себе нашего мокрогубого в качестве рассыльного. Спит гордо показал нам свидетельство о приеме на работу в фирму Филдса и заявил, что уходит из школы. Он хвастал, что, как и мистер Филдс, со временем станет большим человеком, пока мы тут копаемся в дерьме. Потом он исчез, но, встретив его, я бы не сказал, что он процветает. Был он все в тех же потрепанных джинсах, засаленной рубашке и грязных стоптанных туфлях на босу ногу.

Спит провел меня в контору, мы прошли небольшой зал, по периметру которого располагались маленькие зарешеченные окошечки, как в банке. У задней стены, перед дверью, сидел вышибала, который даже не оторвался от «Плэйбоя», когда мы прошли мимо в комнату. Здесь обычно делались ставки, работал тотализатор. И сейчас несколько мужчин что-то записывали мелом на большой черной доске. Они, как и вышибала, не обратили на нас внимания. Спит провел меня по лестнице на второй этаж, почтительно остановился перед дверью, на которой была надпись «Управляющий». На робкий стук из-за двери раздался рык:

— Входите!

Мы вошли, и я буквально застыл на пороге от изумления. Да, я был наслышан о великолепии кабинета мистера Филдса, но, честно говоря, не верил. Теперь-то я понял, что это был не треп. Комната была прямо из фильмов о той, другой, жизни, — в нашем бедном районе она была явно не к месту.

К нам не спеша направился здоровяк с лицом цвета жженого кирпича, обладатель необъятного живота и таких громадных блестящих туфель, каких я никогда прежде не видывал. Одного взгляда было достаточно, чтобы с уверенностью сказать: это — Макси Филдс. На меня он даже не взглянул.

— Кажется, тебе, Спит, было сказано: меня не беспокоить! — сердито проворчал он.

— Но, мистер Филдс, — испуганно пролепетал Спит, — вы приказали мне привести к вам Дэнни Фишера… как только я увижу его. Вот он.

— Так это ты — Дэнни Фишер? — Недовольство Филдса исчезло так же быстро, как и появилось.

Я кивнул.

— Меня зовут Макси Филдс, — протянул он мне руку.

У него было обволакивающе-теплое рукопожатие, слишком теплое. Чем-то он мне сразу не понравился.

— Ладно, Спит, свободен, — кивнул он моему провожатому.

Спит моментально исчез.

— Давно хотел с тобой познакомиться, Дэнни Фишер. Я много слышал о тебе, особенно в последнее время. — Он тяжело опустился в широкое мягкое кресло. — Может, выпьешь?

— Нет, спасибо, — отказался я, а сам подумал: «Может быть, он и не такой уж плохой мужик?» — У меня сегодня встреча, — добавил я вслух.

— Да-да, я видел тебя на ринге на прошлой неделе. Ты здорово работаешь, парень. Сэму повезло…

— Вы его знаете? — удивился я.

— Я знаю всех и всё, малыш, — с улыбкой ответил он. — Ничего не происходит без моего ведома. Для Макси Филдса не существует секретов, запомни это! — Филдс сделал широкий жест рукой. — Садись, Дэнни. Мне надо с тобой поговорить…

— Извините, мистер Филдс, мне надо бежать, я опаздываю на тренировку.

— Я тебе сказал, садись, — раздельно проговорил он.

Я послушно сел. Он рассматривал меня некоторое время, потом повернул голову и крикнул куда-то в пространство:

— Ронни! Принеси что-нибудь выпить! — и, переведя взгляд на меня, снова спросил: — Так ты действительно не хочешь ничего выпить?

Я решительно помотал головой и улыбнулся. Мне почему-то не хотелось злить его. Молодая поразительно красивая женщина внесла в комнату поднос. Как и все здесь, кроме меня, разумеется, она принадлежала к другому, высшему, недоступному миру. Она подошла к Филдсу, и тот сгреб с подноса высокий стакан с виски. Пока он расправлялся с виски, она с любопытством посматривала на меня. Я же не мог отвести от нее глаз. Филдс заметил это и рассмеялся. Он похлопал ее по бедру, как цыган лошадь.

— Ладно, Ронни, можешь идти, — проговорил он сквозь смех. — Ты отвлекаешь молодого человека, а мне нужно с ним кое о чем поговорить.

Она послушно повернулась и молча вышла из комнаты. Я чувствовал, что краснею, но не мог не проводить ее взглядом. Когда дверь за ней закрылась, я встретил понимающую улыбку Филдса.

— У тебя неплохой вкус, малыш, но тебе еще придется много поработать, чтобы позволить себе таких девок. Эта, например, стоит двадцать долларов в час.

— И даже если они только подносят выпивку? — наивно спросил я.

От его смеха, казалось, затряслись стены и качнулась богатая люстра над моей головой.

— А ты шутник, Дэнни, — выдавил он между приступами смеха. — Ты мне положительно нравишься.

— Спасибо, мистер Филдс.

Вдруг он разом согнал с лица улыбку и спросил серьезно:

— Так ты выиграешь сегодня, малыш?

— Надеюсь, мистер Филдс, — осторожно ответил я, не зная, к чему он клонит.

— Я думаю, ты выиграешь, — так считают многие. Есть мнение, что ты станешь чемпионом.

Я улыбнулся, польщенный. Пусть отец меня ни в грош не ставит. Есть люди, которые думают иначе.

— Думаю, — продолжил он, — если на тебя поставят, то не будут в проигрыше. Мои ребята сообщили мне, — он сделал вид, что не заметил моего удивления, — на тебя уже поставили более четырех тысяч, я, например, не могу себе позволить потерять такие деньги. Но теперь, когда я познакомился с тобой, я вижу, что выбор сделан правильный — мои клиенты не будут в убытке.

— Вот уж не думал, что ставки делаются даже на таких новичков, как я, — признался я.

— Мы принимаем ставки на все. Это наш бизнес. Здесь не бывает ни слишком малых дел, ни слишком больших. Либо есть прибыль, либо ее нет… Вот такие дела, Дэнни. Со временем ты обо всем узнаешь, — с этими словами он хлопнул меня по колену своей лапищей и снова крикнул: — Ронни! Дай-ка еще стаканчик! Что-то мне сегодня жарко.

Через минуту снова вошла она. Поднос уже был на столике, и девушка повернулась, чтобы уйти, когда Филдс повелительно бросил:

— Задержись, детка.

Она вопросительно посмотрела сначала на него, потом на меня.

— Ну как, она тебе нравится, малыш? — подмигнул мне Филдс.

Я лишь покраснел еще больше.

— Я вижу, можешь не говорить, — махнул рукой он. — Значит, договорились, сегодня ты выигрываешь полуфинал и после боя приходишь ко мне. А об остальном я позабочусь. Идет?

От неожиданного предложения я окончательно растерялся. Конечно, раньше я не увидел бы в этом ничего предосудительного, но теперь у меня была Нелли, и это многое меняло.

