Онлайн чтение книги Том 9. Лорд Бискертон и другие
ГЛАВА XI

1

Распростертый на софе в роскошных апартаментах второго этажа Гросвенор-хаус, Т. Патерсон Фрисби смотрел в потолок. Потолок почему-то пожелтел. Стены тоже были желтыми; а всего несколько минут назад, когда больной решил облегчить страдания, походив по комнате, он заметил, что и небо имеет желтоватый оттенок. Факт налицо: в организме мистера Фрисби происходило нечто необычное. Накануне он опять поел жареной утки.

Однажды некий благочестивый человек, которого неотступно искушал безмерный аппетит, посреди великого поста решил съесть свиную отбивную. Едва он успел проглотить кусок, как раздался гром небесный и небеса расколола молния. Он побледнел и отодвинул тарелку. Но страх не мог побороть раздражения.

«Сколько шума из-за какой-то свиной котлеты», — сказал он.

Мистер Фрисби мог бы сказать то же самое, заменив свиную котлету жареной уткой. Мистеру Фрисби казалось, что наказание явно превосходит по масштабам преступление. Несколько минут удовольствия — и долгие часы кары.

То, что происходило внутри Т. Патерсона, до некоторой степени напоминало бурное собрание акционеров. Задавались ужасные вопросы. Повышались голоса. Иногда казалось, что вот-вот дойдет до рукоприкладства. А таблетки пепсина, которые несчастный глотал одну задругой, производили не больший эффект, чем возгласы «джентльмены, соблюдайте порядок!» из уст беспомощного председателя.

— Ух, — простонал мистер Фрисби при очередном спазме.

У него было одно утешение. Даже на безнадежно затянутом грозовыми тучами небе случаются просветы. В любой момент мог появиться секретарь с почтой, и мистер Фрисби предвкушал возможность излить на него немножко желчи. Если бы не жареная утка, Т. Патерсон был человеком незлым; но под ее воздействием его характер резко менялся, превращая мистера Фрисби в одного из тех нанимателей, которые считают секретаря козлом отпущения.

В таком вот неблагоприятном состоянии Берри и застал своего хозяина.

Берри и сам чувствовал себя не в своей тарелке. Приятное общество Бисквита заставило его продлить ленч долее обычного, и по возвращении в контору его ожидала очередь визитеров, жаждавших увидеться с мистером Фрисби. Берри пришлось взять их на себя, и это заняло немало времени. До условленного свидания с Энн в Чайном Домике Гайд-парка оставалась четверть часа. Входя в комнату мистера Фрисби, он нервно посмотрел на часы.

— Так, — начал мистер Фрисби, приподымаясь с одра. Он намеревался произнести довольно продолжительную речь. Он собирался заявить, что, телефонируя в контору по поводу корреспонденции, которая должна быть доставлена ему в Гросвенор-хаус после ленча, он имел в виду именно время после ленча, а не час перед ужином. Он хотел узнать у Берри, не заплутался ли он по дороге или, может быть, решил по дороге погонять горошину зубной щеткой. И предполагал резюмировать все сказанное напоминанием о том, что если Берри надеется получать жалованье за красивые глаза, то жестоко ошибается.

Мистер Фрисби, как мы знаем, мог быть в иные минуты весьма саркастичным.

Все это и много другое финансист непременно бы изложил, наверняка почувствовав значительное облегчение. Но не успел он произнести свое «так», как секретарь прервал его.

— Я к вам буквально на пять минут, — сказал он.

Если требуется доказательство первичности духа перед материей, то вот оно. Мистер Фрисби мгновенно забыл о своей болезни. На собрании акционеров внезапно установился мир. Т. Патерсон как ужаленный вскочил с места.

Некогда у мистера Фрисби служил секретарем молодой человек, который вызвал его негодование, когда однажды в сильном подпитии упал со стула и пытался записывать распоряжения, застряв головой в мусорной корзине. А ведь до того несчастного случая он являл собой пример секретарской кротости и смирения.

Но теперешний инцидент ни в какое сравнение не шел с проступком добросовестного служащего, которому посчастливилось упасть со стула.

— Прошу прощения, — пояснил Берри, — я обещал пойти кормить уток на Серпантине.

