День, когда он собрался в путь, был необычайно солнечным для зимы. Голубое небо, казалось, могло легко забрать его в свою высь, солнечный свет, отражённый снегом, жёг глаза. Такие красивые солнечные дни нечасто случались в зимней Ньоххире, деревне горячих источников, расположенной в удалённых северных землях. Прекрасный, живописный день для начала пути, его даже немного беспокоило такое начало - не истощило бы оно разом всю его удачу. Но, бросив взгляд на свой длинный, грубый походный плащ, напоминавший походное одеяние священников, он ощутил иное: ему подумалось, что такая красота природы являла собой Божье благословение его начинанию.

Причал врезался в реку, протекавшую через селение. В те времена года, когда гости приезжали к источникам или возвращались домой, здесь было полно народу, сейчас же к причалу была привязана лишь одна грузовая лодка. Лодочник, бородатый, дородный мужчина средних лет, грузил поклажу на борт, суетясь так, словно его посудина вот-вот пойдёт ко дну. Однако двигался он легко и споро и закончил работу быстро.

- Скоро поднимем парус! - оповестил он своего попутчика.

Тот вместо ответа махнул рукой и, глубоко вздохнув, закинул мешок на плечо. Мешок оказался довольно тяжёл, так его набили те, кто долгое время заботились об его владельце, обернувшемся на голос, обращавшийся к нему:

- Коул, ты всё взял?

Это подошёл хозяин купальни, опекавший его уже лет семнадцать, да и сейчас он пристально осматривал поклажу. Звали хозяина Крафт Лоуренс.

- Не забыл деньги, карту, еду, тёплую одежду, лекарства, кинжал и трут, так ведь?

Лоуренс, проехавший когда-то немало дорог в свою бытность странствующего торговца, лично занимался походными приготовлениями. Собственно, Коул не мог и мечтать состязаться со своим опытным хозяином в дотошливости и предусмотрительности и потому полностью положился на него.

- Господин, я уверена, этот мешок он точно проверил. В любом случае места там больше нет, - с раздражённой насмешкой проговорила женщина, ждавшая немного позади, её звали Ханна, она заправляла кухней в "Волчице и пряности", купальне Лоуренса.

- Ах да, верно, и всё же...

- Всё в порядке, господин Лоуренс. Когда-то давным-давно я отправился в путь, имея при себе лишь одну сушёную селёдку да несколько потёртых медяков.

Они встретились, когда Коулу было всего лет десять. Он тогда был вынужден бросить школу в Акенте, куда поступил в поисках знаний, и стал странствующим школяром, по крайней мере, так можно было его назвать. На самом деле он просто нищенствовал, пытаясь выжить. На чужбине Коул потерял все деньги и не знал, куда податься. Вот тогда-то удача и свела его с Лоуренсом, человеком, который его спас. С тех пор прошло пятнадцать, нет, уже почти восемнадцать лет. Всякий раз вопрос, а вырос ли он с тех пор, заставлял его мучиться в сомнениях. Ему казалось, что Лоуренс почти не изменился с тех пор и стоял сейчас перед ним у реки совсем, как в их первую встречу, а сам себе Коул представлялся всё тем же десятилетним мальчишкой. Но руки, затягивавшие завязки на мешке, окрепли от тяжёлой работы в купальне. Его прежнее худое тельце показалось бы крохотным рядом с нынешним, а соломенные волосы стали почти золотыми. Хорошо это или плохо, но время течёт так, как ему должно.

- Ну да, это верно... Кроме того, сейчас каждый церковник признает в тебе молодого и смышлёного богослова. Я горжусь тобой, к тому же, я бы тоже мог кое-чего усвоить из твоих вечерних занятий.

- Господин, пожалуйста. Если бы ты на это решился, мне бы пришлось чаще ходить на рынок за чесноком и луком, - возразила Ханна.

Слова Лоуренса согревали Коулу сердце, но после слов женщины он съёжился. Коул всегда садился за учёбу вечерами после работы. Занимаясь манускриптами или Святым Писанием, он должен был как-то отгонять навеянную усталостью сонливость и, чтобы не уснуть, жевал сырой лук и чеснок. А потом выслушивал бесконечные нотации Ханны, остававшейся без приправ для готовки.

- Тем не менее, прошло уже столько лет. Спасибо тебе за помощь в нашем деле. Купальня стала такой только благодаря тебе, Коул. Это была для нас огромная помощь, - сказал Лоуренс и, подняв руки, заключил Коула в крепкие отцовские объятия.

Но не случилось бы им тогда встретиться, кто знает, что бы произошло с Коулом. Это ему надо было благодарить, и он ответил:

- Нет, это вам спасибо... Мне жаль, что я уезжаю посреди такого тяжёлого сезона.

- О нет. Мы и так задержали тебя здесь слишком надолго. Но если ты отправишься на юг и добьёшься успеха, по крайней мере, дай нам знать.

Лоуренс, суть торговца в чистом виде, всегда подбадривал своего школяра.

- Да и... извини, девочки не смогли прийти проводить тебя, - продолжил он, неожиданно помрачнев лицом.

- Хоро уже попрощалась со мной, ещё несколько дней назад. Она сказала, что если увидит, что я уезжаю, может захотеть остановить меня.

Хоро, жена Лоуренса, вела себя по отношению к Коулу как старшая сестра или же как вторая мать.

- Она не любит, когда люди уходят. Но, может быть, это мудрое решение с её стороны, - Лоуренс сухо улыбнулся, и разом выдохнул через рот, прежде чем продолжить. - И мне жаль, что Миюри причинила тебе столько хлопот.

- Эмм, нет... - начал, было, возражать Коул, но ему вспомнилась суматоха последних дней, особенно вечер накануне отъезда. - Ну... да... она грозилась клыками и даже куснула.

- О Боже, - Лоуренс положил ладонь на лоб, будто от головной боли. Миюри, единственная дочь Лоуренса с Хоро, постоянно ныла, что хочет покинуть эти горячие источники и эти дремучие земли. А раз Коул собрался в путешествие, не сложно догадаться, что произошло дальше. - У Миюри и Хоро сильное сердце, но Хоро знает, когда нужно сдаться, и она обладает рассудительностью, приобретённой с опытом. В этом смысле Миюри - как солнце посреди лета.

И хотя его единственная дочь была самой драгоценной для него в целом мире, её нелепые выходки доводили Лоуренса до боли в висках. С недавних пор Миюри стала немного спокойнее, а прежде часто убегала поиграть в горы и возвращалась вся в синяках и царапинах. Сейчас она достигла того возраста, когда возможность её замужества уже приблизилась к ней вплотную, и с этим тоже нужно что-то делать.

- Я её целый день не видел. Может, она в горах, дуется и плачется медведю, - предположил Лоуренс.

Коул представил Миюри, цепляющуюся за возмущённое животное в его берлоге, и не смог сдержать улыбки.

- Когда я окончательно обоснуюсь, то отправлю письмо. И тогда, пожалуйста, привезите всех повидаться.

- Конечно. Но тогда, если сможешь, раздобудь где-то побольше хорошей еды. Мне придётся похлопотать, чтобы у этих двоих в дороге не портилось настроение.

- Я всё сделаю, - ответил, улыбнувшись, Коул, и Лоуренс протянул правую руку. Это уже не тот, кто нанял его или спас когда-то ему жизнь. Это хозяин купальни, провожавший путника.

- Береги себя, - словно заметив нечаянные слёзы Коула, Лоуренс ещё шире улыбнулся и крепче сжал ладонь. - Будь осторожен с питьевой водой и не снимай еду с огня раньше готовности.

- Вы тоже. Госпожа Ханна... Всего хорошего.

Коул, пожимая и ей руку, изо всех сил старался скрыть дрожь в голосе из-за сдерживаемых слёз. Затем, поднял с земли мешок.

- Эй, ты готов?! - крикнул лодочник, решив, похоже, что подходящий момент настал.

- Уже иду! - ответил Коул, не отрывая глаз от Лоуренса и Ханны.

Когда лодка отчалит, он сможет увидеть их лишь через много лет или уже никогда. Возможно, он в последний раз видит Ньоххиру и вздымающийся пар её горячих купален. Его ноги словно приросли к земле, и тогда Лоуренс хлопнул ему по плечу.

- Иди, мальчик! Иди в новый мир!

Коул не имел права ответить неправильно.

- Не называй меня мальчиком. Мне столько же лет, сколько было тебе при нашей первой встрече.

Он сделал шаг, затем второй, а над третьим шагом уже не раздумывал. Когда он обернулся, Лоуренс спокойно улыбался, заведя руки за спину, а Ханна скромно махала рукой. Его взгляд перескочил за их спины. Ему было жаль расставаться с Ньоххирой, а ещё было любопытно, там ли сейчас эта девчонка-сорванец Миюри. Увидеть бы её недовольное лицо, выглядывающее из-за дерева, но, конечно, это невозможно. Она была столь же упряма, как её мать. Слабо улыбнувшись, молодой человек снова зашагал к причалу.

- Ты закончил прощаться? - поинтересовался лодочник.

- Извини, что заставил ждать.

- У нас есть пословица. 'Нельзя спуститься по одной реке дважды'. И сожалеть об этом нехорошо.

Вот так, плавая каждый день на лодке по водам рек, волей-неволей приобретаешь мудрость. Коул низко наклонил голову в ответ и ступил в лодку.

- Сегодня ты у меня единственный. Можешь спокойно устроиться на той куче шкур, - сказал лодочник, отвязывая верёвку от причала.