Филдс внимательно наблюдал за борьбой чувств на моем лице.

— Ну, смелее, малыш. Тут раздумывать не о чем!

— Благодарю вас, мистер Филдс, — наконец обрел я дар речи. — Но у меня есть девушка… Кроме того, я тренируюсь и…

— Ну-ну, от этого еще никто не умирал. А что до твоей девушки, то, заверяю тебя, ей много еще чего достанется. Ронни, разденься! — неожиданно приказал он.

— Но, Макси! — воскликнула она.

— Ронни, ты слышала, что я сказал?!

Девушка безразлично пожала плечами, закинула руку и расстегнула молнию, платье упало к ее ногам. Филдс поднялся и подошел к ней.

— Посмотри на нее хорошенько, малыш. Ну, что ты скажешь, хороша?

Вот это было уже противно, я вскочил и поспешил к двери.

— Нет, спасибо, мистер Филдс, — сказал я на пороге, — вы же знаете Сэма, он не терпит, когда опаздывают на тренировки.

Филдс осклабился.

— Ну хорошо. Не хочешь — не надо. Но если передумаешь, то знай, что мое предложение остается в силе.

— Спасибо, мистер Филдс.

Я взглянул на девушку, неподвижно, словно манекен, стоявшую посреди комнаты. Мне ее стало жаль. Конечно, двадцать долларов в час — большие деньги, но гордость — дороже.

Я неловко улыбнулся ей.

— До свидания, мисс.

Она покраснела и отвернулась к окну.

— До свидания, мистер Филдс, — сказал я, выходя, но могущественный хозяин тотализатора ничего не ответил.

Я быстро сбежал вниз по лестнице. Сейчас даже грязные улицы квартала казались мне чище, чем великолепный кабинет с коврами и кондиционером.

Глава 10

С трудом переставляя ноги, я дотащился до своего угла ринга и тяжело опустился на стул. Казалось, все мое тело превратилось в сплошной синяк. Я устало наклонился вперед, хватая раскрытым ртом воздух.

Зеп проворно опустился передо мной на одно колено и приложил мокрое прохладное полотенце к моему лбу. Мистер Спритцер усиленно массировал мне плечи, каждое движение его рук приносило облегчение.

— Все в порядке, малыш? — спросил неуверенно Зеп, заглядывая мне в лицо.

Я кивнул, скривясь от боли. Мне не хотелось говорить. Нужно восстановить сбитое дыхание. Все получилось не так, как я себе представлял. Ведь все говорили, что это будет легкая победа, что я уложу его во втором раунде. Но сейчас пойдет уже третий, а мне не удалось нанести своему сопернику ни одного ощутимого удара.

— С ним все в порядке, мистер Спритцер? — в голосе Зепа звучала тревога. Ответ тренера был сух и четок. Он медленно дошел до моего сознания:

— С ним все в порядке. Просто парень начитался хвалебных статей…

Самое обидное, что он был прав. Я был слишком самоуверен, я поверил во все, что обо мне писали газеты. Пассо, сидевший в противоположном углу ринга, дышал легко и ровно, блики электрических ламп поблескивали на его темной коже.

Раздался гонг, я вскочил на ноги. Знание моей ошибки придало мне сил. Я уже был на середине ринга, а Пассо еще шел не спеша, на лице его была все та же полуулыбка, с которой он начал бой. Мне хорошо была известна такая гримаса — у меня у самого она появлялась, когда я был уверен в исходе боя. Но сегодня удача изменила мне! В слепой ярости я сильно ударил правой и тут же ощутил страшную боль в боку. Я промахнулся, а Пассо нанес мне точный удар левой по почкам. Я инстинктивно опустил руки, защищая корпус, и тут же получил сокрушительный удар в челюсть.

Темные круги расплылись у меня в глазах, словно я слишком долго смотрел на солнце. Я помотал головой, пытаясь избавиться от них, и тут же до меня, словно издалека, донеслось: «Пять!» Я повернул голову в сторону, откуда слышался этот неприятный звук. Рука рефери поднялась, и он выкрикнул: «Шесть!» Что я тут делаю, на четвереньках? Я же не упал?.. И тут я понял, что произошло. Мне отсчитывают нокаут! Этого не может быть! Я неловко поднялся с колен.

Судья ощупал мои перчатки и вытер их, внимательно заглядывая мне в глаза. Теперь до меня донесся неистовый рев толпы. Но сегодня все орали совсем по-другому, не так, как раньше. Теперь они болели не за меня, а за Пассо. Они требовали, чтобы Пассо добил меня. Пытаясь получить хотя бы секундную передышку, я вошел в ближайший бой и начал вязать руки противника. Рефери разнял нас и скомандовал начинать.

Я вновь ощутил острую боль сначала в правом боку, потом в левом. Темное, лоснящееся от пота лицо Пассо прыгало у меня перед глазами. Он победно улыбался и, послушный воле многотысячной толпы, спокойно приканчивал меня. Я ушел в глухую защиту, но он то и дело доставал меня, разрывая, как мне казалось, внутренности, ломая ребра. Мельком я бросил взгляд в свой угол, но сейчас никто не мог мне помочь, запомнились только испуганные, широко раскрытые глаза Зепа.

Снова передо мною маячил Пассо. Теперь он был совершенно уверен в себе и совсем забыл о защите. Вот он размахнулся. Да этого удара я не выдержу! Меня охватил ужас: он же меня убьет! Надо как-то остановить этот смертельный черный кулак. Собрав все силы, я резко ударил противника в незащищенную челюсть.

И вдруг Пассо стал падать. Я сделал к нему неуверенный шаг, но рефери тут же подтолкнул меня в мой угол. Слезы катились по моему лицу, и я их не мог удержать. Все, надо выбираться из этой мясорубки. Больше я не выдержу ни минуты…

Ко мне сквозь канаты протиснулось улыбающееся лицо Зепа. «Чего он улыбается? — с недоумением посмотрел я на него. — Ведь все кончено. Я проиграл!» Но особого сожаления я не испытывал. Хорошо, что больше не надо драться, что больше меня не будут бить… А на остальное — наплевать.

Я лежал ничком на кушетке, уткнув голову в вытянутые руки. С каждым движением рук Спритцера боль уходила из меня, уступая место приятной усталости. Шевелиться не хотелось. Со стуком Зеп поставил на полку флакон с жидкостью для растирания и спросил:

— Он отойдет, мистер Спритцер? Серьезных повреждений нет?

Спритцер прошелся по позвоночнику и выпрямился.

— За день отойдет. Он молод, силен, у него есть характер.

Я не двигался. По крайней мере, хоть этот не злится на меня за мое поражение.

— С ним все в порядке? — послышался встревоженный голос Сэма.

— Нормально, Сэм, — ровным голосом ответил тренер. — Не волнуйся.

