Онлайн чтение книги Очень недолгая сенсация Four Days' Wonder
1 - 25

Мистер Фентон, глядя на солнечные пятна на стене, принялся обдумывать Главу Пятую…

Глава Пятая…

Завтра он будет готовиться к приезду Джулии. В воскресенье Джулия появится здесь, и времени думать о чем-либо, кроме нее, не будет. Вчера, не говоря уже о том, что в него стреляли, он не сделал ничего. Если предположить, что Джулия останется на ночь, он не будет заниматься ничем (ничем в смысле литературы) до понедельника. Значит, придется работать сегодня.

Глава Пятая…

Проклятие всей жизни писателя в том, что никогда не чувствуешь себя хорошо, если не пишешь, а проклятие жизни успешного писателя в том, что ему предлагается столько восхитительных альтернатив его ремеслу. Еще один чудесный день и чудесный сад, где можно этим днем насладиться… Какая разница, что там происходит с Юстейсом Фриром?

Глава Пятая…

Но истинное проклятие писательства в том, что всегда предвкушаешь какую-то сцену в книге и должен сдерживать себя, пока не дойдешь до нее. В Главе Седьмой Юстейс Фрир должен был плыть в Америку (откуда Арчибальд Фентон не так давно вернулся), и не было еще визита в Америку, которого так ждал бы человек, несший за него полную ответственность. В голове мистера Фентона вся Америка была разложена по полочкам уже в течение нескольких месяцев. Таким образом:

ГЛАВА 8: Первый день плавания

ГЛАВА 9: Второй день плавания

ГЛАВА 10: Третий день плавания (это была длинная книга)

ГЛАВА 11: На середине Атлантики

ГЛАВА 12: Земля на горизонте

ГЛАВА 13: «Или он вставал туманом между башен» ^[33]

ГЛАВА 14: Устройство на новом месте

ГЛАВА 15: Добро пожаловать…

Как только Арчибальд Фентон отплыл из Саутгемптона, книга начала разворачиваться перед ним, от главы к главе. Фрир, путешествовавший на деньги, полученные за запонки, вполне естественно, обретался среди пассажиров третьего класса, но со своей роскошной верхней палубы Арчибальд наблюдал, как они греются на солнце, и ощущал себя вправе пользоваться их жизнями. Даже сейчас, когда перед ним была залитая солнцем стена, он видел Юстейса и маленькую белошвейку Стеллу, как они, нагнув головы, вылезают по утрам из люка, как сидят, прислонившись спиной к кнехту… кнехту?.. кнехту, но лучше пусть мисс Фейрбродер проверит… раздумывая, какой новый мир ждет их в будущем…

Ну а пока — Глава Пятая…

Конечно, это идиотизм, пытаться работать во второй половине дня. После ленча. После пирога с почками. После пирога с почками, сделанного миссис Приджен. И кружки пива, и собственной молодой картошки. Но, если утро потрачено зря, что остается делать, как не пытаться? Это все из-за проклятой девчонки, которая попала в него. Или не попала. Как можно было работать утром, если неизвестно, ранен ты в голову или нет?

— Ну, как голова? — спросила миссис Приджен, принеся ему утренний чай. — Думаю, вы не спали всю ночь?

— Нет-нет, немного поспал, — ответил Арчибальд.

— Давайте я сделаю вам новую повязку. Может быть, в рану попал песок или что другое.

— Все в порядке, спасибо. Ее очень тщательно промыли.

— Иногда в рану попадает песчинка или там остается что-то другое. Любая грязь может вызвать гангрену, и не успеешь понять, как…

— Несомненно. Но рану обрабатывала больничная медсестра.

— Ну ладно, вам лучше знать. Только надо позаботиться, чтобы там ничего не осталось. Совсем как когда мне в локоть вонзился кусочек стекла, стекла от бутылки из-под имбирного пива, так доктор сказал, когда вытащил. Что случилось раз, может повториться еще, я всегда говорю, и если вдруг там осталось что-то вроде кусочка стекла от бутылки из-под имбирного пива, лучше его вытащить. Я приготовила мармелад вам к завтраку.

