Онлайн чтение книги Сказание об Арслане The Heroic Legend of Arslan
1 - 3.3

Столица в огне (3)

У стен в дальних уголках столицы, куда не мог доноситься звук барбата Гива, огонь и мечи продолжали дирижировать симфонией бойни. Луситанцы, которых на мгновение испугала смерть заложника, возобновили штурм стен, и парсы также встретили их в битве с крепостных валов. Увидев приближение осадных башен луситанцев, одинокий солдат бросился доложить марзбану Сааму.

— Это они! Это башни, с которых стреляли огненными стрелами и пристыдили наши войска!

— Что за детская игра?

Кликнув языком, Саам приказал солдатам наполнить мешки из овчины маслом. Выстроив щиты, чтобы блокировать натиск стрел с башен, они воспользовались перерывом в бою, чтобы запустить мешки из катапульты. Мешки ударились о башни, и из разорванных швов вылилось масло, заливая солдат наверху.

— Выпустите огненные стрелы!

По команде сотни огненных стрел окрасили небо красными полосами. Ни одна вещь не загораживала вид со стен на башни.

Луситанские осадные башни превратились в башни пламени. Луситанские солдаты, тела которых были охвачены огнем, завывали, падая на землю; вскоре после этого рухнули и сами башни.

Потеряв башни, луситанцы одну за другой прислонили к стенам лестницы и начали подниматься. В свою очередь, парсы на стенах выпустили шквал стрел на головы своих врагов, облили их кипящим маслом, прежде чем выпустить огненные стрелы, и то и дело бросали тяжелые камни с помощью катапульты, чтобы сокрушить луситанских солдат. Случайным луситанцам все же удавалось достичь вершины, но каждый был окружен парсианскими солдатами и был убит.

К этому моменту осада Экбатаны длилась уже десять дней, но луситанцы не смогли продвинуться ни на шаг вглубь города. Луситанцы, которые уже потеряли пятьдесят тысяч из своего числа в битве при Атропатене, возможно, осознали глупость прямого нападения только с помощью силы и решили, наконец, прибегнуть к психологической тактике.

На пятый день одиннадцатого месяца более ста голов выстроились на помосте в первых рядах луситанских рядов.

— Сдавайтесь или поделите их судьбу! — простая угроза, но, увидев знакомые им при жизни лица, публике был нанесен немалый удар.

Супруга-королева Тахмина повернулась бледным лицом к Марзбану Сааму, который пришел во дворец, чтобы доложить.

— Конечно, нет, конечно, не Его Величество…

— Нет, моя королева. Среди них не было свидетелей Его Величества. Только Эран Лорд Вахриз и марзбаны Манучехр и Хайир…

Саам говорил сквозь стиснутые зубы. Невозможно оставаться равнодушным, глядя на головы людей, с которыми он когда-то участвовал в битвах и вместе выпивал.

— Саам! Лучше открыть ворота и поднять заряд! Для чего еще нужна кавалерия? Мы не должны позволять этим луситанским варварам продолжать, как им заблагорассудится — предложил марзбан Гаршасп.

— Не нужно паниковать. Нас насчитывается десять тысяч в этих стенах, и наших припасов и оружия более чем достаточно. Если мы дождемся прибытия подкрепления с восточной границы, с их поддержкой мы сможем атаковать луситанцев в клещи и уничтожить их за одно утро. Тогда есть ли у нас необходимость в преждевременной атаке?

Как двое мужчин, отвечающих за военные дела города, Гаршасп и Саам часто бодались. Гаршасп был сторонником быстрых действий и решимости; Саам предпочитал сражения на выносливость. Более того, когда луситанцы за пределами города подстрекали гуламов в городе к действиям обещаниями освобождения, Гаршасп поддерживал силовые методы подавления рабов, в то время как Саам выступал против него, настаивая на том, что такие действия только вызовут их гнев и ослабят повод для больших волнений.

— Сколько раз я должен тебе говорить? Нет причин для паники. Есть еще Кешвад Бахман. Они обязательно приведут войска к нам на помощь.

— Когда?

Каким бы лаконичным он ни был, ответ Гаршаспа был до краев полон враждебности. Саам также не чувствовал желания ответить ему. Даже если Кешвад и другие, стоявшие на восточных границах, повернут назад к столице сразу после получения известий о поражении при Атропатене, им потребуется не меньше месяца, чтобы прибыть. Кроме того, он и Саам теперь должны отложить эти военные вопросы, чтобы разобраться с гораздо более неотложной проблемой.

— Ни статус Его Величества короля, ни статуса Его Королевского Высочества наследного принца неизвестен. На кого мы должны рассчитывать, чтобы стать лидером в предстоящей битве?

