Онлайн чтение книги Медные монеты на алтарь предков Copper Coins
Глава 26 - Кости в глубинах (3)

Пухленькая штучка без единого слова выплюнула лужу прозрачной воды, что вот-вот расползлась бы до стоп Сюаньминя. Он пристально посмотрел на жемчужину, лицо его по-прежнему было отчётливо холодным, но в остальном — невыразительным, однако же в голосе прозвучал оттенок, описание которому сложно было бы подобрать:

— Ты намереваешься выблевать обратно всю воду?

Сюэ Сянь не обращал на него внимания, продолжая выплёскивать воду с чувством, будто и жить ему больше незачем.

— А затем ты собираешься отмокать в воде, которую выблевал? — поддел Сюаньминь равнодушным тоном.

Золотая жемчужина немедленно остановилась.

Вскоре после Сюэ Сянь отозвался блёкло:

— Ты, палица эдакая, и впрямь умеешь быть отвратительным.

— Ты меня перехваливаешь, я бесталанен, — Сюаньминь равнодушно перевёл взгляд и сделал шаг, направляясь к нескольким статуям поблизости.

Сюэ Сянь помедлил немного и покатился за ним, следуя по пятам:

— Прежде подними меня, я переполнен до дурноты.

Сюаньминь взглянул на поблёскивающие капли на нём:

— Подожду, пока настоявшаяся на трупах вода на тебе высохнет.

Сюэ Сянь потерял дар речи. На мгновение он закаменел на месте, а после сказал гневно:

— Ещё раз вот так побрезгуешь мной, и я догоню тебя и заблюю, веришь?!

— Верю, — Сюаньминь остановился, опустил на него нестерпимый взгляд и в конце концов всё же поднял его. Однако, едва взяв, сразу бросил в потайной мешочек, будто не желал касаться даже мгновением дольше, чем необходимо.

— И у тебя хватает совести гнушаться мной? — сдавленно заговорил Сюэ Сянь в мешочке. — Разве ты и сам не окунулся в эту же воду с головой, промокнув насквозь?

Сюаньминь замер, без лишних слов прочертил надрез на кончике пальца, выдавил, ничуть не жалея, каплю крови и нарисовал на ладони простое с виду заклинание. Тотчас же вся вода на нём — с головы до ног — разом оказалась отжата подчистую, так что ни капли не осталось, и тонкие монашеские одежды вмиг стали совершенно сухими и лёгкими, словно снежное облако; даже следы воды на Сюэ Сяне исчезли полностью.

Достигнув цели, Сюэ Сянь был весьма и весьма доволен.

К тому же расположение за поясом у Сюаньминя, к ещё большему его удовлетворению, похоже, помогало ему с перевариванием: он отчётливо ощущал, как то, что он прежде поглотил из чернозёма, понемногу сливается воедино с золотой жемчужиной.

Раньше, когда был в бреду, добравшись до зарытой в чернозёме вещи, он всосал её, даже и не разглядев, сейчас же, когда она растворялась, он почувствовал: сокрытое в чернозёме, должно быть, было частью его тела — либо кровью, либо парой позвонков, либо же драконьим сухожилием.

Часть небольшая, к тому же вовсе не в целостности. Однако когда она медленно сливалась с золотой жемчужиной, он тем не менее испытал неописуемое удовлетворение и даже с ошеломлением почувствовал вдруг, как на месте позвоночника, где больше полугода зияла пустота, наконец появляются ощущения и тепло.

Неважно, культивируешь ли дух и занимаешься самосовершенствованием или взращиваешь кости с плотью, в любом случае должно быть что-то, с чего можно начать. Совсем как для разведения цветов и деревьев всегда нужно семя.

Последние более чем полгода Сюэ Сянь провёл, совершенствуя ци, и с трудом протянул на месте хребта нить, что позволяла ему двигать верхней частью туловища, как и обычным людям. Но, как бы то ни было, ци и кости разительно отличаются, пустота, в конце концов, есть пустота. На этот раз же у него и впрямь возникло чувство, будто семя посеяно.

