Онлайн чтение книги История Оливера Oliver’s Story
34

О Гонконге я помню мало. За исключением одного — там я в последний раз видел Марси Биннендейл.

Во вторник утром мы вылетели из Нью-Йорка и совершили посадку только в Фэрбенксе для заправки горючим. Я хотел попробовать торт с мороженым «Аляска» на его родной территории. Марси хотела выйти на воздух поиграть в снежки. Пока мы спорили, нас пригласили вернуться на борт.

Развалившись поперек трех кресел, мы пытались уснуть и даже — хотя не очень успешно — заняться любовью, пока остальные пассажиры следили за подвигами Клинта Иствуда в его очередном боевике.

Ранним вечером в среду (!) мы приземлились в Токио. Пришлось четыре часа ждать пересадки. Двадцатичасовой перелет измотал меня до такой степени, что я без лишних церемоний плюхнулся на диван в зале ожидания «Пан-Ам», а Марси, как всегда полная энергии, провела совещание со своими служащими, прибывшими на встречу с ней из города. (Это входило в условия нашего договора: четыре дня посвящались делам, а следующие две недели беззаботному отдыху.) К тому времени, когда Марси разбудила меня перед нашим последним перелетом, она успела решить с ними все вопросы.

Я больше не спал. Слишком волновался в предвкушении огней Гонконгской гавани. Они вспыхнули перед нами в полночь, когда самолет стал заходить на посадку. Зрелище оказалось даже лучше, чем на картинках.

Нас встретил Джон Александр Чан, явно ключевая фигура в Марсином колониальном бизнесе. За тридцать, костюм британский, акцент американский. («Я учился в школе бизнеса в Штатах», — сообщил он мне.) Все свои заявления он подчеркивал неизменным «о’кей». Что, кстати, наилучшим образом характеризовало все его действия.

Не прошло и двадцати минут после посадки, как мы уже пролетали над гонконгской гаванью, направляясь из аэропорта в Викторию, где нам предстояло жить. Транспортное средство — вертолет. Зрелище — грандиозное. Город — бриллиант в обрамлении темного Китайского моря.

— Местная поговорка — «пусть горит миллион огней», — сказал Джон Чан.

— Почему в такой поздний час люди не спят? — спросил я.

— Новый год.

Ну и осел же ты, Барретт. Ты что, забыл, зачем сюда приехал? Ты ведь даже знаешь, что наступает Год Собаки.

— А когда они ложатся спать?

— Дня через два-три, — улыбнулся мистер Чан.

— Меня хватит не более, чем на пятнадцать секунд, — вздохнула Марси.

— Неужели ты устала? — удивился я столь неожиданному признанию Чудо-Женщины.

— Настолько, чтобы отменить утренний теннис, — ответила она, чмокнув меня в ухо.

В темноте я не мог разглядеть, что находится позади виллы. Зато внутри царила голливудская роскошь. Дом стоял на склоне пика Виктории. Иными словами, на высоте не менее мили над гаванью (выше, чем летел наш вертолет), а потому вид, открывавшийся из окон, был просто неправдоподобный.

— Жаль, что сейчас зима. Для купанья холодновато, — сказал Джон (Я даже не заметил, что в саду есть бассейн.)

— Почему выставку мод не устраивают летом? — спросила Марси.

Пока мы болтали, прислуга (горничная и двое подростков) распаковала вещи и развесила все по шкафам.

— Летом в Гонконге не особенно приятно, — ответил Джон. — Очень высокая влажность.

— Да, более 85 процентов, — подтвердил Барретт, отлично выучивший свое домашнее задание. И достаточно выспавшийся, чтобы процитировать выученное.

— Да. Как в августе в Нью-Йорке.

Джон явно не желал признавать, что в Гонконге далеко не все «о’кей».

— Спокойной ночи. Надеюсь, наш город вам понравится.

— Без сомнения, — дипломатично ответил я. — Как сказал поэт, это мир многообразных чудес.

Мистер Чан ушел. Без сомнения, в восторге от моих познаний в области английской литературы XIX века.

Мы с Марси так устали, что у нас даже не было сил подняться и дойти до спальни и лечь в постель. Один из слуг принес вино и апельсиновый сок.

— Кому принадлежит этот сказочный дворец? — спросил я.

— Одному местному землевладельцу. Мы всего лишь его арендуем. Наши служащие часто приезжают сюда по делам, и поэтому нам удобно иметь свое помещение.

— Что будем делать завтра?

— Через пять часов за мной пришлют автомобиль. В офисе фирмы состоится роскошный завтрак с руководством министерства финансов. Если хочешь, можешь принять участие…

— Благодарю. Я пас.

