Онлайн чтение книги
Волчица и Пергамент
Spice and Wolf New Theory: Parchment and Wolf
Волчица и пергамент. Том 2
Исуна Хасэкура
Волчица и пергамент. Том 2
Исуна Хасэкура
ВОЛЧИЦА И ПЕРГАМЕНТ
Том 2
Перевод с японского на английский: Жасмин Бернардт
Иллюстратор: Дзю Аякура
Перевод с английского: Гугл, О.М.Г.
ПРОЛОГ
Рассвет ещё не наступил, и пробираться к колодцу во дворе ему пришлось сквозь ночную мглу почти ощупью. Последние несколько дней прикованный к постели, он давно не вставал так рано. Торговый дом, в котором он сейчас жил, наполнили теперь богатые торговцы, но этим утром он вышел во двор первым.
Взяв шест, прислонённый к краю колодца, он проломил намёрзший за ночь толстый лёд. Мучительно ледяной пузырившейся водой он умыл лицо, словно ножом сбривая с него сонливость. Вытирая лицо, он полной грудью вдохнул прохладный воздух, затем посмотрел на звёздное небо и улыбнулся, ощутив себя сейчас настолько освежённым. Затем опустился на мёрзлую землю на колени. Он не нуждался в какой-либо подстилке вроде шерстяного коврика. Страстность его молитвы Богу поможет вытерпеть боль и холод.
Умиротворяющая обстановка всегда побуждала его к молитве. Небо постепенно светлело, и стали появляться ранние пташки среди торговцев. Задержись он здесь, без сомнения, нашлось бы немало тех, кто просил бы его помолиться за процветание своих дел. Было бы совсем излишним снова свалиться из-за этого.
Своевременно завершив дела во дворе, он вернулся в свою комнату и приготовил бумагу с чернилами. Надо было написать письмо, хотя по правде оно уже запоздало. Написать тем двоим, что заботились о нём с детства. Не скрывая подробностей своих путешествий, он написал о неприятной ситуации, в которую, как в ловушку, он угодил со своей спутницей в одном портовом городе. У тех двоих имелась пара острых ушей, новости о таком большом волнении скоро дойдут до них. Узнав поскорей о подробностях, они будут чувствовать себя спокойней.
Тем не менее, он тщательно подбирал слова, стараясь излагать правдиво, но осторожно. Причина была проста: он сейчас заботился о единственной дочери своих покровителей и легко представлял их лица, полные беспокойства за её безопасность.
Он написал, что их дочь, почти достигшая возраста замужества, не пострадала. Упомянул, как её девичья натура проявилась в заботе о нём, свалившемся от переутомления. Добавил, что, оставаясь большой обжорой, себялюбкой и любительницей дразниться, она очень помогла ему как своим мужеством, так и умом.
Затем... Его рука вдруг остановилась.
Несколько дней назад во время этой суматохи ему открылся секрет, скрываемый их дочерью годами. Впрочем, её мама уже всё знала, невнимательными оказались лишь мужчины. Её отцу, надо думать, следовало знать это, но перо не трогалось с места. В общем, его дочь любила одного молодого человека - того самого, с кем сейчас путешествовала.
Её отцу могло представляться, что она путешествует с хищным волком. Упомянутый молодой человек, конечно, не имел неподобающих намерений и был уверен, что вряд ли в нём усомнятся, но раскрытие этого секрета может вызвать ненужное беспокойство. Посомневавшись ещё немного, он, в конце концов, решил пока не раскрывать секрет.
Кажется, мы сможем продолжить наше путешествие. Пусть Бог присмотрит за вами.
Завершив этим письмо, он подписал своё имя:
Тот Коул.
Он думал дать подписаться и их дочери Миюри, но она, прочтя письмо, непременно попытается изменить его, что сулило кучу хлопот, которых он хотел избежать. Так что письмо было запечатано, а решение скрыть тайну Миюри обременило его чувством вины.
ГЛАВА ОДИН
Когда солнце взошло, громко зазвонил церковный колокол, оповещая об открытии рынка и начале нового дня. Конечно, ремесленники и торговцы занимались своими делами задолго до колокола, но старались делать это незаметно. После колокола уже не нужно было понижать голос или позволять себе лишь просчитывать в голове свои действия. Несмотря на середину зимы окна в каждом доме были открыты, и даже отпрысков знатных семей, слишком много выпивших прошлой ночью, поднимают из их кроватей в это время.
Когда звон стих, Коул закрыл Священное Писание и глубоко вдохнул.
- Миюри! - позвал он, и холмик одеяла на кровати протестующе дёрнулся.
Коул успел было подумать, что она проснётся, но на кровати всё снова замерло.
Он вздохнул и, встав со стула, откинул одеяло, укрывавшее соню с головой.
- Угх...
Под ярким утренним светом серебристый меховой клубок свернулся ещё сильнее. Молодая девушка с волосами странного цвета - вроде серебряных блёсток, смешанных с пеплом, - обнимала тёплый на вид меховой комок того же цвета, звали её Миюри.
Миюри спряталась в вещах Коула, когда он ушёл из купальни, в которой проработал пятнадцать лет, и вообще покинул деревню горячих источников и купален - Ньоххиру. Теперь эта девушка дрожала и закрывая голову руками от яркого утреннего солнца. Такую картину ему часто приходилось видеть ещё в купальне.
- Холодно...- укоризненно проговорила девушка, вжимаясь лицом в матрас.
Коул видел её звериные ушки, торчавшие между пальцами рук, кто-то даже мог бы без труда решить, что она спала, не сняв странного вида меховую шапку.
- Ты быстрее согреешься, если встанешь и позавтракаешь.
Миюри строптиво промолчала, но её тело ответило на слово "завтрак" самым предательским образом - Коул вдруг услышал глухой звук. Он знал Миюри с детства и умел с ней обращаться, прочистив горло, он стал складывать одеяло и одновременно вкрадчивым тоном рассказывать:
- Для начала я положу ржаной хлеб на плиту.
Остроконечные уши Миюри встали торчком меж её пальцами.
- Ещё возьму бекон пожирнее, посыплю солью и положу на сковороду жарить с луком. Может, ещё добавить гвоздику или пару долек чеснока, оставшихся с прошлой ночи?
Её хвост забился, она изо всех сил вцепилась в него руками, из-за чего задёргалось всё её тело.
- Как только запах чеснока наполнит воздух и из бекона вытечет достаточно жира, я добавлю свежее яйцо.
Фшшш...
Он услышал, как она глотнула.
- Немного взболтаю яйцо, вылью на бекон, а как только оно к нему прилипнет, сниму всё с огня и положу на тёплый хлеб и выжду, пока желток не затвердеет полностью. И как только яйцо и солёный жир бекона впитаются в горьковатый и чуть слегка кислый ржаной хлеб...
Ням.
- А-а-агхх! - сдалась Миюри и, развернувшись из своего комка, уселась на кровати. - Брат, ты безобразник! У тебя даже такой еды нет!
- Завтрак уже сам по себе роскошь. Зато у нас есть свиная колбаса с вечера.
Он положил сложенное одеяло на кровать и мог с определённостью сказать, что искушение снова уснуть её не покинуло, но зато теперь мысли о завтраке были сильнее. Она с мрачным видом соскользнула с кровати и громко чихнула.
- Так, поправь волосы и одежду.
- Апчхи! - и она засопела. - Слишком много работы. Я хочу позавтракать здесь...
- Это не купальня, и мы не хозяева. Иди на кухню своими ногами, - спокойно ответил он, и Миюри надулась и неохотно потянулась за одеждой.
Хотя Коул заботился о ней с детства, относился как к настоящей сестре, теперь, когда Миюри достигла такого возраста... Он повернулся и стоял к ней спиной, пока она переодевалась.
- Ладно, брат, я готова! - сердито крикнула она, и он оглянулся через плечо.
На плечах у неё красовалась накидка из кроличьего меха, широкая полоса медвежьей шкуры облегала её талию и закрывала верхнюю часть штанов с укороченными по самые бёдра штанинами, её ноги обтягивала тонкая ткань, подчеркивая линии её тела. В таком виде она бы выделялась даже в оживлённом портовом городе.
Коул всё же заметил ещё что-то, способное непременно привлечь взгляды других, и негромко подсказал:
- Твои уши и хвост.
Миюри тут же принялась гладить свои звериные уши и хвост, пока они не исчезли. Они были не украшением, а частью её самой. Многие люди сочли бы это признаком того, что они называли одержимостью демонами, а она просто была дочерью воплощения волчицы, живущей в пшенице. Неисправимая проказница, и с этим Коул ничего не мог поделать, но он твёрдо знал, что Бог не проклял её. И с тех пор, как она научилась по своей воле прятать уши и хвост, ей стало куда легче жить среди людей. Но когда она злилась, удивлялась или испытывала другие сильные чувства, эти части её тела могли являться без спросу.
- Так нормально?
Он пожал плечами, Миюри ответила тем же.
- Ой, как есть хочется. Я займусь волосами потом... - она прижала свои маленькие руки к животу, её брови поникли, не спрячь она хвост, он бы точно сейчас безжизненно свисал.
Она опередила Коула, тот было собрался взять её за руку, но девушка вдруг схватила его рукав и потащила за собой.
- Что? Ч-что ты делаешь? - воскликнул он, чуть не упав.
Миюри раздражённо повернулась к нему.
- Что значит - "что"? Моя очередь.
- Твоя очередь?..
Миюри грациозно обняла его руку, совсем сбив Коула с толку. Её безоблачная улыбка сияла ему из-под плеча.
- Это соперничество, всё должно быть честно. Увиливать нельзя.
Она невинно улыбалась, глядя в лицо недоумевавшего партнёра.
Соперничество? Увиливать?
Она переплела свои пальцы с его, разбив его усилия связать воедино эти слова, её красновато-янтарные, унаследованные от мамы глаза полыхнули огоньками.
- Ты забыл? Соперничество между мной и Богом
. Кого ты будешь любить в первую очередь - меня или Бога?
Миюри шёл тринадцатый год, её улыбка всё ещё была полна невинности.
Он стал заботиться о ней, ещё совсем крохе, как о родной сестре и не более, но несколько дней назад ему пришлось осознать, что с каких-то пор она стала видеть в нём мужчину. Из года в год она показывала свою любовь к нему, и он, конечно, знал, что она восхищалась им, но он никогда не сомневался в своих отношениях с Миюри. И совсем другое дело, если к ней пришло чувство
такой любви к нему.
Прежде всего он был тем, кто стремится стать священником, и потому дал клятву воздержания. Поэтому для него было невозможно ответить на эти чувства, что он ясно разъяснил ей.
Она была умна и прекрасно понимала доводы рассудка. Не было смысла потакать её чувствам и потворствовать истерикам. Проблема в том, что Миюри была
слишком умна и без сомнений собиралась продолжать идти по пути, который считала правильным.
Кажется, мы не родственники по крови. Что плохого, если мы нравимся друг другу и если я просто хочу нравиться тебе больше, чем Бог, так? - спокойно объяснила она.
Когда Коул объяснил свой отказ, Миюри не опечалилась и не расстроилась, не усомнилась в их отношениях и не повела себя неловко. Как всегда, она старалась проскользнуть ночью к нему под одеяло, цеплялась за него при каждой возможности, и её уши и хвост вылезали, радостно шевелясь, если ей это удавалось. Она, скорее, перестала сдерживаться, однажды раскрыв свои чувства. Проявления её привязанности стали даже сильнее, чем при их последнем разговоре в Ньоххире, когда она набросилась на него. Рядом с этим клятва воздержания священника казалась попыткой укрыться в тени дерева от лучей яркого летнего солнца в зените. И Миюри стремилась срубить даже это самое дерево. С умом, унаследованным от родителей, она пришла к определённому заключению, когда прочла Священное Писание от начала до конца. Хотя для священников не предполагается поддаваться телесным желаниям, всем прочим не запрещалось любить священников. Короче, пока сам священник не делает ничего лишнего, всё в порядке. Более того, хотя Коул действительно дал обет воздержания, но настоящим священником он пока не стал!
Коул ничего не нашёл в своём арсенале против такого аргумента. Рассуждение её было вполне здравым.
- Давай, пошли завтракать! Это будет
куда веселее, чем разговаривать с Богом, который даже не услышит ни одной из твоих молитв!
При всём коварстве её уверенной речи в целом она была права, и это доставляло Коулу головной боли. Он покосился на её улыбающееся лицо и устало ответил:
- Если обсудим, кто слушает меня меньше, ты можешь здесь и выиграть.
- Но пока ты можешь коснуться меня, я не проиграла.
Её хвост, который должен был прятаться, радостно вилял, её голова прижималась к его груди, не обращая внимания на сминаемые при этом звериные ушки. В её поведении не было заметно ни намёка на влечение к мужчине, вроде бы простая привязанность ребёнка, какой она бывает на самом деле.
Однако он вспомнил, как преданно она заботилась о нём, лежавшем несколько дней в беспамятстве. В моменты, когда сознание с трудом пробивалось сквозь пелену, он видел выражение мольбы на её лице и не мог себе представить, что оно могло быть неискренним. Он мог также принять натиск её привязанности за признак того, насколько она беспокоится за него. От этой мысли вести себя хладнокровно становилось ещё труднее.
- Правда, брат?
- Очень хорошо... - поддавшись её давлению, со вздохом заговорил Коул. - Однако...
Он изменил тон голоса, и Миюри тут же отпустила его руку. Она знала, что он мог рассердиться на неё, и не хотела чем-то его огорчать. Несомненно, она была хорошей девочкой.
- Твои уши и хвост всё ещё видны.
