Онлайн чтение книги Медные монеты на алтарь предков Copper Coins
Глава 39 - Театральная труппа (4)

Погода здесь была сумрачной и сырой, снежный покров собирался не так быстро и устилал горный путь лишь тонким слоем. Много раз затоптанный людьми, что проходили прежде, в некоторых местах он обернулся очень скользкой корочкой льда. Ведущая лошадь всё так же непрестанно ржала и буквально лишь после удара хлыстом соглашалась сдвинуться на несколько шагов, шла урывками.

Но пусть даже скорость и была медленной, не далее чем через один виток горной дороги они уже достигнут места, заваленного обломками пород — и большими, и маленькими.

— Они сами действительно совсем… не понимают? — у Цзян Шинина занемела шея, он молчал, как цикада зимой, ожидая, что Сюэ Сянь или Сюаньминь ответят.

Сюэ Сянь заговорил:

— Сказать, что они не осознают совершенно ничего, было бы не совсем точно. Посмотри на них…

Он приподнял подбородок, указывая куда-то в сторону повозки впереди:

— Лошадь до сих пор беспокойна. Раньше, когда у сломанного моста меняли путь, тот с лицом в шрамах и старик Ли оба с виду были огорчены и не хотели переходить на этот. Скорее всего, в душе эти места их всё же отталкивают.

Таковы люди. Когда ощущают, что что-то к несчастью, всегда бессознательно стремятся избежать этого.

Этот Старейший не мог двигать ногами, однако и речи не было, чтобы он сидел спокойно. Не в состоянии встать и наклониться, чтобы выглянуть из повозки, он потянулся всем телом через сидение и бросил взгляд за штору. Сюаньминю пришлось прислониться к стенке повозки, чтобы освободить ему немного места. Рука, что прежде дарила этому Старейшему приятную прохладу, теперь уже помогала ему сохранять равновесие, поддерживая вес всей его верхней половины тела.

Первоначально, очевидно, думал мимоходом подобрать нечисть лопаточкой, однако же сейчас вон как поладили. В самом деле — чего только не случается на свете.

Цзян Шинин сидел на сиденье, и сжимавшие платье пальцы выдавали его беспокойное настроение.

Лу Няньци как раз соприкоснулся с ним коленом и смог почувствовать его движения. Не удержавшись, он бросил на него беглый взгляд почти слепых глаз:

— Я впервые вижу призрака, что боится призраков.

Цзян Шинин растерялся на миг и ответил раздражённо:

— Сейчас ты не рыдаешь, зовя маму с папой, как в гробнице, да?

Остолбенев от того, как его заткнули, Лу Няньци усмехнулся и мотнул головой, но язвить, впрочем, не продолжил.

Он был молод и в действительности не так чтобы очень храбр, лишь упрям нравом. По-юношески до смерти боясь потерять лицо, обычно он всеми силами старался принять отважный вид. Вот только подземная гробница на острове Фэньтоу оказалась немного за пределами его выдержки, и тогда обнажилась его истинная природа.

В сравнении с ним Лу Шицзю начал видеть множество вещей, незримых для обычных людей, с совсем юного возраста и привык к таким таинственным и загадочным штуковинам. Разумеется, он не боялся их.

Теперь же характеры Няньци и Шицзю слились, поэтому он и был столь невозмутим.

Однако он остался невозмутим, Цзян Шинин после насмешки тоже немного взял себя в руки, а вот Каменный Чжан страдал.

Едва он услышал, что Цзян Шинин — тоже призрак, всё его тело охватила дурнота. Он вытаращил глаза-горошины и окинул повозку таким взглядом, что в двух словах и не опишешь. Всего внутри собралось пять «человек», и за исключением него самого, остальные четверо — все были бычьими демонами да змеиными духами[1]; и ни в повозке впереди него, ни в той, что перед ней, ни даже среди возничего и лошадей — нигде не было и одного живого существа…

[1] Бычий демон и змеиный дух — так говорят о разного рода плохих людях. В то же время применительно к сверхъестественным существам выражение может означать не только злых духов, насколько я поняла.  

Матушка моя, что же это за жизнь-то такая!

Каменный Чжан хотел рыдать. Грея руки о грелку и ёжась от страха, он изо всех сил вжимался в стенку экипажа, как будто если постарается ещё чуть сильнее, то сможет расплющить своё пузатое, как у перепела, тело и станет практически незаметным.

— Ещё немножко… — пристально глядя за штору, Сюэ Сянь добавил: — Подождём, пока экипаж не преодолеет ещё пару шагов.

За время разговора весь обоз продвинулся вперёд. Груда обломков, на которую сначала приходилось смотреть издали, стала чуточку ближе, ещё немного — и она окажется под ними. Когда их экипаж достигнет края прямо над обломками пород, достаточно будет спрыгнуть с повозки, и с обрыва получится легко и быстро сойти на виток горного пути внизу, опустившись поверх груды камней.