Гаршасп сказал так:

— Если по какой-то безумной случайности что-то случилось с ними обоими, что станет с королевством Парс?

— Когда придет время, у нас не будет другого выбора, кроме как короновать супругу-королеву Тахмину и сделать так, чтобы она правила страной как королева Регнант.

— Тск… — Гаршасп прищелкнул языком. — Если такое произойдет, несомненно, жители Бадахшана возрадуются. Супруга принца Бадахшана становится королевой Парса! В конце концов, разве не Бадахшан смеется последним?

— Не спорьте о древней истории. Кем бы она ни была в прошлом, в настоящее время она не что иное, как супруга-королева нашего королевства. Кто еще, кроме нее, может подойти на эту должность?

Пока они говорили, атака луситанцев продолжалась. В частности, крики в адрес гулямов в городе неумолимо усиливались.

— Угнетенные города! Человечество не предназначалось для порабощения. В глазах Иалдабаофа все равны. Король, рыцарь или крестьянин - все равно ученики Бога. Как долго вы собираетесь стенать под тяжестью тирании? Спаси свое достоинство и разорви свои цепи!

— Какая чепуха. Разве не вы ублюдки, кто нас угнетает?

Когда Гаршасп недовольно пробормотал себе под нос, прибыл срочный отчет.

— Рабы подожгли Великий Храм! Они забили священников до смерти своими цепями и намереваются встретить луситанцев через западные ворота!

Гаршасп в то время руководил обороной северных ворот, но немедленно доверил командование своему подчиненному и поехал один к западным воротам. Среди вихря пламени и дыма столкнулась стычка рабов и солдат.

— Защищайте ворота! Не позволяйте им открываться!

Когда Гаршасп подлетел к воротам верхом, рабы, неся факелы и палки, сначала бросились бежать. Но, заметив, что Гаршасп остался один, они снова устремились вперед. Похоже, они хотели стащить его с коня.

Меч Гаршаспа резал слева и справа от его лошади в потоках бледного света. Яркая кровь хлынула из земли в ответ, когда трупы рабов начали усыпать каменную мостовую. Крича от отчаяния, рабы попытались бежать, на этот раз по-настоящему, только для того, чтобы оказаться в окружении Саама и его прибывающих людей. Таким образом, ворота были едва заперты.

— Гаршасп! Чему гордиться убийство рабов? — с отвращением выплюнул Саам.

Гаршасп вышел из себя:

— Они не рабы, а повстанцы!

— Ничем не владея, кроме палок?

— В своих сердцах они носили мечи!

Столкнувшись с этим резким опровержением, Саам закрыл рот. Но, наблюдая, как рабов возвращают на место и утаскивают прочь, он снова заговорил.

— Посмотри в их глаза, Гаршасп. Ты, возможно, убил дюжину повстанцев, но взамен родили еще тысячу.

Прогноз Саама оправдался.

Уже на следующий день недалеко от северных ворот рабы, заключенные там в маленькой камере, взбунтовались.

Не в силах больше мириться с этими чередующимися бунтами рабов, марзбан Саам попросил аудиенции у королевы Тахмине и дал исчерпывающий совет о том, как улучшить ситуацию.

— Другого выбора больше нет. Ваше Величество, я умоляю вас: освободите всех рабов в городе, поднимите их до азата и предложите им компенсацию и оружие. Если этого не сделать, неприступность королевской столицы превратится в фантастическую иллюзию.

Тонкие брови королевы сошлись в испуге.

— Дело не в том, что я не понимаю твоего предложения, лорд Саам. Однако виспухран, узурган, азадан, азат и гулам составляют краеугольные камни парсовского общества. Если бы ты нарушил самые основы нации только ради кратковременной безопасности, по возвращении Его Величества короля не будет достаточно никаких оправданий или извинений.

Саам вздохнул от упорства королевы.

— Это действительно правда. Но при всем уважении, Ваше Величество, эти так называемые фонды даже в данный момент создают угрозу для столицы. Кто, в конце концов, будет сражаться за страну, которая держит его в рабстве? Осаждающие нас враги пообещали этим рабам именно то, что мы им не можем дать. Даже если такое обещание вряд ли может быть чем-то заслуживающим доверия, с точки зрения рабов, потерявших надежду в своих нынешних обстоятельствах, вера в такое обещание уже не является необоснованной.

— Я понимаю. Я рассмотрю это.

Поскольку королева отказалась от дальнейших обязательств, Саам был вынужден отступить.

И поэтому ситуация продолжала ухудшаться.

Менестрелю Гиву, которому была предоставлена комната во дворце, казалось, что пламенный хаос битвы за окном вовсе не его дело. Он предавался роскошной жизни, изысканной трапезе и общей праздности, пока однажды ночью его не вызвали в кабинет премьер-министра Хусрава.