- Ой, - она поспешно провела руками по голове, убирая уши, затем по пояснице, заставляя исчезнуть хвост. После этого Коул подошёл к двери и потянулся к ручке.
- И ещё кое-что, - сказал он, открывая дверь, Миюри тут же подбежала к нему. - Не ешь слишком много.
Она с безразличным видом раскрыла глаза, затем улыбнулась, обнажая клыки.
- Ладно.
Пустое обещание, само собой. Но ему не хотелось сердиться на неё, она действительно держала его на ладони своей руки.
Они вышли в коридор, и когда за ними закрылась дверь, маленькая рука Миюри словно сама по себе скользнула в его ладонь. Он вздохнул, на что она ответила сияющей улыбкой.
Для торгового дома компании Дива, в котором они остановились, начинался новый оживлённый день. У такой крупной компании всегда много работы, и потому требовалось проявлять достаточную гибкость в отношении перерывов. Любой, сидевший за одним из высоких, изношенных столов у стены на кухне, мог видеть, как мальчишки-посыльные и опытные торговцы находили свободную минутку, чтобы перекусить, после чего сразу же продолжить свою работу.
Среди всего этого шума и суеты, когда бы мальчишки-посыльные ни приходили, их глаза расширялись при виде Миюри, неторопливо макавшей хлеб в свой суп. Вряд ли они были очарованны её элегантностью или экстравагантностью, скорее, поражены. Некоторое время она проработала в торговом доме с ними, выполняя поручения компании. Их поражало, что кто-то из мальчишек-посыльных оказался на самом деле девушкой.
- Я работала лучше всех и была самой смелой, - с гордостью выпятила грудь Миюри, но когда Коул подумал, какой она скоро станет, когда достигнет возраста замужества, он в душе посетовал, что ей бы стоило быть немного поженственней.
- Поспеши и кончай с едой.
- Что? Но ты же сам всегда злишься, когда я быстро ем, - надулась она.
- Это потому, что у тебя всегда в одной руке мясо, в другой хлеб, как у разбойника, чтобы сразу засунув всё себе в рот и идти в горы поиграть.
Когда она выскребла дно чаши своим хлебом и бросила его в рот, на её лице было ясно написано, насколько неприятным было его замечание.
- Но у тебя сейчас нет лучшего занятия, верно? Суматоха в городе утихла.
Эта суматоха в основном и привела к тому, что он от истощения провалялся в беспамятстве несколько дней, впрочем, суматоху вызвало как раз то, из-за чего они прибыли в портовый город Атиф. Дело состояло в противостоянии Церкви, возглавлявшей величайшую религию в мире, и королевства Уинфилд, выступившего против неё.
Церковь, тысячу лет неизменно пребывая во власти, забыла суть веры, променяв её на силу, дававшую возможность удовлетворять собственные желания. Стоит ли говорить, что вследствие этого духовенство потворствовало разврату и другим грехам. Церковники добывали налоги при каждой возможности и беззастенчиво использовали свои привилегии. В последнее время они вызвали гнев всего мира из-за десятины, которую первоначально взимали для оплаты расходов на священную войну против язычников, десятины, которую всё ещё рвали из рук народа, хотя война уже закончилась.
Потому-то королевство Уинфилд, наконец, и восстало против тирании Церкви, что побудило Коула покинуть тихую горную деревню горячих источников Ньоххиру, чтобы принять участие в борьбе королевства. В ходе этих событий он с Миюри, пытаясь переубедить церковь портового города Атиф, оказались втянутыми в большую передрягу, каким-то чудом завершившуюся благополучно.
- У меня есть хорошее занятие. После завтрака я должен пойти в церковь и помочь наследнице Хайленд.
Хайленд, внебрачная дочь короля Уинфилда, был представительной аристократкой королевской крови, она напрямую попросила Коула о помощи. У неё была добродетельная цель, и, несмотря на огромные опасности этих событий, она была готова безропотно отдать всё ради веры. Даже свою жизнь. Если всё, чему Коул научился в отдалённых горах, могло принести какую-то пользу, он хотел бы использовать свои знания для служения такому человеку, как она, ей, которая воплощала его идеалы.
- Эй, что такое? - спросил он, заметив, что Миюри нахмурилась при упоминании имени Хайленд.
- Тебе не нужно туда идти... Та блондинка сама так сказала. Ты должен сделать всё, чтобы поправиться. Поэтому после завтрака нам нужно прогуляться по городу или даже отдохнуть в комнате.
Она называла Хайленд "этой блондинкой". Он спрашивал себя, откуда у неё такая нелюбовь к этой аристократке. Возможно потому, что та была красивой женщиной, хоть одетой по-мужски. Или, и эта мысль раздражала, его уважение и подобающее вассалу отношение к Хайленд казались Миюри похожими на любовь.
- Я целую неделю провалялся в постели. И есть множество дел, которые нужно сделать, чтобы исправить ошибки Церкви.
- Хммфф,- фыркнула Миюри, не проявляя заинтересованности, и легла грудью и головой на стол.
- Ну, если ты решишь прервать это беспокойное путешествие и вернуться в Ньоххиру, я не стану возражать.
Миюри оторвала голову от стола и уставилась на него. Во время всей этой суеты девушка поддерживала Коула - и делами, и словами. Очевидно, что без её помощи всё могло бы кончиться совсем иначе, и следовало признать её выдающиеся силу и остроту ума. Вот почему, отправь он её домой, не выслушав её мнения, и окажешься в неловком положении. Так он чувствовал.
И хотя как правило казалось бы немыслимым, чтобы такая молодая девушка отправилась в путешествие, она прокладывала свой путь в мире намного лучше его самого, и ему нечем было её убедить.
Миюри, более чем умная и весьма проницательная, продолжала смотреть на него, отслеживая ситуацию.
- Ладно, хорошо, - сказала она, словно сдаваясь, но поглядывая искоса на него в ожидании его дальнейших слов.
- Тогда убери за собой посуду. Или предпочтёшь остаться в комнате?
- Нет.
- Тогда, пожалуйста, убери.
- Замечательно.
Миюри поднялась так, будто это ей стоило больших усилий, и, изображая послушание, понесла посуду на кухню. Вскоре она вернулась с кусочком вяленого мяса во рту. Коул не нашёл в себе сил напомнить ей, что девочки не должны есть на ходу.
- Теперь в церковь?
- Да... Ох, сначала мы должны поздороваться с господином Стефаном. Я не видел его с тех пор, как слёг.
Стефан представлял компанию Дива, имевшую отделения по всему северу. Он отвечал за дела торгового дома Дивы в портовом городе Атиф. Но, услышав эти слова, Миюри удивилась, и это не было игрой.
- Возможно, тебе не стоит этого делать, брат.
- Что?
- Ты забыл, как безжалостно ты ему угрожал под конец этой истории? Бородатый в самом деле испугался нас... тебя... правда.
В самом деле, в критический момент Коулу пришлось принудить Стефана сотрудничать с ними ради спасения Хайленд - убедить архиепископа в том, что произошло большое недоразумение. Для этого пришлось создать у него впечатление, что Коул с невероятно большой волчицей являются орудиями Бога. Их тогда пленили, и уже то, что они так легко сбежали, должно было казаться делом рук Господа. И к этому ещё Стефан увидел не только освободившегося Коула, рядом с ним стоял серебристый волк, вполне подходивший на роль карающего перста Божьего. Любой, увидев это, свидетельствовал бы о сверхъестественном явлении.
Конечно, если кто-то мог бы разозлить Бога, это была бы сама серебристая волчица - Миюри.
- Тебе, возможно, не стоит иметь с ним дело слишком часто, чтобы он мог немного успокоиться, - сухо улыбнулась она и продолжила. - Я чувствую, что обошлась с ним немного плохо.
На её лице появилось особое выражение, присущее только тем случаям, когда она знала, что какой-то из её розыгрышей зашёл слишком далеко.
- Ч-что, всё это было так ужасно?
В ответ она пожала плечами, как маленькая девочка, которая не могла помочь, но хотела казаться взрослой.
- Очень хорошо, тогда...
- Всё нормально, полагаю.
Коулу не хотелось причинять боль другим.
- Тогда сейчас идём в церковь.
Миюри кивнула, пережёвывая вяленое мясо.
Для больших городов вполне обычно, когда лишь пожилые оставшиеся не у дел жители задерживаются в церкви после утренней молитвы. Имея это в виду, Коул был сбит с толку, когда, открыв дверь, увидел огромную толпу.
- В очередь, в очередь, пожалуйста! Мы просим вас подавать любые запросы, не связанные с церковью, в совет!
Молодой человек, возможно, дьякон, в прямом смысле выделялся из остальной толпы, он забрался на что-то вроде ящика и кричал в коридоре со всей мочи, стараясь перекрыть общий гам. За толпой в коридоре Коул увидел, что и неф
[пространство в здании, ограниченное рядами колонн - прим. перев.] был переполнен людьми. По их одежде он различил всевозможных торговцев, ремесленников, крестьян, пастухов и ещё людей, почему-то державших флагштоки с гербами торговых союзов.
- Ты прежде видел что-то подобное, брат? - спросила Миюри, немного наклонив голову, но Коул не мог ей ничего объяснить.
Казалось, в церкви проводят какой-то праздник. Он ещё не пришёл в себя, когда кто-то врезался в него сзади. Это был полный мужчина, напоминавший торговца.
- О, прости меня!.. Мм? О, человек Церкви! Превосходно. Я хотел спросить, где мы могли бы обсудить винный налог.
- А?
- Я слышал, что были проведены реформы, предписанные архиепископом, и мы из Братства таверн и постоялых дворов приходского переулка Шулазе хотим попросить его пересмотреть взносы на церемониальное вино, вот что.
Человек выглядел унылым, он опустил голову, положив руку на большой живот.
- А...
- Как ты знаешь, сверх того, что нам приходится платить налог за импорт вина, частенько мы не можем ничего получить, потому что корабли не приходят. Поэтому делать взнос за вино всякий раз, когда мы приходим на молитву, это слишком... О, вот выпечка, приготовленная девушками нашего прихода, и свечи. Пожалуйста, прими всё это.
Похоже, человек решил по одежде Коула, что тот является служителем Церкви, и потому он с радостным видом достал пакет и протянул его Коулу. Складывалось впечатление, что здание наполнили подобные этому человеку просители.
- О-о, извини, я не служу в Церкви. Я путешественник...
- Э-э? А, точно, что ли? Тогда как насчёт вот чего... Почему бы тебе не остаться в гостинице в приходской аллее Шулазе, пока ты в городе? У нас отличная еда и удобные кровати, всё готово для тебя. И, само собой, если тебе посчастливится встретиться с архиепископом, пожалуйста, расскажи ему про наши честность и благочестие, а также чтобы пересмотреть налог на вино. Н-ну как? Эй!
Настойчивый торговец торопливо уговаривал его остановиться в какой-то гостинице. Коул взял за руку Миюри, стоявшую рядом и почему-то ухмылявшуюся, затем, извиняясь, стал протискиваться сквозь толпу к своей цели. Казалось, последствия недавних беспорядков, охвативших город несколько дней назад, преобразовались в нечто большее, приведшее к ещё большему смятению людей.
Проще говоря, хотя горожане восстали и осудили злые дела Церкви, представлялось слишком опрометчивым ожидать, что всё утрясётся само собой, стоит только победить архиепископа. Наряду с городским советом, стоявшим во главе городского правления, Церковь также оказывала большое влияние. Жители города следовали решениям Церкви, результатом которых был сбор налогов на многие вещи. Каждый раз, когда архиепископ что-то придумывал и менял в своей политике, он не мог избежать договорённости со многими людьми. И если горожане думали, что изменения могут быть в их пользу, они бросались на его сторону, желая, чтобы о них не забыли.
Ощущая себя одним из людей, отчасти ответственных за эту проблему, Коул сжался от сожаления и ужаса.
Однако то, над чем он работал, не являлось маленьким усовершенствованием для северного портового города. Это должно было исправить все ошибки Церкви, накопившиеся за тысячу лет. Если бы это произошло, то наверняка вызвало бы сумятицу в десять, если не в тысячу раз больше. Сейчас не время поражаться ужасом из-за таких простых дел.
"О, Боже, пожалуйста, дай мне силы", - вздохнув, пробормотал Коул, чтобы подбодрить себя.
Хайленд должна быть где-то в центре суматохи, и он решил, что она, вероятно, находилась в зале заседаний. Смутно ощущалось, что поток людей двигался в том направлении. Они с Миюри пробирались сквозь толпу, пока, наконец, не увидели вход в зал заседаний. Большие входные двери оставили открытыми. Из толпы выбралась служанка с охапкой пергаментов в руках. Её волосы и овал лица прикрывала ткань, должно быть, из уважения к Церкви, но длинные волосы, выбившиеся из-под ткани, создавали впечатление, что служанка уже забегалась до изнеможения. Её глаза безотрывно смотрели в землю, пока она безропотно пробиралась сквозь буйную толпу. Она невольно притягивала взгляд: стройная, довольно высокого роста под стать её блестящим, хоть и растрёпанным светлым волосам.
Но Коул не мог долго разглядывать её, опасаясь проявить невежливость, он сразу отвернулся и тут же подумал о шагавшей рядом Миюри. Эта мысль заставило его занервничать.
- Что такое, брат? - спросила его спутница, изо всех сил стараясь не дать толпе раздавить себя. Озадаченное выражение её лица означало, что невысокая Миюри не заметила промелькнувшую служанку.
- О... Ничего, ничего, - ответил он, но мгновеньем позже снова бросил взгляд на служанку, словно пойманный ею на крючок.