— В твоем распоряжении будет Джон. Он покажет тебе все достопримечательности. Тигровые сады, базары. Можно провести весь день на одном из островов.

— Вдвоем с Джоном?

Марси улыбнулась.

— Я попрошу его показать тебе Шатин.

— Монастырь Десяти тысяч Будд?

— Совершенно верно. А мы с тобой поедем на остров Лан Тао и проведем ночь в монастыре Полин.

— Смотри-ка. Ты здорово знаешь эти места.

— Я же говорила тебе, что была здесь много раз.

— Соло? — ревниво спросил я. Я хотел, чтобы эта поездка принадлежала только нам двоим.

— Не просто одна. В горьком одиночестве. Невыносимом, когда видишь здешние закаты.

Прекрасно. Она — неофит по части наслаждения закатами вдвоем. Я ее этому научу.

Завтра.

Естественно, я купил фотокамеру.

Утром Джон привез меня в Коулун, и в огромном Океанском Терминале я увидел горы баснословно дешевой фотоаппаратуры.

— Как они ухитряются? — спросил я Джона. — Японские фотоаппараты здесь дешевле, чем в Японии. Французские духи дешевле, чем в Париже. (Я купил кое-что в подарок Марси.)

— Секрет Гонконга, — улыбнулся Джон. — Это город чудес.

Сначала я полюбовался цветочными базарами во всем их новогоднем великолепии. Они ломились от хризантем, фруктов и золотых бумажных безделушек. Настоящее пиршество красок для только что купленной цветной фотопленки. Я купил Марси огромный букет.

Затем мы вернулись в Викторию. Узкие улочки-лестницы. Паутинообразный базар. Немыслимое попурри всевозможных товаров в задрапированных красной тканью ларьках на Кэтстрит.

Я съел столетнее яйцо (жевал его и глотал, стараясь по возможности не распробовать).

Джон, впрочем, объяснил, что на приготовление таких яиц требуется всего несколько недель.

— Их обрабатывают мышьяком и обмазывают глиной.

— Это он сообщил мне после того, как я уже все проглотил.

Мы прошли мимо торговцев лекарственными травами. Семена грибков и сушеные морские коньки меня почему-то не соблазнили.

Затем винные лавки, где продавались… маринованные змеи.

— Нет, Джон, — заявил я. — Только не маринованные змеи.

— Напрасно. Они очень полезны, — возразил он, явно наслаждаясь ужасом, который внушала мне вся эта экзотика. — Смесь змеиного яда с вином очень популярна. Она творит чудеса.

— Например?

— Лечит от ревматизма. Усиливает мужскую потенцию.

Льщу себя надеждой, что в данный момент я, кажется, ни в том ни в другом не нуждаюсь.

— Постараюсь запомнить, — сказал я. — Но на сегодня с меня уже хватит.

И Джон отвез меня обратно на виллу.

— Если вы способны встать пораньше, я заеду за вами в семь и покажу вам «бои с тенью» в Ботаническом саду. Весьма любопытное зрелище.

— О’кей, — сказал я.

— Желаю вам приятно провести вечер, Оливер.

— Благодарю.

— Вообще-то в Гонконге все вечера приятные, — добавил он, уходя.

— Марси, это же просто мечта!

Через полчаса мы уже плыли на джонке в «Плавучий ресторан» в Абердине. Солнце садилось. Везде сверкала иллюминация.

— В поговорке упоминается миллион огней, — сказала мисс Биннендейл. — Это всего лишь начало.

При свете фонарей мы пообедали блюдом из рыбы, которая еще плавала, когда мы ее выбирали. И попробовали вино из Красного Китая! Оно оказалось вполне приличным.

Закат был точь-в-точь как в сказке, а наш текст — неизбежно банальным. Как и то, чем Марси занималась весь этот день.

У Марси состоялся ланч со всеми финансовыми чиновниками.

— Типичные британские зануды, — сказала она.

— Так здесь же британская колония.

— Эти типы мечтают только об одном — чтобы Её Величество приехала к ним на открытие новой площадки для игры в крикет.

— Ну и что? Вполне возможно, что и приедет.

Подали десерт. Мы принялись обсуждать нашу Великую Эскападу, до которой оставалось всего два дня.

— Джон Чан — неглупый парень. И прекрасный гид. Но без тебя я на пик Виктории не полезу.

— Знаешь, что? Давай встретимся там завтра вечером и полюбуемся закатом.

— Отличная идея!

— В пять часов. На самом пике пика.

— Выпьем коммунистического вина за наше здоровье, — сказал я.

Мы поцеловались и унеслись мечтами в заоблачную высь.

Чем заполнить день до сумерек на вершине пика Виктории?

