Онлайн чтение книги
Макамы
ДЖУРДЖАНСКАЯ МАКАМА. (девятая)
Р ассказывал нам Иса ибн Хишам. Он сказал:
Как-то раз в Джурджане беседовали мы в тесном кругу, где были только свои, — и вдруг перед нами появился человек: ростом он был невысок, в плечах неширок, с густой бородой, за ним дети малые, оборванные, исхудалые. Произнес он красивое приветствие с мусульманским обычаем в соответствии, к себе нас расположил и обильные милости от нас заслужил. Он сказал:
— О люди! Я из жителей александрийских, с границ андалусских[30] Я из жителей александрийских, с границ андалусских. — Здесь и во всех остальных случаях, когда герой говорит о себе как об александрийце, в виду имеется не хорошо известный большой город в Нижнем Египте, а городок на границе Омейядского халифата, на Пиренейском полуострове, также названный по имени Александра Македонского., я из племени сулеймитов, привечали меня абситы. Долго я по земле кружил — где я только не жил! Побывал я в краях отдаленных, в пустынях и в местах населенных, в областях рабиитских и мударитских, и нигде не бывал унижен, никем не обижен. Не презирайте мои лохмотья и отрепья! Богом клянусь, мы были людьми известными, праведными и честными, и гостю любому, бедуину или купцу, утром верблюда зарежем, а ночью — овцу.
Да, были средь нас герои, видом прекрасные,
И люди достойные — что скажут, то сделают.
Кто был побогаче, тот кормил неимущего,
И кто победней, тот не был скуп в подаянии.
Затем, о люди, судьба обернула против меня свой щит, я сон в бессонницу превратил и отдых странствием заменил. Стрелы несчастий гоняли меня по кругу, пустыни передавали меня друг другу, превратности времени сдирали с меня кожу, как смолу соскабливают с дерева, и оказался я более гладким, чем ладонь, и более голым, чем щека младенца. Опустело подворье наше, и высохли чаши. Одно мне осталось: весь век скитаться да за верблюжью упряжку держаться. Я не спорю с судьбой отныне и подлаживаюсь к пустыне. Земля — мне постель и в летний жар, и в зимнюю стужу, а подушкой мне камень служит.
Сегодня я в Амиде, в Рас Айне — завтра,
А послезавтра — в Майяфарикине.
Я в Сирии ночь, другую ночь в Ахвазе [31] Я в Сирии ночь, другую ночь в Ахвазе . — Ахваз — город в Хузистане (западный Иран). Александриец жалуется на то, какие большие расстояния ему приходится преодолевать в поисках пристанища.,
Наутро же мой верблюд Ахваз покинет.
Заботы мои с места на место меня бросали, били ноги мои о камни и наконец привели меня в Хамадан. Жители Хамадана дружелюбно меня встречали, к себе зазывали, но я выбрал того, чей стол пышнее, а гордыня скуднее.
Костер его горит на горе, пылая,
Когда другие жгут костры в низине [32] Костер его горит на горе... — Щедрые люди стараются разжечь костер на видном месте, чтобы привлечь побольше нуждающихся в еде и крове, скупые же стремятся, чтобы их костер был незаметен и не привлекал гостей..
Ложе мягкое мне устроили, заботы обо мне удвоили и утроили. Прожил я там некоторое время — и появился у меня сын, как йеменский меч сверкающий, как месяц в ночи сияющий. Мой хозяин оказывал мне милости неизмеримые, и в сердце рождались радости неисчислимые. Первая милость — дом, хорошо обустроенный, огромный, последняя же — мешок, звонких динаров полный. Но с места меня сорвали дары, потоком бегущие, и дожди, беспрерывно льющие. Бежал я из Хамадана, как от охотника дичь, никто не смог бы меня настичь. Исходил я дороги опасные, мученья терпел ужасные.
Но я оставил в Хамадане мать моего семейства и своего ребенка —
Как будто серебряный браслет, кем-то сломанный
И брошенный там, где были игрища девушек.
Занес меня к вам ветер нужды и вихрь маяты. Посмотрите, да помилует вас Бог, на самого тощего, изнуренного, привела его к вам нужда, умучила нищета.
Взгляните на путника, усталого, грязного,
Швыряют его друг другу степи бескрайние.
Господь указал, что у вас добро меня ждет, он ко злу никого не ведет.
Г оворит Иса ибн Хишам:
Клянусь Богом, своими жалобными речами он растопил наши сердца и в слезах утопил наши глаза, и мы отдали ему все, что было у нас при себе. Он ушел, вознося нам хвалу, а я последовал за ним — и оказалось, клянусь Богом, что это не кто иной, как наш шейх Абу-л-Фатх Александриец.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления