Онлайн чтение книги
Волчица и Пергамент
Spice and Wolf New Theory: Parchment and Wolf
Волчица и пергамент. Том 5
- Я пока только обучаюсь, мне ещё предстоит пройти долгий путь, прежде чем я надену их облачение...
Родос казался немного смущённым, но Коул заметил проблеск гордости в его словах. И хотя он был лишь учеником, Коул слышал, что лишь представители знати могли надеяться войти когда-либо в рыцарский орден. И значит, паренёк был выходцем знатной семьи.
- Но... почему ученик рыцарей Святого Крузы пребывает в подобном месте?
Этот орден был известен как правая рука Папы. Рыцари обосновались на острове далёкого моря на юге, их основное предназначение заключалось в уничтожении любых еретиков и врагов веры. Королевство Уинфилд в его нынешнем состоянии должно считаться одним из самых ненавистных их врагов. Рыцари считали себя карающей дланью Божьей на земле. Если бы они действительно вторглись в королевство, должно было произойти нечто гораздо большее, чем жалкое появление единственного ученика, свалившегося с ног от истощения на обочине дороги. Даже если бы его сюда отправили в качестве разведчика перед началом настоящих боевых действий. Трудно представить, что орден, составленный опытных воинов, отправил бы его столь скудно обеспеченным.
- В общем, э... - запнулся Родос.
- Ну, ты чего, брат. Если рыцарь попадает в руки врага, он не станет так легко всё рассказывать, - вмешалась Миюри, и в её голосе почему-то прозвучала гордость.
Коул усомнился в этом, зная репутацию ордена, но Родосу, похоже, стало легче от наивных слов Миюри.
- Я знаю, что вы сейчас очень помогли мне, и для меня просто ужасно, что я не могу рассказать обо всём. Я должен был доставить письмо великому аббатству Брондел по приказу рыцарей ордена.
- Правда? Мы тоже туда идём!
Родос улыбнулся радостному оживлению Миюри спокойной, зрелой улыбкой, которая подошла бы кому-то старше его.
- Вы все паломники?
Юноша, несомненно, должен был иметь горячую веру, учитывая его происхождение и ученичество в ордене, так тесно связанного с Папой. Коулу было трудно подобрать слова в ответ на этот запросто прозвучавший вопрос.
- Это чуть сложнее, - взялась ответить Миюри. - Но мы с братом... ну, в общем, я называю его братом, хотя он просто работал на моего отца и не настоящий мне брат...
Скороговорка Миюри несколько оглушила Родоса, но он всё же кивнул.
- Как бы то ни было, мы отправились в путешествие увидеть весь мир, и мы занимались гербом в городе Раусборн.
- А, для ответвления рода, надо полагать?
Родосу при его происхождении разговоры о гербах могли представляться чем-то обыденным. Судя по его тону, он нисколько не усомнился в объяснении Миюри.
- Вот-вот. Что-то вроде того. Но потом, изучая наш вопрос, мы узнали, что давным-давно в королевстве было определённое число рыцарских орденов, и мы решили поговорить с кем-то, кто знает всё об этом.
- Есть человек, пастух в аббатстве Брондел, он знает много древних преданий, - добавил Коул.
Родос посмотрел на каждого из них и кивнул.
- Я понимаю. Тогда я думаю, что наша встреча - это не иначе как провидение Господне. Я вижу вашу искреннюю веру в том, что вы находитесь в этой стране.
Удовлетворение, которое Коул ощутил в прозвучавших словах, не было плодом его воображения. Силы, казалось, вернулись к Родосу в ходе этого разговора, на его лице отобразилась бесстрашная решимость, когда он произнёс:
- Если вы только что приехали из Раусборна, значит, вы слышали рассказ о печально известном Предрассветном кардинале.
Коул не мог сравниться с Миюри, когда ход событий поворачивается так резко.
- Конечно. По слухам. Но разве ты не голоден? Мы можем поговорить позже.
Родос собирался что-то сказать, но его прервало урчание в животе. Любой большой мальчик покраснеет, случись с ним такое перед девочкой, не только ученик рыцарей.
Миюри усмехнулась и сказала:
- Если хочешь, время терпит.
Родос окончательно смутился, но потом всё же откусил хлеба, не в силах сопротивляться своему аппетиту.
В итоге он умял три целых куска хлеба с солёным мясом, поджаренным на костре, который развёл охранник.
- Вы, правда, молитесь трижды в день? И что, вам нельзя разговаривать во время еды? Вы действительно можете обнаружить яд в еде с помощью серебряных колец? А вас узнают?
Миюри воспользовалась случаем засыпать Родоса вопросами. Тот, насытившись хорошей едой, заметно успокоился, а для его собеседницы настоящий ученик рыцарей был интересней любого лицедея.
Коул отчётливо понимал, что её вопросы не могут чем-то помочь, но ей хотелось проверить всё, что она прежде слышала, впрочем, он подозревал и то, что она могла действовать с каким-то намерением.
Прежде Родос назвал Предрассветного кардинала "печально известным".
Молодой человек, сопровождавший их, отозвал Коула к повозке в нескольких шагах от Родоса и Миюри, и, делая вид, что занимается вещами, сказал:
- В моём положении я не мог оставить мальчика в его состоянии, поэтому я его подобрал.
За спокойным, почти равнодушным выражением лица охранника Коул почувствовал его готовность связать найдёныша и где-нибудь оставить его, если получит такой приказ.
- Нет, всё хорошо, было бы неправильно бросить нуждающегося. И, к счастью, похоже, он не узнал, кто я.
Болтая с Родосом, Миюри воспользовалась случаем назвать себя Иленией.
- Согласен, но меня заботит, зачем кто-то из этого рыцарского ордена проник в наше королевство.
Коулу было интересно то же самое.
- Судя по его одежде, его, кажется, не слишком хорошо подготовили, верно? - заметил он.
- Это будто его послали прямо сюда с их острова на юге лишь с маленьким мешком на спине. Трудно представить, чтобы он пришёл воевать.
Возможностей оставалось не так много.
- Может, дезертир? - предположил Коул.
- Он показал мне письмо с печатью ордена, чтобы доказать, что ему можно доверять. Он бы не раскрыл себя, будь он дезертиром. Тяжёлый рабский труд ждал бы его в случае поимки.
И он не ошибался.
- Но у меня есть одно предположение. Немного замысловатое, так что оставим его до приезда в аббатство.
Завершая разговор, охранник сложил обратно в повозку дрова и растопку, оставшиеся после разведения костра. Родос мог что-то заподозрить, если бы их разговор длился слишком долго.
Но нужны ли были такие предосторожности?
- Брат? - беспокойно встрепенулась Миюри. - Спит. Думаю, когда он согрелся и наелся, он почувствовал себя в безопасности.
Увидев крепко спящего у костра Родоса, Коул невольно переглянулся с охранником. Трудно было увидеть в этом пареньке воина, нёсущего войну, которой так долго опасались, либо разведчика, засланного для подготовки неизбежной войны. Глядя на Родоса, Коул увидел в нём сходство с собой.
Он в спешке, не определившись с тем, куда держать путь, покинул дом, надеясь изучить учение Единого Бога, ему пришлось влачить нищенскую жизнь, очень скоро его судьба повисла на волоске. Когда он оказался в большой беде, Лоуренс и Хоро, случайно оказавшиеся рядом, спасли его, положив начало его новому долгому пути, который сегодня разделяет с ним Миюри.
И она, конечно, слышала эту историю от своей матери.
- Мама рассказывала, что ты был таким же, брат.
- Я тоже мог съесть три целых куска хлеба, - ответила Коул, и она довольно подмигнула в ответ. - Ещё далеко до аббатства? - теперь он обращался к охраннику.
- Мы немного опаздываем, но, думаю, сегодня вечером приедем, - слегка пожал плечами тот.
- Тогда отправляемся. Я бы не хотел, чтобы этот измученный малый так и спал на земле.
Охранник молча кивнул, загасил костёр, затем погрузил в повозку, как бревно, спящего Родоса, даже не проснувшегося от столь бесцеремонного обращения. И страдальческое выражение на его лице появилось не от боли, а из-за кошмара, который ему, видимо, снился.
- О Боже... - он пробормотал это несколько раз.
Миюри захватила разогретой на костре воды и теперь вытирала Родосу лицо смоченной тряпицей. Она положила его голову себе на колени и гладила его по волосам, не обращая внимания на то, что её одежда может испачкаться. На глазах Родоса выступили слёзы. Он выглядел слишком уязвимым, слишком слабым для самого гордого, знаменитого и могущественного ордена рыцарей в мире.
В какой-то момент Родос проснулся и, вскрикнув, подскочил на тележке.
- Чт... а, чт...
Он хлопал себя по всему телу, похоже, проверяя, всё ли на месте, когда очередь дошла до левого бедра, Коул понял, что юноша ищет свой меч.
- Твой меч здесь. А твоё письмо в нагрудном кармане, - показал охранник, на всякий случай отложивший оружие в сторонку.
Родос, по-видимому, понял и, успокоившись, снова уснул.
До аббатства было уже рукой подать, когда они снова остановились. Было не слишком холодно, поэтому было принято решение заночевать под открытым небом вместо того, чтобы продолжать двигаться в темноте, рискуя заблудиться. Коул не преминул сказать, что в этой ночёвке охранник не виноват, но тот всё равно чувствовал свою ответственность.
Родос проснулся и посмотрел на небо, теперь чёрное, как смоль. Над ярко-красным огнём костра булькала вода в котелке.
- О...
- Прости. На самом деле мы надеялись добраться до аббатства ещё до того, как ты проснёшься, - сказал Коул, и охранник опустил взгляд.
Они собирались к ночи добраться, но состояние дороги оказалось куда хуже, чем ожидалось, им пришлось в пути остановиться, когда увязло в грязи колесо повозки.
- Я... я... понятно. Мои извинения. Мне не удалось удержать себя в руках.
Родос сел, и Миюри протянула ему чашку с разогретым козьим молоком, купленным в одном из городов по дороге, туда были добавлены ещё мёд и вино. Напиток этот Коул приготовил для самой Миюри, но, вероятно, он вполне подойдёт и ученику рыцарей, выглядевшему сущим ребёнком.
Затем Миюри и сама села рядом с Родосом. Ей, похоже, было неловко оставлять его одного.
- Тебе снились ужасные кошмары, пока ты спал, - сказал Коул, он не только беспокоился о парнишке, но и искал ответы.
Родос сразу понял обе стороны замечания и, опустив голову, промолчал.
- И эта твоя одежда, тоже не слишком подходящая, чтобы путешествовать по этим местам. Если ты хочешь продолжать... мы можем попробовать помочь тебе.
Пока Родос сидел с опущенной головой, Миюри зачерпнула из котелка большую порцию баранины с луком в миску и протянула её юноше. Тот поднял глаза и молча улыбнулся. Даже при свете костра было видно, как он покраснел, когда брал у неё миску.
Коул видел перед собой ребёнка из хорошей семьи, какие можно встретить где угодно. Но как бы плохо он ни ориентировался в мирских делах, ему была очевидна необычность положения Родоса. К тому же охранник по дороге поведал кое-что из слухов о рыцарском ордене.