— Но тогда в чем дело? — недовольно спросил Сэм. — Сегодня он выглядел мерзко. Пропустить столько ударов!

— Не бери в голову, Сэм. — Голос Спритцера звучал спокойно. — Малыш поверил в то, что о нем пишут. Он решил, что только посмотрит на Пассо — и все будет закончено.

— Но ты должен был предусмотреть это!

— Есть вещи, которые даже я не в состоянии сделать… Но это все ему даже на пользу: хорошо, когда вовремя щелкнут по носу.

— Да уж!

Сэм подошел ко мне и взъерошил мои волосы. Не открывая глаз, я вздохнул с облегчением: кажется, он на меня тоже не сердится. Вдруг я услышал:

— Нет, а каков был завершающий удар?! Это же смертельный номер!

— Это точно, — сурово проговорил Спритцер, — у парня в двух местах сломана челюсть.

Я быстро сел на кушетке. Они уставились на меня, не понимая причины столь быстрого воскрешения.

— Так, значит, я… я победил?

— Да, малыш, ты победил, — улыбнулся Сэм.

Я снова опустился на кушетку. Во мне не было никакой радости. Только слова отца крутились в моем сознании: «Иди, убийца, за доллар ты готов угробить всех своих друзей».

Мы стояли на углу Деланси и Клинтон-стрит. Было десять минут первого. Витрины магазинов были ярко освещены, на улицах еще много праздного народа.

— Ну, сам-то доберешься до дома? — спросил Зеп.

— А как же? — рассмеялся я. Боль почти совсем отпустила меня, только слегка ныли спина и бока. — Не будь слишком заботливой мамашей, Зеп!

Мы рассмеялись, пожали друг другу руки, и я пошел вниз по Клинтон-стрит. Когда я подошел к дому, от стены отделилась тень, это был Спит.

— Дэнни!

— Чего тебе? — спросил я нетерпеливо. Больше всего мне сейчас хотелось лечь в постель.

— Тебя хочет видеть мистер Филдс.

— Передай ему, что я сегодня не могу, — недовольно ответил я, отодвигая Спита в сторону. — Как-нибудь в другой раз.

Спит поймал меня за рукав.

— Советую пойти, Дэнни. Филдс не из тех, кого можно так просто послать подальше. Он может любому устроить веселую жизнь… — Спит нервно моргал и облизывал губы, как всегда, когда был сильно возбужден. — Пойдем, старик. Советую тебе как друг.

Пожалуй, Спит прав. От них можно ожидать всего что угодно.

— Ладно, пойдем.

У дверей конторы Филдса Спит вытащил ключ и отомкнул замок. Мы прошли в просторный холл, здесь он остановился и протянул мне другой ключ.

— Иди наверх. Ты знаешь дверь, — прошептал Спит.

— А ты что, остаешься?

— Меня не приглашали, — криво усмехнулся он, — я ведь не чемпион… Не звони, открой дверь и входи. — Он сунул ключ мне в ладонь и исчез в темноте.

Делать было нечего, и я начал медленно подниматься по лестнице. Ключ плавно повернулся в замке, и дверь бесшумно растворилась. Комната была пуста.

— Мистер Филдс, — позвал я. — Это я — Дэнни Фишер. Вы хотели видеть меня?

В комнату тихо вошла уже знакомая мне девушка.

— Закрой дверь, Дэнни, — спокойно сказала она, — а то разбудишь соседей.

Я послушно закрыл дверь и уставился на нее.

— А где мистер Филдс? Спит передал мне, что мистер Филдс желал меня видеть…

— И только поэтому ты пришел? — спросила она насмешливо.

Тут только я вспомнил приглашение Филдса и почувствовал, что снова, как и в тот раз, краснею.

— Да, поэтому, — пробормотал я. — Где он? Я очень устал…

— Надо же, — протянула она, — ты говоришь так, что тебе даже можно поверить…

— Я говорю то, что думаю, — холодно прервал ее я. — Проводи меня к нему и поскорее покончим с этим.

— Хорошо. Пойдем со мной.

Она провела меня через маленькую кухню, мимо открытой двери ванной комнаты, и мы вошли в спальню. Она щелкнула выключателем и кивнула головой на широкую кровать.

— Вот он, великий и ужасный Макси Филдс во всей его красе. — В голосе ее слышалась ненависть.

На кровати, развалясь, лежал Филдс. Рубашка была расстегнута. Жирная грудь и живот, покрытые густой черной шерстью, тяжело поднимались. Одна рука закрывала глаза. В спальне стоял запах перегара.

— Он что, вырубился? — вопросительно взглянул я на девушку.

— Пьян как свинья!

Я попятился из комнаты и протянул ей ключ.

— Передай ему… Скажи, что у меня не было времени ждать. Я зайду как-нибудь в другой раз.

Я повернулся, чтобы уйти, но она испуганно схватила меня за руку.

— Подожди! Не уходи. Он приказал, чтобы я задержала тебя до тех пор, пока он не проснется.

— Еще чего! — взорвался я. — Он будет спать до утра. Я не могу ждать.

— Ты прав, — умоляюще посмотрела она на меня. — Но посиди хоть немного, для видимости… Если ты уйдешь прямо сейчас, он накажет меня, когда узнает, что я даже не пыталась удержать тебя.

— Откуда он узнает?

— Узнает… — уверенно сказала она и подошла к окну. — Вон, посмотри.

У магазина на другой стороне улицы была видна какая-то тень, зажглась спичка. Проходящая машина осветила фигуру. Я узнал Спита.

— Завтра же он доложит, как долго ты оставался со мной.

— Слушай, Ронни, ведь это твои заботы… — начал было я, но, увидев, что она и вправду боится, сжалился: — Ну ладно, давай посидим немного.

— Спасибо, Дэнни, — с облегчением сказала она, выпуская мою руку.

Я опустился на мягкий диван и устало откинулся на подушки.

— Господи, как я устал! — прошептал я, закрывая глаза.

— Я знаю, Дэнни, — мягко произнесла она. — Я видела бой. Может быть, сварить тебе кофе?

— Ты видела бой? — удивился я.

— Да. Макси брал меня с собой.

У меня снова разнылась спина, и, сморщившись, я устроился поудобнее.

— Не знаешь, зачем я ему понадобился?

— Ты устал, — сказала она вместо ответа. — Может быть, ляжешь?

Это была неплохая идея. Я с удовольствием растянулся на диване. Он был даже мягче, чем моя кровать. Жизнь прекрасна, когда есть чем за нее платить. Ронни выключила верхний свет. Теперь горел только торшер в углу. Она села напротив меня в кресло и поднесла к губам бокал.

— Ты не ответила на мой вопрос, — заметил я.

— Я ничего не могу ответить тебе — мне просто-напросто ничего не известно.

— Неужели он ничего не говорил? — Я попытался подпереть голову руками, но сделал неловкое движение и застонал от боли.

Она опустилась на колени у дивана и мягко положила руки мне на плечи.