Несомненно, именно роковое слово «утки» парализовало мистера Фрисби. Ничто иное не смогло бы заставить его сойти с курса, не высказав наглецу все, что он о нем думал. Но звук этого слова произвел эффект поцелуя, которым принц пробудил спящую красавицу. Собрание акционеров активизировалось с новой силой.

Мистер Фрисби бессильно упал на софу и слабой рукой потянулся за пузырьком с пепсином.

— В сущности, — продолжил Берри как ни в чем не бывало, — я заглянул, только чтобы сообщить вам, что ухожу в отставку. Но для вас тут никакой беды нет, — добросердечно добавил он. — Позвоните в агентство, и вам через полчаса пришлют стенографистку или секретаря. А теперь извините, надо бежать. Через пять минут я должен быть у Чайного домика.

И он поспешил прочь в полной уверенности, что провел щекотливый процесс увольнения тактично и умно. Он по-своему любил мистера Фрисби и сожалел, что не может уделить ему побольше времени. Но опоздать на свидание никак нельзя. Он рысью достиг дверей, которые дворецкий как раз открывал для нового посетителя.

Посетитель этот был знаком Берри. То была леди Вера Мейс. Берри затруднялся определить степень их знакомства: следовало ли ему поклониться, улыбнуться либо еще как-нибудь указать на то, что они не совсем чужие. Одиннадцать лет назад она приезжала навестить своего племянника, лорда Бискертона, и он, Берри, как лучший друг последнего, был включен в список допущенных к празднествам в связи с этим событием. Но если в его памяти это воспоминание было вечно живым, главная его участница, видимо, напрочь о нем забыла. Во всяком случае, когда они встретились в конторе мистера Фрисби, куда леди Веру пригласили как возможную дуэнью Энн Мун, она ничем не обнаружила, что лицо Берри ей знакомо.

Поэтому сейчас он решил не притязать на знакомство. Он не поклонился, а лишь учтиво отошел в сторону, давая леди дорогу. Когда она проходила мимо, он с удивлением заметил в ее глазах внезапно вспыхнувший огонек узнавания. Но что удивило его еще больше — к узнаванию примешивались страх и неудовольствие. С какой стати леди Вера, если уж она его вспомнила, ассоциирует его с чем-то неприятным, Берри понять не мог. В пятнадцать лет он, может, был не особенно привлекательным, но и не настолько отвратительным, чтобы эта дама, увидев его через одиннадцать лет, содрогнулась от омерзения.

Это сбивало с толку. Но времени на раздумья по этому поводу не было. Леди Вера прошествовала мимо и вошла в комнату, где мистер Фрисби вел безмолвную отчаянную борьбу с собственным организмом. Берри, забыв обо всем, помчался вниз по лестнице. Теперь мысли его занимало только одно — через пять минут он вновь увидит Энн. Человеку с такой перспективой нет дела до своей непопулярности в кругу графских сестер.

Леди Вера Мейс была достопочтенной леди и, как все женщины, уважающие собственное достоинство, редко позволяла себе спешить. Но чувства, всколыхнувшиеся в ней при виде Берри, были столь сильны, что она чуть ли не вбежала в комнату мистера Фрисби. Стремление получить объяснения по поводу присутствия в этих покоях человека, приобретшего репутацию известного авантюриста, сообщило ее движениям необыкновенную скорость. Отпрыск графского рода, она преобразилась в гончую, бегущую за электрическим зайцем. Дрожа от любопытства, она в то же время испытывала ужас, будто от встречи на узкой дорожке с бандой головорезов, и готова была забросать хозяина дома вопросами, но прикусила язык, увидев его скрючившимся от боли.

Леди Вера изобразила крайнюю озабоченность. Привыкшая быстро принимать решения, она при первой же встрече с Т. Патерсоном Фрисби постановила, что выйдет за него замуж. Ей сразу стало понятно, что он нуждается в женщине, которая могла бы за ним присмотреть, и, выяснив в процессе разговора, что это место свободно, решила его занять.

Поэтому сейчас она смотрела на него с выражением более значительным, чем обычная женская жалость к страдальцу, которого донимает недуг.

— Что с вами? — спросила она.

— Ох, — простонал мистер Фрисби.

Леди Вера обладала редким даром, присущим только незаурядным женщинам, — сразу ухватывать суть дела. При их первой встрече она застала Т. Патерсона точно в таком состоянии, и тогда же он поделился с ней своей слабостью.