Он невольно раскрыл рот и сразу закрыл, когда служанка посмотрела на него и мягким движением приложила палец к губам. Затем этим, удивительно чистым для девушки-работницы пальцем она указала глубже в церковь и живо ушла, не ожидая ответа. Ошеломлённому Коулу осталось лишь последовать за ней, и он, взяв Миюри за руку, повёл её в самую гущу собравшихся.
Некоторое время они следовали за служанкой, пока, наконец, не достигли лестницы, ведущей к колокольне, здесь людей уже не было.
- Что ж, - служанка бросила пергаменты в один из ящиков, именно для этого, видимо, сложенных в коридоре, сняла ткань с головы и пригладила ладонью волосы, приводя их в порядок.
И с этим жестом она вдруг сказочно преобразилась, всё, что выше плеч не было спрятано под платьем служанки, дышало самым возвышенным благородством. И в то же время она почему-то оставляла впечатление красивой вдовы.
- Какой сюрприз, наследница Хайленд, - назвал её по имени Коул, и Хайленд, истинно-благородная, от крови короля Уинфилда, чуть устало улыбнулась.
- Я бы не смогла выйти из той комнаты, если бы не этот сюрприз. Горожане просто роятся вокруг меня, когда я пытаюсь вернуться в торговый дом. Даже поздно вечером, и потому я остаюсь здесь. Надо признать, я рада, что меня не узнают в этом виде, но в то же время я чувствую себя немного странно.
Да, люди часто судят других лишь по одному внешнему виду. Коул вспомнил, как он ошибся, приняв Хайленд, одетую по-дорожному в мужскую одежду, за мужчину, хотя они сверяли свои мнения относительно Священного Писания ещё в Ньоххире, поэтому он не мог заставить себя рассмеяться её объяснению.
- Привет, маленькая госпожа. Как дела?
Надо думать, Миюри сразу узнала, кто это вырядился в одежду служанки, её кислый вид был ответом на вопрос. Впрочем, Хайленд осталась вполне этим довольной.
- Миюри, - Коул, конечно, не мог не обратить внимания на столь невежливое поведение.
Однако её спутница лишь раздражённо отвернулась, плечи Хайленд немедленно затряслись от смеха.
- Я думаю, это потому, что у меня сегодня нет конфет. Ну, ладно.
- Мне так жаль...
- Не, она просто насмешила меня, у меня будто появилась сестра, намного младше меня. Ну, как поживаешь?
- Мне намного лучше, спасибо, - поблагодарил он, как подобает вассалу благодарить своего сеньора, и Миюри бросила на него бесстрастный взгляд.
- Тут ты должен благодарить маленькую госпожу. Я не та, кто заботился о тебе.
Миюри хлопнул Коула по спине, соглашаясь с Хайленд, которая продолжила:
- Это именно мне пристало быть тебе благодарной. Ты спас жизнь мне и пламя праведной веры людям.
Коул посмотрел вверх, и Хайленд улыбнулась. Благородству нелегко склонить голову, но её чувства достаточно хорошо передались её улыбкой.
- Я не...
- Ты бы так поступил, даже если бы спасал мир, - усмехнулась она. - Хорошо, неважно. Как старший над тобой я просто выражу свою благодарность действием. Не то чтобы это было праздником по случаю твоего выздоровления, но почему бы нам не пообедать вместе? Мне приходится работать до самого рассвета, знаешь ли.
Она прижала руку к животу, совсем как Миюри недавно.
- А можно, мы будем есть мясо? - немедленно встряла та.
Коул хотел отругать её за беспрерывную дерзость в поведении, но Хайленд, похоже, её выходки действительно доставляли удовольствие. Да и у него самого сердце не лежало ругаться. Понятно, что Миюри поступала так именно потому, что знала, что Хайленд не будет сердиться.
- Я не против. Мне бы тоже хотелось немного мяса с изрядным количеством соли.
- Аа-у!
Бессмысленно напоминать Миюри, что она только что позавтракала.
- Тогда выйдем через заднюю дверь. Потерпи - у меня нет для нас крытой коляски. И по пути я хочу рассказать тебе о том, что будет дальше. Ты многое проспал.
Они приехали в этот город не наслаждаться отдыхом.
Коул выпрямился и кивнул, Хайленд ответила, чуть наклонив голову.
Они вышли через заднюю часть церкви на улицу, столь же тихую, сколь шумной была улица перед церковью. Хотя люди редко проходили через это место, в нём не чувствовалось опустошения или заброшенности. Состояние этого места можно было назвать 'спокойствием'. Возможно, из-за такого ясного неба, свойственного приморским городам с их удивительно сухим воздухом. А может, из-за уютных звуков домашней работы и плача ребёнка, доносившихся из небольшого окна одного из зданий, выровнявшихся вдоль улицы.
Город кипел от энергии людей, занятых своей повседневной жизнью.
- Пока всё идёт отлично, - сказала Хайленд и, грациозно подняв подол юбки, переступила через старую тощую собаку, лежавшую на земле и перегораживавшую улицу.
Коул осторожно прошёл по краю улицы и переступил только через её хвост. Когда приблизилась Миюри, старая собака уважительно этот хвост поджала. Для неё на вершине мироздания пребывала не знать или не агнец Божий, а девушка с волчьей кровью.
- Архиепископ города пообещал пересмотреть свои права, принятые им как должное, так же как и послабления в поборах, избрав отныне для себя жить простой жизнью. Конечно, когда он так говорит, это не означает уж слишком скудный образ жизни для архиепископа, но это всё же небывалый шаг. Десятина - ничто по сравнению с пожертвованиями, которые он получает каждую неделю, каждый месяц, каждый сезон от молитвы и праздников для личных нужд.
- Когда я вошёл в церковь, какой-то человек из братства одного из городских приходов пытался поговорить со мной о пожертвованиях вина.
У городских священников было много льгот.
- Да. Люди, толпящиеся в церкви, как раз все из таких. В этом городе четырнадцать приходов, которые называют себя переулками. Ремесленники и торговцы каждого прихода имеют собственные ассоциации, и есть даже несколько братств для их душевного спокойствия. Ты мог бы легко найти их с полсотни на один город. Есть ещё такие, что приходят с собственными интересами, и потому с ними довольно трудно иметь дело.
Даже в таком месте, как Ньоххира, где все друг друга знают, управление общиной было вызовом умению её главы. Коул не мог себе представить, сколько проблем управление доставляло Атифу, большому городу, требовавшему всё большего объёма ресурсов для нормальной работы.
- Сверх того, церкви соседних независимых городов и монастырей узнали о страшном накале гнева людей к Церкви, от них прибыло множество посланников. Они спрашивают: "должны ли и мы менять нашу политику?" И "насколько необходимо менять?"
Хотя в прошлом, надо полагать, Церковь тоже подвергалась критике, она редко приводила к открытому неповиновению. Какими бы сомнительными ни были действия Церкви, ни один не осмеливался бросить ей вызов. Люди смирились, привыкли к тому, что, насколько гнилой ни была организация, это всё же лучше, чем её отсутствие.
- К тому же есть много вопросов о переводе Священного Писания на обычный язык, то, над чем работал ты. Многим не нравилось, что священники монополизировали чтение святых произведений. Законы, призванные отбить охоту у Церкви к всё более наглому поведению, распространяются как лесной пожар. Это всё благодаря вам двоим.
Коул мог бы придумать сотню доводов, чтобы возразить Хайленд, но посчитал более учтивым просто принять её похвалу, поэтому он застенчиво улыбнулся и запечатлел её слова в памяти. Их работа ещё далека от завершения.
- Но огонь всегда должен быть управляем.
Идея просто позволить тлеющим углям реформ разгореться самим по себе, сжигая всё подряд, приведёт только к гражданской войне. А ведь они противостояли Церкви, у которой по всему миру было больше бастионов, чем у крупнейших торговых компаний. В такую войну нельзя вступать наудачу.
- Точно. Нам нужно добавить правильное количество топлива в огонь, а затем смотреть, куда дует ветер.
- И что, исходя из этого, мы будем делать дальше?
Пройдя вдоль улицы, они оказались в месте, именуемым Старым городом с тех пор, как Атиф был ещё маленьким городком. Коул знал это, потому что булыжник на земле был изрядно стёрт, уложенный весьма давно. И на здании даже красовалась бронзовая табличка с надписью "СТАРЫЙ ГОРОД". Он ощутил гордость за давних жителей, увидев, как ярко сияет начищенная табличка.
Места между зданиями оставалось мало для надлежащей площади, потому лавки с едой были расставлены вокруг небольшого колодца, тут же сапожники чинили обувь вперемежку с игравшими в карты местными стариками. Что привлекло особое внимание Коула, так это большие сети, покрывавшие полностью стены зданий. Они окружили всю площадь и даже свисали с крыши пятиэтажного здания. Казалось, что вся площадь была поймана.
Миюри потянула Коула за рукав:
- Брат, что это? Это для праздника?
- Выглядит, словно... Что-то такое. Вон та высохшая трава выкошена так, чтобы было похоже на рыбу, нет?
- Это явно праздник надежды на хороший улов приближающейся весной. В этой части города живут рыбаки Атифа, - ответила Хайленд, покупая одновременно в лавке четыре прутика с жареной селёдкой. Она дала один Коулу и два Миюри.
- Рыба наполняет живот на этой земле лучше пшеницы. А сражаться на пустое брюхо не может никто. Кстати... - Хайленд ненадолго помедлила, прежде чем продолжить. - Насколько хорошо вы двое плаваете?
Она многозначительно улыбнулась, сверкнув острыми зубками, и откусила от спины жареной рыбы.
Яростные ветры ревут боевым кличем. Подобные горам волны почти достают до неба. Вода, потоками льющаяся с палубы, еда, съеденная крысами. Никак не уснуть: корабль качает так, что пол почти меняется местами с потолком, и лёгкие исторгают больше воды, чем их обладатель её мог бы выпить. Когда некуда бежать, ничего не остаётся, кроме как молиться. Даже если сам ты можешь ещё выносить эти страх и муку, всё может сразу кончиться, когда корабль опрокинет порывом ветра. И ты просто безвестно и бесследно исчезаешь.
А посмотреть с другой стороны: названия кораблей и их стоимость размещены на больших листах бумаги в тавернах портового города, увенчанных килями различных судов. Довольно хорошо одетые торговцы целый день простоят перед этими бумагами, сложив руки и молясь. По верху листов грубо начертаны слова:
По воле Бога.
В этой таверне бьются об заклад: затонет корабль или нет. Эта проверка удачи здесь именуется иначе: страховка. Владелец отдаст пятую-шестую часть стоимости груза своему партнёру по закладу, и если судно затонет, вернёт деньги. Если не утонет, партнёр сохранит деньги. Подсчитано, что тонут примерно в каждом пятом морском путешествии, включая последствия нападения пиратов.
Любой, выбравшись за город в пасмурный ветреный день, мог встретить селян из тех, кто живёт у самого моря, стоящими на крышах и глядящими в море. Селяне ищут глазами эти глупые торговые суда, жадно пытающиеся проложить свой путь по пенящимся волнам. Они могут получить прибыль от груза, вынесенного на берег, если эти судёнышки разобьёт ветром, выбросит на скалы или просто накроет волной. Однако по договорённостям между крупными торговыми домами и землевладельцами любой груз, вынесенный на берег, по закону принадлежал землевладельцам. Вот почему для селян было немыслимо помогать потерпевшим кораблекрушение судам. Это бы означало проблемы с представителями землевладельцев. Тонущим пришлось бы завернуться в золото, чтобы их спасли, но золото сразу тонет.
Этот мир был адом. Вот истинное воплощение приключений.
Да благословит Бог тех, кто путешествует по морям.
В таверне, куда они пришли, собирались местные рыбаки, их работа на море начиналась ещё до рассвета и заканчивалась к полудню.
- Вот, по сути всё, - и аристократка королевства Уинфилд, страны, окружённой со всех сторон водой, озорно слизала куриный жир с пальцев.
Перед Коулом на столе расстилалось настоящее пиршество. Однако он не прикасался к еде - не отказ от мяса будущего священнослужителя был тому причиной, а история Хайленд. Большая модель корабля, свисающая с потолка, была украшена крыльями из куриных перьев, возможно, это была чья-то шутка. Коулу после истории о превратностях передвижения по морю показалось, что у этих крыльев был и более глубокий смысл.
- Ты просишь нас отправиться в такое морское путешествие? - спросил он тихим голосом.
Хайленд, впившаяся зубами в куриную ножку, взглянула на него. Её утончённость высвечивалась ещё сильнее во время еды, странно подчёркивая её женственность.
- О, мои извинения. Я не собиралась напугать тебя, - поспешно ответила наследница, будто воочию увидев всю глубину его проблем. Уложив слой курятины на ломоть овсяного хлеба, она вытерла рот.- Моя страна окружена водой, как ты знаешь. Мы говорим о кораблях и морях больше, чем о чём-либо ещё. Мы любим рассказы о приключениях на морях. Когда я была маленькой, старые моряки часто пугали меня своими историями.
Когда Коул представил юную Хайленд, завёрнутую в одеяло перед огнём и вслушивавшуюся в захватывающие истории, он не смог удержаться от улыбки. Однако не было бы ошибкой считать море ужасным местом, особенно в разгар зимы.
- Конечно, то, что я тебе сейчас рассказала, несколько преувеличено, но иногда и такие вещи могут... Хмм?
Коул проследил за взглядом Хайленд: сидевшая рядом с ним с приоткрытым ртом и расширившимися глазами Миюри выпустила из руки кусок хлеба и тянулась вперёд, жадно впитывая рассказ.
- Прик... лю... чения!.. - почти простонала она.
Если бы он не ткнул её в щёку, чуть не разрывавшуюся от волнения, она могла выпустить наружу уши и хвост.