— Бедный малыш, тебе так больно… — прошептала она.

Я поторопился сесть, чтобы избежать ее объятий.

— Спина разламывается, — виновато пояснил я, пытаясь улыбнуться. — Мне сегодня здорово досталось.

Она взглянула на часы.

— Уже полпервого. Еще полчасика, и ты можешь идти. А пока я сделаю тебе массаж.

Она нежно провела ладонью по моей спине, и мне действительно стало легче.

— У тебя это хорошо получается, — признался я.

— Я рада, — улыбнулась она и неожиданно поцеловала меня в губы.

Я удивленно отстранился.

— Не сердись, Дэнни, — быстро проговорила она. — Ты просто хороший парень. А это моя манера говорить спасибо.

— Не надо так благодарить меня, — растерянно пробормотал я. — У меня есть девушка. Кроме того, это — один из пунктов плана Филдса… Я подозреваю, что ты выполняешь его приказ. Я не привык делать то, что я не хочу.

— А ты действительно не хочешь? — лукаво спросила она.

— Я этого не говорил. Я только сказал, что Филдс об этом говорил, — значит, это ему нужно. Я не хочу играть вслепую!

— А что, если это останется между нами и об этом никто не узнает?

— Я тебе не верю, — произнес я решительно.

Она задумчиво молчала, потом, видимо решившись, проговорила:

— Ты мне поверишь, если я открою тебе, что ему нужно?

Я выжидательно посмотрел на нее.

— Ему нужно, чтобы ты проиграл следующий бой. Если ты выиграешь и станешь чемпионом, он потеряет кучу денег.

Это было похоже на правду.

— Он меня плохо знает, — проговорил я.

— Нет, малыш, это ты его плохо знаешь, — с горечью возразила она. — Он мстителен, он ни перед чем не остановится… Видел бы ты его во время сегодняшнего боя, когда ты проигрывал. Он ведь радовался, он хохотал и орал, когда негр молотил тебя. Проиграй ты сегодня, и тебя бы не было здесь. Может быть, лучше было, если бы ты проиграл.

— Но я выиграл, и с этим ничего не поделаешь, — беззаботно рассмеялся я.

— Ты ведешь себя как большой ребенок, — схватила она меня за руку. — Ты ведь не знаешь его так, как знаю я. Если ему не удастся купить тебя тем или иным способом, он найдет другой способ, чтобы ты никогда не вышел на ринг.

— А ты что должна делать во всей этой истории?

Она лишь тяжело вздохнула в ответ. Да я и не ожидал ничего другого. Только безумец мог отважиться идти против человека с такими деньгами. Теперь мне все было ясно. Единственное, что мне оставалось, — это крепко держаться за Сэма и становиться настоящим профессиональным боксером. Иначе я превращусь в ничтожество — одного из многих тысяч безликих, которые наполняют улицы Нью-Йорка. Я медленно сел. Ронни живо уместилась рядом и с участием заглянула мне в глаза. Она понимала, о чем я сейчас думаю.

— Теперь-то ты веришь мне, мой бедный Дэнни?

— Да, Ронни. Мы оба в одной лодке. Но мы еще побарахтаемся…

Я подошел к окну и выглянул на улицу. Спит все еще торчал на своем посту, попыхивая сигаретой. «Ну, погоди, скотина!» — со злостью подумал я.

— Стоит? — равнодушно спросила она.

— Стоит…

— Садись ко мне. Еще минут пятнадцать, и можешь идти.

Я послушно сел.

— Дэнни, что ты собираешься делать?

— Ничего, — пожал я плечами, — что я могу сделать?

— Бедный Дэнни, — сказала она нежно. — Никто ничего не может поделать. — Ее голос вдруг стал ожесточенным: — Он возьмет тебя так же, как он взял меня, так же, как он загребает все вокруг. Как вампир, который высасывает жизнь из всего!.. — Слезы катились из ее раскрытых глаз.

— Ты плачешь, Ронни?

— А что, ты знаешь закон, который запрещает проститутке плакать, или и ей можно, как всем остальным?

— Прости меня, — сказал я быстро. В конце концов, это не ее вина. Какой смысл дразнить друг друга? Бежать, действительно, некуда. Я обнял ее и привлек к себе. Я поцеловал ее. Губы ее были мягки. Теперь она лежала у меня на коленях, глаза ее были задумчивы.

— Дэнни, — осторожно спросила она, — ты, кажется, говорил, что у тебя есть девушка?

— Да, есть, — усмехнулся я мрачно, — но не здесь. — Я снова поцеловал ее. — Как тебя зовут? — сам не зная почему, спросил я.

— Ронни, ты же знаешь… Впрочем, мое настоящее имя — Сара, Сара Дорфман. Я хочу, чтобы ты знал это.

— Какое это имеет значение? — с горечью сказал я. — Может быть, мое собственное имя — вовсе не мое. Нет ничего, что бы принадлежало мне. Единственное, что я знаю, — это то, что если я сделаю то, что он прикажет мне, я смогу многое купить.

Ее руки обвились вокруг моей шеи, она оказалась подо мной. Я почувствовал, как ее губы прошептали мне в самое ухо:

— То, что я могу дать тебе, Дэнни, — он никогда не сможет купить, как бы много он ни предлагал.

Наши губы встретились. Она нежно застонала.

Потом напряжение спало, мы лежали и слушали дыхание друг друга. Неожиданно она посмотрела мне в глаза. Я увидел, что она все поняла.

— Ты хочешь взять у него деньги? — спросила она с разочарованием.

— Я не знаю, — откликнулся я, — я не знаю, что я собираюсь сделать.

Глава 11

Я закрыл за собой дверь и сошел на тротуар. Прохладный ночной воздух коснулся моего лица. Он был свеж и сладок в эти последние два часа до того, как люди снова выберутся из своих домов. Потом он станет тяжелым и грязным — таким, что трудно будет его вдыхать.

Огонек сигареты на другой стороне улицы привлек мое внимание. Гнев охватил меня, я быстро пересек дорогу. Спит все так же стоял у магазина, вокруг него валялись окурки.

— Дай-ка закурить, Спит, — голос мой эхом разнесся по пустой улице.

— Пожалуйста, Дэнни, — протянул он мне пачку.

Я взял сигарету и сунул ее в рот.

— Спичку!

Спит поднес дрожащий огонек, который то вспыхивал, то потухал, отбрасывая тени на его лицо.

Я глубоко затянулся. Это было приятно после такого долгого перерыва. Мистер Спритцер запрещал курить, но теперь это не имело никакого значения.

— Ты видел его, Дэнни? — с тревогой спросил Спит.

Нетрудно было догадаться, что даже он знал, чего от меня хочет Филдс. Злоба поднималась во мне. Все знали, весь мир знал, что хочет Филдс. И все были уверены, что я сделаю это, никто не ожидал ничего другого. Мне не оставили ни одного шанса.