Сюаньминь, разумеется, не знал, о чём размышляет Сюэ Сянь в потайном мешочке; пока не творит непотребств, всё в порядке.

Каменных статуй, лежащих тут и там на кирпичном дне, в самом деле было слишком много, он не никак не смог бы изучить их все одну за другой, потому остановился на тех, что были повреждены.

Черты лица у статуй вовсе не были идентичными, на самом деле, осмотрев с десяток штук, он обнаружил, что всего было три вида лиц: одни гневно таращили круглые глаза, другие рыдали, низко опустив брови, а третьи же, задрав нос, кривили рот в широкой улыбке. И тела, сокрытые внутри этих трёх видов каменных статуй, тоже имели одинаковые отличия.

У всех тел внутри статуй с разгневанными лицами недоставало головы; все тела внутри горюющих статуй были лишены обеих ног; в статуях с весёлым обликом тела не имели рук.

— Что ты рассмотрел? — спросил Сюэ Сянь. — Для чего, в конце концов, нужны эти статуи с сокрытыми в них мёртвыми телами? Выглядят так злобно.

Сюаньминь сказал, нахмурив брови:

— Я знаю немного.

Сюэ Сянь отозвался недоумённо:

— Как ты знаешь обо всём столько всего?

Сюаньминь ответил равнодушно:

— Вероятно, прежде прочёл в книге, осталось некоторое представление.

С первого взгляда можно было сказать, что эти более чем сто каменных статуй были сделаны не просто ради захоронения вместе с умершим[1]. То, что их изготовили с таким тщанием, непременно преследует некую цель. В подобных местах вещи, связанные с тройкой, неизбежно несут в себе определённый смысл. Пусть Сюаньминь не помнил, где прочёл об этом, однако в памяти действительно сохранилось одно утверждение.

[1] Вместе с умершим как дар могли хоронить и вещи, и людей.  

Говорят, существует построение фэншуй, способное изменить волю Небес, именуется оно «Сотня мужей направляет поток», а выполнив его как следует, можно избежать стихийных бедствий и обеспечить столетие благополучия. Результат воплощения построения превосходен, единственная проблема в том, что само оно чрезмерно коварно, обычные люди ни за что к нему не прибегнут.

Потому что построение «Сотня мужей направляет поток» требует потери трёх сотен человеческих жизней.

Сотни свирепых генералов, сотни страждущих простолюдинов, сотни негодяев.

Различающиеся лица каменных статуй как раз соответствовали им внешне: статуи с негодующим обликом были свирепыми генералами, с горюющим — страждущими простолюдинами, с ухмыляющимся — негодяями.

— Три сотни человек… — Сюэ Сянь был поражён громадным размахом порочности этого построения. — Поистине расточительно! Когда смертные совершают зло, они не уступают мне. Откуда они раздобыли эти триста человек? Количество совсем не маленькое, даже если взять и отбросить половину, получается всё равно много, разве не вызовет это беспорядки? Когда сотни людей исчезают без следа, и слепой должен что-то да заметить.

Как раз пока он говорил, из каменной статуи, которую осматривал Сюаньминь, послышался звон и что-то выпало. Судя по звуку, это, скорее всего, была железная пластинка с медным покрытием или подобная ей штука.

Как-никак, вещь была при трупе, не говоря уже о том, что она перепачкалась в гнилостной мерзости. Нахмурившись, Сюаньминь не выдержал и снова оторвал от подола клочок белой холстины.

Услышав звук, Сюэ Сянь сказал с издёвкой:

— Продолжишь вот так отрывать, и это монашеское одеяние превратится в короткое платье.