- Не ожидай слишком многого. В этот раз я могу разочаровать тебя, - криво улыбнулась Хайленд.
Миюри быстро собрала крошки и высыпала их в суп, чтобы не пропали даром. Временами она всё ещё казалась семилетним мальчишкой.
- Но... но корабль? На море? Братик?
- Успокойся. Давай, положи хлеб, - сказал Коул, увидев, как её рука сдавила в руке кусок.
Миюри разволновалась, услышав о пиратах, когда они добрались до Атифа. Для девочки, родившейся и выросшей в Ньоххире, деревне горячих источников, откуда в любую сторону можно было увидеть только горы, захватывающие истории о море были непереносимо волнующими. Потребовалось немало усилий, чтобы освободить её пальцы от хлеба, который она сжимала.
- Мы наймём корабль, но не ждите долгого путешествия. Оно достаточно короткое, чтобы всегда был виден берег, и потом, ни один корабль не рискнёт отправиться, если погода будет хоть немного волноваться. Вы будете в море полдня, не больше. Это всего лишь небольшое плавание от порта до порта. И морская болезнь не доставит неприятностей, а когда вы проснётесь, вы уже к тому времени будете в порту.
Разъяснение Хайленд успокоило Коула, но оставила Миюри явно недовольной.
- Но это не значит, что не может случиться никаких проблем. Отсюда дальше к северу за епархией Атифа, вокруг островов, море сложнее для плавания. Ни один знаток никакой части света так далеко не заплывает. У островов свои правила, и они жестоки с чужаками. Погода часто меняется без предупреждения, и тень острова может исчезнуть в тумане, когда это понадобится тем, кто там заправляет, просто идеальная ловушка. Мы называем тех, кто господствует над этими островами... - она остановилась и посмотрела прямо в глаза Миюри, - ...пиратами.
- Пиратами! Хах!.. - вскричала Миюри, вскакивая со стула, и Коул, волнуясь, прикрыл ей рот ладонью и усадил обратно.
К счастью, таверна была заполнена моряками с красными лицами и дублёными шкурами вместо кожи, их такими словами не проймёшь.
Хайленд удовлетворённо улыбнулась, могло показаться, что она намеренно подначивала Миюри. Это могло оказаться вроде шутки, которую должен был рассказать аристократ, но слова её, скорее всего, заключали правду.
- И ты говоришь... обратить этих пиратов?
Пусть с ним было знание Священного Писания, он не мог остановить насилие изречениями. Он стоял на почве действительности достаточно твёрдо, чтобы хорошо осознавать, по крайней мере, это. Байки про миссионеров, обращавших головорезов в послушных щенков парой проповедей, были явными байками.
- Если ты обладаешь святостью, что пристыдила бы святых или... - Хайленд смущённо прищурилась и улыбнулась.
В руке она держала дешёвый эль, обычно подаваемый в тавернах матросам. Но она явно не была пьяна. Даже в Ньоххире он ни разу не видел её пьяной, а высокая устойчивость к выпивке считалась признаком благородства.
- Конечно, я не буду просить о чём-то настолько безрассудном. Я бы хотела только, чтобы ты использовал всю свою учёность.
- И это означает?..
- Мммм, - кивнула Хайленд, потом посмотрела в пространство, и хозяин, стоявший перед стойкой, поспешил к ней. Судя по всему, они не случайно пришли сюда.
Она сказала ему несколько слов, он исчез и вернулся с небольшим деревянным ящиком, перевязанным странным шнуром, в котором при ближайшем рассмотрении Коул распознал рыбью кожу, переплетённую наподобие пряжи. Развязав шнур, Хайленд открыла крышку, внутри на соломенной подстилке лежала чёрная статуэтка.
- О, кукла? - голос Миюри прозвучал на удивление девичьим и приятным, она радостно вскочила со стула, чтобы заглянуть в коробку, и вдруг краска сошла с её лица. - Постой... странно...
Он не мог заставить себя посмеяться над её непосредственностью, поскольку испытал то же смятение.
- Разве это не... Святая Мать? Но этот цвет? Почему?
Ему показалось, что перед ним обожжённая огнём деревянная статуэтка. Однако от её поверхности исходил красивый блеск, а детали были превосходно проработаны. Для него было очевидным, что это было законченное произведение, которое должно было выглядеть именно так.
- Она сделана из гагата, - сказала Хайленд, доставая чёрную фигурку Святой Матери. - Иногда он попадается в местах, где собирают торф и янтарь. Необычный камень.
Хайленд протянула статуэтку Коулу, и на мгновение тому показалось, что её следует отбросить прочь. Свет, отражённый ею теперь, когда он видел его, оказался совсем не тем, какой он себе мог вообразить.
- Они говорят, что это янтарь, превратившийся в уголь. Подобно янтарю этот камень притягивает пыль и шерсть, если его потереть, но в отличие от янтаря, попадая в огонь, он не тает, а сразу горит. Пахнет чем-то средним между торфом и углём. Этот запах напоминает мне о доме.
Торф и уголь встречались в изобилии в королевстве Уинфилд. Ньоххира же использовала дрова благодаря лесам, покрывавшим горы, а найти торф там было невозможно, его и не применяли. И только во время странствий Коул время от времени использовал торф в качестве топлива. Он передал гагатовую статуэтку Миюри, и она, восхищаясь фантастической отделкой, была также поражена лёгкостью материала.
- Они иногда вытачивают из него маленькие шарики и обманывают кого-нибудь, выдавая за чёрный жемчуг. Гагат - лишь редкость, а не ценность. Стоит не слишком дорого.
Хайленд забрала у Миюри статуэтку, вырезанную из гагата, и осторожно вернула в коробку.
- И есть земля, которая делает эти гагатовые статуэтки Святой Матери и горячо поклоняется им.
-Это ты об островах на севере, так?
Суровый край, где правят пираты.
- Как видишь, это замечательно выточенная статуэтка Святой Матери. Однако с тех пор, как местные обзавелись традицией считать жителей большой земли врагами, они держались на расстоянии от власти Церкви, ставшей на большой земле основой жизни. Когда-то в прошлом Церковь уже пыталась - и не раз - ввести это место в своё лоно, но, в конце концов, отступилась - слишком дорого обошлись эти попытки.
Как бы Коул на это ни смотрел, чёрная статуэтка Святой Матери, перевязанная шнуром из рыбьей кожи, отдавала ересью. Не составляло труда увидеть в ней атрибут верования, основанного на чёрной магии.
- И потому, - добавила Хайленд, - я хочу, чтобы ты отправился посмотреть, следует ли нам привести верующих этой земли в наши ряды.
Он поймал взгляд наследницы - взгляд не друга, пусть и сохранявшего дистанцию, блеск её глаз резал превосходством старшего по рангу.
- Церковь порой подозревает их в ереси, но их вера может быть и настоящей. Но может быть и так: хотя они создают такие прекрасные изваяния Святой Матери, но это лишь уловка, чтобы никому не подчиняться, раз уж их всё равно называют язычниками. Я знаю, ты сможешь сблизиться с ними и установить, истинна ли их вера или нет.
- Это...
- Позволь мне сказать по-другому. К какому бы мнению ты бы ни пришёл, оно сыграет большую роль в моих соображениях.
И она продемонстрировала ему улыбку, способную сбивать людей с толку.
В текущей ситуации число союзников, которых они собрали, не составляло проблемы. С другой же стороны, если один из их союзников оказался бы странной веры, Церковь обрела бы возможность усомниться в праведности королевства Уинфилд, и она такую возможность не упустит. Коул мог уверенно сказать, что одних слов будет мало. Потому, что она и использовала эти слова - "сыграет большую роль в моих соображениях".
Конечно, этот путь предполагал, что в мире люди склоняются перед знатью и следуют её указаниям. Он и Хайленд не были равны с самого начала, такие отношения обычно не позволяют им держать себя на одном уровне. Однако, кроме шутов, лишь священникам позволялось противостоять правителям.
Хайленд продолжала улыбаться, искушая и подталкивая Коула к действию.
- Очень хорошо, в меру моих знаний и веры я проверю истинность их убеждений.
Продолжая улыбаться, она пристально посмотрела на него и удовлетворённо кивнула. Потом её взгляд вдруг метнулся к Миюри, сидевшей рядом с ним.
- Есть что-то, что ты бы хотела сказать, маленькая госпожа? - спросила она с чарующей нежной улыбкой.
- Мой брат - трус, - заявила Миюри, хрустя хрящом куриной ножки. - Я не хочу смотреть, как его используют наподобие какого-то инструмента.
Коул посмотрел на неё и натолкнулся на ответный взгляд.
Она была беззаботной и своевольной, казалось, она никогда не думала ни о чём, кроме еды, при том, что её ум был выше любых ожиданий. Её мама была мудрой волчицей, которой когда-то поклонялись и называли богиней, а отец - выдающимся торговцем, высоко ценимым немногими избранными в северных землях. При таком происхождении нельзя пренебрегать проницательностью Миюри только потому, что она ещё ребёнок. И она уверенно подметила, как он постарался проглотить сомнения, пришедшие ему в голову, когда он задумался об этом поручении.
Но хотя он восхищался быстротой её сообразительности, Миюри ещё оставалась ребёнком.
- Не из страха перед высоким положением наследницы Хайленд я не задаю ей вопросов.
- Из-за чего же тогда?
- Я ей доверяю.
Миюри удивлённо расширила глаза и нахмурилась.
- Маленькая госпожа, твой брат отнюдь не послушный ягнёнок, как ты думаешь.
- Да-а?..
Неужели? - Миюри с сомнением посмотрела на Хайленд.
- Он верит, что, получив нужные сведения, я приму правильное решение. На эти ожидания необходимо ответить. Твой брат понимает, что я серьёзна в своих обязательствах, - добавила наследница, не считая нужным облечь всё в слова. Почему-то казалось, что эта перепалка её забавляет.
Миюри часто ставила взрослых в неловкое положение, но сейчас она сделала такое лицо, будто Хайленд разговаривала с ней на незнакомом языке. Она надолго притихла, возможно, оценивая услышанное.
- Когда я думаю об этом, - ответила, наконец, она, - я уверена, что в один день у него будут большие неприятности, потому что он в действительности не знал всего.
- Миюри, - одёрнул Коул.
Она посмотрела на него в ответ, потом указала на него пальцем и сказала:
- Ты можешь видеть только половину мира!
Она выводила это из того, что мир был заполнен мужчинами и женщинами, и его непонимание женщин составляло половину мира. А поскольку у людей были как хорошие, так и плохие стороны, то, не замечая плохого, он терял ещё половину от половины. Миюри искренне верила, что без неё Коул немедленно собьётся с пути и провалится в пропасть забвения.
- Вы вдвоём составляете отличную пару, - улыбнулась одними глазами Хайленд и продолжила говорить с лёгкой завистью на лице. - Вот почему я чувствую себя спокойно, оставляя его на тебя.
Наследница взяла в руки свой дешёвый эль. Может, ей казалось, что за элем она сумеет скрыть от остальных своё беспокойство. То, что она сказала дальше, показалось Коулу более-менее правильным.
- Когда Церковь сочла королевство Уинфилд врагом, которого следует сломить, пролив между Уинфилдом и большой землёй обрёл особую военную значимость.
Разговор внезапно перешёл с веры на более жёсткую тему. Речь пошла о том, о чём она прежде умалчивала, обещая принять его решение во внимание.
- Мы собрали существенные силы. Папе не хватает настоящего флота, который он мог бы назвать своим. Вероятно, он мог бы решиться на войну, используя корабли, изъятые у прибрежных городов. Вот почему я прибыла в портовый город Атиф - чтобы создать как можно больше союзников на этой стороне пролива.
Она отпила эля и осторожно поставила кружку на стол.
- И если война всё же разразится, она воспрепятствует поставкам в нашу островную страну. К нам не поступит пшеница, необходимое вино останется не более чем пожеланием. Тогда что остаётся?
Что за люди собрались в этой таверне? Взгляд Кола скользнул по супу на столе, в нём плавали куски рыбы.
- Рыба?
- Правильно. Пираты северных островов крепко держат богатые северной рыбой места, в том числе сельдяные. Если они станут нашими союзниками, мы получим доступ к продовольствию, а если врагом, произойдёт обратное.
Мир - это сложная карта распределения власти. Распутать эти переплетения - это совсем не то, что развязать обычный узел.
- Более того, они невероятно хорошо разбираются во всех видах морских судов. От них зависит, будем ли мы хозяевами в открытом море. Однако... - с нажимом произнесла Хайленд. - Наше праведное дело основано на праведной вере. Независимо от стратегической важности мы не примем их как соратников, если их убеждения искажены. Гнилая рыбина в бочке испортит всю рыбу.
Он доверял Хайленд, скажи такое кто-нибудь ещё - он бы не поверил.
Но тут её лицо расслабилось, губы тронула улыбка насмешки над собой.
- Надо сказать, я искренне надеюсь, что они не гниют... Но ты всё же сможешь съесть и подгнившую рыбу, если тщательно её приготовишь, даже если будешь немного беспокоиться. Все мои соратники, однако, голодают.
Как бы осторожна ни была Хайленд, это сражение вела не одна она. Другие аристократы короля Уинфилда могли выбрать более лёгкий путь. Во время этих событий то, чего Хайленд могла достигнуть в её ситуации, зависело от достоверности получаемых сведений. Для этого Коул должен был стать её глазами и ушами, на нём лежала огромная ответственность, но их дело стоило усилий. И к тому же ему просто было интересно посмотреть, что собой представляет незнакомая вера. Поэтому ему осталось спросить лишь одно:
- Когда мы отправляемся?
