Онлайн чтение книги Я приручила бешеного пса своего бывшего мужа I Tamed My Ex-Husband’s Mad Dog
1 - 21

Мальчик – Рейнхардт всегда так называл Вильгельма.

Изначально было темно, но Рейнхардт был готов принять темноту, потому что она была близка к сухому характеру детей, которые не могли есть и расти со своими семьями. Мальчик улыбнулся ей, как распускающийся цветок, когда она обняла его, однако Рейнхардт нутром чуяла, что она больше не может называть лицо перед собой именем "мальчик’.

—да.

Человек, который тихо ответил ей, был совершенно не похож на того, кого она помнила. Когда он поддерживал ее перед гробом Дитрих, она не обращала на него должного внимания из-за своей душераздирающей печали.

Но теперь она ясно видит его перед собой. У Рейнхардт было интуитивное ощущение, что в этих темных глазах было скрыто что-то, чего она никогда раньше не знала, именно то, что она чувствовала, но было скрыто.

—......Я не знала, что это был ты.

Она поняла, что мальчик, которого она встретила три года назад, уже стал мужчиной. Свет от дров, горевших в камине, горел алым и освещал его подтянутые плечи, его черные волосы и загорелую кожу с поля боя. Его подбородок стал острым и толстым, резко отличаясь от прежнего детского жира. Когда она увидела тень под его острым подбородком, Рейнхардт спросила себя, как и раньше.

«Мужчина? Могу я назвать его мужчиной?»

Интуиция Рейнхардта работала глупым образом, подобным тому, как вы пытались бы определить, является ли пол зверя в лесу мужским или женским. Это было глупо, потому что было важнее определить, было ли животное зверем или нет, прежде чем переходить к его полу.

Сочетание ее печали и усталости за последние несколько дней было опасным, потому что они подавляли все ее интуитивные чувства.

Рейнхардт потерла лоб от головной боли. Стоя позади нее, Вильгельм осторожно помог ей опереться на борт, затем опустился на колени перед ней. С этим движением опасность, которую Рейнхардт почувствовал на мгновение, исчезла, как мыльный пузырь.

—Я... извиняюсь.

Молодой человек сделал паузу, словно извиняясь.

Это был неспешный разговор.

Рейнхардт почувствовала облегчение от напряжения, которое она испытывала ранее. Это было потому, что по тону его голоса можно было судить о его молодости. Рейнхардт слегка покачала головой, стряхивая темноту, которую она на мгновение увидела. Должно быть, это была всего лишь ее иллюзия.

—Нет, это я на мгновение растерялся и не обратила внимания. Мне очень жаль.

Извинившись, Рейнхардт глубоко вздохнул и позвал его по имени:

—Вильгельм.

Глаза молодого человека растерянно моргнули, когда он услышал, как его назвали по имени. Тень, которую она только что видела, исчезла, и остались только его водянистые глаза. Теперь Рейнхардт была уверена, что то она только что видела, должно быть, ее собственная галлюцинация.

—прости. Я уже слышала, что случилось с Дитрихом, но…когда я увидела гроб, мне показалось, что мое сердце разрывается на части.

Он тут же опустил свои водянистые, черные глаза, как будто пытаясь прикрыть их, затем снова поднял их. Рейнхардт почувствовала облегчение, когда увидела, как его глаза дрогнули, когда он моргнул.

Этому ребенку, должно быть, тоже грустно. В будущем он тоже будет сбит с толку.

В этих горячих черных глазах явно читалась его жгучая печаль. Рейнхардт тоже однажды испытала это, так что она была уверена, что сможет это распознать. Она была настолько охвачена печалью и депрессией, когда потеряла своего отца, что не могла сдержать своих эмоций. Это было невыносимо, потому что она потеряла человека, которого любила больше всего на свете. Гнев, печаль, ненависть и месть – все это было смешано воедино. Для нее было бы лучше выплеснуть все это, но с пустотой, которая последовала после потери его, она не знала, что делать, и упустила время, чтобы должным образом выплеснуть свои эмоции.

Более того, ей было трудно отделаться от мысли, что он умер из-за нее, поэтому женщина в своей предыдущей жизни иссякала от ненависти в течение 15 лет. Не было никакого способа, которым она не могла бы сказать "нет" этому ребенку, кроме того....

«Сэру Вильгельму пришлось выбирать. Сэр Эрнст или люди....»

Слова Марка пришли ей на ум. Глаза Рейнхардта снова наполнились слезами.

—О, Боже мой. Что это....

—......Виконтесса.