Разумеется, он преувеличивал: платье Сюаньминя только что не касалось пыли и в действительности было очень длинным, почти полностью закрывало стопы. Во время ходьбы оно едва не доставало до земли, но всё же оставалось на крохотном расстоянии от неё. К тому же каждый раз он отрывал клочок даже меньше, чем половина ладони, пусть повторит так ещё раз семнадцать-восемнадцать, и то вряд ли заметно укоротит.

Однако Сюэ Сянь просто не мог держать язык за зубами, время от времени стремясь подначить его.

Отгородившись белой холстиной, Сюаньминь взял в руку упавший предмет, поднял его к слабому свету и внимательно присмотрелся.

Это оказалась железная пластинка, с одной стороны которой была выгравирована голова зверя, а с другой — как будто бы имя, вот только сторону с именем изрезали ножом, вся она была испещрена царапинами так, что первоначальное написание иероглифа было уже не рассмотреть как следует.

Видя, что Сюаньминь не обращает на него внимания, Сюэ Сянь воспользовался тем, что этот Святоша сидит на корточках, и тихо чуть вытолкнул себя из потайного мешочка:

— С-с-с… выглядит знакомо.

— Видел раньше? — сначала Сюаньминь собирался засунуть его обратно, но, услышав эти слова, решил повременить и поднёс пластинку ближе к нему.

— Вспомнил, — сказал Сюэ Сян. — На пути к уезду Волун довольно много заброшенных горных храмов, когда останавливались на привал, мы подобрали одну такую. В том храме остались и следы крови, думаю, там случилась драка. Позднее, собираясь войти в уездный город Волун, у ворот мы с тем книжным червём нашли под ногами ещё одну.

Такие однотипные вещи, очевидно, изготавливают по единому образцу, и эти, вероятнее всего, сделали в армии.

В армии каждый из воинов, каждый из генералов блуждает тропой жизни и смерти, а среди тех, кто прошёл через настоящее сражение, не найдётся никого, у кого остриё клинка не оросилось бы чужой кровью; по сути, это как раз подходит под так называемых «свирепых генералов». Вот только личный состав армии подлежит строгому учёту, как могло случиться, что сто человек внезапно исчезло и об этом так и не доложили?

Сюэ Сянь скитался улицами лишь более полугода, так что о войсках знал очень мало, зато Сюаньминь кое-что слышал.

В армии у каждого есть такая железная бирка: во-первых, с ними удобно вести военный реестр, во-вторых, они упрощают учёт прибывающих и отбывающих, в-третьих… если одним днём некто падёт на поле боя и даже в лошадиную шкуру завернуть будет нечего[2], не будет возможности вернуть погибшего в родные края, тогда такая железная бирка может заменить мёртвое тело, чтобы падающий лист лёг к корню[3].

[2] Даже в лошадиную шкуру завернуть будет нечего — здесь автор обыгрывает выражение «тело завёрнуто в лошадиную шкуру», что образно значит, что солдат погиб на поле боя.

[3] Падающий лист ложится к корню — о возвращении домой после долгих скитаний.  

Если же солдат не погибнет в бою, а одряхлеет телом от старости, лишится руки или ноги либо получит другое подобное тяжёлое ранение и не сможет больше выходить на поле брани, тогда его уберут из реестра. Железную бирку не заберут, но зачеркнут на ней имя.

— Где ты и об этом слышал? — спросил Сюэ Сянь, подняв лицо.

Сюаньминь растерялся, покачал головой и сказал:

— Не помню, должно быть, слушал некогда, как люди говорили об этом на улице.

Сюэ Сянь подумал, что этот Святоша — чудак: судя по родинке-пауку, он наверняка болен, и если исходить из того, что, открывая глаза, он никого не узнаёт, болезнь его, кажется, неясна. Однако пусть даже это походит на болезнь потерянной души, он к тому же — незадачливый монах, что всегда держится с холодностью буддийского наставника высшего ранга и не подпускает посторонних и на тысячу ли; в самом деле трудно вообразить, чтобы он собрал столько информации посреди улиц.

Сюэ Сянь спросил:

— Ты похож на того, кто умеет разговаривать по-человечески и болтать с людьми?