— Нет, — ответил я со странным напряжением. — Он был пьян.

— И ты все время был с этой девкой?

Я кивнул.

— И ты трахнул ее? — Мокрые губы его были раскрыты от любопытства.

Мне показалось, что за спиной Спита мелькнула тень Макси Филдса. Я схватил его за рубашку и притянул к себе.

— А тебе какое до этого дело?

— Никакого, Дэнни, никакого! — Его испуганные глаза искали мой взгляд. — Отпусти меня, Дэнни!

— С какой стати? — спросил я, не отпуская рубашки.

— Я ведь твой друг, ведь я тебя привел к Филдсу, чтобы ты мог заработать!

— Мой друг? — Я рассмеялся и отпустил его.

Он отступил на шаг и пробормотал хрипло:

— Ну ты даешь, Дэнни! Мне показалось, что ты собрался избить меня.

Я рассмеялся вновь. На этот раз он оказался прав. Мой кулак погрузился в его мягкий живот. Он согнулся вдвое.

— Да, я собрался, — добавил я.

Наконец он выпрямился и посмотрел на меня с тупым недоумением:

— Чего ты, Дэнни? Я же хотел помочь тебе.

Я пару раз смазал ему открытой ладонью по морде. Теперь он хорошо запомнит, что помощь мне не нужна. На мгновение он упал, но тут же, ухватившись за дверную ручку, медленно поднялся на ноги. Глаза его побелели от ненависти. Свободная рука что-то искала под рубашкой. Я подождал, когда он вытащит финский нож, и вновь ударил его. Нож со звоном упал на тротуар. Холодное удовлетворение пришло ко мне. Пусть у меня не было шансов против Филдса, но кое с кем я еще мог посчитаться. Спит поднял голову и злобно прошипел:

— Ты мне ответишь за это, Дэнни Фишер, клянусь богом!

— А вот этого я бы тебе не советовал делать, — сказал я, нагнулся и ткнул его лицом в сточную канаву. — Твой босс не одобрит этого.

Я повернулся к нему спиной и пошел домой, оставив его лежать у входа в магазин.

В подъезде я остановился и посмотрел на часы. Было уже полтретьего. Из-под двери нашей кухни пробивался лучик света. Дай бог, чтобы отца не было, — мне на сегодняшнюю ночь всего было достаточно. Я открыл дверь, мама обернулась ко мне.

— Мамочка, — улыбнулся я ей, — не надо было ждать меня.

Она встала и подошла, внимательно рассматривая мое лицо.

— С тобой все в порядке? — спросила она с тревогой.

— Конечно, с ним все в порядке, — донесся голос отца из другой комнаты. — Это же Дэнни Фишер — Динамит. Никто не может победить его! Нет, хорошее имя они придумали ему — Динамит, и всего лишь за то, что он сломал челюсть парню.

— Уже все написали в газетах? — спросил я удивленно.

Отец вышел на кухню.

— А ты как думал, они будут хранить это в секрете? Где ты был? Праздновал со своей макаронщицей?

Я промолчал. Не было никакого смысла отвечать. Он никогда не поймет, что сломанная челюсть — это случайность.

Мамины руки легли на мои плечи:

— Сынок, они пишут, что тебе в первых двух раундах здорово досталось?

— Ничего страшного, мамочка. Теперь со мной все в порядке.

— Но с тем парнем — нет! — взорвался снова отец. — Может быть, пора остановиться? Или ты собираешься убить кого-нибудь?

— Что за глупости, папа! — не выдержал я. — Это случайность. Я не собирался ломать ему челюсть!

— Ах, случайность! — отец уже кричал. — Какой же это может быть случай, если главная цель бокса — избить другого? — Он обернулся к маме. — Однажды в наш дом войдет убийца, он будет утверждать, что не собирался никого убивать, что это все случайность!

Бесконечно знакомая монотонность его голоса вывела меня из себя.

— Оставьте меня в покое! — закричал я истошно. — Оставьте меня, говорю я вам! — Я упал в кресло и закрыл лицо.

Мама погладила меня по плечу. Голос ее, исполненный спокойной силы, прозвучал над моей головой.

— Гарри, иди спать, — сказала она отцу.

— Ты во всем, буквально во всем мне противоречишь, — проворчал он угрожающе. — Однажды он убьет кого-нибудь, и тебя обвинят так же, как и его!

— Значит, я достойна осуждения, — ее ответ звучал так, будто был давно подготовлен. — Он наш сын, и что бы с ним ни случилось — мы должны принять его вину.

— Пожалуйста, сколько хочешь, но только избавь меня от этой чести! Я все решил. Еще один бой — и он может не приходить домой. Под крышей моего дома не может спать убийца!

Его шаги затихли в спальне. Наступила тишина, потом мама сказала ласково:

— Дэнни, выпей немного куриного бульона. Я сейчас согрею его.

Я поднял голову. Она глядела на меня с нежной грустью.

— Не хочется есть, мамочка…

— Выпей, — настаивала она. — Тебе будет лучше.

Да, может быть, отец абсолютно прав, но если бы не было так плохо с деньгами, этого всего никогда бы не случилось. Теперь уже ничего нельзя было поделать.

Мама поставила чашку с бульоном передо мной, придвинула стул и села напротив. Я сделал глоток и почувствовал, что оцепенение покидает меня. Только теперь я обнаружил на столе перед собой листок с какими-то вычислениями.

— Что это, мам? — спросил я, указывая на листок.

— Да так, отец кое-что подсчитывал.

— Что?

— Один из его друзей предложил ему купить недорогой магазинчик. Вот он и смотрел, хватит ли денег. Все это бесполезно, — голос ее звучал безнадежно. — Правда, отец хранит кое-какой товар у дяди Дэвида, но денег не хватает даже на первый взнос, чтобы оформить рассрочку.

Я очнулся. Может быть, если я достану деньги, он не будет думать обо мне так плохо.

— И сколько нужно? — спросил я.

Мама забрала пустую чашку.

— Пятьсот долларов… Но это все равно что пять миллионов — нам негде взять их.

Глава 12

Я зашел в контору Филдса. В небольшом зале никого не было, кроме маленького клерка за столом. Он поднял голову:

— Чего нужно?

— Я хочу видеть мистера Филдса.

— Давай отсюда, парень. Филдс не занимается младенцами.

— Мне нужен Филдс. Я — Дэнни Фишер.

— Боксер? — спросил он с ноткой уважения в голосе.

Я кивнул. Служащий быстро снял трубку телефона и что-то торопливо проговорил в нее. Люди начали узнавать меня. Это было приятно. Получалось, что я уже что-то значу. Жаль, что скоро все кончится. Еще один бой — и мое имя опять станет пустым звуком, именем человека, который попытался, но не смог добиться успеха.

— Проходи, парень. Филдс ждет тебя, — сообщил мне служащий.