— Прекрасно. Тогда я буду вставать.

Арчибальда не тревожило, что миссис Приджен будет осматривать его голову. Пуля, как стало ему казаться, только оцарапала кожу. Он прижал пальцы — сначала легко, потом посильнее — к тому месту, где, по его мнению, находилась рана, но не ощутил боли. Вероятно, миссис Приджен сочтет, что можно будет обойтись кусочком пластыря. Арчибальд предпочитал повязку. Любой человек, которого может посетить очаровательная женщина и который собирается заняться с ней любовью, предпочтет повязку. Арчибальд, хорошенько рассмотрев в зеркале, как он выглядит, твердо решил сохранить повязку до воскресенья… а потом распроститься с ней.

Он встал с постели и взглянул в зеркало еще раз. Бинты на голове смотрелись удивительно эффектно. Но все же надо взглянуть, что там. Потом он сумеет сделать не менее эффектную повязку… а может быть, более. Он принялся осторожно разбинтовывать рану. Какой бы легкой она ни оказалась, под конец может быть больно, когда отдираешь присохший бинт… Осторожнее…

Ничего не присохло. Никакой боли. Странно.

Он взглянул на бинт. Следы крови, ничего больше. Удивительно чистая рана. Он потрогал рану — казалось, ее там нет. Он попытался рассмотреть ее в зеркале… в разных зеркалах под разными углами… раны не было видно. А кровь была. Очень странно.

Ощущение странности не оставляло Арчибальда во время одевания, во время завтрака и первых сражений с Главой Пятой. В какой-то момент он протянул руку к карандашу, лежавшему перед ним на подносе. Он был готов начать. Но не начал. Он поймал себя на том, что разглядывает пузырек с надписью «КРАСНЫЕ ЧЕРНИЛА».

Машинально он разбинтовал голову, посмотрел на пятна крови, посмотрел на пузырек. Машинально вытащил пробку и пролил еще немного крови на бинт. Любой сыщик сразу же увидит, что кровь одна и та же.

— Боже мой, — холодно сказал Арчибальд.

Ну, и кто это сделал? А затем, чтобы окончательно испортить утро, раздался телефонный звонок.

— Это дом мистера Арчибальда Фентона?

— Да.

— Могу я поговорить с мистером Фентоном?

— Я у телефона.

— Ох. — Тишина. Далекий шепот. Затем: — Вы будете дома в четыре часа, мистер Фентон?

— Думаю, что да. А в чем дело?

— Это все, спасибо.

— Кто это говорит?

Никакого ответа. Телефон разъединился. Кто это? В чем дело?

Миссис Приджен вошла, сказала: «О, он работает», пораженная этим фактом, покинула комнату и тут же появилась снова.

— Да?

— К вам пришла леди. Называет себя мисс Фейрбродер. Как мне с ней поступить? Я впустила ее в холл.

— Мисс Фейрбродер? — удивленно переспросил Арчибальд.

— Что-то вроде. Спросить еще раз?

— Нет, все правильно, это мой секретарь. Впустите ее.

Миссис Приджен вышла к Нэнси, сказала: «Вам туда», мотнув головой, и вернулась в кухню.

Нэнси вошла и застала писателя за напряженной работой.

— Приветствую вас, мисс Фейрбродер, — сказала писателева спина, — садитесь, я сейчас освобожусь.

Он написал: «ГЛАВА ПЯТАЯ», медленно и задумчиво, дважды подчеркнул эти слова и обернулся к ней.

— Ой, добрый день, мистер Фентон. Я просто… Боже милосердный, вы ранены?

— Что? А, это ерунда.

— Но, мистер Фентон!

— В самом деле, ерунда. Я самым дурацким образом стукнулся об автомобиль…

— Какой ужас!

— Ну, я сам виноват… Я… э-э…

Множество самых романтичных объяснений, почему он стукнулся о собственный автомобиль, пронеслось у него в мозгу, как репетиция для воскресенья, но было отвергнуто. Нельзя так увлекаться.