Услышав про "кучу шкур", Коулу тут же вспомнилась одна история о странствующем торговце, услышанная давным-давно. Молодой торговец остановился в одной деревне и, как обычно, стал готовиться к ночлегу в своей повозке, гружённой шкурами. И под теми шкурами вдруг оказалась прекрасная девушка с прекрасными льняными волосами, особенно чудесными в свете луны. А ещё девушка обладала звериными ушами на голове и хвостом с изысканным мехом. Девушка попросила отвезти её на родину и назвалась мудрой волчицей - воплощением волчицы, живущей в пшенице и заботящейся об её урожае полей вокруг деревни. Торговец согласился на просьбу, и они вместе отправились в путешествие. Вместе они пережили радость и грусть, разделили чувства друг друга, и жили долго и счастливо. Вот так.

Коул даже не мог и помыслить о такой же удаче для себя, но всё же подошёл к груде шкур и проверил её - так и есть, разумеется, никто в шкурах не прятался. Помимо этого импровизированного ложа в лодке было несколько бочек и мешков с углём. Бочки, вероятно, были заполнены древесной смолой, получавшейся при пережигании дерева на уголь, её обычно использовали для защиты от воды и плесени. Сильный, резкий запах смолы временами доносился до Коула. А шкуры добывали общины, разбросанные по горам за Ньоххирой. Люди, живущие в тех местах, усердно охотятся всю зиму, а затем продают меха, чтобы купить в городе то, в чём нуждались. Им было накладно самим таскать товары на рынок, так что обычно шкуры свозили в Ньоххиру и отправляли дальше на лодках. То же самое касалось угля и смолы.

- В этом году много мехов.

- Ага, дело к счастью прибыльное. Ньоххира всегда процветала, но сейчас товары тащат отовсюду. Ты ведь знаешь, война между северными землями и Церковью закончилась несколько лет назад, так? Мечами уже очень давно никто не машет, но мир принёс чудовищные перемены, - назидательно объяснял лодочник, сворачивая верёвку. Потом запрыгнул в лодку, даже не покачнувшуюся как ни странно. - Как только отчалим, начнётся твоё путешествие.

Глянув за корму, мужчина взялся за весло. Лодка медленно поплыла вперёд, скользя по водной глади. С борта лодки ставшие за много лет знакомыми картины зимней Ньоххиры показались совсем другими. Вполне возможно, он в первый и в последний раз видит деревню с реки. Неожиданно подумав об этом, он пошатнулся и упал на колени. Затем помахал рукой Лоуренсу и Ханне, следившим за ним с берега.

- Спасибо вам!

Лоуренс улыбнулся и неосознанно поднял руку. У Ханны было выражение, словно её стряпня удавалась на славу. И прежде чем Коул понял это, провожающие исчезли из вида. Горные реки текут быстро.

- Ну что ж, ты попрощался. Теперь самое время смотреть вперёд, - сказал лодочник юноше, пристально глядевшему вслед исчезнувшей деревне. Говорил он мягко, не командуя, как будто приободрял Коула, отчего тот, немного смутившись, натянуто улыбнулся в ответ и посмотрел по ходу лодки.

Ах, я отправляюсь в путешествие, - его окутало странное, грустное и одновременно волнующее чувство.

- Минуту назад ты вроде бы копошился в этих шкурах, да? Там была крыса или ещё что?

- Э-э? О... Вообще-то, я вспомнил одну историю, - и он рассказал о странствующем торговце и воплощении волчицы. Такие сказки встречались повсюду, но лодочника история заинтересовала.

- Тебе ещё представятся случаи рассказывать детям разные истории, коротая время в дороге. Это всегда хорошо, когда их много. Но сразу рыться в шкурах, вспомнив какую-то из них - ты изрядно суеверен для молодого человека.

Лодочник ни за что не поверит, скажи Коул, что эта история - чистая правда, а добавь он, что спрятаться в этих шкурах могла дочь той волчицы, его точно примут за свихнувшегося. Откуда кому-то знать, что странствующим торговцем в этой истории был Лоуренс, а волчицей, спрятавшейся в повозке, Хоро. Коул волей случая стал частью их необычного путешествия, став с ними участником удивительных, волнующих приключений, воспоминания о которых заставляли его сердце биться в восторге, хотя многое из пережитого приводило в ужас.

Но самым поразительным для него оказались не те будоражившие кровь события, в которые его затянул водоворот их истории, а то, что он видел, находясь рядом, как они "жили долго и счастливо". Он не мог не радоваться, изумлённый их неизменным счастьем.

- Так куда ты направляешься? Ты говорил - Сувернер, верно? - лодочник назвал город, путь к которому лежал вниз по реке на запад, а затем по суше на юг. Город, процветающий торговлей мехами и янтарём.

- Я узнаю там об обстоятельствах моей поездки. А после отправлюсь в Реноз.

- О, Реноз! Знаю я этот город. Он стоит на большой реке, по которой непрерывно приплывают и уплывают корабли! Я слышал, что там тоже много таможен.

Коул это прекрасно знал, на одной из них он и встретил Хоро и Лоуренса.

- Понятно. А что ты собираешься там делать? Ремесленничать? Нет, не похоже... Значит торговля?

- Нет, - Коул мотнул головой и взглянул на небо, давая клятву тому, кто там должен быть. - Я хочу стать священнослужителем.

- О, что ж, не знал, что ты священник! Ну и ну.

- Пока что я только учусь и не знаю, смогу ли я им стать.

- Ха-ха-ха. Не говори так, а то может показаться, будто ты сам не веришь в Божью помощь, - и он был прав. - Но, ты ведь знаешь, что Церковь устроила большую бучу с королевством Уинфилд, верно?

Лодочник погрузил весло глубже в воду, и нос лодки повернулся, отворачивая от большого камня.

Горы вокруг Ньоххиры тянулись непрерывной чередой без промежутков, снег лежал на склонах высокими шапками. Коул заметил на склоне оленя, с любопытством наблюдавшего за ними.

- А вы о многом знаете.

- Реки несут не только воду, но и знания.

Судя по всему, лодочник не только много знал, но и был приятным человеком.

На западе река впадала в океан, ещё дальше к юго-западу через пролив размещалось на большом острове королевство Уинфилд. Всегда славившееся своими шерстяными производствами, оно ныне располагало и большими верфями. И уже несколько лет тянулся спор между королевством и Папой, главой Церкви, надзирающим за вероисповеданием.

- Говорят, что волнения начались из-за налогов, верно? Это напрямую касается и тех, кто занимается перевозкой, таких как я. Об этом узнаешь, даже если не захочешь.

Когда лодка плывёт вниз по реке, она пересекает земли множества аристократов. Каждая речная таможня, которую проходит лодочник, означает уплату пошлин, вдоль больших рек их могло быть и пятьдесят, и больше. На некоторых реках даже до сотни. Кроме того, если землевладельцы взимают пошлину только при проезде через их территорию, то Церковь может устанавливать пошлины на всех землях, где господствует её учение. Что практически означало - весь мир. И звалась эта пошлина "церковной десятиной".

- Если бы мы могли избежать уплаты десятины, нам бы сильно полегчало. Ведь раньше эти деньги собирали на борьбу с язычниками. И сейчас, когда война закончена, в этом нет нужды. Мы в долгу перед королём Уинфилда за его протест.

Налоги - по любым причинам - не по сердцу никому из их выплачивающих. И ни у кого не повернётся язык против короля, который хочет избавиться от самого распространённого налога.

- Посмотри, как Папа обращается с разумным государем! Боже, я всем сердцем на стороне короля Уинфилда... - тут лодочник неожиданно закрыл рот, вспомнив, вероятно, что его спутник хочет стать священником и трудится во славу Господа. - Извини. Я не собирался осуждать твои стремления...

- Нет, - и Коул легко улыбнулся. - Я согласен с тобой.

- Эм?

Коул прищурился, но не из-за озадаченного взгляда лодочника, а из-за прохладного ветра, подувшего снизу по течению.

- Я не могу поверить, что Папа без обсуждения приказал королевству запретить все религиозные обряды ради выплаты налогов.

Пар, выходящий при этих словах изо рта Коула, стал гуще и белее, так он разгорячился от гнева. Этот запрет стал прямым указанием Папы, оставляя без куска хлеба каждого, кто служит Церкви на этих землях.

- Уже как три года в королевстве не крестят новорождённых, не венчают любящих, не отпевают усопших. Всё это очень важные в жизни людей обряды, свершаемые духовенством, а Папа их все прекратил. Я не могу смотреть, как вынуждают платить налоги, чтобы заработать Божью милость, это не может быть волей Всевышнего. Я невежественен и беспомощен, но... - Коул взялся за деревянный знак Церкви, всегда висевший у него на груди. - Я хочу помочь исправить исковерканные Божьи заветы.

Чтобы спасти королевство Уинфилд от заносчивого Папы, три года пренебрегавшего ради денег спасением душ, и чтобы вернуть заповедям их истинный посыл, будет сражаться Коул. Вот зачем он начал этот путь. Впереди его ждут невзгоды и страдания. Но сейчас он уже многому научился, ему даже удалось встретить Лоуренса и его жену Хоро, изумительную пару, будто вышедшую из сказки. Он справится, и нет места сомнениям. Он хотел бы подарить хотя бы немного счастья и несколько радостных улыбок этому неправильному, жестокому миру.

Впившись глазами в речную воду, Коул повторил молитву:

Господь, дай мне сил и направь меня.

Он закрыл глаза и вдруг ощутил порыв сильного ветра, как будто ангел хлопнул его по щекам.