Итак, сначала «бои с тенью». Джон здорово в них разбирался. Затем он предложил осмотр коллекции нефрита в Тигровом саду и ланч по-китайски. Я согласился, но при условии, что в меню не будет змей.

Спустя 47 кадров на фотопленке мы уже пили чай.

— Чем сегодня занимается Марси? — спросил я, желая облегчить положение мистера Чана. Ведь он, в конце концов, служащий фирмы, а не гид.

— У нее встреча с управляющими фабрик.

— Разве фирма «Биннендейл» владеет здесь фабриками?

— Не совсем владеет. Мы просто заключаем с ними эксклюзивные контракты. Это важный фактор наших операций. Мы называем это «гонконгский стиль».

— Что это такое?

— Люди. Или, как говорят в Штатах, рабочая сила. Американский рабочий получает в день больше, чем гонконгский рабочий в неделю. А другие даже еще меньше.

Другие — это кто?

— Молодежь, которая не может рассчитывать на зарплату взрослых.

Конечный результат — первоклассный товар в Нью-Йорке за минимальную долю американской или европейской цены.

— Понятно. Это просто замечательно.

Джону явно понравилось, что я сразу оценил преимущества «гонконгского стиля». Честно говоря, в туристических буклетах проблема рабочей силы не упоминалась, и я был рад пополнить запас своей информации.

— Например, — продолжал мистер Чан, — когда два человека претендуют на одно рабочее место, они могут согласиться поделить свою зарплату пополам. Таким образом, оба получают работу.

— Но ведь это значит, что каждый работает полный день, а получает только половину зарплаты, — сказал я.

— Они не жалуются, — сказал Джон и, взяв у официанта счет, добавил: — А теперь поедем за город?

— Нельзя ли осмотреть одну из фабрик?

— Конечно, можно, тем более, что в Гонконге их тридцать тысяч. От больших до совсем маленьких, — где работает только одна семья. Какую вы предпочитаете?

— Давайте совершим мини-тур по фабрикам Марси.

— О’кей, — сказал Джон.

Первую остановку мы сделали где-то на задворках района Коулун, которых вы не найдете ни на одной открытке с видами Гонконга. Перенаселенность. Грязь. Почти полное отсутствие солнечного света. Пробираясь сквозь толпы, заполонявшие узкие улочки, мы отчаянно сигналили.

— Станция номер один, — сказал Джон, поставив автомобиль в каком-то дворе. — Производство мужских рубашек.

Мы вошли в помещение.

И я внезапно очутился в XIX веке. В городе Фолл-Ривер, штат Массачусетс.

Это была потогонная мастерская.

Другого слова я не нахожу. Это была типичная потогонная мастерская.

Теснота, духота и кромешная тьма.

Склонившись над швейными машинками, несколько десятков женщин работали с судорожной скоростью.

Тишину нарушало лишь жужжание и постукиванье механизмов.

Точь-в-точь как на фабриках Амоса Барретта.

Торопливо примчавшийся мастер приветствовал Джона и заморского гостя. И мы начали экскурсию. Тут было на что посмотреть. Максимум достопримечательностей на минимуме пространства.

Мастер объяснял что-то по-китайски. Джон сказал, что он гордится высокой производительностью своих подопечных.

— Здесь шьют шикарные вещи, — сказал он. Потом остановился и показал на женскую фигуру, проворно засовывающую в машинку рукава мужской рубашки.

— Смотрите. Великолепный двойной шов. Высшее качество. В Штатах сегодня ничего подобного не найти.

Я посмотрел.

К сожалению, Джон выбрал неудачный пример.

— Сколько лет этой девочке? — спросил я.

— Четырнадцать, — отвечал мастер. Он явно понимал по-английски.

— Джон, — спокойно заметил я. — Это наглая ложь. Девочке не больше десяти.

— Четырнадцать, — как попугай твердил мастер. Джон его поддержал.

— Оливер, это законный минимум.

— Я не оспариваю закон. Я просто говорю, что этой девочке десять лет.

— Она имеет карточку, — сказал мастер. Он в достаточной степени владел английским.

— Покажите, — сказал я. Вежливо. Хотя и не добавил: пожалуйста. Джон безучастно следил за тем, как мастер попросил девочку показать ее удостоверение. Она в ужасе подняла на нас глаза. Господи, как мне объяснить ей, что никто не собирается ее выгонять.

— Вот, сэр.

Босс помахал у меня под носом карточкой. Она была без фотографии.

— Джон, — сказал я. — А где фото?

— До семнадцати лет фотография не требуется, — ответил он.

— Понятно, — сказал я.

Вид у Джона и мастера был такой, словно они только и ждут моего ухода.

