Онлайн чтение книги Дракон в море The Dragon in the Sea
1 - 1

За конторкой сидела кудрявая блондинка. Она отодвинула микрофон голосового печатающего устройства и склонилась над аппаратом селекторной связи.

— Прибыл энсин[1]Энсин — первичное офицерское звание. Здесь и далее примечания переводчика. Рэмси, — доложила она.

Откинувшись на стуле, девушка внимательно разглядывала стоявшего около ее стола рыжеволосого офицера. Молнии с буквами ОП в петличках воротника. Значит, он — электронщик из Отдела психологии. Высокий круглолицый мужчина, слегка начинающий полнеть. Веснушки на его розовом лице придавали ему сходство с повзрослевшим Томом Сойером.

— Адмирал обычно не спешит с ответом, — заметила секретарь.

Рэмси кивнул, глядя на дверь позади ее стола. На тяжелой дубовой панели золотыми буквами было написано: «КОНФЕРЕНЦ-ЗАЛ — Отдел 1». Первый отдел Службы безопасности. Сквозь обычные звуки офиса до него доносилось пронзительное до боли в зубах свистящее жужжание шифровального устройства.

В голове неотвязно роились сомнения, из-за которых, собственно, Рэмси и стал психологом: «Если у них есть для меня трудная работа, смогу ли я с ней справиться? И что будет, если я ее завалю?»

— Поставьте его на столик, — предложила секретарь, указывая на черный деревянный ящик размером фут на фут,[2]Фут — мера длины, равная 30,48 см. который Рэмси держал под мышкой.

— Он совсем не тяжелый, — ответил он. — Может, адмирал вас не расслышал? Не могли бы вы спросить еще раз?

— Он меня слышал, просто сейчас у адмирала важные посетители, — ответила девушка. Она кивнула в сторону ящика: — Неужели это то, чего они ждут с таким нетерпением?

Рэмси улыбнулся.

— Может быть, они ждут меня?

— Золота с их погон хватит, чтобы пустить ко дну корабль. И они будут ждать энсина, — девушка презрительно фыркнула. — Идет война, мистер. А вы всего лишь курьер.

Рэмси захлестнула волна негодования. «Сколько высокомерия, — подумал он. — Могу поспорить, что ты строишь глазки только высшему командному составу». Ему захотелось ответить колкостью на оскорбление, но он не сумел подобрать слова.

Секретарь повернула ко рту микрофон печатающего устройства и продолжила работу.

«Я так надолго задержался в энсинах, что меня ни в грош не ставят даже писари», — грустно подумал Рэмси.

Повернувшись спиной к девушке, он погрузился в размышления.

«Что им от меня надо? Не могли ли они узнать о шутке, разыгранной на „Дельфине“? Вряд ли. Обе меня бы предупредил. Наверняка что-то очень важное. Может, грядет мой звездный час?»

По шуршанию бумаги он догадался, что секретарь вынула из машинки напечатанный лист и вставила новый.

«Если бы я получил неплохое назначение и вернулся героем, она бы сразу завиляла хвостом. Да, многое в жизни зависит не от того, каков человек, а от того, какое у него звание. Интересно, зачем это я вдруг понадобился в первом отделе?»

Обе сказал лишь, чтобы он захватил телеметрический прибор дистанционного контроля за устройством «вампир» и явился в приемную первого отдела к 14:00. И все. Рэмси взглянул на свои часы, отсчитывающие уходящие минуты.

— Энсин Рэмси? — раздался за его спиной мужской голос. Рэмси обернулся. Держась рукой за притолоку, из-за двери конференц-зала выглядывал русоволосый капитан.[3]Капитан — во флотах англоязычных стран соответствует капитану второго ранга. За его спиной был виден длинный стол, заваленный бумагами и картами, на которых в беспорядке были разбросаны карандаши и стояли пепельницы, переполненные окурками. Вокруг стола в тяжелых креслах напряженно сидели люди в форме высшего командного состава. А над всем этим клубились сизые облака табачного дыма.

— Так точно, энсин Рэмси.

Капитан взглянул на коробку, которую он держал в руках, и отступил на шаг.

— Заходите, пожалуйста.

Рэмси обогнул стол секретаря и зашел в комнату. Капитан, закрыв дверь, показал на кресло на дальнем конце стола.

— Садитесь, пожалуйста.

«Где же босс?» — стреляя глазами по комнате, подумал Рэмси. Наконец он заметил Обе. Единственный из присутствующих одетый в штатское, невысокого роста, с ввалившимися щеками и всклокоченной козлиной бороденкой тот походил на тощую птичку. Сидя меж двух крепких коммодоров,[4]Коммодор — звание, соответствующее капитану первого ранга. Обе напоминал своим видом заключенного под охраной. Ослепшие от радиации глаза смотрели прямо перед собой. Прикрепленная к плечу коробка радара — глаза летучей мыши — придавала его фигуре комическую кривизну.

Рэмси сел на указанное место, усмехнувшись про себя при мысли о двух коммодорах, сидевших по бокам доктора Ричмонда Оберхаузена — директора Отдела психологии. «Обе достаточно десяти слов, чтобы превратить их в дрожащее желе».

Капитан, пригласивший Рэмси, сел в кресло на другом конце стола. Энсин поставил ящик на колени и отметил взгляды, проследившие за этим движением.

«Наверное, Обе вкратце рассказал им о моем изобретении», — промелькнуло у него в голове.

В этой комнате еще громче раздавалось жужжание шифратора, вызывающее у Рэмси приступы зубной боли. Энсин на мгновение прикрыл глаза, отгоняя ее, и взглянул на чего-то ожидающих от него людей. Некоторые лица присутствующих были ему знакомы.

Большинство из высших чинов.

Напротив него на другом конце стола сидел адмирал Белланд, начальник Службы безопасности, «великий могол» контрразведки. Он был огромного роста, с крючковатым носом и узкой щелью губ. «Прямо вылитый пират», — не мог не подумать Рэмси.

Адмирал Белланд гулко прокашлялся.

— Перед нами, господа, энсин, о котором мы только что говорили, — представил он.

У Рэмси от изумления брови поползли на лоб, и он взглянул в безучастное лицо доктора Оберхаузена. Шеф ОПсих явно выжидал.

— Все вы знаете уровень допуска этого энсина, — продолжал Белланд. — Мы можем говорить с ним совершенно свободно. У кого-нибудь есть вопросы к нему?

— Извините, пожалуйста, — медленно и самоуверенно поднялся с кресла между коммодорами доктор Оберхаузен. — Я не ознакомил мистера Рэмси с особенностями этой встречи. В соответствии с перспективой предполагаемого нами назначения будет человечнее, если мы не будем обращаться с ним как с существом второго сорта, — незрячие глаза повернулись к Белланду. — Не так ли, адмирал?

Белланд ответил легким поклоном.

— Конечно, доктор. Я как раз собирался подойти к этому вопросу, — в голосе адмирала звучала интонация, граничащая со страхом и уважением.

«Обе ведет эту встречу, как ему хочется. Остальные просто следуют в заданном им направлении, — подумал Рэмси, — понятно, что этим намеком в отношении меня он заставит адмирала раскрыть все карты».

Доктор Оберхаузен неуклюже опустился в кресло и, выпрямившись, откинулся в нем. Движениями он подчеркивал сказанное.

Адмирал со скрежетом отодвинул кресло. Встав на ноги, он направился к стене, где висела карта полярных районов Северного полушария.

— Энсин Рэмси, за последние двадцать недель мы потеряли в этих водах двадцать подводных буксиров, — он всем корпусом повернулся к Рэмси, будто школьный учитель, объясняющий задачку. — Вы осведомлены о нашем бедственном положении с нефтью?

«Осведомлен?» — Рэмси едва успел сдержать кривую улыбку. В его голове со скоростью курьерского поезда пронесся бесконечный список предписаний и мер по экономии топлива: инспектирование, отпускные бланки, особые сертификаты и премии за новаторские предложения. В знак согласия он кивнул.

Рокочущим басом адмирал продолжил:

— В течение последних двух лет мы были вынуждены вести разработку подводных запасов нефти в континентальном шельфе морей, находящихся на границах Восточного Альянса, — адмирал провел рукой над картой.

Изумленный Рэмси широко раскрыл глаза: «Значит, слухи не обманывали! Подводные лодки вовсю таскают нефть из-под носа у врага!».

— Мы создали технологию подводного бурения с переоснащенных подводных буксиров, — сказал Белланд. — Для завершения картины в общих чертах упомяну о высокоскоростном насосе с низким уровнем шума и пластиковой барже нового типа.

Адмирал растянул губы, как ему казалось, в обезоруживающую улыбку. Но это выражение лица делало его еще больше похожим на закоренелого пирата.

— Ребята называют баржу личинкой, а насос — москитом.

Сидящие за столом военные почтительно захихикали. Такая угодливая реакция вызвала у Рэмси только улыбку. Он мысленно отметил, что доктор Оберхаузен по-прежнему сохранял маску каменной статуи.

Адмирал Белланд продолжил:

— Личинка способна перевозить почти сто миллионов баррелей[5]Баррель — мера жидкости. Для нефти — 159 литров. нефти. Восточный Альянс догадывается о том, что у него пропадает нефть. Предполагает в общих чертах, каким образом. Однако точно определить, где и когда, им не удалось. Мы водим их за нос, — адмирал повысил голос. — У нас превосходная система обнаружения, глушители…

Его перебил высокий голос доктора Оберхаузена:

— У нас все превосходное, за исключением способности защитить свои суда от того, чтобы их пускали на дно.

Адмирал нахмурился.

Рэмси понял намек и вставил свою реплику:

— Мы потеряли двадцать буксиров. А сколько это в процентном отношении, сэр?

— Из последних двадцати буксиров мы потеряли двадцать, — сухо ответил угрюмый капитан, сидящий рядом с Белландом.

— Сто процентов, — произнес доктор Оберхаузен. Его незрячие глаза, казалось, нашли коммандер-лейтенанта[6]Коммандер — капитан третьего ранга, коммандер-лейтенант — капитан-лейтенант. со свекольно-красным лицом, сидящего в противоположном конце комнаты. — Коммандер Тернер, не покажете ли вы мистеру Рэмси устройство, которое нашли ваши ребята?

Коммандер-лейтенант достал из-под стола черный цилиндр размером с карандаш. Этот карандаш прошел по столу, передаваемый из рук в руки, пока не достиг Рэмси. Тот внимательно изучил его.

— По роду деятельности мистер Рэмси связан с электроникой, — произнес доктор Оберхаузен. — Он специалист в области аппаратов, использующихся для обнаружения травматических воспоминаний.

Рэмси понял и этот намек: он был всеведущим экспертом по электронике отдела ОПсих. Человеком, который знает все ваши тайны. Следовательно, в его присутствии не может существовать никаких тайн. Рэмси демонстративно поставил на стол свою коробку и положил рядом с ней цилиндр, будто говоря этим жестом, что легко разгадал загадку этого устройства, которое гораздо примитивнее принесенного им. «Что же это такое, черт побери?» — думал он.

— Вероятно, вы узнали передатчик направленного потока излучения, — произнес Белланд.

Рэмси бросил невыразительный взгляд на гладкий черный цилиндр. «Интересно, какова будет реакция собравшихся, если я потребую рентгеновского исследования? — подумал он. — Должно быть, Обе их загипнотизировал».

Белланд обратился к Рэмси, и в его тоне послышались отголоски не то ужаса, не то почтения:

— Восточный Альянс подбрасывает эти устройства на наши подводные буксиры. Мы полагаем, что они имеют встроенный таймер и включаются уже в море. К сожалению, разобрать ни одно из них нам не удалось, они имеют устройство самоуничтожения при нарушении целостности.

Рэмси перевел взгляд на доктора Оберхаузена, потом снова на Белланда, молчаливо намекая: «Плохи ваши дела, раз уж вы для решения этих проблем обратились в ОПсих…»

— Тернер полагает, что он несмотря ни на что очень близок к решению этой задачи, — в поддержку своего департамента заметил адмирал.

Рэмси взглянул на свекольно-красное лицо коммандер-лейтенанта. «А если у тебя ничего не получится, будешь первым кандидатом на мытье гальюнов», — подумал он. Коммандер-лейтенант старался держаться как можно незаметнее.

— Возможно, их включают вражеские агенты, внедренные в экипажи наших буксиров, — заметил коммодор, сидящий по правую руку от доктора Оберхаузена.

— Чтобы не тратить лишних слов, можно сказать, что эти устройства приводят врага к нашим секретным скважинам, — произнес доктор Оберхаузен.

— Самое худшее, что мы бессильны против законсервированных агентов, внедренных в наши ряды Восточным Альянсом много лет назад, задолго до войны. До поры до времени они ничем не выдавали себя, а теперь мы обнаруживаем их присутствие в самых неожиданных местах, — Белланд нахмурился. — К примеру, мой шофер… — Он замолчал и хмуро воззрился на Рэмси. — Но у нас есть основания считать, что вы не шпион.

— Есть основания считать? — переспросил Рэмси.

— У меня есть основания считать, что ни один человек из собравшихся здесь не является шпионом, — взревел Белланд. — Вернемся к сложившейся ситуации, — он повернулся к висящей на стене карте, указывая на остров в Баренцевом море. — Вот остров Новая Земля. Вдоль восточного побережья идет узкий шельф, шириной около сотни фатомов,[7]Фатом — морская сажень, равняется 6 футам или 182 см. довольно крутой. На его склоне мы пробурили скважину, проникнув в богатейшее нефтяное месторождение, о существовании которого на данный момент Восточный Альянс даже не подозревает.

Доктор Оберхаузен положил на стол костлявую руку и поднял палец.

— Мы должны объяснить мистеру Рэмси также важность моральной стороны дела, — он повернулся к Рэмси. — Вы понимаете, что невозможно держать в секрете наши неудачи. В результате дух экипажей подводных буксиров оставляет желать лучшего. Нам нужны хорошие новости.

— Тернер, продолжайте, — произнес Белланд, подошел к своему креслу и, словно военный корабль в сухой док, опустился в него.

— Мы неоднократно и тщательно, очень тщательно проверяли личный состав подводных буксиров, — глядя на Рэмси водянистыми голубыми глазами, сказал Тернер. — И нашли, на наш взгляд, вполне подходящий экипаж. Сейчас он в лагере отдыха в Гленн-Гарден, вернется через пять недель. Но у них нет офицера-электронщика.

«О великий и ужасный Фрейд! Неужели меня собираются зафутболить на подводную лодку?» — подумал Рэмси.

— Вот за этим тебя сюда и позвали, Рэмси, — будто прочитав его мысли, подтвердил доктор Оберхаузен. — Извините, коммандер, но мы уделили этому вопросу слишком много времени.

— Конечно, доктор, — Тернер бросил взгляд на Белланда и сел в кресло.

— Как бы то ни было, это касается непосредственно моей сферы деятельности, — уверенно поднялся с кресла доктор Оберхаузен. — Понимаешь, Рэмси, во время последней миссии офицер-электронщик пострадал от психической травмы. Проблема аналогична той, с которой ты работал на «Дельфине», только еще серьезнее. Подводные буксиры гораздо меньше, в экипаже — четыре человека. Основные симптомы указывают на реактивную паранойю.[8]Реактивные психозы — временные психические расстройства, возникающие в результате психической травмы. Типичными являются депрессия, ступор (полная неподвижность, по окончании которой наблюдается амнезия), паранойя (различные виды бреда, связанные с травмирующей обстановкой, чаще бред преследования).

— А командир? — спросил Рэмси.

— И он тоже, — ответил доктор Оберхаузен.

«Теперь мы стараемся нашими таинственными знаниями произвести впечатление на туземцев», — пронеслось в голове у Рэмси.

— На «Дельфине» я отметил аналогичные проявления синдрома усталости от боевых действий, — сказал Рэмси. Он постучал по стоящей перед ним коробке. — Эмоциональные проявления командира в той или иной степени соответствовали состоянию всей команды судна.

— Доктор Оберхаузен рассказал о вашей работе с экипажем «Дельфина», — заметил Тернер.

Рэмси кивнул.

— Меня удивляет один момент. Вы говорите, что этот экипаж — один из лучших. Но такого не может быть, если командир находится в пограничном к психотическому состоянии.

— Вот и выясните это, когда будете с ними, — заметил доктор Оберхаузен. — Мы уже было собрались списать этого командира на берег. Но командование уверено, что у него и его экипажа наибольшие шансы успешно выполнить задание у берегов Новой Земли. Однако это возможно только в том случае, если будут соблюдены все необходимые условия.

Доктор замолчал и дернул себя за мочку уха.

Рэмси заметил сигнал. «Так вот где собака зарыта! — подумал он. — Кто-то сверху не согласился с этим назначением, а Обе жизненно важно, чтобы именно я попал в экипаж подводной лодки. Но с кем мы играем? С адмиралом? Нет, тот сделает что угодно по одному слову Обе», — Рэмси неожиданно заметил хмурый взгляд коммодора, сидевшего слева от доктора, и впервые обратил внимание на его петлицы. — «Президентский советник! Вот в чем дело!»

— И одним из этих условий должно быть тайное психологическое наблюдение, — сказал Рэмси. — Каким образом вы планируете подключить капитану жучок дистанционного наблюдения без его ведома?

— Адмирал Белланд предложил остроумное решение, — ответил доктор Оберхаузен. — Служба безопасности разработала детекторы нового типа для борьбы со шпионскими передатчиками сигналов. Хирургическим способом в шеи членов экипажа будут вшиты сигнальные жучки, настроенные на волну сканеров, которые также будут вшиты под мышкой. А в сканеры можно встроить микроэлементы, позволяющие нам получить необходимую информацию.

Рэмси кивнул в ответ.

— Вполне разумно. Итак, начинив микросхемами командира подводной лодки, вы посылаете меня следить за его психическим состоянием.

— Да. Тем не менее здесь прозвучало возражение, — произнес доктор Оберхаузен. Незрячие глаза, казалось, пронзали коммодора, сидящего слева от него. — Дело в том, что у вас небольшой опыт подводных боевых походов, а это — весьма специфическая служба.

Коммодор пробормотал что-то себе под нос и взглянул на Рэмси.

— Война длится уже шестнадцать лет, — заметил он и спросил: — Как же могло получиться, что вы не участвовали в боевых действиях?

«Старый школьный учитель, — подумал Рэмси и подвинул коробку телеметрического устройства так, чтобы одна из граней коробки была повернута непосредственно к коммодору, и искоса взглянул на офицера. — Проявляет агрессивность, потому что не уверен в себе».

— Каждый человек, которого берегут от участия в боях, необходим для приближения победы наших войск, — заметил Рэмси.

Напряженное лицо коммодора посерело.

— Мистер Рэмси обладает редкой подготовкой — блестящие знания в областях электроники и психологии. Он слишком ценный сотрудник, чтобы подвергать его риску, — отметил доктор Оберхаузен. — Да, он ходит в плавания, когда его присутствие действительно необходимо, например, как в случае с «Дельфином».

— Но если он так ценен для вас, к чему подвергать его риску в данном случае? — гневно спросил коммодор. — Странно все это.

Адмирал Белланд вздохнул и посмотрел на коммодора.

— Конечно, Льюис, новым дистанционным измерителем эмоций, разработанным мистером Рэмси, могут пользоваться и другие. Все дело в его творческих способностях — в настоящем случае, когда старые методы не помогают, его таланты приобретают первостепенное значение.

— Можете считать меня бестактным, но мне хотелось бы знать, почему этот молодой человек, если он настолько хорош, как вы говорите, до сих пор носит звание энсина? — поинтересовался коммодор.

— Дорогой адмирал, позвольте мне, — поднял руку доктор Оберхаузен и повернулся к коммодору. — Некоторых обижает тот факт, что многие высокие должности в нашем департаменте, в том числе и мою, занимают люди в штатском. Это те, кто вообще не видит смысла в существовании Отдела психологии. Прискорбно, что моим людям, вынужденным носить форму, в большинстве случаев достаточно сложно получить повышение вне зависимости от их способностей.

Казалось, еще мгновение, и коммодор взорвется.

— Но, говоря по справедливости, мистер Рэмси достоин звания как минимум коммодора, — заключил доктор Оберхаузен.

Нескольких сидящих за столом одновременно потряс приступ кашля, а у Рэмси возникло страстное желание оказаться где угодно, только подальше от разъяренного взгляда обиженного коммодора.