Хайленд допила эль и лишь затем ответила:
- Как насчёт - завтра?
Она доверилась Коулу и возложила на него миссию, теперь ему надо оправдать её ожидания. И его суждение о вере в Чёрную Мать повлияет на весь поток событий. Если они излишне поспешат взять пиратов в союзники, это может позже обернуться неприятностями, даже если на первых порах всё пойдёт хорошо. Возможно и то, что эти люди являются именно тем, что нужно их делу, даже если покажутся еретиками.
Во всяком случае, он был и напуган и осчастливлен тем, что она полагалась на его проницательность.
Похоже, Хайленд предложила отплытие на следующий день не из каприза и немедленно приступила к подготовке корабля. При всей срочности Коулу было ясно: в случае отказа ему не найдётся никакой работы, кроме бумажной. Рукопись его перевода Священного Писания на обычный язык, написанная здесь, в этом городе, была разослана учёным людям в Уинфилде, и Хайленд сказала, что оставалось лишь дожидаться их соображений. Ответ мог занять какое-то время. И потому, если бы он мог ещё где-то проявить свои знания, ему хотелось бы отправиться туда как можно скорее. Если честно, северные моря были для него неизвестным, пугающим местом, но также и прекрасным случаем расширить кругозор. Возможность подвигнуть себя сделать всё, на что он способен.
Поев и расставшись с Хайленд, Коул с Миюри направились на рынок Атифа. Им, конечно, недоставало тёплой одежды для путешествия в северные моря. К счастью, город предлагал много одежды, беспрерывная работа порта означала, что множество людей проходило через него. Впрочем, богатство выбора заключало в себе не только достоинства, дело в том, что лавок было много, и Миюри потратила кучу времени, таща Коула за собой из одной лавки в другую. В каждой она перебирала ворох одежды и спрашивала его мнение, отвлекая от обдумывания предстоящего дела.
Миюри, дёрнув за полу плаща, в очередной раз прервала его занятие.
- Эй, брат, - её голос звучал беззаботно, - что симпатичнее, это из меха или это кожаное?
Но ему это было не интересно, он лишь негромко проговорил:
- Выбери что-нибудь недорогое и тёплое.
Прежде Миюри всякий раз делала расстроенное лицо, но тут она вдруг спросила:
- Отлично, тогда позволь мне задать другой вопрос. Какой из них
тебе больше нравится?
Вместо того чтобы мило улыбнуться она уставилась ему прямо в глаза. Казалось таким невинным и милым, что она надеялась выразить свою влюблённость одеждой, которая ему бы понравилась, но её притворство всегда терпело неудачу. Её переполняли юность и энергия, а вместе с ними и нетерпеливость.
- Недорогое и тёплое... Отлично. Отлично, тогда...
Чтобы успокоить Миюри, уже обнажившую свои клыки, он сравнил две накидки и указал на ту, что была, кажется, из оленьего меха, он чувствовал, что грубая шерсть подойдёт ей куда лучше, чем что-то мягкое и пушистое.
Миюри пристально посмотрела на указанную накидку и вздохнула.
- Ты слеп, когда дело касается одежды.
Он не стал ей говорить, что она не должна была говорить такого, раз сама заставила его выбирать.
- Но если ты выбрал эту, её я и возьму! - вдруг улыбнулась она и со счастливым видом обняла мех.
У него в груди кольнуло, когда он подумал, что выбирал бы осторожней, если бы знал, что она будет так счастлива. Его внимание к ней не имело бы большого значения, раз он не мог ответить взаимностью на её чувства, так что проблем бы не было.
Вздох...
- Хорошо, дальше нам понадобятся перчатки, шляпы и мешочки для грелок...
Многое ещё следовало купить. По крайней мере, легче от осознания, что оплачивает всё Хайленд, но всё же, всякий раз выкладывая серебряную монету с изображением солнца, обращавшуюся в этих местах, он чувствовал что-то вроде вины. В последнее время он отошёл от умеренности и бережливости.
Пока Коул думал о том, что ему следует сосредоточиться, Миюри вдруг с самым серьёзным выражением лица заявила:
- Нам ещё понадобятся меч и щит, правильно?
Должно быть, образ приключенческой истории полностью захватил её голову с того момента, как она уловила слово "пираты".
- Нет.
- А-а-ау-у...
Её разочарование было слишком очевидным. Она взяла меховую накидку, за которую они только что заплатили, и быстро свернула её, чтобы было удобней нести на спине. Даже когда она доказала, что способна успешно работать посыльным в компании, всё, что выходило из её уст, было наполнено фантазиями и мечтами. Подумав, как далеко по всему миру прозвучит её доброе имя, если она возьмёт себя в руки, он вздохнул.
- Мы же будем таранить нашу добычу в борт, а затем, издавая боевой клич, с мечом во рту, будем прыгать на другой корабль, разве не так?
Она поднесла руку ко рту и скрипнула зубами, будто действительно сжимала ими меч. Коул ощутил нарастающее раздражение и не только потому, что этот звук напомнил скрежет, с которым зубы сдирают поджаренное мясо с прута.
- Как же ты издашь боевой клич с мечом во рту?
- У-у... Постой, что? - переспросила она с отсутствующим видом.
- Слушай, ты не можешь просто так верить историям о пиратах, если не можешь проверить их правдивость. Лучше подумай серьёзно о холоде, с которым тебе скоро придётся столкнуться.
Миюри взяла с собой из Ньоххиры лёгкую одежду ради впечатления, которое хотела произвести на него, она была худенькая, без жирка под кожей. У неё был тёплый хвост, но его нельзя показывать обычным людям. А в том месте, где леденящий дождь и замерзающее море были постоянным явлением, слишком много слоёв толстой и тёплой одежды не бывает.
- Всё в порядке. В Ньоххире тоже полно снега.
- В Ньоххире нет ветра. Морской ветер продерёт тебя до костей.
Не считая того, что в слишком холодные ночи в Ньоххире люди могли согреться в горячих источниках. Услышав его вопрос, Миюри вдруг молча уставилась на него.
- В чём дело?
- Ты когда-нибудь бывал в холодном море, брат? - с удивлением и недоверием в голосе спросила она. Может быть, она хотела показать, насколько он несправедлив.
- Бывал. Я плавал в королевство Уинфилд на корабле в самую зиму. Было очень холодно.
- Правда? Когда?!
- Это было, когда я только-только встретил твоих маму и папу, так что... достаточно много времени назад.
В тот самый холод Хоро, мать Миюри, восторженно носилась по палубе и наслаждалась видом моря, но Коул был ещё ребенком и боялся кораблей, он лишь цеплялся за Лоуренса, вот, что отложилось в его памяти.
- У меня опыта куда больше твоего по части путешествий. Так что ты должна меня слушаться.
Опыт больше, чем рассуждения, нашёл отклик в каком-то уголке сознания Миюри. Она казалась недовольной, но нехотя кивнула.
Накупив кучу снаряжения для поездки, они вернулись в торговый дом, чтобы упаковать купленные тёплую одежду и еду, которая может долго храниться. Раз они собирались отправиться уже на следующий день, было бы стыдно позволить приказу об отплытии застать их врасплох. Закончили они уже затемно. Упаковав под конец одеяло, Миюри рухнула на кровать.
- Я устала... Так много.
Если бы Миюри надела на спину мешок, стоявший в углу, он, вероятно, был бы больше её. Коул представил это себе и слегка улыбнулся.
- Это почти что...
- Большое приключение! - Миюри села на кровати, скрестив ноги, и счастливо улыбнулась. Он испытал некоторое замешательство, она вела себя так естественно, и это ей так подходило, что было почти бестактно ругать её за невоспитанность.
- Большое приключение... Ну да, ты не ошиблась.
Хотя эта девочка-сорванец устала от сборов, мешок, попадая ей на глаза, заставлял её улыбаться в предвкушении. Коул, напротив, мог лишь вздыхать.
- Брат, что не так? Ты проголодался?
Он не был уверен, не шутит ли она... Нет, похоже, она спросила всерьёз.
Вздох.
- Нет. Совсем нет, - ответил он и положил руку на кожаный чехол священного писания, лежавшего на столе в комнате. - Я не знаю, что произойдёт в северных морях за это время. Когда я думаю о том, что может случиться...
Он был бы, вероятно, не в силах ей помочь. Хотя опасности являлись неотъемлемой частью путешествий, место, куда они направлялись, представлялось особенно неумолимым. Тепло доносилось до его ладони, касавшейся обложки Священного Писания, в котором, как он полагал, таилась сила. Он выжал и всё тело, и всю душу, чтобы перевести недоступный многим текст Церкви на обычный язык, и чувствовал, что этим деянием его вера углубилась. Его вера истинна. Бог освещал его путь.
Но, несмотря на это, своё беспокойство ему не так легко было отбросить.
- Брат, - вдруг послышался голос прямо за спиной, - всё будет в порядке.
Он обернулся, там оказалась Миюри, торжествующе улыбавшаяся, как всегда.
- Ты всегда видишь будущее таким хорошим.
- А ты таким плохим. Смотри - быстро состаришься.
Собственно, а чего хорошего для мужчины в его возрасте выглядеть слишком молодо? Во всяком случае, он хотел бы, чтобы слова Миюри осуществились. На его лице отобразилась мысль: "Как ты думаешь, за кого я беспокоюсь?", и она улыбнулась, обнажив зубы.
- Всё будет чудесно, - она протиснулась мимо него и, подпрыгнув, уселась на стол позади него, потом, зная, о чём он беспокоится, сказала одну вещь. - Если ты упадёшь в море, я обязательно прыгну тебя спасать.
Если он продолжит её предостерегать, она закроет уши и сделает вид, что не слышит. Коул действительно беспокоился. Если что-то случится с Миюри, он никогда не сможет объяснить это Лоуренсу и Хоро, которые ждут их в Ньоххире. Он даже подумал, что лучше всего было бы оставить её, как бы Миюри ни злилась, но в этот момент девушка вдруг спокойно улыбнулась. Такое же выражение он видел на лице её матери, мудрой волчицы Хоро.
- Ну, ты, возможно, не сможешь меня спасти, но я могу сказать вот что, - она потянулась и коснулась нежными пальцами его груди, - если бы ты упал в холодное, тёмное море, я бы сразу же бросилась за тобой. Я не оставлю тебя одного, и пока я с тобой, мне не будет дела до пучины моря.
Миюри обожала героические и любовные истории и не слишком ясно отличала вымысел от реальности. Она всегда верила, что будет главным героем. То, что она казалась немного смущённой после таких слов, свидетельствовало, что она немного повзрослела. Чуть погодя её пальчик начал буравить кожаный переплёт писания, словно пытаясь скрыть смущение своей хозяйки.
- М-Миюри, прекрати, там останется след, - беспокойно запротестовал он, но она уже вернулась от смущения к обычной своей дерзости.
- Хммм. Что такого чудесного в этой книге? Спорим, Бог, о котором они там говорят, лишь спокойно продолжит спать, если ты упадешь в море, брат. Но я - другое дело.
Она хлопнула по обложке и с довольной улыбкой приблизила к нему своё лицо.
- В итоге ты выберешь меня, верно?
Её рассуждение было подобно топору, пробивающемуся сквозь что угодно. Миюри всегда следила за своей целью, преследовала её на высшей скорости, кусая изо всех сил. Она могла немного стесняться, но не сомневаться. Она была прямолинейна, как луч света, пронизывающий толщу облаков и освещающий землю в пасмурный день. В этом заключалось её обаяние, и это часто давало хорошие результаты.
Однако Миюри становилась достаточно взрослой. Ей нужно было знать, что неверная оценка последствий - это не смелость, а незрелость. Он понравился ей как представитель мужского рода, потому что она чувствовала себя в безопасности с ним с самого детства. Это чувство, скорее всего, было порождено той мягкостью, которую он проявлял к ней в разных случаях.
Миюри снова села на стол.
- Я могу сказать одно, - Коул протянул руку, чтобы коснуться её щеки, и она, закрыв один глаз, наклонила голову. - На мне лежит обязанность благополучно доставить тебя домой в Ньоххиру. Ты должна в первую очередь заботиться о своей безопасности. Если с тобой что-то случится, я уже никогда не смогу встретиться с Лоуренсом и Хоро.
Чувствуя его руку на своей мягкой щеке, Миюри жмурилась и постукивала ногами о стол. И не отвечала.
- И что ты мне скажешь?
Она открыла глаза и посмотрела на него. Его озадачило ощущение некоторой зрелости, исходившее от её взгляда. Должно быть, она чувствовала уместность каких-то серьёзных слов, но, попытавшись что-то произнести, остановилась. И эта девушка-сорванец снова закрыла глаза и сказала лишь:
- Ладно.
Коула разочаровал такой безразличный ответ. Или, может, он просто вообразил себе это. Он посмотрел на Миюри и вдруг услышал урчание в её животе.
- Я хочу есть, - заявила она с улыбкой, и все следы настроения предыдущих мгновений развеялись. - Эй, брат, нам же совсем не удастся поесть мяса, когда отправимся на острова, так ведь? Поэтому я хочу сегодня мяса.
Она спрыгнула со стола, вернувшись в своё обычное состояние. Прямо щенок, выпрашивающий лакомство.
- Ты ела курятину за обедом с наследницей Хайленд, сушёное мясо - утром, и вчера какое-то мясо на прутиках, разве нет?
- Ты такой мелочный... - пожаловалась Миюри, потом схватила свою накидку, набросила на плечи и побежала к двери. - Ну же!
Она открыла дверь левой рукой, видимо, предлагая ему идти справа от неё. Её улыбка не оставляла места сомнению, что Коул возьмёт её за правую руку и уже не сможет помочь ей с дверью. Ему оставалось лишь улыбнуться и действительно взять её за руку, и она крепко сжала его ладонь.
