Онлайн чтение книги Очень недолгая сенсация Four Days' Wonder
1 - 10

С двумя свертками в оберточной бумаге под мышкой, обуреваемая смешанными чувствами, мисс Глория Харрис покинула Танбридж-Уэллс на омнибусе.

Было пять часов вечера, а вечер такой мягкий, такой благодатный, какого Дженни никогда не видела. В одном из ее свертков лежал комплект зеленого нижнего белья, голубая пижама, пара бежевых чулок, два носовых платка и губная помада. В другом — небольшое полотенце, мыло, расческа, ножнички, зубная щетка, маленькая губка, тюбик зубной пасты, большая плитка шоколада, коробочка фиников и «Удивительный гибрид сторожевого пса и водяного пистолета» Уотсона. В первом свертке лежало то, что она взяла в квартире Нэнси, во втором — то, что продал ей мистер Сандройд из «Магазинов и складов Сандройда», как только услышал магическое слово «рюкзак».

— Рюкзак? Разумеется, мэм, — сказал мистер Сандройд, разглаживая вислые усы тыльной стороной кисти, словно для того, чтобы его лучше слышали. — Отправляетесь в поход, позволю себе заметить?

— Да, — ответила Дженни.

— А! — произнес он, и его глаза за стеклами очков засияли. — Тогда, может быть, вы позволите мне обратить ваше внимание на список, который я составил для удобства наших покупателей. — И он вручил ей украшенный виньетками список, озаглавленный: «ТУРИСТЫ, ОСТЕРЕГАЙТЕСЬ!»

— Остерегаться чего? — спросила Дженни с некоторым беспокойством.

— Это моя маленькая хитрость, мэм, — успокоил ее мистер Сандройд, — чтобы привлечь внимание леди и джентльменов к предметам, которые они так часто забывают взять с собой. — Видите, — он наклонился над прилавком и стал тыкать в список похожим на обрубок изогнутым большим пальцем, — я рискнул поместить эти предметы в двух колонках, озаглавленных «Рекомендуемые» и «Обязательные». Я далек от намерения, — сказал мистер Сандройд дружелюбно, — предписывать леди и джентльменам, что именно они должны брать с собой, а что нет. Единственная моя цель… если вы позволите на минутку, — он схватил список, сделал пометку ногтем около одного из названий и с самодовольным видом разогнулся, — вот! Мыло! — Он подмигнул Дженни. — Ведь я не захожу слишком далеко, предлагая молодой даме мыло как туалетную принадлежность?.. Даже в условиях полной компромиссов походной жизни?.. Вряд ли о нем можно сказать «рекомендуемое», правда? — Он склонил голову набок и забавно поглядел на нее сквозь стекла очков.

Дженни доверчиво кивнула.

— Да, мыло мне нужно.

— Нежное мыло со свежим ароматом, — согласился он. — Вербена, лимон, роза, сандаловое дерево — личный выбор каждого покупателя, у нас они есть все…

— Вербена, — кивнула Дженни.

— Нежное и изысканное, — одобрительно заметил мистер Сандройд. — Теперь, я думаю, мы сначала решим относительно рюкзака, а затем сложим в него все купленные вами вещи, каждую в соответствующее отделение. Тут у меня — минутку, извините, — он исчез и тут же появился, — тут у меня, — сказал мистер Сандройд поднимая над головой и поворачивая — великолепный образчик искусства рюкзачных дел мастеров.

Дженни вздохнула.

— О, я уверена, — начала она, — то есть… Вы знаете, у меня на самом деле не так много денег.

— А! — Он отложил рюкзак и сочувственно посмотрел на нее, придерживая ладонью локоть другой руки, которой почесывал ухо. — Подождите, дайте подумать, — он покивал, — вот. Мы сделаем так. Начнем с того, что купим мыло и прочее, а потом станет ясно, сколько у нас осталось денег. Мы сможем подобрать рюкзак по средствам. Подходит?

