Онлайн чтение книги Медные монеты на алтарь предков Copper Coins
Глава 18 - Арка 2: Безымянный. Глава 18: Слепой гадатель (1)

Сильный снегопад задерживался и шёл день и ночь напролёт. Для Сюэ Сяня и Цзян Шинина в этом была как положительная сторона, так и отрицательная.

Положительная заключалась в следующем: Цзян Шинин — главная движущая сила в их путешествии — был блуждающим призраком, что боится энергии ян, но в снежную погоду тёмные тучи весь день укрывали небо тяжёлой завесой, энергии ян недоставало, инь же изобиловала, и ему это было только на руку, так он не лишался сил, едва в небе забрезжит рассвет.

Что до отрицательной…

— Подними руку и прикрой мне лицо! Быстрее! Ветер мне сейчас голову оторвёт! — кричал Сюэ Сянь Цзян Шинину изо всех сих.

В такой чудовищный ветер он, естественно, никак не мог и дальше сидеть у Цзян Шинина на плече. Отчаявшемуся Цзян Шинину только и оставалось, что спрятать его под передний борт собственных одежд, оставив снаружи лишь голову, чтобы эта недовольная своей участью ноша могла высказывать своё ценное мнение по пути. Однако этот неистовый ветер нисколько не подчинялся заведённому порядку, он дул против законов природы, беспорядочно, завывал сразу со всех четырёх сторон, чем совершенно выводил из себя.

Цзян Шинин, позеленев лицом, поднял руку, одновременно защищая бумажную голову Сюэ Сяня и с трудом продвигаясь сквозь чёрный вихрь.

— Ты определённо мог бы спрятать свою драгоценную голову под одеждой.

Сюэ Сянь отказался наотрез:

— Нет, я боюсь, что стоит мне отвлечься, и ты собьёшься с пути.

Цзян Шинин молчал. Как у него, способного заблудиться в трёх соснах, хватает совести на такое?

Сюэ Сянь усмехнулся:

— Когда войдёшь в город, ты будешь в слезах просить меня указать дорогу.

Цзян Шинин промолчал снова.

Они шли в расположенный в двух городах от Нинъяна уезд Волун[1] — один из уездных городов у реки, где была старая переправа.

[1] Волун — переводится как «спящий дракон».  

Эту переправу было не назвать большой, за день уходило и приходило не особенно много лодок с пассажирами, и также она не была единственным местом, из которого можно было попасть в Аньцин. Единственная причина пересечь реку именно через неё заключалась в том, что Сюэ Сянь хотел найти одного человека.

— К востоку от переправы есть семья, в ней должно быть два брата, которые, впрочем, не выглядят очень близкими — я бывал там дважды и оба раза видел, как они ссорятся. У старшего есть кое-какие способности, мне нужно попросить его, чтобы он помог мне и взглянул на эту золотую жемчужину. Возможно, он сумеет определить, где находится человек, что продал её советнику Лю, — объяснил Сюэ Сянь Цзян Шинину.

Поскольку он был там уже дважды, значит, тот человек действительно выдающийся и заслуживает доверия. Естественно, Цзян Шинин ничуть не возражал и послушно спешил в уезд Волун.

Чтобы избежать хлопот, связанных с тем, чтобы войти в город и покинуть его, они намеренно проигнорировали оба лежащих в промежутке уездных города и проделали весь путь через горы. Из них двоих один был драконом, другой — призраком, и оба привыкли к ночным дорогам, само собой разумеется, ничто не должно было пугать их.

Однако ходили слухи, что в этих местах в лесах скрывались горные разбойники, они не имели большого влияния, но всё же досаждали проезжающим экипажам. Поскольку Сюэ Сянь держал золотую жемчужину, у Цзян Шинина весь путь сердце подступало к горлу, он страшно боялся столкнуться с шайкой-другой, что тут же разорвала бы их двоих на кусочки.

Останавливаясь на привал в нескольких покинутых храмах, он заметил на выступающих из стен колоннах вырубленные мечами следы драки, а на стене у двери — засохшие тёмно-красные пятна крови; тогда его тревога достигла пика.

Кто знает, потому ли, что выбрали другой путь, или по какой-то иной причине, но за всю дорогу они не столкнулись ни с одним живым разбойником, лишь от случая к случаю встречали экипажи, на повозках которых могли подъехать, вернувшись к бумажной форме.

Словом, всё было просто поразительно тихо и спокойно.

До самого четвёртого дня, когда они целыми и невредимыми прошли через ворота нужного города, Цзян Шинин всё ещё не мог поверить:

— Неужели мы настолько удачливы?

