Онлайн чтение книги Картины Ужаса Paintings of Terror
Глава 4 - Траурный зал

Холодный голос Му Ижаня звучал завораживающе: такой ровный, глубокий и многогранный, что стоило Кэ Сюню услышать его, как он подумал, что от такого голоса может залететь даже парень.

— Никто здесь не знает, что всё это значит; всех нас просто втянуло в картину. Мир, в котором мы сейчас находимся, — это мир внутри самой картины. Есть только один способ отсюда выбраться — найти «подпись». Но до этого ещё нужно дожить, — говорил Му Ижань спокойным, ровным тоном, словно бы ситуация совершенно его не удручала.

— Что это за «подпись» такая? И как нам её найти? — спросил Кэ Сюнь.

— Подпись художника, — ответил Му Ижань. — Многие художники подписывают свои картины, оставляют свои инициалы. Эту картину нарисовал китаец, значит будем искать его печать [1]. Как только найдем — сможем выбраться из этого мира.

— Всё ещё непонятно. Какая разница, искать подпись или иголку в стоге сена? — вмешался Вэй Дун. — А что, если она на крыше? Или под черепицей? Нам что, придется осмотреть каждую крышу и заглянуть под черепицу?

— Расположение подписи зависит от содержания самой картины. Расшифруешь её значение — получишь подсказку и сможешь найти подпись, — ответил Му Ижань.

— Так её можно год искать… — взгляд Вэй Дуна потускнел.

Му Ижань холодно посмотрел на него.

— Те, кто не находят её за семь дней — умирают.

— Черт! — в унисон воскликнули Кэ Сюнь и Вэй Дун. — Ты это серьезно?

— Если не веришь, тогда, может, сам и попробуешь? — усмехнулся шагающий рядом Косичка, Лю Юйфэй. — Можешь все семь дней плевать в потолок, заодно и узнаешь, умрешь или нет.

— Хорошо, а как здесь умирают? Мы вдруг упадем на землю, начнем задыхаться, или как?

Рот Лю Юйфэя исказила нервная ухмылка.

— Есть немало способов умереть. Перечислить все не получится, но будь уверен, один из них тебя обязательно найдет.

— К-как такое может быть?.. — Вэй Дун не мог поверить услышанному.

— Почему с нами вообще это произошло? — Кэ Сюню это тоже показалось немыслимым. — Кто придумал все эти правила? Кто решает, жить нам или нет? Какая сила может затянуть живых людей в картину?

— Не знаю, — Му Ижань оставался спокойным.

— Хочу обратно… Я отказываюсь принимать это… Я же обычный человек, я просто хочу жить нормальной жизнью. Почему со мной это случилось? — паника и чувство беспомощности охватили Вэй Дуна, он схватился за голову.

Чем ближе человек подходит к тому, чтобы принять проблему, тем сильнее становится его страх, пока в конечном итоге он окончательно не теряет голову от ужаса.

— А ну заткнись! — Лю Юйфэй сорвался, паника Вэй Дуна разбудила его собственный подавленный страх. — Угомонись! Хочешь сдохнуть — ну так иди и умри, только меня за собой не тяни!

Его голос переполняла тревога, Лю Юйфэй озирался по сторонам, словно опасаясь, что его крик привлечет что-нибудь ужасное из темноты.

Вэй Дун сразу же умолк; ему никак не удавалось унять дрожь. Увидев побледневшее от ужаса лицо Лю Юйфэя, он тоже принялся оглядываться по сторонам. Казалась, ночь стала только ещё темнее. Деревню окутал густой туман, отчего разглядеть что-либо стало практически невозможно. Вэй Дуна не покидало ощущение, что что-то притаилось в деревне, и сейчас это что-то медленно раскрывало свою темную как смоль пасть.

Вэй Дун потерял всякое желание говорить. Затаив дыхание, он попытался разглядеть в темноте лицо Кэ Сюня. Однако тот был слишком погружен в свои мысли, раздумывая, как вытянуть из Му Ижаня как можно больше информации, и поэтому не обратил внимания на друга.

— А откуда ты всё это знаешь? — поинтересовался Кэ Сюнь, — Например, о том, что нужно искать подпись или печать? И что если мы её не найдем, то через неделю умрем? Тебе кто-то рассказал?

— Никто мне этого не говорил, — ответил Му Ижань, не глядя на Кэ Сюня и рассматривая густой туман перед собой. — Я попал в мир картины в третий раз. Всё, что я знаю — это опыт, полученный в других картинах.

— Третья картина?! — спросил пораженный Вэй Дун. — Что это значит?

— Это значит, что даже если ты выживешь и выберешься из этой картины, ты сразу же попадешь в другую, — насмешливо ответил Лю Юйфэй, с едва различимой ноткой отчаяния в голосе.

— Но почему?! — не удержался от вопроса Вэй Дун. — Разве ты не говорил, что мы можем вернуться в реальный мир? С какой радости нам попадать в другую картину?