— Опять ели утку? — прямо спросила она.

По выражению его лица она поняла, что права.

— Одну секунду, — сказала она.

Женщина трезвомыслящая, она поняла, что на этот раз совет думать о приятном, воображая себя птичкой на ветке, не пройдет. Болезнь вошла в серьезную стадию и требовала более радикальных экстренных мер.

Она подошла к телефону и не медля связалась с аптекой, располагавшейся в этом же здании. Она говорила со знанием дела; через считанные минуты в дверь позвонили, и мальчик-посыльный принес полный до краев стакан с сероватой жидкостью.

— Выпейте это, — приказала леди Вера.

Мистер Фрисби выпил, и сразу же на собрании акционеров возник оратор, который утихомирил аудиторию. Крики перешли в шепот, а вскоре замер и он. Установился мир. А Т. Патерсон, облизав губы, тихо спросил:

— Что это было?

— Это средство, которое рекомендовал мой муж. Он страдал, как и вы. Только после омара. Он говорил, что это лекарство действует безотказно.

— Правда, — признал мистер Фрисби. — Вы его на трупах не пробовали? Оно и мертвого поднимет.

В душе его родилось чувство большой теплоты. Он смотрел на леди Веру блестящими глазами, а внутренний голос подсказывал ему, что настал момент, которого он ждал всю жизнь. Ему и раньше приходило в голову бросить свое одинокое сердце к ногам этой женщины, испытать судьбу на благосклонность, но он не решался, боясь отказа. Ему недоставало смелости. Эта женщина казалась слишком недоступной, слишком совершенной. Теперь же, стоя так близко, излучая заботу и внимание, она сделалась вполне досягаемой. И внутренний голос скомандовал ему: вперед!

Он прочистил горло. Он не ведал, что проглотил, но эффект был поразительный — мистер Фрисби чувствовал себя в прекрасной форме. Он бы со всей откровенностью объяснился в своих чувствах и безусловно покорил бы сердце самой жестокосердой красавицы, но леди Вера некстати вспомнила, что десять минут назад намеревалась провести расследование. Пока мистер Фрисби формулировал первое предложение, она нарушила тщательно готовившийся план действий неожиданным возгласом:

— Этот человек!

— А? — спросил мистер Фрисби.

— Зачем он приходил сюда?

Т. Патерсон с великим сожалением понял, что драгоценный момент упущен. Разговор перелился в другое русло. Ясно, что гостья не расположена прислушаться к голосу Любви. Ей захотелось что-то узнать про какого-то человека, и никакая другая тема ей сейчас не интересна. Он подавил свое желание.

— Какой человек?

— Тот, которого я встретила в дверях. Что он здесь делал? Вопрос удивил мистера Фрисби. Судя по всему, речь шла о его бывшем секретаре.

— Он принес почту.

— Он? Почту? — Глаза леди Веры округлились. — Да знаете ли вы его?

Глаза мистера Фрисби увлажнились слезой. Последующие события заставили его отвлечься от недавней беседы с Берри Конвеем, но теперь ее обстоятельства ожили со всей ужасающей силой. Его передернуло.

— Думал, что знал, — сказал он. — Да. Но сегодня он преподнес мне сюрприз. Какой наглец! «Я могу уделить вам только одну минуту!» Так и сказал. Мне! И отправился кормить уток!

Мистер Фрисби сделал паузу, чтобы справиться с эмоциями.

— Да кто же он?

— Он — был — моим — секретарем.

— Вашим секретарем?

— Да. Его фамилия Конвей. До сего дня он казался мне неплохим парнем, учтивым…

Леди Вера не могла сдержать еще одного возгласа. Ей открылось все.

— Так вот откуда он узнал про Энн! Мистер Фрисби непонимающе поднял бровь

— Энн? Мою племянницу? Он с ней не знаком.

Леди Вера колебалась — слишком жестоко обрушить такую информацию на беднягу без подготовки.

— Знаком, — сказала она.

— Вряд ли.

— Вчера вечером я видела их вдвоем в ресторане, мистер Фрисби, — выпалила леди Вера, не найдя в себе сил облечь горькую пилюлю в сладкую облатку— Я говорила с Энн. Случилось ужасное. Она разорвала помолвку с моим племянником и заявила, что решила выйти за этого Конвея. Потому я к вам и пришла. Надо решать, что делать.