— Прочие не переживают, что вор обворует их, лишь боятся, что он их запомнит, но ты бесподобен — целыми днями помнишь о ворах, уникальный экземпляр, — Сюэ Сянь поднял голову и посмотрел на городские ворота.

— Уезд Волун… — Цзян Шинин прочёл два крупных слова и сказал: — Говорят, если в названии места есть часть «лун», значит, однажды там появлялся истинный дракон. Уезд Волун — звучит так, будто здесь дракон спал.

Сюэ Сянь ответил с презрением:

— Этот уездный городишко размером с ладонь — ногой ступить негде, только ты и можешь тут спать!

Цзян Шинин растерянно посмотрел на него:

— Разве я говорил о тебе?

Так совпало, что они прибыли как раз к наступлению пятой стражи — об этом возвещал колокольный звон, раздающийся из-за городской стены; волна за волной звук распространялся изнутри наружу. Когда звон пятого удара затих, городские ворота медленно открыли.

Когда стража открыла городские ворота, Цзян Шинин спрятался в стороне, собираясь воспользоваться ещё не рассеявшимися сумерками и, вернувшись к тонкой бумажной форме, проскользнуть в углу ворот, чтобы избежать непредвиденных неприятностей во время проверки. Однако едва он отступил на шаг, как почувствовал, что нечто давит на пятку.

— Что это? — спросил Сюэ Сянь.

Цзян Шинин наклонился, убрал снег там, где отпечаталась его нога, и достал слегка помятую железную пластинку.

Сюэ Сянь сощурил глаза в свете фонаря с городской стены, чтобы рассмотреть вещь, и увидел железную пластинку размером с большой палец, с одной стороны которой была грубо выгравирована голова волка, с другой — имя. Вот только имя кто-то безжалостно изрезал ножом так, что рассмотреть изначальный его вид было сложно.

— Ещё одна, — пробормотал Цзян Шинин и достал из-за пазухи похожую железную пластинку.

Эту он прежде подобрал перед статуей Будды в одном из покинутых храмов, где они останавливались на привал. На ней засохло насыщенного цвета пятно крови, а сторону, на которой было написано имя, точно так же изрезали до полной неразберихи, и слова было совсем не различить.

Сюэ Сянь сказал:

— Отложи пока.

Цзян Шинин спрятал обе железные пластинки обратно и, больше не задерживаясь, воспользовался невнимательностью караульных и быстро проскользнул в город через щель в воротах.

Едва он прошёл, как тут же остолбенел.

С виду этот уезд Волун и уезд Нинъян разительно отличались друг от друга. Сколько хватало взгляда, едва ли можно было увидеть хоть одну прямую улицу, все они изгибались и поворачивали, пересекаясь, и в первый миг это напоминало беспорядочный лабиринт.

Цзян Шинин долго сдерживался, но наконец склонил голову к Сюэ Сяню:

— Эти дороги… куда идти?

Лучась самодовольством и обнимая золотую жемчужину, Сюэ Сянь сказал уверенно:

— Впереди перекрёсток, с восточной стороны есть лавка с пирогами семьи Чжан, иди мимо неё.

— Видишь лоток, где продают сладкое кунжутное печенье? Там на углу поверни на запад.

— С какой улицы на развилке доносится запах свежесваренного супа с вонтонами? Правильно, по той и иди.

…

Стоило перескочить так несколько улиц, и от его команд Цзян Шинина целиком охватил голод. Он был блуждающим призраком, и призрак его разбери, как давно он не чувствовал голода.

— У тебя такая уличная слепота, что ты запоминаешь дорогу исключительно по еде? — спросил Цзян Шинин совершенно ровным тоном, хотя всё лицо его говорило, что у него не осталось желания жить.

Сюэ Сянь, обхватывая золотую жемчужину, кивнул:

— Верно. Ты больше иди и меньше говори, собирается рассвет. Дальше пройди мимо лавки тушёного мяса и мимо ресторанчика «Байшунь», и мы на месте!

Цзян Шинин молча закатил глаза.

Хотя способ запоминать дорогу у этого Старейшего и был несколько раздражающим, однако он выбрал кратчайший путь. Как и ожидалось, миновав ресторанчик «Байшунь», Цзян Шинин разглядел вдалеке скрытую за снежной пеленой переправу; флаг с шумом развевался на ветру, а на берегу, похоже, стояло несколько пассажирских лодок.

Цзян Шинин наощупь прикрыл рукой бумажного человечка, высовывающего голову из-под края одежд и озирающегося вокруг, втянул шею и пошёл против ветра к востоку от переправы.

— Старейший, ты можешь усесться и не двигаться? Если тебя унесёт ветром, я уж точно не пойду подбирать тебя, — разворчался Цзян Шинин раздражённо.

