Онлайн чтение книги Том 9. Лорд Бискертон и другие
ГЛАВА XV

Молли и Сигсби (который беспрерывно приборматывал «Галлахэр, Галлахэр, Галлахэр», боясь, как бы магическое имя опять не вылетело из памяти) выехали в двухместном автомобиле через четверть часа после отъезда миссис Уоддингтон. На полпути к Нью-Йорку, однако, спущенная шина остановила их продвижение, а неумелость Сигсби задержала еще дольше. Добравшись наконец до Нью-Йорка, Молли высадила отца у полицейского управления и к дому «Шеридан» подъехала, когда миссис Уоддингтон уже совершила опрометчивый поступок, расстроивший офицера Гарроуэя.

Поспешно поднявшись по лестнице, Молли позвонила в квартиру Джорджа. Некоторое время ей казалось, что звонок не нашел отклика, но через несколько минут в коридоре раздались шаги. Дверь открылась, и на Молли уставились воспламененные глаза полисмена.

Она с удивлением смотрела на него. Никогда прежде она не видела этого человека, и у нее мелькнуло чувство, что она предпочла бы не видеть его и сейчас. Нос, глаза и уши у него ярко пламенели, со спутанных волос капала вода. Чтобы ослабить жжение, Гарроуэй какое-то время держал голову под краном и теперь выглядел точь-в-точь как труп, который извлекли из реки после нескольких дней пребывания в воде. Мелкое отличие состояло в том, что он чихал.

— Что вы тут делаете? — воскликнула Молли.

— А-апчхи!

— Что? — переспросила Молли.

С благородством, заслуживавшим продвижения по службе, полисмен подавил новый чих.

— Грубое насилие, — сообщил он.

— Мистер Финч не пострадал? — всполошилась Молли.

— Он — нет. Я — да.

— А кто вы?

— Гар-оо-чхи… чхи…

— Как?

— Гар-иш-чхи-и-и… Гарроуэй! — чуть успокаиваясь, сумел выговорить полисмен.

— А мистер Финч где?

— Не могу сказать, мисс.

— У вас что, простуда?

— Нет, мисс, не про… — чх-упчх-апчхи! Женщина швырнула мне в лицо перцем.

— Не надо водить знакомства с такими особами, — строго попеняла Молли.

Несправедливость укора ужалила Гарроуэя.

— Она мне не знакомая! Я ее арестовывал.

— А, понятно.

— Она вторглась в чужую квартиру.

— О, Господи!

— А когда я довел до ее сведения, что вынужден арестовать ее, она взяла да и швырнула мне перцем в лицо! И сбежала!

— Ах вы, бедняга!

— Спасибо, мисс, — признательно отозвался Гарроуэй. Человеку всегда приятно сочувствие, а уж тем более от молодой прелестной девушки, глядящей на вас огромными голубыми глазами. Именно в эту минуту офицер почувствовал явное улучшение.

— Принести вам что-нибудь? — осведомилась Молли.

— Нет, мисс, — печально покачал он головой. — Это противозаконно. Вообще-то я должен участвовать в облаве сегодня вечером. Там, в ресторане, продают спиртные напитки.

— Нет, я имела в виду — из аптеки что-нибудь. Скажем, мазь…

— Спасибо, мисс, не смею доставлять вам такие хлопоты. Я сам загляну в аптеку по пути в участок. А сейчас я вынужден оставить вас, мне надо одс. пчх… а-апчхи!

— Что-что?

— Одеться, мисс.

— Да вы одеты!

— Для рейда, о котором я только что упомянул, необходим полный вечерний костюм… пчхи… апчхи! Чтобы обмануть служащих ресто… пчхи!.. усыпить их бдительность. Ничего не получится, если мы нагрянем туда в полицейской форме. Сразу насторожатся.

— Ой, как интересно! А в каком ресторане будет облава?

— Видите ли, мисс, — заколебался офицер Гарроуэй, — это служебный секрет, но если вы никому не скажете — обла… пчхи… а-пчхи! — будет в «Лиловом цыпленке». Это здесь, за углом. Так что пожелаю вам, мисс, доброй ночи, а мне пора бежать.

— Минуточку! Я ведь пришла к мистеру Финчу! Вы его не видели?

— Нет, мисс. Никто не заходил в квартиру, пока я был тут.

— Тогда я подожду. Доброй ночи. Надеюсь, вам станет получше.

