Онлайн чтение книги Горящая колесница
28

Увидевшись с Кодзуэ Кимурой, Хомма обсудил с ней предстоящую субботнюю встречу и привлёк в союзницы. После этого он отправился в Уцуномию: нужно было приостановить деятельность Тамоцу.

Парень больше не звонил с тех самых пор. Он уехал домой воодушевлённый, но на самом деле задача перекопать весь двор родной школы оказалась, скорее всего, невыполнимой. Если удастся задержать Кёко Синдзё собственной персоной, то поиски тела можно будет организовать на следующем этапе расследования.

Трясясь в поезде, Хомма снова и снова раздумывал над тем, какой поворот событий был бы предпочтительнее.

В глубине души у него ещё теплилась слабая надежда на то, что Тамоцу найдёт голову Сёко Сэкинэ. С другой стороны, он считал, что слишком жестоко этого требовать от парня.

Сможет ли сердце Тамоцу примириться с тем, что он своими руками разроет останки Сии-тян? Он сам думает что сможет, а если это заблуждение? Вдруг травма от увиденного оставит след на всю последующую жизнь, принесёт страдания?

Перед поездкой Хомма позвонил, поэтому Тамоцу поджидал его у выхода с платформы. Даже по телефону в его голосе ощущалось сдерживаемое волнение и радостные нотки, а оживлённое лицо так и лучилось энергией. Издалека завидев Хомму, он громко его окликнул.

Дули буйные ветры равнины Канто, и стоило выйти на улицу, как уши, нос и голова заныли от холода, денёк задался морозный. Усевшись на переднее сиденье фургончика с надписью «Хонда моторс» на дверях, Хомма почувствовал успокоение, словно возвратился к жизни. Почему вдруг возникло это ощущение, что теперь всё будет хорошо? Некоторое время ему пришлось поглаживать ноющее колено, чтобы привести в хорошее настроение и его.

— У меня есть кое-какие новости, — начал Тамоцу, хотя кончик его носа всё ещё был красным от холода.

— И мне есть что рассказать, — перебил его Хомма.

— И вы поэтому специально приехали? Такая важная новость, что по телефону никак?

— Вот именно, такая.

Хомма начал с сообщения о том, что, возможно, удастся встретиться с Кёко Синдзё собственной персоной, потом рассказал о последних событиях. Парень от изумления не переставал моргать, а иногда даже издавал какие-то возгласы. Пару раз он так резко прибавил скорость, что Хомма вынужден был сделать ему замечание.

— Здорово! Как вы с этим разделались — раз-раз!..

Он глотал концы слов, потому что голос дрожал. Видно, терпеть не было сил, и, свернув к обочине, Тамоцу выключил мотор.

Некоторое время он пытался справится с нервной дрожью и извинялся за это. Минут десять понадобилось, чтобы они смогли двинуться дальше.

— Я даже не знаю, что и сказать…

— Благодаря тому что столько людей помогало нам, результат превзошёл все ожидания.

— В субботу? Это послезавтра. Я тоже пойду. Можно?

— Ну разумеется.

— Вы не забыли о своём обещании? Что я первый с ней заговорю?

— Помню.

Проскочив перекрёсток, когда на светофоре уже зажёгся красный свет, Тамоцу наконец-то сбавил скорость.

— Прежде чем вы заедете к нам, давайте съездим в школу, — сказал он, глядя прямо перед собой и крепко сжимая руль.

— В ту самую начальную школу?

— Да. Она рядом с парком на горе Хатиман.

Проехав по тем же улицам, которые Хомме были памятны по прошлому разу, Тамоцу остановил машину там, где впереди расстилались пологие зелёные холмы.

Хотя Уцуномия считается большим городом, здесь, в отличие от Токио, не всё подчинено строгой экономии места. Школа, в которую ходили Тамоцу и Сёко Сэкинэ, имела такую просторную спортивную площадку, что там можно было бы проводить матчи бейсбола и регби одновременно. Разумеется, никаких дешёвеньких пластиковых покрытий — просто земля.

Четырёхэтажное здание школы из серого бетона виднелось на таком отдалении, что оставалось только поражаться.

От обоих крыльев школьного здания по краям спортивной площадки, как бы обступая её, кругом тянулись деревья сакуры. Сейчас листва на них облетела, но весной это должно быть захватывающее дух зрелище.