Пришел черед мистеру Фрисби издать возглас удивления. Теперь и ему все открылось.

— Вот почему он так переменился!

В голосе его не было удовольствия. Он чувствовал, что открывшаяся ему тайна тяжким бременем ляжет на остаток отпущенных ему дней. По спине его побежали мурашки.

— Выйти за него? — беззвучно выговорил он. — Вы сказали — выйти за него?

— Так она заявила.

— Но это невозможно! — воскликнул он. — Моя сестрица Джозефина со свету меня сживет!

Он в ужасе смотрел на гостью и к удивлению заметил на ее губах тень улыбки. Как можно улыбаться, когда дочь его сестры Джозефины собирается замуж за бывшего секретаря без пенни в кармане — это было выше понимания мистера Фрисби.

— Ничего страшного, — сказала леди Вера. — Как я сразу не догадалась!

— То есть?

— Проще простого. Если этот тип действительно ваш секретарь, проблема решается сама собой.

— То есть? — снова спросил мистер Фрисби.

— Судите сами. Что, в сущности, произошло? Этот прощелыга, насколько я понимаю, вскружил Энн голову какими-то романтическими бреднями. Когда она узнает, что он все наврал про себя и никакой он не романтический герой, а всего-навсего жалкий клерк, она сразу его раскусит и даст отставку.

Мистер Фрисби не вполне уразумел суть дела.

— А что за романтические бредни?

— Он назвался секретным агентом. Можно себе представить, какое впечатление это произвело на неопытную душу. Но когда она узнает правду…

Мистер Фрисби сокрушенно покачал головой.

— Такая невинная пташка останется в плену иллюзий, даже узнав правду, — сказал он.

— Тогда вот что вы должны сделать, — решительно сказала леди Вера. — Послать к нему вашего адвоката и дать отступного.

— Вы думаете, он примет? — поникшим голосом проговорил мистер Фрисби, углядевший слабый пункт в этом замысле. — Зачем ему отказываться от девушки, взяв деньги, если он может получить и то, и другое?

Леди Вера отвергла возражение.

— Когда ваш адвокат объяснит ему, что Энн немедленно отошлют в Америку, где ему ее не достать, он примет ваши условия и еще спасибо скажет.

Лицо мистера Фрисби прояснилось, и он почтительно взглянул в глаза женщины, исполненной такой безграничной мудрости.

— Вы опять правы, — сказал он, — Мне это и в голову не пришло. Я прямо сейчас позвоню Роббинсу.

— Давайте.

— Я велю ему начать торг с тысячи долларов.

— Может быть, с двух?

— Правильно, с двух. Две тысячи сразят его наповал. Две тысячи — большие деньги.

— Что бы я без вас делала! — обрадованно сказала леди Вера. — Ума не приложу. Другой бы на вашем месте скаредностью погубил все дело.

Мистер Фрисби расцвел от ее похвалы. Внутренний голос опять шептал, что надо ковать железо. Надо только придумать, с чего начать. Чувство готово вылиться наружу. Надо только найти ключик.

— Чем-чем, а скупостью я не грешу, — скромно сказал он.

— О нет.

— Деньги я люблю, не отрицаю, но…

— Деньги все любят.

— Все?

— Все.

— И вы?

— Конечно, и я.

— Возьмите мои, — сказал мистер Фрисби.

Он прошагал к телефону, поднял трубку и что-то пролаял в нее, чтобы скрыть непривычное смущение. Не будь его щеки выдержаны в крепком маринаде, они бы зарделись. Он сказал не совсем то, что хотел. Он искал слова понежнее и поромантичнее. Но как вышло, так и вышло. Предложение поставлено на повестку дня и пусть там стоит, рассудил мистер Фрисби.

— Роббинс? Немедленно приезжайте в Гросвенор-хаус, Роббинс. Прямо сейчас. Мне надо с вами повидаться.

Леди Вера с лукавой улыбкой смотрела ему в спину. Она имела опыт выслушивания несуразно сформулированных предложений. Покойный полковник Арчибальд Мейс одним прекрасным летним днем сфабастал ее руку, полиловел и буркнул: «Ну, что?». По сравнению с ним мистер Фрисби выказал необыкновенное красноречие.

