Онлайн чтение книги Меня похитил безумный герцог Kidnapped By The Crazy Duke
1 - 31

Получив известие о том, что полковник Ной Ротшильд пересёк границу, командор Макс Рокфеллер сел за стол в своём кабинете и сокрушённо поморщился.

— Безумец!

Что он собирается предпринять против императора Прогенской империи, обладающего абсолютной властью?

— О, ваше превосходительство, герцогиня Ротшильд[1], пожалуйста, осветите с небес его путь и защитите его.

Макс склонил голову, предчувствуя, с какими трудностями ему придется столкнуться в будущем. Салют, который отдал ему Ной[2], не был просто общепринятым жестом — это было последнее отдание чести и прощание. Слова, которые Макс смутно различил, когда Ной покидал его кабинет, наконец-то стали понятны.

— Пришло время покинуть шахматную доску.

Текущая мировая война представляла собой гигантскую шахматную доску, где монархи пытались как можно больше расширить свой контроль над территориями, и, казалось, это политическое противостояние было для них всего лишь игрой. Шахматной партией, разыгрываемой на доске.

На губах командора, который до этого был погружен в беспокойство и тревогу, внезапно появилась улыбка. Если бы бывший герцог был жив, что бы он сказал ему? Наверное, он бы посоветовал оставить всё как есть.

Пожалуй, ни Ной, ни бывший герцог не стали бы препятствовать этому. Они жили в эпоху, когда граждане боролись против монополистической власти посредством революции, а идеи свободы и равенства прав набирали силу.

Старые времена, когда аристократы становились лишь символами тщеславия, а королевская семья — монополистами власти, скоро закончатся.

«Уверен, что он как-нибудь справится. Он не обычный парень».

Макс проводил взглядом птиц, вспорхнувших с сухих веток за окном.

Командор был печален, но вместе с тем чувствовал удовлетворение, словно наблюдал, как повзрослевший птенец самостоятельно улетает из гнезда. Настал момент, когда герцог Ротшильд, так долго служивший императорской семье Прогена, навсегда исчезнет из истории империи.

Выслушав эту новость от командующего Рокфеллера, император Мейер III расхохотался как безумец:

— О, мне это очень понравилось! Какой сумасшедший герцог!

Стоя прямо перед императором, командор опешил, увидев, как тот ликует, словно в предвкушении приятного торжества.

— Ваше Величество, он превосходный стратегический тактик, который менял положение боевых линий и использовал особенности местности, чтобы сорвать военные планы. Пожалуйста, поймите его молодую горячность, он всего лишь хотел жениться на женщине, которую любит...

— Ты так печёшься о нём, словно он был твоим сыном.

— Да, так и есть. Если вы дадите мне возможность, то я, принимая во внимание также мою связь с почтенной семьей герцога Ротшильда, уговорю его вернуться обратно.

Император, надменно восседавший на софе в белом монаршем мундире, согнул одну ногу и закинул другую поверх неё, откинул голову, словно намереваясь завалиться на спинку сиденья, и рассмеялся:

— Я стерпел в прошлый раз. Если стерплю и в этот, что будет дальше? А дальше он осмелится бросить мне вызов. Ведь он уже пытался изменить систему, чтобы сделать моё положение и власть ложными и несущественными.

Командор, по лицу которого пробежала холодная испарина, глубоко вздохнул и не смог ответить. Он и без того знал, что император боится Ноя. Стальной взгляд монарха, известного как Император Грома, сузился. А затем, с усмешкой, исполненной жестокости, он отдал бессердечный приказ:

— Раз уж ты так просишь, то позволь приказать тебе взять его живым. Ему выпала великая честь умереть от моих рук за всё то сострадание, которое я к нему проявил. Быть может, я старею, но я стал довольно сентиментальным. Разве не великодушно это в сравнении с таким преступлением, как предательство нации?

— Ваше Величество, в условиях войны это равносильно гибели большого количества людей.