— Да, здесь и захочешь всё перекопать — не удастся.

Дети в одинаковых спортивных костюмах красного цвета прыгали через скакалку в центре поля. Их было человек тридцать. Видимо, старшие классы начальной школы. Учитель время от времени подавал свистком пронзительные сигналы.

— Я советовался с товарищами, пытаясь восстановить место, где раньше стояло здание и была наша площадка… — произнёс Тамоцу, положив руки на школьную ограду.

Хомма озадаченно на него уставился:

— Как «восстановить»?

— Тут всё перестроили. Пять лет назад.

— Ну, этого вполне можно было ожидать.

Парень поскрёб затылок:

— Да. Здание поставили совсем в другом месте, поэтому теперь невозможно вспомнить, где мы похоронили того ткачика.

Тамоцу расхохотался, и Хомма взглянул на него вопросительно: вроде бы он должен был загрустить.

— Я как раз собирался вам звонить, — произнёс молодой человек. — Нет, я тоже не с пустыми руками! Просто хотел ещё кое-что уточнить, прежде чем вам сообщать.

Двумя годами ранее, весной 1990 года, как раз в пору цветения сакуры, на школьной площадке видели молодую женщину. Можно предположить, что это была Кёко Синдзё. Нашёлся человек, который рассказал о встрече с ней.

— Неужели правда?

Всё ещё не отпуская ограду, за которую он держался, Тамоцу, слегка покачиваясь, спокойно кивнул:

— И сомневаться нечего. Это рассказала женщина, которая в школе ещё с той поры, когда мы там учились, она в канцелярии работает, ветеран из ветеранов. Ей за пятьдесят, но память прекрасная.

Парень рассказал, что эта женщина без колебаний признала незнакомку в показанной ей фотографии Кёко Синдзё.

— Сказала, что хорошо запомнила это лицо, поскольку незнакомка была красавицей.

— А чем Кёко Синдзё объяснила своё посещение? Как вышло, что они встретились с сотрудницей школьной канцелярии?

— Была суббота, ровно в полдень она вошла во двор школы — и прямо сюда… — Тамоцу протянул свою крепкую руку, указывая в сторону вишнёвых деревьев. — Она медленно прогуливалась, как бы осматривая всё вокруг. Поскольку и местные жители, и даже приезжие нередко приходят сюда полюбоваться сакурой, сначала сотрудница школьной канцелярии не придала этому значения. Но уж больно долго незнакомка стояла на одном месте, не двигаясь. Для такой молодой женщины поведение было необычное, и сотрудница канцелярии решила с ней заговорить.

Молодая посетительница была одета аккуратно, но довольно строго.

— На ней был чёрный костюм и белая блузка. Помада тоже неяркая. Сотрудница канцелярии решила: женщина возвращается после отпевания или похорон. — Тамоцу обернулся, заглядывая Хомме в лицо, чтобы убедиться, что слова произвели впечатление.

— После отпевания или похорон?

— Вот именно.

Когда школьная служащая заговорила с гостьей, та пояснила, что зашла просто по дороге — уж очень хороша была сакура.

— Сотрудница похвасталась, что сакура на школьном дворе славится в городе, и незнакомка согласилась — мол, действительно очень красиво, — но при этом как-то так прищурилась…

Якобы вид у этой молодой женщины был какой-то подавленный. Поэтому школьная служащая решилась ей задать вопрос: может быть, она приехала к кому-то погостить? И незнакомка ответила!

— Она подтвердила, что приехала издалека. А ещё, Хомма-сан, послушайте: она сказала, что пришла вместо подруги!

Хомма вертел головой, разглядывая аллею вишнёвых деревьев — сплошь голые ветки. «Пришла вместо подруги…»

— Сотрудница школы спросила, жила ли подруга в этом городе, и гостья кивнула. А потом она призналась! Она сказала… — Тамоцу отдышался и продолжил: — Сказала, что подруга раньше училась в этой школе. Подруга, мол, вспоминала, как птичка, о которой она в школе заботилась, умерла и её похоронили в углу школьного двора. Только место уже забылось.

То самое место, о котором Сёко Сэкинэ, хранившая воспоминание о детском горю, проронила точно во сне: когда умру, хочу лежать здесь.