Мужчина, стоявший перед ней на коленях, окликнул ее из-за смущения, но Рейнхардт оказался быстрее. Она вытерла уголки глаз ладонями, быстро опустилась перед ним на колени, посмотрела ему в глаза и схватила его за руку.

—Мне жаль, Вильгельм.

—….

Удивленный, молодой человек разинул рот, но потом закрыл его. Рейнхардт сжимала верхнюю часть своей левой груди другой рукой и едва могла говорить.

—Ты, должно быть, тоже был опечален и шокирован этим, а я даже не позаботился о тебе....

—Виконтесса.

—Боже мой, какая виконтесса? Кто научил тебя этому, Вильгельм?

Рейнхардт похлопала Вильгельма по щеке, как будто услышала отвратительные слова. Вильгельм вздрогнул от неожиданности. Затем Рейнхардт закрыла глаза и заключила его в объятия.

—мне жаль. Я выбросил тебя....

—Нет, нет....

Молодой человек, заикаясь, повторил: Рейнхардт обнимала Вильгельма широко раскрытыми руками, но его грудь была такой широкой, что кончики ее пальцев едва могли дотянуться друг до друга, создавая у нее ощущение отстраненности. Она держала на руках мальчика, которого любит, но такое чувство, что этот мальчик куда-то уплыл. Она сжала его, отчего молодой человек в ее объятиях вздрогнул.

Дитрих сказала в письме, что в будущем мальчик станет более зрелым. Он также написал, что она была бы очень удивлена, увидев Вильгельма. Но когда Рейнхардт наконец встретила Вильгельма, ее печаль стала еще сильнее.

Она все еще помнила того грязного маленького ребенка. Он был таким худым, что оба его запястья умещались в ее ладони, когда она купала его в ванной.

Этот маленький мальчик так сильно вырос. Теперь предплечья мальчика были такими толстыми, что Рейнхардт даже не мог обхватить их обеими руками. Но только потому, что он большой, это не значит, что он взрослый. Боль, которую Рейнхардт испытала, когда потеряла отца, была все еще яркой.

Она была той, кто бросила ребенка на поле боя, не зная, насколько он велик.

«Это было первое прощание с этим ребенком.»

Рейнхардт оставил горе Вильгельма в покое, пока она была пьяна своими собственными эмоциями. Говорили, что Вильгельм оставался рядом с пустым гробом три дня подряд. Ей уже было грустно смотреть на пустой гроб, но она не осмеливалась подсчитать, какое большое горе, должно быть, испытал этот ребенок, находясь рядом с гробом целых три дня.

Она отпустила руку, державшую Вильгельма, и подняла взгляд. Как он стал таким высоким? Пока его не было? Теперь ей пришлось поднять глаза, хотя они оба стояли на коленях. Когда она провела рукой по его шершавой щеке, то заметила, что он немного загорел. Его длинные черные волосы были завязаны сзади и спадали на затылок, они были размером с два пальца.

Неужели на поле боя некому было подстричь ему волосы?

Внезапно она вспомнила то время, когда Дитрих смеялся над ней, когда она стригла волосы Вильгельма, и снова разрыдалась от глубокой печали.

—прости. Мне жаль, Вильгельм....

Рейнхардт повторяла одно и то же снова и снова. Вильгельм долго смотрел на нее сверху вниз, затем осторожно протянул руку и притянул ее обратно.

—Не говори так.

—...... Вильгельм.

Запах сухой травы исходил от молодого человека, вернувшегося с горы, где все еще дул холодный ветер. Вильгельм медленно обнял ее. Вильгельм затаил дыхание, но Рейнхардт тоже протянула руку и обняла его, испустив долгий вздох облегчения. Затем он поддержал спину Рейнхардт обеими руками, крепко прижимая ее к себе.

—Просто скажи мне, что ты рад, что я вернулся.

—...... хорошо.

Ты старше меня.

Слезы снова покатились по щеке Рейнхардта и упали на грудь Вильгельма.

—Хорошо, что ты вернулся, Вильгельм. Слава Богу. Хорошо, что ты вернулся целым и невредимым....

—Я скучал по тебе.

—Да, я тоже по тебе скучала.

—Я скучал по тебе, Рейн.

Молодой человек продолжал тихо шептать ей на ухо.

Ты не представляешь, как сильно я скучал по тебе. Каждую темную ночь я скучал по тебе, Рейн....

Женщина обняла молодого человека и заплакала. Молодой человек не плакал. Он просто прижал ее крепче. Он продолжал шептать ей на ухо, пока она не заснула, измученная плачем.

Спасибо, что сказали мне, что вы чувствуете облегчение.

Сдерживать.

—Я....

После этого не последовало никаких слов.