- Ты идёшь просить помощи у аббатства Брондел. Так ведь?
От этого вопроса Родос дёрнулся, чуть не пролив содержимое миски, которую он держал на коленях.
- От-откуда ты?.. Вы прочли моё...
- Мы не читали твоё письмо. К своему выводу я пришёл, учтя твоё состояние и положение в ордене.
По крайней мере, со слов охранника.
- Не устраивай ему допрос, брат, - вмешалась Миюри. - Ты не обязан отвечать. С их стороны это просто подло.
Она естественным образом приняла сторону Родоса.
До того охранник со всем хладнокровием пришёл к выводу, что парень может легче раскрыться, если Миюри установит с ним взаимопонимание, так и было решено поступить, но у Коула было ощущение, что её поддержка не была такой уж неискренней. В конце концов, Родос был частью легендарного рыцарского ордена, которым она так восхищалась.
- Нет, они не подлые, - ответил Родос, оправдывая предположения охранника, и поставил миску на колени. - Вы мне очень помогли. Вы везли меня, пока я спал, и даже кормили... Могу предположить, что вы из торгового дома. Вам, должно быть, интересно, что мог затеять кто-нибудь вроде меня.
Будучи лишь немногим старше Миюри, он говорил с примерной учтивостью.
- Уверен, рано или поздно всё выяснится. Так что... - он посмотрел на Миюри, сидевшую рядом. - Тебе сейчас не нужно с ними спорить. Со мной всё будет в порядке. Я не хочу, чтобы твоё красивое лицо портил этот хмурый взгляд.
И он улыбнулся, стараясь её успокоить. Она привыкла к тому, что её называли
очаровательной, но, возможно, впервые её кто-то назвал
красивой. Нечасто кому-нибудь доводилось увидеть её в таком смятении и смущении.
Даже будучи учеником, рыцарь должен был быть достаточно добродетельным, чтобы помогать слабым и отгонять зло. И Родос казался образцом того, кто стремился к рыцарству.
- Если есть что-то, что вы хотите узнать, спрашивайте. Благодарю вас за приют и еду. То, что я знаю, я вам расскажу, - произнёс Родос с силой духа, какую они бы никогда не заподозрили у мальчишки, свалившегося на обочине дороги.
Охранник молча кивнул, взял хранившийся у него меч юноши и перебросил ему поверх костра.
- Меч желает оставаться с сильным.
Родос, машинально поймав меч, искренне склонил голову в ответ, он понимал, что этим жестом охранник признал его.
- Что ж, могу ли я спросить... - Коул прочистил горло и повторил то, что узнал от охранника. - Я слышал, что рыцари Святого Крузы - нет, ваше подразделение в составе рыцарей Святого Крузы, если точнее, - страдают от бедности. Этот слух верен?
Орден рыцарей святого Крузы был организацией, собравшейся под именем папы и сражавшейся во имя веры. С той поры, как церкви распространились по многим странам, рыцарский орден формировался из лучших среди лучших со всего света. В разгар войны с язычниками религиозная приверженность стран оценивали по числу их выходцев среди рыцарей Святого Крузы. И потому короли и землевладельцы отовсюду слали своих самых свирепых воинов и старались опередить друг друга в сборе пожертвований. И по этой причине внутренняя организация ордена не была монолитной. Насчитывалось много подразделений, разделённых по странам набора рыцарей, подразделения соперничали друг с другом, стремясь показать себя истинным сосудом воли Божьей, а в их центре даже доступ к удовлетворению повседневных потребностей зависел от их положения.
Миюри любила рассказы о рыцарях, и, похоже, она уже размышляла о том, что было о рыцарях известно всем, однако всё это привело Коула к одному выводу.
Королевство Уинфилд, конечно, в прежнее время собирало достаточно пожертвований, чтобы иметь собственное подразделение среди рыцарей Святого Крузы, но сейчас королевство прямо противостояло Папе. С точки зрения королевства пожертвования рыцарям Святого Крузы, содержавшие их подразделение из королевства, были, по сути, благом и милосердием для врага. А с точки зрения Папы, его вооруженные силы содержались бы враждебной страной.
Когда пожертвования от королевства иссякли, подразделение рыцарей из королевства Уинфилд потеряло поддержку. А что ещё хуже, появилась странная личность по имени Предрассветный кардинал, подрывавшая интересы Папы. Коль скоро это подразделение в ордене состояло из подданных королевства Уинфилд, их братья-рыцари стали сомневаться в подлинности их веры. Охранник сказал Коулу, что слухи об этом принесли торговцы, действовавшие на морях.
И потому Родос ответил:
- Сказано, что голод наступил из-за недостатка веры.
Хотя он, вероятно, не мог прямо признать бедность подразделения во имя чести своего ордена, Коул понял положение дел.
- А слух о вашем возвращении в королевство?
Родос на мгновение задумался, прежде чем заговорить.
- Наше положение трудное, но то же самое я могу сказать и обо всей Церкви, и о священнослужителях в этой стране. Вот почему, - он приложил руку к груди, чтобы убедиться, что письмо было на месте, и продолжил, - мы пришли с предложением единства.
"Он умный малый", - подумал Коул.
Если они не могли оставаться на земле ордена, им оставалось лишь вернуться в королевство. Однако если сдаться королю, противостоявшему Церкви, то их право именоваться рыцарями веры была бы поставлена под сомнение. Должно быть, им пришла в голову мысль присоединиться, в крайнем случае, к церкви королевства.
Ограниченные в имевшихся средствах, они сначала отправили мальчишек, вроде Родоса, чтобы, не тревожа королевство, изучить различные возможности.
- Ты говорил, что рано или поздно мы узнаем об этом, - напомнил Коул.
Родос кивнул.
- Корабль с нашим командиром на борту должен был покинуть остров Круза вскоре после нас, приплывших первыми. Думаю, в ближайшем будущем они высадятся в каком-нибудь порту королевства. Понимаете, условия на острове... они хуже с каждым днём.
Другими словами, дружба и товарищество касалась только тех, кто не вызывал никаких сомнений. Рыцарей из королевства Уинфилд считали, прежде всего, поданными своей родины, а не рыцарями. Когда для них иссяк поток пожертвований, когда они встретили несправедливое обращение со стороны остальных рыцарей ордена, те, кто больше не мог оставаться на острове, теперь были вынуждены искать себе новое место. Но положение тех, кто принадлежал как к Церкви, так и к королевству, стало тяжёлым.
Коул посочувствовал рыцарям, оказавшимся в такой ситуации, когда Родос сжал кулаком колено и сказал напряжённым голосом:
- Но наша вера не претерпела никаких изменений.
На сжатый кулак ученика рыцарей упала слеза.
Ощутив слёзы в своих глазах, Родос не знал, куда деваться, но когда Миюри ласково положила руку ему на плечо, он больше не мог сдерживаться. Девушка обняла его голову и посмотрела на Коула. Она смотрела встревожено и озадачено.
Когда королевство бросило вызов Церкви, Коул видел в его борьбе много справедливого. Церковь не гнушалась коррупцией и привыкла пользоваться своими привилегиями. Он по-прежнему считал, что когда-то всё это нужно исправить.
Однако, изменение мира, особенно по мере нарастания этого движения, неизбежно вовлекало в этот процесс всё больше людей. И люди Церкви не были исключением. В Церкви были и те, кто имел истинную веру, и Коул никогда не собирался причинять этим людям вред. Тем не менее, огромные волны, сотрясавшие общество, нельзя повернуть вспять, сколько бы он ни думал, что полное уничтожение не будет правильным.
Став свидетелем боли и тоски Родоса, Коул мог лишь сложить руки на груди.
Его действия причиняли боль людям, о которых он даже не думал. Вряд ли будет верным не замечать их или просто извиниться перед ними. В такие времена молитва и вера были бессильны.
То немногое, что он мог сделать, - это добавить в костёр ещё дров.
Наутро, когда Коул проснулся, Родоса уже не было.
Охранник, вороша палкой угли горящего костра, сообщил, что юноша отправился в путь до восхода солнца, и вкратце пояснил причину этого - будущий рыцарь, даже в пору ученичества, не должен проливать слёзы на людях.
Рыцари святого Крузы оказались в жалком положении, провалившись в трещины противостояния королевства и церкви. Когда Коул подумал, что и он приложил руку к развитию этих трещин, он почувствовал, что частично ответствен за слёзы паренька.
- Интересно, примет ли его аббатство.
Охранник, разогревавший коровье молоко, скорее всего, для завтрака, посмотрел на Коула, затем снова на огонь, и лишь потом ответил.
- Я не уверен в этом.
- Но он из рыцарей святого Крузы. Разве для них не будет честью принять его?
- Я сомневаюсь, что крупные организации с долгой историей вроде аббатства Брондел будут готовы встретить столь очевидную опасность с распростёртыми объятиями. Рыцари - друзья и враги для обеих сторон, это самое болезненное положение во время войны.
- Это из твоего опыта? - спросил Коул, и охранник пожал плечами.
- Я был наёмником до того, как меня взяла к себе наследница Хайленд. А до того я жил в приграничной деревне, которую постоянно захватывали разные силы. Землевладелец, которому мы присягали, то и дело менялся, а потому нам никто не доверял, и нас преследовали. Мы всё время оставались на одной и той же земле, но я помню, что мы ощущали себя вечно потерянными.
Коул промолчал, на что охранник чуть улыбнулся.
- Вот с едой у нас получалось довольно странно.
- С едой?
- Сходившиеся в этом месте страны были соседями, но их привычки в еде были совершенно разными. В одном месте мясо варили, а в другом жарили на огне. Наша деревня постоянно переходила из рук в руки, и всякий раз нам приходилось то варить мясо, то жарить на прутьях, и так снова и снова. Всё лишь для того, чтобы наши новые правители не считали нас чужаками, которым не место рядом с ними, - на лице охранника промелькнула слабая улыбка, когда он, вздохнув, словно погрузился в воспоминания того времени. - Всякий раз, когда мы приветствовали нового землевладельца пиршеством, он бросал мясо на землю и кричал, что это еда притворщиков. Когда мальчик сказал, что они совсем не изменились, меня это сильно задело.
Охранник вдруг поднял голову и серьёзно посмотрел.
- Прости. Ужасно скучная история.
- О нет, совсем нет...
Это была история о непостоянстве собственного положения и союзников, непостоянстве, превышающем переменчивость погоды.
Охранник стал с безразличным лицом смотреть на огонь.
Коул со вздохом поднялся и заглянул в повозку, где на вещах, как на постели, пристроилась на ночь Миюри, сейчас она уже проснулась и разглядывала какой-то кусок ткани.
- Что это у тебя?
- Мм, - послышалось откуда-то из глубины её горла, девушка неохотно села и, высоко подняв руки, от души потянулась. - Мне это дал рыцарь. Он сказал: "Мы ещё встретимся, когда я вырасту".
На окрашенном куске ткани в её руках был вышит герб - скрещённые мечи перед символом Церкви. Цвет ткани и герб принадлежали ордену рыцарей Святого Крузы.