- Э-э-эх... - вздохнул лодочник.

Вздох вернул Коула с небес на землю. Лицо его покраснело так, что он едва ли сейчас походил на священника.

- Кхм, по крайней мере, это то, чего я хочу...

- Ох, а я-то уж подумал, что ты просто позавидовал церковникам в Ньоххире, глядя, как они пьют и едят у горячих источников, когда ты сам работаешь.

Лодочник высказался прямолинейно, но его слова были справедливы. Чтобы приехать в такое удалённое горное место, необходимо немало денег на дорогу и дело, которое можно оставить на несколько месяцев без серьёзных последствий. И то и другое было у отошедших от дел глав больших торговых компаний, аристократов, чьи дела шли хорошо, и высокопоставленных церковников.

- Конечно, многие хотят служить Церкви по этой причине. Но, такая цель достойна порицания...

- Нет ничего необычного для священника, если он разживётся кучей "племянников" и "племянниц".

Лодочник не высказался напрямую, однако то, о чём он говорил, был секретом, известным каждому. Священнику запрещено вступать в брак, а значит, предосудительно иметь детей. Потому-то и появлялись там и тут те, кого называли 'племянниками' и 'племянницами'. Сам Папа не был исключением, одну из его "племянниц" выдали замуж в королевстве Уинфилд, так что эта порочная практика была общепринятой.

- Я всегда желал миру стать проще и честнее. А не тем местом, где даже Папа пользуется своим влиянием ради своего кармана, - вздохнул Коул.

Лодочник ответил, словно стараясь подбирать слова:

- Так что? Ты хочешь сказать, что в Ньоххире ни разу и пальцем не дотронулся до танцовщиц? - он спросил так, будто не считал это невозможным.

- Конечно, нет, - с гордостью ответил Коул.

- Что ж, это... - явно растерялся лодочник.

Коул не удивился. Немногие священники сохраняли верность обету целомудрия. Разве что монахи, живущие далеко в горах, где и встретить-то женщину совсем непросто.

- Даже если бы я хотел нарушить клятву, не думаю, что смог бы, - сказал Коул с кривой ухмылкой, и лодочник ответил неловкой улыбкой.

Танцовщицы и дочери музыкантов иногда зазывали Коула. И хотя они лишь дразнили его, Коул не мог уверенно сказать, что следовать клятве не составляло труда.

- Однако я считаю, мы должны следовать однажды данному слову, - завершил он, гордо выпрямляясь.

- Хмм. Мда, - проницательно прошептал лодочник, и снова повернул нос лодки. - Говорят, мир похож на реку. Ты не можешь плыть по ней прямо, как бы тебе этого не хотелось.

Он обернулся, и на его лице не было ни самодовольства, ни насмешки над идеалами молодого пассажира. Это был отшельник, прошедший через множество невзгод и пытавшийся спокойно дожить свой век.

- Но повторяющиеся изгибы и повороты позволяют рыбам жить.

Он, вероятно, провёл уйму времени в размышлениях, плавая по рекам, его слова казались наполненными глубиной. В самом деле, один известный богослов дошёл до того же, окружив себя пустотой уединения.

- Мне кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду.

- Конечно, я не хочу порочить чьи-то убеждения. Особенно того, кто хочет стать священником. Но, если ты всё время будешь идти лишь одной тропой, о многих вещах ты так и не узнаешь. Ты набираешься опыта, делая крюк.

В душе Коул согласился, однако, не мог толком понять, куда клонит лодочник.

- Эм... иными словами?

Мужчина как-то странно потёр нос.

- Хм. Ну что ж, знаешь... Я вижу, что цель и дух твоего пути весьма примечательны, но... Всё же, я не думаю, что ты сильно рассердишься из-за этого, возможно, я лезу не в своё дело...

- Э-э?

- Ладно, назад мы уже не повернём. Выходи давай, - лодочник обратился в сторону груза, глядя не на кучу шкур, а на бочки.

Бам! - отлетела крышка одной из бочек.

- Ууух, - лодочник ловко поймал крышку.

Из бочки торчала пара худых ног, обутых в грубые, дорожные башмаки. Коул стоял с открытым ртом, лодочник беспокойно улыбался.

- О-ох! О-о-ох! - простонал кто-то из бочки, затем, высунувшаяся рука ухватилась за край подрагивающей бочки. - Пфи-и-ю-ю!

- Миюри?!

Из бочки выскочила худенькая девочка с волосами странного пепельного цвета с серебристыми пятнышками, она скатилась с горки шкур и с наскоку прыгнула Коулу на грудь. На вид ей было лет двенадцать или чуть больше, на грани, разделяющей девочку от девушки. Силы её прыжка хватило, чтобы свалить Коула с ног, лодка закачалась на воде, и лишь сноровка лодочника не дала ей опрокинуться.

- А... М-Миюри, п-почему?..

Продолжение " ты здесь и ты пропахла горелым" застряло в его горле.

- Потому что! - изо всех сил прокричала девочка и посмотрела на него глазами, полными слёз, вызванными вероятно смоляным духом в бочке. - Возьми меня с собой!

Жарче горячих источников слёзы катились по её щекам. Сговор Миюри с лодочником напрашивался сам собой. Лодку обратно уже не повернуть, впрочем, со всем этим придётся разобраться позднее. Девочка, стоящая перед ним, была готова вот-вот разреветься уже всерьёз, её пепельные волосы уже стали шевелиться, ещё чуть-чуть и... У него не было выбора. Коул поспешно заключил её в объятия и закрыл ладонями её макушку.

- Ладно, ладно! Я сказал - ладно!

Успокойся!

Мгновеньем позже она вырвалась из его рук, и прильнула к нему лицом.

- Правда?! Правда?!

- Да, правда, так что, будь добра, успокойся...

У тебя торчат уши и хвост!

Не замечая крика его души, Миюри широко открыла глаза и, удовлетворённо ухмыльнувшись, потянула его к себе, будто волк, собравшийся сожрать свою добычу.

- Я люблю тебя, братик! Спасибо тебе!

Звериный хвост под цвет её волос с восторгом вилял из стороны в сторону, выражая безмерную радость.

Лицо Коула побледнело, он посмотрел на лодочника, сидевшего на корме и откупоривавшего небольшой бочонок с вином и, слава богу, не обращавшего на них никакого внимания. Должно быть, он был рад больше не хранить присутствие девочки в тайне или как-то по-своему понял происходившее. В любом случае, нужно как-то выходить из ситуации. История странствующего торговца и волчицы была чистой правдой, а эта девочка - их единственная дочь. Обычно она не выделялась своей одеждой и могла прятать или открывать свои уши с хвостом по своему усмотрению, но, будучи обеспокоенной, взволнованой или удивлённой, она не могла совладать с собой, и её хвост с ушами проявлялись и беспокойным движением невольно выдавали себя.

- Миюри, Миюри!..

- Хе-хе, хе-хе-хе... Эмм?

Даже заливаясь слезами, она умела счастливо улыбаться. Хорошо быть столь богатой на чувства. Но Коулу нередко хотелось, чтобы она вела себя чуточку осторожнее.

- Их видно, они выглядывают... - прошептал он ей на ухо.

Миюри, наконец, спохватилась. Как кошка, умывающая свою мордочку, она поспешно и энергично провела рукой по голове. Её хвост тоже сразу спрятался. Слава Богу, кажется, лодочник так ничего и не заметил. Коул облегчённо расслабил шею, позволив голове с глухим стуком упасть на дно лодки. Затем он сел.

- Миюри.

- Эм?

Её рот изобразил игривую женскую улыбку, которую она строила всякий раз, когда его голос звучал сердито.

- Слезай.

- Ладно.

Но удовлетворение на её лице притухло, то ли Миюри до сих пор не верилось, что ей удалось спрятаться на такой маленькой лодке, то ли стало не по себе из-за нарушенного обещания не сбегать.

- В самом деле... - вздохнул Коул, собираясь встать, девочка протянула ему руку.

Они собрали рассыпавшиеся шкуры и поставили бочку, в которой она пряталась, на своё место. Бочка использовалась для хранения древесной смолы, потому от неё и несло сильным горелым духом. Миюри в ней пропахла так, будто спала в камине, зарывшись в пепел. Волчья кровь в её венах даровала ей исключительное обоняние, если она смогла вынести такое мучение для своего носа, значит, столь велика была её решимость. Эта девочка, дочь Лоуренса и Хоро... Она не побежала бы плакаться в медвежью берлогу, что её не взяли с собой в путешествие.

- И? - спросил Коул, когда они всё разложили по местам.

- Хе-хе-хе... я убежала из дома, - пожала плечами Миюри, ну, просто кроткая девочка, каковой она от роду не была.

Лодку уже не повернуть. Река пробивалась сквозь скалистые горы, теснимая с боков высокими утёсами, реже каменистыми уступами. Даже если им удастся причалить к берегу, вряд ли нашлась бы подходящая дорога. Правда, путники могут пройти горными тропами, ведущими от речных таможен, построенных землевладельцами, некоторые из них как раз ведут прямо к Ньоххире. Но зима ещё крепко сковывала эти места, тропы хоронились под высокими сугробами, а погода могла в любой момент испортиться. Эта девочка на своих худеньких ножках в одиночку не справится с дорогой в таких суровых условиях. Ясно, что сейчас отправить её обратно нельзя. Коул сел напротив Миюри, глубоко вздыхая.

- Во что это ты одета? - спросил он.

Миюри спокойно и ровно уселась, её лицо неожиданно озарилось.