Сюэ Сянь ответил:

— Не похож.

Не изменившись в лице, Сюаньминь вытянул пальцы к его пухленькой голове… или, быть может, телу, без разницы, словом, запихнул его обратно в мешочек.

— Свирепые генералы — это либо пожилые, либо раненые и больные воины, тогда кто страждущие простолюдины и негодяи? — продолжал говорить Сюэ Сянь, пока его заталкивали.

— Нищие и горные разбойники.

Ответил ему вовсе не Сюаньминь, а другой чуть мягкий ровный голос.

Сюаньминь повернул голову на звук и увидел, что Лу Шицзю и старик Лю в какой-то момент очнулись и как раз подходят.

Об ослабленном годами теле старика Лю и говорить нечего, а Лу Шицзю в сравнении с Цзян Шинином даже больше походил на того, кто и под порывом ветра не устоит, так как они очнулись столь быстро? А ведь будь то вращение водоворота или сила удара о дно, того и другого достаточно, чтобы человек изранился с головы до пят, однако на этих двоих не было и царапинки свежей.

Как они выглядели прежде, когда с ними столкнулись за каменной дверью, так же выглядели и теперь. Даже ни то, насколько промокла их одежда, ни грязные следы на теле — ничто ни капли не изменилось.

Сюаньминь окинул их оценивающим взглядом с головы до ног и так ничего и не сказал, только посмотрел на оставшуюся сотню или около того каменных статуй и спросил:

— Откуда ты знаешь?

Лу Шицзю приподнял ветки, что держал в руках, пошевелил пальцами и сказал:

— Я могу видеть, могу и складывать два и два, и только что потрогал несколько поблизости.

— Эти солдаты были перехвачены на полпути домой, — сказал он спокойно и продолжил: — Забрать таких рядовых на самом деле довольно просто, достаточно сказать, что они давно погибли в сражении, тела не найти и не вернуть, так всё будет улажено и у людей не возникнет подозрений.

Что до нищих и беженцев… одним больше, одним меньше — вероятно, никто и вовсе не обратит внимания. Уладить дело с горными разбойниками и того легче: в глазах простого народа из окрестностей истребить их подчистую — лучшее из возможных решений, а уж что касается того, как именно их истребили — упрятали ли в тюрьму или обезглавили, то, разумеется, никто особо не станет спрашивать, куда они были отправлены.

Если подготовить эти три составляющие, построение будет выполнено.

Слепые глаза Лу Шицзю сейчас были гораздо полезнее глаз обычных людей. Он обернулся по кругу, чтобы оглядеться, и поднял руку, указывая на два разных места:

— Что-то есть.

Услышав сказанное, Сюаньминь шагнул туда и снял с двух стен водоёма по каменной плитке. Просто проведя пальцем, можно было ощутить, что на этих плитках вырезаны заклинания. Удерживая их в руках, Сюаньминь на мгновение тщательно присмотрелся и сказал, хмурясь:

— Кажется знакомым.

— Что кажется знакомым? — спросил Сюэ Сянь.

Сюаньминь:

— Заклинание, я как будто уже видел его где-то.

Однако свет внутри этой гробницы и впрямь был чрезмерно тусклым, сколько ни приглядывайся, а увидеть можно лишь общие очертания.

Пока он рассматривал каменные плитки, Лу Шицзю рядом обернулся, взглянув на лежащего без сознания Лу Няньци неподалёку, и обратился вдруг к Сюаньминю:

— Няньци, он…

Услышав нерешительность в его голосе, Сюаньминь ответил, не поднимая головы:

— Похоже, он крайне боится воды.

Сюэ Сянь внутри потайного мешочка, услышав сказанное, отозвался вяло:

— Да, пока у меня кружилась голова, я больше ничего и не чувствовал, только слышал, как он рвёт горло в воплях.

Лу Шицзю опустил глаза:

— Это моя вина.