— Я думаю, — сказала Нэнси, глядя на него с благоговением, — вы спасли кому-то жизнь.

Разумеется, если девушка настаивает…

— Ну, вряд ли, — ответил он, пожимая плечами, — даже если бы меня там не было, не думаю… Да это не важно. Что вы делаете в этой части земного шара? Мне казалось, я отправил вас в отпуск? — Он улыбался добродушно, отечески.

— Вы знаете, я оказалась в Танбридж-Уэллсе и подумала, что приеду сюда на омнибусе узнать, не нужно ли вам что-нибудь, и забрать письма, какие у вас есть для меня.

— Как это мило с вашей стороны. На самом деле было что-то… я даже специально пометил себе… Что же это? А, да, что такое «кнехт»?

— Что?

— Кнехт.

— Не инструмент для работы по дереву?

— Нет, — сказал Арчибальд, — не инструмент для работы по дереву.

— О, кнехт! — воскликнула Нэнси. — Как же я не вспомнила сразу! Это не последователь Уиклифа ^[34]?

Арчибальд объяснил, что имеет в виду не столько последователя Уиклифа, сколько такую штуку, за которую зацепляешь канат на пирсе, а что его, в сущности, интересует, так это то, существуют ли такие штуки на корабле, и если да, то можно ли прислониться к ним. Мисс Фейрбродер, сдвинув брови, долго раздумывала, а затем объявила, что почти уверена, что можно.

— Да, оказалось, что от вас мало толку, если речь идет о кнехтах, мисс Фейрбродер.

— Мне очень жаль, мистер Фентон, боюсь, у меня из головы все выветрилось, как только я уехала из Лондона. Я все выясню, непременно.

— Вы очень добры.

— Ой, мистер Фентон, я хотела сказать, что это вы очень добры — я говорю про часы. Даже не могу вообразить, что скажет Джойс.

— А, вы все получили? Прекрасно. Джойс поняла, что я их продал, а не заложил? Вероятно, — сказал Арчибальд, — их уже кто-то приобрел. Такие хорошенькие часики долго не пролежат.

— Да, все в порядке, спасибо. Я хотела спросить у вас одну вещь. Вы перед отъездом из Лондона сделали что-нибудь, чтобы вам пересылали «Таймс»? Или мне следует написать, чтобы ее не приносили, пока вы не вернетесь? Я думаю, вы здесь, наверное, не получаете газет, и может быть, захотите…

— Да, — решил Арчибальд. — Вы можете это сделать. Напишите киоскеру и распорядитесь, чтобы газеты посылали сюда вплоть до дальнейших указаний. Кстати, вы не звонили мне утром? Не спрашивали, буду ли я дома днем?

— Нет, — удивленно ответила Нэнси.

— Какой-то таинственный звонок. Хотя, возможно, репортер или…

— Кто-то хотел узнать о вашей новой книге.

— Ну да. Послушайте, побудьте здесь. Может быть, я решу направить его к вам, если…

— Разумеется, мистер Фентон, — сказала Нэнси спокойно, снова становясь Образцовым Личным Секретарем. Мисс Фейбродер была, безусловно, тем человеком, который с энтузиазмом будет говорить о новой книге.

— Отлично. — Он встал. — Вы ведь никогда не видели Феррис? Пойдемте взглянем.

Они вышли и взглянули. Нэнси не на рабочем месте была очаровательна. Ему понравилось показывать ей Феррис.

Это был не репортер.

Без пяти четыре мистер Фентон вернулся домой, оставив мисс Фейрбродер в саду.

— Этот человек будет здесь с минуты на минуту, — сказал он. — Если вы мне понадобитесь, я пошлю за вами. А потом мы будем пить чай.

— Но я… — Как быть с Дереком и Дженни, думала Нэнси. Вряд ли ему захочется угощать их чаем, да еще с такой смешной повязкой на голове.

— Вот и хорошо, — сказал Арчибальд и ушел.

Через пять минут появился инспектор Меригольд.

— К вам два джентльмена, — объявила миссис Приджен, — говорят, что звонили утром и что дело очень важное. Вот они.