- Правда, мило? Госпожа Хелен сшила это для меня. Она сказала, что на юге все так одеваются.

Госпожа Хелен, упомянутая Миюри, была известной танцовщицей и частой гостьей купален. Она явно постаралась. Перед Коулом сидела девочка в кроличьей меховой накидке на плечах, в рубахе с пышными плечами и корсетом из медвежьей шкуры. Насколько он знал, такие наряды носили придворные несколько десятилетий назад. Но нижняя половина её наряда ничего, кроме головной боли, принести не могла.

- Жалко, что я не такая большая, как госпожа Хелен... хе-хе-хе... и всё же, как тебе? - прощебетала девочка.

Её тонкие ноги были обёрнуты двумя облегающими кусками льна, сшитыми вместе. Поверх них она надела очень короткие штаны, нарочно открывая всё, что находится ниже. И даже грубые дорожные башмаки не столько ей нужны были для защиты ног, сколько, чтобы подчеркнуть линии стройных ног.

- Даже не знаю с чего начать, но так откровенно оголять свои ноги юная девушка точно не должна.

- Ничегошеньки я не оголяю. Всё закрыто вплоть до ногтей, - возразила Миюри, оттягивая вышивку штанишек, прикрывавших её худые бёдра. Её движения показались Коулу настолько фривольными, что он невольно закашлялся.

- Я говорю не о том, прикрыта ли кожа.

Какой контраст составляло её нынешнее одеяние по сравнению с образом простой девчонки из деревни Ньоххира - в льняной юбке, простом переднике и с волосами, заплетёнными в косички.

- Во-первых, это совсем не подходит для путешествия. Тебе ведь холодно, не так ли?

- Со мной всё хорошо. Госпожа Хелен и остальные говорили, что красота - это боль! - заявила Миюри, широко ухмыльнувшись, но от внимательного взгляда Коула не ускользнули её бледные губы и дрожащие, как у оленёнка, ноги.

Он глубоко вздохнул и, потянувшись к шкурам, стал укрывать ей колени.

- Я был так рад, когда ты, наконец, перестала ставить ловушки для кроликов и белок, откапывать спящих лягушек и бросать их в купальню, но...

Миюри была настоящей непоседой, выделяясь даже среди деревенских мальчишек. Потом вдруг как-то разом она стала мягче, женственнее, и Коул вздохнул с облегчением. Сейчас она заставила его волноваться уже по совершенно другой причине. Доставлять удовольствие гостям было важной частью работы в купальнях. Нельзя позволять гостям скучать. Приезжавшие частенько оказывались из тех, кто любил повеселиться, и читать Миюри проповеди о целомудрии и аскетизме было совершенно бесполезно.

Отец Миюри, Лоуренс, мог пожурить её разок-другой, но когда она начинала вести себя хоть чуточку приличнее, его сердце сразу смягчалось. Миюри это усвоила, вскоре выговоры перестали на неё воздействовать. А ещё она выучилась в ответ выдавать Лоуренсу скорбным голосом: "но папа, я думала, что это тебя только порадует...", что пресекало на корню все попытки отца образумить дочь.

Её мать, Хоро, знала, что взбучки Лоуренса не могли сравниться с способностью мудрой волчицы заставить кое-кого в страхе поджать хвост, поэтому Миюри всегда пыталась оценить серьёзность намерений матери. Однако Хоро, прожившая на свете уже несколько веков, вряд ли стала бы беспокоиться из-за пары тряпок, она, скорее, сама заинтересовалась бы экстравагантной одеждой Миюри.

И таким образом Коул оказывался единственным, кто пытался быть с Миюри строгим.

- Брат! Ты ведь сам мне сказал стараться одеваться как девушке! - фыркнула она из кучи шкур.

- Ты зашла слишком далеко. Я так говорил, когда ты шастала по горам одетая, как дикарка, в одной лишь набедренной повязке. Всё хорошо в меру. Ты понимаешь?

- Ага, - уныло ответила Миюри и, отвернувшись, рухнула в шкуры. - Хи-хи-хи, но это ничего. Наконец-то, я выбралась из этой маленькой деревеньки, - сказала она и протянула руки к ясному, голубому небу.

Ему не хотелось вечно гасить её непосредственную живость, но кто-то ведь должен был взять эту обязанность на себя.

- Когда мы доберёмся до Сувернера, мы отыщем людей и лошадей, чтобы отправить тебя обратно.

В городе непременно найдутся добрые знакомые из тех, кто торгует с купальнями Ньоххиры. Они люди надёжные, и он мог без опаски вверить им Миюри. Живот Коула всё ещё сводило от нескромного наряда Миюри, но, похоже, она не собиралась возмущаться по поводу его намерения.

- Миюри? - позвал Коул.

- Хорошо, - вздохнула она, всё ещё глядя на небо, и медленно закрыла глаза.

Могло показаться, что она всё поняла, но у него появилось неприятное предчувствие. Впрочем, может, девочка просто хотела ненадолго оставить Ньоххиру? Но как быть той решительности, с которой она терпела пребывание в бочке, ужасный запах которой мог сжечь ей нос. И с тем, что она всю неделю перед его отъездом буквально бросалась на него, оскалив зубы. Коул с подозрением посмотрел на неё, она же просто зевнула.

- Уа-а-ахх... а-а. Я начала готовиться ещё до рассвета, так что очень устала...

Как бы сильно он не переживал, это её не волновало. Для беспечной Миюри всё было занудством. При своей незаурядной смелости она обладала талантом засыпать в любой ситуации, если решала, что хочет спать. Коул уже слышал её мягкое сопение из-под шкур. Он облегчённо вздохнул и прикрыл тело Миюри ещё шкурами, а одну, мешавшую, как ему показалось, убрал с макушки. Когда она спала, её лицо выглядело прелестно, и как раз это очарование всегда заставляло его беспокоиться. Убедившись, что девочка не замёрзнет во сне, он успокоился.

Лодочник ловко подцепил веслом ручку деревянной кружки и протянул её Коулу. Острый запах давал понять, что там было вино.

- Она пришла ко мне перед рассветом, когда я дремал.

Коул понял, что речь идёт о Миюри. Конечно, он не собирался упрекать лодочника за пособничество в её проделке.

- Она рыдала: "Позволь мне остаться в лодке - иначе я умру!", глядя на неё, я не знал, был ли это обман зрения или что-то ещё, но, увидев эти золотые глаза, сияющие в темноте, я подумал, а она ведь не шутит.

Потягивая из кружки напиток, скорее кислый, чем сладкий, Коул нервно улыбнулся. За последнюю неделю он на своей шкуре прочувствовал решимость Миюри отправиться с ним.

- Что ж, на этой работе частенько приходится пересекаться с беспомощными бродягами и людьми, у которых есть причины скрыться. Поэтому, ты должен обладать достаточно трезвым рассудком, чтобы знать, помогать им или нет.

- Тебе показалось, этого достаточно?

- Ну, как-никак, её спутником был строгий молодой человек. К тому же, он оказался даже более серьёзным, чем я мог себе представить, я лишь беспокоился, что ты рассердишься, - вздохнул лодочник, не переставая, однако, улыбаться, потом он глотнул из своей кружки и опустил плечи.

В любом случае, как только они доберутся до Сувернера, он отправит Миюри обратно. Коул не знал, что она затевала, но он должен быть твёрдым в своём решении. Она всегда отличалась беззаботностью и своенравием, была из тех девчонок, что обычно вели себя смирно, но если гость поощрял, были готовы плясать в откровенных нарядах с другими танцовщицами. Вырастая, она всё больше походила на свою мать, но истинное сходство заключалось даже не во внешности, а во взгляде. В перерывах между шалостями эти глаза смотрели сквозь судьбу, как и глаза её матери, которую когда-то почитали как мудрую волчицу.

- Однако я не ожидал, что вы окажетесь братом и сестрой. Я мог поклясться, что вы любовная парочка, но ошибся.

- Мы брат с сестрой не по крови. Она единственная дочь хозяина купальни, который заботился обо мне. Когда она родилась, я слышал её первый плач, и мне постоянно доводилось менять ей пелёнки.

Сама Миюри до недавнего времени относилась к Коулу как к своему старшему брату. Это тоже показывало, что Хоро с Лоуренсом думали о нём не просто как о помощнике, а практически считали его членом своей семьи. Он не мог должным образом их отблагодарить за всё.

- Что ж, я уверен, такая неугомонная девчонка скрасит твой долгий путь.

Коул собирался как можно скорее отправить Миюри обратно в Ньоххиру и понимал, что до тех пор поездка не будет тихой и спокойной.

- Я не против её неутомимости, но я хочу, чтобы она вела себя пристойно.

- Что правда, то правда, для речного потока это тоже важно.

Лодочник снова улыбнулся и чуть приподнял кружку, Коул ответил тем же и помолился Богу за их безопасную дорогу.

Лодка пересекла несколько речных таможен, каждый раз они платили пошлину, а их груз проверяли. Миюри проснулась после обеда и принялась с любопытством рассматривать всё вокруг, всё для неё было новым и незнакомым, поэтому она вела себя необычайно тихо. Когда солнце в небе стало ярче, то, что их окружало, тоже изменилось. Хотя по-прежнему везде высились горы, снега стало меньше, а гальки на берегах, наоборот, прибавилось. Кроме того, время от времени они замечали дороги, петляющие вдоль реки.

- Ух ты! Невероятно! - воскликнула Миюри у очередного причала.