- Он ведь рыцарь, вроде тех, о ком мне рассказывали в сказках, но... он оказался плаксой. От него пахло слезами.
Барды часто пели о рыцаре, который направлялся на битву с драконом и в деревушке, попавшейся по дороге, встречал девушку, прощаясь с которой он оставлял что-то из своей одежды с рыцарским гербом, как доказательство своего отношения к девушке.
Миюри, раздумывая о том, как это произошло в настоящей жизни, повернулась к Коулу, всё ещё прижимая герб на ткани к носу, её глаза сердито блеснули.
- Ведь это вроде любовного письма? Ты не ревнуешь, брат?
Он мог ответить лишь усталой улыбкой.
- Думаю, он замечательный человек.
Миюри тут же надула щеки, выдохнула на герб и добавила:
- Мальчик сказал, что родился в этих местах.
Родос был, кажется, немного старше Миюри, но она сочла правильным назвать его
"мальчиком", и улыбка Коула оказалась несколько напряжённой.
- Я сказала ему, похоже, у тебя сейчас трудное время, почему бы не вернуться домой ненадолго? Он же из благородной семьи, правда? По крайней мере, он вёл себя изящно... и всё такое.
- Человек должен иметь определённую репутацию, чтобы иметь право стать рыцарем, так что это вполне может быть правдой.
- Но если он родился здесь, как он мог не знать, что надеть так мало одежды в это время года будет для него слишком сурово?.. Когда я спросила его, мне показалось, что он понятия об этом не имел. Он сказал мне, что кто-то из тех, кто стоял выше, послал его сюда лишь потому, что он здесь родился. На самом деле он не был здесь с тех пор, как его изгнали ещё совсем маленьким.
Коулу было несложно представить, как ещё при свете звёзд беседовали Миюри и Родос, пока он не ушёл. Это была трогательная сцена, но кое-что в её словах привлекло его внимание.
- Изгнали? Ты имеешь в виду из его дома?
- Он сказал, что родился шестым сыном в семье. Дом мог унаследовать только его старший брат. Второй и третий нужны лишь про запас, если с первым братом что-то случится, но он сказал, что их вышвырнут, как и остальных, когда все вырастут.
Такова была система первородства у аристократов.
Если право наследования разделить между всеми детьми, то пришлось бы дробить и владения, и могущество рода раскрошится. И потому, как птицы выбрасывают из гнёзд самых слабых птенцов, так и аристократы часто вышвыривали из родовых гнёзд ненужных детей.
- Все ненужные мальчики становятся рыцарями. В то же время, похоже, самым старшим никогда не стать рыцарями. Даже подумать не могла о таком.
В купальнях Ньоххиры, развлекаясь, рассказывали об идеализированном, придуманном мире рыцарей. Выходцы благородных семей, объединённые зовом сердца, чтобы сражаться во имя справедливости, искоренять зло, уничтожать легендарных тварей и спасать тех, кто в том нуждается. Но за поднятым занавесом открывалось, что система рыцарства в действительности создавалась несовершенным устройством мира.
Может быть, именно поэтому они стремились представить миру идеализированную картину, изображавшую их.
- Мне кажется, я просто думала, что он потрясный и особенный, - сказала Миюри, будто просыпаясь, потом она посмотрела на Коула. - Но... ты по-прежнему потрясный и особенный, верно, брат?
Коулу снова осталось лишь улыбнуться в ответ на её недвусмысленный перевод темы. Когда Миюри приблизилась, чтобы прижаться к нему, он, удачно уклонившись, посмотрел туда, куда, как он полагал, ушёл Родос.
Парень был и не был частью ордена рыцарей Святого Крузы, так же, как вместе с другими рыцарями был и не был подданным королевства Уинфилд. Коул чувствовал в этом нечто странно знакомое, нечто очень похожее на его отношения с Миюри.
Так же, как ему надо было решить вопрос своих отношений с ней ради собственного герба, так же и Родосу с его товарищами надо было что-то решать со своими оторванностью и беспомощностью. Они не имели возможности рассчитывать на кого-либо в своём столь двусмысленном положении.
Коул просто помолился, чтобы странствующим рыцарям посчастливилось найти более подходящее название.
- Эй, что мне делать с этим гербом? - спросила Миюри, глядя на Коула с выражением лица, говорившим, что она получила что-то невероятно драгоценное.
- Это его чувства. Храни их.
Миюри приподняла плечи и сощурилась, глядя на него.
- Ты, кажется, действительно ничего не знаешь о девушках, не так ли?
- Что?
Когда Миюри спрыгнула с повозки, Коул ещё какое-то время просто стоял молча.
После завтрака он увидел, как она пришивала герб к своему поясу, и смог лишь выдать очередную усталую улыбку.
Охранник не ошибся, сказав, что аббатство было уже совсем рядом.
Когда взошло солнце, они, двигаясь под безоблачным голубым небом, вскоре увидели здание, окружённое массивной каменной стеной.
- Надо же, как настоящая крепость...
- Это очень, очень древнее аббатство. Оно основано во времена, когда ещё бушевала война с варварами, - ответил Коул, и Миюри, впечатлённая зрелищем, кивнула.
Но в отличие от Миюри, испуганно сжавшейся перед размерами строения, Коул обнаружил, что аббатство Брондел кажется ему меньше, чем по его детским воспоминаниям. Каменная стена, веками защищая этот Божий дом, конечно, не перестраивалась, хоть и несколько обветшала. Он ощутил волнение, осознав, насколько он вырос. Он, приехав тогда по снегу на здоровенной лошади верхом, был тогда намного моложе нынешней Миюри. Пришло понимание, что, возможно, именно тогда Коулу доводилось чаще всего касаться хвоста мудрой волчицы Хоро, и улыбка невольно появилась на его лице. Миюри недоумённо посмотрела на него.
- Вы встретитесь с пастухом? - спросил охранник.
- Да. Думаю, хижина, которую мы ищем, находится где-то там внутри. В любом случае, мы посетим само аббатство, чтобы засвидетельствовать своё почтение.
Слова Коула расстроили Миюри, и он с улыбкой успокаивающе похлопал её по голове.
- Это большое аббатство, поэтому мы не сможем увидеть Родоса.
- Было бы неловко, если бы мы встретились!
Родос подарил ей герб и сказал, что они встретятся, когда он станет старше и мудрее. Было бы, конечно, не слишком хорошо увидеться, когда ещё дня не прошло.
- Я отнесу письмо наследницы Хайленд, - сказал охранник и, легко спрыгнув с козел повозки, поспешил к главным воротам.
Миюри, наблюдая за ним с повозки, спросила:
- Монастырь курицы будет таким же большим?
Похоже, она не собиралась называть Шарон, являвшуюся воплощением орлицы, как-то иначе.
- Знаешь... я слышал, это аббатство получало много пожертвований от богатых и знатных людей и вовсю занималось торговлей.
- Думаю, он не будет таким большим, потому что курица и более бледное подобие не кажутся теми, кому хорошо удаётся добывать деньги.
Коул криво улыбнулся колкости Миюри, но вместе с тем подумал, что монастырю не подобало бы преуспевать в торговле. Аббатство Брондел скопило так много богатств, что, попав в ужасное положение, оно привлекло не желающих помочь, а кучу торговцев, слетевшихся сожрать его труп.
- Но если бы у них был такой же большой, то они могли бы разместить в нём пару рыцарей, - добавила Миюри, упорно не глядя на Коула, её глаза не отрывались от ворот аббатства.
Она тоже знала о положении рыцарей Святого Крузы и об их отношениях с королевством. Рыцари не сделали ничего плохого, и не было каких-либо причин отправлять юношу, ещё только ученика, в далёкую страну, обременив его письмом с просьбой о помощи и заставлять бродить по непривычной местности в непригодной одежде.
Миюри была расстроена трагическими обстоятельствами, с которыми столкнулись рыцари, равно как и тем, что ей с Коулом приходилось быть частично ответственной за их нынешнее тяжёлое положение. И никто ещё не мог ни указать на допущенную ошибку, ни найти путь к сосуществованию.
Скорее всего, её сердило всё вместе взятое.
- Я знаю, что охранник уже говорил это, но рыцари святого Крузы - гордость всей Церкви. Думаю, его точно встретили с распростёртыми объятиями, - сказал Коул.
Миюри кивнула, затем, со словами
"Надеюсь, что так", кивнула снова.
Вскоре вернулся охранник и сообщил, что, хотя аббатство сейчас не могло принимать паломников, им разрешили навестить пастуха. Казалось, его беспокоило, что даже с письмом Хайленд им не позволили большего. Сам Коул почувствовал странное воодушевление, увидев эту кичливость аббатства, такую же, какую сохранили его воспоминания.
Они вместе с повозкой вошли в проход у главных ворот, и охранявший их человек строго сказал не входить ни в какие здания, кроме хижины пастуха.
Территория аббатства была размером с небольшую деревню, хижина, где жил пастух, находилась в углу.
- Ууу, воняет овцами, - заметила Миюри.
Хижина тоже показалась Коулу намного меньше, чем в детстве. Охранник постучал в дверь, и вскоре появился одинокий старик.
- Давненько это было, - сказал Хаскинс, ни одна чёрточка не дрогнула на его будто окаменевшем лице.
А ведь один из собратьев Шарон заранее оповестил его письмом. Утратив обычную живость, Миюри спряталась за Коулом.
- Ну же, Миюри, поздоровайся. Этот человек много лет назад помог твоим родителям.
Старик был высок, с длинными волосами и длинной бородой, его кожа напоминала дублёную шкуру.
Миюри, похоже, ощутила его истинную силу, она съёжилась так сильно, как не сделала бы никогда даже перед лицом настоящей королевской семьи.
- Зд-здравс... Моё и-имя... Миюри, - робко сказала она и снова тут же спряталась.
Хаскинс молча перевёл взгляд с Миюри на Коула.
- Подумать не мог, что наступит день, когда я встречусь с дочерью этой волчицы, - сказал он почти удивлённо, затем дёрнул подбородком и исчез в хижине.
Он так пригласил их войти.
- Брат... Он действительно баран?
Легендарный баран, перед которым чувствовала себя неуверенно сама Хоро, мудрая волчица.
Коул был только счастлив тому, что Миюри настолько осознала всю мощь этого существа.
- Ты не можешь себя с ним сравнивать? - спросил он, и девушка энергично покачала головой.
На гербе королевства Уинфилд был изображён огромный баран, его мощные плечевые мышцы обрамляли ему морду подобно львиной гриве, а копыта твёрдо упирались в землю. Этот баран жил с таких древних времён, что отнёсся к мудрой волчице, как к ребёнку, и, вероятно, он сильно отличался от обычных овец.
- Зайдём, - сказал Коул и двинулся вперёд.
Охранник поправил сумки на плечах, Миюри покрепче вцепилась в одежду на спине Коула, и оба последовали за ним.