— Те, кто принадлежал к сменяющим друг друга поколениям Ротшильдов, были прекрасными людьми, но они всегда оборачивались против своей страны. Теперь же нам предстоит окончательно потерять их от рук третьего поколения. Смерть — лучшая угроза, она послужит хорошим примером для революционеров с тщеславными мечтами о свободе и равенстве. Все должны подчиняться одной воле. Она есть государство, а государство есть монарх.

По империи быстро распространились вести о том, что прогенский герцог и полковник армии предал свою страну и бежал на территорию врага.

Бытовали разные мнения: что это был вызов императору, что Ной предал Проген, и что он пытался начать политическую революцию.

О нём говорили как о перспективном молодом человеке, но идея потерять всё и стать грешником уже давно покинула его разум. На самом деле Ной думал только об одном. Перед ним стояла единственная цель — как можно скорее добраться до Дианы.

Машинописный шифр в единственной строчке текста Сказочника намекал на приближение смерти Дианы и её предполагаемую дату.

***

Вернувшись в особняк, Селин, пошатываясь, вошла в свою комнату и крепко обхватила себя дрожащими руками.

Она села в кресло-качалку из тикового дерева и стала греть руки перед камином. Кончики её пальцев, зябшие даже возле огня, всё ещё были ледяными.

Из-за конституции своего тела Селин была более чувствительна к холоду, но сейчас она винила во всём сильное напряжение и страх. Мерцающее пламя камина оттеняло зелень глаз Селин.

«Конфиденциальные документы? О чём она говорила?»

Слова Дианы резанули неожиданностью. Селин впервые слышала об этом.

Диану обвинили в шпионаже только из-за предполагаемой связи с вражеским герцогом и именно поэтому и посадили в тюрьму. Пусть Селин и была любимой дочерью адмирала, но у неё не было склонности к поиску секретных документов.

Диана же вечно сидела в своей комнате и лишь изредка выбиралась наружу, чтобы встретиться с подполковником, поэтому было маловероятно, что это Диана выкрала секретные сведения.

Одна из служанок докладывала обо всех ежедневных делах Дианы, поэтому Селин и сама прекрасно знала, что Диану подставили. Сердце Селин бешено колотилось.

— Есть ли у тебя причины заходить так далеко?

Утечка оперативной информации о военном столкновении на море ясно указывала на то, что это было дело рук её отца. Возможно, он спланировал это сразу после возвращения Дианы. Однако если этот факт всплывёт, её отец потеряет всё и не сумеет избежать смертной казни.

Сейчас Диана, скорее всего, будет освобождена благодаря влиянию герцога[3], но решится ли она пойти на такой риск?

Глаза Селин, которые до этого были плотно закрыты, внезапно распахнулись, так как она кое-что поняла. Осознание было настолько определённым, что её лишённое макияжа лицо сделалось белее бумаги.

Мёртвый человек не может говорить. Смерть — это негласное принятие обвинения. Её отец собирался убить Диану.

Бледные губы Селин заметно дрожали.

— Разве это правильно? Пусть даже ценой жизни бесчисленного множества людей?

Это уже выходило за рамки ненависти и отвращения к одному человеку. Конечно, Селин не считала, что такое обращение с её сестрой было нормальным.

С самого детства отец постоянно внушал ей, чтобы она не жалела мать за то, что та умерла из-за Дианы, и она считала это вполне естественным.

И лишь когда её голова стала немного больше, Селин поняла, что происходящее в её семье отличалось от остальных, и тогда она сделала свой выбор.

Селин выбрала пособничество и подстрекательство. И вследствие искусственности своего отношения она подставила Диану и заставила её принять образ злодейки.

Селин не хотела разрушать своё непоколебимое доверие к отцу и сытую и комфортную жизнь. Потому что отец, которого она знала, был добрым и заботливым человеком. Он был для неё лучше, чем кто-либо другой.