У очередной таможни на берегу были кучами свалены товары. Их или переправляли через реку, или отправляли дальше по реке. На краю причала стояли вооруженные копьями солдаты, готовившие факелы для ночного дозора. Кто-то привязывал лодки к причалу, не собираясь сегодня плыть дальше, другие уже весело выпивали в своих лодках.

- Это таможня лорда Хэлвиша, вторая по величине на этой реке, - сообщил лодочник, подводя лодку к причалу.

Несколько лодочников, вероятно знакомых, поприветствовали его.

- Вторая по величине? Значит, это не самая большая?

На берегу они увидели два постоялых двора, где под навесами стояли столы и стулья, стен, которые ограничивали бы место, не было, и люди свободно рассаживались и приступали к вечерней трапезе. Всё выглядело вполне спокойно.

- Самая большая находится внизу по реке, в двух днях пути. Там рядом нет таких маленьких постоялых дворов. Зато стоит величественная каменная крепость с колокольной башней, и гигантская цепь тянется от неё до башни на противоположном берегу. Когда ты проплываешь под этой цепью, становится не по себе, будто направляешься в саму преисподнюю.

- Цепь? - Миюри казалась озадаченной. - Но ведь лодки не могут проплыть через цепи, верно?

Её замешательство позабавило лодочника, и она в поисках помощи посмотрела на Коула.

- В этом и смысл, - сказал тот.

- Верно, - заговорил лодочник. - Рядом море. Они опускают цепь на воду, тогда пираты не смогут заплыть в город из открытого моря. А ещё они служат предупреждением пиратам - если те нападут на город, их закуют в цепи и приговорят к рабскому труду.

Миюри широко открыла глаза, словно увидела цель прямо собой.

- Пи... раты?.. Пираты? Это те самые пираты?!

Для Миюри, родившейся и выросшей в Ньоххире, где даже с самой высокой горной вершины увидишь лишь такие же вершины, это был новый, незнакомый мир. В восторге, она ещё шире открыла глаза и до боли сжала Коулу руку.

- Ух ты! Пираты, братик! Пираты?! Этой самой цепью?!

Пока Миюри в восторге пританцовывала, на них с любопытством стали смотреть другие лодочники. Но когда они догадались, что девчушка только-только спустилась с гор, они ласково заулыбались и, словно дедушки, до обожания любящие своих внуков, сами были готовы в любой момент превратиться для неё в пиратов.

- Ух ты, здорово! Брат, ты тоже отправишься в море? Правда, ведь?

- Нет, - холоднее обычного ответил Коул. Если восторг Миюри не ограничить, в любой момент могут появиться её уши и хвост. И, что важнее, чем сильнее она заинтересуется внешним мире, тем сложнее станет отправить её домой. - Пираты почти не заходят вглубь большой земли, по крайней мере, я никогда об этом не слышал.

- Ну, конечно. Это, всего лишь предостережение... или, может быть, просто хвастовство - мол, наш город слишком важный, чтобы какие-то пираты дерзнули на него напасть. Каждый, кто спускается по реке, или прибывает морем, будет потрясён, увидев эти огромные цепи у себя надо головой.

Миюри энергично кивала каждому слову и уважительно вздыхала.

- Мир очень сложный, - сказала она так серьёзно, что даже Коул не мог не улыбнуться.

Но, ему нельзя терять бдительности, он должен сохранять расстояние и владеть собой.

- Миюри, пойдём. Сегодня мы переночуем здесь.

- О... э-э, хорошо!

Посмотрев на поверхность реки, Миюри немного успокоилась и торопливо вытащила свои вещи из бочки, в которой пряталась. Коул не знал, что она с собой взяла, но, кажется, она всё же подготовилась к путешествию.

- Благодарю, что взяли нас на свою лодку.

- Да, чего уж там.

Миюри поняла, что настало время прощаться с лодочником. Она поправила свой мешок, похожий на мешок Коула, и с улыбкой помахала ему рукой.

- Спасибо вам!

- До встречи!

В ответ на её беззаботную улыбку, лодочник махнул веслом, которым правил лодкой. Продолжая улыбаться, Миюри кивнула и, уходя, снова обернулась и помахала ему.

Пока они шли вдоль причала, стуча башмаками по деревянному помосту, Коул посматривал на Миюри краем глаза. Когда началась дорога, выложенная речной галькой, он ощутил под ногами твёрдую почву и почувствовал облегчение. Пускай путешествовать на лодке удобно, постоянная качка немного всё же беспокоила его. Он глянул на Миюри проверить, как у неё с морской болезнью, и лицо у неё оказалось мрачным.

- Тебя не тошнит?

Миюри взглянула на него и слабо улыбнулась.

- Нет. Просто... Мы только недавно с ним подружились... Мне немного грустно.

Она постаралась улыбнуться, отчего её маленькая, худенькая фигурка в лёгкой одежде сразу приобрела изрядно жалкий вид. Но Коул не должен проявлять сочувствия. Он собрался с силами и ответил:

- В купальнях ты прощалась со многими людьми.

- Да, но... гости это гости.

- В данном случае уже ты, Миюри, стала лишь ещё одним гостем.

Идя позади него, она подняла глаза. Лёгкая обида отразилась на её лице.

- Ох...

Путешествие - это череда встреч и расставаний. Не всегда оно бывает весёлым. Если Миюри это поняла, есть шанс, что она вернётся в Ньоххиру без лишних переживаний. Но как бы то ни было, его сердце сжималось от её печального вида.

- Но лодочник продолжит плавать по реке. И если он вернётся к пристани Ноххиры, ты запросто сможешь увидеться с ним.

Миюри подняла на Коула глаза и, поймав его взгляд, облегчённо улыбнулась.

- Спасибо, брат.

Её улыбка чуть не сбила его с ног.

Они прошли на постоялый двор на берегу и сняли комнату. Коул собирался остановиться в самой дешёвой комнате, но теперь с ним была Миюри, это пришлось учесть. Значит, в дальнейшем ему нужно быть бережливее. Войдя в комнату, он с облегчением опустил вещи на пол, а Миюри, открыв деревянные ставни, выглянула наружу. Потом восторженно обернулась.

- Брати-ик! На улице жарят мясо!

Выросшая в купальне Ньоххиры, Миюри любила вечерние застолья. Ещё больше - хорошую еду. А когда вырастет, уж точно не сможет противиться выпивке. Она подтянула Коула за рукав к окну, и он увидел, что там над костром, обставленным камнями, несколько человек жарили роскошного поросёнка.

- Видишь? Видишь? Они жарят поросёнка. Это так здорово. Я думаю, там какой-то праздник или что-то такое.

В Ньоххире было по-своему весело, но далеко в горах трудно обеспечить разнообразие еды. Там местные жители могли охотиться на оленей и кроликов, но свиней поблизости не было, жареный поросёнок был заморской роскошью. Ещё реже удавалось посмотреть, как готовят столь изысканную пищу. Стараясь не обращать внимания на охваченную восторгом Миюри, Коул думал, как бы ему убедить её обойтись сегодня ужином из сушёного мяса и варёной чечевицы. И вдруг он почувствовал на себе чей-то взгляд. Внизу, среди прочих путников и ремесленников, выпивавших вместе, сидел какой-то человек, который смотрел вверх и махал ему рукой.

- Эй, братик, можно хотя бы кусочек, пожалуйста? - донимала его Миюри. Он взял несколько медяков из своего кошеля и аккуратно вложил ей в ладонь.

- Найди еды для нас обоих. Тут не очень много, но немного жареной свинины ты купить сможешь.

- О... Хорошо.

По-видимому, Миюри сбили с толку незнакомые медные монеты, бывшие здесь в ходу.

- Брат, а как же ты? Ты не идёшь?

- Мне нужно помолиться, а затем я буду читать Святое Писание. Или ты хочешь присоединиться ко мне?

Миюри нахмурилась и поспешила к входной двери, стараясь держаться от Коула подальше, словно опасаясь, что он её остановит.

- Я скоро вернусь!

- Никакого вина.

- Э-эй...

- Я сказал 'нет'.

Миюри ничего не ответила и обиженно вышла из комнаты.

Коул раздражённо вздохнул. Какое-то время он смотрел из окна за происходящим. Девочка мелкой рысью бежала к костру с жарившимся поросёнком, затем неожиданно обернулась и помахала ему рукой. Она сразу же выделилась из толпы - и не только необычным нарядом, который ей насоветовала танцовщица. Миюри сама по себе была изумительна. Её фигурка словно озаряло какое-то сияние. Скорее всего, он видел её так потому, что всегда оберегал как свою родную младшую сестрёнку. Он сухо улыбнулся, и тут в дверь постучали.

- Сейчас.

Его улыбка сразу испарилась, он захлопнул окно и пошёл открывать дверь. За ней стоял странник, недавно махавший ему с улицы. Он не отличался высоким ростом, но и особо низким его не назовёшь. Не плотен, но и не тощ. Путник производил своей неопределённостью загадочное впечатление, возможно, он был вроде шпиона. С надетым на голову капюшоном, странник походил на юношу, но появлявшиеся у него на лице морщинки выдавали в нём более чем взрослого мужчину.

- Надо же. Не ожидал встретить тебя здесь.

Коул предложил сесть, но мужчина замотал головой.

- Я ненадолго. Извини, что заставил избавиться от посторонних.

- А... Эта девочка вынудила меня взять её с собой из Ньоххиры. Она спряталась прямо в поклаже. А точнее, в бочке из-под смолы. Я и представить себе не мог, что она способна прятаться в таком гадком месте.

- О-о? - удивился мужчина, его плечи затряслись от смеха. - Эти бочки и вправду зловонны. Я прятался в них много раз.