Дженни согласилась с тем, что это очень хорошая мысль, и сказала, что ей обязательно нужен тюбик «Колинос» и еще… э-э, ну, может быть…

Мистер Сандройд дружески поднял руку. Он прекрасно понимает. Имея в виду — как бы это сказать? — публичность походной жизни, многие молодые дамы пользуются возможностью обновить свои туалетные принадлежности. Например, губка даже после недолгого употребления, которое нисколько не ухудшает ее свойств, часто теряет свежий вид по сравнению с недавно приобретенной… Маленькую губку? Разумеется… А что еще?

Дженни стала называть, что…

— А теперь действительно все, — сказала она наконец.

Мистер Сандройд, подняв указательный палец, покачал головой.

— Пища, мэм. То, что в армии называют неприкосновенным запасом. Я рекомендую своим клиентам шоколад и коробочку фиников. Финики, — произнес мистер Сандройд, нежно похлопывая по коробочке, — из Туниса. Самая калорийная пища, как свидетельствуют многие путешественники, которым случалось пересекать пустыню, имея при себе лишь горсточку фиников.

— О, благодарю вас, да, — отозвалась Дженни. — Мне нужно что-то в этом роде. А теперь действительно все, спасибо. Сколько у нас получилось?

Мистер Сандройд сдвинул очки на лоб и принялся складывать. После недолгих напряженных усилий у него вышло в сумме 18 шиллингов и 4 1/2 пенса.

— Понятно, — сказала Дженни без большой надежды в голосе.

— Ну, и сколько у нас осталось на рюкзак?

— А какой у вас самый дешевый? — озабоченно спросила Дженни.

— Я не могу продать рюкзак дешевле, чем за пять шиллингов и шестипенсовик.

Дженни постаралась не показать своего облегчения и, после того как попросила показать ей рюкзак за пять шиллингов и шестипенсовик, объявила, что он прекрасно подойдет.

— В таком случае 1 фунт, 3 шиллинга и 10 1/2 пенсов, значит, я дам вам один фунт четыре… — Она вытащила кошелек.

— Простите, одну минутку, мисс, — мистер Сандройд исчез в западном углублении за прилавком и вернулся с несколько таинственным видом, пряча одну руку. — Мэм, — начал он торжественно, — я должен просить вас и надеюсь, что вы сможете простить мне эту вольность, скажите, вы отправляетесь в это приятное путешествие в большой смешанной компании или, я сказал бы, более тесной?

— Я… я должна встретиться… — пробормотала Дженни. — Я… я хочу сказать, что путешествую вдвоем. — Тут она сказала себе, что с ней всегда будет ее дорогой Гусар, что бы ни случилось.

— Я ни в какой мере не собираюсь вмешиваться, — уверил ее мистер Сандройд, подняв свободную руку. — Единственное, чего я хочу, это втолковать вам, мэм, что вы и ваш спутник или спутница можете оказаться порознь. Он — или она — или она, — повторил он, чтобы показать, насколько у него нет желания вмешиваться, — пойдет на соседнюю ферму купить яиц, а вы останетесь у костра кипятить чай. Или вы сами пойдете к ручью набрать воды для чая, а она или, возможно, он, останется в лагере. Так или иначе, вы окажетесь порознь. Разве я не прав? — Он с беспокойством ждал ответа.

Дженни согласилась, что иногда она будет оставаться одна.

— А! — Он с облегчением вздохнул. — В таком случае я буду настаивать, чтобы вы приобрели «Удивительный гибрид сторожевого пса и водяного пистолета» Уотсона. — С этими словами он быстро вытащил из-за спины руку с пистолетом и навел пистолет на воображаемого врага в дверях.

Дженни вскрикнула, думая, что врывается банда, что он сейчас начнет стрелять. Мистер Сандройд, приняв ее вскрик как дань устрашающему виду «Удивительного гибрида сторожевого пса и водяного пистолета» Уотсона, повернулся к ней со счастливой улыбкой.

— Всего лишь пять шиллингов шесть пенсов, — сказал он, — в ту же цену, что и рюкзак. — Как будто от этого сделка становилась выгоднее.

— Нет, я не могу себе этого позволить, — ответила Дженни. — Боюсь, что я… ну… — Она вспомнила, что на ней уже лежит ответственность за один труп, и она никак не может себе позволить объясняться относительно еще одного.