Премьер, который из-за плохого желудка выглядел худощавым, как нищий простолюдин, угодливо улыбнулся юному менестрелю.

— Я скорее задаюсь вопросом, не так ли впечатляюще, как мне кажется, твоя смекалка, как стрельба из лука.

— Так мне говорили с детства.

Беспечное принятие Гивом этой лести оставило премьер-министра Хусрава в недоумении. Его взгляд блуждал по деталям фрески на стенах. Затем, сделав какое-то открытие, он пригласил Гива сесть. Прекрасно понимая, что он взял верх, молодой менестрель устроился без малейшего намека на сдержанность.

— Ну что ж. Я хотел бы кое-что обсудить с вами. Учитывая ваш несомненный сообразительность, полагаю, я могу на вас положиться?

Гив не ответил сразу. Он пристально посмотрел на лицо министра, все его чувства прощупывали воздух вокруг него. Он чувствовал металлическую ауру клинка и доспехов. Если он откажется от предложения министра, его противником будет не один рыцарь в полной броне. Кроме того, в настоящее время он был безоружен. Если уж на то пошло, всегда можно было использовать министра в качестве живого щита, но этот иссохший маленький чиновник казался острее, чем выглядел.

— Так? Как насчет этого? Вы примете?

— Давай посмотрим… при наличии веской причины и надлежащего вознаграждения, не говоря уже о возможности успеха, тогда, конечно, я приму, но…

— Обеспечить продолжение царства Парс: только в этом причина. Я считаю, что награда будет удовлетворительной.

— В таком случае, Ваше Превосходительство, я сделаю все, что в моих силах.

Очевидно удовлетворенный, Хусрав кивнул:

— Это так? Когда она услышит ваш ответ, я уверен, что Ее Величество королева тоже будет довольна.

— Ее Величество!?

— Вызывать тебя сюда не было моей идеей. Это была воля Ее Величества. Знак великой веры, которую она в тебя возлагает.

— Божечки. Поверить в такого бродячего менестреля, как я, — я просто побежден.

Ни одна из сторон не была полностью искренней. Только глупый, как свинья, поверит в любезности сильных и привилегированных.

— Вкратце, Гив, я хотел бы, чтобы ты проводил Ее Величество королеву через секретный проход и отвел ее в безопасное место за пределами города.

— Ее Величество собирается сбежать из столицы?

— Верно.

— Королевская столица названа так из-за присутствия короля и его супруги. В тот момент, когда один из них отсутствует, Экбатана больше не будет достойна своего доброго имени.

Какого бы сарказма ни присутствовали в его словах, министр, казалось, не заметил, как бы они ни были обернуты в приятные серебристые тона.

— Если королева успешно сбегает и в безопасности присоединится к Его Величеству королю, вновь установив королевскую власть Парса, те генералы, солдаты и подданные, которые все еще остаются верными, обязательно соберутся там. Экбатана или нет, не нужно суетиться и цепляться за такую вещь.

В общем, хорошо сказано.

— В Экбатане миллион жителей. А что насчет их жизни?

В тот момент, когда Гив указал на это, министр сразу же выразил свое недовольство. Поскольку такие разговоры были уже не просто сарказмом, а откровенным порицанием, министр едва ли мог не заметить.

— Это не имеет к вам никакого отношения. Самое главное, королевская семья должна быть защищена. Учесть всех до единого простолюдинов просто невозможно.

— …Вот и все. Именно поэтому ни в чем не повинным гражданам ничего не остаётся, кроме как позаботиться о себе самим. Прямо как мне.

Поскольку министр не умел читать мысли, он не мог слышать бормотание в сердце Гива. То, что он служил премьер-министром Парса в течение шестнадцати лет без происшествий, было просто потому, что он ловко предвосхитил волю Андрагораса, чей авторитет был абсолютным, никогда не переходя на его плохую сторону, и обладал исключительно острым суждением как в отношениях внутренних, так и внешних интригах двора.

Все решения оставались на усмотрение Андрагораса. Все, что нужно было сделать Хусраву, — это соответствующим образом реализовать эти решения. Хотя он время от времени пополнял свою личную казну, по сравнению с большинством других дворян и министров, его проступки не были возмутительными; кроме того, вероятно, считалось само собой разумеющимся, что высокопоставленный чиновник воспользуется своим положением, а тот, кто наделен властью, получит определенные льготы от простых людей. У него не было причин объясниться перед таким скромным бродячим менестрелем, как Гив.

Гиву было пожаловано сто динаров. Гив принял их с большим почтением. В конце концов, нет необходимости отказываться от того, что было дано даром.

Спасибо за внимание, для вас старалась Лана.