Сюэ Сянь, вывернув голову к улице, внимательно присмотрелся и щёлкнул языком:

— Почему мне кажется, что позади кто-то есть.

Цзян Шинин бессознательно остановился и попросту обернулся по кругу, оглядываясь:

— Не вижу никого странного. Тебе не привиделось из-за снежинок, что ловит боковое зрение?

— Хм, возможно, — пробормотал Сюэ Сянь, втягивая шею и через силу немного успокаиваясь.

Про себя он размышлял: «Если бы за нами действительно кто-то следовал, под его ногами скрипел бы снег, и нет ни единой причины, почему бы я этого не услышал. Вероятно, я и впрямь надумываю…»

Под руководством Сюэ Сяня Цзян Шинин совсем скоро пришёл к воротам дома в отдалённом переулке. Хотя называть это воротами дома было откровенной лестью. Из-за наружной стены двор выглядел крошечным, совсем как курятник, ворота же были одностворчатыми, старыми и обветшалыми, из-за сырости их углы даже покрылись густой плесенью, но это никого не заботило.

Видимо, этот дом был не из тех, где живут хорошо.

— Постучи, — сказал Сюэ Сянь.

Цзян Шинин, привычный к сдержанности, и в ворота стучал исключительно благовоспитанно — тремя ударами, лёгкими и неторопливыми. Стоило Сюэ Сяню услышать это, как у него свело зубы:

— И как, к демонам, братья должны расслышать этот твой комариный писк за воротами, они глухие на одно ухо, стучи смело.

После его слов Цзян Шинин вопреки нежеланию приложил больше усилий, одновременно повторяя: «Виноват, виноват» и ударяя снова и снова.

Прошло много времени, прежде чем со двора наконец донеслось тихое поскрипывание шагов.

И неизвестно, из-за глубокого снега ли или из-за проблем с ходьбой, но звучали они необъяснимо… неуверенно?

— Сколько лет этим братьям? — не удержался от вопроса Цзян Шинин.

— О, — ответил Сюэ Сянь, — младшему около восьми-девяти, а старшему шестнадцать или семнадцать, кажется.

Цзян Шинин остолбенел:

— Что? Ты ищешь ребёнка, чтобы он тебе погадал?

И в то мгновение, когда он застыл, единственную створку старых деревянных ворот вдруг распахнули изнутри.

— Вор! Убирайся!!! — тут же послышался детский крик из прохода.

Следом раздался грохот. Вода из не пойми откуда взявшегося огромного таза выплеснулась навстречу, и не успевший среагировать Цзян Шинин от макушки до пят промок насквозь.

Тело Цзян Шинина, в конце концов, было бумажным, и только всё лицо его залили водой, как он сразу же содрогнулся, весь обмяк и беспомощно упал на землю. Сюэ Сянь у него за пазухой не избежал той же участи — совершенно промокший, он вывалился наружу и с хлюпающим звуком приклеился к влажной земле, а золотая жемчужина с бульканьем выкатилась из его объятий и остановилась аккурат у самых ворот.

Человек в проходе отбросил деревянный таз, что громко стукнул при падении, замешкался на мгновение, а затем внезапно вытянул руку и схватил золотую жемчужину, в страхе поспешил встать, чтобы закрыть ворота.

Только Сюэ Сянь, прилипший к земле и переполненный гневом, собрался разразиться бранью, как с небес спустилась пара тёплых рук и отклеила его.

Эти руки принесли хорошо знакомый горький запах лекарств, ощутив который, Сюэ Сянь тут же чихнул. Он несколько раз попытался поднять повисшую мокрую голову и, не сумев, не выдержал и взорвался:

— Святоша! Я раскопал захоронения твоих предков или вырыл могилу тебе, что ты так зациклился на том, чтобы поймать именно меня?! Преследуя меня восемьсот ли, ты, мать твою, не устал? А?!

В ответ над головой Сюэ Сяня раздался бесстрастный голос:

— Благодарю за беспокойство, не устал.

Сюэ Сяня едва не вырвало кровью, он немедленно захотел отправить его в реку вниз головой!

Перед воротами этого крошечного, что курятник, двора стоял не кто иной, как Сюаньминь.

Взяв промокшего Сюэ Сяня, он поднял и Цзян Шинина, из-за воды вернувшегося к изначальной форме, зажал обоих человечков между двумя пальцами, а после без намёка на вежливость распахнул створку деревянных ворот.

Он стремительно вошёл во двор, поймал «воришку», что торопился убежать, и, опустив на него взгляд, спокойно сказал:

— Не будь жадным, верни золотую жемчужину.