Онлайн чтение книги Очень недолгая сенсация Four Days' Wonder
1 - 18

В «Прекрасной даме», романе, которого мистер Арчибальд Фентон теперь стыдился, он описывал свою героиню, Барбару Уилмот, несколькими, как ему тогда казалось, верно подобранными словами. Она стояла на пороге жизни, как отмечал мистер Фентон, где ручеек вливается в реку, и изящные линии ее фигуры обещали нежное пробуждение женственности. Вряд ли можно выразиться более тонко. У нее было жизнерадостное, подвижное лицо, освещавшееся внутренним светом, когда она говорила, а однажды — но, по счастью, в самом раннем, черновом варианте — дошло даже до того, что она состроила прелестную гримаску Лесли Брэнду, герою. Лицо ее обрамляла масса непослушных волос, отдельные завитки то и дело выбивались из-под шляпы, где им полагалось скрываться, и их приходилось возвращать на место. Если Лесли Брэнд вдруг разражался эпиграммой, в ответ слышались переливы и журчание ее веселого смеха. В целом она казалась очаровательным созданием, и помолвка Арчибальда с Фанни через несколько дней после выхода романа стала полной неожиданностью для его друзей.

Возможно, именно потому, что мисс Фейрбродер напоминала мистеру Фентону Барбару Уилмот, он взял на должность своего личного секретаря именно ее, а не какую-нибудь из более полных и менее подвижных претенденток. Нэнси надеялась, что это так, потому что для того, чтобы занять эту должность, она, в сущности, следовала образцу мисс Уилмот. В игре, в которую она играла с жизнью, ей было почти необходимо следовать какому-то образцу; поэтому, узнав о том, что мистеру Фентону требуется секретарша, она, естественно, первым делом задумалась, какого рода претендентки могут представлять для него наибольший интерес. Несомненно, те, кто читал все его книги. Она прочла их и в процессе чтения обнаружила дальнейшие путеводные нити. Героиня «Стада овец» была блондинкой с красивой пышной фигурой, что было за пределами возможностей Нэнси. Героиням двух промежуточных книг (исключая, разумеется, эссе и критические статьи), по ее мнению, лучше было бы там и оставаться. У одной героини был прыщик на подбородке, который мистер Фентон описывал так часто и с такой любовью, что было ясно, как он скучает по нему. У другой было лошадиное лицо, которое так запечатлелось в памяти автора, что никому, кроме лошади, не удалось бы пробудить в нем нежных воспоминаний. Поэтому Нэнси решила прибегнуть к образу Барбары Уилмот в надежде, что напоминание о первой любви заденет какую-то струну в сердце Великого Человека. По всей видимости, так и случилось, поскольку ее взяли на работу немедленно.

Получив свою должность, Нэнси оставила Барбару Уилмот и сделалась Образцовым Личным Секретарем. Это разочаровало мистера Арчибальда Фентона. Исчезли переливы и журчание веселого смеха, когда он вдруг разражался эпиграммой; у мисс Фейрбродер не находилось для него ничего, кроме чопорного «Да, мистер Фентон». Если кто-то еще строил гримаски, то исключительно за его спиной, и теперь они ни в коей мере не были прелестными. Но завитки продолжали выбиваться, масса волос оставалась непослушной. Лицо было подвижным, хотя жизнерадостность, казалось, покинула его. Возможно, в том, чтобы стенографировать или бить по клавишам пишущей машинки не было ничего жизнерадостного; возможно, у бедняжки были дома неприятности, которыми она не хотела делиться с ним. Во всяком случае, ни в ее работе, ни в изящных линиях ее фигуры невозможно было найти ни малейшего изъяна. Последние, как мистер Фентон отмечал время от времени, обещали нежное пробуждение женственности…

В этот вторник утром мистер Фентон (слава Богу) убрался с дороги, и Нэнси собиралась «что-то сделать». Что именно, она еще не знала точно, но решила, что делать это будет Элис Питман. Мисс Питман, стоит напомнить, была добрая, честная, склонная к потливости, наполовину воспитательница, наполовину заведующая хозяйством в большом детском саду в Южном Кенсингтоне. Что еще? Она несколько полнее Нэнси, значит, придется что-то подложить. Будет жарковато в такую погоду, но ведь мисс Питман всегда жарковато в такую погоду, значит, все правильно. Очки? Без всякого сомнения. И, возможно, широкая белая шелковая юбка, которая все закроет…

В десять часов мисс Нэнси Фейрбродер вошла в банк мистера Фентона и получила деньги по чеку.

