Онлайн чтение книги Приключения Перигрина Пикля The Adventures of Peregrine Pickle
Глава XCII

Он удостаивается второй аудиенции у министра, в чьей искренности убеждается. — Его гордость и честолюбие вновь оживают и вновь его ждет разочарование

Если бы деньги молодого джентльмена находились в других руках, быть может пэр прилагал бы очень мало усилий, чтобы удовлетворить его требования или предотвратить его месть; но он знал, что продажа закладной неизбежно повлечет за собой дознание, которого он желал избежать. Поэтому он воспользовался всеми своими связями, чтобы добиться желанной аудиенции. Получив ее, Перигрин с великим воодушевлением и пылкостью распространился об ущербе, нанесенном его состоянию в деле с боро, от которого он выставил свою кандидатуру; он упомянул о разочаровании, постигшем его на других выборах, напомнил о тех посулах, какими его тешили, и в заключение пожелал узнать, на что может он рассчитывать от его щедрот.

Министр, терпеливо выслушав его до конца, отвечал весьма приветливо, что он получил прекрасные отзывы о его заслугах и преданности и весьма расположен воздать ему должное; но вплоть до последнего времени он не ведал о природе его чаяний, равно как и не властен был создавать должности для тех, кому склонен был услужить; впрочем, если мистер Пикль придумает какое-нибудь средство, с помощью которого можно проявить дружеское к нему расположение, он, министр, не замедлит этим средством воспользоваться.

Услыхав такие слова, Перигрин назвал несколько должностей, которые, как было ему известно, оставались свободными. Но министр снова прибег к старой уловке: одна из этих должностей не была ему подведомственна, вторая обещана третьему сыну некоего графа еще при жизни лица, это место занимавшего, третья связана с выплатой пенсии, поглощавшей добрую половину дохода. Короче, в ответ на все предложения Перигрина выдвигались непреодолимые препятствия, хотя он прекрасно понимал, что это всего-навсего благовидные отговорки, имеющие целью смягчить унизительный отказ. Возмущенный такой неискренностью и неблагодарностью, он сказал:

— Я легко могу предвидеть, что в подобных затруднениях недостатка не будет всякий раз, когда мне придется о чем-нибудь просить; поэтому я избавлю себя от труда обращаться с новыми просьбами.

С этими словами он круто повернулся и вышел, пылая злобой и жаждой мести. Но его патрон, не считая нужным доводить его до крайности, убедил министра предпринять что-нибудь для умиротворения юноши; и в тот же вечер наш герой получил извещение, что его лордство желает видеть его немедленно.

Тогда Пикль отправился в дом лорда и предстал перед ним с весьма мрачным видом, который свидетельствовал о том, что раздражение его слишком велико, чтобы он мог выслушивать упреки. Посему проницательный пэр не стал журить его за его поведение во время аудиенции, а только сообщил, что министр, в благодарность за его услуги, посылает ему банкнот в триста фунтов и обещает платить эту сумму ежегодно, покуда дела его не будут устроены. Это известие немного успокоило юношу, соизволившего принять подарок, а на утреннем приеме он выразил благодарность министру, который удостоил его самой благосклонной улыбки, окончательно рассеявшей его неудовольствие; ибо, не имея возможности угадать подлинную причину этой временной поблажки, он принял такое снисхождение за неоспоримое доказательство искренности сэра Стэди и твердо поверил, что при первом же удобном случае тот предоставит ему какое-нибудь место, только бы не платить пенсию из собственного кармана. Вероятно, предположения оправдались бы, если бы непредвиденная случайность не опрокинула корабль его упований при дворе.

Тем временем мимолетная улыбка фортуны воскресила горделивые и честолюбивые замыслы, какие он лелеял в прошлом. Снова он высоко поднял голову, доброе расположение духа вернулось к нему, и лицо прояснилось. Мало того, его начали почитать восходящим светилом приверженцы министра, которые заметили те особые знаки внимания, какие были ему оказаны на утреннем приеме; и по этой причине кое-кто из них стал перед ним заискивать. Теперь он уже не сторонился прежних друзей, с которыми промотал значительную часть своего состояния; со свойственной ему непринужденностью и фамильярностью он встречался с ними в общественных местах и, воодушевленный своими надеждами, участвовал даже иной раз в кутежах. Вместе с Кэдуоледером он вновь принялся за свои каверзы и совершил ряд подвигов, служивших к посрамлению тех, кто навлек на себя их неудовольствие.

Но вскоре эти забавы были прерваны происшествием роковым и неожиданным. Его знатного покровителя хватил апоплексический удар, от которого его спасли врачи, чтобы затем отправить на тот свет по всем правилам: через два месяца после их визита милорда постигла участь всех смертных. Перигрин был весьма опечален этим событием, так как не только питал дружеские чувства к покойному, которому считал себя многим обязанным, но и опасался, что его собственным интересам жестоко повредит смерть этого пэра, являвшегося, по его предположениям, главным их защитником. Поэтому он облачился в траур из уважения к памяти усопшего друга и предался искренней скорби и печали, хотя в действительности у него были более серьезные причины для огорчения, чем полагал он в ту пору.

Когда настал день платежа, он обратился к управителю наследника его лордства, чтобы получить по обыкновению проценты; и читатель должен признать, что у Пикля были некоторые основания удивиться, когда управитель заявил, что он не имеет никаких прав ни на основной капитал, ни на проценты. Правду сказать, управитель говорил очень вежливо, а также и разумно.