— Это не настоящий пистолет, мэм, — довольно сказал он.

— А я думала, настоящий.

— Именно! А теперь позвольте мне объяснить. — И не дожидаясь разрешения, он, разгладив усы, пустился в свои любимые разъяснения.

— Сторожевой пес. Каковы функции сторожевого пса? У него, можно сказать, две функции. Спугнуть злоумышленника лаем и разбудить домочадцев. «Удивительный гибрид сторожевого пса и водяного пистолета» Уотсона выполняет обе эти функции. Он пугает злоумышленника, мародерствующего бродягу, громким выстрелом, звук которого похож на выстрел из обычного пистолета, и в то же время призывает на помощь прохожего. И даже больше. Предположим, какой-то головорез хочет отнять у дамы кошелек или… — мистер Сандройд скромно опустил взгляд, — нечто еще более дорогое. Она вытаскивает свой Уотсон и говорит: «Уходите, или я буду стрелять!» Он отвратительно хохочет, он понимает, что ей не хватит смелости. Она стреляет! И теперь вы видим во всей красе это изобретение, вполне заслуживающее, по моему разумению, определения «удивительное». Она снова нажимает на спусковой крючок и стреляет тонкой водяной струйкой. Теперь представьте, как представил себе Уотсон, психологию этого головореза. Он видит пистолет, слышит выстрел, инстинктивно закрывает глаза. И вдруг ощущает, что что-то течет по лбу. Кровь! Он ранен! Если он останется на месте, его могут ранить еще раз! И он убегает! «Удивительный гибрид сторожевого пса и водяного пистолета» Уотсона изобретен, — самым дружелюбным тоном добавил мистер Сандройд, закончив разъяснения, — человеком по фамилии Уотсон. Благодетелем. С шестью зарядами и подробнейшей инструкцией пять шиллингов и шестипенсовик.

— Да, — сказала Дженни, — я понимаю.

— Ни одна из моих дочерей, — убежденно произнес мистер Сандройд, — не отправилась бы путешествовать без такого пистолета.

— Я не подумала о… о бродягах и прочем.

Мистер Сандройд минуту колебался, затем рискнув своей выгодой от пяти шиллингов шести пенсов, ободряюще улыбнулся. Она была так юна и, несмотря на накрашенные губы, так наивна.

— Я почти уверен, что он вам не понадобится, мисс, — сказал он успокаивающе. — Но на всякий случай… — воззвал он к Дженни. И в самом деле, он будет сегодня спать спокойнее, зная, что она под защитой изобретения Уотсона.

— Но как же я его буду носить? Я хочу сказать, если он лежит в рюкзаке за спиной…

— А в кармане, мэм? Как видите, он небольшой и складный. Или некоторые дамы носят его за круглой подвязкой, на испанский манер, прижатым к ноге.

— Ой, но я ношу пояс с подвязками! — воскликнула Дженни.

— Позвольте мне, мэм. — Он вышел и вернулся с парой дешевых розовых круглых подвязок.

— Но… — начала Дженни.

— Если позволите, — сказал мистер Сандройд с широкой отеческой улыбкой, — мы не будем говорить о них… дайте я взгляну, один фунт три шиллинга и десять с половиной пенсов и пять шиллигов шесть пенсов за пистолет. Всего получается один фунт, девять шиллингов и четыре с половиной пенса. Сложим вещи в рюкзак, или я заверну вам все?

— Заверните, пожалуйста. Да, но я… вы на самом деле… Как это мило с вашей стороны… Спасибо большое… Спасибо… До свидания и — и спасибо вам.

Мистер Сандройд проводил ее до двери. У двери он рискнул тихонько похлопать ее по плечу — два раза, легко, едва касаясь.

— Берегите себя, моя дорогая юная леди, — торжественно произнес он. — Во всех смыслах.

— Да, обязательно, — честно ответила Дженни, — я обещаю вам.