В 11.15 мисс Фейрбродер вернулась в свою квартиру с несколькими свертками в оберточной бумаге.

В 12.00 мисс Элис Питман посмотрела на себя в зеркало Нэнси с чувством удовлетворения, какого настоящая мисс Питман никогда не испытывала.

В 12.30 мисс Питман уехала из Лондона в Танбридж-Уэллс. Она собиралась искать Дженни.

«Теперь, — сказала себе Нэнси, сидя в купе третьего класса, — надо все продумать».

Что бы Дженни ни делала, ей не обойтись без денег. Если она получила письмо Нэнси, то должна была написать и сообщить адрес, по которому можно эти деньги выслать. Это значит, что до вчерашнего вечера она еще не получила письма Нэнси. Но, возможно, получила его сегодня утром. Очевидно, что первым делом надо выяснить именно это. Если письмо для мисс Глории Харрис все еще дожидается на почте в Танбридж-Уэллсе и если Дженни не пришла за ним сегодня, значит, в районе Танбридж-Уэллса ее нет, и ее надо выследить.

Как?

Насколько было известно Нэнси, существует три способа выследить человека. Первый: идти по следу разыскиваемого человека, что, на самом деле, возможно только в снегах, или в песчаных пустынях, или (если ты индеец) в непроходимых дебрях леса.

Танбридж-Уэллс был неподходящей ареной для подобных действий. Второй способ: дать понюхать ищейке какой-то предмет одежды, принадлежащий беглецу; но даже если бы у Нэнси при себе был этот предмет одежды и она могла бы купить в Танбридж-Уэллсе ищейку, этот способ был слишком публичным для ее целей. Иногда случается, что беглец случайно наступает на анисовое семя, прежде чем отправиться в путь, тогда можно использовать менее заметную собаку, но Нэнси сомневалась, что Дженни наступала на анисовое семя. Третий способ: задавать наводящие вопросы в барах гостиниц. Этот способ никак не подходил мисс Питман.

Что же остается?

«Ну, — сказала себе Нэнси, — разберемся на месте».

— Хотите посмотреть газету, мисс? — спросил сидящий напротив молодой человек, видя, что она ничем не занята.

— Ой, большое спасибо, — ответила мисс Питман, непроизвольно покрываясь испариной. — Как мило с вашей стороны. Я совсем забыла просмотреть газету сегодня утром.

— Это убийство в Обурн-Лодже какое-то подозрительное.

— Да, действительно подозрительное.

— Погодите. — Он перегнул газету и вручил ей. — Видите? Странно, правда?

Нэнси схватила газету. Под слоями одежды, которую она на себя навертела, сердце билось чуть быстрее, чем обычно. Она увидела фотографию собственноручно написанной ею открытки и ощутила то же, что ощущают множество авторов, впервые увидевших свое произведение в прессе.

— Что это значит? — спросила она. — Рентон-Фрерз?

— Там внизу написано. Название обувного магазина. Это по-французски «Братья Рентон». Вот тут объяснение.

— Да, я поняла. Fréres.

— Ну да. Братья. Сказать вам, что я думаю?

— Конечно, прошу вас.

— Сейчас скажу. Все эти рассуждения о Торговле Белыми Рабами… если вы не против, что я упоминаю это при даме…

— Ничего страшного, — сказала мисс Питман совершенно искренне. — Я секретарь одного джентльмена и как раз возвращаюсь из Женевы…

— Так вот, я могу вам сказать, что по большей части все эти разговоры чепуха. Чепуха, — повторил молодой человек и сделал такой жест, будто что-то отбрасывал от себя обеими руками. — Ничего в этом нет. Хотите знать, что я сказал сразу же, как прочел про это убийство?

— Конечно.

— Я говорю, кому от этого польза? Понимаете, о чем я?

— То есть кому это выгодно?

— Ну да. И ответ ясен: Дженни.

— Вы в самом деле так думаете?

— Но ведь она племянница Джейн Латур, верно?

— Да, но…

— И единственная ее родственница?

— Да, но…

— Может, так и нехорошо говорить, но я немного понимаю в этом деле. И я вам скажу…

— О, вы детектив! Потрясающе!

— И да, и нет. Скорее любитель, если вы понимаете, о чем я. Я изучал подобные дела. И так случилось, что один мой друг знаком с людьми из Скотланд-Ярда, и он сказал мне точно, они знают, что это сделала племянница. Не важно, что они не могут доказать этого, заметьте. Они знают.

— Ужасно думать, что молоденькая девушка может быть убийцей! Я все-таки не могу в это поверить.