— Один ваш вид, сэр, — сказал он Пиклю, — снимает с вас всякое подозрение в умышленном обмане; но закладная на эти земли, о которой вы упоминаете, была выдана другому лицу за много лет до того, как вы, по вашим словам, дали взаймы эту сумму; и как раз сегодня утром я уплатил проценты за четверть года, о чем свидетельствует эта расписка, которую вы благоволите прочесть.

Перигрин был столь ошеломлен этим сообщением, лишавшим его всего имущества, что не мог выговорить ни слова, — это обстоятельство отнюдь не повысило его во мнении управителя, который начал всерьез сомневаться в его честности, ибо среди разобранных им бумаг покойного не оказалось ни одной пометки, расписки или упоминания об этой закладной. После долгого молчания, вызванного потрясением, Перигрин опомнился и заявил, что либо управитель жестоко заблуждается, либо предшественник нынешнего лорда был отъявленным негодяем.

— Но разрешите вам сказать, мистер как вас там зовут, — заключил он, — что ваше ни на чем не основанное заявление отнюдь не принудит меня безропотно примириться с потерей десяти тысяч фунтов.

Произнеся эти слова, он удалился столь ошеломленный таким недоразумением, что вряд ли сознавал, на ногах он стоит или на голове; по дороге он свернул в парк и бродил там, произнося монолог в похвалу покойного друга, состоящий из ряда проклятий, обратившихся на его же голову; когда же бешенство постепенно уступило место раздумью, он стал серьезно и горестно размышлять о своем несчастье и решил, не теряя времени, посоветоваться с адвокатами. Но прежде всего он намерен был обратиться к наследнику, который, выслушав правдивый рассказ об этом деле, быть может согласится отдать ему должное.

Приняв такое решение, он на следующее же утро положил в карман свои бумаги и отправился в портшезе к дому молодого аристократа, куда был допущен благодаря своей наружности и небольшой сумме, врученной привратнику. Он объяснил ему все происшедшее, подкрепив свои слова документами, которые предъявил, и заметив, что имя покойного будет обесчещено, если он принужден будет искать справедливости в суде.

Душеприказчик, будучи человеком благовоспитанным, выразил искреннейшее сочувствие его потере, хотя, казалось, был не очень удивлен услышанным и высказал пожелание, — раз уж мошенничество было совершено, — чтобы убытки пали на первого владельца закладной, который, по его словам, был вороватым ростовщиком, нажившим состояние на несчастье ближних. В ответ на доводы нашего героя он заявил, что не считает себя обязанным заботиться о репутации своего предшественника, который обошелся с ним жестоко и несправедливо, не только лишив его помощи и поддержки, но и причинив ущерб наследственному имуществу, насколько это было в его власти; поэтому не следует ожидать, чтобы он уплатил десять тысяч, за которые не получил никакого возмещения. Несмотря на свою досаду, Перигрин не мог не признать, что отказ не лишен основания. Излив негодование в злобных ругательствах по адресу умершего, он распрощался с любезным наследником и немедленно обратился за советом к адвокату, который заявил, что у него есть все основания выиграть тяжбу, после чего и был приглашен вести это дело.

Все эти шаги были предприняты в первый момент напряжения душевных сил, когда разнообразные страсти, пробужденные бедствием, привели его в такое смятение, что он принимал за душевное равновесие то, что являлось в сущности помрачением сознания; и прошло два дня, прежде чем он понял размеры постигшего его несчастья. Вот тогда-то он подверг самого себя тягостному допросу; каждый исследованный пункт причинял ему новые муки, и в конце концов он пришел к открытию, что от богатства его ничего не осталось и он обречен жить в тягостной зависимости от других. Уныние его было так глубоко, что одна эта мысль могла толкнуть его на какой-нибудь отчаянный путь, если бы противовесом ей не являлись успокоительные речи адвокатов и уверения министров, которые служили для него единственным оплотом против нищеты — жалким оплотом, как убеждаются обычно люди.

Человек по природе своей покладист и, если есть у него хоть слабая надежда, удивительно умеет приспособляться к превратностям судьбы, в особенности если наделен живым и пылким воображением. Так было и с нашим искателем приключений; вместо того чтобы предаваться меланхолическим размышлениям, которые внушала ему его потеря, он обратился к обольстительной и обманчивой надежде, тешась несбыточной мечтой о будущем величии и стараясь окутать прошлое покрывалом забвения.

После недолгих колебаний он решил осведомить Крэбтри о своем несчастье, чтобы поскорее пройти через мучительное испытание и не выслушивать бесконечных саркастических намеков и недоверчивых замечаний, которые были для него невыносимы. Поэтому он при первом удобном случае сообщил ему, что совершенно разорился по вине своего коварного патрона и попросил, чтобы Крэбтри не увеличивал его печали циническими словами, которые приятны людям, склонным к мизантропии. Крэбтри выслушал это признание с изумлением, не отразившимся, однако, у него на физиономии, и, помолчав, сказал, что наш герой не услышит больше от него ни одного замечания об этом событии, которое он давно предвидел и ждал со дня на день; и с иронической усмешкой посоветовал ему утешиться обещанием министра, который, несомненно, уплатит долги своего умершего закадычного друга.