— Наверняка есть какая-то неизбежная причина, по которой он так поступил. Наверное, есть.

Невозможно было угадать, какая причина могла вынудить его убить Диану, ставшую для всего мира известной как дочь адмирала. Селин так и сидела без движения перед камином, пока на землю не опустилась тихая тьма. Наступил Новый год[4]...

В порту послышался звук запускаемых фейерверков, которые, по всей видимости, были сигналом к началу праздничного салюта.

Видневшееся сквозь большое окно небо окрасилось в яркие цвета огней и растворилось во вспышке света.

Этот день должен был наступить сегодня.

Выстрелы войны скорее принесут тишину. Селин отстаивала только лишённое недостатков добро. Это было необходимо для того, чтобы защитить то, что ей дорого. И она не позволит себя обмануть или подставить под удар. Даже если это обернётся трагедией для кого-то другого.

В итоге Селин вновь предпочла остаться в стороне, в содрогающемся молчании отвернувшись от правды.

***

Усевшись на неудобную железную кровать, я старалась сохранять неподвижность.

Жизнь в одиночной камере была не такой уж несносной. Здесь топили печь, давали тёплое постельное белье и вполне приличную еду.

— Мисс Диана, вам нелегко, но, пожалуйста, потерпите. Вы сможете выйти на следующей неделе. Я стараюсь освободить вас как можно скорее, — вежливо обратился ко мне подполковник Гренендаль, одновременно с этим протягивая завёрнутый в бумагу пирог.

Вероятно, он только что вернулся со службы, так как на нём была военная униформа. У меня не было особого аппетита, поэтому я приняла гостинец, положила его на кровать и изобразила на губах улыбку.

— Спасибо, сэр. — А затем вновь спросила Джеффри, — почему вы постоянно помогаете мне? Меня же подозревают в шпионаже, так что у вас могут возникнуть проблемы с армией. Неужели это всё из-за обещания и интереса, о которых вы говорили ранее?

Свет, проникающий сквозь тюремное окно, осветил фигуру Джеффри и набросил тень на его лицо.

— Я хочу, чтобы вы были счастливы. Именно моя жадность привела вас в это место, возможно, для того, чтобы я исполнил свой долг и обещание.

Он выглядел всё таким же виноватым, как и всегда. О чём же Джеффри мог так сожалеть? Пожалуй, он смотрел на меня так с самого начала.

Не успела я оглянуться, как время посещений подошло к концу. Джеффри посмотрел на часы и добавил:

— Завтра состоится новогодний фестиваль. Сегодня вечером должен быть фейерверк, и мне жаль, что я не смогу вам его показать. Фестиваль продлится до следующей недели, так что, надеюсь, позже мы сможем сходить на него вместе.

Мне нечего было ответить, поэтому я просто кивнула. Джеффри встал и, накинув пальто, улыбнулся.

— Я приду завтра.

Он бросил на меня взгляд, полный печали и досады. Затем развернулся и удалился. После его ухода я почувствовала себя совсем одинокой, так как единственный человек, тепло занимавший один из углов маленькой камеры, покинул меня.

Ночь близилась к концу, и в затемнённое окно заглядывали звезды. Я слышала, как снаружи переговаривались охранники, видимо, передавая друг другу смену караула.

— Сегодня на службе будет не так много людей. Многие взяли отпуск из-за новогоднего фестиваля и праздников.

— Страдают только неженатые люди вроде нас. Ведь они должны быть внимательны к работникам с семьями.

— Ха-ха-ха, хочешь жениться поскорее, не так ли?

Это был глупый разговор.

Я села на кровать, уставилась на крепкую железную дверь и взяла кусочек всё ещё тёплого пирога. Казалось, будто только вчера было Рождество, но не успела я оглянуться, как прошел уже целый месяц с тех пор, как я покинула Проген. Первого января мне должно было исполниться восемнадцать, я была одна, а уничтожившая меня семья даже не праздновала Новый год. Я привыкла к одинокой жизни, но в какой-то момент во мне поселилась абсолютная пустота.