— Ну? — сказал мистер Фрисби, водружая трубку на место и поворачиваясь к леди Вере.

— Вы с ним договоритесь? — вместо ответа спросила леди Вера.

Мистер Фрисби коротко кивнул.

— Он-то мне возражать не станет. Леди Вера улыбнулась.

— Я тоже.

— Вера! — вскричал мистер Фрисби.

— Патерсон! — вскричала леди Вера.

— Не называй меня Патерсоном, — сказал мистер Фрисби, жарко дыша ей в затылок. — Я никому этого не говорил, только тебе, и надеюсь, дальше это не пойдет. Меня зовут Торквил.

2

Берри Конвею, который вприпрыжку бежал по зеленой траве к Чайному Домику, укрывшемуся в тени деревьев, Гайд-парк казался прекрасным, как никогда. Конечно, и сегодня, по обыкновению, толпы бездельников расположились на газонах, а дорожки на его пути были усеяны мусором, но такова уж магия любви, что и этот непременный антураж не вызывал у Берри ничего, кроме умиления. Собаки, числом двадцать семь, заливались на все голоса, но их лай отзывался в ушах Берри музыкой. Будь у него время, он бы подошел погладить каждого пса и раздал бы по шестипенсовику каждому бродяге. Но времени у него не было, поэтому он следовал своим путем.

Если бы Берри сказали, что его поведение при последней встрече с мистером Фрисби послужило причиной обострения его болезни, он бы крайне удивился и огорчился. Его распирала любовь к целому свету, и пятеро ребятишек, которые спросили у него по дороге, который час, вдобавок к информации получили премию в виде улыбки, столь лучезарной, что один из них, самый нестойкий, расплакался. А когда, приблизившись к Чайному Домику, он увидел сидевшую за столиком Энн, его радость достигла степени экстаза. Деревья заплясали вокруг него. Попугаи весело запели. Семья за соседним столиком, включая малыша в очках и бархатном костюмчике, показалась сошедшей с прелестной картины. Немало людей поспокойнее, чем Берри в эту минуту, отправились в дома скорби, чтобы пополнить контингент первостатейных горячечных больных.

Он перепрыгнул ограждение и в два прыжка преодолел расстояние, отделявшее его от Энн.

— Привет, — сказал он.

— Привет, — отозвалась Энн.

— Вот и я, — сказал он.

— Да, — отозвалась Энн.

— Я опоздал? — спросил Берри.

— Нет, — ответила Энн.

Горячность Берри Конвея понизилась на градус-другой. Его как будто слегка осадили. Почти восемнадцать часов прошло с тех пор, как он в последний раз виделся с этой девушкой, и не мог удержаться от мыслей о благоприятном развитии их отношений. Конечно, в общественном месте девушки должны сдерживать эмоции. Вскочи сейчас Энн с места, чтобы поцеловать его, малыш за соседним столиком, несомненно, осложнил бы ситуацию, громко спросив: «Мама, а чегой-то они делают?» Нет, вполне понятно, почему она не вскочила и не бросилась ему на шею.

Однако — и это уже не спишешь на приличия — она могла бы ему улыбнуться, даже улыбнуться с тихой нежностью — и не сделала этого. Лицо ее было серьезным. Будь Берри не в столь экзальтированном состоянии, он счел бы выражение ее лица враждебным. Никакой улыбкой и не пахло. Губы ее были крепко сжаты, а глаза смотрели в сторону. Смотрели они на крохотного, но довольно сердитого пекинеса, сидевшего у стола в ожидании подачки.

Любовь обостряет чувства. Берри понял, в чем было дело.

— Я опоздал, — виновато сказал он.

— Нет, — ответила Энн.

— Прости, пожалуйста, — сказал Берри, — мне надо было кое-куда забежать по пути.

— Вот как? — спросила Энн.

Даже глядя на мир сквозь розовый туман, Берри почувствовал, как стремительно падает градус его счастья. Он проклинал себя за непунктуальность. «Вот так, — думал он, — гибнут в зародыше нежные чувства. Люди договариваются встретиться с девушкой в Чайном Домике ровно в пять, а сами болтаются черт знает где и являются в пять ноль одну или пять ноль две. А тем временем бедная девушка ждет, ждет и ждет, умирая от жажды…»

Все понятно. Наконец-то все прояснилось. Чай! Конечно. Эта мысль принесла ему облегчение. Холодность Энн не означает ничего плохого. Она не значит, что Энн хорошенько подумала и решила, что Берри ей не подходит. Она значит только, что Энн хотелось выпить глоток чаю, причем немедленно.