Теперь единственной мыслью Дженни было уехать из Танбридж-Уэллса. В Танбридж-Уэллсе была полиция, она видела одного полисмена. В полях их не будет. Понадобится ли ей еще что-нибудь до того, как она уйдет в поля? Понадобится. Кафе через дорогу называлась «МОРОЖЕНОЕ», а это всегда действовало на Дженни, как звук трубы. Она перешла дорогу и вошла в кафе (владелец Ф. Серл) ради — скорее всего последней в ее жизни — порции мороженого.

Было волшебное время вечернего чая, и в кафе сидело множество женщин, которые могли бы восстановить свои силы дома — более удобным, но менее заметным образом. Дженни оказалась за столом с двумя подругами, Мэй и Ниной. Мэй жила в Танбридж-Уэллсе с тетей Джейн — безусловно, с другой тетей Джейн; Нина приезжала к ней на целый день, и собиралась приехать снова через неделю, и конечно, заранее сообщит об этом Мэй, и уж в следующий раз они проведут весь день вдвоем. «Я тебя спрашивала, как дела у миссис Андерсон?» — сказала Мэй, и Нина ответила: «Да, она…», и миссис Андерсон была забыта, так что Дженни так и не узнала, как у нее дела. Мэй сказала, что, несомненно, омнибусы ужасно удобны, чтобы там ни говорили об уроне, который они наносят сельской местности, а Нина добавила, что сейчас, когда отцу пришлось отказаться от автомобиля, если бы не омнибусы… но, конечно, они наносят урон, во всяком случае, когда ты не едешь в одном из них. Тут они обе рассмеялись, и Мэй вдруг погрузилась в задумчивость, а ее чайная ложечка праздно описывала круги в чашке. Как только ее мысли оформились, она произнесла: «Тебе не кажется, что вся жизнь примерно такова? Я хочу сказать, что вещи кажутся различными, в зависимости от того, как ты на них смотришь? Как будто смотришь на две стороны стенки». Нина наморщила лоб и сказала, что понимает, что Мэй имеет в виду, и полагает, что, пожалуй, так и есть. Как две стороны монетки. «Д-да», — ответила Мэй с ноткой сомнения, возможно, чувствуя, что Нина не настолько прониклась ее мыслью, как следовало бы, затем позвенела дюжиной браслетов на запястье, взглянула на свои часики и сказала: «Боже, как поздно. Я провожу тебя до омнибуса. Нам ведь еще идти минут пять». Нина взглянула на свои часы, согласилась и попросила счет, добавив: «Посчитайте отдельно, пожалуйста», в то время как Мэй уже начинала протестовать: «Ну нет, дорогая, ты не должна…»

«Конечно, в сельской местности есть что-то такое, — сказала Мэй, чтобы скрыть замешательство, — я имею в виду, что она отличается, я хочу сказать, от, скажем, Танбридж-Уэллса, я имею в виду настоящую сельскую местность, скажем, где ты живешь».

«Ну конечно, — сказала Нина. — И я думаю, что хочется быть либо там, либо тут, скажем…»

В этот момент Дженни приняла решение. Даже если от этого заболит лоб, она должна доесть мороженое за четыре минуты, чтобы последовать за Ниной в настоящую сельскую местность, которая отличается от, скажем, Танбридж-Уэллса…

По трем счетам было заплачено. Мэй со всеми своими браслетами встала. До выхода надо было порядочно пройти, и Дженни, следуя за ней к двери, думала: «Конечно, она тощая, но думаю, что-то можно было бы сделать, хотя, кажется, уже поздно. Так или иначе, я не потеряю ее из виду, а это хорошо». Она постояла перед витриной соседнего магазина, чтобы не казалось, что она идет за ними, а потом в легком волнении поспешила вверх по холму, но затем успокоилась, потому что Мэй мелькала с южной стороны от нее, и пошла медленнее, пока не оказалась на таком расстоянии, что до нее доносился звон браслетов и слышны были голоса. Они подошли к омнибусу.