— Да не знаю я, — пожал плечами Лю Юйфэй и указал пальцем на небо. — Здесь всё контролируется “Большим Боссом”. Мы должны войти в следующую картину, и войдем. Иначе — смерть.

— Как мы можем умереть? Он может манипулировать реальным миром? — во взгляде Вэй Дуна появилось отчаяние.

— Не знаю. Может быть, — с каменным лицом ответил Лю Юйфэй. — Как бы там ни было, не важно, в реальном ты мире, или в картине — мы перед ним всего лишь букашки. Нами постоянно кто-то играет, будь то высшие силы, высшие-высшие силы или какие-нибудь наивысшие высшие силы, стоящие над ними обеими. И всё же: «даже муравей и сверчок борются за свою жизнь», — процитировал он. — Большинство людей всё равно пытаются найти способ выжить.

— Но почему я?! — Вэй Дун рвал на себе волосы. — Я же самый обычный человек, мне нравится жить своей обычной жизнью! Почему картина выбрала меня, почему я должен через всё это пройти?

— Ну как тебе сказать, — усмехнулся Лю Юйфэй, — Тебе не повезло.

Вэй Дун молчал. Когда он только попал в мир картины, он пытался внушить себе, что всё, что с ним происходит было просто сном; случайная, временная ошибка вселенной. Теперь он принял «реальность», хотя и не мог вымолвить ни слова. Он мог только беспомощно сжимать голову — так, словно сама его жизнь зависела от этого. На лице Вэй Дуна был страх, отчаяние и нежелание оставаться в мире картины.

— Ладно, не позволяй воображению разыграться ещё больше, — голос Кэ Сюня оставался естественным и спокойным. — Пусть у нас нет оружия, но мы не должны трусить. Может, мы и сверчки, но хотя бы умрём с музыкой.

Му Ижань обернулся, чтобы посмотреть на Кэ Сюня и случайно встретился с ним взглядом. Кэ Сюнь улыбнулся ему и в изгибе его губ можно было заметить намёк на бесстрашие и равнодушное принятие своей судьбы. В картину попадали самые разные люди, и никто из них не знал, как долго сможет в ней продержаться.

Му Ижань отвернулся и зашагал вперед, безразлично вглядываясь вдаль. Вскоре в густом тумане появились различимые фигуры деревьев софоры, посаженные на старом обшарпанном дворе. Казалось, деревья почти не шевелятся.

— Мы пришли. Это и есть дом семьи Ли, — со вздохом сказал Лю Юйфэй.

— Что-то не так? — спросил Кэ Сюнь, услышав в его голосе напряжение, он испытующе посмотрел на Лю Юйфэя.

Лю Юйфей явно не ожидал этого вопроса. Он не осмелился посмотреть в глаза Кэ Сюня, вместо этого он вымученно улыбнулся и сказал:

— Нет. Идём внутрь.

Кэ Сюнь понял, что Лю Юйфэй не хочет об этом говорить и не стал развивать эту тему.

Ворота во двор были приоткрыты. Лю Юйфэй толкнул их и они со скрипом открылись — и этот звук словно бы растворился в густом тумане. Когда они вошли во двор Кэ Сюнь и Вэй Дун не смогли сдержать крик удивления, а Лю Юйфэй выругался себе под нос.

Дом семьи Ли никак нельзя было назвать маленьким. Он был спроектирован как традиционный сыхэюань [2], с многочисленными пристройками, со всех сторон окружающих двор. Главное здание, большая трехкомнатная постройка, располагалось на севере и его обрамляли белые занавески и большие прямоугольные флаги. По обеим сторонам двери свисали связки ритуальных денег и сделанные из сложенной желтой бумаги золотые слитки. У двери можно была заметить две фотографии: на одной был изображен мальчик, на другой девочка. Дети были ярко одеты и счастливо улыбались.

Всё это очень походило на траурный зал.

— Что за... Черт, черт! — Вэй Дун задрожал всем телом.

Лицо Лю Юйфэя тоже исказилось. Кэ Сюнь обернулся и обнаружил, что только Му Ижань остался невозмутимым.

— Теперь ясно, почему мы так одеты, — сказал Лю Юйфэй, оглядывая себя с ног до головы.

Одежда, очевидно, предназначалась для траура. Кэ Сюнь почувствовал себя бесконечно несчастным. Ему захотелось сорвать с себя одежду и бросить её прямо на землю, но Кэ Сюнь вовремя вспомнил, что под одеждой у него ничего нет, поэтому отбросил эту затею.

— Пошли, — Му Ижань холодно посмотрел на Кэ Сюня.

Те, кто взял иероглиф “ян”, должны были следить за амбаром семьи Ли.

Кэ Сюнь огляделся. В западном крыле обнаружилась широкая дверь с прикрепленным к ней листом бумаги с надписью “зерно”. В южной части двора было похожее помещение, на двери которого висела надпись “дрова”. Именно там Вэй Дун и Лю Юйфэй, которым достался иероглиф “гу”, должны были колоть дрова.