— Мне уже лучше, мисс, — галантно сообщил Гарроуэй, — благодаря вашему сочувствию. Доброй вам… апчхи-и! — ночи, мисс.

Молли, выйдя на крышу, встала там, глядя на миллионы переливающихся огней. На такую высоту голос Нью-Йорка доносился едва слышным шепотом. Воздух был прохладен и душист. Легкий ветерок шелестел кустами в горшках, за которыми с таким рвением ухаживал Муллет. Укоризненно сиял полумесяц, словно понимая, что предстает он не в самом выгодном свете. Как и Сигсби X. Уоддингтону (гонявшемуся сейчас за третьим Галлахэром), луне, чтобы выразить себя, нужны широкие просторы.

Молли, однако, не увидела в серебристом сиянии повода для критики. Клуне она испытывала собственнический интерес. То была ее личная, персональная луна, она должна была бы светить сейчас в окошко поезда, уносящего ее в свадебное путешествие. В том, что путешествие пока что откладывалось, луна ни капельки не виновата. Глядя на светило, несчастная невеста попыталась продемонстрировать своим поведением, что воспринимает все правильно.

Именно тогда в покой ночи ворвалось приглушенное восклицание, и, обернувшись, Молли увидела Джорджа.

Джордж стоял в лунном свете, поедая ее оловянными глазами. Хотя фигурка перед ним обладала всеми признаками Молли и хотя опрометчивый наблюдатель с ходу признал бы — да, это Молли и есть, казалось настолько невозможным, чтобы она очутилась здесь, что Джордж решил — он страдает галлюцинациями. Видимо, его подкосило нервное напряжение такого тяжелого дня, доведя до того состояния, в каком находится путник, которому мерещатся миражи. Поэтому он остался стоять, где стоял, не смея шевельнуться. Ему ведь было известно, что стоит дотронуться до человека во сне — и он исчезает.

У Молли склад ума был более практичный. Она двадцать миль проехала ради того, чтобы увидеть Джорджа, прождала его уйму времени, и вот он наконец-то здесь! Тогда она совершила самый разумный поступок — слегка вскрикнув от восторга, скакнула к нему, словно кролик.

— Джордж! Мой дорогой!

Человек учится, пока живет. Джорджу стало ясно, что он здорово промахнулся; надо пересмотреть все эти предвзятые идеи насчет того, что может и чего не может произойти во сне. От прикосновения Молли не исчезла, а, наоборот, с каждой секундой становилась реальнее.

Прикрыв глаза, он нерешительно поцеловал ее. Потом открыл их. Молли по-прежнему стояла рядом.

— Так это и правда ты? Наяву?

— Да, это я, наяву.

— Как же… Что?…

Уровень интеллекта у него был вполне приличный, и тут до него дошло, что он портит золотой миг бессмысленной болтовней. Он прекратил всякие расспросы, и на крыше воцарилось молчание. Луна смотрела сверху, весьма довольная. Не очень-то большой интерес рассматривать огромный город. Вот такое зрелище куда приятней. Единственное зрелище, если подумать, ради которого и стоит светить.

Джордж прильнул к Молли, а Молли прильнула к Джорджу, точно двое уцелевших после кораблекрушения, случайно встретившиеся на омываемом волнами берегу. Забытый мир уходил от них все дальше и дальше.

Но мир никогда не позволяет забывать о себе надолго. Вдруг Джордж оторвался от Молли, вскрикнул, подбежал к стене и взглянул вниз.

— Что случилось?

Успокоенный Джордж вернулся. Тревога оказалась ложной.

— Мне показалось, что я увидел кого-то на пожарной лестнице.

— На пожарной лестнице? Кто ж там мог быть?

— Подумал, может, сосед с этажа ниже. Пренеприятный тип. Очень любопытный, вечно всюду сует нос. Некий Ланселот Биффен. Он и раньше сюда захаживал. Редактор «Городских сплетен». Меньше всего нам нужно, чтоб он за нами подсматривал.

— А ты уверен, — тревожно спросила Молли, — что его там не было?

— Абсолютно.

— Если кто увидит меня здесь…

Джордж выругал про себя чересчур живое воображение, которому почудился темный силуэт на фоне летнего неба. Разрушил сам золотой миг, и его уже не вернуть.

— Не пугайся, дорогая. Даже если он и видел тебя, то ни за что не догадается, кто ты.