Вот они. Репортеры? Репортеры, как правило, не ходят парами. Впрочем, рисковать нельзя.

Арчибальд вежливо встал, старомодным жестом указал им на диван и спросил, чем может быть полезен.

Посетители остались стоять. Инспектор Меригольд быстро оглядел комнату с видом человека, от которого ничего не укроется. Если бы Дженни когда-либо была здесь, он, вероятно, увидел бы ее, но нет, ее не было. Однако он заметил повязку на голове мистера Фентона. Подозрительно.

— Да? — спросил Арчибальд.

— Мистер Арчибальд Фентон, писатель?

— Да, — скромно подтвердил писатель.

Инспектор вручил ему свою карточку. Сержант Бэгшоу флегматично смотрел в окно. Его дни в Гайд-парке закончились, и два голубя, воевавшие друг с другом на крыше конюшни, которые вполне заслуживали безотлагательного ареста, не будили в нем никаких эмоций…

Определенно не репортеры.

— Итак, — сказал Арчибальд сдержанно, — что я могу для вас сделать, инспектор?

— С вами произошел несчастный случай, сэр, — отозвался Меригольд, сделав вывод (из-за повязки), что именно так и было.

— И что?

— Могу я узнать, как это случилось?

— Нет, — ответил Арчибальд, — не можете.

— Вы не хотите сделать заявление по этому поводу?

— Нет, — сказал Арчибальд, как и следовало ожидать, — не хочу.

— А! — произнес инспектор. Его подозрения перешли в уверенность. Очевидно, в Обурн-Лодже было оказано больше сопротивления, чем он предполагал. Он посмотрел на сержанта, тот вытащил свой блокнот и принялся листать страницы.

— Но я должен сказать вам, инспектор, я весьма занятой человек. — Чтобы подчеркнуть природу и значимость своих занятий, Арчибальд бросил выразительный взгляд на слова «ГЛАВА ПЯТАЯ» и любезно добавил: — Если вы собираете пожертвования для полицейского сиротского приюта, об этом позаботится мой секретарь.

— Нет, — сказал Меригольд, вложив максимум язвительности в коротенькое отрицание, хотя ему это не совсем удалось. — Мы не собираем пожертвования для полицейского сиротского приюта.

— Тогда, — спросил Арчибальд, — что же вы собираете?

Вся эта история начинала его развлекать. В конце концов он был Арчибальд Фентон. Он был знаком с министром внутренних дел, с прокурором, с тремя судьями из Высокого суда, с пятью мировыми судьями и, как иногда казалось ему в клубе, со всей коллегией адвокатов. Он часто встречался с ними. Кроме того, он встречался, хотя и не так часто, с одним из принцев. Простой человек, внезапно оказавшись лицом к лицу с инспектором, который не собирает деньги для полицейского сиротского приюта, ощутил бы неясную тревогу и стал бы вспоминать, не задавил ли он на прошлой неделе на перекрестке тихую старушку или не оставил ли открытыми краны в ванной. Даже если его совесть чиста в этом и во всех других отношениях, он станет думать, вдруг они что-то выяснили о его подоходном налоге. Но Арчибальд Фентон не был простым человеком. Он был тем самым Арчибальдом Фентоном, которого могли испугать только рецензенты. Инспектор Меригольд ничего для него не значил. Его больше занимал сержант Бэгшоу, который, судя по тому, как он слюнил карандаш, мог оказаться литературным критиком из «Полис газетт» ^[35].

— Я не собираю пожертвования, — сказал Меригольд с подчеркнутым достоинством, — ни на какие благотворительные цели.

— Тогда зачем, — укоризненно заметил Арчибальд, — мы об этом говорим?

Инспектор не имел ни малейшего представления. Вот что получается, когда связываешься с литературными людьми. Он решил перейти к сути дела.

— Вы когда-нибудь раньше видели это? — задал он вопрос.

Арчибальд взял у него часы Дженни и уставился на них.

— Откуда вы их взяли? — резко спросил он.

— Не важно, сэр, я спрашиваю, видели вы их раньше?

— Не важно, — ответил Арчибальд. — Я спрашиваю, откуда вы их взяли?