Он громко постучал по столу.

— Чаю! — скомандовал он. — На двоих. И побыстрее. И еще пирожных и всего такого.

Энн наклонилась и погладила песика. Берри решил, что, пока не принесут чай, лучше поговорить о чем-нибудь постороннем.

— Хороший денек, — сказал он.

— Да, — согласилась Энн.

— Симпатичный песик, — сказал Берри.

— Да, — ответила Энн.

Берри решил помолчать. Разговор явно не клеился. Он дивился странной власти этого зелья — чая, отсутствие которого способно превратить веселенькую девушку в угрюмую молчунью. Он предвкушал мгновение между двумя глотками, которое преобразит Энн в нежнейшее существо, каким она была накануне вечером.

Он откинулся на спинку стула и попытался расслабиться, глядя на серебряные воды Серпантина. С берега доносилось утиное кряканье. Очень скоро он и преобразившаяся Энн будут бросать им крошки. Только бы скорее принесли этот чай.

— Ага! — воскликнул он.

К ним приближалась официантка с подносом.

— Вот и чай, — объявил он.

— Ага, — сказала Энн.

Он смотрел, как она наполняет чашку. Смотрел, как она пьет. Разуверившись в ожиданиях, решил возобновить беседу.

— Мне ужасно неприятно, — сказал он, — что заставил тебя ждать.

— Я только что пришла, — сказала Энн.

— Мне надо было кое-кого повидать…

— Кого же?

— Да так, одного человека.

Энн отломила кусочек кекса и бросила пекинесу. Песик подозрительно его обнюхал и вопросительно посмотрел вверх. Он ждал цыпленка. У него выработался рефлекс — если двое сели за стол перекусить, в меню обязательно должен быть цыпленок.

— Понятно, — сказала Энн. — Одного человека, а не целую банду?

Берри поперхнулся чаем. Слова звучали странно, но взгляд, которым они сопровождались, испугал Берри. Впервые за время свидания Энн подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. Ее глаза горели как уголья.

— Что?

— Я спросила, не с целой ли бандой ты встречался, — ответила Энн. Ее глаза сверлили его насквозь. — Насколько я успела узнать, когда у тебя выдается свободная минута, ты охотишься за бандитами.

Вдали крякали утки. За соседним столиком у малыша кусок попал не в то горло, и родители хлопали его по спине. Чирикали воробьи, и чей-то голос требовал, чтобы Эрни перестал дразнить Сирила. Ничего этого Берри не слышал. Он слышал только стук собственного сердца, которое грохотало, как армейский барабан.

Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Энн остановила его.

— Прошу тебя, довольно лжи, — сказала она.

Она наклонилась в его сторону и заговорила, понизив голос. То, что она собиралась сказать, не предназначалось для посторонних ушей.

— Рассказать тебе, — начала она, — как я провела день? Вчера вечером, вернувшись домой, я имела разговор с теткой лорда Бискертона, которая меня здесь опекает. Она видела нас с тобой в ресторане, и у нее нашлось, что мне сказать. Мне хотелось все это обсудить с тобой, я села в машину и поехала в Вэлли Филдс. Тебя дома не было, зато там была пожилая леди, с которой мы довольно обстоятельно побеседовали.

Берри показалось, что он издал предсмертный вопль. Но на самом деле крик застрял у него в горле. Он сидел молча, а душа его терзалась в страшных муках. Энн встретилась с Обломком Прошлого! Беседовала с ней! Он содрогнулся при мысли о том, что она могла услышать. Если кто и мог недрогнувшей рукой обречь его, Берри, на верную гибель, это была его няня.

Энн продолжила тем же негромким ровным голосом.

— Она сказала мне, что ты никогда в жизни не занялся бы такой опасной работой, потому что всегда был тихим и спокойным. Она сказала, что ты работаешь секретарем у моего дяди и в жизни не позволял себе ничего авантюрного. Она сказала, что зимой ты всегда надеваешь фланелевые кальсоны и спишь в носках. И наконец, она сказала, что шрам на виске причинила не пуля, просто в шестилетнем возрасте ты ударился о вешалку в прихожей, потому что забыл поцарапать подметки у новых ботинок.