— Сотрудница канцелярии рассказала, что незнакомка ещё спросила, отведено ли в школе место, где хоронят умерших питомцев живого уголка. Услышав, что такого места нет, она улыбнулась: мол, ничего удивительного.

Вместо подруги пришла туда, где живут воспоминания о прошлом. Неужели это говорила Кёко Синдзё?

— Сотрудница призналась, что эта молодая посетительница показалась ей очень странной, и поэтому она вступила в разговор с девушкой и стала расспрашивать. Ну и спросила, почему подруга не пришла, где она теперь…

Девушка на некоторое время погрузилась в молчание, а потом коротко ответила: «Подруги уже нет в живых».

Стоя плечом к плечу с Тамоцу, глядя на бегающие по спортивному полю фигурки детей в красной форме, ощущая пробирающий до костей северный ветер, который разносил над школьным двором запах земли, Хомма думал о своём.

Кёко Синдзё приходила сюда. Приходила вместо Сёко Сэкинэ. Вместо неё она пришла на то место, про которое Сёко сказала: «Хочу здесь лежать, когда умру».

— Я постараюсь, — произнёс парень, сжимая прутья ограды, подтягиваясь и выпрямляясь во весь рост. — Уговорю директора и членов родительского комитета и как-нибудь всё же добьюсь разрешения копать на школьной площадке. Ведь в этом же есть смысл! Правда? Недаром Кёко Синдзё приходила сюда. Наверняка она приходила, чтобы похоронить здесь Сии-тян. Если поискать, мы найдём её, обязательно!

Трава, которой поросло спортивное поле, была сейчас сухой и пожухлой, под ногами чувствовалась твёрдая земля. Поставив серый от пыли носок ботинка на бетонное основание ограды, Хомма тоже, как и Тамоцу, подтянулся и выпрямил спину:

— Кёко Синдзё приходила сюда.

— Вот и я говорю!

— Но я думаю, что Сии-тян, конечно, здесь нет.

Морщась от северного ветра, парень с надеждой смотрел прямо на Хомму:

— Почему? Специально сюда приехала, и…

— Нельзя здесь хоронить. Нет, может быть, она и думала об этом. Но ведь это же школьная площадка. Ничего бы не вышло: слишком опасно. Кто знает, как и когда это может обнаружиться? То, что это невозможно, она совершенно ясно поняла, когда сюда пришла.

— Но всё же…

Хомма перебил Тамоцу и произнёс как можно спокойнее:

— Кёко Синдзё постаралась избавиться от останков Сии-тян наиболее безопасным способом. Это естественно. Если бы останки смогли опознать, для неё это стало бы катастрофой. Может быть, она выбросила их в море, может быть, закопала где-то высоко в горах. То, что обнаружились части тела, которые она бросила в Нирасаки, тоже наверняка не входило в её планы. Она-то думала, что останки уничтожат вместе с мусором.

Парень стоял не двигаясь. На школьной площадке прозвучал свисток, и ученики со всех ног бросились строиться.

— Она прятала останки тела там, где их меньше всего могли обнаружить. Кёко Синдзё потому сюда и пришла — искупить вину. Пришла вместо Сии-тян. Явилась взглянуть на то место, про которое Сёко говорила: «Хочу здесь лежать, когда умру». Так я думаю.

Похоже на то, как Сатору и Каттян, не сумев найти останки пса, нашли утешение в том, что похоронили его ошейник.

Весенним днём она стояла здесь под цветущими вишнями, и кружащиеся на ветру лепестки ложились ей на волосы.

О чём она тогда думала? Думала ли о своей неизбывной вине перед Сёко Сэкинэ? Или сочла, что, раз она должна отныне жить, полностью переродившись в Сёко, ей следует побывать здесь и хотя бы взглянуть на то место, где дремлют воспоминания, не оставившие Сёко и во взрослой жизни.

«Подруги уже нет в живых».

— Но где же тогда похоронена Сии-тян? Где брошены её останки? — Голос Тамоцу охрип.

Это знает только один человек.

Снова, на этот раз особенно высоко и пронзительно, прозвучал свисток. В прозрачном и твёрдом как лёд зимнем воздухе он казался криком диковинной, неведомой людям птицы, обитающей в небесах иных миров.

— Пора возвращаться в Токио, — сказал Хомма, положив руку на плечо молодого человека. — Мы ещё встретимся с ней!