— Это точно, ручаюсь.

— Тогда, значит, она сама написала эту открытку?

— Ну да. Чтобы сбить со следа.

— Да, но не проще бы было, если бы она вообще ничего не писала, тогда все бы решили, что она погибла?

— Ну, — сказал молодой человек, подумав и поняв, что для него это слишком сложно, — вам надо рассмотреть это дело со всех сторон. Понимаете, о чем я? Я только рассказал, что говорят в Ярде. Ага, уже «Севен-оукс», мне выходить. Всего хорошего, мисс. Нет-нет, не отдавайте, я ее прочел.

Оставшись одна, Нэнси снова взяла в руки газету. Она снова перечитала то, что написала сама, и перешла к менее ценному чтению — к тому, что написали другие. Вдруг газета выскользнула у нее из пальцев, и она присвистнула от удивления и тревоги, совершенно не в стиле мисс Питман. «Боже! — воскликнула мисс Фейрбродер. — Что и думать!..» Она только что обнаружила, что они ищут часы Дженни…

Что будет дальше? Они найдут ростовщика. Ростовщик назовет мистера Фентона. И даже в этом нет нужды. Фентон прочитает газеты и сам узнает это «Д», выложенное бриллиантами. Он обратится к полиции. Полиция отправится в Элм-парк-мэншнс… и через двадцать четыре часа все газеты будут кричать: «Где Нэнси?»

«Действительно, — самодовольно сказала мисс Питман, — где же она?»

В Танбридж-Уэллсе Нэнси сошла с поезда и отнесла сумку в камеру хранения. Затем отправилась на почту.

Вот она, почта.

Половина второго. Может быть, зайти и узнать о Глории Харрис?

Да…

Нет…

Конечно, нет. Если Дженни не приходила за письмом, это единственная возможность обнаружить ее. Бродить вокруг почты, пока Дженни не появится. Раньше или позже ей придется прийти. Но если Нэнси спросит про письмо сейчас, потом уйдет обедать и вернется, тогда весь вечер ее будет мучить ощущение, что Дженни приходила и ушла в этот обеденный перерыв и что она ждет напрасно. Потому что второй раз невозможно будет задать простодушный вопрос о письме.

Она прошла по Хай-стрит и пообедала. Затем вернулась к почте и вошла внутрь.

— Добрый день, — произнесла мисс Питман с робкой, но дружелюбной улыбкой. — Для меня нет письма? Питман. Мисс Элис Питман. Знаете, я путешествую, и не совсем… о, спасибо вам большое.

Служащий отошел посмотреть. Вернувшись, он объявил, что сожалеет, но для мисс Питман нет писем. Мисс Питман, казалось, была в замешательстве.

— Ой! — сказала она. — О, благодарю вас. — Она колебалась, затем, набравшись храбрости, подарила служащему еще одну робкую улыбку и сказала:

— Мне так неловко беспокоить вас, но я хотела бы узнать, не откажетесь ли вы сказать мне, пришло ли письмо моей подруге мисс Харрис? Мы путешествуем вместе, понимаете, и она…

— У вас есть какая-то доверенность мисс Харрис, чтобы вы…

— О нет, нет, — торопливо перебила его мисс Харрис. — Я не это имела в виду! Как глупо получилось! Нет, я хочу сказать, она должна прийти в Уэллс к чаю, но с противоположной стороны города, понимаете, а я помню, она говорила о том, что собирается зайти и посмотреть, нет ли ей писем, и я подумала, если бы я могла сказать ей, что писем нет, ей бы не пришлось идти, понимаете, а если есть, тогда она, конечно, придет за ними сама. Я, конечно, знаю, что не могу взять для нее письмо без доверенности, но если бы я могла просто сказать ей, понимаете… ой, спасибо вам большое.

Служащий отошел посмотреть. Не поворачиваясь, он спросил:

— Имя или инициалы?

— Глория, — с жаром ответила мисс Питман. — Мисс Глория Харрис. Как мило с вашей стороны. Вы избавите ее от такой длинной дороги, и…

— Мисс Глория Харрис, — прочитал служащий. — Да, есть письмо.

— О, спасибо вам большое, значит он написал. Я скажу ей. Только, конечно, может быть, она придет раньше, чем обещала, но надеюсь, она придет, но, конечно, она, возможно, передумала и вообще не придет сегодня, но хорошо, когда знаешь, правда? Спасибо вам большое, до свидания.

Пока все отлично, подумала Нэнси. Теперь все, что ей нужно делать, это гулять вокруг почты, пока не придет Дженни.