Я быстро поднялся по знакомой лестнице и постучал в дверь кабинета Филдса. Она сразу распахнулась, на пороге я увидел Ронни. Широко раскрыв от удивления глаза, она отступила и сухо произнесла:

— Входи.

Я прошел внутрь. В кабинете никого не было.

— Где он, Ронни?

— Бреется. Сейчас выйдет… — Она быстро подошла ко мне и прошептала: — У него уже был Спит. Он все рассказал… Филдс рвал и метал.

— Ничего, — улыбнулся я. — Как-нибудь переживет.

— Прошлой ночью мне показалось, что ты никогда больше не придешь в этот гадюшник…

— Это было прошлой ночью, — тихо ответил я. — Теперь уже все изменилось.

Она вгляделась мне в глаза, будто пыталась заглянуть в душу.

— Дэнни, ты вернулся из-за меня? — с надеждой спросила она.

— Да, Ронни, — солгал я. — Из-за тебя и… из-за денег.

— Ты получишь и то и другое, — раздался за спиной голос Филдса. — Я сразу, малыш, понял, что у тебя голова варит… Я был уверен, что ты придешь.

— Я слышал, вы неплохо платите, мистер Филдс, — сразу перешел я к делу. — Хотел бы убедиться в этом.

Он пододвинул мне стул и пытливо посмотрел в лицо, все так же широко улыбаясь. Глаза его оставались холодными, как всегда.

— Ночью, малыш, ты отделал Спита, — вкрадчиво упрекнул он меня. — Мне не нравится, когда так обращаются с моими ребятами.

Я сделал скорбное лицо.

— Спит был моим приятелем, — медленно произнес я. — Мы провернули с ним пару делишек. Он нарушил старый наш уговор, когда взялся шпионить за мной.

— Но он выполнял мое поручение, — почти нежно проговорил Филдс.

— Да, это, конечно, меняет дело. Но до этого он был моим другом.

В комнате повисла напряженная тишина, которую нарушало лишь шумное дыхание Филдса, посасывающего свою сигару. Я молча наблюдал за ним, пытаясь угадать, какие мысли копошатся в его черепе. Я знал, что Филдс — далеко не дурак. Но купится ли он на мое предложение? И если да, то какую даст цену?

Наконец он обнаружил, что сигара его погасла, достал зажигалку, прикурил.

— Ронни, дай-ка нам по стакану апельсинового сока. Надеюсь, это не повредит спортивному режиму Дэнни.

Когда дверь за ней закрылась, он повернулся ко мне.

— У тебя с ней все о’кей получилось? — спросил он, подмигивая.

— Даже очень, мистер Филдс, — принял я игру.

— Я сказал, что лишу ее премиальных, если ты будешь недоволен, — рассмеялся он.

— Так сколько? — прервал я его.

— За что — «сколько»? — решил понаивничать Филдс.

— За то, что я случайно проиграю.

— Ну, что я говорил? — захохотал снова Филдс. — Смышленый ты парень, Дэнни, прямо все на лету схватываешь.

— Мне иначе нельзя, мистер Филдс, — продолжал я наступать. — Я знаю, что вы не теряете зря времени, если не видите в деле выгоды для себя. Не могу же я вас водить за нос. Какова моя доля?

В этот момент в комнату вошла Ронни. В каждой ее руке было по стакану апельсинового сока. Она молча подала их нам. Я попробовал. Сок был великолепен — сок только что выжатого апельсина. Я давно не пил такого сока — слишком дорого. Не смог удержаться и залпом выпил содержимое стакана. Филдс потягивал сок медленно, внимательно наблюдая за мной. Наконец он сказал:

— Что ты скажешь насчет пяти сотен?

Я покачал головой.

— Хорошо, назови свою цену.

— Тысяча, — быстро откликнулся я.

По его же словам, он будет иметь чистых четыре. Мир не рухнет, если одна из них будет моей.

— Семьсот пятьдесят плюс эта кукла.

— Давайте говорить о деньгах, — улыбнулся я.

— Семьсот пятьдесят — это большие деньги.

— Не возражаю, но этого мало, чтобы все выглядело натурально. Ведь мне надо позволить избить себя до полусмерти, чтобы заработать для вас три куска.

— О’кей, малыш! — он решительно встал и подошел ко мне. — Считай, тысяча у тебя в кармане. Деньги получишь сразу после боя.

— Отлично, — согласился я. — Только половину сейчас, половину — потом.

Филдс опять расхохотался и повернулся к Ронни, приглашая ее в свидетели.

— Парень растет прямо на глазах! Замечательно! Получишь свои пять сотен в день боя. За остальным зайдешь на следующий день.

Мне пришлось напрячься, чтобы не показать свою радость, — он сразу понял бы, что заплатил слишком много.

— Значит, договорились, мистер Филдс. Надеюсь, и в будущем вы не обойдете меня своими милостями.

Филдс радушно раскрыл объятия.

— До свидания.

— Дэнни! — взволнованный голос Ронни заставил меня обернуться. — Ты еще придешь?

— Безусловно приду, крошка, — небрежно бросил я и добавил: — За деньгами.

На улице царил чистый, ясный солнечный день. Я решил отправиться к дому Нелли. Еще было рано, и она только-только должна была выходить на работу.

Увидев ее, я понял, что она единственная во всем мире не таила в себе угрозы для меня.

Глава 13

Утром меня разбудил монотонный голос отца, который что-то выговаривал матери. С каждым днем его характер становился все несноснее. И вдруг последние остатки сна исчезли. Сегодня уже наступило. Завтра все будет кончено, я стану нормальным, как все.

Я сел в кровати, нашел ногами шлепанцы, встал и потянулся. Может быть, это и к лучшему. По крайней мере, мой старик будет счастлив. Получит свои денежки, вновь откроет аптеку, а я… а я покончу с боксом навсегда. Но особой радости от этих мыслей я не ощутил. Накинул халат и поплелся в ванную. Посмотрел в зеркало, щетина была приличной, но бриться сегодня не стоило — после бритья кожа становится слишком нежной для бокса. Наскоро умывшись, я вернулся в комнату, решив, что душ приму попозже, в спортзале. Оделся и прошел на кухню под аккомпанемент недовольного ворчания отца. Увидев меня, он замолчал и отвернулся.

— Садись, сын, выпей кофе, — засуетилась мама.

Я молча сел напротив отца и принял из рук матери чашку с кофе.

— Привет, Мими, — поздоровался я с вошедшей сестрой.

— Салют, чемпион. Сегодня у тебя трудный бой, — широко и тепло улыбнулась она. — Как настроение?

Отец грохнул кулаком по столу.

— Черт побери! — заорал он, побагровев. — В этом доме все посходили с ума! Чтоб я больше не слышал ни слова о боксе!

Мими упрямо нахмурилась.

— Он — мой брат, — с вызовом сказала она. — Я могу говорить ему все, что захочу!