Кажется, подобная грязная работа для него совсем не редкость. Человека послала большая и могущественная организация, известная как компания Дива, её влияние распространялось на все северные земли. Компания встала на сторону королевства Уинфилд, боровшегося с Папой. Компания, надо полагать, стремилась получить особые торговые привилегии, если она сможет вытащить Уинфилд из кипящего котла. Не удивительно, что Дива посредничала между королевством и желающими оказать ему поддержку - людьми, подобными Коулу.

- Мне не кажется это смешным... и всё же, почему ты здесь? Я полагал, что мы встретимся в Сувернере?

- Касательно этого... Поездка в Реноз отменяется. Я здесь для того, чтобы сообщить тебе об этом. Вместо Реноза мы поедем в Атиф.

- Атиф?

Так называлось поселение возле таможни с огромной цепью, защитой от пиратов. Как ни странно, той самой, о которой им сегодня рассказывал лодочник.

- Это довольно далеко от Реноза... Что-то случилось?

Сначала река от Ньоххиры текла на юг, но скоро сворачивала на запад. Поблуждав среди узких горных цепей, она выходила на равнины, называемые Равнинами Дорана, и, наконец, впадала в море. А Реноз стоял за горными хребтами на юге.

- Переговоры с кафедрой архиепископа провалились почти сразу.

- Что?..

- Принц Хайленд хотел присутствовать лично, но поскольку эти важные места граничат с севером и югом, граф Лафорк станет наблюдать за переговорами вместо него.

Когда Коул только родился, в городе Реноз не было даже своей церкви, а сегодня Церковь достигла в городе такого страстного поклонения, что город стал большим религиозным центром севера. Лет десять назад в городе учредили кафедру, главенствующую над окрестными церквями, и все десять лет архиепископ прочно держит свой жезл.

Коул поник духом, но не из-за неудачных переговоров в Ренозе.

- К большому огорчению принца Хайленда, конечно, - сказал он, переживая именно за этого человека.

- Не волнуйся. Все мы наслышаны про его стойкость, он легко не сдастся.

Хайленд происходил из высшей аристократии Уинфилда, в нём текла кровь королей, а посланник говорил о нём как просто о друге. Такое отношение могло быть расценено как неуважение, но Коул прекрасно понимал его. Принц обладал, как не странно, непритязательным и прямым характером, благодаря которому окружающие видели в нём близкого товарища. Конечно, Коул хотел помочь Уинфилду из-за собственных убеждений, но решился он на это, когда Хайленд приехал отдохнуть в купальнях Ньоххиры и лично обратился за помощью.

- Значит, следующие переговоры пройдут в Атифе? Но, обращаться к Атифу после Реноза...

- Хочешь сказать, что раз в Ренозе нас постигла неудача, то можно уже ни на что не рассчитывать?

Коул тут же кивнул.

- Разумеется, даже обзаведясь кафедрой в своей церкви, Атиф остаётся относительно новым для веры городом. Однако, может, это не так очевидно, но за прошедшие несколько лет Атиф неплохо разбогател на своей торговле и, судя по всему, город продолжит расти. Если мы сможем их убедить, то обезопасим треть северного моря.

Если так считает компания Дива, держащая под контролем каждый уголок севера, значит, в правильности решения можно не сомневаться. И потом, Коул понятия не имел, что Атиф разросся столь быстро. Как же долго он был отрезан от мира этими горами Ньоххиры?

- К тому же, Атиф - независимый город, все королевские короны там бессильны, так что это неплохое место, чтобы начать. Если они пойдут навстречу и внемлют нашим словам, другие города-государства могут последовать их примеру. И что важно, от Атифа до королевства Уинфилд менее двух дней пути морем. Пусть он стоит на краю света, но на самом деле город чрезвычайно важен.

Раньше Коул не сомневался в своих представлениях о мире, однако мир быстро менялся. Возможно, стоило освежить свои знания.

- В любом случае от королевства Уинфилд и принца Хайленда потребуются огромные усилия. Мы никогда не действуем вслепую, иначе лишимся прибыли.

Коул криво улыбнулся этим своекорыстным, но справедливым словам.

- Господин Коул, у тебя ведь тоже есть цели, не так ли? Может быть, ты присмотришься к месту священника при королевской семье?

- Ну что там... - попытался возразить Коул, но запнулся и смущённо улыбнулся, признавая свои амбиции. - Нельзя сказать, что я лично не заинтересован в успехе. Однако, прежде всего, я не могу смириться с откровенной тиранией Папы и своевольной трактовкой Святого Писания. Более того, я был тронут, увидев, насколько твёрд принц Хайленд в своей вере. Я на самом деле желаю видеть правителем человека, подобного ему. Если бы я смог помочь создать правильный путь, то был бы счастлив. И...

- И?

- Если десятина вырастет, товары, идущие в Ньоххиру, тоже взлетят в цене, верно? А отменив её, мы сможем обезопасить прибыль Ньоххиры.

Мужчина поражённо улыбнулся и хлопнул себя ладонью по лбу.

- Господин Коул, ты совсем не похож на монахов, зарывшихся в монастырских книгах. Смотрю на тебя, и камень падает с души. Ты твёрдо держишь весы в правой руке, а Святое Писание в левой.

- Или я плохо держу и то, и другое.

- Ничего, с каждым шагом хватка будет становиться всё крепче.

В результате каждый приобретёт то, к чему стремился. Пусть Коул и не свободен от собственных интересов, но и само желание помочь Хайленду играло не последнюю роль. Однако стало бы преувеличением сказать, что он сделает это, не получив чего-то взамен.

Коул ясно помнил свой разговор с принцем в тихой пещере-купальне, предназначенной исключительно для высокопоставленных гостей, желающих погрузиться в думы. Страсть и вера Хайленда были настоящими, и по-настоящему его сердце болело за свою страну, трудности которой были вызваны прихотями Папы. С незапамятных времён церковники, пребывавшие у власти и стоявшие за происходящим, зачастую оказывались друзьями Коула, и он мог бы гордиться, если всё, чему ему удалось научиться в жизни до сих пор, могло бы помочь такому прекрасному человеку.

- Я с нетерпением хочу узнать амбициозные планы принца Хайленда, - ухмыляясь, сказал мужчина. - Создание Нашей книги Бога - это даже для моего возраста захватывающее предприятие. От тебя я тоже многого жду, господин Коул.

- Ты слишком добр, - ответил Коул, искренне так считая.

Мужчина расхохотался.

- Мы позаботимся, чтобы всех разместили в торговом доме компании Дива. Как и предполагалось, я обеспечу вас всем необходимым.

- Спасибо.

- Ну что ж, мне надо идти. Как только я сяду в свою лодку, отправлюсь в следующий город. Принц Хайленд уже должен подходить морем к Атифу. Да хранит тебя Бог.

Мужчина улыбнулся и вышел.

Стоя перед закрытой дверью, Коул глубоко вдохнул. Он против своей воли начал нервничать. Он знал, что был лишь одним из многих единомышленников и что перед ним стоит серьёзная проблема их веры. Но всё же чувствовал, как что-то пылало глубоко в его груди - ситуация, в которой Папа забыл свой долг, а королевство Уинфилд выступило против него. Коулу казалось, он никогда раньше не чувствовал такого возбуждения, не оказывался перед лицом столь грандиозной задачи и не жаждал с такой страстью ввязаться в дело. Для начала он решил, что даже если его решение поддержать Хайленда в Атифе окажется излишне самонадеянным, он всё равно чем-нибудь будет полезен.

- Эй! Брат! - послышался слабый голос Миюри из-за двери, перебив его размышления. - Открой!

Раздались глухие удары в дверь, больше похожие на пинки. Он вздохнул и открыл дверь.

- Сколько раз я говорил тебе не бить ногами в дверь?

- Ой! Ой! Отойди! Отойди! - Миюри ввалилась в комнату, врезавшись в Коула. Её руки были заняты едой, которая как-то умудрилась не упасть на пол, и ей удалось всё донести до кровати, на которую она всё и свалила. - Ай, ай, рукам горячо! Кажется, я обожглась...

Она изо всех сил стала дуть на ладони, Коул стоял, наклонив голову.

- Миюри? Зачем ты купила столько еды?

Он дал ей самые дешёвые медные монеты. Их хватило бы на несколько ломтиков свинины и достаточного на двоих количества старого, высохшего хлеба. Но Миюри как-то заполучила целую гору еды, завёрнутой в большие куски ткани, и три куска отличного хлеба толщиной чуть ли не с её бёдро. Как ни смотри, её денег не могло хватить на всё это. А она притащила и небольшой бочонок с вином.

- Я вроде говорил 'никакого вина'.

Миюри надула губы, словно ей было слишком тяжело не обращать внимания на его упрёки.

- Я это не купила.

- Не купила?

- Они мне это дали.

- Это не... Стой, всё это?

Миюри гордо улыбнулась.

- Я ждала, пока жарился поросёнок, и они попросили меня потанцевать. Когда я танцевала под музыку, все вокруг так радовались!

Она приложила руки к щекам и весело закружилась, конечно, у неё сразу выскочили уши и хвост. Миюри обожала любое веселье и часто присоединялась к танцовщицам в купальне Ньоххиры. Коул посмотрел на неё и вздохнул, прижав ладонь ко лбу. А она гордо расхаживала, шелестя и размахивая пушистым хвостом. Он остановил её, положив руку ей на голову.

- Миюри, отныне ты должна быть с этим ещё осторожнее.

- А?