— Прекрасно, отклоняю свое возражение, — но тон, которым были сказаны эти слова, говорил совершенно другое: «Мое мнение остается неизменным».

— Я планировал, чтобы после завершения этой миссии мистера Рэмси освободили от воинской службы и назначили главой нового департамента, занимающегося проблемами подводных лодок.

Уголки рта коммодора исказила неестественная улыбка.

— Если он выживет, — заметил он.

Рэмси подавил вздох.

— Возникнут сложности с переподготовкой, — пропустив мимо ушей это замечание, продолжал доктор Оберхаузен, — но в нашем распоряжении есть пять недель плюс все возможности ОПсих.

Белланд, вынув из кресла свое грузное тело, прошелся по залу.

— Если других возражений не возникло, думаю, кандидатура мистера Рэмси нам вполне подходит, — взглянув на часы, произнес он. — Медики готовы провести осмотр, и с этого мгновения ему нельзя терять ни минуты из последующих пяти недель.

Рэмси поднялся, взял под мышку дистанционный измеритель и замер с немым вопросом в глазах.

— Вас также «переоборудуют» в ходячую систему обнаружения шпионских устройств.

Рядом с Рэмси неожиданно материализовался доктор Оберхаузен.

— Если хочешь, пойдем со мной, Джон, — он взял Рэмси за руку. — Я собрал важные сведения о коммандере Спарроу — командире подводного буксира — и двух членах экипажа. Они сжаты до минимума. В отделе мы зарезервировали койку специально для тебя — будешь нашим почетным пациентом…

— Доктор Оберхаузен назвал энсина Джоном. Не тот ли это долговязый Джон, который… — раздался за спиной Рэмси голос Тернера.

Но его слова потонули в громкой речи доктора Оберхаузена:

— Да, тебе придется несладко, Джон, — они вышли в коридор. — Твоей жене мы сообщили. — Доктор Оберхаузен понизил голос: — А ты держался замечательно.

Неожиданно Рэмси осознал, что его ведет по коридору слепой человек. Он рассмеялся и тут же сообразил, что придется объяснить причину внезапного смеха.

— А здорово вы ответили тому наглому коммодору, — произнес он.

— Ты совсем не умеешь врать, — ответил доктор Оберхаузен, — Давай о другом. Что касается коммодора, он состоит в коллегии, выносящей решения о содействии сотрудникам ОПсих.

Смех внезапно застрял в горле у энсина Рэмси.

Впоследствии, упоминая о пятинедельном обучении, Рэмси часто говорил: «Это было тогда, когда я потерял двадцать фунтов».

Ему отвели три комнаты в южном крыле госпиталя Военно-Морского флота в Унадилле. Белые стены, плетеная мебель из раттана, прожженный сигаретами стол, простой телевизор и такая же простая больничная кровать на высоких ножках. Одна комната предназначалась для занятий, в ней был установлен гипнофон, на стенах висели диаграммы, повсюду стояли макеты, лежали ленты и кассеты.

Жена Рэмси, белокурая медсестра Джанет, получила разрешение посещать его по субботам и воскресеньям, оставаясь на ночь. Детей — двухлетнего Джона-младшего и четырехлетнюю Пегги в госпиталь не пускали, пришлось отправить их к бабушке в Форт Линтон, штат Миссисипи.

В день их первой субботней встречи разъяренная Джанет, одетая в цельнокроеное красное платье, свирепым вихрем влетела в гостиную Рэмси.

— Я так и знала! — поцеловав его, воскликнула она.

— Что знала?

— Что рано или поздно Флот и этот кошмарный Обе начнут регулировать наши сексуальные отношения.

Рэмси, будучи совершенно уверен в полном контроле за всем, что он говорит и делает в госпитале, попытался ее остановить.

— Я прекрасно знаю, что нас подслушивают, — сказала она. Бросившись на раттановую кушетку, она закинула ногу на ногу и, закурив сигарету, яростно затянулась. — Этот Обе одним своим присутствием способен вызвать у меня нервную дрожь.

— Потому, что ты позволяешь ему это делать, — заметил Рэмси.

— Просто именно такого эффекта он хочет добиться.

— Ладно… пусть будет так… — согласился Рэмси.

Джанет яростно вскочила на ноги, но тут же взяла себя в руки.

— Ой, что я за дурочка! Меня же просили тебя не огорчать!

Он поцеловал ее, взъерошил мягкие волосы.

— А я и не огорчаюсь.

— Я им так и сказала: «Даже если захочу, мне все равно не удастся его огорчить», — она оттолкнула от себя Рэмси. — Дорогой, что происходит? Что-нибудь опасное? Это не еще одна из этих ужасных подводных лодок?

— Мне придется поработать с нефтяниками, — сказал он.

Джанет улыбнулась.

— Да, это совсем не плохо. Ты будешь бурить скважину?

— Нет, она уже сделана. Нам следует отследить рост производства.

Жена поцеловала его в подбородок.

— Старый и мудрый эксперт.

— Пойдем пообедаем, — предложил он. — А как дети?

Рука об руку они вышли из комнаты, болтая о детях.

Рабочий день Рэмси начинался в 5 часов утра с приходом медсестры, когда та будила его уколом, нейтрализующим действие гипнофонных препаратов. Завтрак с высоким содержанием протеина. Еще один укол. Анализ крови.

— Теперь будет немного больно.

— Ой-ей-ей! И это у вас называется немного больно? В следующий раз предупреждайте заранее!

— Ну, не будьте, как большой ребенок.

Диаграммы. Планы палуб подводных лодок класса «Демон глубин».

Их развернул перед энсином эксперт из Службы безопасности, Клинтон Рид, огромный и лысый, как яйцо. Тонкий нос, тонкий рот, толстая кожа. Чувство долга гипертрофировано. Чувство юмора полностью отсутствует.

— Это очень важно, Рэмси. Вы должны научиться проходить с завязанными глазами в любой отсек этого судна, стать человеком, способным работать вслепую. Через пару дней получите макет. Но сначала вы должны зафиксировать план судна у себя в голове. Попытайтесь запомнить его, а мы проверим вашу память.

— Хорошо. Я запомнил общее расположение. Проверьте.

— Где отсек реактора?

— Спросите о чем-нибудь посложнее.

— Ответьте на вопрос.

— Хорошо. Он находится в носовом отсеке, первые 32 фута.

— Почему?

— Вследствие каплевидной формы судна этого класса, а также для баланса. В носу наиболее просторно — удобно для размещения защитных экранов.

— Толщина стены отсека реактора, защищающей от излучения?

— Это я пропустил.

— Двенадцать футов. Запомните хорошенько. Двенадцать футов.

— Зато я могу сказать вам, из чего она сделана: гафний, свинец, графит и пористый пластик.

— А что находится на защитной стене со стороны атомного реактора?

— Приборы прямого слежения за реактором. Их трансляторы выведены в центральный пост, который расположен сразу за переборкой, справа от трапа, ведущего на нижнюю палубу. Кроме того, там расположены ящики с инструментами, шкафы с антирадиационными защитными костюмами АРЗК и двери в коридоры, ведущие в отсек реактора.

— Это вы выучили. А сколько коридоров ведет в отсек реактора?

— Четыре: два нижних и два верхних. В них нельзя находиться дольше двенадцати минут без АРЗК.

— Прекрасно. А какова мощность двигателя?

— 273 тысячи лошадиных сил, мощность снижается до 260 тыс. л. с. при использовании глушителя гребного винта.

— Великолепно! А какова длина машинного отделения?

— Ох… нет. Это я пропустил.

— Заметьте, Рэмси, это очень важно. Вы должны помнить эти размеры. Вы должны почувствовать их. А что, если погаснет свет?

— Хорошо, хорошо. Так какова же эта чертова длина?

— 22 фута. Машинное отделение полностью занимает весь средний отсек. Четыре электрических двигателя установлены попарно на разных палубах вместе с коробками передач для приводного двигателя в кормовой части судна.

— Погодите. Дайте мне взглянуть на кормовой отсек. Отлично. Теперь спрашивайте.

— Сколько трапов установлено в машинном отделении и где они расположены?

— Постойте, я же смотрел кормовой отсек!

— Сколько трапов…

— Ладно… Сейчас представлю: один в центральной части основной палубы. Другой ведет в машинное отделение двумя палубами ниже. Следующий — на палубу А в верхние отсеки. Еще один — на нижнюю палубу Б. Переходные мостики с палуб А и Б ведут к двигателям и кислородным резервуарам. А самый последний короткий трап ведет на капитанский мостик, откуда по нескольким ступеням можно попасть в выдвижную башню.

— Хорошо. Вот видите, вы способны вспомнить все, если захотите. А теперь ответьте мне, где расположены каюты экипажа.

— Еще и каюты!

— Не уходите от ответа.

— Каков умник! Ну, слушайте: каюта командира находится справа по борту на верхней палубе за радиорубкой, старшего помощника — по левому борту рядом с комнатой отдыха — судовым лазаретом. Каюта офицера-механика размещена под командирской каютой позади машинного отделения, а офицера-электронщика — по левому борту под каютой старшего помощника, позади продовольственного склада. Это мое место. Хорошо было бы иметь собственную дверь на этот склад.

— А где находится камбуз?

— На этот вопрос я запросто отвечу. На верхней палубе, слева по борту. Вход на камбуз через кают-компанию. Ручки переключателей для раздачи пищи расположены напротив переборки, отделяющей центральный пост от кают-компании.

— А что находится позади кают экипажа?

— Оборудование индукционного привода двигателей.

— А почему привод индукционный?

— Вследствие того, что «демон глубин» является глубоководным аппаратом, в его корпусе не должно быть слабых мест и, разумеется, какие бы то ни было отверстия недопустимы.

— Сегодня вы будете спать с гипнофоном. Будете учиться с закрытыми глазами. А послезавтра мы поработаем с моделью.

— О Боже!

— Каково у «демона глубин» ограничение по давлению?

— 3010 фунтов на квадратный дюйм,[9]Фунт — современная мера веса, используемая в англоязычных странах; равняется 453,6 г, 1 дюйм равен 2,5 см. что соответствует глубине в 7000 футов.

— Обратите внимание на свой первый ответ. Давление может изменяться в зависимости от параметров воды. В одном месте на глубине 7100 футов будет все в порядке, а в другом глубина 6900 окажется смертельной. Постарайтесь научиться работать со статическим давлением. А теперь подойдем к составу атмосферы на судне. Что такое «вампир»?

— Это приборчик, вмонтированный в браслет. Используется при глубоководных погружениях. В вену вводится игла, посредством которой снимаются показания содержания в крови CO₂. При превышении предельного значения он отреагирует прежде, чем человек потеряет сознание. Так же определяется наличие азота.

— А какова минимальная составляющая?

— При величине показаний по CO₂ меньше 20 % у вас возникает легкая эйфория. Опасно, когда содержание в крови CO₂ достигает 40 %. С азотом все по-другому. В атмосфере подводной лодки его содержание уменьшено. Вместо него присутствует гелий.

— Как обеспечивается работоспособность организма при высоком атмосферном давлении?

— Системой вентиляции в атмосферу подается аэробная карбоангидраза, которая ускоряет процессы всасывания в кровь и вывода из крови CO₂, а также предотвращает закипание крови.

— С этим вопросом все в порядке. Вы раньше знали об этом?

— Мой дистанционный измеритель эмоций — всего лишь усовершенствованный «вампир».

— Ах, да. А почему настолько велико значение инженера-электронщика?

— Управление внешними исполнительными двигателями осуществляется посредством закодированных волновых импульсов. Если у погруженной подводной лодки электронные системы откажут, она больше не всплывет.

— Отлично. Теперь снова пройдемся по плану.

— Не надо!

— Начнем с отсека реактора. Подробно!

— Сервопривод двигателя!

Во время ночных гипнофонных сеансов мозг Рэмси затопляли потоки новых знаний: основной корпус, резонансный корпус, корпус реактора… система компенсации давления… напорный бак… блоки управления реактором… исследования и замеры… управление рулями глубины… механизм газораспределения… проверка реактора… автоматические ультразвуковые навигационные пульты… датчики состояния воздуха… автоматический таймер, модель IX… внешние и внутренние телевизионные камеры, спецификации обслуживания… настройка гирокомпаса… управление буксировкой… пластиковая баржа, нефть, компоненты… игловидные торпеды… система внешнего крепления торпед… системы наведения торпед… шифровальные системы… системы… системы…

Временами Рэмси казалось: еще немного, и его голова расколется, как орех.

На четвертый день обучения в его апартаментах появился доктор Оберхаузен. В неглаженном костюме он походил на взъерошенного дрозда. Доктор вошел неслышно и примостился неподалеку от Рэмси, сидящего в очках визуализатора, подключенных к системе обучения.

Рэмси снял с глаз устройство со встроенным экраном и повернулся к доктору.

— А, пришел великий инквизитор!

— Ты удобно устроился, Джонни? — казалось, незрячие глаза видели его насквозь.

— Нет.

— Отлично. Тебе и не должно быть комфортно, — доктор уселся поудобнее, кресло звонким скрипом отозвалось на его движение. — Я пришел поговорить о Гарсии — офицере-механике экипажа.

— А что с ним случилось плохого?

— Плохого? Разве я говорил об этом?

Рэмси, полностью сняв визуализатор, откинулся в кресле.

— Говорите толком.

— Ах, эта нетерпеливая молодость! — воскликнул доктор Оберхаузен. — У тебя есть досье на Гарсию?

— Вы же знаете, что есть.

— Достань его, пожалуйста, и прочитай, что в нем написано.

Рэмси, нагнувшись вправо, взял папку регистратора с полочки журнального столика и открыл ее. На внутренней стороне обложки была фотография Гарсии: невысокий (рост — пять футов и семь дюймов), стройный, смуглый латиноамериканец. Черные курчавые волосы. Губы в сардонической улыбке. В облике человека, изображенного на фотографии, сквозило что-то дьявольское. Снизу рукой Рэмси было приписано: «Член команды Истона по водному поло. Любит гандбол».

— Прочти мне, — попросил доктор Оберхаузен.

Рэмси, перевернул страницу.

— Тридцать девять лет. Начал с рядовых. В прошлом механик ЦПО. Имеет лицензию радиолюбителя. Родился в Пуэрто-Мадрине, Аргентина. Отец — фермер, владеет ранчо крупного рогатого скота. Мать умерла при рождении дочери, когда Гарсии было три года. Вероисповедание: католик. Носит на шее четки. Перед каждой миссией получает благословение священника. Жена: Беатриса, тридцать один год.

— У тебя есть ее фотография? — спросил доктор Оберхаузен.

— Нет.

— Очень жаль. Мне говорили, что она просто красавица. Продолжай, пожалуйста.

— Учился в Нью-Оксфорде — этим объясняется наличие британского акцента.

— Мне было так горько, когда погибли Британские острова, — заметил доктор Оберхаузен. — Такая восхитительная культура. С непоколебимыми древними традициями. Но в этом ее слабость. Продолжай, если тебе не трудно.

— Играет на волынке, — прочитал Рэмси и взглянул на доктора. — Это уже нечто — латиноамериканец играет на волынке!

— Не вижу в этом ничего странного, Джонни. При определенном настрое это успокаивает.

Рэмси поднял глаза в потолок.

— Успокаивает! — он взглянул на шефа ОПсих. — Зачем мне это читать?

— Мне бы хотелось получить полные данные о Гарсии, прежде чем преподнести тебе «десерт» от Службы безопасности.

— Что именно?

— Возможно, именно Гарсия — один из тех самых законсервированных агентов, доставивших Службе безопасности столько бессонных ночей.

Рэмси фыркнул.

— Гарсия! Это абсурд! С той же уверенностью можно подозревать и меня!

— Они и тебя тоже проверяют, — произнес доктор Оберхаузен. — А что касается Гарсии — может, да, а может, нет. Представители контрразведки передали описание предполагаемого вражеского агента на подводных лодках. Оно точно совпадает с описанием Гарсии. Служба безопасности чуть было совсем не отменила операцию. Я убедил их продолжить, предложив, что ты в первую очередь будешь следить за Гарсией.

Рэмси открыл цветную фотографию на обложке и вгляделся в сардонически улыбающееся лицо.

— Думаю, что мы гоняемся за призраками. Именно этого и добивается Восточный Альянс. Если мы ищем причины психических срывов, то именно образ мыслей Службы безопасности — лучший друг паранойи, ее слабоумный наставник.

Доктор Оберхаузен поднялся из ротангового кресла. Оно вновь ответило на его движение скрипом тростника.

— Только не говори этого представителю Службы безопасности, который придет давать тебе инструкции относительно Гарсии, — заметил он. — И еще: коммодор уже точит нож, чтобы расправиться с тобой в случае провала миссии.

— За это нужно благодарить вас, — ответил Рэмси.

— Я о себе забочусь сам, — произнес доктор Оберхаузен. — И не нужно поддаваться страху.

Доктор показал на визуализатор.

— Продолжай учебу. А у меня есть и другие дела.

Рэмси подождал, пока за стариком закроется дверь, и отшвырнул папку на журнальный столик. Сделал двадцать глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Минуту спустя он наклонился вправо, достал папки двух других членов экипажа и принялся за изучение.

Коммандер Харви Актон Спарроу. Сорок один год. На фотографии был изображен высокий, худощавый мужчина с густыми светлыми волосами, резкими чертами лица и сутулыми плечами.

«Он похож на профессора провинциального колледжа, — подумал Рэмси. — Интересно, не обусловлено ли это его детским желанием преподавать математику? Возмущает ли его тот факт, что родители принудили его последовать старой семейной традиции?»

Отец: контр-адмирал Актон Орвелл Спарроу, погиб на подводном крейсере «Плунгер» в сражении в Ирландском море 16 октября 2018 г. Мать: Дженина Коби Спарроу. Инвалид (сердце), проживает в государственном доме престарелых в Ватер Пойнте. Жена: Рита. Тридцать шесть лет. Блондинка. Детей нет.

«Знает ли Спарроу, что жена не верна ему? — спросил сам себя Рэмси. — Об этом знают почти все их друзья».

Квалификация: навигатор — высшая; офицер-артилерист — высшая; офицер-медик (расширенный курс оказания первой медицинской помощи и синдромы повышенного давления) — отлично; общий курс подводных лодок — высшая.

Рэмси взял следующую папку.

— Лейтенат-коммандер Лесли (Отсутствует) Боннетт. Тридцать восемь лет. На фотографии изображен крепкий мужчина, высотой больше шести футов, с черными волнистыми волосами (искусственная завивка?), орлиным носом и сходящимися на переносице бровями. Напоминает задумчивого орла.

Сирота от рождения. Воспитывался в приемном доме Кэйп Нестон для нежелательных детей.

«Для нежелательных!» — подумал Рэмси.

Женат четыре раза. Двое детей — по одному от первых двух жен. Состоит в браке с четвертой: Хеленой Давис Боннетт. Двадцать девять лет. Мисс Джорджия 2021.

«Нежелательных, — думал Рэмси. — Несет в себе бессознательный стереотип мести женщине, вследствие того, что мать его бросила».

Квалификация: навигатор — хорошо, интендант — отлично; командир артиллерийской боевой части — высшая (командир минно-торпедной боевой части — стаж четыре года); общий курс подводных лодок — отлично с поощрением.

Рэмси взглянул на заметки психологического портрета: «Воздерживается от продвижения по служебной лестнице. Не хочет брать на себя функции командира из-за недостаточной приспособляемости вследствие глубоко скрытого чувства неуверенности».

«Нежелательных, — думал Рэмси. — Вероятно, Боннетт воздерживается от продвижения по службе потому, что видит в своем командире образ отца».

Рэмси бросил папки на журнальный столик и предался размышлениям.

«Клубок сложно переплетенных связей.

Спарроу и Боннетт — протестанты, а Гарсия — католик.

Религиозные разногласия? Никаких.

Эти люди стали хорошо сработавшимся экипажем. Факты говорят сами за себя: их подлодка действовала наиболее эффективно.

Какой эффект произведет потеря Хеппнера, офицера-электронщика? Возмутила ли их его замена?

Черт! История с Хеппнером совершенно непонятна! Совершенно не видно причин происшедшего. Мирное детство, спокойная семья. И два печальных события: несчастная любовь в двадцать четыре и психотический криз в тридцать два. Скорее это похоже на Боннетта. Нежелательного. Или капитана Спарроу. Фрустрированного[10]Фрустрация — невозможность снятия психического напряжения (исполнения желаний) вследствие внешних условий или внутренних конфликтов. математика».