В конце концов, их отношения достаточно прочные и не могут измениться так легко. Нет нужды заставлять их меняться во что-то иное.
Наблюдая, как она невинно бегает между прилавками, он молился, чтобы они ещё долго могли продолжать жить так мирно.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Корабль, на котором они должны были плыть, оказался куда лучше, чем предполагал Коул, его бы хватило, чтобы втиснуть и сотню человек, если загнать на борт, как овец. Правда, он не был предназначен именно для них и не принадлежал компании Дива. Один из её торговых кораблей, только вернувшийся с северных островов, должен был задержаться на несколько дней для разгрузки и последующей загрузки, и потому было решено договориться с судном другой компании.
Капитану корабля не сообщили истинных намерений пассажиров, если пираты, действовавшие в этих водах, узнают, что на корабле присутствуют лица с поручением от влиятельных сил королевства Уинфилд, за ними могут начать следить, а недопонимание может породить ненужные неприятности. Потому Коул и Миюри представлялись служителями Церкви, странствующими по приказу одного аристократа в поисках места для строительства монастыря.
Несомненно, Хайленд знала, что Коулу весьма хорошо известно, насколько ложь противоречит учению Бога, и потому сообщила, что один из её родственников-аристократов действительно подумывал о поиске такого места. Некоторые северные острова не были заселены, что придавало достоверности такому предлогу, который к тому же пригодился бы и в расспросах о Чёрной Матери, так что это был превосходный план.
Их целью являлся портовый город Цезоне на самом большом из северных островов. Путешествие должно было продлиться примерно два-три дня плавания от острова к острову - словно по ступенькам воображаемой лестницы. Им было поручено побольше расспросить торговцев о северных островах, когда они на первом острове остановятся в торговом доме компании Дива. Одновременно им надо было удостовериться в том, что, занимаясь установлением истинности веры пиратов северных морей, они не привлекут себе особого внимания. Решение, отнестись ли к пиратам как к возможным союзникам, было решением политическим, и если вера пиратов окажется еретической, путешественники, конечно же, не предпримут никаких попыток обратить их.
Отплывая, они оповестили об этом Хайленд через посыльного и получили ответ:
"Я признательна за то, что услышала это". Учитывая, насколько наследница была занята и сколько посланий доставляли ей помощники, она не могла держать за руку Коула и Миюри на всём их пути. Её внимание проявилось вполне ясно уже тем, что она обеспечила им места на самом большом из торговых кораблей и отправила к ним посыльного с ответом.
Коул вновь подтвердил решимость работать изо всех сил:
"Хорошо, тогда мы будем вашими глазами и ушами на их земле".
Он передал это посланнику вместе с крепким рукопожатием и взошёл по трапу на борт корабля. Портовый город Атиф кипел, как всегда. Над головой распростёрлось прекрасное голубое небо, слабый ветерок шелестел парусами. Коул посчитал, что путешествие может оказаться лёгким.
Когда он ступил на палубу, из-за груды товара выглянуло лицо Миюри, одетой в ту практичную накидку из оленьего меха, что он выбрал ей на рынке. Накидка удерживалась завязками на поясе. Шерстяной шарф из королевства Уинфилд укрывал ей шею. А сверху всего льняной плащ с капюшоном. Она была более чем готова встретить приход холодов. Девушка жаловалась, что такое одеяние было не слишком красивым, что в глазах Коула являлось явным преимуществом - под такой одеждой не различить, девушка это или юноша. А странствующий священник, путешествующий в поисках места под строительство монастыря вместе с молодой девушкой, породил бы дурные слухи.
- Я заняла нам место, брат, - сказала она, дожидаясь его на корме возле горы шкур.
- Тебе не нужно было делать что-то подобное... И что ты делаешь здесь? Почему не в трюме? Не слишком ли холодно здесь?
"Место" на корме, правда, было частично прикрыто от ветра, но Коул хотел, чтобы их хотя бы окружали стены, а на палубе точно было холодно. Тогда Миюри упёрла руки в бока и изумлённо вздохнула.
- Ффухх. Вот что выдаёт твою неопытность, если дело доходит до корабле.
- Что-о?
- В трюме темно и сыро, и там разводятся крысы, клещи, вши и мухи!
Корабль, на котором давным-давно плавал Коул, был не таким уж плохим, но Миюри недавно немного поработала для торгового дома Дивы в Атифе. Её опыт работы с грузом в порту нельзя не принимать в расчёт.
- Э-эмм... Отлично. Однако если станет слишком холодно, мы сойдём вниз.
Миюри пожала плечами.
Вскоре грузчики завершили свою работу. Трап убрали, верёвку, швартовавшую корабль к пристани, втянули и подняли якорь. С кораблём управлялось пять человек. Из пассажиров же, кроме Коула и Миюри, на корабле плыло ещё несколько человек, все - торговцы.
- Брат, посмотри вниз, - показала на воду Миюри, цепляясь за край борта.
Он выглянул и увидел, как выдвигаются длинные весла, напомнившие крылья птицы. На этой стороне их было два, если, предположил он, на другой стороне столько же, значит, гребцов должно быть четверо.
- Это потому что нельзя использовать паруса, когда нет ветра. Они хотят отойти от берега и добраться до нужного течения, тогда им останется только спать, пока не доберёмся до севера, - уверенно объяснила Миюри, поразив Коула своими познаниями. Впрочем, всё это она, вероятно, подслушала, работая посыльным мальчишкой. Коул улыбнулся, прислонившись к борту, и посмотрел на небо. Он видел прекрасные паруса, ожидавшие возможности расправиться на ветру, они крепились на двух мачтах - одна спереди, другая сзади.
Корабль был шириной в половину своей длины и потому казался толстячком - обычная форма для торговых судов, которые грузили больше товаром, чем людьми. Из северных морей обычно везли рыбу, янтарь и руды, например, железо, а на север - пшеницу, вино, вяленое мясо, а также готовые металлические, деревянные или даже кожаные изделия, вроде тех, у груды которых они устроились.
В порту при отплытии стояли и корабли покрупнее, но и такого было вполне достаточно, чтобы вместить все товары рынка небольшого города. Хотя Коул в детстве и постранствовал вместе с торговцем, он остро ощутил разницу масштаба торговли торговца-одиночки и корабельной морской торговли.
Корабль на выходе из порта прошёл по реке под огромной цепью, натянутой против атак на город с моря. Коул, наконец, почувствовал, что действительно отправляется в плавание под парусом.
- Кстати, Миюри, у тебя нет морской болезни?
Прежде он слышал от торговца, лучший способ избежать морской болезни - поменьше бывать на верхней палубе, сосредоточиться на чём-то отвлечённом или просто спать. Торговец также предупреждал ни в коем случае не смотреть вниз и на свои ноги.
- Нет, совсем нет. Посмотри, брат, посмотри на этих рыб! Я бы сейчас так бы и нырнула с гарпуном!
Не прячь она сейчас свой хвост, он бы, конечно, вилял от её азарта. Коул стал смотреть в небо, раздражённый её обычным отношением, там кружили одни морские птицы, пронзительно кричавшие над палубой, возможно, предполагавшие, что корабль доставлял рыбу.
Пока он раздумывал над этим, корабль покинул порт в устье реки, и вёсла вернулись на своё место. Но он заметил, что вёсла больше не бьют по воде, лишь когда ощутил ветер на своей щеке. На палубу поднялись взмокшие от гребли мужчины. Они стали тянуть за верёвки, выставляя паруса и постепенно меняя курс корабля к северу.
- Братик, братик, мы посреди моря! Это просто здорово!
Глаза Миюри сверкали из-под капюшона. Она родилась и выросла среди гор, всё в море было для неё новым, но и без этого море её бы будоражило куда больше прочих, она была просто вне себя от восторга и не обращала на порывы ветра, бьющие по щекам, недаром она была дочерью Хоро. Глядя на неё, Коул подумал, что позволить ей сопровождать его на самом деле не так уж страшно. В конце концов, что может быть лучше счастливой Миюри!
Небо было ясным, ветер не слишком сильным, и под крики морских птиц и ленивую качку корабля создавалось настроение пьяной вечеринки в выходной день. Вообще-то Коул хотел подумать над переводом Священного Писания на обычный язык, особенно некоторых абстрактных слов, найти то, что бы его самого устроило, но внезапно ощутил сонливость. Ему вдруг почудилось, будто он снова сидит в горячей воде в купальне Ньоххиры. Осознав, что это лишь дрёма, он всё же не мог бороться с её умиротворяющим искушением. И в этот момент шелест ткани заставил его проснуться.
- Мм... Миюри?
Она сидела рядом, обняв колени и закрыв глаза, но явно не спала, её горло то и дело двигалось, будто она пыталась что-то проглотить. Корабль качало взад и вперёд, взад и вперёд. Девушка словно заметила его взгляд и встрепенулась, как от подозрительного звука посреди ночи.
- Миюри, какая ты бледная... - только и успел он вымолвить.
Она вдруг вскочила и перегнулась через борт. Прежде чем он успел что-то сказать, её спина напряглась, он услышал, что её вырвало. Теперь она уже не была той живой и неукротимой девушкой. Но, хотя ему её и было жаль, в какой-то мере он всё же ощутил удовлетворение и не мог не улыбнуться, растирая ей спину.
- Это потому, что ты не слушаешь меня - сказал он, воспользовавшись возможностью упрекнуть её.
Миюри, вся бледная, с укором уставилась на него, но её вспышка тут же была потушена тошнотой. Она застонала, но, освободив желудок, кажется, почувствовала себя немного лучше и, прополоскав рот водой из меха, расстелила на полу плащ и стала ослаблять всё, что стесняло её тело, начав с шарфа. Как Коул узнал заранее от торговцев компании Дива заранее, теперь ей оставалось лишь лечь на спину и поспать, и тогда станет намного лучше.
Она улеглась на плащ, часто дыша, цвет её лица был ужасен, но, почувствовав, что он положил её голову себе на колени, она нашла ощупью его руку и крепко сжала. Миюри всегда вставляла шпильки по поводу его глупости, равно как и по другим поводам, но ей была присуща и эта приятная сторона. Коул не слишком беспокоился, зная, что от морской болезни не умирают, и ему захотелось немного поддразнить её.
- И как же ты сможешь спасти меня, если понадобится?
Её мучительно сжатые веки чуть приоткрылись, она раздражённо стиснула губы. А потом впилась ногтями в его ладонь, за которую держалась.
- Брат, ты... безобразник...
- Я знаю, я знаю, - похлопал он её по голове.
Девушка сразу закрыла глаза, возможно, решив, что может и не победить, как бы она ни старалась. Коул, улыбаясь, посмотрел на неё, желая, чтобы Миюри хотя бы наполовину вела себя как обычно.
- Брат? - вдруг позвала она.
- Да?
- Меня сейчас вырвет.
- Что?! Ты... сейчас... сейчас, подожди!
Не обращая внимания на его переживания, Миюри повернулась набок и оглянулась на него. Её изогнутая спина несколько раз жестоко дёрнулась, словно её уже рвало, лицо даже самого Коула стало терять цвет. Он не знал, обхватить ли её за тонкие плечи, отпустить ли руку, её только нужно было отвести к борту...
И тут до него дошло.
- Э-хе-хех... - вздохнула Миюри с всё ещё напряжённым лицом, но улыбаясь своей маленькой мести.
Ему никогда не победить её в поддразнивании или хитрости. Миюри снова легла на спину.
- Ну, в самом деле... - вздохнул Коул, ощущая смесь облегчения и раздражения.
Конечно, её голова снова вернулась к нему на колени, и он так и не выпустил её руки. Она была белее свечи, и всё же её застывшие губы немного расслабились. Сила её духа больше впечатлила его, чем рассердила.
- Ты меня победила.
Его признание тронуло лёгкой улыбкой её губы, она медленно выдохнула. Её тело успокоилось, дыхание стало медленнее и глубже. Лучшее средство против морской болезни - сон.
Коул погладил голову своей младшей сестры-сорванца и сказал:
- Выспись хорошенько.
Они миновали несколько отдельных островков и шхер, но пока не дошли до места, куда должен был причалить корабль. Путешествия, в которых Коул не мог ухватить направление и расстояние, были ему в тягость, а по этому незнакомому морю в особенности. Солнце уже садилось, Миюри всё спала, когда она иногда поворачивалась, он поправлял её одеяло. Ветер кусал его щёки, шум волн всё усиливался, становясь почти непереносимым. И вот тут Коул заметил в подступавших сумерках силуэт довольно большого острова. Поняв, что корабль движется прямо к нему, он, наконец, почувствовал облегчение. Вероятно, там и находился упомянутый Хайленд торговый дом Дивы.
- Миюри, - осторожно потряс её за плечо он, и девушка, всё ещё весьма бледная, открыла глаза. - Мы почти в порту. Скоро нам сходить на берег.
Она смотрела прямо на него, но Коул не был уверен, осознаёт ли она происходящее.
- Тебе ещё нехорошо?
Сначала Миюри лишь неуверенно смотрела на него, затем закрыла глаза и кивнула. Она показалась ему маленькой слабой девочкой.
- Так, ну, с тобой всё в порядке, - похлопал он её по голове, она отозвалась тихим стоном. - У нас много вещей, я не смогу нести всё и в придачу тебя. Готовься, пойдёшь сама.
Миюри нарочито надулась, значит, ей точно стало лучше. Сдавшись, она, наконец, села - то ли зная, что он видит её насквозь, то ли помня о предстоящем приключении. Всё же она ещё не совсем оправилась, и Коул сложил одеяла и остальные её вещи поверх своих.