Сбитая с толку Миюри выглянула из-под его ладони.

- Ох... ммм... я думаю, может быть... эм... взбираться на стол в башмаках было плохой идеей, но...

Её уши опустились, а хвост безжизненно повис. У Коула закружилась голова - она творила такие вещи?

- Н... но... Я проверила, есть ли там другие танцовщицы! Я знаю, что не должна отбирать их хлеб!

Миюри гордо выпятила грудь, показывая, что многое знает. Когда она присоединялась к танцовщицам в Ньоххире, она светилась ярче всех благодаря своей жизнерадостности и невинности. Но когда приходило время платить настоящим танцовщицам и взирать на их ответные, полные достоинства лёгкие улыбки, гости принимались угощать невинную Миюри мясом и хлебом, чтобы посмотреть, как она всё это станет поглощать. Такое отклонение от заведённого порядка воспринималось как серьёзное вторжение на территорию танцовщиц и вызывало немало разбирательств. Видимо Миюри вспомнила сейчас именно это. Коул отпустил её голову и, сжав кулак, легонько стукнул её по лбу.

- Я говорю не об этом.

Миюри в знак протеста с силой боднула его кулак.

Коул вдруг ощутил сильную усталость и, открыв окно, стал смотреть на улицу, вспоминая, что были времена, когда она его слушалась.

- Это не Ньоххира. Для девочки опасно танцевать здесь перед пьяницами.

От недавно жарившегося поросёнка сейчас осталась лишь кучка костей. Гости, изрядно выпив, развлекались за столами борьбой на руках. На этой таможне обычно собирались лодочники или торговцы, покупавшие и продававшие меха или лес, а также простой люд, подряжавшийся таскать товары. Соответственно народ тут собирался довольно грубый, хоть им было и далеко до наёмников.

- Опасно? - неуверенно повторила Миюри.

- Это значит, что далеко не все мужчины будут падать на колени и дарить цветы, когда ты поразишь их сердце прекрасным танцем.

Миюри и сама по себе выглядела беззащитной.

- Ах, ты об этом. Всё нормально! - сказала она и полезла на кровать за едой. Она развязала аккуратно завязанный кусок ткани, в нём оказался кусок весьма аппетитного мяса поросёнка, с него ещё стекал жир. - Госпожа Хелен меня многому научила. А мама сказала, что ценность женщины зависит от того, скольких мужчин она отвергла, - продолжила девочка и отправила кусок в рот, а потом слизала с пальцев жир.

Иногда Миюри проводила время с детьми аристократов. Когда те уставали от горной охоты, и им оставалось только скучать, всерьёз или ради шутки, но многие звали её поиграть. Привлекать мужское внимание казалось для неё естественным. Когда Коул отчитывал её, предупреждая, что ей никогда не выйти замуж при таком поведении, она попросту не слушала его. Возможно, девочки её возраста ничего не боятся.

- Честно говоря... - Коулу показалось, что он состарился лет на десять, если не на двадцать. - Не каждый благоразумен.

Приканчивая второй кусок мяса, Миюри ссутулилась, возможно, его упрёки стали доходить до него.

- Если бы с тобой что-то случилось, было бы слишком поздно. Ты понимаешь, Миюри? Ты ещё слишком молода и плохо знаешь мир. Когда я прошу тебя быть осторожнее, я не издеваюсь над тобой, а пытаюсь защитить.

Выслушивая его, Миюри положила свёрток с мясом на кровать, разломила хлеб и положила мясо между ломтями. Склонившись над этим, она повернулась к нему спиной, и её пушистый, пепельный хвост замахал вперёд-назад. Словно уверял его - всё в порядке, всё в порядке.

- Ты меня слушаешь?

- А-ага. Держи, это тебе, - и она, улыбаясь, протянула ему огромный кусок из двух ломтей хлеба и в изобилии втиснутых меж ними мясом и сыром. Всё это толщиной с её ногу.

- Я не смогу всё это съесть.

- Что? Вот поэтому ты такой тощий.

- Т-тощий...

Пусть ему не сравниться телосложением с охотниками или наёмниками, но Коул считал, что мышц ему вполне хватает, и такое замечание показалось ему довольно обидным.

Кусок, что Миюри приготовила себе, оказался ещё больше. Коул почувствовал себя сытым, лишь глянув на его размер.

- Жуй! - скомандовала Миюри и, широко открыв рот, сама яростно вгрызлась в хлеб. Её уши и хвост блаженно заходили ходуном - и как она только находила места для всего этого в своём тонком теле?

- Боже мой... - в который раз уже вздохнул за этот день Коул.

Он посмотрел на Миюри, поглощённую едой, и сам принялся есть. Если честно, Коул немного завидовал тому, каким она видит мир. Наполненный удивительными вещами, красивыми видами, улыбками и счастьем. При этом он совсем не хотел, чтобы Миюри утратила невинности и прониклась подозрением к окружающим. Ах, если бы он мог сохранить её такой же открытой, не беспокоясь, что ей могут навредить. Раз так, пусть она поменьше знает о внешнем мире и тихо себе живёт в Ньоххире.

- Нам нужно поговорить о твоём возвращении домой.

Миюри неожиданно перестала чавкать и с досадой наклонила голову набок.

- Не делай из меня дурака, - предупредил он.

Конечно, Миюри была не настолько глупа, чтобы ждать, что он так просто смирится и возьмёт её с собой. Как и следовало ожидать, выражение её лица изменилось, прежде чем она откусила ещё один большой кусок. Кажется, она оставила своё примерное поведение вместе с лодкой.

- Нет. Я не вернусь назад.

- Да, вернёшься, - в лад её тону возразил он, её хвост тут же распушился. - Я хотел взять тебя в Сувернер, там мы бы смогли найти кого-нибудь надёжного, кто вернул бы тебя домой, но планы изменились. Завтра утром я отправлю быстрой лошадью письмо в Ньоххиру, чтобы кто-нибудь забрал тебя.

Сейчас в купальнях было много гостей, все в Ньоххире были очень заняты. Потому он бы сам хотел привести её домой, хотя утомительный обратный путь через заснеженные горные тропы вместе с Миюри займёт два или три дня. Но сейчас Хайленд, которому он согласился помочь, мог уже быть в Атифе, и Коулу следовало поторопиться.

- И Лоуренс с Хоро в Ньоххире наверняка о тебе волнуются.

Вероятно, Лоуренс пребывал в полном отчаянии. И не стоит удивляться, если мама Миюри, Хоро, сама прибежит под покровом темноты в своём истинном обличии огромного зверя - мудрой волчицы, способной проглотить человека целиком. Коулу такой вариант даже больше нравился, девочка всегда слушалась только свою маму.

- Они не волнуются, - сказала Миюри с ноткой отчаяния в голосе. Для девочки её возраста раздражаться из-за вмешательства родителей в её жизнь было вполне естественным. Если он станет просто настаивать, она может заупрямиться, Коул отчаянно пытался сообразить, как её убедить. Он рыскал в своей памяти в поисках подходящего отрывка из Святого Писания. Тем временем Миюри с куском во рту полезла руками под рубаху.

- Экхе-хей, кхм-хм-кхм, хээм-хэм-хэм, - она ещё при этом пыталась что-то выговорить.

- Прости, что ты сказала?

И тут он заметил, что она вытащила что-то из-под одежды.

- Хмм... а, вот где он!

То, что он принял за отчаяние в её голосе, на самом деле было раздражением. Она держала в руке маленький мешочек, перевязанный шнурком. На первый взгляд в нём не было ничего особенного, но один его вид заставил Коула замолчать.

- Эххо... омн-омн. Я бы не смогла уйти из дома без ведома мамы.

Мешочек мамы Миюри. Его размеры позволяли легко зажать его в кулаке. У Хоро он постоянно висел на шее. В нём хранилась особая пшеница, в зёрнах которой жила сама Хоро, некогда властвовавшая над урожаем.

- Когда я рассказала о тебе маме, она положила немного пшеницы в мешочек и дала его мне. Она велела позаботиться о тебе, и если он будет со мной, то я смогу защитить тебя нужный момент.

Ему показалось, что небо и земля поменялись местами. Не ему присматривать за Миюри, а ей заботиться о нём?

Девочка смотрела прямо на Коула, дожидаясь, пока тот придёт в себя от изумления.

- О чём вы сейчас говорили? - спросила, наконец, она, её взгляд леденил до мозга костей.

- Сейчас? - он сделал недоумённый вид и опустил взгляд.

На кончике её хвоста вздыбилась шерсть.

- Ты встречался здесь с незнакомцем!

- Ты подслушивала...

- Когда я пришла, вы разговаривали в комнате, а я просто ждала снаружи! - сейчас она оправдывалась, а тогда наверняка навострила свои волчьи уши, чтобы подслушать. - Но неважно! Ты собираешься отправиться в какие-то далёкие земли, чтобы стать священником! Я так и знала! Ты врун!

Она оскалила клыки и громко зарычала, из-за её волчьей крови её клыки были немного крупнее, чем у обычных людей. Шерсть на её хвосте ощетинилась, как на щётке. Коул раскрыл Лоуренсу и Хоро истинную цель поездки. Однако Миюри он сообщил, что просто едет помочь своему знакомому в дальние края, посчитав, что она не поймёт, а объяснения могут всё усложнить.

- Этот блондинчик тебя дурачит, - прибавила она.

Красивые, бросающиеся в глаза, светлые волосы Хайленда очень подходили особе королевской крови. По какой-то причине Миюри относилась к нему со слепой враждебностью. Цвет её собственных волос представлял собой загадочное сочетание пепельного и серебристого цветов. Возможно, она видела в Хайленде своего рода соперника.