«Ну, мы успели», — произнесла Мэй, взглянув на часы, а Нина, взглянув на омнибус, согласилась. Нина сказала: «Тебе не стоит дожидаться», а Мэй согласилась, что, возможно, ей лучше вернуться домой, потому что тетя Джейн любит, чтобы ей в это время читали вслух. Нина спросила, читала ли Мэй «Стадо овец», а Мэй сказала, забавно, потому что как раз собиралась спросить Нину о том же самом. Оказалось, они обе читали книгу и находили ее очаровательной. Мэй сообщила, что одни ее друзья, Грейсоны, знакомы с большим другом Арчибальда Фентона, и выходит, что все это произошло с ним самим, вся часть, где описан цирк, это его собственные приключения, когда он сбежал из школы. Нина сказала: «А я думала, он учился в Итоне», а Мэри сказала, что, кажется, нет, но она может ошибаться. Очевидно, обе они считали, что из Итона никому бежать не захочется.

Тем временем Дженни обошла омнибус кругом, надеясь понять, куда он направляется. Собственно, ее не очень заботило, куда именно, только бы из Танбридж-Уэллса. Но она понимала, что девушка с двумя большими свертками под мышкой должна не просто возить свои свертки по сельской местности, а знать определенный пункт их назначения. Дженни могла сесть рядом с Ниной, но подальше от кондуктора, и повторить то, что скажет Нина. Но тогда Нина ее запомнит, а ей не хотелось, чтобы ее кто-нибудь запоминал. Кроме того, Нина могла взять обратный билет, если они бывают на таких омнибусах. В Лондоне их, разумеется не бывает.

Пунктом назначения омнибуса был Мейдстоун. Одно из самых бесполезных сведений, которое Дженни почерпнула у своей второй гувернантки, было то, что Мейдстоун — столица Кента, и, как теперь оказалось, одно из самых полезных сведений, почерпнутых у третьей гувернантки, — то, что столица графства это город, в котором находится главная тюрьма графства. Поэтому Дженни решила не ехать в Мейдстоун. Она даже вообще раздумала ехать на омнибусе из-за таких неприятных ассоциаций, как вдруг маленькая женщина в черном подошла к водителю и спросила: «Вы проезжаете мимо Эндоувера?», и водитель ответил: «Так близко, как только возможно, матушка», а она поблагодарила и вошла внутрь. Тут же Дженни решила сесть как можно дальше от маленькой женщины, и прошептать «Эндоувер» кондуктору как можно тише, и выйти на следующей остановке после маленькой женщины, и (самое важное) дать кондуктору полкроны для большей безопасности. Потому что, если едешь в Эндоувер с двумя свертками под мышкой, значит, и живешь в Эндоувере, и наверняка знаешь, сколько стоит билет.

Нина входила в омнибус, а Мэй говорила «Передай миссис Андерсон, что я о ней спрашивала», Нина отвечала: «Да, обязательно», но и этот последний промельк миссис Андерсон не дал Дженни ничего нового. Омнибус тронулся. Мэй и Нина помахали друг другу, Мэй более энергично, как подобает человеку, у которого больше простора для движения. Затем Мэй медленно пошла вверх по холму к своей тетушке Джейн, позванивая на ходу браслетами и говоря себе, что Нина, в общем-то, не задавалась, но не была так мила, как обычно; а Нина сидела в омнибусе с таким видом, словно никому только что не махала, и рассуждала про себя, что Мэй неплохая девушка, хотя слегка… — ну, вы понимаете, и, возможно, больше не стоит и встречаться… Омнибус шел дальше, и вот уже маленькая женщина вышла, и пошла по дорожке вбок, а через четверть мили они подъехали к деревне. Это, подумала Дженни, должно быть, Эндоувер. Поэтому она забрала свои свертки, стараясь выглядеть так, словно прожила в этой деревне всю жизнь, омнибус с шумом поехал дальше и пропал из виду… а Дженни Уинделл стояла и смотрела ему вслед, и говорила сама себе, что пока все получилось прекрасно.

Она уже была готова пуститься в путь по полям, когда удалому Гусару пришла в голову одна удалая мысль. Он прошептал ее на ухо Дженни, стоявшей рядом с деревенской лавкой, и указал на одну вещь в витрине. Тихонько посмеиваясь, она вошла и купила эту вещь. А еще купила два апельсина.