- Будем сходить с корабля, постарайся не упасть в воду, - сказал он на полном серьёзе, но она, нахмурившись, лишь похлопала его по спине.
Корабль уверенно приближался к порту. Когда Коул уже мог разглядеть лица людей на стоявших там кораблях, матросы уже умело убирали паруса. Затем штурман, стоявший на носу корабля, отдал команду рулевому на корме. Судно проскользило по воде и благополучно остановилось у причала. Выдвинули трап, и на борт устремились портовые работники. Моряки и торговцы начали с ними торговлю.
Коул не был уверен, правильно ли им будет просто сойти, но, подумав, что он и Миюри будут только мешать на палубе, потянул спутницу за руку и сошёл с ней с корабля. Трап оказался не таким устойчивым, как в Атифе, заставив его понервничать, но всё прошло благополучно, и чувство твёрдой почвы под ногами после половины дня плавания принесло невыразимое облегчение.
- Всё хорошо, теперь пойдём и остановимся в торговом доме Дива...
Укладывая поудобней свой груз за спиной Коул заметил, что Миюри остановилась, глядя безучастно. Он подошёл, опасаясь, что у неё слабость или кружится голова. Глядя на остров, она тихо сказала:
- Такой печальный вид...
Она смотрела на раздражающе беспорядочное движение птиц, которые, суетясь и толкаясь, кружили над головами, там и тут бездомные собаки и кошки, притаившись, по привычке сторожили возможность стянуть рыбину у рыбаков, да только тех, однако, нигде не было видно. На нескольких пришвартованных кораблях, в том числе крупных, споро работали моряки, но кроме них не было видно ни души. Коул мог сосчитать большие здания по пальцам одной руки, большинство из них были огорожены. Голые холмы без единого дерева, начинались сразу за зданиями и дополняли общий безрадостный вид. Будь холмы целиком укрыты снегом, место выглядело бы иначе, но снег лежал редкими клочками, отчего, казалось, становилось ещё холоднее. Весь берег был усеян белыми, словно кость, обломками деревьев, вынесенных на берег волнами, усиливая ощущение покинутости и одиночества. Даже моряки, приплывшие на одном корабле с Коулом и Миюри, не перекидывались шутками и словами, а, ссутулившись, брели к зданию, которое предоставит им ночлег. Это место не располагало к веселью.
Для девочки, родившейся и выросшей в Ньоххире, наполненной песнями, танцами и смехом, в деревне, утопающей в горах, такая мрачная обстановка была невообразимой.
- Я здесь, - Коул сжал руку Миюри через оленью кожу перчатки, и она посмотрела красивыми глазами между капюшоном и шарфом.
- Ты иногда похож на себя, брат, - сказала она и стукнула его плечиком. - И? Где мы остановимся сегодня вечером?
- Нам ещё надо найти, где остановиться, но я не думаю, что мы заблудимся.
- Я хочу скорей к огню!
Закат на берегу северного моря, как и следовало ожидать, был холодным и казался просто ужасным. Две фигурки брели по пустому, одинокому порту.
Однако найти среди немногочисленных зданий торговый дом компании Дива не составило труда. Это был величественный дом, словно перенесённый сюда прямо из Атифа, и он будто старался переждать местную зиму, сопротивляясь пронизывающему ветру, жестоко трепавшему покорно смирившиеся с его мощью флаги.
Коул постучался в тяжёлую дверь, способную защитить здание от штормовых ветров. Немного погодя появился заросший, пузатый торговец.
- О? Как необычно. Странствующий падре?
- Мы направляемся по некоторым причинам на северные острова. Вот рекомендательное письмо от господина Стефана из торгового дома в Атифе.
Конечно, это было то самое, что сама Хайленд написала от его имени.
- О? - торговец прищурился и, взяв письмо, отодвинул своё объёмное тело в сторону. - Ладно, на дворе холодно. Почему бы вам не войти?
- Спасибо.
Они перешагнули порог и оказались в бессмысленно большом зале, в котором пол представлял собой ту же самую землю, что и снаружи. Здесь были и непременные небольшие столики со стульями, совершенно не подходившие объёму зала. Где-то далеко на противоположной стене висели карта этих мест и флаг с эмблемой компании. Ощущение неспешности в этом месте немного смягчало навязчивость пронизывающих сквозняков, пробиравшихся извне.
- Пожалуйста, пристраивайтесь у печи. Я принесу вам немного попить.
Торговец указал на нечто, размещавшееся прямо в центре зала, что можно было только назвать печью. Она была железной и поражала воображение своей основательностью, дымоход у неё выходил прямо в потолок. В щели деревянной заслонки Коул уловил неверные отблески пламени.
- Дрова им приносит море...
Сиденьем у очага служил кусок ствола дерева вроде тех, что они видели на берегу. Возможно, Миюри вообразила себе, как кто-то, сгорбившись и трясясь от холода, собирает дрова под свинцовым небом у берега, в который бьют ледяные волны. Такая работа представлялась тяжёлым трудом, почти наказанием.
- Ну, вот и огонь, наконец. Давай пройдём и разложим у огня вещи.
В торговом доме было совершенно тихо, словно в нём не было ни души. Они разложили вещи у огня, но плащей снимать не стали. Даже под крышей и среди стен, защищавших от ветра, чувствовался холод, пробиравшийся снаружи.
Коул подошёл к ближайшему столику, собираясь взять стулья, но, прикоснувшись, неожиданно обнаружил, что их поверхность липкая от соли и влаги. Он не был уверен, был ли зал завершён при строительстве, но из-за его размера тени в нём становились непроглядно тёмными ещё до захода солнца. Это действовало угнетающе, что не могло не сказываться с особой силой на девушке из оживлённой деревни горячих источников.
Подумав это, он повернулся к Миюри, державшей в руках обломки дерева, подобных которым она никогда не видела в Ньоххире, и рассматривавшей их.
- Миюри? - позвал он и увидел обратившиеся к нему сияющие глаза.
- Эта как постоялый двор на краю света. Просто дух захватывает!
Хотя Миюри на корабле было плохо, хотя её лицо и сейчас ещё оставалось бледным, её дух быстро восстанавливался. Её молодость и способность находить радость от всего, встреченного ею на пути, согрели Коула лучше огня в печи.
- Я не думал, что у нас сегодня будут гости, прошу прощения за этот вид, - сказал торговец, встретивший их у входа.
Пока гости осматривались, он принёс дымящиеся жестяные чашки и передал им. В чашках оказалась смесь козьего молока и мёда. Вероятно, основной продукт этих мест. Коул посмотрел на Миюри, подумав, что козье молоко после приступа морской болезни не слишком подойдёт, но та понюхала пар, поднимавшийся от горячего напитка, и нетерпеливо всё выпила.
- Довольно большое здание, но обычно здесь бывает оживлённее?
- Да. Сезон зимнего рыбного промысла уже закончен. Этот зал был заставлен бочками селёдки на продажу для торговцев и посредников, спавших в каждой щели и не оставлявших места для чего-либо ещё. Каждый день с утра до ночи подходили торговые суда. Просто разгул страстей.
Несмотря рассказ торговца в зале почти не пахло рыбой. Его история была сродни воспоминанию о некогда шумном замке, давно разрушенного войной.
- Всё снова будет заполнено приезжими работниками, когда придёт время, только на этот раз это будут те, кто следит за весенними штормами.
Коул отпил козьего молока. От его сладости зубы могли расплавиться, но, кажется, именно это ему и было нужно в таком холодном и тёмном месте.
- За штормами?
- Мы говорим "шторма", но на самом деле мы подразумеваем то, что они намывают. Иногда нам достаются морские существа с рогом или даже огромные осётры, выброшенные на берег. Всё, что угодно.
Услышав про "морские существа с рогом", Миюри закрыла глаза. Это звучало как миф, она вполне могла подумать, что это всё выдумка. Но Коул видел раньше такое существо на самом деле. Говорят, рог морского животного может даровать бессмертие и продаётся наряду со змеиным маслом
[мифическое средство, ныне синоним мошенничества, "продавец змеиного масла" означает "шарлатан", прим. перев.]. В море действительно больше загадок, чем можно сыскать на земле.
- Ещё гагат - чёрный янтарь. Россыпями его выбрасывает на берег после шторма.
Когда разговор коснулся лёгких для понимания драгоценных камней, глаза Миюри разгорелись.
- На берегу можно собрать мелкие кусочки, но самые крупные остаются глубоко в море. Вот почему охотники за гагатом делают большие сита в городе и отправляются сюда на кораблях. Жадный люд приносит такие большие сита, что одному не поднять. Затем они отправляются к разным островам и ждут большого шторма. Когда приходит время, они выходят среди бушующего ветра и волн, бродят по пояс в обжигающе холодной воде и обшаривают дно под водой. Чтобы не утонуть, потеряв сознание от переохлаждения, они привязывают между собой верёвки. Но и тогда это бесконечно долгая, опасная работа.
Такое занятие страшно себе представить, Коул продрог от одной мысли о ней. Но Миюри настолько восхитила эта история, что не заметила, что у неё самой течёт с носа.
- Это длится, пока не зацветут цветы на голых холмах позади домов. Все эти люди приходят сюда, надеясь быстро разбогатеть. Просто потрясает, насколько всё оживляется. Иной раз кое-кому выпадает богатство с первой же попытки. А летом этот остров заполняют охотники за торфом и углём или копатели железной руды. Правда, это дело в последнее время сильно упало... Но всё же, скажу я вам, вы пришли в очень редкое время затишья, - и торговец весело улыбнулся.
- Значит, груз на корабле, на котором мы приплыли, приготовлен на потом?
- Да, думаю, так. Или он может предназначаться для островов дальше к северу. Корабль Дивы должен был появиться не раньше, чем через несколько дней, поэтому мы с приятелем сейчас отдыхали, - снова улыбнувшись, торговец указал большим пальцем на комнату, соединенную с залом, там сидела собака, всматриваясь в них с умным видом. - Обычно он дружелюбнее, но, может быть, сейчас его беспокоит посланная Богом погода.
Коул, конечно, предположил про себя, что причина тому - волчья кровь в жилах Миюри.
- Но, однако, я полагаю, есть причина, по которой вы отправились так далеко, также как и тому, что вас отправили на корабле другой компании? - сказал торговец ровным тоном, добавляя в печь обломок дерева, белый и гладкий, как олений рог.
Миюри пила козье молоко, и её глаза были устремлены на Коула. Дерзкий взгляд девушки, казалось, говорил: "Ты будешь делать это?"
- И вы оба довольно молоды, - не отрываясь от заботы об огне, он посмотрел на них через плечо взглядом настоящего торговца.
Для Коула и Миюри уже было очевидно: ненужное внимание к себе они всё же привлекли. Коул приосанился, положил руку на грудь и поклонился.
- Моё имя - Тот Коул. А это Миюри. Я изучаю богословие с юных лет как странствующий школяр. Теперь я на попечении одного аристократа.
- Хех, - торговец покончил с дровами и поднял голову. - Так, ладно. Я хозяин этого торгового дома - Йосеф Ременев.
Он протянул руку, и, пожимая её, Коул обратил внимание, что эта рука тверда, как копыто горного барана.
- Однако, странствующий школяр. Я будто увидел чудо, - сверкнул беззаботной улыбкой Йосеф. Казалось, он знал всё о странствующих школярах.
- Странствующий школяр - ещё одно название самого злого разврата и воровства. Я ничем не отличался от любого нищего. Я настолько отчаялся, что попытался получить чуть больше тех маленьких денег, что у меня были, и был обманут мошенниками. И уже не знал, куда мне податься.
- Понятно, тогда...
- Да, тогда в моей беде по наущению Бога я нашёл странствующего торговца, который принял меня, почти спас от смерти. Он научил меня при моём невежестве многим вещам, был достаточно добр предоставить мне время каждый день учиться, и теперь я здесь.
- Ясно.
Йосеф, казалось, был горд услышать трогательную историю о другом торговце, подобных которому часто осуждали служители Бога.
- А твой спутник?
Он показал рукой, и Миюри, всё время сидевшая неподвижно, выпрямила спину и улыбнулась.
- Когда я был избран тем аристократом и покинул деревню, она спряталась в моих вещах. Мне следовало вернуть её, но... я тоже когда-то был странствующим школяром.
- Ха-ха-ха! Понимаю, понимаю.
По божьим заветам Коул не мог лгать. Однако даже Священное Писание было наполнено неоднозначностями. Смышлёные собеседники восполняют пробелы сами, а умные и уверенные в себе не спрашивают лишний раз о деталях.
Йосеф кивнул глубоко, медленно и понимающе.
Миюри всё молчала, не называя Коула "братом", потому что любой, знакомый со странствующими школярами, знал, что эти дети называли старших среди своих "братанами".
- Значит, вы теперь держите путь по воле этого аристократа?
- Да. Он дал указание и велел поспешить с исполнением. Мы слышали, что в этих краях царят суровые условия, и людям нелегко сюда добраться. Это было бы превосходным местом для проникновенного богослужения.
И эти слова тоже не были ложью, хотя их предназначение было ввести в заблуждение.
- Понятно. Я слышал, в Атифе были большие религиозные волнения. Если кое-кто, узнав о подобной непочтительности, строит монастырь, это означает, что пришло время натянуть поводок веры, а? - круглый, как барабан, живот Йосефа затрясся, когда в его голосе зазвучало веселье. Похоже, новости о событиях в Атифе распространились далеко. - Есть тут несколько удалённых островков, отлично подходящих для монастыря. Мы иногда доставляем материалы тем, кто за это берётся, но... самое большее, они держатся года три. Извини.