— Вы спите?

Это пришел Рид, вечный репетитор.

— Три часа, — сказал он. — Я принес план-схему электронного отсека на «демоне глубин».

Он протянул Рэмси чертеж и начал объяснять, попутно показывая на схеме.

— Здесь стойка, здесь зажимной патрон. Здесь инструменты. Здесь портативный токарный станок. Вакуумные насосы. Разъемы тестовых устройств.

— Хорошо, я умею читать.

— Вы должны уметь в полной темноте найти разъемы тестовых устройств, — не унимался Рид. Он плюхнулся прямо в ротанговое кресло, где незадолго до этого сидел доктор Оберхаузен. — Завтра мы начнем тренировки на макете.

— Завтра же суббота, Клинт! — Рэмси с удивлением воззрился на педагога.

— Вы не выйдете отсюда раньше 18.00, — склонившись над планом, заметил Рид. — Сконцентрируйтесь на схеме штепсельных разъемов. Здесь рубильник аварийного освещения. Вы должны находить его с одной попытки.

— А что, если с двух?

Рид разогнулся и смерил Рэмси суровым взглядом.

— Мистер Рэмси, есть кое-что, что вы должны прочувствовать так, чтобы это стало вашей второй натурой.

— Да? И что же?

— На подводной лодке нет незначительных деталей.

Коммандер Спарроу торопливо шел по тоннелю и, зайдя в слабо освещенный прожекторами сумрак подземного причала для подводных лодок, замедлил шаг. На лицо упала капля с высокого, потонувшего в темноте потолка — на нем конденсировался легкий туман. Спарроу шел сквозь муравейник снующих машин, суетящихся и деловито спешащих людей. Перед ним открылся возвышающийся над причалом силуэт похожей на кита подводной лодки. Под лучами прожекторов на гигантской сцене стояла 140-футовая вагнеровская примадонна.

В голове всплыли последние инструкции Службы безопасности.

— Ваш экипаж является одним из самых проверенных, но тем не менее вы должны остерегаться шпионов.

— В моем экипаже? Послушайте, я долгие годы знаю этих людей. Боннетт ходит со мной уже восемь лет. Джо Гарсия и я служили вместе еще до войны. Хеппнер и… — его лицо покраснело. — А что это за новый электронщик?

— О нем не беспокойтесь. В настоящий момент эксперты уверяют, что на лодке нет вражеских сигнальных устройств.

— Тогда зачем мне в шею вшили этот жучок?

— Это дополнительная предосторожность.

— Кто этот новый человек? Что он собой представляет?

— Это один из лучших электронщиков. Посмотрите на его учетную карточку.

— Ограниченный опыт боевых действий в пограничном патруле? Да он почти что сухопутный!

— Но взгляните на его квалификацию!

— Ограниченный опыт боевых действий!

Окрик одного из водителей вывел Спарроу из задумчивости. Он взглянул на часы: 07.38 — двадцать две минуты до отплытия. Живот неприятно потянуло. Спарроу ускорил шаг.

«К черту эти штучки Службы безопасности, которые они так любят вытворять в последний момент!»

За черным бархатом водоема около причала поблескивали трубы, окаймляющие судовой тоннель. Другим концом 160-мильный тоннель, ведущий сквозь подводные глубины Каньона Де Сото, выходил в Мексиканский залив. А за ним уже был враг, который как-то внезапно и ужасающе набрал силу.

Эффективность его действий против судов, подобных лодке Спарроу, достигла ста процентов.

Командиру почудилось, что этот тоннель подобен гротескным родовым путям. А пещера во чреве горы Джорджия — фантастической матке. И люди в своей лодке уходят выполнять боевое задание, словно рождаясь в другом мире, хотя не имеют никакого желания туда попадать.

Интересно, а что в ОПсих подумают о такой ассоциации? «Наверно, они сочтут ее проявлением слабости, — подумал он. — А почему я не могу иметь недостатков? Вести боевые действия в океанских глубинах — полторы мили ниже уровня моря, — чувствовать неумолимое давление воды, — все это способствует выявлению человеческих слабостей. Это прессинг, и очень сильный. Четыре человека, в постоянном напряжении, находятся в темнице из пластика и стали как в темнице собственной души».

Еще одна машина проехала перед носом Спарроу, он пропустил ее, не отрывая глаз от лодки. Теперь он был уже недалеко от нее и мог разобрать буквы, написанные на выдвижной боевой рубке, возвышающейся высоко над ним: «Фенианский[11]Фениан — легендарный ирландский воин. таран, S1881». Длинным изящным кружевом с нее свешивался посадочный трап.

Держа в руках контрольную ведомость, к Спарроу подбежал командир порта, круглолицый коммандер-лейтенант.

— Коммандер Спарроу!

— Да? Привет, Майерс, — не останавливаясь, повернулся к нему Спарроу. — Все группы технической подготовки ушли?

Майерс шел на шаг позади него.

— Большинство. Вы похудели, Спарроу.

— Дизентерия, — ответил тот. — Отравился фруктами в Гленн-Гарден. Появился мой новый офицер-электронщик?

— Я его не видел, а его вещи прибыли уже давно. Забавно. В его багаже была опечатанная коробка. Так на так, — он жестами показал ее размеры. — Адмирал Белланд дал добро.

— Начальник Службы безопасности?

— Он самый.

— А почему она опечатана?

— Говорят, что в ней находятся очень тонкие инструменты для настройки поискового оборудования широкого радиуса действия. Опечатано для того, чтобы какой-нибудь усердный досмотрщик не свел на нет всю их работу.

— Понятно. Надо думать, что это оборудование широкого радиуса действия уже установлено?

— Да. Вы его проверите в боевых условиях.

Спарроу кивнул.

При приближении двух офицеров несколько человек, сидевших у подножия посадочного трапа, резко вскочили. Спарроу и Майерс остановились.

— Вольно, — произнес Спарроу.

— Шестнадцать минут, капитан, — протянув руку Спарроу, сказал Майерс. — Удачи, всыпьте им как следует!

— Постараемся, — ответил тот.

Майерс круто повернулся и направился в глубину порта.

Спарроу повернулся к стоящему у трапа крепкому мужчине с орлиным лицом. Это был старший помощник Боннетт.

— Привет, Лес!

— Рад тебя видеть, командир, — ответил Боннетт. Переложив пакет под левую руку, он попрощался с тремя сопровождающими и повернулся к Спарроу. — Куда вы с Ритой пошли после вечеринки?

— Домой, — ответил Спарроу.

— И мы тоже. Завершена последняя проверка Службы безопасности, — указав на лодку, сказал Боннетт. — Но мы немного задержимся. Замена Хеппнера еще не прибыла.

— И где же он? — неподдельно удивился Спарроу, почувствовав, как от бессильной злобы свело живот.

Боннетт пожал плечами.

— Единственное, что мне известно: звонили из Службы безопасности и сказали, что возможна задержка. Я им ответил…

— Безопасности?

— Именно так.

— О Господи Иисусе! — рявкнул Спарроу. — Неужели им каждый раз нужно тянуть до последнего момента? Они и меня… — он замолчал. — Все ясно.

— Они говорят, что делают все, от них зависящее.

Спарроу представил трудоемкую подготовку, проведенную на «Фенианском таране», сложные секретные операции для обеспечения безопасности его выхода в море.

— Возможно, для установления новой даты выхода потребуются еще сутки.

Боннетт взглянул на часы.

— Я говорил им, что 08.00 — крайний срок. Они даже не удосужились ответить… — Услышав позади себя шаги, он замолчал.

Мужчины обернулись и увидели, как к ним приближаются трое людей: два сопровождающих несли сверхмощный электронный шифратор, а за ними шел невысокий кудрявый человек со смуглым латиноамериканским лицом, одетый в рабочую форму. Под мышкой он нес небольшой электронный детектор.

— Дон Хосе Гарсия, — произнес Спарроу.

Гарсия переложил коробку под левую руку и зашел на пирс.

— Командир! Рад тебя видеть!

Спарроу отошел в сторону, пропуская сопровождающих с их грузом, и вопросительно посмотрел на коробку детектора под мышкой Гарсии.

— За Бога и Отечество. Иногда мне кажется, что я превысил кредит, предоставленный мне Богом, — он перекрестился. — Ребята из Службы безопасности промурыжили нас полночи в этой плавучей сточной трубе. Мы уже прочесали ее от носа до кормы четыре раза. Ни пылинки лишней. А теперь им хочется устроить очередную проверку уже после того, как мы двинемся по тоннелю! — он поднял брови. — Отвечай же!

— Мы должны это сделать, — ответил Спарроу. — Я выделил время до первого сеанса связи для всесторонней глубоководной проверки.

— Ну ладно, — усмехнулся Гарсия. — Ты знаешь, я спокоен и готов к этому.

Спарроу улыбнулся в ответ, ощущая, как внутренняя напряженность начинает постепенно рассасываться.

Боннетт выразительно посмотрел на часы.

— Двенадцать минут…

С громким воем электрического мотора подъехала служебная машина. Трое мужчин обернулись на звук. Машина подъехала к темному краю причала, освещая сырой бетон одинокой фарой, будто блуждающим глазом циклопа. Чуть свернув в сторону, она резко остановилась. Позади шофера сидел рыжеволосый мужчина с круглым простодушным лицом, держа в руках форменную фуражку.

«Наверное, это новый офицер-электронщик», — увидев в петличках знаки отличия энсина, подумал Спарроу, усмехнувшись при виде того, как мужчина облегченно вздохнул, когда машина остановилась. Безрассудство шоферов портовых машин было притчей во языцех.

Новичок водрузил фуражку на рыжеволосую голову и вышел на причал. Освободившись от его веса, машина приподнялась, шофер резво вырулил и, нажав на газ, поехал обратно.

Энсин подошел к Спарроу и отдал честь.

— Энсин Рэмси, — представился он.

— Рад приветствовать тебя на борту, — приложив руку к голове, ответил Спарроу.

Рэмси отдал командиру послужной список.

— Не было времени пересылать его по инстанциям.

Спарроу передал бумаги Боннетту.

— Это мистер Боннетт, старший помощник. — Затем повернулся к латиноамериканцу: — Мистер Гарсия, механик.

— Рад познакомиться, — сказал Рэмси.

— Скоро мы развеем твои иллюзии, — ответил Гарсия.

Спарроу улыбнулся, подал руку Рэмси и с удивлением отметил сильное мужское рукопожатие. Парень только выглядел рыхлым. Боннетт и Гарсия тоже протянули руки.

Рэмси быстро систематизировал свои первые впечатления от личной встречи с экипажем. Его не покидало ощущение странности первой встречи с людьми, с которыми он уже давно заочно познакомился. Энсин прекрасно понимал, что это следует держать в тайне. Эпизоды частной жизни этих людей, вплоть до имен их жен, — все это никак не мог знать новичок.

— Служба безопасности предупреждала, что вы можете задержаться, — пояснил Спарроу.

— Интересно, что еще они придумали? — поинтересовался Рэмси. — Я думал, что меня исследовали уже со всех сторон.

— Поговорим об этом позже, — ответил Спарроу. Он почесал тонкий шрам на шее, куда хирурги Службы безопасности вшили динамик системы обнаружения.

— Отправляемся в 8.00. Мистер Гарсия проводит тебя на борт. Поучаствуешь в утомительной процедуре — поможешь ему выполнить финальную проверку, будете искать шпионские маячки, пока мы проходим тоннель.

— Есть, сэр, — ответил Рэмси.

— Твои вещи прибыли много часов назад, — сказал Гарсия. Взяв Рэмси за рукав, он подтолкнул его к трапу. — Пойдем, посмотришь на них.

Они быстро полезли вверх по трапу.

Все это время Рэмси задавался вопросом, когда же ему удастся остаться в одиночестве и проверить показания дистанционного измерителя, он беспокоился, что покажут первые записи о Спарроу.

«Он странно почесывал шею… — думал Рэмси. — Пытался скрыть нервозность. Но она проскальзывает в скованности движений».

Стоя на пирсе, Спарроу повернулся, чтобы взглянуть на водоем около причала, испещренный полосами прожекторов.

— Вот мы и уходим, Лес.

— Ты думаешь, у нас получится, командир?

— Всегда получалось.

— Да, но…

— «Ныне ближе к нам спасение, нежели когда мы уверовали, — процитировал Спарроу. — Ночь прошла, а день приблизился: итак отвергнем дела тьмы и облечемся в оружия света» — капитан взглянул на Боннетта. — Более двух тысяч лет назад Павел написал это в послании к Римлянам.[12]Послание к римлянам святого Апостола Павла, глава 13, стих 11–12.

— Мудрый был парень, — заметил Боннетт.

В доке раздался свист боцманской дудки. Быстро подъехал кран, занеся стрелу, чтобы снять посадочный трап. Портовые рабочие быстро прилаживали крюки, вопросительно поглядывая на двух офицеров.

Вдоль причала сновали люди, в их движениях сквозила живость и целеустремленность. Спарроу на прощание взглянул на них.

— Нас просят, — произнес он и жестом дал знак Боннетту следовать за ним. — Как говорится, пошли в ногу.

Они взобрались на боевую рубку. Боннетт нагнулся к кабельным кронштейнам, удерживающим поплавок их телеперископа, и привычно осмотрел крепеж, отметив, что все готово к погружению. Схватившись за перила, он соскользнул в подводную лодку.

Спарроу остался наверху. Окружающий водоем казался большим озером. Командир вгляделся в темноту потолка.

«Здесь должны быть звезды, — подумал он. — Прежде чем опускаться в морские глубины, человек должен посмотреть на звезды».

Далеко внизу на пирсе человеческие фигурки быстрыми движениями отцепляли магнитные крюки. На мгновение Спарроу почувствовал себя пешкой, которую приносят в жертву. Было время, когда капитаны управляли своими кораблями, выводя их из дока, кричали в мегафон команды. А теперь все происходило автоматически — все делали машины или люди, такие же, как машины.

Тросы раскачивались в воздухе, стукаясь друг о друга. Вода белой пеной вскипала за кормой буксира. На мгновение «Фенианский таран» застыл, будто не желая отправляться, и медленно и тяжело повернулся к выходу из бассейна.

Высвободили очередной разъем, и еще один крюк отпустил корму. Люди в магнитных ботинках прыгали по пластинам глушителя на корме «Тарана», отцепляя буксирные тросы и электрические кабели от длинной пластиковой трубы, распростертой в темных водах бассейна. Спарроу, находясь в башне, слышал их крики, и они казались ему криками разыгравшихся детей. В воздухе запахло маслом. Значит, они прошли мимо вентиляционной шахты.

«Ни фанфар, ни медных труб, никаких церемоний отплытия, — подумал он. — Мы как тростник, колеблемый ветром.[13]Тростник, трость — в Священном Писании символ ненадежности и хрупкости помышлений и дел человеческих пред лицом Господа. Здесь — параллель со следующими стихами: «Иисус начал говорить народу об Иоанне: что смотреть ходили вы в пустыню? Трость ли, ветром колеблемую? Что же смотреть ходили вы?.. Пророка? Да, говорю вам, и больше пророка…» Евангелие от Матфея, глава 11, стих 7–9. Куда мы идем и кого увидим в этой пустыне? Нас там вряд ли ждет Иоанн Креститель. Но выход в море — тоже своеобразное крещение».

Где-то в темноте прогудела сирена.

«Всегда проверяй того, кто рядом с тобой. Например, эта придумка Службы безопасности: при звуке гудка предъяви идентификационную карту окружающим. Чертова Безопасность! Когда я выхожу в море, я отчитываюсь только перед Богом и ни перед кем другим».

Спарроу оглянулся — посмотрел назад через устройство внешнего наблюдения, установленное в башне.

«Нефть. Война требует чистое вещество, рожденное в отложениях горных пород растущего континента. Растительное масло не подойдет. Война не употребляет растительную пищу. Война плотоядна».

На подъемных канатах «Таран» приподняли и поставили на подвижной блок, при помощи которого его спустят в подводный каньон и, далее, в залив.

Спарроу взглянул на пульт управления центрального поста: зеленый световой сигнал показывал, что путь свободен. Он повернул переключатель на пульте, включив стоп-сигнал на корме, и привычным движением прошелся по тумблерам: башню следовало втянуть. Она мягко вошла внутрь подлодки, ее крышка из металлопластика сложилась и встала в установочные пазы.

Над пультом управления висело переговорное устройство.

— Готовность к погружению, — надев его, произнес Спарроу и сконцентрировал внимание на пульте управления погружением.

Откуда-то сзади послышался металлический голос Боннетта, искаженный переговорным устройством:

— Давление в норме.

Один за другим красные сигналы на пульте управления погружением меняли цвет на зеленый.

— Пульт зеленый, мы готовы — сказал Спарроу. Теперь он ощущал давление на корпус и странную тяжесть в желудке. Командир включил сигнал оповещения наружных рабочих о том, что подводная лодка готова к спуску по тоннелю.

«Таран» приподнялся и накренился. Корпус отозвался глухим лязгом. По верхней части погружающейся лодки побежали янтарные огни: они шли по узкому чреву тоннеля. Двадцать часов можно ни о чем не думать. Спарроу, взявшись руками за перила позади пульта управления погружением, соскользнул вниз на узкий трап, ведущий в двигательный отсек. Скользя по нему ногами, чувствуя, как он мягко отзывается на шаги, капитан зашел в отсек центрального поста, задраив за собой люк. На мгновение его взгляд задержался на чеканной металлической тарелке ручной работы, которую Хеппнер повесил над дверью. На ней была выгравирована цитата какого-то ученого мужа девятнадцатого века: «Только сумасшедший будет терять время на изобретение подводной лодки, но если ее все-таки изобретут, то только безумец спустится на ней в морские глубины».

Начинаясь на шельфе залива у излучины полуострова Флорида, каньон Де Сото прорезал мягкий известняк полуострова подобно гигантскому железнодорожному тупику: глубиной от четырнадцати фатомов в заливе Апалачи до более двухсот шестидесяти фатомов в точке, где он выходит в открытый океан к югу от отрога Сан Блаз и к востоку от Тампа.

Выход тоннеля для подводных лодок располагался в стене каньона на глубине пятидесяти фатомов. Отсюда открывался сумрачный мир, где пушистыми опахалами развевались бурые водоросли, росли красные ветви горгонианских кораллов, яркими искорками проносились стайки рыбок — обитателей рифов.

«Фенианский таран» покинул темную дыру тоннеля как морское чудище, выползающее из своего логова. Лодка развернулась, распугивая рыб, и легла в ил цвета жженой умбры, покрывающий дно каньона. Ее достигли импульсы гидролокатора. Им ответили детекторы, встроенные в корпус судна, контрольные приборы навигационного пульта зарегистрировали их.

Голос Гарсии с сильным акцентом, неестественно скрипучий в атмосфере с повышенным содержанием кислорода, повторил контрольный перечень. Спарроу наблюдал за главным пультом управления, мерцающим огнями, как новогодняя елка.

— …течи отсутствуют, груз сбалансирован, очистка воздуха и давление в норме, в атмосфере отсутствует азот, телекамеры работают без помех, телеперископ на поверхности работоспособен; перископ показывает… — в громкоговорителе раздался его смех. — чайка! Она пыталась сесть на его надводную часть, когда я начал опускать перископ. Искупала задницу в воде!

Его перебил скрипучий голос Боннетта:

— А что там наверху, Джо?

— Ясно. Только что рассвело. Сегодня будет отличный клев.

— Разговорчики! — это Спарроу резко перебил болтунов. — Могли наверху засечь эту чайку, а вместе с ней и перископ?

— Никак нет, командир.

— Лес, доложи о состоянии атмосферы. Всем проверить «вампиры». Немедленно докладывать о любых отклонениях.

Тщательная проверка продолжалась.

— Нахожусь в отсеке индукционного двигателя. Здесь избыточная электростатика, — прервал тишину Рэмси.

— Ты шел туда по нижнему коридору гребного вала? — спросил Гарсия.

— По нижнему.

— Я с этим уже сталкивался. Там износилось изоляционное покрытие пола. Я как раз собираюсь это исправить.

— Прежде чем войти, я заземлился.

— Спустись вниз, Джо. Лес, а ты где? — спросил Спарроу.

— На трапе второй палубы в машинном отделении.

— Смени Джо на главном пульте. Рэмси, иди в радиорубку. Связь с базой через одиннадцать минут.