Она резко поднялась.

— Ну вот и все, — подытожила она. — Не знаю, зачем ты так усердно старался меня одурачить. До свидания.

Она уходила — уходила из его жизни, а Берри не в силах был шевельнуться, чтобы остановить ее. Только когда она скрылась за углом, Берри вышел из оцепенения. Он вскочил и побежал вслед за Энн, чтобы объяснить, умолить, очистить себя по крайней мере от обвинения в ношении кальсон и носков в постели, но его остановил голос официантки:

— Желаете счет, сэр?

Официантка смотрела на него с подозрением. Ей не нравились клиенты, которые делали резкие движения, предварительно не расплатившись.

— Ах! — смутился Берри. Официантка фыркнула.

— Я забыл, — сказал Берри.

Он нашарил деньги, протянул официантке и отмахнулся от сдачи. Но задержка все равно оказалась роковой.

Он перепрыгнул через ограждение и оглянулся. Гайд-парк, все такой же огромный и зеленый, был залит солнцем. Собаки были на месте. Бездельники тоже. И мусор. Только Энн исчезла.

Некормленные утки на Серпантине недовольно крякали.

3

В курительной комнате непрезентабельного клуба, который посещал капитан Келли, он с невозмутимым видом выслушивал возбужденного мистера Хоука.

— Он сказал, что знает твой секрет?

— Да.

Дж. Б. Хоук вытер лоб. Волнение и четыре порции бренди, которые он выпил, чтобы оправиться от шока после краткой беседы с Бисквитом, вогнали его в пот. Он просто истекал потом.

— Какой секрет?

— Насчет шахты, конечно.

— Почему — конечно? У тебя небось этих секретов целый мешок, один другого чище.

Благожелательное предположение друга не сняло тревогу с сердца мистера Хоука. Он отрицательно покачал головой.

— Этот тип — приятель молодого Конвея. Живете ним по соседству. Они вместе завтракали. И говорили про рудник. Конвей мне сам сказал. Не зря я тогда заподозрил, что этот Конвей подслушал нас за дверью. Так оно и вышло.

Капитан немного подумал.

— Очень может быть, — сказал он. — Но, с другой стороны, он мог тебя и на понт взять.

— Со мной такие штуки не проходят, — обидчиво сказал мистер Хоук, которому честь была дорога, несмотря ни на что.

— Неужто? — с кривой усмешкой переспросил капитан Келли. — Я тебя в два счета обвел вокруг пальца. Ты проглотил мою историю с чикагскими гориллами и глазом не моргнул. И отписал мне половину наличности.

Смутные подозрения зароились в голове мистер Хоука. По телу пробежала дрожь.

— Гориллы! — выдохнул он. — Ты что же, хочешь сказать, что…

— Вот именно. Гориллы! Никакие они не гориллы. Никаких горилл и в помине нет. С чего бы я вдруг стал тратиться на каких-то чужих ребят? Я эту шутку на месте придумал. Меня прямо там осенило.

Мистер Хоук мрачно запыхтел. Двуличие друга его подкосило под самый корень.

— А ты сразу купился, — насмешливо продолжал капитан Келли. — Я и не ожидал. Я думал, ты поумнее будешь.

Мистер Хоук пришел в себя и задиристо спросил:

— И ты надеешься хорошо заработать?

— Еще бы.

— Ну так слушай. Знаешь, сколько у меня на текущий момент акций «Медной Прыткой Ящерки»?

— Сколько?

— Ни одной. Ни единой. Вот сколько. У капитана вытянулось лицо.

— Как это?

— Объясняю. Я продал свои акции по четыре шиллинга и собираюсь выкупить, когда они упадут. А уж тогда мы сольем информацию насчет новой жилы и все будет в лучшем виде. Беда теперь вот в чем. Что мешает этому парню собрать деньжат и скупать наши акции, как только откроются торги? Что помешает ему скупить все дочиста?

Озабоченность товарища, как в зеркале, отразилась на лице капитана Келли.

— Гм, — произнес он и задумчиво умолк. — Ты думаешь, он все-таки в курсе?