Чем ближе они подходили к той груде, тем беспокойнее становились лошади в упряжи. Непрестанно слышалось, как мужчина с лицом в шрамах подгонял их и бранил. Не понять, не были ли все слишком восприимчивы, но тон мужчины с лицом в шрамах становился всё более и более взволнованным, в повозке впереди тоже было не так мирно, как прежде, не переставая, тихо разносились звуки разговора.

В такой обстановке действительно трудно быть спокойным.

— …Могут ли они тоже вдруг выглянуть на дорогу внизу? — не сдержался Цзян Шинин.

— Нет, — кратко, но полно ответил Сюаньминь.

Он привык говорить просто и ясно, очень редко разъясняя что-то, лишь донося самое важное. Сейчас такая категорически откровенная манера, впрочем, способна была успокоить сердца окружающих, ведь не оставляла места для сомнений.

Волнение Цзян Шинина немного утихло, однако Каменный Чжан спросил невольно:

— Почему ты так уверен?

— Потому что они и сами боятся! Откуда столько вопросов, — Сюэ Сянь и не взглянул на него, по-прежнему пристально всматриваясь наружу. Он сказал по обыкновению недовольно: — Я смотрю, у тебя во всём теле, пожалуй, единственное нежирное мясо — язык, так часто он в движении. Отрезать, и будет в самый раз под вино.

Под вино…

Сюаньминь молча нахмурил брови.

Ладно бы этот Старейший просто недовольствовал, но ему ещё во что бы то ни стало нужно вызвать тошноту у всех вокруг.

Взглянув за штору, Сюаньминь свободной рукой похлопал Сюэ Сяня по плечу:

— Я схожу с экипажа.

Остолбенев, Сюэ Сянь повернулся к нему лицом:

— Ты пойдёшь?

Сюаньминь согласно хмыкнул, чтобы не сидеть в этой повозке и не слушать время от времени, как некоторые несут чушь, говоря такое, о чём и думать невозможно. Наслушаешься, и можно запросто десяток дней не есть вовсе.

— Ты справишься? — прищурился Сюэ Сянь. — Экипажу осталось преодолеть всего лишь один виток, ты успеешь?

Сюаньминь не легко и не сильно надавил на его плечо, вынуждая посторониться от шторы и вернуться прямиком на своё место, чтобы не заграждать путь. Затем он снял с пояса связку медных монет и переступил через Сюэ Сяня.

Он был очень высоким, а крыша повозки — низковатой, отчего ему пришлось наполовину наклониться, опершись на руку, которую держал Сюэ Сянь, и лишь после вышагнуть из экипажа. Монашеские одеяния прошли сквозь дверь подобно снежному вихрю, всего мгновение — и он исчез из виду.

Каменный Чжан, жавшийся к стенке повозки, застыл ненадолго и поспешно поднял штору: белая, словно облако снега, фигура уже спустилась с обрыва — бесшумно и так аккуратно, что ни один камешек не скатился вниз.

Все в повозке были поражены обликом Сюаньминя, воспарившего над суетным миром. Все, кроме Сюэ Сяня…

Он прищёлкнул языком и подумал, что это было так себе, чуть хуже, чем сделал бы он сам.

Размышляя таким образом, он всё же передвинулся, занимая изначально Сюаньминево место, приподнял штору и принялся совершенно неподвижно следить за действиями Сюаньминя на горном пути.

Сюаньминь твёрдо стоял на самой вершине обломков, прямо на каменном кончике размером даже меньше ладони; настолько твёрдо, что обломок под ним не покачнулся и чуть-чуть. Подняв голову, он взглянул на крутой обрыв: в промежутке между дорогой вверху и здесь в отвесной скале недоставало огромного куска, отчего и верхний участок выглядел так, будто еле держится, казалось, возрасти нагрузка на него ещё немного, и он обрушится целиком.

Недостающие части и лежали сейчас грудой у Сюаньминя под ногами. Обломки эти размером были примерно с половину роста человека; когда такие нежданно наваливаются сверху, не то что деревянные экипажи — даже железные раздавит и сомнёт.

Кроме одного уголка повозки и виднеющейся синей шторы, всё прочее было намертво придавлено камнями, вероятно, уже потеряв форму. Даже если заваленное откопают, вид у него определённо будет не лучший.

Сюаньминь поразмыслил мгновение и придумал план.

Сюэ Сянь был не единственным, кто пристально следил за каждым его движением, — Каменный Чжан и Цзян Шинин оба пододвинулись поближе к краю шторы, и даже Лу Няньци не удержался от того, чтобы вытянуться, бросая любопытные взгляды.