— Есть, командир.

Спарроу спустился со своего места у пульта управления, расположенного прямо под каютой Гарсии, к двери на первой палубе. Она была специально открыта для визуального наблюдения за приборами, установленными непосредственно на защитной переборке отсека атомного реактора.

«Носовой отсек, вот что меня беспокоит, — подумал он. — Мы можем заглядывать в него, используя телекамеры, и приборы дадут нам знать о том, что происходит. Но мы не можем ничего там потрогать руками. Мы не в состоянии по-настоящему прочувствовать это место».

Он протер лоб большим красным платком.

«Что-то не в порядке», — Спарроу был командиром подводной лодки, который чувствовал себя одним целым со своим кораблем.

Его раздумья прервал искаженный переговорным устройством металлический голос Гарсии, изрыгающий испанские проклятия.

— Джо, что случилось?

Он повернулся кругом, будто намереваясь пройти сквозь переборки.

— Кусок тряпки на роторе генератора. При каждом обороте он задевал индукционное кольцо. Вот тебе и статическое электричество Рэмси.

— Это было сделано специально?

— А ты когда-нибудь видел шелковые обмотки генератора? — в системе громкой связи раздался хрип. — О Господи, что за черт!

— Исправь эти обмотки, — произнес Спарроу. — Рэмси, где ты?

— В радиорубке, настраиваю передатчик.

— Ты слышал, что сказал Джо?

— Да.

— Сообщи на базу о неполадках в обмотке. Скажи им…

— Командир! — раздался голос Гарсии. — Здесь в атмосфере присутствуют пары масла!

— Смесь масла с искрами статического электричества равняется взрыву! Откуда оно поступает?

— Минуточку, — послышалось клацанье металла по металлу. — Открыт сливной кран в системе подачи масла. Чуть-чуть, но достаточно для хорошего душа на полной нагрузке.

— Рэмси, включи это в отчет для базы, — сказал Спарроу.

— Есть, командир.

— Джо, я возвращаюсь, — произнес Спарроу. — Проверь машинное отделение с лупой.

— Я уже начал.

— Командир, вы не пошлете сюда, наверх, Рэмси, после того как он завершит разговор с базой? Мне нужна помощь для проверки главного пульта, — попросил Боннетт.

— Ты слышал, Рэмси, — переспросил Спарроу.

— Так точно.

— Выполняй.

— Есть.

Спарроу отправился на корму, спустился на нижнюю палубу, пробрался по коридору гребного вала в конусовидной формы машинное отделение. Большую часть помещения занимало сверкающее бронзой индукционное кольцо с проволочной обмоткой. В ноздри ударил сильный и тяжелый аромат масла. Гарсия с увеличительным стеклом в руках склонился над обмоткой и проверял индукционное кольцо.

— По отдельности все мелочи, — произнес Спарроу. — Но соедини их вместе, и кранты!

Гарсия повернулся, в его глазах отражались яркие огни рабочего освещения.

— Мне не нравится то, что происходит, командир. Это плохое начало. Мы начинаем миссию, как обреченные.

Спарроу глубоко вздохнул и медленно выдохнул. Резким движением он нажал кнопку переговорного устройства.

— Рэмси, когда свяжешься с базой, запроси разрешение на возвращение.

— Есть, командир.

В голове Рэмси лихорадочно запрыгали мысли. «И как это повлияет на боевой дух? Первая за последнее время выходящая на задание лодка вернется назад, даже не выйдя из залива. Очень плохо». Он не отрывал взгляда от подрагивающей стрелки шкалы. Наконец стрелка таймера связи достигла красной отметки и раздалось жужжание. Он начал передавать первое модулированное сообщение: «Мастер Джон Красной шляпе. Прием».

Громкоговоритель, установленный над его головой, издал шипение, напоминающее шум прибоя. И сквозь него: «Красная шляпа слушает. Прием».

«Мастер Джон Красной шляпе: На борту выявлены последствия диверсии. В систему двигателя моторного отсека попала шелковая тряпка. Искры статического электричества могли привести к взрыву прямо в заливе. Прием».

«Красная шляпа Мастеру Джону. Подождите, пожалуйста. Мы передаем ваше сообщение Джорджу-птицелову».

«Служба безопасности», — понял Рэмси.

И снова громкоговоритель ожил.

«Джордж-птицелов Мастеру Джону. Здесь Учитель. Опишите ситуацию. Прием».

«Клинт Рид!» Рэмси будто увидел перед собой невозмутимое лицо своего учителя из Службы безопасности. «Учитель Рид! Это экспромт!» Рэмси склонился над микрофоном.

— Учитель, это Студент, — и Рэмси повторил историю с диверсией.

— Учитель Студенту. Ваши предложения? Прием.

— Студент Учителю. Разрешите на месте продолжить проверку. Вероятность проявления неизвестных факторов весьма мала. На борту нас четверо. Если проверка пройдет нормально, позвольте продолжить выполнение миссии. Если мы вернемся, это скажется на боевом духе моряков. Прием.

— Учитель Студенту. Мы смотрим на проблему с той же точки зрения. Подождите, — репродуктор замолчал. И спустя некоторое время: — Разрешение получено. Сколько вам потребуется времени? Прием.

Рэмси повернулся к микрофону внутренней связи.

— Командир, на базе предлагают, чтобы мы продолжили проверку и не возвращались, если она завершится успешно.

— Ты доложил им о том, что мы обнаружили?

— Да, сэр.

— Что они ответили?

— С точки зрения Службы безопасности, на базе возможно повторение попытки диверсии. Здесь же народу мало, экипаж небольшой. Они предлагают, чтобы мы подвергли друг друга перекрестной проверке, а также…

— Господи Иисусе!

— Они хотят знать, сколько времени нам потребуется.

Молчание.

— Командир, они…

— Я тебя слышал. Скажи, что нам нужно десять часов.

Рэмси повернулся к передатчику.

— Студент Учителю. Командир говорит, что уложимся в десять часов. Прием.

— Учитель Студенту. Продолжайте действовать в установленном порядке. Мы определим для вас новое время контрольных сеансов связи. Конец связи.

Рэмси откинулся в кресле и задумался.

«Вот теперь я по-настоящему подставил свою шею. Но Обе считает, что это единственное, что возможно при таком раскладе».

Из селектора внутренней связи раздался голос Боннетта:

— Рэмси, если переговоры завершены, подними свою задницу со стула и помоги мне!

— Иду.

В двигательном отсеке Спарроу, повернув гаечный ключ, смотрел на Гарсию, склонившегося над вторичной обмоткой.

— Они хотят, чтобы мы продолжали эту миссию, Джо. Просто отвратительно.

Гарсия подключил рабочую лампу к двум клеммам. Она загорелась.

— Да, и плюс ко всему они прислали к нам этого зеленого Рэмси, почти сухопутного.

— В его послужном списке — ограниченный опыт участия в боевых действиях. Секретный патруль в заливе.

— Осталось ложиться и помирать! — Гарсия перешел на другое место. — Что-то не так с этим парнем!

Спарроу снял крышку с конденсатора.

— Что именно?

— Подозреваю, что он стукач, а не тот, за кого себя выдает.

— С чего это ты взял?

— Не могу сказать, командир.

Спарроу, пожав плечами, вернулся к работе.

— Не знаю, Джо. Обсудим это позже. Пожалуйста, подай мне восьмидюймовый кривой ключ.

Гарсия, отдав ему ключ, продолжил проверку. В маленьком отсеке наступила тишина, прерываемая лишь лязгом металла по металлу да жужжанием тестовых устройств.

Спарроу, проскользнув через открытый люк в центральный пост, молча наблюдал, как Боннетт и Рэмси устанавливали на место верхнюю крышку главного пульта управления.

Боннетт выпрямился и почесал шею. От руки остался жирный след.

— Ты новичок, парень. Но мы сделаем из тебя настоящего подводника. Ты всегда должен помнить: здесь, на глубине, ошибаются только один раз.

Рэмси положил отвертку на место в ящик с инструментами, повернулся и увидел Спарроу.

— Все в порядке, командир?

Спарроу ответил не сразу. Он внимательно оглядел центральный пост, понюхал воздух. В нем чувствовался слабый запах озона. Издалека доносилось гудение двигателя, запущенного на холостом ходу. Круглые глаза — огни индикатора — казались его символическим продолжением. Но капитана не покидала какая-то смутная тревога.

— Мы сделали все, что под силу простым смертным. Соберемся в кают-компании, — Спарроу повернулся и скрылся за дверью.

Рэмси поставил ящик с инструментами на полку в стенном шкафу. Металл лязгнул по металлу. Он вздрогнул и обернулся. Боннетт выходил за дверь. Рэмси пересек центральный пост, проскользнул через люк и пошел вслед за Боннеттом в кают-компанию. Там их уже ждали Гарсия и Спарроу. Гарсия уселся с правой стороны стола, а на его дальнем конце стоял Спарроу. Рэмси широко раскрыл глаза от удивления: перед Спарроу лежала раскрытая Библия.

— Мы просим у Всевышнего, чтобы он помог нам в наших начинаниях, — произнес Спарроу.

Боннетт опустился в кресло, стоявшее с левой стороны.

Спарроу указал на кресло напротив него:

— Вы не сядете, мистер Рэмси?

Рэмси опустился в кресло, положив руку на зеленое сукно стола. С противоположного конца стола над ним возвышался Спарроу. «Представитель Закона с рукой на Библии».

«Религиозные службы — одна из скрепляющих сил этого экипажа, — подумал Рэмси. — Мистическое соучастие![14]Мистическое соучастие — термин впервые использован антропологом Леви-Брюлем для описания отношений с каким-либо предметом, когда субъект не может отделить себя от него, имеет с ним явную связь. В аналитической психологии К. Г. Юнга используется для обозначения таких отношений между людьми, когда субъект, или часть его личности, добивается влияния на другого, и наоборот. В результате люди могут предвосхищать желания и мысли друг друга и каждый зависит от другого в том, чтобы быть тем, кем является. Освящение воинов перед набегом».

— Вы какой религии, мистер Рэмси? — спросил Спарроу.

— Протестант епископальной церкви, — откашлявшись, ответил Рэмси.

— Здесь на самом деле это не важно, — сказал командир. — Я просто поинтересовался. На подлодках бытует убеждение, что Господь не позволяет живому атеисту погружаться на глубину больше тысячи футов.

Рэмси улыбнулся.

Спарроу склонился над Библией. Послышался его рокочущий голос:

— Горе тем, кто называет зло добром и добро злом, кто вносит тьму в свет и свет во тьму, кто горечь смешивает со сладостью и сладость с горечью. Горе тем, кто считают себя мудрыми в глазах своих и предусмотрительными в лице своем!

Он закрыл Библию и поднял голову. Это был момент силы, мгновение власти. Рэмси ощутил проявление глубокой силы.

— Мы выполняем нашу работу, используя все средства, находящиеся в нашем распоряжении, — начал Спарроу. — Мы делаем то, во что верим, что считаем правильным. Даже если это опечалит нас, мы будем это делать с тем, чтобы последнее неверие и безбожие исчезло с лица земли. Аминь.

Спарроу повернулся и поставил Библию в шкаф над переборкой. Все еще стоя спиной к экипажу, он заговорил:

— Все по местам. Мистер Рэмси, свяжитесь с базой, скажите, что мы готовы к отплытию. Запросите время первого контрольного сеанса связи.

Рэмси поднялся с кресла. Первым делом он подумал о необходимости проверить первые записи дистанционного измерителя, относящиеся к Спарроу.

— Есть, сэр, — сказал он. Повернулся, вышел из кают-компании и по трапу направился в радиорубку, чтобы связаться с базой.

Первый контрольный сеанс через четыре часа.

Рэмси передал эту информацию Спарроу.

— Обнулить автоматический таймер, — приказал Спарроу. — Всем доложить о готовности.

— Здесь Гарсия. Двигатель и буксирные устройства готовы.

— Здесь Боннетт. Пульт управления готов.

Рэмси взглянул на свой пульт в электронном отсеке. Его охватило странное чувство принадлежности к этой лодке. Чувство близости, связи более длительной и глубокой, чем он ощутил за пять тренировочных недель.

— Электронный пульт готов, — отрапортовал он. — Давление две атмосферы, — Рэмси взглянул на браслет «вампира». — Диффузия в норме. Азот отсутствует.

Из селектора внутренней связи раздался голос Спарроу:

— Лес, снимаемся.

Рэмси почувствовал, как подводная лодка слегка накренилась, потом последовал мягкий, но мощный толчок. Казалось, что палуба под ногами слегка колыхнулась и выровнялась. И действительно, она слегка накренилась.

«Мы идем в глубину, — подумал Рэмси. — И в прямом смысле, и в психологическом. Но к этому я и готовился».

— Мистер Рэмси, зайдите на центральный пост, — послышался приказ Спарроу.

Рэмси закрыл пульт и вышел. Спарроу стоял в самом центре отсека, держа руки за спиной, широко расставив ноги. Он выглядел как на картине на фоне лабиринта труб, колес, циферблатов и плоскостей. Справа на пульте управления буксирными устройствами работал Гарсия. Слева стоял Боннетт, держа в руках высокоскоростной штурвал. Большой прибор — измеритель статического давления, висящий на переборке, регистрировал 1310 фунтов на дюйм. И давление продолжало расти. Они находились на глубине ниже 3000 футов.

— Что находится в небольшой коробке, прибывшей вместе с вашим багажом, мистер Рэмси? — не оборачиваясь, спросил Спарроу.

— Мониторинговое оборудование новой поисковой системы, сэр.

Спарроу повернул голову, чтобы взглянуть на мерцающий циферблат устройства управления буксирным оборудованием. Потом обернулся.

— Почему она была опечатана?

— Это устройство очень тонкое, соответствующим образом упаковано. Боялись, как бы кто-либо…

— Хочу при первой же возможности взглянуть на него, — сказал Спарроу и шагнул к Боннетту. — Лес, протечка в девятом отсеке?

— Там отсутствуют колебания давления и влажности, командир. Наверное, это конденсат.

— Не спускай с него глаз, — Спарроу вернулся к Рэмси.

«Попробую побыстрее определить, сможет ли эта маскировка удовлетворить их любопытство», — подумал Рэмси.

— У тебя есть хобби? — спросил капитан.

— Астрономия, — прищурился Рэмси.

— Странное хобби для подводника, — через плечо бросил Боннетт.

Прежде чем Рэмси успел ответить, в разговор вмешался Спарроу:

— Нет ничего странного в возникновении интереса к астрономии у человека, уходящего в море.

— Ведь это основа навигации, — заметил Рэмси.

Спарроу оглядел Рэмси долгим взглядом и вернулся к пульту управления.

— Когда мы шли по полутемному тоннелю с базы, я думал, что, прежде чем мы уйдем в глубину, нам следовало дать право в последний раз взглянуть на звезды. Они пробуждают в человеке чувство сопричастности этому миру. Однажды ночью в Гленн-Гарден я был поражен чистотой неба. На нем светилось созвездие Геркулеса…

Он замолчал, заметив, что «Таран» задрал нос кверху.

Командир положил руки на пульт управления, чтобы исправить крен.

— Геркулес, — продолжил разговор Рэмси. — Вы говорите о Коленопреклоненном?[15]На старинных картах звездного неба Геркулес изображался стоящим на одном колене с палицей в руке.

— Вряд ли стоит его так называть, — ответил Спарроу. — Мне нравится думать о том, что он в течение всей истории человечества указывал путь морякам. Знаете, финикийцы почитали его.

Неожиданно Рэмси почувствовал к Спарроу теплую человеческую симпатию. Он сразу же отбросил ее. «Я должен оставаться объективным, с ясной головой», — сказал он себе.

Спарроу повернулся налево, чтобы увидеть точные показания контрольных приборов. Изучив их показания, он повернулся к Рэмси.

— Вам никогда не казалось, мистер Рэмси, что подводные лодки класса «демон глубин» наиболее похожи на космические корабли из всего, что было когда-либо изобретено человечеством? Мы полностью автономны, — он снова отвернулся к приборам. — И что мы делаем с этими космическими кораблями? Используем их, чтобы скрыться за водным покрывалом нашей планеты. И с их помощью убиваем друг друга.

«Ну вот, командир в задушевной беседе с членами экипажа распространяет картины своего больного воображения», — подумал Рэмси.

— Мы используем их для самозащиты, — произнес он.

— Человечество не может защищаться от самого себя, — произнес Спарроу.

Рэмси начал было говорить, но осекся. «Это юнгианская концепция. Нельзя быть защищенным от самого себя». И он с еще большим уважением взглянул на Спарроу.

— Наша подземная база похожа на матку, — заговорил Спарроу. — И подводный тоннель. Мне кажется, примерно так должны выглядеть родовые пути.

Рэмси засунул руки в карманы и сжал кулаки.

«Что он имеет в виду? — спросил он себя. — Такая идея скорее характерна для ОПсих. Либо Спарроу балансирует на краю, либо это наиболее здоровый человек из всех, кого мне доводилось видеть. Он абсолютно прав относительно базы и тоннеля, хотя раньше мы никогда не замечали подобной аналогии. Это имеет отношение к нашей проблеме. Но с какой стороны?»

— Джо, поставь управление буксирным оборудованием на автоматику. Я хочу, чтобы ты немедленно пошел вместе с мистером Рэмси проверить новое устройство обнаружения. Следует разобраться с ним до первого контрольного сеанса связи.

Он взглянул на большой экран ультразвукового навигационного устройства, встроенного в переборку. Красная точка автоматически указывала их местоположение.

— Лес, подними перископ на поверхность и сверь наши координаты.

— Есть, командир.

Гарсия повернул на пульте последний переключатель и повернулся к Рэмси:

— Ну, пошли, юнга.

Рэмси посмотрел на Спарроу. Единственным его желанием в этот момент было стать членом их экипажа.

— Друзья называют меня Джонни, — произнес он.

— Джо, не познакомишь ли мистера Рэмси с особенностями нашей системы обеспечения атмосферы? — обратился Спарроу к Гарсии. — Хорошо бы начать с фазового регулятора карбоангидразы.

Как пощечину ощутил Рэмси отказ называть его просто по имени. Он сжался и скользнул через люк на трап, ведущий к корме.

За ним последовал Гарсия, чуть не наступая ему на пятки, и, повернув его, произнес:

— Тебе следует лучше разбираться в подводных лодках, Рэмси. Новичка всегда называют по фамилии или прозвищу — в зависимости от того, как его представят экипажу, — до первого сражения. Некоторые чудаки просто мечтают, чтобы их никогда не назвали по имени.

Рэмси внутренне удивился. В Службе безопасности упустили этот момент. Он показал себя зеленым новичком. Но потом подумал: «Это совершенно естественно. Нормальное поведение экипажа, уже слитого в единое целое. Немного магии: запрещено пользоваться тайным именем чужака, чтобы боги не обрушили на него свой гнев, уничтожив его… а заодно и всех, кто рядом».

В командном отсеке Боннетт повернулся к Спарроу и фыркнул. Почесав рукой шею, он повернулся к пульту управления.

— Зеленый, — сказал он.

— Тем не менее, кажется, он нормальный парень. Будем надеяться на лучшее, — заметил Спарроу.

— Тебя не беспокоит эта последняя беседа с ним в Службе безопасности, перед самым отплытием?

— Все может быть.

— Ничего не могу поделать. Я недолюбливаю таких чудаков, как он. Мне пришло в голову, что он ненадежный человек, — насупив брови, Боннетт задумался.

— Возможно, это сделано специально, — ответил Спарроу. — Ты ведь помнишь, какие указания они нам дали перед отплытием.

— Все равно, не буду спускать с него глаз, — сказал Боннетт.

— Мне нужно оформить документы. Это нельзя отложить. Вызови меня перед первым контрольным сеансом связи, — попросил Спарроу.

— А что насчет вахтенного расписания?

— Именно этим я и буду заниматься, — ответил командир. — Хочу так составить график, чтобы, пока мы идем в относительно безопасных водах, была возможность проводить время с Рэмси. Совсем не хочется, чтобы он совершил какую-нибудь нелепую ошибку, когда за нами начнется охота.

Спарроу проскользнул сквозь люк на корму, спустился по трапу и прошел в кают-компанию. Первое, что бросилось ему в глаза, была яркая поверхность стола, казалось, этот цвет он видел тысячи раз.

«Почему в кают-компаниях столешницы всегда зеленые? — спросил он себя. — Немного цвета зеленеющих полей, чтобы напоминать нам о доме?»