- Никто меня не дурачит. То, что делает принц Хайленд, чрезвычайно важно.

- Именно что дурачит. Ты слишком мягкосердечен, и люди могут втянуть тебя во что угодно.

Он мог бы принять эпитет "мягкосердечный" за комплимент.

- В таком случае как же, по-твоему, меня дурачат? - парировал Коул, принимаясь за ужин, за который ему следовала благодарить Миюри. Если он всё расскажет этой непоседе, не давая ей шанса выговориться, то рискует измотать себя. Как и в случае с его нравоучениями, единственным выходом оставалось дать ей говорить и говорить, пока она не запутает сама себя и не сдастся. Именно так всю прошлую неделю справлялся он с её яростными нападками.

Но, кажется, Миюри тоже поняла эту стратегию. Она таращилась на него, чавкая хлебом и собираясь с силами.

- Ом-ном-ном... Так и есть. Потому что, это странно. Ведь этот блондинчик - большая шишка в королевстве или кто он там? Так зачем такому, как он, понадобилось ехать к тебе за помощью?

Коул знал, что он от природы кроток, и гордился своей скромностью. И Миюри знала и прямо сказала ему об этом. Он прекрасно понимал, что должен просто принимать себя таким. Но есть вещи, в которых он не мог уступить.

- Богословы и высокопоставленные церковники, приезжавшие в Ньоххиру, всегда высоко меня оценивали. Может, ты так не считаешь, но... - ему было неловко хвалить себя, однако иного выхода он не видел.

- Хмм, - фыркнула Миюри, глядя на него прищуренными глазами. Это не был взгляд младшей сестры, невинно вилявшей хвостом и беспрестанно зовущей: 'Брат, братик!'

Глядели на него сейчас глаза строгой танцовщицы, следившей за громким бахвальством пьяного гостя.

- Эмм, брат? Даже я знаю, что приезжие священники - люди важные. У важных людей есть достоинство, и это делает их великими. Ты не такой.

И это слова ребёнка, никогда не покидавшего свою горную деревушку!

- Фух... Слушай, Миюри. Об этом упоминается в Писании. Однажды Господь удостоил своими словами пророка, вернувшегося в родную деревню. Его родственники сказали ему: "Ты не сомневаешься, рассказывая нам, что Господь говорил с тобой, но мы просим тебя перестать выдумывать. Мы знаем, что ты всегда был обычным ребёнком". Тогда пророк сказал своим ученикам: "Возьмите любой предмет в свою руку и поднесите близко к глазам своим. Чем ближе вы смотрите, тем хуже вы видите его истинную форму".

С этой точки зрения, Святое Писание было наполнено мудростью. Коул задумался, что бы сказать дальше.

- Но ведь есть вещи, которые ты можешь разглядеть только вблизи, - возразила Миюри.

- Например?.. - вздохнул Коул.

Глаза Миюри хладнокровно блестели.

- Когда госпожа Хелен и другие танцовщицы начинали дразнить тебя, ты сразу краснел и смущался.

- Че-ео?..

Ледяной кинжал метнули в него с неожиданной стороны.

- Всякий раз, когда я смотрю на это, мне становится очень грустно. Брат, ты так много знаешь о Писании, но разве Писание научило тебя общаться с девушками?

Пока он приводил дыхание в порядок, Миюри откусила ещё разок, почти прикончив свою порцию, и стала жевать с разочарованным видом.

- Если на то пошло, гости постарше умеют обращаться с девушками. Они знают, когда нужно вести себя застенчиво, чтобы выглядеть привлекательнее. Я думаю, именно это делает человека значимым.

Даже хорошо образованные богословы оставались лишь стариками, когда купались в водах Ньоххиры и кокетничали с полураздетыми танцовщицами. Коул не мог заговорить с ними об этом напрямую, а других способов узнать, сколько племянников и племянниц было у этих мужчин при их обете безбрачия, не существовало. Коул думал, что строго придерживаясь целомудрия, сумеет достичь гораздо большего, чем они. Однако Миюри считала иначе.

- Мама много раз говорила это папе, - Миюри прокашлялась и, подражая своей матери Хоро, продолжила. - Ты ведёшь себя так, будто понимаешь всё вокруг, но ты не можешь видеть больше половины, если не понимаешь женщин! В этом мире нет ничего, кроме женщин и мужчин!

В груди Коула собралось столько боли, что он ощутил слабость, и в этот момент Миюри нанесла последний удар.

- Да и потом, братик, ты хоть когда-нибудь держал за руку другую девушку помимо меня?

Он хотел возразить, что делал хотя бы это, но вдруг подумал про Хоро. Она была не только мамой Миюри, но и стала образом материнства для самого Коула. Если он скажет, что держал за руку её, Миюри покатится по полу со смеху, а то и всерьёз обеспокоится за него.

- В любом случае я верю, что правда - на стороне принца Хайленда и королевства Уинфилд, поэтому я решил поехать и оказать посильную помощь. И пусть я останусь чужд противоположному полу, обет целомудрия только укрепит мою веру!

Он стал почти дерзок - никто не понимал его гордости. В жизни обет целомудрия часто оказывался предметом насмешек, а священники, которые ему следовали, встречались редко. Но Коула это не волновало. Если он не способен умереть за свою веру, то как он сможет двигаться вперёд?

- Вот почему... - попытался продолжить он, но она торопливо затолкала остатки хлеба в рот, облизала пальцы и закончила вместо него:

- Вот почему я должна быть рядом с тобой.

- А... Что?..

- Мама тоже волновалась. Она сказала, что на тебя всегда можно положиться, но раз девушки - твоя слабость, будет ужасно, если ты, завершив все свои дела, вернёшься в Ньоххиру, довольный собой, с какой-нибудь чудной девчонкой.

Коул резко вдохнул.

- Мама вечно переживает, как бы папу кто-нибудь не надул, поэтому она не оставит Ньоххиру. Это значит, что с тобой останусь я, потому что я должна приглядывать за тобой, - ухмыляясь, поведала Миюри.

Коул задался вопросом, почему её улыбка казалась ему столь пугающей, и ответ обнаружился в её сходстве с мамой. Мудрая волчица частенько смеялась подобным образом, когда развлекалась, разговаривая с Лоуренсом, как с ребёнком, хоть он был прекрасным торговцем, семнадцать лет назад участвовавшем в суматохе, навсегда изменившей северные земли.

Хвост Миюри ходил вперёд и назад, как у волка, наблюдающего за пытающейся спастись добычей. Коул нервно сглотнул, и она скользнула ближе к нему.

- И я тоже переживаю за тебя, братик. Я серьёзно.

Он был выше неё на целую голову, и когда Миюри встала рядом с ним, её голова оказалась на уровне его груди. Она теперь глядела на него широко раскрытыми глазами. Магия её глаз разметала все слова, которые он хотел произнести, но каким-то образом ему всё же удалось не выпасть из действительности. Хлебные крошки и кусочки сыра прилипли к её губам.

- Во-первых, оботри губы.

- А-а-а? О.

Она поспешно вытерла губы рукавом. Затем взглянула на него. Казалось, она пыталась скрыть улыбкой раскрытую шалость.

- Ты растёшь необычным человеком... - и Коул повесил голову.

Миюри встала на носки, чтобы похлопать его по голове.

- Чшш, чшш, всё нормально. Мама сказала позаботиться о тебе. Оставь это мне.

Миюри была вдвое младше его. Когда она родилась, Коул слышал её первый плач. Он часто пенял ей пелёнки. Бессчётное число раз она забиралась к нему под одеяло, спасаясь от холода в зимние месяцы, а, обмочив кровать, плакала, и тогда он всё убирал и успокаивал её.

Эта девочка, имела причины стать такой. Хоро прекрасно владела оружием под названием женственность, чего удивляться, что её дочь научилась им пользоваться вслед за матерью. Хотелось бы ему поговорить об этом с Лоуренсом.

- Ну что, могу я путешествовать вместе с тобой, да?

Коул не понимал, почему она вдруг заговорила таким беспечным тоном, но он прекрасно знал - если Хоро на её стороне, ему уже не справиться. А Миюри отлично знала, чего хотела.

- Конечно, я не буду тебе мешать. Я ничего не знаю о Боге.

Это было проблемой, но, возможно, кровь древних воплощений, текущая в её жилах, давала Миюри право игнорировать Бога, чьё существование казалось неясным.

- Но я обязательно и сразу укажу тебе на всё, что ты упускаешь, мой беспечный брат.

Откуда такая уверенность? Может быть, всё та же пресловутая волчья кровь, кровь хозяина леса.

- А, да. Братик?

- В чём дело? - устало переспросил Коул.

Миюри неуверенно вытянула к нему руку.

- Ты будешь это доедать? - она указала на недоеденный им ужин и вздохнула.

- Вперёд.

Коул передал ей остатки своего хлеба, в который она радостно вгрызлась несмотря на огромную порцию, только что уничтоженную ею. Глядя на неё, Коул невольно улыбнулся. И как только это произошло, он проиграл.

- Фто-то-о-и-и-ак? - спросила Миюри с набитым ртом. Она пыталась произнести: "Что-то не так?" Коул погладил её по голове и указал на кресло.

- Сядь и ешь.

Миюри тихо подчинилась. Её показное послушание временами казалось ещё одной хитростью. Он всё понял.

- О Господи, прошу дай мне силы...

Произнеся имя своего вечного спутника, Коул вздохнул.