— А ты зачем шею тянешь? — взглянул на мальчишку Сюэ Сянь и добавил раздражённо: — Поспал несколько дней, и твои глаза могут видеть что-то нормально?

Лу Няньци ответил ни холодно, ни тепло:

— Благодарю за беспокойство, но, к сожалению, зрение стало ещё немного расплывчатее.

Более расплывчатое зрение значило, что слепота его усугубилась и то, что он видит, ещё в большей мере относится к ци. А очертания, которые принимает ци, разумеется, не такие чёткие.

На самом деле Сюэ Сяню было весьма любопытно. Как бессмертному, чьё зрение было гораздо острее, чем у обычных людей, ему было действительно очень трудно представить, как выглядел мир в глаза Лу Шицзю… или же теперь — Лу Няньци.

— С расстояния, как до тебя, человек и скотина особенно не отличаются, — наобум ответил Лу Няньци, описав своё зрение.

Только…

Это звучало не как разумные слова, а больше походило на то, что он подшучивает окольными путями.

— Переживёшь, — Сюэ Сянь коротко фыркнул через нос и поднял глаза, чтобы дальше смотреть за Сюаньминем.

Со своего места и со своим зрением он мог видеть каждое движение Сюаньминя как на ладони.

Говорят, мечу, а особенно легендарному волшебному мечу, необходима кровь, чтобы пробудиться, а когда он пробудится, остриё и лезвие его засияют морозным блеском, способные рассекать ветер и рубить воду. У медных монет Сюаньминя не было лезвия, как не было и острия, и всё же неизвестно отчего они требовали крови, чтобы пробудиться.

Сюэ Сянь видел, как он снова процарапал рану на пальце и слегка мазнул подушечкой по краям монет.

Тут же послышался гул, и монеты точно ожили. Чуть подрагивая, они испускали среди ветра со снегом словно бы тихий плач — смутный, пустой и необъятный. Когда Сюэ Сянь услышал этот звук, его ушам стало несколько неприятно, и он едва заметно нахмурился.

Сюаньминь разместил пять медных монет в пяти позициях на левой ладони: c востока, с юга, с запада, с севера и по центру, и достал из-за пазухи несколько листов грубой жёлтой бумаги для талисманов, только бумага эта была совершенно пустой, без каких-либо узоров.

Он наклонился, согнув жёлтую бумагу, разложил по листу с каждой из сторон света и придавил их камнями. Затем пальцы его стали поворачивать обращённые в четырёх направлениях монеты на левой ладони, а бледные губы чуть приоткрылись и сомкнулись, как будто он прочёл стих из писания.

Скорее даже не полный стих, а одно короткое выражение.

Очевидно, что медные монеты просто лежали на ладони, однако повернуть их было так трудно, словно они отрастили корни.

Сюаньминь дочитал подобное священному гимну выражение и медленно повернул монету с восточной стороны. Пока он поворачивал, на придавленном с востока талисманном листе внезапно возник тонкий кровавый след — казалось, невидимая рука, обильно окунув кисть в киноварь, уверенно выводила заклинание.

Запутанный узор был нарисован единым движением, и Сюаньминь, провернув монету по полукругу, убрал кисть.

Следующей была южная сторона;

после — северная;

и затем — западная.

В тот самый миг, когда все четыре бумажных талисмана оказались полностью завершены, из ниоткуда поднялась буря, точно взревели тигры и взвыли волки. Тяжёлую войлочную занавеску подхватило ветром, непрестанно встряхиваясь под его завывания, она раз за разом с треском ударяла Каменного Чжана по лицу.

Каменный Чжан ничего не сказал, но почувствовал себя поистине невезучим. Он потёр побитое до несильной боли лицо и поднял штору вверх целиком. Тотчас окно повозки, ничем не защищённое, оказалось открыто ветру, и мороз с мелким снегом, гонимые бурей, хлынули внутрь.

Мелкий снег был холодным и колким, дуло так, что Каменный Чжан с Цзян Шинином почти не могли раскрыть глаз.

Только моргнув пару раз и наполовину прикрыв лбы руками, они снова как следует рассмотрели картину на горной дороге.

— А!.. — Каменный Чжан поразился настолько, что вскрикнул.

Буря, призванная Сюаньминем, ринулась вниз прямиком к горной дороге, обломки вместе с заваленными ими экипажами и лошадьми поднялись в воздух и, поддерживаемые ветром, двинулись к пустоте сбоку.

Когда вся эта беспорядочная куча полностью зависла в воздухе, Сюаньминь, всё ещё стоящий на самом верху обломков, приподнял левую ногу и опустил её не легко и не тяжело.

Все камни, экипажи и лошади под его ногами в мгновение рухнули в глубокую долину, точно от удара мощью в тысячу цзюней.