В электронном отсеке Гарсия и Рэмси закрыли верхнюю панель электронного детектора.

— Что дальше? — спросил Рэмси.

— Тебе сейчас лучше прилечь отдохнуть, — сказал Гарсия. — Лес на вахте. Командир наверняка занят оформлением документов. Возможно, тебя вызовут позже. В первые дни можно слегка расслабиться.

— Да, я устал, — кивнул Рэмси. Он повернулся кругом, сказав: — Увидимся позже.

— Отлично, — сказал Гарсия, выходя вслед за ним.

Рэмси поспешил к себе, запер дверь, вытащил коробку дистанционного измерителя и открыл ее Он достал первые полоски записей и, присев на койку, принялся за изучение.

Поначалу записи показывали высокое содержание плазмы и адреналина. Рэмси отметил, первый всплеск можно было датировать временем до его прихода. Другой совпадал с моментом первого спуска в подлодку.

«Первый напряженный момент, — подумал Рэмси. — Но это нормально».

Он промотал ленту записи измерителя до момента, когда были выявлены признаки диверсии, повторно проверил временную шкалу, промотал назад, потом снова вперед.

«Ничего!»

«Но это невозможно!»

Рэмси уставился на ряд заклепок на противоположной переборке. Слабое урчание двигателя, казалось, усилилось. Его рука, касающаяся одеяла, ощущала каждый стежок, каждую ниточку. Он ясно ощущал запах комнаты: краска, масло, мыло, озон, пот, пластик…

«Разве возможно, чтобы человек пережил тревожное состояние без изменений в работе желез? — спросил он себя. — Да, при определенном психологическом настрое, но это не подходит в случае со Спарроу».

Рэмси вспомнил, как звучал голос командира в селекторе внутренней связи во время стрессовой ситуации: в нем звучали высокие нотки, напряженность и скованность.

Рэмси снова проверил ленту.

«Может, дистанционный измеритель неисправен?»

Он проверил его. Прибор отлично работал. Возможно ли, чтобы причина была в неисправности датчиков, вшитых в тело Спарроу? Нет, в этом случае не были бы зарегистрированы и другие колебания.

Рэмси откинулся назад, и, положив руку на лоб, задумался над трудным вопросом. Напрашивались две очевидные возможности: «Если Спарроу знал о тряпке, масле и протечке, то этот факт его вряд ли мог взволновать. А что, если он лично подложил тряпку и испортил кран? Возможно, он сделал это, чтобы остановить выполнение миссии, либо потому, что у него сдают нервы, либо потому, что он — шпион.

Но тогда измеритель должен был зарегистрировать другие психосоматические реакции».

Здесь напрашивалась другая возможность: «При сильных стрессах железы организма Спарроу функционируют не автоматически, а под контролем центров головного мозга. Это можно связать с явными параноидальными тенденциями. В этом случае возможно систематическое нарушение нормального функционирования под воздействием стресса: страх заменяется неколебимой верой в то, что опасность как таковая не существует».

Рэмси резко выпрямился. «Это может быть связано с религиозными взглядами Спарроу. Все объясняет полная и несокрушимая вера. И раньше встречались параноики от религии. Некоторые даже пытались нацепить одежды Христа. — Рэмси нахмурился. — Но Швейцер уже изобразил таких людей и показал всю нелепость их мировосприятия».

Резкий стук в дверь прервал размышления Рэмси. Он быстро сгреб ленты под второе дно коробки дистанционного измерителя и, закрыв крышку, запер его.

Стук повторился.

— Рэмси? — раздался голос Гарсии.

— Да.

— Рэмси, ты бы принял парочку пилюль от утомления. Твоя вахта следующая.

— Хорошо. Спасибо. — Рэмси задвинул коробку под стол, подошел к двери и открыл ее. Идущий вниз трап был пуст. Он взглянул через коридор на дверь каюты Гарсии, немного постоял, полной грудью ощущая корабль. Капля конденсата упала с потолка прямо перед ним. Внезапно нахлынул приступ депрессии; усилием воли он подавил его. Он почти чувствовал сильнейшее давление воды, окружающей корабль.

«А знаю ли я на самом деле, что такое настоящий страх?» — спросил он себя.

«Таран» двигался в медленном ритме подводных течений, пряча свой экипаж под пластами холодной воды: холодная вода закрывала тепловой след подводной лодки, подобно огромному хвостатому увальню лавируя между стенами подводных каньонов: их стены служили преградой для прохождения звуков, издаваемых двигателем.

Сменились вахты. Начался бесконечный шахматный матч между Спарроу и Гарсией. Стрелки автоматического таймера проходили круг за кругом, отсчитывая часы смертельно скучной рутины, за которой стояла смертельная опасность. Красная точка, отмечающая их местоположение на экране эхолота, подползала к оконечности полуострова Флорида, двигаясь вверх по побережью Атлантического океана, как муравей держа курс в сторону Исландии.

Пять дней, тринадцать часов, двадцать одна минута с момента отправления.

Спарроу вошел в отсек центрального поста, слегка пригнувшись в дверном проеме, и остановился, вглядываясь в циферблаты — продолжения его органов чувств. Атмосфера слишком влажная. Капитан сделал заметку в памяти: нужно, чтобы Гарсия в свою вахту выполнил проверку. В данный момент была вахта Боннетта. Главный пульт был переведен в режим дистанционного управления. Пульт дублирования не входил в сферу его компетенции.

Местоположение лодки на экране эхолота было следующим: к западу от северной оконечности Ньюфаундленда, и к югу от южной оконечности Гренландии: курс 61 градус, 20 минут. Прибор регистрировал статическое давление 2360 фунтов на квадратный дюйм: около 5500 футов ниже уровня моря.

Спарроу пересек центральный пост, проскользнул через люк и по сходному трапу прошел в двигательный отсек. Трап мягко резонировал в такт его шагам.

Боннетт стоял на нижнем трапе, спиной к Спарроу, глядя куда-то налево и вниз. Спарроу проследил его взгляд: офицер смотрел на люк, закрывающий один из аварийных коридоров в отсек реактора.

«Боннетт выглядит как-то странно, будто считает что-то», — подумал Спарроу.

Чуть погодя командир понял его намерения: Боннетт нюхал воздух. Спарроу для пробы вдохнул поглубже и почувствовал вездесущий запах рециркулирующего воздуха, озона и масла, что вполне соответствовало обычному запаху двигательного отсека. Он остановился на трапе, перегнувшись через перила.

— Что-то не так, Лес?

Боннетт повернулся, взглянул вверх.

— А, командир. Не знаю. Мне почудился запах чего-то гнилого.

Губы Спарроу сложились в полуусмешку.

— И что ты думаешь по этому поводу?

— Да по-настоящему запахло гнилью — падалью, гнилым мясом, — сказал Боннетт. — Я принюхиваюсь уже несколько дней — каждый раз, когда прохожу мимо.

— А еще кто-нибудь заметил это?

— Никто ничего не говорил.

— Может, это игра твоего воображения, Лес. После пяти дней плавания в этой плавучей фановой трубе все что угодно померещится.

— Да нет, командир. Я могу распознать большинство запахов. Но этот ни на что не похож.

— Минуточку, — Спарроу спрыгнул на палубу рядом с Боннеттом.

— Принюхайся, командир.

Спарроу глубоко вдохнул. Он почувствовал в воздухе слабый запах мертвечины, но затем он стал слышен все явственнее в насыщенной кислородом атмосфере подводной лодки.

— Может, это дохлая крыса? — спросил он.

— И как она смогла попасть на борт? И кроме того, мы ведь прочесали «Таран» частым гребнем. И комар бы не остался незаме… — он внезапно остановился на полуслове, уставившись на радиационную переборку.

— Только в одном месте нас не было, — произнес Спарроу.

— Но мы осмотрели ее при помощи камер. Там… — Боннетт снова осекся.

— Давай посмотрим еще раз, — предложил командир.

Они вернулись в центральный пост и переключили главный экран на сканеры отсека реактора.

— Ничего, — произнес Боннетт. Взглянув на Спарроу, он пожал плечами.

Спарроу взглянул на часы.

— Час назад Джо пошел отдыхать, — он смотрел на теперь уже пустой экран. — В любом случае приведи его к двери, ведущей в тот коридор. А Рэмси пусть останется в центральном посту. Я пойду к реактору. — Он вышел за дверь и по трапу спустился на нижнюю палубу.

Оставшийся в центральном посту Боннетт подошел к пульту управления коммуникациями и вызвал Гарсию. В громкоговорителе послышался заспанный голос.

— Да?

— Командир приказал тебе явиться к первому коридору реакторного отсека.

— Что случилось?

— Он все объяснит.

Боннетт переключил коммутатор и вызвал Рэмси.

— Да. Я в комнате отдыха.

— Зайди в центральный пост.

— Сейчас.

Боннетт отключил коммутатор и присоединился к Спарроу, стоящему перед дверью в тоннель. Гарсия почти сразу подошел к ним, на ходу застегивая рубашку. Черные взъерошенные волосы стояли дыбом.

— Что-нибудь случилось?

— Когда ты выполнял последнюю проверку реактора, ты открывал люк в коридор?

— Конечно. Но внутрь я не заходил. Ребята из Службы безопасности сказали, что там все чисто…

— Это и так ясно. Ты чувствуешь какой-нибудь запах?

Гарсия насупился.

— Вы имеете в виду мой нос?

— Именно так.

— Мне так не кажется, — тряхнул головой Гарсия. — Зачем?

— Принюхайся, — сказал Боннетт.

Гарсия повел носом, глубоко вдохнул. Потом еще раз.

— Гниль.

— Лес принюхивается здесь уже пару дней.

— А кто-нибудь проверял вентиляционную трубу? — спросил Гарсия.

— Первым делом, но не могу быть до конца уверенным, — заметил Боннетт. — Здесь возможно пограничное состояние, почти соперничество между бактериями и стерилизующим действием радиации.

— И бактерии выигрывают с тех пор, как мы увеличили содержание кислорода в воздухе, — заключил Спарроу. Он указал на люк в реакторный отсек.

— Это где-то здесь. Джо, принеси кусок трубы.

— Какой длины?

— Около двадцати футов. Чтобы этой длины хватило от отвода в середине тоннеля до выхода в открытые отсеки.

— Хорошо, — Гарсия повернулся кругом и отправился в машинное отделение.

Спарроу повернулся к стеллажу и снял с него портативную телекамеру и небольших размеров прожектор.

— В отсеке реактора достаточно слепых мест, хотя мы и не любим вспоминать об этом. При проведении проверок мы рассчитываем на стационарно закрепленные камеры, охватывающие большую часть пространства. Теперь нам придется пожертвовать одной портативной камерой и прожектором, они станут радиоактивными. Но мы сможем увидеть темные углы.

Гарсия принес трубу.

— Что вы собираетесь с ней делать?

— Прицепим к одному концу портативную камеру и прожектор, — ответил Спарроу.

— Я даже не подумал о них, — покраснел Гарсия.

— Об этом я и говорил, Лес, — произнес Спарроу. — Наши мозги не работают как следует…

Из громкоговорителя над их головами раздался голос Рэмси:

— Я вижу вас на экране. Что вы делаете?

Боннетт включил переговорное устройство.

— В коридоре, ведущем в отсек реактора, обнаружена какая-то гниль.

— Пусть он переключится на дистанционный пульт управления и идет сюда, — не отрывая взгляда от камеры и прожектора, которые он привязывал к трубе, произнес Спарроу. — Нам может понадобиться его помощь.

Боннетт передал приказ.

Рэмси появился на трапе и проверил портативный пульт управления. Перегнувшись через перила, он посмотрел на команду.

— Я только что почувствовал этот запах. Вы полагаете, что это крыса? — спросил он.

— Я не знаю, — ответил Боннетт.

— Готово, — Спарроу передал трубу Гарсии и, повернувшись к двери тоннеля, повернул замок и остановился. Командир взглянул на Рэмси.

— Отнеси этот пульт подальше.

Рэмси выполнил указание, отойдя футов на десять назад.

— Лес, подвинься немного, — кивнул Спарроу.

Боннетт отошел от линии дверей.

— Что вы ожидаете увидеть?

Кивком головы Спарроу показал на счетчик радиации, установленный над дверью в коридор.

— Возможно, начнет зашкаливать. Присмотри за ним.

Гарсия снял со стены экран телекамеры и встал рядом со Спарроу.

— Отлично. Поехали, — сказал Спарроу. Они распахнули дверь.

Гарсия следил за экраном.

— У-у-ух! — открыл от изумления рот Спарроу.

— Простите меня, но мне не нравится этот запах, — произнес Боннетт.

— Это не крыса, слишком сильно воняет, — перегнулся через перила Рэмси.

Спарроу вытянул трубу во всю длину, фиксируя прожектор. Его луч ударил Рэмси прямо в глаза, на мгновение ослепив его. Когда к нему вернулось зрение, командир уже засунул трубу в коридор. Гарсия, стоя позади двери, склонился над экраном телекамеры, не отрывая от него глаз.

Рэмси подстроил один из приборов на пульте и, услышав возгласы Гарсии «Командир! Ты только посмотри!», открыл рот от изумления.

На экране появилось изображение участка пола коридора за поворотом. В пределы видимости попали человеческие ноги в ботинках. Выше колен было не видно.

Боннетт взглянул на Рэмси, тот из-под насупленных бровей поймал его взгляд. На лбу старшего помощника выступил пот.

— У тебя на экране то же самое? — спроси он.

Рэмси кивнул. С его места люди, стоявшие внизу, казались укороченными, похожими на карликов. Из-за игры акустики их голоса доносились до Рэмси неясно звенящими. Ему казалось, что он наблюдает шоу марионеток.

Боннетт повернулся, чтобы проверить показания счетчика, встроенного над дверью.

— Радиационный фон медленно увеличивается.

— Фильтры его сейчас не снижают, — заметил Гарсия.

Спарроу наклонился вперед, вводя глубже в коридор трубу с портативной камерой. Гарсия пододвинул ее экран так, чтобы Боннетт мог его видеть.

— Ну, что? — спросил Спарроу.

— Ноги, — ответил Боннетт.

Рэмси пришел в себя, услышав бормотание Гарсии: «Святая Мария, Матерь Божия…» Офицер-механик мерно перебирал четки под рубашкой.

Спарроу слегка повернул трубу.

— Нож! — вырвалось у Боннетта.

Рэмси увидел его на своем экране. Из груди мужчины, лежащего в тоннеле, торчал нож.

— Записывай это на камеру, — приказал Спарроу.

— Записываю, — отозвался Рэмси. Он снял камеру с полки рядом с пультом управления и направил ее на экран приемника.

Спарроу вводил камеру все дальше в тоннель, покуда на экране не показалось лицо человека.

— Никто не узнает его?

— Кажется, я его видел, — произнес Гарсия. — На нем форма обслуживающего персонала. Похоже на знаки отличия персонала, обслуживающего реакторы, — Гарсия мотнул головой. — Но он не из первого технического отдела — я был на борту во время финальной погрузки и проверки.

Повернувшись, Спарроу взглянул на Рэмси.

— А ты?

— Это офицер особого отдела Службы безопасности, прикрепленный к группе адмирала Белланда. Его зовут Фосс или Фостер — что-то вроде этого.

— Откуда ты знаешь? — спросил Боннетт.

Неожиданно Рэмси осознал, что совершил грубый тактический просчет.

— Когда я ходил на патрульной лодке в заливе, эта птичка поддерживала с нами контакт от имени Службы безопасности.

Как просто удалось солгать! Он вспомнил, когда в последний раз видел этого человека: резиденция адмирала Белланда, учитель Рид, ведущий разъяснения.

— Ты не знаешь, что он мог здесь делать? — спросил Спарроу.

Рэмси покачал головой.

— Могу только предполагать. Возможно, он выполнял особую проверку, и кто-то застал его.

— Застал его за чем? — спросил Гарсия.

Внезапно у Рэмси перехватило дыхание: он вспомнил, что Гарсию подозревали как шпиона.

— Возможно и противоположное: этот офицер безопасности застал кого-то за определенными действиями, — заметил Боннетт.

— Какими действиями? — рявкнул Спарроу. Он повернулся к шкафчику с левой стороны коридора. — Джо, помоги мне надеть защитный костюм.

Открыв шкафчик, он достал его.

Гарсия принялся помогать ему.

Спустя некоторое время до них донесся голос Спарроу, искаженный устройством связи, вмонтированным в костюм:

— Лес, принеси дезинфекционный мешок и свинцовый ящик. Оставь их здесь, около люка. Джо, надень другой костюм и помоги мне вытащить его.

Рэмси, будешь вести наблюдение и записывать на камеру моменты, которые я укажу. Возьми дублирующий счетчик радиации моего костюма. Возможно, у меня не будет времени смотреть на него.

— Есть, сэр, — сказал Рэмси.

Гарсия натягивал второй костюм. Боннетт повернулся кругом к двери, ведущей в машинное отделение.

Спарроу скользнул в люк и неуклюже двинулся по коридору. Одновременно с этим счетчик радиации на пульте Рэмси начал отсчет.

— Здесь жарковато, — сказал он. — 5000 миллирентген в час.

— Вижу. Переключись на сканер, встроенный в мой шлем.

Рэмси переключил один из экранов на прием информации со шлема Спарроу. На экране появилась огромная перчатка, очевидно, Спарроу. Рука потянулась к трупу и стала шарить по его одежде.

— Обрати внимание, — заговорил Спарроу. — Он оставил записку. Включи магнитофонную запись: я буду читать и фотографировать. Датировано 16 апреля, 8.45.

«День посадки на судно, — думал Рэмси. — В это время мы шли по тоннелю».

— «Коммандеру X. А. Спарроу от лейтенанта Артура X. Фосса, SYO-2204829, — продолжал читать Спарроу. — Тема: дополнительная инспекция Службой безопасности подводной лодки „Фенианский Таран“, сегодня».

Командир, откашлявшись, продолжал читать:

— «Согласно последним предписаниям Службы безопасности я выполнял специальную проверку ядерного реактора. Она производилась после очередной проверки отсека экипажем. Мне следовало быстро проползти по коридору и проверить торцевую крышку и механизмы ручного управления. Я не надел защитный костюм, так как опасался, что не успею незамеченным завершить свое задание».

Гарсия подошел к началу тоннеля. В защитном костюме он походил на пришельца из иных миров.

— Мне сюда идти, командир? — спросил он.

— Подожди пока, Джо, — ответил Спарроу и продолжил чтение:

— «Проползая по тоннелю, я случайно отключил счетчик радиации и не получил сообщения о получении предельной дозы. — Спарроу начал читать быстрее. — Я заметил, что снят гафниевый замедлитель дублирующего реактора. Его спрятали в коридоре. Я его заметил, когда проползал непосредственно над ним. Я не мог ошибиться, что был именно он. Я включил счетчик и увидел, что получил смертельную дозу радиации».

Спарроу замолчал.

— Господь, будь к нему милостив, — произнес он и продолжил чтение:

— «Было очевидно, что отсутствие стержня замедлителя со временем приведет к взрыву, но когда это произойдет — неизвестно. Возможно, взрыв мог произойти и на базе. Поэтому я поспешил установить его на место. Кроме этого, я соединил провода системы сигнализации, разрезанные скорее всего с целью скрыть диверсию».

Спарроу остановился. Рэмси на экране увидел, как перемещается записка, — командир поднялся.

— Джо, ты не заметил каких-либо необычных сигналов системы сигнализации? — спросил Спарроу.

— Ни одного, — ответил Гарсия.

Проворчав что-то себе под нос, Спарроу продолжил чтение:

— «После установки глушителя я проверил коммуникатор на другом конце отсека. Он был сломан. После этого я пополз обратно, раздумывая над тем, что следует принять лекарство для смягчения собственной гибели. Но входной люк оказался запертым снаружи. Я оказался в ловушке. Я пытался привлечь внимание к себе, крича в вентиляционное отверстие, но ответа не было. Мой собственный коммуникатор оказался бесполезным за защитной стеной».

Спарроу окончил чтение.

— Это все объясняет, — произнес он.

— Что именно? — склонился Рэмси к микрофону, встроенному в пульт.

— Вентиляционные шахты проходят по всему судну. Они должны быть открыты, но если шахту перекрыть, мы вполне можем ничего не услышать, — и он замолчал.