Вый Дун выругался себе под нос: поленница располагалась прямо напротив траурного зала и с фотографий на неё смотрели улыбающиеся мальчик и девочка.

— Дун, ты там осторожнее, — сказал Кэ Сюнь.

Он схватил друга за плечи и прошептал ему на ухо:

— У поленницы должны быть топоры, не выпускай топор из рук и будь на чеку. Смотри не усни. Если что-то случится — зови меня. Если выбора не будет — выбегай во двор.

— П-понял. Ты тоже будь осторожен… — дрогнувшим голосом сказал Вэй Дун и направился к поленнице вместе с Лю Юйфэйем.

Кэ Сюнь направился в амбар вслед за Му Ижанем. Когда они толкнули тяжелую дверь и вошли внутрь им в нос ударил запах пыли и подгнившего зерна. Настолько сильный, что Кэ Сюнь отступил назад, зажав нос пальцами. Му Ижань напротив, казалось, ничего не почувствовал: он достал из кармана телефон и зашел внутрь, освещая помещением светом от экрана. Окно амбара было плотно, так что ни один лучик света не пройдет, закрыто ставнями из цельных кусков дерева. Неудивительно, что внутри было ещё темнее, чем снаружи.

— Зайди и закрой за собой дверь, — сказал Му Ижань, оборачиваясь к Кэ Сюню.

— Предлагаю сначала здесь проветрить: даже мышь не выдержит такую вонь.

— Зайди и закрой за собой дверь, — холодно повторил Му Ижань.

— Ты тоже реинкарнация старой шарманки?..

Кэ Сюнь тяжело вздохнул, но, тем не менее, вошел в амбар и запер за собой дверь.

— Там есть деревянный брус, уложи его поперек двери, — продолжал Му Ижань с обычной для него холодностью.

— Никогда не слышал выражение: «перехитрить самого себя»? Если я заложу дверь брусом, то в случае чего нам будет трудно отсюда выбраться, — сказал Кэ Сюнь, склонив голову на бок.

— Думаешь, снаружи будет безопаснее? — усмехнулся Му Ижань.

Это заявление совершенно ошеломило Кэ Сюня и он поспешно закрыл дверь на засов.

Му Ижань выключил телефон, и на комнату обрушилось темнота, в которой не было ничего, кроме почти осязаемого запаха гнили и пыли.

— Что теперь? — спросил Кэ Сюнь.

— Будем ждать, — в темноте голос Му Ижаня показался Кэ Сюню ещё более глубоким.

— Просто… ждать?

С этим словами Кэ Сюнь попытался сделать пару шагов вперёд, но понял, что для этого было слишком темно: он словно попал в космос. Ещё шаг и он провалится в черную дыру.

Кэ Сюнь выудил из кармана телефон и включил его. В одном из углов обнаружились сваленные в кучу мешки с зерном, на которых и сидел Му Ижань, прислонившись спиной к стене. Казалось, он вот-вот заснет.

— Так нам нужно просто ждать? И всё? — поинтересовался у него Кэ Сюнь, подходя поближе.

— Тоже можешь поспать, — ответил Му Ижань, не размыкая глаз.

— А разве мы не должны искать тут подпись художника? Или печать?

Кэ Сюнь присел на корточки и направил экран на Му Ижаня. При таком освещении черты его лица стали более резкими, а он сам стал похож на искусно вырезанную скульптуру.

— Если бы её было так просто найти, люди бы в картинах не умирали, — он слегка прищурился из-за яркого света. — Советую экономить заряд телефона. Используй только в случае необходимости. В картине зарядить будет негде, а тебе предстоит пробыть здесь ещё семь дней. Сама собой, если собираешься умереть уже сегодня, то можешь себе ни в чем не отказывать.

Кэ Сюнь немедленно выключил телефон и присел рядом с Му Ижанем.

— Я так сильно тебе не нравлюсь? Ты что, дольше проживешь, если накликаешь на меня преждевременную смерть?

Му Ижань больше не обращал на него внимания.

Кэ Сюнь молчал. Снаружи не доносилось никаких звуков, а внутри тишину нарушало только тихое дыхание Му Ижаня, Кэ Сюню очень хотелось узнать, что случилось с теми, кто получил иероглиф “минь”. Старик сказал, что они должны стоять на страже у траурного зала, выходит... выходит, там, в главном здании, украшенным белыми занавесками и флагами… лежал труп?

Примечания:

[1] — Речь идет о т.н. “Бяоцзы Инь” (表字印) — личной печати с литературным именем или псевдонимом автора. Традиция уходит в древность, когда китайцы имели множество имен, причем личное часто было табуированным. Широкой публике они могли быть известны под литературным именем, которым и подписывали свои стихи, картины и литературные произведения.

[2] —  Сыхэюань (四合院） — тип традиционной китайской застройки, при котором четыре здания помещаются фасадами внутрь по сторонам прямоугольного двора.