У отца отвисла челюсть. Впервые в жизни Мими достойно возразила ему. Отец поперхнулся и страшно завращал глазами. Мама предостерегающе положила ему руку на плечо.

— Пожалуйста, не надо спорить, Гарри, — твердо сказала она.

— Н-но ты слышала, что она сказала?

— Слушай, Гарри! — не дала она ему закончить. — Мы можем хоть раз позавтракать спокойно?

Некоторое время в кухне был слышен только ожесточенный звон ножей и вилок, будто невидимые противники скрестили шпаги.

— Спасибо, мама, — поднялся я. — Мне пора на разминку.

Все напряженно молчали, думая каждый о своем. Я выдавил улыбку на лице.

— …И никто не пожелал мне удачи?

Мими порывисто встала, взяла меня за руку и чмокнула в небритую щеку.

— Удачи тебе, Дэнни. Я верю в тебя!

Я благодарно улыбнулся ей, но в моей улыбке была немалая доля горечи. Я глянул на отца, у него был отчужденный вид; посмотрел на мать.

— Береги себя, сынок! — испуганно-взволнованно проговорила она.

Я молча кивнул, проглотил подступивший к горлу комок. Неожиданно я заметил на ее лице приметы старости. За последние два года она постарела лет на десять. Она встала и поцеловала меня. Я нащупал два билета в кармане и вручил их маме.

— Это для вас.

— Нам они не нужны! — закричал отец. — Мы все равно никуда не пойдем!

— Но я взял их для вас.

— Я все сказал: мы никуда не пойдем!

Я пожал плечами и повернулся к двери.

— Дэнни! — окликнул меня отец, когда я уже закрывал за собой дверь.

Я с надеждой поднял на него глаза.

— Так ты будешь все-таки сегодня драться?

Я кивнул.

— И это после всего, что я тебе сказал?

— Я должен, отец.

— Прошу тебя в последний раз. Приказываю, в конце концов!

Я упрямо посмотрел ему в глаза.

— Ключ, — протянул он руку.

— Гарри, только не сейчас! — взмолилась мама.

— Ключ! — рявкнул он так, что зазвенела посуда в буфете.

Я вытащил ключ, бросил его на стол и вышел.

В кабинете Филдса я молча наблюдал за тем, как он отсчитывает, лаская каждую бумажку, новенькие стодолларовые банкноты. Его лицо на этот раз было сосредоточенным. Толстыми пальцами он подвинул ко мне деньги.

— Вот. Ровно пятьсот, как договаривались, — хрипло произнес он.

Я взял деньги и засунул в карман. Посмотрим, как запоет отец, когда я выложу их перед ним.

— Спасибо, мистер Филдс.

— Не за что, Дэнни. Но не вздумай провести меня.

— У меня и в мыслях такого не было, — удивился я.

— Знаю, что не было, а вот Спит думает иначе.

Я посмотрел на Спита, который стоял, привалившись спиной к стене, и демонстративно чистил своим ножом ногти. Он исподлобья бросил на меня взгляд, полный ненависти.

— Ах, так он еще и думает!

Филдс от души рассмеялся. Он оторвал свое грузное тело от кресла и, подойдя ко мне, положил свою тяжелую лапу мне на плечо.

— А у тебя, парень, не только ум острый, но и язык. Мне нужны такие ребята. Иди, не забудь только, что у тебя деньги в кармане.

— Не забуду, мистер Филдс, — пообещал я.

— Да, я хочу, чтобы ты запомнил еще одну вещь, Дэнни Фишер… — Филдс стоял, опершись обеими руками о стол, — ни следа недавнего смеха, несокрушимая глыба с холодным, пронизывающим взглядом. О таком мистере Филдсе ходили страшные легенды.

— Какую вещь?

Его набрякшие веки распахнулись, как у филина:

— Я буду следить за тобой, — с угрозой произнес он.

Рев толпы волнами докатывался из зала в раздевалку. Он был стар как мир. Наверное, так же орали первобытные люди в джунглях, наблюдая за схваткой двух диких зверей, чтобы потом сразу же сожрать побежденного. Так же вопили древние римляне, приветствуя своего императора, который решал: жить или умереть поверженному гладиатору. Я заткнул уши, но рев все равно проникал в сознание. Раздался глухой звонок. Спритцер похлопал меня по спине.

— Это нас, парень.

Я сел. Внутри у меня засел какой-то комок, словно я проглотил кусок свинца.

— Что, страшновато? — улыбнулся Спритцер.

Я, вымученно улыбнувшись, кивнул.

— Не дрейфь, это пройдет, — уверенно сказал он. — Каждый боксер чувствует себя так, когда впервые попадает в «Гарден-холл». Здесь есть что-то такое… — он повертел в воздухе пальцами. — Знаю из личного опыта.

Интересно, что бы он сказал, если бы знал: вовсе не «Гарден-холл» мучил меня, а схватка, которую я обязан был проиграть. Мы вышли из раздевалки, я робко оглянулся на огромный зал. Передо мной волновалось море незнакомых лиц. Где-то там был Сэм, была Нелли, был… Филдс. Только отец и мать не пришли. Ну и слава богу!

Толпа возбужденно-одобрительно засвистела, захлопала, заулюлюкала, когда судьи объявили о своем решении по предыдущему бою.

— Пойдем, Дэнни. Это твой великий день, сынок! — Спритцер подтолкнул меня вперед по дорожке, которая вела к залитому светом юпитеров квадрату ринга.

Снова поднялся крик. Некоторые из болельщиков даже выкрикивали мое имя. Я неотступно следовал за Спритцером, опустив голову. Рядом шел Зеп. Стараясь перекричать болельщиков, он завопил мне в ухо:

— Смотри! Вон — Нелли!

Я поднял голову и встретился глазами с Нелли. Она с любовью и тревогой смотрела на меня. Потом ее лицо затерялось среди других, на которых были написаны совсем другие чувства.

Я перелез через канаты и приветственно поднял обе руки. Судья-информатор назвал мое имя, и я, пританцовывая, вышел на середину ринга. Он произнес традиционные слова, которые я знал наизусть:

— При команде «брэк» немедленно расходитесь. В случае нокдауна — сразу же отходите в ближайший нейтральный угол. Бой возобновляется при команде «бокс», и да победит сильнейший!

При последних словах я криво усмехнулся. «Пусть победит сильнейший!» Сбросил халат. Комок, застывший у меня в груди, давил тяжестью пяти сотен долларов. Спритцер ободряюще шепнул на ухо:

— Кончай трусить, малыш. Самое страшное, что может случиться — это проигрыш. А за проигрыш еще никого не убивали.

«Уж это точно!» — подумал я. Он сам не догадывался, насколько был прав. Сейчас меня больше всего волновало, чтобы кто-нибудь не спер мои пять сотен из раздевалки. А что до боя, то его исход мне был известен.

