Онлайн чтение книги Далекие странники Faraway Wanderers
Том 2. Глава 29. Слишком поздно

Между бровей Е Байи появилась еле заметная складка. Его бесстрастное лицо выглядело ещё более неестественно, чем маска Чжоу Цзышу, словно лицевые мышцы одеревенели от долгого бездействия, а теперь каждое изменение мимики требовало невероятных усилий.

— Кто ты такой, скажи на милость?

Вэнь Кэсин ответил ледяной улыбкой и встречным вопросом:

— Ты спрашиваешь, кто я, прежде чем представиться самому? Древний Монах забыл преподать тебе урок элементарной вежливости?

Тяжело дышащий Чжоу Цзышу всё ещё опирался на Вэнь Кэсина — даже с поддержкой он с трудом стоял на ногах. Он попытался подавить приступ кашля, но безуспешно. Горло так сильно жгло огнём, что ему пришлось отвернуться и прокашляться, сплюнув при этом большой сгусток крови

Заметив это, Вэнь Кэсин отругал и его:

— А-Сюй, ты тоже хорош. Вы толком даже не знакомы, а ты стоял истуканом и позволил ему себя трогать! — он бросил гневный взгляд на Е Байи, глотая следующую фразу: «Даже мне ты этого пока не позволял!»

Чжоу Цзышу был занят попытками вернуть течение ци в прежнее русло, после того как Е Байи разбередил его меридианы. Поток ци был сильно нарушен грубым вмешательством чужой энергии, поэтому он толком не слушал болтовню Вэнь Кэсина. Чувствуя себя почти при смерти, он лишь закатил глаза в ответ.

— Твой кунг-фу не так уж плох. Чей ты ученик? И в каких ты отношениях с этим мальчишкой? — спросил Е Байи.

Только сейчас Вэнь Кэсин заметил любопытную манеру речи этого человека. Он произносил слова очень медленно и отрывисто, словно старый дед. В сочетании с безэмоциональным лицом это выглядело неестественно до ужаса.

Вэнь Кэсин не был безрассудным. Теперь, когда злость уже выплеснулась, в нём зародилось сомнение. Однако прежде, чем он успел озвучить что-либо, Чжоу Цзышу вытер кровь в уголке рта и тихо спросил:

— Почтенный Древний Монах, зачем ты это сделал?

— Я проверил, можно ли исцелить твои травмы, — невозмутимо произнёс тот, а чуть позже добавил. — И я не говорил, что я Древний Монах, не забегай вперед.

Вэнь Кэсин знал о наличии внутренних травм у Чжоу Цзышу, это его не удивило. А вот второе предложение заставило задуматься. Несмотря на оспаривание утверждения Чжоу Цзышу, Е Байи не выказал ни капли почтения к старшим, говоря о Древнем Монахе. Это означало, что они должны были принадлежать одному поколению. Не в силах сдержать любопытство, Вэнь Кэсин снова всмотрелся в юношеское лицо без единой морщины. В голове крутилась лишь одна мысль: « Что за чокнутый старик ».

— Когда верхняя балка согнута, нижние тоже искривляются.[192]Значение идиомы: Пороки передаются от отца (или наставника) к сыну (или ученику). 上梁不正下梁歪 Я не удивлен, что ученик Цинь Хуайчжана оказался бестолковым. И всё же послушай хороший совет: раз ты плохо его знаешь, — он указал на Вэнь Кэсина, — держись от него подальше. Он ещё больший негодяй, чем ты.

Вэнь Кэсин уверился — этот обжора был рожден, чтобы стать его заклятым врагом. От одного взгляда на старого придурка в груди снова заклокотала злость.

— Плохо меня знает?! — выпалил он. — Старик, ты когда-нибудь слышал о «седовласых незнакомцах» и «друзьях с первого взгляда»?[193]Отсылка к идиоме 白首如新、倾盖如故 в значении «некоторые люди остаются чужими до старости, другие становятся близкими с момента первой встречи». Можешь сколько угодно кичиться своим возрастом, но с каких пор привилегии старшего позволяют совать свой нос в чужие дела?!

Е Байи сразу показал совсем не мягкий характер:

— Смерти ищешь, сопляк? — прорычал он и ринулся в атаку.

Чжоу Цзышу всё ещё пытался выровнять поток своей ци и был не в состоянии участвовать в кулачных боях. Поэтому он благоразумно отступил, запрыгнув на ближайшую стену, где уселся в позу для медитаций и занялся нэйгуном.[194]Дословно «внутренняя работа» — искусство совершенствования способностей человека. Использует медитации, физические и дыхательные упражнения. Восстанавливая дыхание, он наблюдал за уличной ссорой поколений.

В то время, когда все потеряли покой из-за Кристальной брони и Долины Призраков, никто и знать не знал, что в пустынном переулке разыгрался уникальный и захватывающий поединок великих мастеров кунг-фу.

Е Байи отрицал, что он Древний Монах, а у Чжоу Цзышу не было веских доказательств. Однако кунг-фу этого человека было настолько впечатляющим, что вполне соответствовало уровню бессмертного мастера.