Рэмси мысленно повторял действия офицера безопасности: один в коридоре, зная, что умирает и ничто не может его спасти. И в последние минуты жизни он пытался спасти остальных.

«Смог ли бы я поступить так благородно?» — подумал Рэмси.

— Он зарезал себя, чтобы избежать медленной смерти в одиночестве, — произнес Спарроу. — Нигде не сказано, что он знает, кто устроил диверсию в реакторе и запер его.

— Он бы мог привлечь наше внимание, — произнес Рэмси. — Если бы он замкнул провода…

— Если бы он замкнул все контакты и повыдергивал из реактора все замедлители, — перебил его Гарсия.

— Но такая ловушка…

— А откуда он мог знать, что именно там можно сделать? — бушевал Гарсия. Его голос дрожал от переполняющих его эмоций. — Но самоубийство!

— Джо, кто из портовых рабочих последним покинул корабль? — спросил Спарроу.

— Два ядерщика, которых я провожал с борта. Но я точно помню их живыми.

«И снова Гарсия», — подумал Рэмси.

— Джо, а кто были… — перегнувшись через перила, обратился он к нему. Но, вспомнив, что защитный костюм не пропускает звуки, заговорил в микрофон.

— Джо, а кто были эти люди?

Прозрачное стекло шлема Гарсии повернулось к Рэмси.

— Два новичка. Их имена можно посмотреть в списке допуска на судно.

— Записывай дальше, Рэмси, — произнес Спарроу и начал читать:

— «Кто бы ни устроил диверсию в отсеке реактора, он рассчитывал, что лодка взорвется в подводном тоннеле. Последствия этого взрыва могли вывести на долгий срок из строя базу подводных лодок — до тех пор, покуда не будет построен новый тоннель. Очевидно, что врагам известно о существовании этой базы. Это следует сообщить в Службу безопасности, — капитан понизил голос. — Пожалуйста, скажите моей жене, что в последние минуты я думал о ней».

— Эти грязные сволочи, — Гарсия задыхался от волнения.

Спарроу держал записку перед камерой, встроенной в костюм, и Рэмси фотографировал ее.

— Там есть что-нибудь еще? — спросил Рэмси.

— Записная книжка. Похоже, записи в ней велись в кодах Службы безопасности. Здесь приписка лейтенанта Фосса: «Убедитесь, что эта книжка попала в Службу безопасности, отдел 22».

Рэмси увидел ее на экране.

— Записывай все страницы в той последовательности, как я тебе показываю, — произнес Спарроу и перелистал ее страницы перед камерой. — У меня есть содержимое его карманов. Я выхожу.

И капитан повернулся к выходу из коридора.

Боннетт вернулся из кладовой, неся в руках большой дезинфекционный мешок и маленькую свинцовую коробку.

— Я все слышал по коммуникатору, пока ходил за этим барахлом. О Господи, как бы мне хотелось собственными руками задушить крысу, повинную в смерти этого парня, — взглянув снизу вверх на Рэмси, произнес он.

— Ты имеешь в виду того, кто собирался уничтожить всех нас, — заметил Рэмси. Он склонился над встроенным в пульт микрофоном.

— Джо, тебе бы лучше взять у Леса это барахло. Он не должен без костюма приближаться к тоннелю.

Из громкоговорителя раздался голос Гарсии:

— Правильно.

Он отправился на палубу двигательного отсека и вернулся в тоннель с дезинфекционным мешком и свинцовой коробкой.

Спарроу вышел из тоннеля.

— Рэмси, записывай каждый предмет по мере того, как я буду складывать вещи в ящик. Один портативный счетчик радиации, модель XXVII, один коммуникатор типа браслет, один фонарик, один бумажник, в котором находится следующее: фотография женщины с ребенком с надписью «Любим тебя, Нан и Пегги», одна идентификационная карта на имя лейтенанта Военно-Морского флота Артура Хармона Фосса, SYO-2204829, один пропуск на базу, один пропуск в столовую, одни водительские права, бумажные деньги и монеты в сумме шестнадцати долларов и двадцати четырех центов.

Он повернулся к коридору и поднял небольшой узелок, с трудом начал развязывать руками в неповоротливых перчатках уголки носового платка.

— И еще: одна перьевая ручка, одно колечко с четырьмя ключами, одни щипчики для ногтей, одна миникамера. Пленка красного цвета: фильм испорчен радиацией. Карманный магнитофон с чистой пленкой.

Спарроу опустил узелок в ящик. Гарсия запечатал его.

Рэмси взглянул на часы и запомнил время. «Интересно, какие реакции Спарроу фиксирует сейчас дистанционный измеритель эмоций?» — спросил он себя.

— Что там с реактором? — выпрямившись над свинцовой коробкой, спросил Гарсия.

Спарроу кивнул в сторону входа в тоннель — нелепый жест фигуры в громоздком костюме.

— Примерно так, как он описал. Там все так, как и должно быть, за исключением коммуникационной коробки. Разбита. Интересно, зачем?

— Возможно, тот, кто ее разбил, ожидал проверки, — заметил Гарсия.

— Возможно.

Рэмси пробежался пальцами по кнопкам портативного пульта управления, выравнивая направление движения подводной лодки, отклоненной от курса встречным течением. Убедившись в правильности показаний, он перегнулся через перила. Гарсия и Спарроу укладывали тело офицера безопасности в дезинфекционный мешок.

— Лес, когда мы вынесем его из коридора, обработай это место дезинфицирующим средством. И доложи о показаниях счетчика радиации, — сказал Спарроу.

Рэмси резко повернул переключатель микрофона на пульте.

— Командир, возможно, эту записку подбросили, чтобы сбить нас с толку. Вам это не приходило в голову? Мне кажется, офицер мог воспользоваться магнитофоном.

— Осознавая вероятность того, что оно может быть стерто? Нет, сэр, — заметил Гарсия.

Он втащил упакованное в мешок тело под подъемник двигательного отсека.

— Лес, завершив дезинфекцию, надень костюм и еще раз проверь в этом коридоре торцевую крышку и ручное управление. До достижения предельной нормы у меня осталось восемь минут.

Боннетт подтвердил указание.

Гарсия положил счетчик на дезинфекционный мешок.

— Жарковато, — заметил он. — Нам следует спустить его за борт в течение двенадцати часов. В противном случае буду не в силах отвечать за воздухоочистительные фильтры.

Тем временем Боннетт спустился по правому борту на нижний уровень двигательного отсека, достал защитный костюм и подошел к дезинфекционной камере у входа в коридор.

Гарсия, ослабив канат, повернулся к Спарроу.

— Командир, почему бы тебе не позволить Лесу помочь тебе здесь, а я бы проверил тоннель. Он же в моем ведении.

Лицевой щиток защитного костюма повернулся к Боннетту, стоявшему в раздумье перед дверью в коридор.

— Хорошо, Джо. Лес, помоги мне здесь.

Боннетт подошел к Спарроу.

Гарсия направился к двери в тоннель, обернулся и взглянул на Рэмси. В своем костюме с кварцевой лицевой панелью он походил на одноглазое чудовище. Он забрался в коридор и, согнувшись, пополз вовнутрь. Через некоторое время в громкоговорителе раздался его голос.

— Ты со мной, юнга?

— Слышу тебя.

— Судя по счетчику моего костюма, здесь радиация выше, чем он может показать. Я на полпути. Нашел коробку коммуникатора. Он сломан. (Пауза.) Теперь я около пульта ручного управления. (Длинная пауза.) В зеркалах не видно явных следов диверсии на поверхности реактора. Все в порядке. Я выхожу.

В мозгу Рэмси крутилась одна единственная мысль: «Если Гарсия на самом деле шпион, что он делал там на самом деле? Почему он был так заинтересован в том, чтобы самому выполнить эту проверку?»

Интересно, а удалось бы ему самому придумать повод, чтобы лично изучить этот коридор?

«Скорее всего нет, — думал он. — Спарроу не рискнет подвергать троих членов экипажа почти предельной дозе облучения. Он лишится резерва на случай, если снова возникнет необходимость лазать в эти коридоры».

Рэмси решил выполнить тщательную проверку, используя внутренние камеры.

Спарроу и Боннетт поднимали дезинфекционный мешок к отливной трубе, расположенной под втянутой боевой рубкой.

— Рэмси, перейди с пультом к дальней переборке. Этот мешок все же пропускает радиацию.

Энсин исполнил приказание, поставив пульт на перила трапа. Оставив Боннетта управляться с лебедкой, командир прошел через дезинфекционную камеру и вернулся уже без костюма. Когда он взглянул на Рэмси, на его лице отражалось беспокойство.

— Джо возвращается?

— Он на пути назад, — ответил Рэмси.

— В идентификационной карте Фосса было сказано, что он католик, — произнес Спарроу. — Спроси Джо, прочитал ли он молитву об усопшем.

Рэмси передал вопрос.

Гарсия, появившийся на входе в тоннель, приостановился.

— Он не мог быть католиком, — произнес он. — Или так, или его убили. Истинный католик никогда не совершит самоубийство.

Спарроу, слышавший слова Гарсии в динамике громкоговорителя, воскликнул от неожиданности:

— Господи Иисусе! Он прав!

Немного подумав, он нажал кнопку нагрудного микрофона.

— Ты прочтешь молитву?

— Когда мы закончим с этим делом, — ответил Гарсия. Закрыв дверь в коридор, он запер ее, зашел в дезинфекционную камеру и вышел уже без костюма.

Боннетт поднялся по центральному трапу, закрепил подъемник на бортовой линии палубы и, вернувшись на нижнюю палубу, стал разматывать шланг дезинфектора. После этого начал опрыскивание.

Спарроу и Гарсия поднялись по трапу и встали рядом с Рэмси.

— В полночь мы поднимемся на поверхность, чтобы совершить погребение, — произнес Спарроу. Он повернулся и вышел через дверь номер один, не глядя на пакет, лежащий на подъемнике.

Рэмси, глядя сверху вниз на суетящегося Боннетта, снова почувствовал себя свидетелем шоу марионеток. «Последний акт, сцена первая».

— Время моей вахты. Пойду на центральный пост, — Гарсия взял у Рэмси портативный пульт управления, с ним спустился по центральному трапу и проскользнул в люк в задней переборке.

Рэмси пошел вслед за ним, у двери обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на одинокий мешок, раскачивающийся в сетке подъемника, — запакованное тело. Повернувшись, он прошел через командный отсек, направился прямо к себе в каюту и сразу же достал записи дистанционного измерителя.

Никаких значительных отклонений!

Он пометил ленты для последующей идентификации и, сложив их под второе дно, лег на койку. Всем телом он ощущал слабые вибрации подводной лодки, казавшейся живым организмом. Ему казалось, что он вписывается в обстановку каюты с ее сетью труб над головой, вентиляционными каналами, трансляторами электронных приборов, встроенными в стену микрофонами и громкоговорителями.

Рэмси засыпал, представляя, что он глубоководная рыба, пытающаяся найти путь к далекой высоте — на поверхность, к свету. Вся загвоздка заключалась в сильном давлении, державшем его в ловушке на глубине, как в тисках.

В полночь они предали океану тело лейтенанта Фосса. Была холодная беззвездная ночь, море катило огромные волны. Гарсия читал молитвы. Рэмси, дрожа, стоял на мостике.

— В руки Твои предаем его душу.

Последний акт, последняя сцена — для лейтенанта Фосса.

А они вернулись домой, в глубину, будто спасаясь с места преступления. Рэмси содрогнулся при виде потустороннего взгляда капитана. Он услышал, как Спарроу читает первую главу из Книги Бытия: «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездной, и Дух Божий носился над водою…»

Откуда-то из дальних уголков памяти Рэмси всплыло продолжение: «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет».

«Если есть Бог на свете, пусть сделает, что в его силах, для этого храброго парня», — подумал Рэмси. Это была первая молитва, слетевшая с его губ со времен детства. Энсина поразило появившееся жжение в глазах.

«А что, если Гарсия шпион?» — вспомнив голос Гарсии, подумал он.

Эта мысль заставила его поспешить в электронный отсек, чтобы изучить внутренними камерами коридор, в котором произошла диверсия. На камерах был виден только дальний конец отсека реактора. На первый взгляд все было исправно. Рэмси переключился на камеру центрального поста — посмотреть, чем занят Гарсия. Офицер-механик стоял склонившись над поручнями, идущими вдоль левой переборки, побелевшими пальцами вцепившись в них и прислонившись лбом к холодному металлу обшивки.

«Похоже, он нездоров, — подумал Рэмси. — Следует ли мне спуститься и помочь ему?»

Тем временем Гарсия выпрямился и с силой ударил кулаком по стене. В этот момент «Таран» мягко качнуло подводным течением. Гарсия повернулся к приборам, скорректировал отклонение. Рэмси видел, как слезы катятся по его щекам.

Рэмси резко выключил экран, чувствуя, что подсматривает за скрытыми движениями человеческой души, за тем, чего никто не должен видеть. «Что за странная реакция для психолога! Что со мной происходит?» — разглядывая руки, подумал он. Рэмси снова включил экран. На этот раз Гарсия спокойно выполнял обязанности вахтенного.

Рэмси вернулся в каюту, явственно ощущая, что упускает из виду нечто жизненно важное. Почти час он лежал на койке, пытаясь понять, что же это такое. И когда наконец заснул, его снова посетил сон о рыбе.

К началу своей вахты он проснулся с чувством, будто совсем не спал.

Это было время, когда людям казалось, что вот-вот должны разрешиться наиболее важные проблемы мореплавания. Корабли теперь могли ходить в глубине, не поднимаясь на бушующую штормами поверхность океана. Но, как и тысячи раз до этого, когда люди решали одну проблему, вместо нее появлялись несколько новых.

В глубине океана текли великие соленые реки. Их течение не было очерчено твердыми границами берегов. Пластиковая баржа, прицепленная к «Тарану» 600-футовым тралом, крутилась и дергалась, ее заносило иногда на угол, достигающий 60° к основному курсу. Когда течение шло вниз, «Таран» запрокидывало, и приходилось прилагать усилия, чтобы скорректировать ситуацию. Когда течение устремлялось вверх, «Таран» начинал «клевать носом». Палуба подводной лодки часто ходила ходуном, как при замедленном шторме.

Автоматика четко реагировала на большую часть отклонений от курса, но часто суммарные погрешности влекли за собой серьезные ошибки. Поэтому вахтенный офицер постоянно имел при себе транслятор показаний гирокомпаса.

Боннетт перенес один из трансляторов на пульт удаленного управления: во время своей вахты он Должен был заходить в двигательный отсек. Небольшой транслятор автоматического таймера, установленный рядом с гирокомпасом, показывал семь дней, восемь часов и восемнадцать минут от момента отплытия. «Таран» шел в океанских глубинах в нейтральной зоне к югу от Исландии.

«Может, наша миссия окажется простым заданием. Все детекторы указывают на то, что мы одни в этих водах», — думал Боннетт. Ему вспомнилась ночь накануне отплытия, когда он спрашивал, будет ли Хелена верна ему. «Черт, сколько жен моряков…»

В верхнем углу пульта управления зажглась янтарным огнем сигнальная лампочка: кто-то вошел в отсек центрального поста.

— Я на трапе второго уровня в двигательном отсеке, — произнес он в нагрудный микрофон.

— Продолжай свою работу. Мне просто не хочется отдыхать, решил пойти еще раз все проверить.

— Хорошо, командир, — Боннетт повернулся, чтобы проверить ведущие контрольные приборы на переборке реакторного отсека. Даже после того, как они обнаружили тело погибшего офицера безопасности, Боннетт все еще ощущал тяжелый запах в этом носовом отсеке.

Неожиданно его внимание привлекло отклонение стрелки на пульте управления. Температура воды за бортом упала на десять градусов: они вошли в холодное течение.

В селекторе внутренней связи раздался голос Рэмси:

— Говорит Рэмси. Мои приборы показали падение температуры за бортом на десять градусов.

— Что это ты там делаешь, юнга? — сказал Боннетт в нагрудный микрофон.

— В твое дежурство я всегда нервничаю, — ответил Рэмси. — Мне было не заснуть, и я спустился, чтобы проверить приборы.

— Умный мальчик, — сказал Боннетт.

— Рэмси, доложи, на какой глубине проходит холодное течение, — прервал их Спарроу. — Если позволяет наш предел погружения, мы можем спрятаться под этим течением и прибавить скорость. Десять градусов отлично скрывают шум.

— Есть, командир. — И после небольшой паузы: — Приблизительно шесть тысяч восемьсот футов.

— Лес, спускай ее.

Боннетт поставил блок управления на поручни трапа, включил электронное управление рулями глубины. Внезапное изменение показаний прибора измерения давления подтвердило его внутреннее ощущение: они спускались слишком быстро. Течение шло вверх, поднимая трос с баржей. Боннетту пришлось попотеть, прежде чем ему удалось выровнять наклон судна до безопасных трех градусов.

«Таран» опустился на глубину 6780 футов.

Рэмси в электронном отсеке смотрел на транслятор ведущего прибора измерения давления: 2922 фунта на квадратный дюйм. Инстинктивно он взглянул на часть корпуса судна, просвечивающую сквозь лабиринт трубок и кабелей. Он пытался отбросить мысль о том, что может случиться, если корпус не выдержит и взорвется: Кусочки белковой кашицы, плавающие среди обломков.

«Что сказал Рид?» Слова учителя Рэмси вспомнил ясно, в мозгу всплыл даже беспристрастный тон голоса инструктора: «Взрыв внешнего оборудования на сверхглубинах может вызвать ударную волну, способную расколоть подводную лодку. Конечно, все закончится раньше, чем ты успеешь понять, что случилось».

Рэмси вздрогнул.

«Как Спарроу реагирует на возросшую опасность? — подумал он. И после этого: — На самом деле меня вряд ли беспокоит что-либо помимо его способности сохранить мне жизнь».

Эта мысль глубоко потрясла Рэмси. Он внезапно оглядел электронный отсек, будто видя его впервые, будто он только сейчас проснулся.

«Какой я после этого психолог? Разве об этом я должен думать?»

Вместо ответа как бы извне пришла мысль: «Ты прячешься от собственного страха. Хочешь стать частью этого экипажа, маленьким, ничего не значащим винтиком, перекладываешь ответственность и принятие решений на других. Типичный механизм психологической защиты».

А после пришел ответ: «Ты боишься собственного исчезновения».

— Как будто я умер не родившись, — произнес он, мягко разговаривая сам с собой. — Вообще никогда не был рожден.

Он заметил, что весь в поту и дрожит. Штепсельные гнезда лежащего перед ним тестового пульта, казалось, смотрели на него тысячью вопиющих глаз. Неожиданно ему захотелось завыть, но он не мог пошевелить ни единым мускулом.

«Если бы сейчас объявили тревогу, я был бы беспомощен, — подумал он. — Я не могу даже пошевелить пальцем».

Он попытался усилием воли заставить себя пошевелить указательным пальцем правой руки, но ничего не вышло.

«Если я пошевелюсь, то умру!»

Кто-то тронул его за плечо, и он почти потерял сознание в приступе ужаса. Голос мягко говорил у него над ухом, но казалось, что он кричит настолько громко, что барабанные перепонки с трудом выносили его.

— Рэмси, успокойся, мальчик.

— Ты храбрый человек, Рэмси. Ты держался дольше, чем большинство новичков.

Рэмси почувствовал, что его тело сотрясает настолько сильная дрожь, что все померкло у него перед глазами.

— Я ждал этого, Рэмси. Здесь каждый мужчина проходит через такое состояние. Раз уж ты миновал его, то дальше все будет в порядке.

Глубокий, отеческий голос. Спокойный. Сострадающий.

Всем своим существом Рэмси хотел повернуться, прижаться лицом к этой сочувствующей груди и не прячась заплакать навзрыд.

— Пусти их, пусть льются, — говорил Спарроу. — Здесь нет никого, кроме меня, а я уже проходил через это.

Рэмси с трудом переводил дыхание, и сначала медленно, а потом все быстрее из глаз покатились слезы. Он согнулся на скамье, закрыв лицо руками. Спарроу положил ему руку на плечо, и все это время он ощущал ее тепло, ее силу.

— Я испугался, — прошептал Рэмси.

— Покажи мне человека, который не боится, и я покажу тебе слепца или идиота, — произнес Спарроу. — Мы мучаемся от того, что слишком много думаем. Это плата за наш разум.