— Несомненно. Он сказал: «Я знаю твой секрет», а я спросил: «Какой секрет?», а он говорит: «А!», а я говорю: «Про «Мечту Сбывается?», а он отвечает: «Вот именно!».

Капитан Келли неприязненно оглядел мистера Хоука.

— А еще говорил, что тебя на понт не возьмешь! Жаль, меня там не было.

— А что бы ты сделал?

— Я бы тебя стулом по башке шарахнул, прежде чем ты успел рот открыть. Он же ничего на самом деле не знал.

— Теперь он знает достаточно, — поникшим голосом отозвался мистер Хоук. Восстанавливая в памяти недавний эпизод, он сам удивлялся своей доверчивости. Не мог поверить, что это он, Дж. Б. Хоук, повел себя так нелепо. Он во всем винил этих призрачных горилл, которые задурили ему голову.

— Что собираешься делать? — спросил капитан Келли. Мистер Хоук устремил на него взгляд, полный холодной укоризны.

— А что я могу? — спросил он. — Я могу поделиться тем, что собирался сделать, если пожелаешь. Я пришел попросить тебя наслать этих твоих горилл в Вэлли Филдс, где живет этот парень. Чтобы они им занялись.

— Пришить, что ли?

— Ну почему сразу пришить! Надо просто проследить за Конвеем и его дружком, пока я не выкуплю акции. Сегодня торгов нет. Но если их не остановить, они завтра же с утречка кинутся на биржу. Я хотел тебя попросить, чтобы твои ребята задержали их дома. Пускай бы наставили на них пушки и велели не рыпаться. Мне всего-то и надо пару часов, чтобы управиться. Но теперь все пропало, — грустно закончил мистер Хоук. — Никаких ребят у тебя нет.

Он казался безутешным. Капитан Келли сидел задумавшись, но его мысли приняли другое направление.

— Мысль неплохая, — наконец сказал он. — Не знал, что ты на такое способен.

— Ты про что?

— Про то, чтобы попридержать этих двоих.

— Да? — оживился мистер Хоук. — А что тут можно сделать?

Капитан Келли ухмыльнулся.

— Мы сами за это возьмемся.

— Кто — мы?

— Ты и я. Подъедем туда вечерком и все уладим. Мистер Хоук обмер. Внезапные горести ослабили его умственные способности, но столь ясно выраженная мысль была ему вполне доступна.

— Я? — недоверчиво спросил он. — Думаешь, я ворвусь в чужой дом с пушкой?

— А что такого?

— Ни за что.

— Брось, — сказал капитан Келли. — Ты что, хочешь, чтобы эти двое сорвали все дело?

Мистер Хоук опустил голову. Перспектива была не из приятных.

— Ты же знаешь, чем кончится, если их не остановить. Они начнут скупать акции, кто-нибудь заподозрит, что дело нечисто, цена подскочит, и нам ничего не останется.

— Помню, как М.Т.О. «Никель» открыла торги с десяти и как пошла молва, через пару часов акции подскочили до ста двенадцати, — сказал мистер Хоук. — Это было пять лет назад. То же самое будет с «Прыткой Ящеркой». Торги такое дело, в случае чего рост ничем не остановишь. — Он помолчал. — Но ехать в Вэлли Филдс и грозить пушкой! Это не по мне.

— Придется попробовать, — твердо сказал капитан Келли. — У тебя пушка есть?

— Откуда!

— Ступай и купи, — отрезал капитан Келли. — Встречаемся здесь в девять.

4

Капитан Келли придирчиво оглядел мистера Хоука. Ему не понравилось, как его приятель втиснулся в его машину. «Как угольный мешок с пропеллером», — подумал капитан.

— Хоук, — сказал он, — ну ты и бревно!

Мистер Хоук не ответил. Ему было не до оправданий. Глаза у него помутились, как у снулой рыбы.

— Ну ладно, — решительно сказал капитан. — На свежем воздухе тебе полегчает.

Он сел за руль, и машина тронулась с места. Биг Бен пробил девять раз.

— Я купил пушку, — вдруг разговорился мистер Хоук.

— Помолчи лучше, — оборвал его капитан Келли. Мистер Хоук тихонько засмеялся и устроился поудобнее.

Машина вырулила на Слоун-сквер. Мистер Хоук кивнул полисмену на перекрестке.

— Пушку купил, — сообщил он ему как старому другу.