Вэнь Кэсин оказался достойным соперником. Присмотревшись, Чжоу Цзышу заметил, что его движения и техника в совокупности сильно отличались от техники его отца. Несмотря на то, что в своё время Вэнь Жуюй считался превосходным мастером, сын на голову превзошёл отца.

Три связки, которым на днях Вэнь Кэсин обучил Чжан Чэнлина, были заимствованы из «Восемнадцати узоров Света осени», разработанных старшим Вэнем. Они являлись воплощением честного и благородного боя. Но сейчас каждое движение Вэнь Кэсина переполняла невероятная безжалостность. Чжоу Цзышу даже не мог предположить, к какому стилю они принадлежали, в какой школе могли обучать таким беспощадным, ранее невиданным приёмам. Последовательности имели некоторое сходство со странными техниками Гу Сян, вот только навыки боя Вэнь Кэсина во сто крат превосходили умения девушки. В любом случае, Вэнь Кэсин не мог научиться ничему из этого от родителей.

Чжоу Цзышу прищурился, присматриваясь внимательнее, и его теория начала обретать форму. Он разрывался между смехом и слезами: все исключительные фигуры цзянху, которых он не мог узнать при встрече, находились сейчас прямо перед ним.

Внезапно на кожу упала мокрая капля. Ветер усилился и стал холоднее. За считанные секунды отдельные капли дождя превратились в ровную тихую морось. Чжоу Цзышу плотнее запахнул одежду, разогнул скрещенные ноги, свесил их со стены и крикнул в сторону мелькающих рук и ног:

— Эй, старейшина Е, Вэнь-сюн! Дождь пошёл, я начинаю замерзать. Если вы почти закончили, как насчёт того, чтобы закруглиться? — он сказал это так, будто наблюдал потешное цирковое представление, а не эпическое сражение исключительных мастеров боевых искусств.

Е Байи презрительно фыркнул и отпрыгнул на пару чжанов назад.[195]6-7 метров. Опустившись на землю, он поправил разъехавшиеся в ходе боя отвороты одежды и то, что осталось от широкого рукава, край которого был оторван. Чжоу Цзышу развеселила мысль, что порча чужих рукавов вошла у Вэнь Кэсина в привычку. Видимо, из-за собственных склонностей, которые не принято обсуждать в приличном обществе, ему не терпелось поотрывать рукава всем вокруг.

Вэнь Кэсин выглядел неважно. Он схватился за грудь и отшатнулся на пару шагов, чувствуя себя так паршиво, словно его внутренности перевернули вверх дном. Вэнь Кэсин выплюнул полный рот крови — разрушительная ци последнего удара Е Байи задела его по касательной, наверняка сломав пару рёбер.

Е Байи бесстрастно подвёл итог поединка:

— Как стрела на излёте, ты исчерпал себя. Если бы мы продолжили, я бы лишил тебя жизни в следующие десять ударов.

Склонившись и сгорбившись, Вэнь Кэсин прожигал его ненавидящим взглядом.

Чжоу Цзышу вздохнул и вмешался:

— Почтенный Е, учитывая, что вы старший, скажите, почему единственное спасение, которое вы для нас приберегли — это смерть?

«Будь любезен, возвращайся к себе на гору и займись садоводством или чем там старики занимаются. Совершенно незачем было впрыгивать в штаны и мчаться в Дунтин разгребать чужое дерьмо».

Неожиданно его слова подстегнули Вэнь Кэсина, и этот болтун абсолютно бесстрашно заявил:

— Старый урод, время твоего расцвета прошло. Если сможешь протянуть так долго, я лишу тебя жизни в ближайшие десять лет.

Е Байи отреагировал на угрозу смерти так, будто услышал очень смешную шутку. Сначала он изумился, а потом расхохотался так сильно, что Чжоу Цзышу всерьёз забеспокоился о том, не треснет ли лицо этой каменной статуи от сильного искажения.

— Ты? Лишишь меня жизни? Неплохо! Даже отлично — за пятьдесят лет ты первый, кто осмелился угрожать мне. Что ж… буду ждать с нетерпением!

С этими словами он было собрался уйти, как вдруг о чём-то вспомнил и обратился к Чжоу Цзышу.

— Я не знаю, как вылечить твой недуг.

Выражение лица Чжоу Цзышу осталось неизменным, но про себя он иронично фыркнул — слова Е Байи прозвучали так напыщенно, будто он действительно считал себя большой шишкой в целительстве.

— Уверен, никто не будет упрекать старшего за то, что он оказался не всемогущ. Я и не ждал, что у вас найдётся решение.

Е Байи покачал головой.

— Твои каналы почти иссохли, словно старое дерево, у которого уже погибла сердцевина. Извлечение ядовитых предметов не поможет. Они блокируют поток энергии, но, если убрать эту преграду, твоя ци затопит и окончательно разорвёт меридианы. Отправишься прямиком к Яньвану.