— Принцесса.

Внезапно послышался голос, которого мне до боли не хватало, и я тут же подпрыгнула и оглядела тихое помещение.

Вскочив, я обвела взглядом окружающее меня пространство. Это было довольно смущающее прозвище, но меня оно нисколько не смущало.

Так меня не называл никто, кроме Ноя. Когда-то, ещё при жизни родителей, даже мой дед, ставший впоследствии моим опекуном, относился ко мне равнодушно и холодно. Дышать стало тяжело, так как грудь сковало болью.

Сам воздух в этом помещении будто превратился во влажную и тягучую массу, и казалось, словно он сдавливает мои легкие. Я почувствовала себя в душной ловушке, так отличавшейся от того времени, когда я была вольна по собственному желанию оставаться в комнате наедине с самой собой, и меня никто не беспокоил.

Я подняла глаза на маленькое окошко в высокой стене. Слабый лунный свет струился вниз, словно по узенькой лестнице.

Снаружи послышался шум медленно приближающихся тяжёлых ботинок.

Скрип

Железная дверь моей камеры, которую не открывали уже целую вечность, с ржавым скрипом отворилась. На пороге появились два внушительного вида мужчины в форме охранников.

Они молча смотрели на меня, и их лица были лишены всякого выражения, но стоило нашим взглядам встретиться, как меня пронзила ужасающая мысль. Что-то было не так. Врождённая острая интуиция сигнализировала о том, что я в опасности. В голове зароились давно позабытые страхи.

Мои переживания были сконцентрированы на них. Я хранила спокойствие и вглядывалась в их безэмоциональные глаза. Несмотря на богатство современной жизни, я жила в постоянной опасности, и моё внутреннее чувство одержимости жизнью нашептывало мне: «Они здесь, чтобы убить тебя».

Между нами тремя воцарилось молчание, которое длилось, казалось, целую вечность. На периферии сознания меня охватило предчувствие трагического финала.

Один из охранников кивнул, как бы подавая безмолвный сигнал, и вышел наружу, а в руке оставшегося мужчины появилась толстая верёвка. Он посмотрел на меня и вздохнул:

— Поверить не могу, что ты одного возраста с моей сестрой. Мне не хочется заниматься этим, но я ничего не могу поделать.

За окном раздался свистящий звук, и небо разорвали фейерверки, сигнализирующие о начале салюта.

Вскоре грохот взрывающихся петард достиг оглушительной громкости. Он был настолько сильным, что даже мои крики превратились бы в тишину.

«Я хочу услышать твои истинные чувства, моя прелесть».

«И я хочу от всего сердца сказать тебе, что мои слова были ложью».

_______________________

[1] Командор просит обоих родителей Ноя защитить их сына с небес. (Прим. пер.)

[2] Отсылка к событиям из начала 26 главы. (Прим. пер.)

[3] Имеется в виду герцог Гренендаль, отец Джеффри. (Прим. пер.)

[4] Здесь возникают логичные вопросы, как все произошедшие события могли уместиться всего в шесть дней между 25 декабря (католическое Рождество) и 31 декабря (Новый год). Скорее всего, здесь автор подразумевал корейский Новый год, который празднуют в первое новолуние после зимнего солнцестояния (в 2022 году это было 1 февраля). Корейцы празднуют оба Новых года: по григорианскому календарю (31 декабря) и по лунному. Корейский новый год называется Соллаль и он считается более важным празднеством — это семейное торжество на которое принято ездить к родителям, одеваться в ханбок; некоторые едут к морю, чтобы встретить первые лучи новогоднего солнца; также в этот день поминают умерших предков, на алтарь «чеса» накрывают ритуальные блюда, проводят ритуал чхаре. (Прим. пер.)