Вскоре послышался смутный глухой грохот, что долетел из горной долины.

Каменный Чжан произнёс глуповато:

— Он что, собирается взорвать гору?

— Тогда непременно затащит во взрыв и тебя, — раздражённо заткнул его Сюэ Сянь. — Полагаю, он похоронил их прямо на месте.

Как и предположил Сюэ Сянь, силу, с которой обломки пород при падении ударили о землю, нельзя было недооценить: ещё до того, как они действительно упали, во влажной мягкой глине в горной долине выбило глубокую яму, и повозки с лошадьми и останками, что было уже не узнать, опустились как раз в неё, а обломки пород сложились аккурат в могильную насыпь.

Обнажившаяся каменная сердцевина покрывалась снегом, что бросал ветер, и когда всё было кончено, показалась смутная сизая белизна, словно на могильную насыпь просыпались ритуальные бумажные деньги.

Взяв обратно медные монеты, Сюаньминь черкнул спичкой и сжёг те несколько листов жёлтой бумаги.

Можно сказать, справил скромные похороны…

Подняв руку, он вытер оставшиеся крохотные пятна крови с медных монет, вновь повесил их на пояс и выполнил простое буддийское приветствие, обращённое к каменному кургану.

Подобный снежному облаку, подол монашеских одежд вздулся, наполнившись ветром, и снова опал. Несколько раз легко колыхнувшись, он исчез в лесу в глубокой долине.

Для Сюаньминя взобраться на утёс было ничуть не сложнее, чем спуститься с него: несколько движений вверх и вниз — и он уже поднялся на горную дорогу, на которую изначально упали обломки скалы. Экипаж наконец проехал виток и как раз повернул в эту сторону. Голос мужчины с лицом в шрамах приближался, и ведущей лошади нужно было сделать ещё лишь несколько шагов, чтобы показалась её морда.

Чтобы мужчина с лицом в шрамах не увидел его, Сюаньминь, оттолкнувшись ногой, поднялся на кручу. Он как раз собирался обойти по верху, когда заметил, что в расположенном немного наискось месте неожиданно осталась ещё одна груда обломков, под которыми оказались завалены два человека, чьих лиц было не рассмотреть ясно.

Эти обломки как раз закрывала круто устремляющаяся вверх отвесная скала, и с того места, куда Сюаньминь опустился раньше, увидеть их было совершенно невозможно.

Судя по виду, когда повозки разбило обломками, двое попрытче сбежали, но в итоге едва они очутились за этой скалой, как их тут же раздавило другой волной камней.

Экипаж должен был вот-вот подъехать, и теперь Сюаньминь уже не успел бы сбросить груду талисманами.

В то же мгновение, когда, казалось, тяжесть в тысячу цзюней повисла на волоске, чёрный дракон появился с другой стороны горного пути.

Сюэ Сянь!

Всё, что бы этот Старейший ни делал, он делал со всем своим величием и могуществом — тотчас две чудесные молнии с грохотом обрушились на придавившие два тела камни. Булыжники тут же взорвались, обратившись крошевом. Чёрный дракон бесшумно поднял яростный ветер, качнул своей драконьей головой — и ветер подхватил и унёс с горной кручи людей вместе с каменной крошкой, отправив их в необъятный сосновый лес.

Фью!..

Ветер стих, деревья неподвижно застыли.

Когда оставшиеся два человека упали в горную долину, каменная крошка укрыла их тела, словно песок. Не виднелось больше ничто.

— Ну!.. — мужчина с лицом в шрамах, напуганный резким сильным ветром, натянул поводья, переждал, пока порыв миновал, и только после этого снова взмахнул хлыстом.

Когда беспокойные до крайности лошади ступили на эту часть горного пути, они увидели совершенно пустую землю и внезапно присмирели. Копыта выстукивали по межгорью; пройдя участок дороги, с которым разобрался Сюаньминь, они сразу поворачивали как раз за эту отвесную скалу.

Двигать нижней половиной тела Сюэ Сяню было неудобно, к тому же она совсем не ощущалась. Полагаясь на верхнюю часть, он взобрался по скале и уложил себя целиком на виток горного пути вверху, чтобы избежать пока взгляда мужчины с лицом в шрамах.

Откуда же было знать, что хвост лёг ненадёжно. Когда мужчина с лицом в шрамах провёл экипаж вокруг отвесной скалы, тот злосчастный кончик со свистом соскользнул с края обрыва и свесился полумёртво, очутившись аккурат перед обозом.

Мужчина с лицом в шрамах молчал, как молчал и Сюэ Сянь.

Остановившийся на том же витке горной дороги, что и Сюэ Сянь, Сюаньминь хранил безмолвие. Он без единого звука подошёл к хвосту этого Старейшего и молча поднял заострённый кончик, заградивший путь, обратно…