Вэнь Кэсин пошатнулся от услышанного, словно от пощёчины, и в неверии уставился на Чжоу Цзышу. Тот всё также сидел на верхушке стены, лениво болтая ногами и беззаботно улыбаясь. Мелкие капли, осевшие на его волосах, слабо мерцали в тусклом свете. Если бы Вэнь Кэсин не был свидетелем внезапного приступа в пещере, он никогда бы не догадался о внутренних и, как оказалось, смертельных травмах другого человека.

Послышался смех Чжоу Цзышу.

— Значит, моя судьба предрешена?

Е Байи коротко кивнул.

Глядя на него, Чжоу Цзышу пришёл к мнению, что Е Байи слишком долго пребывал в уединении своей горной обители — помимо того, что он нагулял нечеловеческий аппетит, он ещё и растерял остатки такта.

— Старейшина, — вздохнул Чжоу Цзышу, — разве указывать монаху на то, что он лысый[196]Вариант выражения «издеваться над лысым перед монахом» (当着和尚骂秃驴) описывает откровенную грубость человека. — хорошая идея? Я ни разу не оскорбил и не обидел вас, так почему же вы напоминаете о моём недуге на каждом шагу? Прошу, не ворошите эту тему, она не то чтобы приятна для обсуждения.

Е Байи посмотрел на него, а затем развернулся и ушел. Он так и не сказал Чжоу Цзышу, зачем притащил его сюда посреди ночи. Наверное, старик просто отвлёкся на бой и забыл. Отказавшись от мысли догнать его и спросить, Чжоу Цзышу спрыгнул со стены.

Заметив, что Вэнь Кэсин продолжает смотреть на него трудно поддающимся определению взглядом, Чжоу Цзышу крикнул:

— Чего ты там стоишь? Ты ранен, лучше…

Договорить он не успел, поскольку Вэнь Кэсин в один миг сократил дистанцию между ними до расстояния вдоха и коснулся его скул ледяными пальцами.

Ночную тишину вокруг нарушал лишь шум дождя. Капли воды стекали по бесстрастному лицу Вэнь Кэсина, растрёпанные влажные пряди обрамляли бледные щëки. На этой чёрно-белой картине особенно ярко выделялись тëмные, антрацитово-чëрные глаза. Чжоу Цзышу вспомнил день их первой встречи. И тот равнодушный взгляд, которым Вэнь Кэсин одарил его.

— Когда я был маленьким, мама заставляла меня много читать, а отец обучал кунг-фу, — начал говорить Вэнь Кэсин. — В деревне, где мы жили, все дети целыми днями играли на улице, лазили по деревьям и пугали кур. Только мне было велено оставаться дома и учиться, пока не стемнеет. К тому времени, когда я выходил на улицу, чтобы присоединиться к веселью и играм, остальных детей уже звали домой на ужин.

Их нынешнее положение смутило Чжоу Цзышу. Он уже собирался наклонить голову и вырваться из чужих рук, когда заметил необычно потерянный взгляд. На ресницах Вэнь Кэсина блестели капли дождя, а когда он моргнул, они сорвались вниз и заскользили по щекам, создавая иллюзию пролитых слëз.

— Тогда я и правда ненавидел родителей. Сердился на них. Отец говорил, что лень в юности приносит печаль в старости — если подождать, пока я вырасту, тогда обучаться кунг-фу будет слишком поздно. Я же думал, что если подождать, пока вырасту, тогда воровать куриные яйца и играть тоже будет слишком поздно.

Вэнь Кэсин замолчал, а потом снова тихо повторил «слишком поздно», словно нарочно пробовал на вкус горечь этих слов. Затем он сплëл руки за шеей Чжоу Цзышу и вцепился в него, как обиженный ребëнок-переросток.

Чжоу Цзышу вздохнул. Слова «слишком поздно» не раз рассыпались едким пеплом на его собственных губах, став скорбным девизом по жизни.

Вэнь Кэсин наконец отпустил его и спросил:

— Значит, твои раны нельзя излечить?

Чжоу Цзышу покачал головой и устало улыбнулся.

Чуть помолчав, Вэнь Кэсин снова задал вопрос:

— Сколько… Сколько лет тебе осталось?

Чжоу Цзышу подсчитал в уме и ответил:

— Года два-три.

Вэнь Кэсин внезапно расхохотался. Чжоу Цзышу почувствовал — что-то с этим смехом не так.

— С тобой всё в порядке?

Вэнь Кэсин покачал головой и отступил на шаг. И ещё на один.

— Всю жизнь… Когда я был мальчишкой и хотел играть, я не мог. Когда я вырос и захотел научиться кунг-фу, уже некому было меня обучать. Скажи мне… можно ли быть более несвоевременным? К счастью…

Улыбка Вэнь Кэсина резко погасла, а сам он развернулся и ушёл, оставив совершенно растерянного Чжоу Цзышу в одиночестве.

«К счастью, я ещё не успел влюбиться в тебя по-настоящему».

Осень приходит с проливными дождями,

Зонтичное дерево умирает от старости,

Ночной холод пробрался под тонкое одеяло.

Упущенные шансы, растрата жизни впустую…

Всё это сводится к единственной мысли:

«Я жалею, что встретил тебя слишком поздно».