Хижина выглядела трёхэтажной снаружи, но большая часть внутри составляла единое пространство, а половина того, что соответствовало второму этажу, служила складом для всякой всячины и обычно пустовала. Часть первого этажа была открыта наружу, чтобы овцы могли заходить и выходить. Даже в этот момент одна овца входила, толстая от шерсти, а другая выходила, изрядно постройнев.
- Ты был занят стрижкой?
- Боюсь, что это время мне надо будет использовать для работы, - ответил Хаскинс, подняв ножницы, которые казались достаточно большими, чтобы отрезать голову человеку.
Не имея свободного времени, Хаскинс всё же не стал просить их сразу же уйти, и Коул, закатав рукава, взял ещё одну пару ножниц.
- Я помогу.
Охранник вопросительно посмотрел на Коула, потом опустил на пол сумки и тоже взялся за ножницы, Миюри, в конце концов, последовала общему примеру, все сообща принялись за дело.
Когда они закончили стрижку, охранник ушёл с другими пастухами мыть шерсть. Возможно, так он проявил своё внимание, оставив наедине.
Огонь, как и в прежние времена, поддерживался в утопленном в землю очаге, а не в камине.
Когда они удалили с тлеющих углей золу и подложили новых дров, молодой человек с аккуратно выточенными чертами лица принёс железный кувшин с деревянными чашами. Напиток в кувшине пах маслом и был Коулу незнаком.
- Ты баран? - спросила Миюри у молодого человека, тот лишь улыбнулся и вышел.
- Он добрался сюда из восточной страны, о которой я никогда раньше не слышал. Это напиток его родины.
Хаскинс создал здесь, на земле аббатства, дом для овец-воплощений, приезжавших отовсюду в поисках места, где им можно было жить. Должно быть, он трудился над этим десятилетиями, если не столетиями.
Иления сказала, что её образ мышления не совпадает с Хаскинсом, но они обладали схожей силой.
- Что вам нужно сегодня?
- Мы пришли послушать несколько историй древних времён.
- Древних? Ты снова ищешь святые реликвии?
- Вроде историй о рыцарских орденах, которых теперь нет, - ответила Миюри, выглянув из-за Коула и тут же спрятавшись обратно.
Хаскинс молча мигнул, затем вздохнул.
- Вот, что вы хотите услышать?.. В прямом смысле истории древних времён, как я понял. В королевской библиотеке ещё должны быть книги про рыцарей.
- Мы надеялись что-то услышать напрямую от того, кто в них участвовал, - ответил Коул, выпрямляя спину. - Мы с Миюри надеялись создать герб, который сможем использовать только мы двое. И мы считали, что кто-то твоего уровня должен был каким-то образом быть причастным к историям о рыцарях и учреждении королевского рода.
Высказав это вслух, Коул осознал, насколько неприятный смысл был заключён в этих словах.
Но, заметив, что Миюри, прятавшаяся за ним, прижалась лбом к его спине, он подумал, что это было самым лучшим, что можно было сделать, чтобы противостоять её чувствам к нему.
- Если мне не изменяет память, - заговорил неподвижно сидевший Хаскинс, - они называют тебя Предрассветным кардиналом.
Золотой баран никогда не был отшельником. Он держал глаза и уши широко открытыми, чтобы лучше защитить своих собратьев-овец. Вероятно, он полагался на них и для сбора сведений из внешнего мира.
- Священник и девушка-волчица. Вы, по сути, пытаетесь смешать масло и воду.
- Да. Вот почему мы решили обзавестись собственным гербом.
Вместо другого обета.
Старик, должно быть, уловил скрытый смысл слов. Он так глубоко вдохнул, что его спина, казалось, вспухла. Казалось, что в нём борются удивление и с трудом сдерживаемый смех.
- В прошлый раз вы пришли по довольно странной причине, и это справедливо и сейчас, - он изумлённо наклонил голову набок, хрустнув позвонками на шее. - Древние истории, да? Сомневаюсь, что они сильно помогут в том, о чём вы мне сказали.
Хаскинс снял с огня железный кувшин и налил из него в свою чашку. Ручка, похоже, была сделана из орехового дерева и украшена сложного узора резьбой. Коул сомневался, что этим увлекался сам Хаскинс, вполне вероятно, что узор вырезал кто-то из его собратьев, обитавших здесь, на миг представив себе их мирную жизнь в этом месте, он ощутил чувство спокойствия.
Густой запах масла распространялся от наполненных чаш. Коул сделал глоток из своей.
- Думаю, они очень помогут, - сказала Миюри. - Я была счастлива, когда мой брат сказал о гербе, но... потом я узнала, что это не так легко сделать, это когда я почитала кое-что в библиотеке большого города.
Стеклянные глаза Хаскинса обратились к Миюри, Коул тоже с удивлением посмотрел на неё.
- Я прочитала книгу, в которой был ты, и это было потрясающе. Что за приключение!
- То был шустрый парнишка, который ещё всё бегал.
История королевства началась с того, что молодой человек, которому предстояло стать первым королём, унаследовал земли своего отца, а затем уже как первый аристократ вступил в войну, чтобы изгнать дикарей с острова. Конечно, история основания королевства была полна преувеличениями и драматизацией. И большинство людей воспринимали Золотого барана, являвшегося каждый раз спасти короля, как ещё одно проявление воображения рассказчиков среди многих других.
Но простое высказывание Хаскинса заставило Коула понять, что эти истории по своей сути правдивы. Он означало, что такое восхитительное приключение великого молчаливого барана с золотой шерстью и "шустрого" молодого аристократа, в чьих глазах горела надежда, впрямь случилось когда-то.
- Герб - это то, в чём все эти приключения и истории будто спрессованы в одно целое, и то, что заставило меня задуматься тем, насколько мы с братом, может быть, ещё слишком молоды. Я подумала, возможно, будет оскорбительно по отношению ко всем остальным, если мы поместим на герб наши символы вместе с остальными.
Как безумно ни радовалась Миюри, она, по-видимому, достаточно спокойно приняла реальность ситуации. Напротив, было похоже, что она хотела бы иметь историю, достойную герба. Мысли Коула растворились в смехе Хаскинса.
- Замечательная девушка. Я почти усомнился, что ты дитя волчицы.
Хаскинс производил впечатление неразговорчивого мудреца полей, но, улыбнувшись, он показался удивительно добрым стариком. Он отпил маслянистого напитка и сказал:
- Твоя мать была поистине нахальной волчицей...
Коул вспомнил неприятный разговор из тех давних времен, и это вызвало у него непередаваемое чувство.
- Да. Была такая история. Та, которую сейчас все принимают за сказку. Ту, которую никто в человеческом мире не принял бы за настоящее событие, ту, что была похоронена в песках времени, - Хаскинс вздохнул. - Единственные, кто когда-либо приходил в это аббатство, услышав, что легендарный Золотой баран всё ещё живёт здесь, - это твои родители. Как до их прихода, так и намного позже. Если честно... - он оборвал себя, затем пожал плечами. - Я был счастлив. Мы решили затаиться под толстым слоем пыли в самых глубинах времени. Я был почти ошеломлён их великолепием, когда увидел, что есть те, кто ещё отважно борется с приливами времени.
Его глаза замерли, вглядываясь в старые времена, лёгкая улыбка появилась на его лице. В этот момент Коул задумался, не Хаскинс ли выбрал железный кувшин.
- Твои родители подарили мне глоток свежего воздуха. Возможно, я смогу продержаться ещё лет сто, - Хаскинс посмотрел на Миюри. - Юная волчица, ты, желающая знать прошлое ради будущего, что ты хочешь услышать?
Миюри выпустила уши и хвост и выбралась из-за спины Коула.
- История о тебе и короле, конечно же, должна быть в первую очередь!
Уголок рта Хаскинса приподнялся в улыбке, он сказал:
- Интересно, смогу ли я вспомнить, что произошло?
И начал рассказывать.
Хаскинс рассказал о том, как он вместе с первым королём боролся за объединение острова, ещё не именовавшимся королевством. Его рассказ производил иное впечатление, если сравнивать с тем, что им довелось услышать в лавке с оберегами. Из слов пастуха не следовало, что страна быстро стала единой, когда древняя империя и солдаты Церкви вторглись на остров и изгнали дикарей. Древняя империя постепенно приходила в упадок, и потому Церковь не могла позволить себе вечно участвовать в делах этой далёкой островной страны. Рыцари империи, окончательно укоренившиеся на этой на земле, и рыцари Церкви начали соперничать за власть. Именно в возникшей неразберихе Хаскинсу выпала возможность попасть на остров, чтобы получить свою выгоду в обстоятельствах этой войны.
Форты и крепости, построенные в эту эпоху участниками сражений, стали со временем основой для создания аббатства Брондел, собора, вокруг которого вырос город Раусборн, да и других ныне крупных городов королевства. Почти двести лет военные действия на острове на остров перемежались перемириями. Тогда-то и появился Уинфилд I, основатель королевства Уинфилд.
Обычная история для войны: его отец погиб в сражении, и он в очень молодом возрасте унаследовал отцовские земли. Хаскинс, путешествовавший в поисках места под убежище для собратьев-овец, решил использовать этого молодого парня для этой цели и пришёл к нему. Так они впервые встретились.
Хаскинса сразу потрясло отношение этого мальчишки к ситуации. Вместо жара амбиций в его душе царил безграничный оптимизм, ему ничего не стоило влезть в безнадёжное сражение ради помощи нуждающимся. Хаскинс не мог оставить невинного мальчика на произвол судьбы, он время от времени использовал свою силу Золотого барана, чтобы помочь ему - то открыто, то тайно. Однажды произошло событие, ставшее ключевым. Кто-то из людей короля поймал дикую овцу, забредшую в их лагерь, но король решил не пускать её на обед, он привязал письмо к шерсти и отпустил её. В письме он выразил благодарность Золотому барану.
Именно тогда Хаскинс пришёл к убеждению, что если бы этот мальчишка объединил остров, получилась бы мирная страна. Хаскинс решил открыться ему и открыто протянул руку молодому аристократу, чтобы сделать следующий шаг к объединению страны.
Миюри и Коул были зачарованы магией этой историей.
Один раз рассказ прервался, когда охранник пришёл за решётчатым деревянным приспособлением для отжима воды из шерсти, но к заходу солнца страна, наконец, объединилась, и они дошли до того момента, когда молодой аристократ стал королём, а баран с золотой шерстью сообщил о своём уходе в тень, поскольку он принадлежал к древней эпохе.
- После этого ты его уже не видел?
- Мальчик однажды пришёл сюда, и мы столкнулись друг с другом, но не более того. Мы, конечно, сделали вид, что не знаем друг друга, но в том же году двор заказал целую гору шерсти.
Отношения между ними потускнели подобно серебру, Миюри, услышав об этом, резко вдохнула, будто сделала глоток чего-то вроде "выбейдуха".
- Один лишь раз после этого он призвал меня - уже лёжа на смертном одре. Его слуга пришёл сюда и сообщил, что король считал для себя необходимым вернуть деньги, взятые в долг во время войны.
В рассказах о войне часто встречается ситуация, когда потерпевшая поражение армия останавливалась в бедной деревне, которая из преданности предоставляет еду и жильё в долг. А спустя несколько лет, одержав чудесную победу и обретя титул короля, военачальник возвращался в бедную деревню золотом выплатить этот долг.