Инспектор хотел сказать: «Я первый спросил», но решил, что это будет недостойно.

— Эти часы, — произнес он, — сегодня утром мне вручила мисс Джулия Трехерн, которая сообщила, что вы их ей прислали.

Досадно послать подарок на день рождения даме и обнаружить, что она тут же вручила его сопернику из полиции. Арчибальд был раздосадован.

— Если мисс Трехерн сказала, что я подарил их ей, так оно и есть.

— А! Вы заметили здесь «Д», выложенное бриллиантами?

— Поскольку я же поместил его сюда, то, естественно, заметил.

— Вы поместили его сюда?

— Да.

— И что, могу ли я спросить, обозначает это «Д»?

— Оно должно было обозначать «Джулия». По-видимому, мисс Трехерн полагает, что оно обозначает «Джеймс».

— Вас удивит, если я скажу, что это «Д» обозначает «Дженни»?

— Нисколько. Оно может обозначать все, что угодно, начинающееся с буквы «Д».

— И что это часы Дженни?

— Я так понял, что они ваши.

— И что они были опознаны как часы Дженни?

— Правда? А кто такая Дженни?

Этот вопрос вся Англия задавала себе два дня назад, но сейчас он показался инспектору излишним.

— Дженни Уинделл, разумеется, — резко ответил он.

— А кто такая Дженни Уинделл?

— Ну-ну, мистер Фентон, не играйте со мной.

— Мой дорогой инспектор, вам не кажется, что мы играем вместе? Обращаюсь к вашему литературному приятелю. Играю ли я, — сказал он сержанту Бэгшоу, — с инспектором? И если да, то во что? Напротив, я пытаюсь работать, а меня постоянно прерывают. — Он повернулся к своей рукописи и провел еще одну черту под словами «ГЛАВА ПЯТАЯ».

— Предупреждаю вас, мистер Фентон. Это может обернуться для вас неприятностью.

Арчибальд Фентон раздраженно вздохнул.

— Вы можете начать с самого начала и сказать мне, в чем дело? Пока мы только выяснили следующее: вы отрицаете, что собираете пожертвования для благотворительного базара в пользу полицейского сиротского приюта, и вы сообщили мне, что мисс Трехерн только что вручила вам с этой целью украшенные бриллиантами часики. Как собрата по перу, — сказал он, обращаясь к сержанту Бэгшоу, — я вас спрашиваю, разве это не требует объяснения?

Инспектор знал, чего это требует, и что в любой другой стране это бы уже осуществилось. Удержавшись от выражения естественных чувств полисмена, он сказал холодным официальным тоном:

— Двадцать девятого числа прошлого месяца Джейн Латур была найдена убитой в гостиной в Обурн-Лодже. Неопровержимые доказательства свидетельствуют, что ее племянница Дженни Уинделл присутствовала при совершении преступления. С этого времени молодая женщина бесследно исчезла. Тридцатого числа прошлого месяца часы, принадлежавшие вышеупомянутой Дженни Уинделл, были заложены и затем выкуплены человеком, назвавшимся вымышленным именем Уильям Мейкпис Теккерей и соответствующим вашему описанию. Первого числа текущего месяца эти часы были отосланы мисс Джулии Трехерн, по общему признанию, вами. Теперь я спрашиваю вас, не хотите ли вы дать какое-либо объяснение этим фактам?

Немедленным объяснением этим фактам послужило удивленное «Боже мой!» Арчибальда.

Так вот в чем дело! Он видел газеты в среду, и знал, что эта Латур была найдена мертвой. Он вспомнил теперь, что были какие-то разговоры о какой-то пропавшей Дженни. А его собственный секретарь, Нэнси Фейрбродер, которая сейчас грелась на солнышке в его розарии, дала ему часы пропавшей Дженни, снабдив их от начала до конца придуманной историей о своей младшей сестричке Джойс! Боже мой!

— Ну, — сказал мистер Фентон… — Это все было так, — сказал мистер Фентон. — На самом деле…

— Не торопитесь, сэр, — произнес Меригольд. — И, — добавил он любезно, — если вы к тому же объясните мне, каким образом поранили голову, мы будем знать об этом все.