— Другими словами, эта девочка пользуется удостоверением своей старшей сестры, — сказал я.

— Четырнадцать! — снова прокричал мастер. Он вернул девочке ее удостоверение. Облегченно вздохнув, она повернулась и заработала быстрее прежнего. Но на этот раз украдкой поглядывая на меня. Черт побери, как бы она не поранила себе руку!

— Велите ей успокоиться, — сказал я Джону.

Он что-то сказал девочке по-китайски, и она продолжала работать, больше не поднимая на меня глаз.

— Чай, пожалуйста, — сказал мастер, кланяясь и показывая на свою будку.

Джон видел, что провести меня им не удалось.

— Послушайте, — сказал он. — Она выполняет работу четырнадцатилетней.

— А сколько она получает? Вы же сами сказали, что молодежи платят половину.

— Оливер, — невозмутимо отозвался Джон. — Она ежедневно приносит домой десять долларов.

— Замечательно, — сказал я. И добавил: — Гонконгских. Это один американский доллар 80 центов. Верно?

Мастер протянул мне рубашку.

— Он хочет, чтобы вы оценили качество работы, — пояснил Джон.

— Великолепно. Этот двойной шов — высокий класс. У меня есть несколько таких рубашек.

Прихлебывая чай, я мысленно задавал себе вопрос: интересно, знает ли мисс Марси Нэш, живущая в Нью-Йорке, на расстоянии миллиона миль отсюда, как шьют первоклассные изделия, которыми она торгует?

— Пойдемте, — сказал я Джону.

Мне не хватало воздуха.

Я перевел разговор на погоду.

— Летом здесь, наверное, просто ужасно.

— Очень высокая влажность, — отозвался Джон.

Мы это уже проходили. Поэтому я знал, что ему ответить.

— Совсем как в августе в Нью-Йорке, да?

— Почти.

— Но женщины не снижают темп работы?

— Простите, я не понял.

— Я что-то не заметил там кондиционеров.

Джон глянул на меня.

— Здесь Азия, а не Калифорния, — сказал он. И мы поехали дальше.

— У вас в квартире есть кондиционер? — спросил я.

Джон Чан снова глянул на меня.

— Оливер, — ровным голосом произнес он. — Здесь на Востоке у рабочих другие взгляды.

— Правда?

— Да.

— Однако не думаете ли вы, что даже здесь, на Востоке, рабочий хочет заработать себе на жизнь?

Джон ничего не ответил.

— Значит, вы согласны, что на один доллар 80 центов прожить невозможно? — продолжал я.

Я понимал, что мысленно он давно уже меня прикончил.

— Здесь люди работают больше, — вполне справедливо констатировал он. — Наши женщины не читают модных журналов в салонах красоты.

Я почувствовал, что Джон Чан создал в своем воображении образ моей матушки, лениво развалившейся под феном.

— Возьмем, к примеру, девушку, которую вы видели, — сказал он. — Здесь работает вся ее семья. А ее мать по вечерам шьет для нас дополнительно.

— У себя дома?

— Да.

— Трудовое законодательство определяет это как «наемный труд». Верно?

— Верно.

Я на секунду умолк.

— Джонни, — сказал я. — Вы же кончили школу бизнеса. Вам наверняка известно, что в Штатах надомный труд считается противозаконным.

— Вы не знаете гонконгских законов, — улыбнулся он.

— Заткнитесь, подлый лицемер!

Мистер Чан нажал на тормоз, автомобиль дернулся и резко остановился.

— Я не обязан терпеть ваши оскорбления, — сказал он.

— Вы совершенно правы, — сказал я, открывая дверцу. Но будь я проклят, если я не заставлю его сначала выслушать то, что я хочу ему сказать: — Надомный труд противозаконен, — тихо произнес я, — потому что он нарушает профсоюзный договор о минимальном уровне зарплаты. Люди, работающие дома, получают столько, сколько наниматель пожелает им заплатить. Что обычно равно нулю.

Джон Чан бросил на меня яростный взгляд.

— Ваша речь окончена, мистер Либерал?

— Да.

— В таком случае для разнообразия послушайте меня и познакомьтесь с местными фактами. Здесь рабочие не вступают в профсоюзы, потому что хотят делить свою зарплату на двоих, хотят, чтобы их дети работали, и хотят что-нибудь заработать. До вас дошло?

Я не удостоил его ответом.

— К вашему дурацкому адвокатскому сведению, — сказал в заключение Чан, — в Гонконге не существует минимального уровня зарплаты. А теперь убирайтесь к дьяволу!

И прежде, чем я успел сообщить ему, что я уже давно там, он умчался прочь.