- О чём ты с ним говорил? - спросила Миюри.
Им ведь наверняка было о чём поговорить. Но Хаскинс пожал плечами:
- Я спросил его, почему у барана на его гербе такая короткая шерсть.
Коул вспомнил, как выглядит герб. Конечно же, шерсть у барана была достаточно короткой, чтобы были видны его ноги. Отсюда вытекало, что истинной формой Хаскинса был баран с очень длинной шерстью. Сверх того шерсть у барана была золотой, даже поговаривали, что в ней можно было найти монеты, так что он, надо полагать, имел своё мнение о собственной шерсти. Но толпившиеся вокруг высокопоставленные сановники государства должны были неприятно поразиться тому, что сказал пастух царю на смертном одре.
- Что ответил король?
Хаскинс надулся и, посмотрев на мерцающие угли в очаге, произнёс:
- "Баран с длинной шерстью не так изящен".
Миюри фыркнула и, схватившись за живот, засмеялась. Но слёзы, скатившиеся из её глаз, были не от слишком сильного смеха.
Последний разговор перед вечным расставанием.
Эти двое неизбежно должны были встретиться и вместе трудиться над объединением страны.
- Так и появился герб. Так создаются гербы, - хладнокровно заключил Хаскинс, возможно, стараясь скрыть своё смущение.
Однако сопереживание рассказу заставило шевелиться шерсть на хвосте Миюри, а под конец она так смеялась, что все шерстинки встали на нём дыбом.
- Просто нечестно то, что мы выслушали такую историю, - искренне заявила девушка.
- Мы, пастухи, часто говорим, что на другой стороне трава зеленее, - ответил Хаскинс с выражением безразличия на лице.
- А?
- Из того, что я слышал, вы сами прошли довольно долгий путь.
Миюри посмотрела на Коула и почему-то с разочарованным видом.
- Конечно, у нас было много приключений, но мой брат не такой остроумный, как король.
Высказывание было не особо лестным, но Коул, пожалуй, в самом деле, не был бы способен на такой потрясающий ответ, как тот, данный на смертном одре. Скорее, так могли бы поступить родители Миюри.
- Но пока мы разговаривали, солнце уже село... Что, овец ещё не собрали? - Хаскинс повернулся, оглядывая помещение. - Собери мне овец. Ты же волчица, не так ли?
- Ла-адно, - ответила Миюри с необычайной естественностью, вскочила и выбежала наружу.
Коул двинулся было за ней, но Хаскинс вдруг заговорил с ним:
- Хорошо ли поладили волчица и человек?
Коул немного обрадовался, увидев интерес Хаскинса к судьбе этой пары после их давнишней встречи.
- Нет, какой глупый вопрос, - поправился пастух. - Иначе бы этой девушки здесь не было.
- Она и господин Лоуренс управляют купальней в деревне горячих источников под названием Ньоххира.
- Купальней в Ньоххире? - Хаскинс удивлённо приподнял бровь, но почти сразу же на его лице появилась лёгкая улыбка. - Полагаю, в душе этой волчицы царила грусть. Это прекрасно, что она нашла дом в таком оживлённом месте.
- Зато её дочь, похоже, стала слишком бойкой, - ответил Коул.
Улыбка Хаскинса стала чуть шире, он наполнил чашу Коула и сказал:
- Может, ты и прав.
Вскоре всё овечье стадо, подчиняясь воле Миюри, зашло внутрь, и тихое помещение наполнило разнородное блеяние.
Во время ужина Хаскинс рассказывал истории о рыцарях, когда-то существовавших в королевстве, не выпуская из плена внимание Миюри. Но в отличие от книжных историй об основании королевства, в рассказах пастуха древние рыцарские ордена были полны сомнительных лиц, многие из которых происходили когда-то из простых разбойников.
- Люди устремились на остров в поисках новой земли и новых возможностей. Война была оправдана именем Бога, что могло обеспечить надёжное и весомое положение в обществе, если удастся заполучить землю, так что война прекрасно подходила тем, кто хотел стереть своё нежелательное прошлое.
- Я видел пьесы о королях, оказывавшихся предводителями разбойников. Это правда?
- Это просто сказки. Победа в войне создаёт короля, а поражение - разбойника.
- Кажется, я понял, но... Я немного разочарован, что рыцарских орденов было так много, но большинство из них вышивали собственные гербы просто по своему усмотрению.
Коул жил рядом с Миюри и её матерью Хоро, может, поэтому ему казалось, что не-люди есть в каждом укромном уголке. Однако на самом деле это было не так, вряд ли все тысячи гербов обязательно были связаны с не-людьми.
- Нечто сверхъестественное, возможно, существовавшее давным-давно, идеально подходит, чтобы присвоить власть.
Во время их беседы охранник подсел к другим пастухам, собравшимся вокруг кипящего котла с едой, немного в стороне от тех, кого он охранял. Он так поступил, чтобы быть ближе к тем, кто здесь жил, и чтобы обеспечить приватность тех, с кем он приехал, его надёжность была очень полезна.
- Это значит, что они вряд ли будут возражать, если вы создадите герб из того, что вам нравится, - сказал Хаскинс.
Миюри посмотрела на него округлившимися глазами.
- Даже если они делают твою шерсть короткой?
Старый баран запрокинул голову и издал смешок, похожий на кашель.
- Точно.
Миюри повернулась к Коулу и улыбнулась.
Она раздумывала о гербе глубже, чем он. По обращённой к нему улыбке, Коул понял, что опасения, которые её терзали из-за большой важности этого вопроса для неё, наконец-то развеялись.
Коул прежде сомневался, нужно ли ехать к Хаскинса ради рассказов о прошлом, но смысл в этом был. С некоторым самоуничижением он подумал, насколько хорошо, что он не просидел всё время, предоставленное Хайленд для отдыха, взаперти в своей комнате в Раусборне за переводом Священного Писания.
- Кстати, - заговорил Хаскинс. - Что у вас общего с мальчику, который пришёл прямо перед вами?
Он, должно быть, говорит о Родосе. В это аббатство обычно не приходили толпы людей, неудивительно, что в аббатстве предположили связь между ними и юноше-рыцаре.
- Это ты о мальчике из рыцарей Святого Крузы?
Старик глотнул подогретого напитка, как бы говоря:
"Совершенно верно". Это заставило Коула предположить, что некоторые из собратьев Хаскинса жили в аббатстве Брондел под видом монахов.
- Мы нашли его на обочине дороги по дороге сюда и помогли ему. Он странно одет для холодной поры - слишком легко, но под одеждой носил кольчугу, и я подозреваю, что его доконали голод и холод.
- Он лежал лицом вниз на дороге и был весь в грязи, - добавила Миюри, и Хаскинс чуть кивнул.
- Мне не сообщили ни слова, что с вами придёт кто-то ещё, он был один, когда негромко постучал в наши ворота, но странность в том, что от него странно пахло вами. Я должен был заинтересоваться этим.
Что было вполне понятно.
- Может, пахло больше Миюри, чем нами?
Хаскинс слегка приподнял бровь, а затем пожал плечами, подтверждая правоту Коула.
- Думаю, он влюблён в меня, - категорично сказала Миюри.
Хаскинс улыбнулся и поставил чашу.
- Мальчик, от которого пахло вами, пришёл прямо перед вами. Монахи передали мне, что он от рыцарей святого Крузы. Я был совершенно сбит с толку.
- Это почему? - спросил Коул, найдя странным впечатление Хаскинса.
Старик медленно повернулся и посмотрел на Коула.
- Из того, что я помню, ты был очень хорошим ребёнком. Когда живёшь жизнью вроде моей, я почти беспокоюсь, что можно оказаться немного слишком понятливым.
Когда Хаскинс вдруг вспомнил прошлое, Коул опешил. А потом вспомнил, как Хаскинс, когда не был занят, учил его, как перемещаться и выживать зимой в заснеженных полях.
- Вот почему я подумал, что есть небольшая вероятность, что вы пришли в аббатство по тайному приказу короля.
- О! - невольно вскрикнул Коул, и это вышло так громко, что ему показалось, что сейчас дрова выскочат из очага.
Даже слишком громко: он увидел, как охранник, сидевший на удалении за своим ужином, повернулся и глянул в его сторону. Но Коул не знал, что сказать. Несмотря на все обстоятельства приезда сюда в это время года при нынешнем положении дел, он даже не рассматривал такую возможность.
Аббатство Брондел имело более долгую историю, чем само королевство, и сохранило большую власть и богатство. У него было много причин расценить их приезд как угрозу. Например, Предрассветный кардинал пришёл к старому знакомому за помощью.
- Не нужно оправданий.
Улик и так предостаточно. Что бы ни говорил Хаскинс, было всего два суждения: виновны или невиновны.
И они были в его глазах невиновными.
- Я могу распознать, скрывает ли кто-то что-либо. Я сразу понял, что ты действительно ничего не задумал.
Коул смущённо пожал плечами, а Миюри, сидевшая рядом, со вздохом сказала:
- Когда я пришивала герб себе на пояс, он только и делал, что всё время улыбался.
- А? - в смятении переспросил Коул.
Миюри, похоже, не могла решить, смеяться ли ей или сердиться.
- Помнишь, что сказала нам госпожа Ив? Меры предосторожности.
Теперь для Коула всё сошлось.
У аббатства было много причин подозревать в них лазутчиков, подосланных Хайленд в интересах королевства. Даже если Хаскинс, вероятно, будет на их стороне и по прежнему знакомству, и как воплощение барана, отношение монахов трудно предсказать. Отсюда вопрос, что сделать, чтобы избежать неприятностей. Ответ: нести на себе герб рыцарей Святого Крузы, гордости всей Церкви. Лазутчики определённо не стали бы носить герб злейшего врага.
- Ты был бы, как тот ягнёнок, что упал со скалы, не будь меня рядом, брат.
- В стаде всегда найдётся один или два таких.
Редкий момент, когда волчица и пастух едины во мнениях. Не в силах выдержать их давление, Коул не нашёл иного, кроме как отвернуться.
- Я часто слышал твоё имя и с нетерпением ждал возможности увидеть, чем всё обернётся, - сообщил Хаскинс, наливая тёплое вино из металлического кувшина. - И удовольствие превзошло мои ожидания.
Создавалось впечатление, что Хаскинс одновременно и хвалил, и порицал его, но Коулу по крайней мере стало легче от того, что старик их не подозревал. Похоже, ему оставалось лишь сдаться и принять то, что Миюри будет дразнить его или называть болваном.
- Или, может, именно благодаря этому слухи о тебе распространились так широко, - сказала она.
Коул решил воспринять это как похвалу.
Напиток был довольно кислым, но от него становилось теплее внутри.
У пастухов подъём ранний. Пастухи аббатства начинали свой день с вечерни и поднимались даже не на рассвете, а, скорее, посреди ночи. И гости Хаскинса, и другие пастухи не могли просто спать, пока хозяева готовились к работе.