Мистер Фентон не был Старым Фелсбриджеанцем, и хотя мальчиком проехал через Итон на велосипеде, не был, строго говоря, Старым Итонцем. Но он несколько семестров проучился в Харроу, и если даже девиз этого учебного заведения «Stet fortuna domus» ^[36] никогда особенно не вдохновлял его, тем не менее он понимал, что есть вещи, которых порядочный человек сделать не может. Он не мог пожертвовать очаровательной девушкой, с которой они только что собирались пить чай.

— Вы всерьез подозреваете меня в убийстве Джейн Латур? — спросил он с самым беззаботным смехом, на какой был способен.

— Это я пойму, сэр, выслушав ваши объяснения.

— Я не уверен, что вы их услышите.

— Считаю своим долгом предупредить вас, мистер Фентон, что есть множество доказательств, уже указывающих на вас, и ваш отказ дать разумные объяснения…

— То есть вы собираетесь меня арестовать?

— Ну, сэр, судя по всему, вы этого добиваетесь.

— Наручники у вас при себе? — насмешливо спросил Арчибальд.

С той стороны, где сержант Бегшоу прятал блокнот в карман, донеслось звяканье. Сержант флегматично смотрел в окно на голубей. Как и раньше.

Арчибальд соображал быстро. Он не говорил себе, что в Англии не могут повесить невинного человека, так как у него были все основания считать, что могут, он говорил себе, что невинного Арчибальда Фентона, который знаком с министром внутренних дел, с прокурором, с тремя судьями из Высокого суда, с пятью мировыми судьями и практически со всей коллегией адвокатов, вряд ли повесят. Кроме того, говорил он себе, его новый роман выходит из печати в следующий вторник…

В конце концов надо что-то сделать ради собственного нового романа. В прежние дни он устраивал прием с коктейлями, на который приглашал тех своих литературных собратьев, кто мог написать рецензию, с их моднейшими подругами, придававшими приему очарование. Он сам и его последняя Красавица крепко сжимали книгу, напоминая судей, дающих клятву, а фотограф из газеты, случайно оказавшийся поблизости, говорил: «Держите ее с веселым видом, мистер Фендер, ведь новые книги выходят не каждый день», и мистер Фендер держал ее с веселым видом, а какой-нибудь случайный распорядитель крестил книгу (если употребить это удивительно неподходящее слово) джином и вермутом, большая часть которого проливалась на рукав мистера Фентона (или Фендера) как раз в тот момент, когда фотоаппарат щелкал. Арчибальду нравились эти приемы, он видел в них искреннее выражение веселья, естественного в подобных случаях. Но сейчас они сделались смешны. Достоинство литературы окажется под угрозой, если писатели, о которых никто не слыхивал, будут устраивать подобные приемы с «крещением» книг, о которых никто не хочет знать, и получат больше рекламы в иллюстрированных газетах, чем кто-либо другой только потому, что ухитрились завязать знакомство с большим числом пэров.

Теперь не устраивали приемов по поводу новых книг, никакой шумихи, простенькое сообщение в газетах: «Оказалось, мистер Фентон совершенно равнодушен к успеху своего вышедшего вчера долгожданного нового романа. Я застал его в кабинете за чтением «Од» Горация»… и тому подобное, разумеется, с фотографиями мистера Фентона за этим занятием. Возможно, сейчас это было бы «в саду в Феррис, его загородном доме в сердце местности, бурно заросшей хмелем, и явно более заинтересованного устройством новой розовой клумбы, чем сенсационным успехом своей новой книги». Вот и все. Разве только…

Арестован за убийство!

Какая реклама!

— Ну, — сказал инспектор Меригольд, — мы собирались послушать ваши объяснения, не так ли?

— Нет, — твердо ответил Арчибальд. — Я буду говорить только в присутствии своих адвокатов.

С самым величественным видом он сложил запястья и протянул их сержанту Бэгшоу. Звяканье на этот раз прозвучало громче.