— Ты хочешь сказать, что ему не в диковинку, что ты кого-то целуешь?

Джордж пребывал в том расположении духа, когда человек не вполне отдает себе отчет, что он говорит, но он был уверен, что ничего подобного не имел в виду, и язык у него узлом заплетался, когда он попытался выразить это тремя разными способами.

— Да-а, после того, что произошло сегодня днем… — протянула Молли.

И отодвинулась. Она была доброй, но общеизвестно, что любая особа женского пола обожает помучить мужчину, которого любит. Женщина может быть ангелом милосердия, исцеляя муки и страдания, но если ей выпал случай кольнуть возлюбленного и понаблюдать, как тот корчится в муках, она этого случая не упустит.

Язык казался сейчас Джорджу клубком шерсти, с которым вдосталь наигрался котенок. Огромными усилиями он расправил два-три главных узла, чтобы произнести хоть что-то.

— Клянусь тебе… — начал Джордж, настолько увлекшись эмоциями, что даже пылко вскинул кулак клуне.

Молли замурлыкала от наслаждения. Она просто обожала смотреть на него, когда он бывал особенно смешным, а уж смешнее, чем сейчас, он еще никогда не выглядел.

— Клянусь тебе чем хочешь, я в жизни не видел этой чертовой девицы!.

— А она прекрасно тебя знает!

— Для меня она — абсолютная, совершенная незнакомка! Целиком и полностью!

— Ты уверен? Может, просто забыл о ней?

— Клянусь, — повторил Джордж, удержавшись в последнюю секунду, чтоб не прибавить — «этой луной!». — Если хочешь знать…

— Да! Очень-очень!

— Так вот, я думаю — она ненормальная. Совершенно безумная особа!

Молли решила, что мучение длилось достаточно долго. Девушки с поразительной точностью умеют рассчитывать время пытки. Мучения в меру мужчинам на пользу — они подстегивают их, позволяют поддерживать активную и энергичную форму. Но слишком много — это тоже перебор.

— Джордж, бедняжечка мой! — проворковала она. — Неужели ты хоть на миг мог подумать, будто я поверила хоть единому слову из того, что она наговорила?

— Что! Ты не поверила?

— Конечно, нет!

— Молли! — Теперь Джордж аккуратно взвешивал слова. — Ты самая милая… самая добрая… самая прекрасная, самая совершенная девушка на свете!

— Конечно. Видишь, как тебе повезло!

— Ты ведь сразу поняла, что она — сумасшедшая! Сразу раскусила, что она одержима какой-то манией…

— Ничего я такого не поняла! Сначала я совсем растерялась, но потом пришел папа и сказал, что исчезло мое жемчужное ожерелье.

— Твое жемчужное ожерелье? Исчезло?!

— Девица стащила его. Она воровка. Разве ты еще не понял? Все подстроено, и очень хитро. По-другому заполучить его она не могла. А вот так, ворвавшись, крича всякую чепуху, она, естественно, отвлекла внимание от свадебных подарков. Потом притворилась, будто хлопнулась в обморок на стол, схватила ожерелье и быстренько сбежала. Никто даже и не догадался, что же произошло на самом деле.

Джордж присвистнул. Кулаки у него сжались. Он враждебно уставился на куст в горшке, точно тот нанес ему личное оскорбление.

— Если я когда-нибудь встречу эту…

— А вот мама, — расхохоталась Молли, — все еще говорит, будто ты знал ее и ее история — правда, а ожерелье она стянула по пути. Забавно, а?

— Забавно, — горько заметил Джордж, — не то слово. Из-за твоей мачехи я хохочу без остановки, с самого начала. Она заслуживает, чтоб ей как следует дали дубинкой по голове. Если хочешь знать, что я думаю об этой заразе, об этой каре небесной, которая ухитрилась прицепиться к вашей семье и отравить всем жизнь, позволь мне начать с того, что… Однако сейчас не время…

— И правда. Мне пора возвращаться.

— О, нет!

— Да. Надо ехать домой и упаковываться.

— Упаковываться?

— Возьму только один чемодан.

Вселенная вокруг Джорджа бешено завращалась.

— То есть — ты что же, уезжаешь? — упавшим голосом выговорил он.

— Ну да! Завтра.

— О, Господи! Надолго?

— Навсегда. С тобой.

— Со?..