Коул предупредил об этом Миюри, чтобы она проснулась заранее, однако в итоге о ней не пришлось беспокоиться. Её настолько заинтересовал образ жизни пастухов, неведомый в Ньоххире, что она в кромешную тьму отправилась с Хаскинсом и остальными пастухами.
Коул думал, что ему бы следовало отправиться со всеми, но Хаскинс сказал ему не пересиливать себя. В то же время охранника, собравшегося пойти с Миюри, останавливать не стали, из чего было ясно, что Коул, по общему мнению, будет только мешать. Сидя в тихой хижине, слушая потрескивание огня, далёкие голоса молящихся монахов и блеяние нескольких оставшихся овец, он понял, что не может сопротивляться сну, и задремал. Когда его глаза открылись вновь, солнце стояло высоко в небе, а Миюри с перепачканным грязью лицом возвращалась с овцами.
- У них каждый день тяжёлая работа, но она такая интересная.
Её мысли были настолько просты, что Коул не мог не улыбнуться. Он вытер ей лицо, причесал волосы, и все вместе сели завтракать.
Потом они смотрели, как пастухи стригут овец и обрабатывают шерсть, и Коул присоединился к ним. Собрав только что состриженную шерсть, он отнёс её к ближайшему ручью, опустил в воду, чтобы промыть, а когда стал вытаскивать, мокрая шерсть оказалась невероятно тяжёлой. Можно было подумать, что её кто-то держит. В сущности, оставалось лишь отжать её и принести назад.
У Миюри особой силы в руках не было, она, дрожа, вошла в неглубокий ручей, холодный от тающего снега, и встала на шерсть, чтобы она не уплыла, затем повесила её с помощью больших деревянных прищепок, давая воде стечь.
Обед, последовавший за утренней работой, показался Коулу одним из самых вкусных в жизни, уступая разве только хлебу, который дали ему Хоро и Лоуренс, когда они впервые встретили его и взяли с собой.
После такого пастушьего утра и короткого послеобеденного сна появилась новая забота. Коул как раз помогал чистить ножницы после дневной стрижки, когда Миюри пришла к нему с вопросом:
- Ты хотел бы увидеть библиотеку? - и поле короткой пазы продолжила. - Я сказала старику Хаскинсу, что хочу её посмотреть, потому что там хранится много старых историй, и он обещал поговорить, чтобы меня пустили, но нужно будет сделать пожертвование.
- И я полагаю, ты специально не поговорила со мной заранее.
- Потому что я видела, как наследница Хайленд заплатила деньги, чтобы мы прошли в библиотеку, - сказала она, спокойно улыбаясь.
Зная об этом, она, должно быть, вообразила, что Коул скажет ей, что не стоит тратить деньги на чтение книг в библиотеке. Ведь все расходы на их поездку взяла на себя Хайленд, поэтому он был обязан предупредить свою спутницу не тратить деньги зря. Однако Миюри пришла к выводу, что если Хаскинс договорится о разрешении, то её упрямый брат уже не сможет отказаться. Только в такие моменты она показывала, насколько быстро она взрослела.
Пара медных монет, скорее всего, не будет достойным взносом для библиотеки аббатства Брондел. Хорошо зная, сколько времени и средств требуется на содержание библиотеки, Коул понимал, что аббатство требует пожертвований не по злобе. Он порылся в кошеле и вытащил несколько серебряных лютов, изрядно почерневших, но достаточно ценных.
- Это больше, чем у нас отведено на еду на обратный путь, - предупредил он Миюри, выкладывая монеты ей на ладонь.
- Хссшшш, - прошипела Миюри, обнажая клыки, и бросилась к Хаскинсу.
Она вернулась лишь после захода солнца, запах чернил, кожи и пыли от неё почти перебивал восхитительный аромат ужина, Коул обратил внимание, что девушка держалась очень кротко и вообще хорошо себя вела. Когда они ложились спать, он даже забеспокоился, не прочла ли Миюри что-то слишком печальное, потому что она прижалась к нему под одеялом и долго не решалась заговорить.
- Они сказали, что нужно жертвовать в каждый день, когда я прихожу в библиотеку...
Коул положил руку на голову Миюри, она посмотрела на него широко раскрытыми глазами, и он вздохнул.
- Тебе следует хорошо подумать.
Она зарылась лицом в его грудь.
На следующий день Миюри помчалась в библиотеку сразу после завершения утренней молитвы, снова с серебром в кулачке.
И всё же он был благодарен за это мирное время. Как и накануне, он помогал пастухам в работе и даже подумал, как было бы замечательно вести такую спокойную жизнь, а вечерами уделять некоторое время размышлениям и молитвам. Как бы ни было сложно построить монастырь, желанный Миюри, было бы неплохо основать монашеский орден, который мог бы жить такой жизнью, когда противостояние королевства и церкви затихнет. Так, по крайней мере, он подумал.
Коул был убеждён, что Бог должен был взирать свыше на его мечты.
Вернувшись после завершения утренней работы в хижину, он заметил, что овцы, пригнанные пораньше на стрижку, выглядели беспокойными. Причина вскоре выяснилась. На перекладине открытого окна в крыше сидела орлица. Это была, конечно, Шарон.
Глава третья
Хаскинс, само собой, сразу распознал, что это не простая птица, а по поведению Коула он понял, что тому эта птица знакома. Однако просто начать разговор в присутствии посторонних было нельзя. С совершенно безразличным видом Хаскинс свистнул и подставил Шарон руку, и хотя той, кажется, не очень хотелось утруждать себя этим, она слетела вниз и села на его руку.
- Не иначе, она улетела от какого-то аристократа, - сказал со значением Хаскинс, причём достаточно громко, чтобы его смогли все услышать, после чего попросил Коула помочь.
Коул поднял большую плетёную из веток корзину и осторожно поместил в неё Шарон. Ему хотелось верить, что она умышленно не отрывала от него глаз, пока не оказалась в корзине.
Они вышли из хижины, и Хаскинс спросил:
- Итак, ты сборщик налогов, вызвавшая столько шуму в Раусборне.
Шарон пронзительно крикнула не столько в качестве ответа, сколько выражая недовольство. Хаскинс неглубоко вздохнул и снял крышку с корзины. Затем он открыл дверь в соседнее сооружение вроде большого сарая и зашёл вместе с Коулом внутрь.
Здесь хранилась пряжа, сильно пахло шерстью.
- Не думала, что Золотой баран, о котором я знала лишь понаслышке, окажется именно там, куда указывала легенда.
Хаскинс ответил ещё одним лёгким вздохом.
- Не думаю, что ты принесла приятные новости, так ведь? - спросил Коул.
Шарон должна была сейчас присматривать за местом, где строился монастырь.
- К сожалению, нет. Участок для монастыря запущен куда сильнее, чем мы предполагали, и так как мы не могли оставаться надолго, мы скоро вернулись в Раусборн. Приехав, мы сразу столкнулись лицом к лицу с неприятностями. Ко всему оказалось, что вы отправились в небольшую прогулку. Хайленд послала сюда человека на быстрой лошади, но ему надо два-три дня на дорогу. Собирайтесь и готовьтесь вернуться. По пути вы встретите всадника.
Настоящая личность Шарон держалась в тайне от Хайленд, поэтому она, похоже, прилетела по своей воле.
- Я не хочу, чтобы Кларк узнал про моё отсутствие, и потому хочу вернуться как можно скорее. Задавайте вопросы побыстрей.
Истинная её форма скрывалась и от Кларка. Не потому, что она ему не доверяла, просто она чувствовала, насколько обременительной для него при его доброте стала бы правда.
- Что ты имела в виду, говоря о неприятностях?
- В Раусборне появились рыцари святого Крузы.
Глаза Коула на мгновение потрясёно расширились, но он понял сразу.
- Двери собора открыты, поэтому они, скорее всего, выбрали его временным пристанищем.
- События подобны стаду овец. Появится одна, за ней обязательно последуют другие, - отозвался Хаскинс.
При всей невыразительности птичьей формы Шарон, она казалась озадаченной фразами Коула и Хаскинса.
- По пути сюда нам попался юный ученик рыцарей из ордена Святого Крузы. Мы нашли его лежавшим на обочине дороги, плохо одетым и с письмом с просьбой о помощи в кармане.
Шарон, заместитель главы гильдии сборщиков налогов, которую боялись торговцы портового города. Вероятно, она слышала новости о денежных затруднениях рыцарей Святого Крузы и должна была о многом догадаться из рассказа о Родосе. Она расправила крылья и раздражённо поёжилась.
- Значит, они пришли не для войны?
- Думаю, вероятность этого очень мала, но... конечно, сомневаюсь, что их привела просто вежливость.
- Хммм. Мы связаны с Предрассветным кардиналом. Если бы существовал список разыскиваемых еретиков, твоё имя было бы в самом верху. Может быть это?
Кажется, именно поэтому Шарон прилетела сама. Пусть она и воплощение орлицы, но её партнёр Кларк - обычный человек, и она чувствовала свою ответственность за его безопасность.
- Не могу сказать наверняка, что это невозможно, но... - Коул посмотрел на Хаскинса.
- Трудно представить, - ответил Золотой баран. - Будь у них средства на охоту за еретиками, они бы не стали отправлять с письмом о помощи мальчика - в одиночку, по грязи...
Сочла ли Шарон этот ответ убедительным, но задавать вопросов больше не стала.
- Как бы то ни было, миролюбием это не пахнет. Я возвращаюсь первой.
- А, договорились. Спасибо тебе, - поблагодарил Коул.
Крылья Шарон подняли в воздух пыль, осевшую на шерсти. Коул закашлялся, пытаясь отогнать руками пыль от лица, тем временем орлица вылетела в окно, оставленное для притока свежего воздуха.
- Уезжаете? - коротко спросил Хаскинс.
- Мы должны. Наследнице Хайленд придётся разбираться с ситуацией, полагаю.
Хаскинс сощурился и сказал:
- Возможно, ты беспечно относишься к своему положению, но ты идёшь в верном направлении.
- Я...
- Те, кто с тобой, следят за твоим положением. Будь уверен в себе и смело иди шаг за шагом. По крайней мере, в моей истории это всегда мне хорошо служило.
Его история повествовала о молодом аристократе с безграничным оптимизмом и древнем баране, который продолжает рассказывать о былом и ныне, в ней эти двое без колебаний шли навстречу трудностям, они вместе пролетели, подобно искрам, через давно минувшую эпоху.
Коул чуть не сказал:
"Мы даже близко не такие особенные", но ему удалось удержать это внутри.
Миюри хотела вложить в их герб именно этот трепет. И он не мог отвергнуть слова Хаскинса.
- Я запомню это.
Хаскинс шевельнул плечами, похлопал Коула по спине и вышел из сарая.
- Эм, думаю, мне стоит сообщить нашему охраннику, что мы отправимся сразу же, как только...
Хотя охранник может не возразить напрямую, если Коул скажет ему о немедленном возвращении в город, он наверняка что-то заподозрит.
- Если хочешь утаить орлицу, скажи ему, что тебе стало не по себе, когда заплакала статуя Святой Матери.