Ища спасения, монахи часто строили монастыри в удалённых местах, но были вынуждены уйти из-за суровых условий. Либо же умирали те богачи, что оплачивали строительство и деятельность монастыря, который тут же терял снабжение. Монастыри не могли существовать сами по себе, и даже терпению монахов есть предел. Дом молитвы и аскетизма требовалось поддерживать золотом мирян и условиями жизни хотя бы на минимальном уровне.
- Существует много форм веры, и страстная молитва достигнет Бога хоть с вершины гор, хоть со дна моря, - ответил Коул с улыбкой, в то время как Йосеф, позволивший своему истинному мнению выскользнуть наружу, облегчённо потёр свой живот.
- Что ж, я не хочу, чтобы вы меня поняли превратно, - ответил он с неловкой притворной улыбкой, - но многие вокруг этих мест твёрдо следуют истинной вере. Как бы это ни было обидным, но я поручусь за честь жителей северных земель.
- Конечно, - Коул не собирался сомневаться в вере островитян и воспринимал разговор как простую беседу, но сказанное Йосефом он не мог пропустить мимо ушей.
- Уверен, вера в Чёрную Мать часто встречает сомнительный приём, но её приверженцы более страстны, чем кто-либо другой, и все они имеют самую чистую веру. Божье учение прочно укоренилось на этой земле.
Судя по чувству, с которым говорил Йосеф, он мог быть родом с одного из этих островов. И тогда настал момент, когда, как ощущал Коул, решалось, станет ли потом Миюри называть его дурнем. Он заговорил, следя за тем, чтобы его голос прозвучал самым естественным образом, не повышаясь от волнения:
- Чёрная мать? Что, существуют какие-то чёрные и белые версии Святой Матери?
Выглядело так, что Йосеф относился весьма ревниво и к своей работе, и к земле, на которой жил. И когда Коул изобразил неведение, конечно же, глаза Йосефа расширились от переполнивших его чувств.
- О, да ты не знаешь. Это нехорошо. Ты не можешь обойти острова без корабля, а любое путешествие по морю невозможно без защиты Чёрной Матери. Пожалуйста, подожди немного. Прожить лишь силой человека на этой земле почти невозможно, поэтому благосклонная к нам Святая Мать - наш постоянный друг и спутник.
Йосеф вскочил и почти выбежал в соседнюю комнату, чуть не опрокинув свой стул.
В печи потрескивали дрова. Миюри допила козье молоко и рыгнула.
- Всё хорошо, я думаю, - высказался Коул.
Она, усмехнувшись, пожала плечами, словно в знак несогласия.
Йосеф быстро вернулся, он принес статуэтку, такую же, как ту, что показала Хайленд в Атифе, только поменьше и потёртую.
- Каждый, кто родился и вырос на этой земле, надевает такую на себя, выходя в море, - сказал он, держа фигуру Святой Матери в своих грубых руках.
Небольшой мешочек с привязанной тесьмой он положил рядом с собой. Похоже, он держал статуэтку в этом мешочке и вешал его себе на шею, уходя в море. Слушая торговца, Миюри невольно потрогала свой мешочек, тихо прошуршав пшеницей.
- Это вроде тех фигур Святых Матерей и других святых на носу кораблей, часто отправляющихся в дальнее плавание?
Йосеф удручённо тряхнул головой. Он был готов разразиться мощной тирадой, но его глаза вдруг обратились к рыбе, жарившейся на прутиках у печи.
- О, почти готова. Этот плавник по краям хрустит и очень вкусный.
Рыба, нанизанная на прутики и жарившаяся на огне, называлась камбалой. Миюри как-то слышала о такой, но когда она впервые увидела эту странную плоскую форму, её глаза изумлённо расширились.
- Те, что мы ловим сетями, обычно бывают размером с тарелку, но во время сильных штормов огромные особи вытягивает из глубин, вот такие! Такие большие! - продемонстрировал Йосеф, столь мощно очертив руками дугу, что, казалось, руки сейчас оторвутся от плеч.
Миюри не скрывала своего изумления, её глаза горели огнём, однако Коул демонстрировал лишь вежливость. Истории купцов, развлекающих гостей, всегда должны быть хорошо приправлены.
- Море полно таких огромных созданий, которые запросто плавают в нём и которых на суше и не представишь себе. Многие легенды ещё живут вокруг нас... Хотя если говорить именно о ловле рыбы, то те, что меньше, те и вкуснее. Давайте, берите сами, пока не остыло.
Камбала, которая в море обычно лежит на дне, обладала нежным, слоистым и очень вкусным мясом, если её поджарить на огне. Подсоленные, подсохшие на открытом огне до хруста плавники довершали достоинства этой рыбы. Миюри съела целых две штуки, возможно, её живот требовал восполнения после жестокой морской болезни в плавании.
Коула тянуло не отругать её за непозволительное для девушки поведение, но он промолчал, увидев, какой восторг у Йосефа вызвало удовольствие, с каким его гость уплетает местную рыбу. Почти щенячья благодарность Миюри, возможно, заставила Йосефа хорошенько прочувствовать, что это именно он угощает.
- Итак, что насчёт Чёрной Матери, так это
не амулет для корабля. Чёрная Мать действительно защищает нас.
На просторной, пустой, стылой земле этого большого зала, в темноте вокруг печи собрались три человека и одна собака. Уже стемнело, всё крепчал холодный ветер. В этом месте, чем большей страстностью горели слова Йосефа, тем ярче Коулу являлось одно слово.
Ересь.
Дьявол всегда показывал людям чудеса, чтобы легче завладеть людскими душами.
- Нет, я понимаю тебя. И жители большой земли, и торговцы, приплывающие из южных земель за сельдью, с недоверием смотрят на них.
Коул нервно потёр щеку, заслужив взгляд Миюри исподлобья. Йосеф рассмеялся.
- Но те, кто не остановился, испытав сомнения, все поверили в это. Монастыри, построенные здесь, не существуют долго, потому что люди этой земли не пойдут к ним. Это тоже причина.
Коулу представлялось, что здесь действует что-то дьявольское, раз эта статуэтка Святой Матери так отчаянно притягивает последователей. Йосеф меж тем продолжал говорить.
- Ходит много историй о кораблях, спасённых изображением Чёрной Матери, многие начинаются со слов "
давным-давно мой дед слышал историю, будучи ещё ребёнком..." Но я тоже видел это, собственными глазами.
Припоминая, Йосеф закрыл глаза и прижал фигуру к груди, будто и не пытался кого-то убедить. Вероятно, детали на статуэтке были так истёрты, потому что прижимал её к себе изо дня в день.
- Это произошло одной осенью, когда мы плыли по морю.
Ветер на улице завывал, не переставая.
- Ту землю испортила просочившаяся морская вода, земля стала бесплодной, поэтому нам надо было увезти овец и коз в другое место. Они отощали от нехватки корма, не могли давать молока молодняку, а мясо и молоко для нас - это то, что даёт нам жизнь. А вместе с животными везли и людей, спасавшихся от холода теми крохами шерсти, которые удавалось получить. Мы усомнились, стоит ли держаться за эту несчастную деревню на острове.
Унылое зрелище, встретившее Коула с его спутницей на этом берегу, заставило Миюри замолчать. Чем дальше на север отправлялись люди, тем суровей становились места и тем сложнее было там жить. Возможно, прежде чем присоединиться к компании Дива, Йосеф родился средь этих морей, был селянином на одном из этих островов.
- Каждый день задержки отправления стоил нам жизни одного животного. И с каждой смертью становилось труднее поддерживать других членов наших семей. Одним утром, когда от свежего бриза и лёгкого тумана отсырели стены, старшина рыбаков выступил против нас, требуя, чтобы мы не выходили в море. Мы знали об опасностях, но у нас не было другого выбора, кроме как отправляться. Про дни, подобные тому дню, говорили, что белый дьявол поглотит рискнувших, но перед нами стояли наши проблемы.
Дрова в печи трещали и лопались. Йосеф спокойно повествовал.
- Ближайший остров, где росла трава, был всего в нескольких часах плавания на корабле. Солнечными днями он казался таким близким бери и плыви. И водная гладь была тихой, спокойной. Мы были уверены, что этой возможности нам нельзя упустить. На следующий день влага в воздухе породит дождь, опустятся ветра, заволнуется море. Когда это произойдёт, мы потеряем весь наш скот.
Коул представил их, выходящих в море, делающих ставку на своё желание жить.
- Затем мы отправились в путь в лёгком тумане. Вёсла ударялись о воду, вокруг расходились круги, чтобы пропасть в этом тумане. Мы направлялись прямо к острову. Но сколько бы мы не шли, тень острова всё не появлялась за туманом, и наш взгляд видел одну белую пелену повсюду. Будто дьявол закрыл нам глаза рукой.
- Туман?.. - с испугом спросила Миюри, родившаяся и выросшая среди гор.
Иногда в горах туман так густеет, что не видно пальцев вытянутой руки. Миюри хорошо понимала страх перед туманом. Даже её мама - огромная волчица, столь возвышающаяся над людьми, что её можно было назвать только богиней, - могла потерять свой путь и свою уверенность в таком призрачном мире.
Что может приключиться с кем-нибудь в таком тумане, что, свернувшись калачиком, он не увидит собственных ног? Тогдашнее отчаяние Йосефа проявилось в углубившихся морщинах его лица.
- Мы часто говорим про такой туман, что по нему можно ударить, его можно схватить или укусить. Но это не так. Было бы даже лучше, если бы мы могли его схватить. Туман накрыл всех и всё. Мы не видели лиц друг друга, стоя рядом на палубе. Стало странно тихо, а козы с овцами будто что-то почуяли. Меня застигали шторма, вздымавшие волны с холм величиной, и я всегда твёрдо стоял на ногах. Но в этом тумане мои ноги лишались опоры, и я шатался, не способный устоять на ногах.
- Когда такое случилось со мной в горах, я просто кричала без перерыва, - раздался голос Миюри, она будто пыталась утешить Йосефа, всё ещё погружённого в тогдашний туман. Торговец, кажется, удивился, а потом улыбнулся.
- Я тоже. Я не знал, где я, и орал со всей дури, и товарищи потом рассказали, что делали то же самое. Но этот густой белый туман поглощал всё. Мой голос едва достигал моих же ушей.
Он посмотрел куда-то вдаль, потом подбросил немного дров в печь.
- Гребцы были уверены в направлении и продолжали грести. Ни влево, ни вправо, только прямо. Обычно ты можешь определить, где находишься в воде, по направлению и сопротивлению волн - хоть с закрытыми глазами. Но всё стало так тихо, что мы ничего не могли сказать друг другу. В конце концов, некоторые гребцы начали беспорядочно бить вёслами по воде. К тому времени я уже так сильно сжимал эту статуэтку Чёрной Матери, что подумал, как бы её не сломать. То, во что мы верим - в такой момент Чёрная Мать придёт спасти нас.
Всегда, если обстоятельства превосходят силы людей, они обращаются к богам.
Йосеф прижал статуэтку Божией Матери к груди и продолжил:
- Пробираясь вдоль борта корабля, я проложил путь к носу и обнаружил, что все мои товарищи подумали о том же. Нам не нужно было ничего говорить друг другу. Наши губы сжались, мы разом кивнули и сжали в руках статуэтки Божьей Матери.
И он повторил то действие, а потом высоко поднял изваяние Чёрной Матери.
- О, наша Мать, направь этих жалких ягнят... У нас на борту были и настоящие овцы, но мы прокричали так, имея себя в виду, и с этой молитвой бросили наши статуэтки Чёрной Матери в море. Затем...
Миюри глотнула и потянулась вперёд, Коул обнаружил, что он тоже преисполнился благоговейным волнением.
- Корабль тряхнуло, раздалось страшное
бампт. Кто-то крикнул, что мы угодили на риф. Море здесь везде сложное, случаются и кораблекрушения, если штурман не уверен в себе. Меня пробила дрожь отчаяния, но в следующий момент корабль сам пришёл в движение.
Коул смотрел на Йосефа, рассказывающего историю, и странное состояние накрыло его разум. История сильно смахивала на выдумку, он сомневался, что такое чудо действительно могло произойти так вовремя. Но лицо толстяка не отражало очевидного недоверия на лицах слушателей, он улыбался странной улыбкой. Его лицо показывало, что он видит сомнение тех, кто не знает, принимать ли услышанное за реальность или фантазию.
- Словно ведомый мощной силой, корабль медленно рассекал воду. Честно говоря, я подумал, что уже погиб при крушении, и меня уносит в подземный мир. Но через некоторое время из тумана внезапно вынырнула большая тень, это был тот самый остров, который мы всегда видели. Корабль плавно рассекал спокойную воду, пока, наконец, не уткнулся в берег. Некоторое время мы лишь стояли на накренившейся палубе и смотрели друг на друга. Мы не могли поверить, что ещё живы.
Йосеф тряхнул головой и вздохнул.
- Мы просто подумали, что боги защитили нас, потом выпустили овец и коз на остров, и затем, когда наша работа была закончена, случилось одна вещь. Туман разом рассеялся, вернулся ветер, море снова покрыли волны, а статуэтки Чёрной Матери, что мы бросили в воду, вынесло на берег рядом с кораблём. Словно она нас принесла на своей чёрной спине, словно именно она привела нас туда.
Он утверждал, что его история не какая-то там выдумка, и не было похоже, чтобы он лгал. Была ли Миюри взволнована, испытала ли она облегчение от того, что Йосеф и его друзья благополучно спаслись, но в её глазах стояли слёзы, а в носу хлюпало. Йосеф улыбнулся и вытер ей нос, будто своей внучке.
Но Коул хотел стать хорошим священником и не мог дать своим глазам затуманиться.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления
закрыть