Спарроу убрал руку с плеча. Рэмси услышал, как открылась и закрылась дверь. Подняв голову, он посмотрел на тестовый пульт, лежащий перед ним, включенный переключатель внутренней связи.

Из динамика раздался голос Боннета:

— Рэмси, ты не можешь снять показания эхолота?

Рэмси прокашлялся.

— Есть.

Он протянул руки к пульту, сначала медленно, потом с растущей уверенностью.

— Над нами достаточно холодно, чтобы скрыть ускорение, — ответил он.

Из громкоговорителя раздался голос Спарроу:

— Лес, ускорение. Рэмси, мы в пределах девяноста фунтов до ограничений по давлению. Будешь на вахте с Лесом, пока тебя не сменят.

Электрические моторы «Тарана», включенные на полную катушку, казалось, голосили по покойнику.

— Есть, командир, — ответил Рэмси.

— Что случилось? Я слышу моторы! — раздался из динамика голос Гарсии.

— Холодный пласт, — ответил Спарроу. — Пока есть возможность, пойдем со скоростью в пять узлов.

— Я нужен?

— Приходи просто так.

Рэмси с удивительной ясностью слышал эти голоса, раздающиеся из селектора, видел стоящий перед ним пульт с удивительной четкостью, вплоть до крошечных царапин и потертостей штепселей.

Вернулось воспоминание о внезапной беспомощности и деталь, воспоминаний о которой избегал его разум: Спарроу по селектору просил доложить показания эхолота. «И когда я не ответил, он немедленно пришел на помощь».

Но вслед за ней в голову полезла другая мысль: «Он просто знает, что я зеленый. И всегда знал».

— Рэмси. — В дверях отсека стоял Спарроу.

Рэмси уставился на него. Спарроу вошел и присел на табуретку, стоявшую напротив двери.

— Кто ты, Рэмси?

Тот прокашлялся.

— О чем вы?

— Здесь каждый вынужден сражаться с собственной тенью. Ты долго держался.

— Я вас не понимаю.

— Наша жизнь заставит тебя рано или поздно встретиться лицом к лицу с твоими же страхами.

— Откуда вы узнали, что я испугался?

— Здесь, на глубине, каждый испытывает страх. А теперь ответь на мой вопрос: кто ты?

— Сэр, я — офицер-электронщик, — Рэмси пристально посмотрел на командира.

Слабая улыбка тронула глаза и губы Спарроу.

— Мы живем в печальном мире, Рэмси. В конце концов Служба безопасности для своего успокоения подсовывает нам человека, — выпрямился он.

Рэмси молча слушал.

— А теперь давай взглянем на твою маленькую коробочку, — предложил Спарроу. — Мне очень любопытно.

Он встал, вышел на трап и повернулся. Рэмси пошел за ним.

— Почему ты не хранишь это в отсеке? — спросил Спарроу.

— Обычно я проверяю его в свободное время.

— Можешь не оправдываться.

Спарроу спустился на нижнюю палубу, а вслед за ним шел Рэмси. Они вошли в каюту энсина. Из-за переборки раздавалось жужжание индукционного двигателя.

Рэмси уселся на койку, вынул из-под нее коробку, положил на стол и открыл ее.

«Мне нельзя показывать ее с близкого расстояния», — подумал Рэмси. Он заметил, что система маскировки была включена.

Спарроу с удивлением разглядывал коробку.

«И что он ожидает найти?» — подумал Рэмси.

— Расскажи мне вкратце об его устройстве, — попросил Спарроу.

Рэмси указал на циферблат.

— Он показывает амплитуду первичного поискового импульса. На первых моделях был встроенный эхолот.

Спарроу кивнул. Рэмси показал на группу сигнальных лампочек.

— Они показывают разделение импульса по частотам. Красная загорается при отсутствии сигнала соответствующей частоты. По каждой из этих лампочек можно определить, какие блоки отключены.

Спарроу выпрямился и испытующе взглянул на Рэмси.

— На лентах, установленных внутри, непрерывно выполняется запись результатов, — продолжал Рэмси.

— Мы подробнее вернемся к этому в другой раз, — сказал Спарроу и отвернулся.

«Наверное, он ожидал увидеть новые приборы Службы безопасности», — думал Рэмси.

— А почему Служба безопасности направила тебя к нам? — спросил Спарроу.

Рэмси молчал.

Спарроу повернулся и посмотрел на него, будто что-то взвешивая.

— Не буду принуждать тебя к откровенности, — сказал он. — Впереди достаточно времени до нашего возвращения домой. — Его лицо приняло горькое выражение. — Служба безопасности! Да половина наших неприятностей связана с ними.

Рэмси не произнес ни слова.

— По счастью, ты хороший офицер-электронщик, — произнес Спарроу. — И нет сомнений, что именно поэтому тебя к нам прислали. — На его лице неожиданно появились признаки нерешительности. — Ведь ты человек из Службы безопасности, верно?

«Если он действительно так считает, я смогу скрыть свое настоящее задание. Хотя мне это и не по душе», — подумал Рэмси.

— Мне были даны указания, сэр, — ответил он.

— Конечно, — произнес Спарроу. — Это был глупый вопрос.

И снова нерешительность во взгляде.

— Хорошо, я буду… — внезапно командир замер.

Рэмси тоже чуть не выдал своего удивления. Вшитый в его шею шарик только что резко свистнул! Он знал, что аналогичное устройство у Спарроу также отреагировало на сигнал.

Спарроу повернулся к двери и побежал на центральный пост. Рэмси ринулся вслед за ним. Они остановились перед огромным главным пультом. Сидящий за монитором Гарсия обернулся.

— Что-то случилось, командир?

Спарроу не ответил. В его мозгу безостановочно крутились слова, рожденные уничтожением за последние месяцы двадцати подводных буксиров: «Из ушедших двадцати двадцать не смогли дойти…»

Рэмси, стоя позади Спарроу, удивительно четко осознавал напряженную атмосферу, повисшую в помещении центрального поста, вопросительное выражение лица Гарсии, пощелкивание автоматических приборов, колебания палубы под его ногами.

Шарик, вживленный в шею, начал посылать ритмичные сигналы. Гарсия отступил на шаг от пульта.

— Что случилось, командир?

Спарроу жестом попросил его замолчать и повернулся направо. Рэмси пошел за ним. Сигналы стали затихать. Неверное направление.

— Возьми пеленгатор сигналов, — произнес Спарроу, через плечо обращаясь к Рэмси.

Рэмси повернулся к задней переборке, снял с полки прибор и, включив его, присоединился к Спарроу. В динамике пеленгатора в такт сигналам встроенных в шею шариков раздавался пульсирующий свист.

Спарроу повернул налево. Рэмси следовал за ним. Звуки пеленгатора становились все громче.

— Шпионский радиосигнал! — сказал Гарсия.

Спарроу подошел к пульту управления погружением. Рэмси неотступно следовал за ним. Звуки в пеленгаторе становились все громче. Они прошли мимо пульта, и сигналы стали затихать. Командир и Рэмси повернулись и встали лицом к пульту. Теперь пеленгатор звенел с удвоенной силой.

«Гарсия был один. Не мог ли он запустить сигнальное устройство?» — подумал Рэмси.

— А где Лес? — спросил Спарроу.

— В носовом отсеке, — ответил Гарсия.

Спарроу, казалось, пытался глядеть сквозь стоящую перед ним стену.

«Возможно, он думает, что Боннетт посылает этот сигнал», — подумал Рэмси. В порыве внезапного отчаяния возникла мысль: «Неужели это возможно?»

— Лес! Быстро на центральный пост на второй палубе! — скомандовал Спарроу в нагрудный микрофон.

Боннетт подтвердил, что слышал приказ, и они тут же услышали звуки его шагов, грохочущие по металлическому трапу. Командир отключил микрофон.

Рэмси, нахмурясь, смотрел на пеленгатор. Источник сигнала не менял местоположения, несмотря на то что Боннетт направился к ним. Но в этом случае в носу мог остаться спрятанный источник сигнала. Нацелив пеленгатор на центр пульта управления погружением, Рэмси обошел его справа. Сигнал не изменялся.

Спарроу проследил за движением пеленгатора.

— Он в пульте управления! — закричал Рэмси.

Спарроу наклонился к пульту.

— У нас есть пара минут, чтобы извлечь его!

За какое-то мгновение в мозгу Рэмси пронеслась картина, как волчья стая кораблей противника стекается к очередной жертве — двадцать первой.

Гарсия распахнул ящик с инструментами, поставил на пол, достал из него отвертку и начал отвинчивать шурупы, крепящие крышку пульта.

— Что случилось, командир? — спросил вошедший Боннетт.

— Шпионский излучатель сигналов, — произнес Спарроу. Отыскав вторую отвертку, он принялся помогать Гарсии.

— Следует ли нам начать маневрировать? — спросил Рэмси.

Спарроу потряс головой.

— Нет, пусть они думают, что мы ничего не знаем. Будем сохранять прежний курс.

— Готово, — сказал Гарсия. — Возьмись за тот край.

Рэмси подошел к нему и помог снять переднюю панель пульта управления. Открылся сложный лабиринт проводов, транзисторов и вакуумных ламп.

Боннетт поднял пеленгатор, поднес его к пульту и замер: сигнал зазвучал громче, когда он направил пеленгатор на ламповый блок.

— Джо, приготовь вспомогательный пульт управления погружением, — скомандовал Спарроу. — Я полностью отключу весь пульт.

Гарсия бросился на противоположную сторону комнаты к вспомогательному пульту.

— Вспомогательный пульт включен, — отрапортовал он.

— Подождите, — сказал Боннетт. Одной рукой он прямо перед лампой держал пеленгатор. Свободной рукой он вынул ее из гнезда. Сигнал не прекращался, но теперь он исходил непосредственно из руки Боннетта: для большей уверенности он слегка помахал лампой перед пеленгатором.

— Автономный источник питания встроен в такую крошечную лампу! — прошептал Рэмси.

— Господи Иисусе, спаси нас, — прошептал Спарроу. — Передай ее мне.

Он взял из рук Боннетта лампу и зашипел сквозь зубы: лампа была очень горячей. Боннетт тоже тряс рукой, в которой до этого держал лампу-передатчик.

— Обжегся, — сказал он.

— Она из блока Z02R, — произнес Рэмси.

— Раздави ее, — предложил Гарсия.

Спарроу качнул головой.

— Нет, — и он грустно усмехнулся. — Давайте рискнем. Лес, всплытие до глубины выпуска!

— Шестьсот футов? — переспросил Боннетт. — Нас же подстрелят, как куропаток!

— Выполняй! — рявкнул Спарроу. Он повернулся к Рэмси и протянул ему лампу. — Ты можешь что-нибудь сказать о ней?

Рэмси взял ее, покрутил в руках. Сунув руку в нагрудный карман, он вытащил крошечную камеру и начал фотографировать лампу со всех сторон.

Спарроу отметил про себя наличие у Рэмси камеры наготове, но не успел прокомментировать это вслух.

— Нужно рассмотреть ее под увеличителем, — сказал Рэмси и взглянул на Спарроу. — У нас есть время для более детальной проверки этой штуки в электронном отсеке?

Спарроу взглянул на счетчик статического давления.

— Около десяти минут. Можешь делать что хочешь, главное — чтобы не прервался сигнал.

Рэмси повернулся и поспешил в электронный отсек. Спарроу последовал за ним. Энсин слышал, как капитан на ходу говорит в нагрудный микрофон:

— Джо, достань контейнер для сбора мусора и приготовь торпедный аппарат для запуска этого передатчика. Если повезет, мы пошлем преследователей из стана Восточного Альянса в погоню за морским течением.

Рэмси положил на рабочий стол мягкую тряпочку и поместил лампу на нее.

— Если ты умеешь молиться, помолись сейчас, — произнес Спарроу.

— Ничто в этом крошечном приборе не способно выдавать столь мощный сигнал, — заявил Рэмси.

— Но он выдает, — заметил Спарроу.

Рэмси остановился, чтобы вытереть вспотевшие руки. В его мозгу пронеслась мысль: «Что покажут записи дистанционного измерителя о теперешнем состоянии эндокринной системы Спарроу?»

— Дьявольщина! — пробормотал Спарроу.

— Мы играем по крупному, — произнес Рэмси. Захватив лампу штангенциркулем, он определил ее размер. — Стандартный размер для Z02R.

Он положил ее на весы, а на другую чашечку весов — стандартную лампу. Лампа-шпион перевесила.

— Она тяжелее стандартной, — заметил Спарроу.

Рэмси добавил разновесы, чтобы восстановить равновесие.

— Четыре унции.[16]Унция равняется 28,3 г.

— Через четыре минуты достигнем глубины выпуска. Поймали свободное течение, — из динамика над их головами раздался голос Боннетта.

— Как ты думаешь, мы сможем еще что-либо узнать об этой штуке? — поинтересовался Спарроу.

— Если не нарушать ее целостности, то ничего, — произнес Рэмси. — Конечно, можно просветить ее рентгеном и выявить некоторые детали ее внутреннего устройства, — тряхнув головой, добавил он.

— Наверняка на борту еще остались такие штуки, — произнес Спарроу. — Я уверен, что они попадутся нам.

— Почему вы в этом уверены?

Спарроу посмотрел ему в глаза.

— Назови это предчувствием. Эта миссия особенная, — капитан взглянул на лежащую на столе лампу. — Но, клянусь всеми святыми, мы должны успешно выполнить ее!

— Две минуты, — раздался из динамика голос Боннетта.

— Итак, позвольте свести воедино те данные, которыми мы располагаем.

— Действуй, пока есть время, — Спарроу взял в руки лампу.

— Они могут услышать шум двигателей, — сказал Рэмси и покраснел, вспомнив о ритмичных сигналах вшитого в шею устройства.

Спарроу безрадостно улыбнулся, повернулся и вышел за дверь. Спустя некоторое время из селектора внутренней связи раздался его голос:

— Мы у торпеды. Готовы к запуску этой штуковины, Лес. Докладывай показания измерителя статического давления.

— Четыреста девяносто, четыреста семьдесят, четыреста сорок… четыре сотни ровно! — ответил голос Боннетта.

Рэмси услышал слабый звук выстрела торпеды, эхом ударивший в переборку.

В динамике внутренней связи зазвучал голос Спарроу:

— Погружение!

Палуба «Тарана» резко накренилась. Сквозь невыносимую до скрежета зубов вибрацию грозно раздавался рев двигателей. Рэмси взглянул на шкалу, отображающую уровень шума. Слишком высок. Глушителям не удастся подавить его.

— Рэмси, переведи систему внутреннего давления на ручное управление, — громыхнул из динамика голос Спарроу. — Настрой атмосферу лодки на предполагаемую глубину. Забудь про графики Халдейна и кессонную болезнь. Сейчас нам нужно только одно: холодное течение и 7000 футов воды над нами.

Рэмси подтвердил приказ и в соответствии с ним установил на пульте требуемые параметры. Бросил взгляд на вмонтированный в браслет «вампир». Низкий уровень диффузии. Он увеличил содержание в атмосфере карбоангидразы.

— Рэмси, мы выпустили в направлении, обратном движению лодки, залп самонаводящихся торпед. Установили временную задержку. Если какая-нибудь из них взорвется, отследи сигнал.

— Есть, командир, — Рэмси вставил контрольный монитор прямо перед собой в один из блоков пульта и взглянул поверх него на устройство регистрации. Выполняя приказание, он обратил внимание на то, что вшитый в шею шарик практически перестал реагировать на сигналы, испускаемые оставленной позади лампой. Рэмси продолжал увеличивать величину внутреннего давления до соответствия требуемой глубине. Транслятор датчика внешнего давления показывал значение 2600 фунтов на квадратный дюйм, и оно продолжало увеличиваться. Внезапно устройство регистрации температуры оповестило о входе подводной лодки в холодное течение.

— Мы в холодном течении, командир, — произнес Рэмси в нагрудный микрофон.

— Значит, успели, — ответил Спарроу.

Показания транслятора датчика внешнего давления на пульте Рэмси добрались до отметки 2815 фунтов и остановились. Энсин почувствовал, как палуба под его ногами приняла горизонтальное положение. Щелкнули реле, и контрольные лампочки — показатели крена засветились зелеными огнями. Рэмси чувствовал, что машина, в которой он находится, — жизнерадостное, почти живое существо, состоящее из механизмов, пластика, газов, жидкостей… и людей. Он слышал, как по внутренней связи Спарроу раздает приказания с центрального поста:

— Полный вперед. Новый курс пятьдесят девять градусов, тридцать минут.

На дополнительном ультразвуковом мониторе слева от Рэмси отобразилось изменение курса. Энсин смотрел на красную точку, показывающую их местоположение: почти непосредственно к югу от западной оконечности Исландии и на шестидесятой параллели северной широты. Автоматический таймер отсчитывал время: семь дней, четырнадцать часов, двадцать шесть минут от начала миссии.

— Рэмси, ничего не слышно от тех рыбок, которых мы выпустили назад?

— Ничего, командир.

— Сиди в своей рубке. А мы собираемся перевернуть лодку вверх дном: необходимо проверить каждую лампу на отклонение от стандартного веса.

— Нам следует перетрясти и электронный отсек, — заметил Рэмси.

— Попозже, — в голосе Спарроу сквозила спокойная уверенность.

Взглянув на часы, Рэмси поставил их по склянкам. «Интересно, что покажет дистанционный измеритель?» — спросил он себя. И снова ощутил, что от его разума ускользает нечто очень важное. Что-то, касающееся Спарроу. Рэмси пробежался глазами по стоящему перед ним пульту. Он прислушался к легкому шуму контрольных мониторов. Взглянул на осциллограф, установленный справа. Ничего, кроме фоновых шумов. На какое-то мгновение Рэмси показалось, что он превратился в единое целое с кораблем, что окружающие его приборы были продолжением его органов чувств. Но потом ощущение ушло, и он никак не мог восстановить это состояние.

В центральном посту Спарроу подавил подергивание щеки. Он поставил на место лампу из ультразвукового блока, вынул другую, прочитал на цоколе ее спецификацию: «PY4X4».

Стоящий рядом с ним Гарсия водил пальцем по контрольному перечню.

— Пятнадцать унций.

Спарроу взвесил ее.

— Сходится.

— Знаешь, когда я учился в высшей школе, нам говорили, что когда-нибудь аналогичные устройства будут делать на транзисторах и печатных платах, — заметил Спарроу.

— Кое-где у них это получилось, — сказал Гарсия.

— Тогда придется выкинуть половину наших схем, — заметил командир. Он вытащил октодную аккумуляторную лампу и, прочитав код, взвесил ее.

— Мы могли бы расстаться с этими осветительными приборами, если бы они не были так приспособлены к высоким атмосферным давлениям, — Спарроу перешел к следующей лампе. — Нам необходим диэлектрик такой же прочный, как металлопластик.

— Или прекращение военных действий, — заметил Гарсия. — В этом случае отпадет надобность начинять подводные лодки таким количеством оборудования.

Кивнув, Спарроу вынул из гнезда очередную лампу.

— Командир, а кто этот Рэмси? — спросил Гарсия.

Спарроу отложил лампу, которую собирался взвешивать, и взглянул на Гарсию.

— Я думаю, что он — человек, внедренный к нам Службой безопасности.

— Мне тоже это приходило в голову, — сказал офицер-механик. — А ты никогда не задавался вопросом, кто подсунул нам эти шпионские передатчики? Возможно, именно он и есть шпион. Он может оказаться шпионом, командир.

Рука Спарроу, потянувшаяся за последней лампой, вздрогнула. Так и не взяв лампы, он расстегнул воротник рубашки и внимательно взглянул на Гарсию.

— Джо, — начал было он.

— Да?

— Тебе никогда не приходило в голову, что основная проблема человечества так или иначе вертится вокруг безопасности?

— Это огромная проблема, капитан.

— Именно это я и имею в виду. Представь: я знаю, кто я. Могу рассказать тебе, что я о себе думаю. Сказать, что с моей стороны никакая опасность тебе не угрожает. То же самое может сделать Лес. И ты. И Рэмси, — облизав уголки рта, он стоял, широко раскрытыми глазами глядя в лицо Гарсии. — И при этом любой из нас или, возможно, даже все могут лгать.

— Но это не проблема безопасности. Это проблема коммуникации, общения. Это из сферы деятельности Рэмси.

Ничего не ответив, Спарроу повернулся к пульту и спокойно продолжил проверку.