Это аббатство Брондел, здесь возможны чудеса, включая предвещание приближающейся опасности.
- Тогда я иду за Миюри, - и Коул приготовился выйти.
- Нет, в библиотеку пойду я, - возразил Хаскинс.
- Зачем? Не беспокойся. Хотя я был здесь лишь раз больше пятнадцати лет назад, я до сих пор помню, где находится библиотека.
Тогда там собралось много торговцев, он ясно помнил, как ему показали каталог святых реликвий. Он был так полон воодушевления, впервые ощущая себя действительно полезным Лоуренсу и Хоро. Такое нельзя забыть.
Казалось, Хаскинс хотел что-то сказать, но всё же смолчал.
Коул выскочил из сарая и, следуя своим воспоминаниям, он, в конце концов, прошёл под статуей демона, установленной в качестве предостережения любому, кто покусится на кражу книги, и стал искать распорядителя библиотеки. Тот оказался сухопарым длинноносым мужчиной, скучно уткнувшимся в журнал посетителей.
Коул сообщил, что пришёл по срочному делу за своей спутницей, мужчина лишь пожал плечами.
- В таком случае оставьте книги, как есть, и просто принесите мне от них ключи. Вы можете повредить книги, пытаясь убрать их в спешке.
Ключи от книг ещё использовались старыми библиотеками: каждая книга запиралась на замок, а наиболее ценные даже приковывались к столам или подставкам, лишь сравнительно недавно этот обычай стал выходить из обихода.
- Да, мне это известно, спасибо, - ответил Коул.
Распорядитель, поняв, что перед ним человек, не чуждый книг, преувеличенным движением кивнул и открыл дверь.
Запах пыли, кожи и чернил, разом охвативший Коула, наполнил его какой-то грустью, он углубился в тесные нагромождения библиотеки. Вскоре он увидел Миюри, опиравшуюся на подставку с большой открытой книгой.
- Миюри? - позвал он по привычке вполголоса, хотя вокруг никого не было.
Девушка подскочила от неожиданности, даже не заметив его появления в своей сосредоточенности.
- Чт?.. А, ты? что, брат?
- Миюри, госпожа Шарон побывала здесь только что. Мы должны...
- Что? Эта курица?
Она расстроилась, но, увидев, куда устремлён взор Коула, неожиданно испугалась.
- О, это... я просто... - и захлопнула большую книгу.
Однако Коул уже протянул руку к стопке книг, стоявшей рядом с ней. Открыв одну из них, он сразу всё понял.
- Эти книги, они... - пробормотал он.
Миюри закусила нижнюю губу и отвернулась, всем своим существом отказываясь отвечать. Но оправдываться и так было бесполезно. Открывая книгу за книгой, он видел, что все они имели кое-что общее: все содержали изображения медведей, а один из них, огромных размеров, тянулся лапой к луне.
Миюри упорно молчала. С ней всегда было тяжело иметь дело, когда она упрямилась, даже в Ньоххире.
Обычно она так себя вела, когда была готова упираться до конца, убеждённая, что не делала ничего плохого, пока кто-либо не убедит её в обратном, либо когда понимала, что что-то сделала не так, но упрямилась, не собираясь извиняться. Раз она пришла в библиотеку тайком почитать про Медведя-Лунобивца, оба варианта могли иметь место.
- Нам всё равно нужно уходить. Госпожа Шарон была, чтобы сообщить о делах в Раусборне.
Коул взял Миюри за руку, она продолжала молчать, но не пыталась забрать руку.
Тема этого медведя была непростой для обоих. Ни один из них не знал, как вести себя, если эта тема всплывала.
Коул, полагая, что Миюри позволит себя увести, стал свободной рукой собирать ключи со стола.
- Сколько всего ты брала?
- Пять.
- Пять, - кивнул он, подсчитав, и они вышли из библиотеки, отдав на выходе ключи распорядителю.
- Так, понятно, - сказал Коул, когда они спускались уже во дворе по каменным ступеням. - Причина, по которой такая соня, как ты, встала посреди ночи выгонять овец, состояла в том, чтобы поговорить с господином Хаскинсом, верно?
Не зря же Хаскинс позволил охраннику идти с ними, но остановил Коула. Узнав, что Миюри в библиотеке читает о медведе, и понимая, что Коул не обрадуется этой теме, старик даже пытался пойти за Миюри вместо Коула. Это привело Коула к одному выводу.
- Итак, главная причина, по которой мы приехали сюда...
- Нет, не поэтому, - ответила Миюри, встав столбом. - Я действительно хотела расспросить о гербах.
Коул знал, что теперь она не будет упорствовать во лжи, и одна причина не хотеть верить, что она лжёт, у него была. Миюри действительно хотела иметь собственный герб, они пришли сюда за рассказами о гербах, потому что она хотела уместить в рисунок герба всё, что ей дорого. Для него было бы слишком печально услышать от неё, что это был лишь повод.
- Миюри, - произнёс он её имя и посильней сжал руку, за которую она вяло держалась. - Всю дорогу отсюда до города охранник будет с нами. А когда мы приедем в город, там нас могут настигнуть кое-какие события. Давай поговорим сейчас.
Миюри безучастно стояла посреди дорожки, как потерявшаяся маленькая девочка, потом она медленно перевела на него взгляд.
- Что сказала курица?
- Рыцари святого Крузы приплыли в Раусборн.
Глаза Миюри расширились.
- Но она не сказала так, будто они внезапно атаковали город или что-то в этом роде. У нас должно быть немного времени поговорить, прежде чем начать укладывать вещи.
Миюри отвернулась, но не потому, что не хотела видеть Коула, возможно, она искала взглядом Родоса, который должен был находиться где-то в аббатстве. Потом она всё же повернулась к Коулу.
- Ты не будешь злиться, брат?
Вместо злости Коул почувствовал облегчение, в её вопросе прозвучало не желание не злить его, а скорее, она опасалась, что если он действительно рассердится, иметь с ним дело будет нудно. В общем, она вела себя как обычно.
- Это зависит от.
Миюри нахмурилась и вздохнула.
Соблюдение тишины являлось в аббатстве правилом, здесь действительно было исключительно тихо, если не считать блеяние овец и шаги приходящих и уходящих послушников, работавших на полях.
Миюри села рядом с ящиками, сложенными у сарая, откуда улетела Шарон, и произнесла:
- Сказав, что я хочу услышать истории о королевстве и рыцарях от старика Хаскинса, я имела в виду именно это.
Слова были подобраны так, будто она вредничала, но голос прозвучал несколько неуверенно. Она не хотела, чтобы Коул сомневался в ней по этому поводу. Коул кивнул, и Миюри, коротко вздохнув, продолжила:
- Но и то, что я хотела узнать о медведе, тоже правда.
По легендам охотящийся на луну медведь положил конец эпохе существ-воплощений. Легенды о битвах медведя с ними, произошедших много веков назад, остались ныне в человеческом мире просто сказками. Они включали в себя даже истории о долинах, вырезанных когтями медведя, об озёрах, появившихся на месте вырванных из земли гор, об островах, образованных брошенными в море горами.
Каждая легенда сама по себе выглядела чьей-то фантазией, но, собранные вместе во множестве, эти древние сказки воспринимались иначе. Медведь сражался с повелителями лесов и гор, переходя с места на место. В конце концов, он вошёл в западное море и исчез. Множество воплощений пало от руки медведя, положившего конец их эпохе.
Родители Миюри, Лоуренс и Хоро, собирали обрывки древней истории во время своих путешествий.
Вероятно, Медведь-Лунобивец действительно существовал, и действительно он убил многих.
Но всё, что собрали Хоро и Лоуренс, не давало ответа на вопрос -
куда пропал Медведь-Лунобивец?
Миюри и Коул слышали кое-что от Осени, воплощения кита, с которым они встретились на северных островах. Он рассказал, что на дне моря остались гигантские следы. Их размер соответствовал тому, что рассказывали люди.
Но ныне люди использовали мощь своих достижений, чтобы вырубать леса, плавать на кораблях, расширяя карту мира. Они раскрыли многие сокровенные тайны, и выжившие в давние времена воплощения, быстро теряли пространство для жизни. Наступил век, а вместе с ним и новое знание, приоткрывшее возможный ответ и высветивший новую грань древней легенды.
Это была весть о новой земле, расположенной по слухам на другой стороне западного моря. Но и Медведь-Лунобивец по непонятному совпадению исчез тоже в западном море.
Для Миюри Медведь-Лунобивец был не только объектом мести, существом, предположительно убившим друзей её матери, мудрой волчицы Хоро там, где была её родина, для Миюри он означал и начало великого приключения. Если бы она тянулась к этому приключению лишь одной рукой, Коул, возможно, смог бы осторожно отодвинуть её. Но она вцепилась обеими руками, и заставить её отпустить было нелегко.
- Ты думала, что господин Хаскинс, может быть, расскажет о том времени, как раз тогда, когда бушевал Медведь-Лунобивец, так, да?
Озвучив это, Коул поразился не столько очевидности сказанного, сколько тому, что он прежде даже не предполагал такой возможности. Он оказался дурнем, не особо глубоко задумывавшимся, зачем они отправлялись в аббатство Брондел. Когда проблемы разрастались до серьёзных размеров, он терял из виду то, что рядом.
- Ну, понимаешь, мама говорила, что она пребывала почти в спячке, вдали от дома заботясь о пшенице, когда всё это происходило, а кит сказал, что просто просидел это время на морском дне, а госпожа Иления сказала, что немногим старше меня.
Иления внешне казалась старше Миюри всего на несколько лет, и хотя Коул был уверен, что девушка-овца превосходила возрастом его самого, он оставил это при себе.
- Тот, кто может знать, что тогда произошло, дороже куска золота на обочине дороги. А госпожа Иления сказала, что совсем не ладит со старым Хаскинсом.
Хаскинс решил зарыться в песок, давая потоку времени проноситься над ним. Иления же, рождённая в новое время, нацелилась на землю далеко за морем, чтобы создать там свою страну для не-людей. При сходстве их целей они обладали противоположными образами мысли и методами действия. Два символа - старого и нового времени.
- Но если бы я сказала тебе, что хочу узнать истории о медведе, ты бы точно отказался.
- Ну... я...
- А потом началось это с гербами, читая книги в библиотеке, я обнаружила ещё много того, о чём хотела бы спросить, например, гербы с баранами. И я подумала, что ты тоже можешь согласиться с этим.
Как Коул с рождения наблюдал за взрослением Миюри, так и она за ним следила всё это время. С недавних пор она его уже немного опережала его.
- И я думаю, что история о медведе, о которой я хотела узнать, отличается от той, про которую ты думал.
- А?
Миюри видела в Медведе-Лунобивце врага. Коул не мог вынести мрачных огоньков, загоравшихся в её глазах, когда речь заходила о нём, он молился, чтобы Миюри не вмешивалась в историю с медведем. Но сейчас он не видел пламени мести в глазах девушки, стоявшей перед ним, её лаза смотрели куда-то вдаль, словно утонув в воспоминаниях.