Все! Этого вполне достаточно. До сих пор приключение было потрясающим, но в том, чтобы ходить взад-вперед около почты, то и дело останавливаясь, делая вид, что рассматриваешь ту или другую витрину, не было ничего потрясающего. В книжках герой всегда снимает комнату напротив дома, за которым наблюдает, и поэтому может позволить себе присесть, но в реальной жизни владельцам дома напротив другого дома, который кому-то кажется подозрительным, нет никакого резона сдавать комнаты людям, отличающимся такой подозрительностью. Конечно, может быть, стоит попытаться, ведь ей нужно где-то спать, но она не решится наводить справки, пока ее сегодняшние бдения не закончатся. Три часа. Ей надо оставаться на посту по крайней мере до шести. Шесть это вполне приемлемо. Она продолжала прохаживаться взад-вперед…

Чтобы придать дополнительную прелесть этому привлекательному городку, власти решили поставить напротив почты отработавший свое Танк, и он вдохновлял молодежь, пробуждал нежные воспоминания у людей среднего возраста и служил символом веры для стариков. После часа, проведенного в его обществе, у Нэнси создалось странное ощущение, будто Танбридж-Уэллс практически целиком состоит из этого Танка (если не считать почты), ей даже захотелось, чтобы Дженни выбрала какой-нибудь другой город в качестве пристанища, например, тут и там украшенный гаубицами или горсткой бомб. Потом ей стало совестно за такие мысли, потому что на самом деле Танк был очень красив, и он вовсе не должен был стоять рядом с почтой, просто так получилось, потому что его хотели поставить напротив церкви уэслианских методистов…

Рядом с церковью две гостиницы. В шесть часов она заберет сумку из камеры хранения и снимет номер в одной из них, тогда она утром сможет позволить себе присесть…

Трудность заключалась в том, что сейчас она отрезана от Лондона. Она собиралась послать свой адрес миссис Федерстон, которая заходила каждое утро, с тем, чтобы, если Дженни напишет из другого города, письмо можно было бы переслать, но теперь это невозможно. ГДЕ НЭНСИ? Нет, она не собирается сообщать полиции свой адрес в Танбридж-Уэллсе. Пусть отыщут ее сами, если сумеют.

Она снова подошла к почте, неторопливо прошла сквозь вращающиеся двери, и вышла.

Удар!

— Извините, — произнесла серьезная и смущенная мисс Питман.

— Прошу прощения, — улыбнулся молодой человек, снимая шляпу.

С минуту они глядели друг на друга, и вдруг Нэнси, приятно удивленная, узнала его.

Его лицо не было очень знакомо, но тому, кто час за часом нетерпеливо высматривает подругу и не видит ничего, кроме Танка, встреча с вполне узнаваемым незнакомцем каким-то образом придавала уверенности. Она как-то видела его в Блумсбери — один, нет, два раза, — он заходил к мистеру Фентону, и они вместе шли обедать. Ее не познакомили с ним. Секретарей не знакомят. Он тогда только что вошел, поэтому она не слышала его имени. Арчибальд не был рад этому визиту. В другой раз они мельком виделись в холле, когда она уходила, закончив работу, а он улыбнулся и попрощался с ней.

Не было никаких оснований думать, что он каким-то образом связан с Дженни, но по странному внутреннему побуждению она прошла за ним в здание почты.

Нет ничего лучше, как следовать побуждению.

Она услышала, как он спрашивает: «У вас есть письма для мисс Глории Харрис?» Она увидела, как он подал какую-то бумагу служащему… Она вышла вслед за ним.

Он направился к вокзалу. Посмотрел на плакаты около газетного киоска. Купил все газеты. Пять газет сунул под мышку и стал читать шестую. Потом вернулся к стоянке около Танка, не прекращая чтения. Бросил газеты в синий двухместный автомобиль и пошел вверх по Хайстрит…

Что это значит?

Простое объяснение (всегда самое лучшее, как говорится в книгах) заключается в том, что Дженни поселилась где-то как Глория Харрис и, не имея возможности или боясь приехать в Танбридж-Уэллс сама, попросила своего нового знакомого зайти за письмом. Но по странному совпадению он оказался знакомым Нэнси. Только и всего.

Подождать, пока он вернется, и сказать: «Мне кажется, мы уже встречались…» Но они не встречались. Она — Элис Питман. Черт возьми! Ведь она должна каким-то образом дать весточку Дженни. Как?