Я с любопытством посмотрел на своего соперника. Он не отводил от меня нервного напряженного взгляда. Я улыбнулся ему: не волнуйся, дурачок! Тебе не о чем беспокоиться! Это был Тони Гарделла — итальянский паренек из Бронкса.

Прозвучал гонг, и я устремился в центр ринга, чувствуя необыкновенную легкость и уверенность. Действительно, волноваться больше было не о чем.

Прямым левой я прощупал итальянца, чтобы посмотреть, чем он дышит. Он был очень скован и реагировал с большим опозданием. Чисто автоматически я нанес ему удар правой, найдя в его неуверенной защите брешь. Парень отступил и испуганно закрылся перчатками. Я подскочил к нему, чтобы нанести завершающий удар. Толпа неистово заревела, предчувствуя быструю развязку. И тут я вспомнил… Внутренний голос, почему-то похожий на рык Филдса, властно скомандовал мне: «Нельзя! Ты должен проиграть!»

С сожалением я позволил ему войти в клинч, захватить мои руки. Пришлось несколько раз ударить его по корпусу, но легонько, так, чтобы у него было время прийти в себя. Потом я оттолкнул его и до конца раунда продержал на дистанции, чтобы ненароком не задеть.

Когда я вернулся в свой угол, Спритцер обрушил на меня град упреков:

— Он был уже твой, почему не развил атаку?

— Показалось, что он заманивает меня, — неуклюже ответил я, а про себя решил, что буду осторожнее, ведь Спритцер достаточно опытен, чтобы раскусить мои уловки.

— Заткнись! — рявкнул он. — Береги дыхание!

Удар гонга возвестил о начале второго раунда.

Гарделла осторожно вышел из своего угла и замаячил на почтительном расстоянии. Я озадаченно поглядывал на него: как он собирается выиграть бой? Не думает же он, что я сам себя нокаутирую? Приблизился, пытаясь вовлечь его в обмен ударами. Он отпрыгнул в сторону. Оказывается, иногда проиграть бой гораздо труднее, чем выиграть.

К огромному неудовольствию публики, мы благополучно дотанцевали второй раунд и разошлись по своим углам. Пытаясь напустить на себя усталый вид, я сел на стул и прикрыл глаза, чтобы не видеть тренера.

— Какого черта! — шипел над ухом Спритцер. — Атакуй! Не давай ему уходить от боя! У него уже полные штаны, он прячется по углам.

При звуке гонга мы ринулись друг на друга. Гарделла, наконец, понял, что в боксе надо работать не только ногами, но и руками. Впрочем, головой он все равно работать не хотел и не мог, потому что нападал бестолково. Это был откровенно слабый боксер, проигрывать такому было попросту обидно. Я на мгновение опустил руки и получил два ощутимых удара по корпусу. Пора было кончать эту бодягу, но так, чтобы никто не заподозрил подвоха. Я намеренно медленно, размашисто ударил его сбоку, он легко парировал и сильно ответил мне в живот. Это все было бы ничего, если бы не его самоуверенная ухмылка. Чтобы проучить его, я сделал несколько резких ударов, — публика радостно охнула. Но он, действительно, обрел уверенность и без труда увернулся от моего следующего удара.

Это начинало меня злить. Я преследовал его танцующую фигуру, пренебрегая его редкими встречными выпадами. «Стукну его разок, — думал я, — чтобы научить уважать соперника, а потом пусть выигрывает». Вдруг словно бомба взорвалась у моей головы, и я упал на колени. Попытался подняться, но получил еще один сильнейший удар снизу — уже после команды «брэк». Только теперь судья оттолкнул Гарделлу и начал счет. Все против меня!

Я помотал головой, отгоняя противный дурман. Потом принялся считать вместе с рефери. Семь! Я уже вполне справился и мог продолжать бой. Восемь! А зачем! Все равно проигрывать. Девять!

Судья уже начал поднимать руку, чтобы объявить нокаут, и тут какая-то невидимая пружина подбросила меня. «Какого черта я подскочил? — пронеслось в голове. — Идиот, надо было лежать!» Но рефери уже обтирал мои перчатки о свою манишку, заглядывая мне в глаза. Он отошел в сторону, и Гарделла вновь бросился на меня, чтобы завершить дело. Но в этот момент раздался гонг. Закончился третий раунд.

Я тяжело опустился на стул. Сейчас мне больше всего на свете хотелось, чтобы Спритцер заткнулся, так как он никак не давал мне успокоиться и сосредоточиться. И вдруг его слова дошли до моего сознания:

— Ты что, Дэнни? Так и хочешь всю жизнь оставаться ничтожеством? Позволишь, чтобы все, кому не лень, вытирали о тебя ноги? Ты можешь победить этого парня. Соберись и сделай это — ты будешь тогда человеком, а не слизняком!

Я исподлобья посмотрел в противоположный угол. Гарделла смеялся, уверенный в своей победе. И тут я взорвался: «Я — пешка? Я — слизняк, ничтожество?» А ведь именно так оно и будет. Уже завтра я буду просто прохожим — без лица, без имени, без будущего…

При звуке гонга я упруго вскочил на ноги и устремился в центр ринга. Гарделла забыл о всякой осторожности и открылся, опустив руки. Он и вправду поверил, что я у него в кармане. Можно было бы рассмеяться. К черту Гарделлу! К черту Филдса! Никаких сделок! Пусть возьмет назад свои вонючие деньги и засунет их себе в задницу! Я почувствовал острую боль — от запястья до локтя. Парень буквально приклеился к моей перчатке. Еще раз. Если ты думал, что разделался со мной, ты, сукин сын, очень-очень рано так подумал.

Так, теперь блокируем твой слабенький удар, и — апперкот правой! Казалось, мой кулак движется в облаке света. Парень вдруг тяжело опустился передо мной на колени, я отступил.

Он упал. Я смотрел на него лежащего. Потом я опустил руки и, подтянув трусы, спокойно направился в свой угол. Спешить мне было некуда. У меня была масса времени. Гарделла отключился до конца вечера. Рефери сделал мне знак рукой, и я вернулся в центр ринга. Он под восторженный рев толпы поднял мою руку. Я был на седьмом небе. Чемпион! Ради этого стоило жить. Чувство победы жило во мне, пока я шел в раздевалку. Вдруг оно покинуло меня, словно выпустили воздух из мяча. Прислонившись к стене, неподалеку от раздевалки стоял Спит. Он улыбался мне той, особенной, улыбкой и чистил ногти своим ножом. Он поднял нож и, показав, как перережет мне горло, исчез в толпе. Я оглянулся, никто не видел нашего молчаливого разговора. Я заставил себя спокойно пройти в раздевалку.

Сэм уже был здесь.

— Я знал, ты сделаешь это! — закричал он, увидев меня. — Еще со школы, с того первого раза знал!

Я тупо посмотрел на него. Единственное, чего я сейчас хотел, — это смотаться отсюда. Как можно быстрее.