- Я увидела уже очень много гербов в этих книгах, когда кое-что показалось мне странным. Чем больше я читал о происхождении рисунков гербов, тем сильнее становилось это странное чувство, - сказала Миюри, поднимая глаза и указывая рукой вдоль дорожки.
Кол повернулся и увидел Хаскинса.
- У гербов есть свои истории, у них есть свои основания. Рыцарский орден, сражающийся на море, может взять изображение черепахи с парусом во рту и так далее.
Если память Коулу не изменяет, таким был рыцарский орден Еврана. Но он не понимал, как это было связано с медведем. Пока он думал, подошёл Хаскинс.
- Он рассердился на тебя? - спросил он, сохраняя обычное серьёзное выражение лица, и трудно было понять, насколько он мог шутить, Миюри угрюмо пожала плечами. - Она сказала мне ничего не говорить, потому что ты рассердишься.
Злиться на Хаскинса было совершенно бессмысленно. Но кое-что Коула интересовало.
- О чём ты говорил с Миюри?
Медведь-Лунобивец. Было что-то такое же странное, поразившее её в рассказах о гербах.
- Это просто удивительно. Оно и мне раскрыло глаза, - сказал Хаскинс - тот, кого больше ничто в этом мире не должно было удивлять. - Сколько сот лет назад это произошло?.. Сказка подобна камню, оставшемуся в высохшем русле реки, все выступы на нём сглажены временем. Каким образом кто-то мог подумать, что найдётся такая грань, о которой я никогда и не думал?
Этого пастуха прозвали мудрецом равнин. Он перевёл взгляд на солнце и продолжил:
- Но нашлась. Словно вопросы к солнцу, на которое я смотрел всю жизнь.
Не было похоже, что Хаскинс помогал Миюри, просто желая помочь молодой девушке. Он видел в этом что-то ценное.
- Это как гербы с волками, брат, - пояснила Миюри. -
Медведь был самым сильным существом на свете, но гербов с ним почти не осталось.
Хранитель ларька с оберегами сказал, что тенденции использовать те или иные рисунки в гербах приходят и уходят. Поэтому волки когда-то служили символами в древней империи и вышли из употребления, когда устарели. Но таинственность облика волков, быстрых лесных охотников, по-прежнему была широко распространена среди наёмников.
Олень был избран символом гор, черепаха - символом морей, и потому странно, что медведь не был выбран символом власти. Владыка насилия, против которого не смогло устоять ни одно древнее воплощение.
Коул ощущал, что всё, чтобы мир был переполнен символами медведей, было на месте.
- Когда я задумывалась об этом, все истории из прошлого, что я услышала, становились всё более и более странными.
- Я сам не мог подобрать слов, - Хаскинс обратил ясные глаза к Коулу, - когда она спросила меня, почему в легендах о медведе, охотящемся на луну, всегда всё происходило ночью.
Коул тоже растерялся. Конечно, он знал причину самого вопроса. Если говорить про медведя, охотящегося на луну, его образ не мог не быть привязанным к ночи уже из-за самого названия - Медведь-Лунобивец. Но почему она об этом спросила? Разве не проще и легче спрашивать про существо, бывшее символом ужаса?
Похоже, для Миюри это было не так.
- Брат, Медведь-Лунобивец был достаточно большим, чтобы усесться на гору. Ночь ночью, но как он должен прятаться днём?
- Существо, разбрасывающее зло налево и направо, заставляя всех ненавидеть себя, но тогда оно никогда не сможет просто вздремнуть днём, верно? Иначе появилась бы куча историй о медведе, размером с гору и спящем на горе. В конце концов, медведь должен быть достаточно большим, чтобы дотянуться до луны.
Коул не мог найти слов, но первое, что приходило ему в голову, как глупо в сказке задаваться такими вопросами. Его изумление мешало найти слова в ответ. Ведь прямо перед ним стоял легендарный золотой баран, причастный к основанию королевства Уинфилд.
Хаскинс, человек из легенды, тихо сказал:
- Не было ли имя
Медведь-Лунобивец преувеличением? - он покачал головой, словно в ответ на свой вопрос. - Когда мы бежали от него, в наших головах билась одна мысль: сколько бы мы ни бежали, нам никак не удавалось ощутить, что мы удаляемся от него. Его чёрная тень была всегда рядом. Он стоял в сиянии луны и был очень похож на саму луну. Вот, насколько он был огромен.
Он был достаточно большим, чтобы не чувствовать расстояния до него, однако всё это происходило ночью.
- Что медведь делал днём, где он спал?.. - на лице Хаскинса изобразилось нечто вроде половины улыбки. - Я и понятия не имею. Мы даже не считали, что он мог спать.
Возможно, есть то, что не разглядеть вблизи.
- Но когда она спросила об этом, я понял, что она права - кто-нибудь должен был заметить это. Существа вроде меня, которые ещё существуют, которые жили в то время.
До нынешних времён дошли легенды о путешествии с севера на юг мамы Миюри, мудрой волчицы Хоро. Это означает, что должны были существовать и более определённые истории про Медведя-Лунобивца. Должны были найтись правители, восхищавшиеся его дерзкой отвагой и желавшие приобщиться к его богоподобности.
- Жаль, что гербов с волками не так много, но есть не вызывающие сомнений записи, свидетельствующие, что в давние времена они были, а некоторые люди используют их и сегодня. Но с медведями крайне мало. Если история о Медведе-Лунобивце верна, это ещё более странно.
Вопрос Миюри был оправдан, что-то было не так.
Медведь настолько стал синонимом силы, что издревле существовали поговорки вроде
сильный, как медведь. Отличная причина использовать изображение медведя в гербе. Даже сейчас обычный медведь в лесу был намного опаснее стаи волков.
- И вот, я начала искать гербы с медведями, оказалось, что очень многие рода с такими гербами прервались давным-давно. Будто были прокляты.
- Что? - удивился Коул.
- Я знал, что этому маленькому ребёнку в голову придёт невероятная идея, - с лёгким удовольствием в голосе ответил Хаскинс.
Красноватые глаза Миюри были расширены, когда она повернулась к Коулу. Её юные глаза свидетельствовали об её уме и воображении.
- Что если бы Медведь-Лунобивец мог превращаться в человека?
Даже самый очевидный ответ не всегда можно было ухватить.
- Это, отвечая на вопрос, чем медведь занимался днём. Наверное, просто спал как обычный человек. Но история о его последующем исчезновении в море на западе становится довольно странной.
Миюри, юность которой не ведала страха, даже не сомневалась в воображаемом мире.
- Возможно, он просто хотел затаиться.
После ужасной войны, положившей конец эпохе, победитель почему-то зарылся в песок времени.
Задавшись вопросом "почему", Коул знал самый простой ответ - "по своему желанию". Но если так, то он давал страшный ответ на все странные вопросы, заданные Миюри.
- Это значит... причина того, что так мало родов имеют гербы с медведем, в том...
- Точно, - усмехнулась Миюри. - Потому что Медведь-Лунобивец убивал их. Чтобы спрятать себя.
- Ладно, вот так, значит...
Объяснение Миюри могло бы раскрыть путаницу в истории о медведе, если бы не выглядело притянутым за уши. Самое главное - зачем ему это было нужно. Он появлялся непременно ночью, он положил конец целой эпохе и оставил следы своих когтей в мире в буквальном смысле лишь для того, чтобы оставить себя непобедимым и скрыться за морем на западе. Он даже убивал людей, которые его почитали, чтобы убить саму память о себе в мире людей...
Похоже, ум Миюри был недоступен Коулу, и вот почему она подумала о такой возможности. Зато, при виде её сияющего лица он понял, в чём заключалась самая важная часть её души.
- Овцы и волки видят разные миры. Нет, полагаю, если взять эту девушку, уместнее будет сказать, что мы столкнулись с разным числом историй, - пробормотал Хаскинс.
В ответ Миюри, любившая истории больше кого угодно в Ньоххире, сказала:
- Брат, слушай. Раз Медведь-Лунобивец положил конец одной эпохе, кто пришёл к власти в следующей?
Казалось, под ногами Коула разверзлась земля, открыв самые глубины ада. Такого просто не может быть.
Миюри ещё спросила:
- Ты когда-нибудь встречал Бога, брат?
Он тонул в кошмаре с открытыми глазами. Удар был слишком силён, голос Миюри доносился до него откуда-то издалека.
Конечно, нет никаких доказательств, что её мысли правильные. Он мог бы отбросить их как детские фантазии, над которыми даже не стоило бы смеяться.
Однако затем наступила очередь Хаскинса:
- Священное Писание - это собрание слов Бога, записанных несколькими людьми. Но нет рассказов о том, что кто-то когда-то видел самого Бога. И есть некоторые странные несоответствия. Полагаю, ты проделал определённую работу по переводу Священного Писания на язык народа, но разве это никогда не изумляло тебя, Предрассветный кардинал? Предполагается, что Бог создал всё сущее, так почему же Церковь считает не-людей врагами?
Жил когда-то медведь, сражавшийся с не-людьми. По какой-то причине он убивал воплощения-существа леса.
Миюри и Хаскинс, противоположные по природе своей, были на одной стороне.
Как ему противодействовать этому?
- И вот, брат, я задумалась над этим вопросом и потому спросила старика Хаскинса, - Миюри прочистила горло. - Я спросила, встречал ли он когда-либо воплощение медведя?
Коул повернулся к Хаскинсу - ответ был очевиден. Можно было подумать, что этот старик сейчас нашёл ключ от своего хижины, который потерял лет сто назад.
- Никогда. Я никогда не встречал воплощение медведя.
Хоро была не единственным воплощением волчицы. Хаскинс был не единственным воплощением барана. То же самое можно сказать и об оленях, и о кроликах. А значит, и медведи должны быть такими же.
- Лет пятнадцать с лишним назад одна необычная компания принесла мне интересную историю, но, уверен, что вы их превзошли в этом отношении.
Была ли эта история чушью или, напротив, содержала великую идею? В любом случае, это был взгляд на историю, о котором никто никогда не думал, способ мышления, который никто даже не пытался применить.
У Коула кружилась голова, небо и земля будто вращались перед ним, но его внимание оставалось сосредоточенным на единственной, как полярная звезда, точке.
- Значит, история о новой земле... ложна?
Возможно, следы на морском дне, предположительно принадлежавшие Медведю-Лунобивцу, должны были отвлечь от его поисков, заставить думать всех, что он скрылся на запад. А может, слух о новой земле связали с медведем совершенно произвольно.
Отвечая Коулу, Миюри показала на Хаскинса:
- Я вспомнила, что говорила госпожа Иления, а она не поладила со стариком Хаскинсом.
- Эта овечка была понахальней твоей матери.
Впечатляло уже то, что Иления с её потрясающей пушистой чёрной шерстью и Хаскинс, заставивший дрогнуть даже Миюри, разорвали отношения из-за разногласий, возникших в ходе их разговора, причём из его слов могло показаться, что иметь дело с ней было труднее, чем с Хоро.
- Вот, как я это вижу, - продолжил Хаскинс. - Во-первых, Медведь-Лунобивец пытался создать страну только для таких существ, как он.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления
закрыть