* * * Без тела мемориал не мог быть построен. Рейнхардт соорудила надгробие и установила его на холме, наиболее видном из ее офиса. Было выгравировано только одно имя - Дитрих Эрнст.

С того дня она больше не плакала. Это было не потому, что ей больше не было грустно, а потому, что все остановилось прежде, чем глаза Рейнхардта смогли насладиться ее печалями. Миссис Сара была первой, кто выразил свои проблемы.

—Высокие гости еще не ушли.

—Кто они такие?

—......Сэр Фернаха Гленсия, сын маркиза Гленсии и барона Натантина.

Рейнхардт нахмурился.

—Это был Натантайн, который сказал, что ему жаль Вильгельма. Даже эта Гленсия Фокс?

—Он хотел встретиться с вами всего один раз....

Прошла неделя с похорон Дитриха. Несмотря на то, что Люден разбогател, он все еще не вышел из бедности. Чем дольше пробудут эти уважаемые гости, тем больше Рейнхардту придется потратить.

Это не потому, что еда для VIP-персон драгоценна и дорога. Рейнхардт не собирался сохранять лицо, поэтому и Фернаха Гленсия, и барон Натантайн заправляли свои блюда картофельным супом и кукурузным хлебом точно так же, как Рейнхардт.

Но большая проблема заключается в том, что почетных гостей было не только один или два. Шеф-повар, который изначально готовил только 30 порций картофельного супа в день, кричал, что у него болят руки из-за приготовления почти 60 порций. Хотя это были всего лишь руки, более серьезной проблемой было то, что склад поместья пустел с пугающей скоростью.

Хотя сейчас был конец лета, им еще предстоит долгий путь до сбора урожая. Их запасенные сухие товары почти все исчезли. Им удавалось ловить пищу, как летним кроликам, но это был их предел. Не только люди, но даже их лошади тоже были ужасны. Когда Рейнхардт услышала, что Гром, лошадь сэра Гленсии, каждый день ест солому, эквивалентную пяти ослам поместья Люден, она равнодушно встала.

—Скоро, осенью, нашим ослам нужно будет вспахивать поля и таскать камни, чтобы защититься от зимнего ветра. Боевой конь сэра Гленсии не позволил бы нашим ослам голодать, верно?

—......Ты действительно позвонил мне для этого?

Фернаха Гленсия был смущен, когда услышал, как она выгоняет его. Вероятно, это был его первый раз, когда его выгнали из-за еды.

—А еще у меня это в первый раз!

Рейнхардт подумала так и скрестила руки на груди. В прошлой жизни она была богата и могла прокормить тысячу лошадей. Но сейчас было важнее вспахать картофельное поле перед замком. На земле, где был собран картофель, пришлось посадить красную редьку, которая растет зимой.

—Иначе зачем бы еще я встречался с тобой?

Это было довольно неуважительное отношение. С точки зрения титула, Фернаха Гленсия, сын маркиза Гленсии, был всего лишь назначенным рыцарем. Рейнхардт не уступала, так как она еще не получила титул... по документам, юридически.

«Конечно, не было никакого способа, чтобы такой засранец, как он, вел себя как маркиз.»

Михаил Алланкес также обращался с маркизом Гленсией с должной вежливостью. Это потому, что в ее предыдущей жизни северные варвары все еще были активны, пока ей не исполнилось 40. Без маркиза Гленсии северная часть Империи была бы равносильна открытию ворот для варваров. Но теперь все немного по–другому - из-за Вильгельма.

«Печально известный военачальник и его сын, все погибли от рук Вильгельма....»

Варвары пока не смогут добраться до границы Империи. В течение трех лет Великой войны численность варваров быстро уменьшалась, и их центр также рухнул. Так что для Рейнхардта было вполне естественно вести себя высокомерно перед сэром Фернахой Гленсией.

Было очевидно, что Вильгельм был причиной того, что сэр Гленсия все еще сидел там, вытирая лоб, потому что был унижен тем фактом, что его лошадь слишком много ест. Все было так, как она и ожидала.

Затем Фернаха Гленсия серьезно предложил ей: “Я дам тебе 100 000 Алланкес”.

100 000 Алланкесов было достаточно, чтобы прокормить 3000 солдат Хелки в течение 6 месяцев в ее прошлой жизни. Конечно, с точки зрения территории Люденов, они могли бы питаться в течение следующих 10 лет. Однако Рейнхардт продемонстрировала серьезное выражение лица перед Фернахой, как будто это была собака, которая давала ей 100 000 Алланкес.

—Этого недостаточно.

[выспаться потому что завтра будет алгебра, физика, химия и 8 уроков:❌❌❌

Переводить новую главу в 1 ночи:✔️✔️✔️]