— Конечно! Разве ты не понял? Сейчас я еду домой уложить чемодан. Потом вернусь в Нью-Йорк, переночую в отеле. Завтра мы рано утром обвенчаемся и днем уедем. Совсем одни.

— Молли!

— Взгляни на эту луну. Сейчас ей полагалось бы светить в окошко нашего поезда.

— Да.

— Ну что же, завтра вечером луна будет не хуже! Джордж облизал губы. Что-то щекотало ему нос, а в груди разрастался непонятный нарост, затрудняя дыхание.

— А полчаса назад я думал, что никогда не увижу тебя.

— Пойдем, спустимся. Проводи меня до машины, — отрывисто сказала Молли. — Я поставила ее у дверей.

Они спустились по лестнице. Из-за эксцентричных повадок лифта Джорджу частенько приходилось подниматься и спускаться пешком, но только сейчас, впервые, ему бросилась в глаза особенность, отличающая ее от всех других лестниц в многоквартирных домах. Эта была увита розами и жимолостью, на ней вовсю распевали птицы, чего, собственно, не бывает в многоквартирных домах. Странно… И все же, как он незамедлительно понял, так и должно быть!

Молли забралась в свой автомобильчик, а Джордж высказал то, что давно уже вертелось у него на языке.

— Не понимаю, зачем тебе вообще торопиться.

— Как это зачем? Надо упаковаться и уехать до возвращения мамы.

— Так что, эта черте… твоя мачеха в Нью-Йорке?

— Да. Поехала в полицию.

До этой минуты Джордж относился к Нью-Йорку как к городу особенному. В частности, ему очень нравилось, как через уличные плитки пробиваются сейчас фиалки, — но, услышав эту новость, он обнаружил, что город утратил частицу очарования.

— О, она в Нью-Йорке, вот как?

— Сейчас, наверное, едет домой.

— А может, у нас еще есть время пойти куда-нибудь и наскоро пообедать? Уютненький такой, маленький обед в каком-нибудь спокойненьком ресторанчике…

— Господи, нет! Мне и так уже надо поторапливаться. — Молли пристально взглянула на него. — Джордж, милый, ты умираешь от голода! Я вижу. Ты такой бледный и измученный. Когда ты ел последний раз?

— Ел? Когда ел? Не помню уж.

— А что ты делал после скандала?

— Я… Ну, прошелся немножко. Потом сидел в кустах, надеялся, вдруг появишься ты. А потом, наверное, отправился на станцию и сел в поезд.

— Бедняжечка ты мой! Ступай и сейчас же поешь.

— Почему я не могу поехать в Хэмстед с тобой?

— Потому что не можешь.

— А в каком отеле ты остановишься на ночь?

— Пока не знаю. Но непременно перед этим загляну на минутку к тебе.

— Что, сюда? Ты заедешь сюда?

— Конечно.

— Обещаешь?

— Да, если ты сейчас же пойдешь и пообедаешь. Ты совсем бледный.

— Пообедаю?.. Ну ладно, схожу.

— Обязательно, смотри! Если не пообедаешь к тому времени, как я вернусь, я сразу же уеду домой! И никогда, никогда не выйду за тебя замуж! До свидания, милый. Мне пора.

Автомобиль тронулся и свернул на Вашингтон-сквер. Джордж стоял и долго смотрел ему вслед, когда и смотреть-то уже было не на что, только на пустую улицу; а потом, будто средневековый рыцарь, отправился совершать подвиг во имя своей дамы. Хотя она, разумеется, сильно ошибалась, приказав ему обедать. Единственное, что ему хотелось и что прописал бы ему любой доктор, — вернуться на крышу и любоваться луной. Однако самое пустяковое ее желание было для него законом.

Куда же добраться быстрее всего и выполнить омерзительную задачу с минимальной затратой времени?

В «Лиловый цыпленок», разумеется. Ресторанчик рядом, под боком, и человек целеустремленный, если возьмет комплексный обед за полтора доллара, сумеет побросать в себя всю еду минут за десять, так что луна не истомится в ожидании.

Вдобавок в «Цыпленке» можно раздобыть «то самое», если вас там знают. Джордж, человек молодой и умеренный, чувствовал, что «то самое» нужно ему позарез. Ему, конечно, следовало бы наслаждаться золотистым нектаром из старинного хрустального бокала, но раз уж его под рукой нет, придется довольствоваться виски, поданным в обычном кофейнике.