Во времена, когда Глория Харрис и Эсетилин Питт были барабанщиками в армии Веллингтона, им следовало общаться друг с другом (или с Веллингтоном) с помощью шифра на случай, как Нэнси объяснила Дженни, если переписка попадет в руки врага или окажется вне расположения Британской армии. Шифр изобрела Нэнси, и он, несомненно, сбил бы с толку Наполеона. В самом деле, на какой-то момент он сбил с толку и Дженни.

Пишешь примерно такое послание:

ГОСТИНИЦА ЗАМОК ПРИВЕЗЛА ДЛЯ ТЕБЯ ДЕНЬГИ

ЭЛИС ПИТМАН

Затем выписываешь число букв в каждом слове:

9 5 8 3 4 6 4 6

Затем опускаешь первую букву каждого слова и записываешь результат следующим образом:

ОСТИНИЦААМОКРИВЕЗЛАЛЯЕБЯЕНЬГИЛИСИТМАН

Затем разбиваешь на группы то, что получилось, как хочешь, например:

ОСТИН ИЦ ААМО КРИВЕЗЛ АЛЯЕ БЯЕН ЬГИЛИСИ ТМА Н

Затем вставляешь цифры — по одной или по две — между группами букв. И наконец, добавляешь первые буквы.

ОСТИН 9ИЦ 5ААМО 8КРИВЕЗЛ 3АЛЯЕ 4БЯЕН 6ЬГИЛИСИ 4ТМА 6НГЗПДТДЭП

Когда Дженни впервые увидела это или нечто подобное в возрасте одиннадцати лет, она только ойкнула. Нэнси объяснила ей, что расшифровать послание ничего не стоит, и что ее дядюшка мистер Питт, премьер-министр, считает, что это умно придумано.

— С чего ты начинаешь? — спросила Дженни, нахмурив брови.

— Я сейчас тебе покажу, — сказала Нэнси. — Сначала считаешь, сколько у тебя цифр, и если у тебя их восемь, ты должна отделить последние восемь букв, но не забывай про них, они тебе очень скоро понадобятся. Затем ты обводишь цифры и буквы с каждой стороны цифр, и больше об этих кружках не думай, они только помогут тебе отыскать цифры, и первая цифра 9 — значит, в первом слове девять букв, а первая буква — это первая из восьми, которые ты отделила, то есть, это «Г», а первое слово «ГОСТИНИЦА», ты поняла, Дженни? А во втором пять букв, и оно начинается с «З», значит, это «ЗАМОК», понимаешь? Это не трудно, и дядюшка сказал, что Наполеону не разгадать такого шифра, даже если бы он знал английский в совершенстве, и значит, нам больше не нужно будет проглатывать письма, даже если мы попадем в окружение.

— Ой, поняла! — вдруг сказала Дженни. — Где карандаш? Давай быстрее! Я хочу написать тебе.

Помнит ли Дженни все это? Конечно!

Нэнси поспешила к вокзалу и купила «Дейли мейл». Именно эту газету читал молодой человек, значит, скорее всего он сразу отдаст ее Дженни. Дженни, разумеется, захочет прочесть о себе все и наверняка просмотрит все газеты, но даже если так, тайное послание лучше написать на той, что он уже читал, тогда он вряд ли заметит эти цифры и буквы. На полях страницы, вопрошавшей «ГДЕ ДЖЕННИ?» она написала свое шифрованное письмо ОСТИ9НИЦ5AAM… На это потребовалось какое-то время, и она выскочила из зала ожидания и в панике побежала по улице, боясь, что автомобиль исчез, но он стоял на месте, и она замедлила шаг и огляделась, раздумывая, как поступить. Смело подойти к автомобилю со стороны проезжей части или потихоньку подкрасться с другой стороны?

Как всегда, Нэнси предпочла смелость. Держись естественно, сказала она себе, и, как бы странно ты ни поступала, ни у кого не возникнет подозрений. А будешь держаться неестественно, самое невинное действие покажется подозрительным. Нэнси прошла вдоль ряда машин, помахивая газетой, остановилась около двухместного автомобиля, наклонилась к окну. Бросила свою «Дейли мейл» на сиденье и взяла ту, что лежала в машине. Улыбнулась, кивнула и отошла, продолжая помахивать газетой и улыбаться. Она увидела в машине знакомого и подошла поздороваться. Только и всего. До нелепости просто.

Она вернулась на вокзал за сумкой. Сняла номер в гостинице «Замок», привела в порядок мисс Питман и вышла выпить чаю. Одно мешало ей чувствовать себя счастливой. Из ее окна был виден этот жуткий Танк.