— Мне интересно, что в последние минуты перед отправкой говорили Рэмси в Службе безопасности, — не унимался Гарсия.

— Замолчи! — рявкнул Спарроу. — Пока мы не получим доказательств за или против, он — член команды. Так же, как ты и Лес. Так же, как и я, — его рот исказила кривая улыбка. — Мы все в одной лодке. — Он сжал губы. — Сейчас перед нами стоит имеющая гораздо большую важность проблема. — Командир положил лампу на весы, взвесил и поставил на место. — Как после того, что мы обнаружили, нам прервать радиомолчание и сообщить на базу об очередной обнаруженной нами диверсии?

Корпус гулко отозвался на далекий глухой взрыв. За ним последовал еще один.

— Командир! Два попадания! Ударная волна соответствует нашим рыбкам! — зазвенел в динамике внутренней связи голос Рэмси. Он почти вопил: — Шумы исчезли! Два попадания! Мы сделали сразу двоих!

— Прости нас, Господи, — произнес Спарроу. — Прости нас, Господи!

Корпус снова отозвался на глухие удары: странный двойной грохот.

— Противоторпедное заграждение, — прокомментировал Рэмси. — Они добивают наших рыбок.

— Они не упускают свой шанс, — произнес Спарроу. И продолжил очень тихо, почти неслышно: — «Кто ударит человека так, что он умрет, да будет предан смерти; но если кто не злоумышлял, а Бог попустил ему попасть под руки его, то Я назначу у тебя место, куда убежать убийце; а если кто с намерением умертвит ближнего коварно и прибежит к жертвеннику, то и от жертвенника Моего бери его на смерть».[17]Исход, глава 21, стих 12–14.

Перед ним появился Боннетт, держа в руках лампу.

— Джо, какой стандарт на GR5?

Гарсия взглянул на Спарроу. Повернувшись, командир продолжил проверку пульта.

— Восемь унций, — ответил Гарсия.

— Я тоже так думал, — произнес Боннетт. — Но эта весит больше тринадцати, — в его голосе звучал с трудом скрываемый восторг.

Спарроу обернулся. Его губы дрожали.

— Думаю, я нашел одну из них, командир, — сказал Боннет.

Гарсия подошел к нему и взял лампу из рук старшего помощника.

— Есть лучший способ жить и лучший способ умереть,[18]Параллель со стихами «Ибо никто из нас не живет для себя, и никто не умирает для себя; а живем ли — для Господа живем; умираем ли — для Господа умираем: и потому, живем ли или умираем, — всегда Господни» (Послание к римлянам святого Апостола Павла, глава 14, стих 7–8). — произнес Спарроу. Он вздрогнул и отвел глаза. — Отложи ее в сторону и поищи, нет ли еще.

Боннетт собирался было ответить, но ничего не сказал. Вернув лампу из рук Гарсии, он аккуратно положил ее в обитый войлоком ящик коробки с инструментами.

Спарроу провел рукой по волосам. У него странно ныла голова. «Есть ли на борту шпион? — спрашивал он сам себя. — Это Рэмси? Или Лес? Или Джо? Восточный Альянс хочет, чтобы мы привели их к скважине. — Невидящим взором он смотрел на открытый монтаж пульта. — Тогда зачем передатчик был запущен сейчас? Чтобы проверить нашу реакцию? Ведь ясно, что сигнал следует подавать тогда, когда мы подойдем к скважине».

Внимание Спарроу отвлекла странная вибрация, возникшая у него в голове. Опомнившись, он заметил, что скрежещет зубами. «Когда мы будем сидеть на скважине! Господи, помоги мне! Как мне удастся предотвратить это? Я не могу постоянно не спать!»

— Это последняя, — произнес Гарсия. Он показал на лампу, которую Спарроу автоматически положил на весы.

Спарроу кивнул и, сбросив наваждение, вернулся к реальности.

— Поставь ее на место, — сказал он.

Гарсия исполнил. Спарроу взглянул на Боннетта.

— Лес, начинай проверку резервных пультов на складе электронного оборудования.

— Есть, командир, — произнес Боннетт.

— Гарсия, останешься здесь на вахту, — распорядился Спарроу.

— Пойдешь отдыхать, командир? — кивнул тот.

Спарроу покачал головой.

— Нет, нет. Я должен пойти в рубку и помочь Рэм… — он замер на полуслове, глядя на Гарсию. — Мы встретились с врагом и прошли это испытание. — Спарроу направился к двери, ведущей на корму. — Пойду помогу Джонни разобраться с лампами.

— А что с ней делать? — спросил Гарсия, указывая на лампу, которую Боннетт оставил в ящике с инструментами.

Спарроу вернулся, взял лампу и пошел к двери, по дороге разглядывая ее.

— Взглянем на нее. Возможно, что-то узнаем, — он посмотрел на Гарсию. — Подумай о том, как нам лучше связаться с базой.

И он вышел за дверь.

Гарсия, сжав кулаки, повернулся к главному пульту управления, глядя на экран ультразвукового монитора и курсор — красное насекомое, ползущее по бесконечным просторам. «Где? Ну где же эта скважина?» — думал он.

— Что-нибудь новое, командир? — подняв голову от приборов при виде Спарроу, спросил Рэмси.

— Вот что нашел Лес, — Спарроу положил лампу на войлочное покрытие стола. — Тяжелее на пять унций.

Рэмси смотрел на нее, не трогая руками.

— Вы не думаете, что при нарушении целостности она может взорваться?

— Некоторые капитаны Салема имели обыкновение перед выходом в море распоряжаться о собственных похоронах, — сказал Спарроу. — В некотором смысле я тоже придерживаюсь такого образа мысли.

— Я не об этом говорю, — произнес Рэмси. — Полунции нитрокса достаточно, чтобы разнести на куски нас обоих. Может, вам лучше оставить меня с ней один на один?

Нахмурившись, Спарроу пожал плечами.

— Джо, Лес, слушайте, — произнес он в нагрудный микрофон. — Эти лампы могут взрываться. Если со мной или Джонни что-либо случится, бросайте баржу и возвращайтесь домой. Это приказ.

«Джонни! — подумал Рэмси. — Он назвал меня Джонни! — И тут же вспомнил: — Мы столкнулись с противником. Снято старое заклятье. Начинается новое волшебство».

— Мы будем записывать, — произнес Спарроу. Он достал из ящика камеру, подвесил над столом и настроил резкость. — Начинай. Ты же специалист по таким штукам!

Рэмси заговорил, не поднимая головы от лампы:

— Полчаса осмотра ее со всех сторон может выявить деталь, которая определит успех или провал операции.

— А что ты хочешь найти?

— Я не знаю. Что-нибудь необычное. Что может натолкнуть на какую-нибудь идею.

Подперев голову рукой, Спарроу склонился над столом. Палуба «Тарана» накренилась, подчиняясь влекущему вверх подводному течению. Рэмси, придерживая рукой лампу, положил рядом с ней кусочки сукна, чтобы она не укатилась. На пульте над их головами мигала янтарная лампочка индикатора устройства регистрации температуры.

Рэмси включил транслятор датчика температуры: тридцать четыре градуса.[19]34° по Фаренгейту соответствуют +1° по Цельсию.

Спарроу кивнул в сторону транслятора.

— Придонное Арктическое течение. Здесь много пищи. И, соответственно, всякой живности, которая поможет скрыться от обнаружения, — улыбнулся капитан. — Можно вздохнуть спокойнее.

Рэмси кивнул головой.

— Но только не с такой задачкой.

Он всматривался в лампу, лежащую перед ним.

— Если бы мы собирались ее взорвать, как бы мы это сделали? — рассуждал вслух Рэмси.

— Возможно, какой-нибудь крошечный проводок. Разорви его, и дело с концом.

— Возможно, — ответил Рэмси. — Но лучше всего связать запуск с изменением давления: когда нарушается герметичность вакуумного корпуса, происходит взрыв… — Он выпрямился. — Сначала просветим ее инфракрасными и рентгеновскими лучами.

Потом поместим лампу в герметичную камеру с манипуляторами и создадим в ней вакуум. А после этого вскроем корпус.

Спарроу прикоснулся к лампе указательным пальцем.

— Похоже на стандартное стекло, выдерживающее высокое давление.

— Я что-то не понимаю, — не прерывая работы, говорил Рэмси. Он установил на столе портативный источник инфракрасного излучения. — Почему эта штуковина начала сигнализировать именно тогда? Это же неразумно. Гораздо умнее было подождать, пока мы не подойдем к скважине.

— Ты прочитал мои мысли, — заметил Спарроу.

Рэмси сфокусировал камеру.

— Через какое время мы подойдем к ней?

Вопрос, заданный как бы случайно, застал командира врасплох. Он посмотрел на экран ультразвукового монитора и уже начал было отвечать.

— Ну, она расположена на… — и резко остановился.

Рэмси сделал снимок и повернул лампу под другим углом.

«Он говорит слишком легкомысленным тоном», — подумал Спарроу.

— Вы говорили… — не отрываясь от лампы, произнес Рэмси.

— Мистер Рэмси, место назначения подводной лодки известно только ее командиру вплоть до момента непосредственного прибытия на место.

Рэмси выпрямился.

— Какой глупый приказ. Если с вами что-нибудь случится, мы не сможем выполнить миссию.

— И ты предлагаешь, чтобы я поделился с тобой этими знаниями?

«Я и так знаю, где это, — размышлял Рэмси. — А что будет, если я дам знать об этом Спарроу? Это подтвердит его уверенность в том, что меня направили из Службы безопасности».

— Ну?

— Командир, я просто спросил. Возможно, не подумав. Просто мне хотелось узнать, сколько времени нам потребуется, чтобы добраться до Новой Земли?

Спарроу постарался взять себя в руки. «Безопасность? Или шпион пытается наводящими вопросами выведать у меня информацию?» — думал он.

— Не понимаю, откуда у тебя интерес к тому, когда мы будем в том или другом месте.

Рэмси снова занялся лампой.

«Интересно, поверил ли он в то, что я — офицер безопасности?»

«Я же мог спросить у него точные координаты, — думал Спарроу. — Но что докажет тот факт, что он их не знает? Или, наоборот, знает?»

Рэмси присоединил герметичный колпак к вакуумному насосу, внутри него на черной блестящей подложке лежала лампа. Сняв колпак, он подключил небольшой пульт дистанционного управления и поставил колпак на место.

Спарроу внимательно наблюдал, все еще не придя ни к какому выводу относительно Рэмси.

— Теперь все надо делать очень медленно и осторожно, — предупредил Рэмси.

«О Всевышний, если бы я только знал! — думал Спарроу. — Шпион он или нет? Как мне спросить об этом? Но ведь он ведет себя совсем не как шпион!»

Рэмси, поставив перед столом табуретку, сел на нее.

— Потихоньку, полегоньку, — сказал он.

«Это следует делать достаточно умно. Я займусь проверкой ламп и понаблюдаю за ним», — подумал Спарроу, глядя на энсина.

— Начну пока проверку твоих ламп, — вслух сказал он.

Он снял верхнюю панель с пульта, стоявшего с левой стороны отсека, нашел весы и принялся взвешивать лампы.

Шли минуты, складываясь в часы: один час прошел, потом другой… два часа и сорок минут. Под вакуумным колоколом рядком лежали кусочки лампы. Спарроу, давно закончив проверку, наблюдал сидя на скамейке за работой Рэмси.

— Ни следа взрывного устройства, — сказал Рэмси. Управляя магнитной рукой внутри лампы, он поднял ее часть с сеткой. — Все-таки не понимаю, как им удается заставлять эту штуку включаться. Выглядит стандартно, — он покрутил обломок магнитной рукой. — Ничего не говорит о наличии предохранителя на случай перегрузки. Ничего лишнего, за исключением вот этого микропередатчика и емкостного источника питания.

Он положил обломок с сеткой обратно.

— Нашим ребятам очень бы хотелось взглянуть вот на это, — он поднял катодный сегмент и, покрутив, положил на место. — Никакого устройства запуска. От чего же оно срабатывает?

Спарроу взглянул на камеру, тщательно записывающую каждое движение выполняемой проверки, и снова повернулся к Рэмси.

— У нас другая проблема.

— И какая же? — Рэмси выпрямился и почесал спину.

Спарроу поднялся со скамейки.

— Как мы сообщим обо всем этом на базу? Если Восточный Альянс уничтожит нашу лодку, то все, что мы узнали, пропадет. Но у меня жесткий приказ не нарушать радиомолчание.

— Ты мне доверяешь, командир? — почесывая спину, спросил Рэмси.

— Нет, — вырвалось у него прежде, чем он успел подумать. Спарроу нахмурился.

— Но все равно только я могу помочь тебе в решении этой проблемы.

— Давай попробуем.

— Запиши сообщение на пакетный ретранслятор и…

— Пакетный ретранслятор?

Рэмси, прикусив губу, закашлялся. «Черт! Еще один секрет Отдела психологии Службы безопасности». Вырвалось как-то само собой.

— Я никогда не слышал о пакетном ретрансляторе, — продолжал Спарроу.

— Ну, это новое веяние в… электронике. Записываешь сообщение на ленту с низкой скоростью, затем прогоняешь его на нормальной. Потом начинаешь проигрывать сообщение, еще и еще раз — маленькими звуковыми пакетами. Его ловят на принимающей стороне и прочитывают запись при низкой скорости воспроизведения.

— Но даже в этом случае мы нарушим запрет на нарушение радиомолчания.

Рэмси отрицательно покачал головой.

— Но только не в случае, если мы отправим передатчик сообщений вмонтированным в плавучий блок, который начнет передачу через некоторое время после нашего ухода с этого места.

У Спарроу буквально отвисла челюсть. Он так и остался стоять с раскрытым ртом.

— Ты сможешь это сделать? — придя в себя, спросил он.

— Все, что нужно, есть у нас под рукой, — огляделся вокруг себя Рэмси.

— Пришлю Гарсию помочь тебе, — сказал Спарроу.

— Мне не нужна ничья помощь…

— Но так или иначе, он тебе поможет.

— Все правильно. Вы же мне не доверяете, — усмехнулся Рэмси.

Сам тому удивляясь, Спарроу улыбнулся в ответ при виде неподдельно забавного выражения на лице Рэмси. Он сознательно подавил улыбку и в мыслях, и на лице, нахмурив брови. «А если все это — не что иное, как хорошо разыгранная роль? Чтобы я раскрылся, был беззащитным. Ведь может быть такое!»

Рэмси взглянул на стенной хронометр.

— Моя вахта, — показав на обломки, лежащие под вакуумным колоколом, заметил он. — Пусть они побудут здесь.

— Я постою твою вахту, — произнес Спарроу.

— Джо, зайди в электронный отсек, — включив нагрудный микрофон, приказал он. — Джонни придумал, как послать на базу сообщение. Хочу, чтобы ты помог.

— Это не займет больше двух часов, — заметил Рэмси. — Все достаточно просто. Доложу, когда закончу.

Спарроу, сжав губы, важно посмотрел на него.

— Здесь дело не в этом. С этого момента я ввожу новое вахтенное расписание: будем постоянно дежурить по двое, не спуская глаз друг с друга.

Рэмси от удивления широко раскрыл глаза.

— Но нас только четверо, командир.

— Пусть будет сложно. Будем стоять вахты, а второго человека менять в середине вахты.

— Я имел в виду не это, — сказал Рэмси. — Это не просто сурово. Нас здесь только четверо. Мы изолированы. В соответствии с вашим планом мы будем целенаправленно следить друг за другом. Когда начинаешь следить за другим человеком, сам того не желая становишься подозрительным. Подозрительность приведет к созданию параноидальной ситуации, при которой…

— Твое сопротивление согласиться с приказанием, направленным на общую безопасность, будет особо отмечено в журнале, — заключил Спарроу.

На лице Рэмси появилось настороженное выражение. «Спокойно, — подумал он. — Это именно те проявления паранойи, о которых предупреждал Обе».

— В этом случае пострадает эффективность… — начал он.

— Пока еще я командир этого судна, — произнес Спарроу.

— Да, командир, — ответил Рэмси, попытавшись вложить в эти слова слабый упрек.

Спарроу крепко сжал губы. Он повернулся, вышел из рубки, ринулся в свою каюту и захлопнул дверь. Сев на койку, он поудобнее пододвинул к себе стол. Из-за стены за его спиной доносился отдаленный гул индукционного двигателя. «Таран» шел неровно, рывками вследствие придонной турбулентности Арктического течения.

«На борту шпион, — думал он. — Очевидно, что кто-то запустил это сигнальное устройство. Жаль, что Джо не присутствовал, когда Рэмси вскрывал эту лампу. Он говорит, что в ней отсутствует устройство внутреннего запуска, но он мог и скрыть информацию от меня».

Из ящика стола Спарроу достал свой личный журнал, открыл его на чистой странице, не спеша разгладил лист. Взяв ручку, он ровным почерком написал дату. И далее: «Сегодня энсин Джон Рэмси высказался против процедуры, целью которой является безопасность…»

Вспомнив, что приказал Гарсии отправиться в электронный отсек, он остановился.

— Джо, ты в электронном отсеке? — спросил он в нагрудный микрофон.

— Так точно, — раздался из громкоговорителя голос Гарсии.

— Просто проверяю, — сказал Спарроу. — Ты не мог бы взглянуть на шпионский передатчик? Может, мы что-нибудь упустили?

— Есть, командир. Приступаю к выполнению.

— Отлично, — ответил Спарроу и снова вернулся к записям.

Гарсия, стоя в рубке, разглядывал вакуумный колокол.

— Ты прав как никогда, Джонни. Устройство запуска отсутствует.

— Как ты думаешь, на что это похоже? — спросил Рэмси.

— Только на одно: релейный усилитель.

Рэмси кивнул.

— По-моему, тоже. На самом деле сигнал исходил не отсюда.

— Он должен быть где-то рядом, — сказал Гарсия, — если брать с запасом, я бы сказал в пределах десяти футов.

Рэмси почесал шею.

— А зачем ты носишь телефон? — спросил Гарсия и кивнул в сторону наушника контрольного телефона, вставленного в левое ухо Рэмси.

— Сейсмо-мониторинг: на случай, если включится очередной шпион.

— Хорошая мысль.

Рэмси, обхватив руками шею, закрыл слабый шрам, под которым был вшит пеленгатор.

— Ты нашел что-нибудь среди запасных частей? — спросил он.

— Ничего, — тряхнул головой Гарсия.

— Командир проверял рубку, покуда я возился с этой штукой, — сказал Рэмси. — И тоже ничего.

— Не лучше ли тебе начать, — предложил Гарсия.

— Что?

— Собирать свой маленький приборчик.

— Конечно, — Рэмси повернулся к столу. В это время из громкоговорителя, расположенного над сейсмоскопом, раздался резкий высокий звук. Энсин моментально бросился к экрану осциллографа. Пульсирующая зеленая линия совершила два резких скачка.

Из динамика командного отсека раздался голос Боннетта:

— Командир!

— Что такое, Лес? — басом ответил Спарроу.

— Недалеко за кормой сейсмический удар.

— Зафиксировал его, — доложил Рэмси. — Торпедная ударная волна. Соответствует типу 24-К Восточного Альянса.

Написав несколько цифр на листке блокнота, он выполнил ряд подсчетов на логарифмической линейке.

— Около сотни миль позади нас. Попадает в зону дрейфа нашей плавучей посылки.

— Неужели им не жалко торпед на такой крошечный предмет? — спросил Спарроу и сам же ответил: — Да что со мной? Конечно же, не жалко. Их приборы показали наличие сигнала, и они подумали, что это мы — легли в дрейф и выжидаем.

— Именно на это я и рассчитывал, — заметил Рэмси. — Что скажешь, Джо? — обратился он к Гарсии.

Гарсия вздрогнул, и его лицо побелело. Он тряхнул головой. Рэмси вопросительно смотрел на него. Он казался сильно взволнованным.

Из громкоговорителя раздался голос Спарроу:

— Всей команде: как только я закончу здесь, я сменю мистера Боннетта, — было слышно, как он кашляет.

Рэмси взглянул на стенной хронометр.

— Самое время. Лес стоит уже три вахты.

— После этого я вывешу в кают-компании новое расписание вахт, — продолжал командир. — Оно вступает в силу немедленно.

Гарсия потерял над собой контроль.

— Почему командир так бушует? Он зол как никогда!

Рэмси в общих чертах обрисовал новое расписание.

— Что за издевательство! — вырвалось у Гарсии. — Как будто мы и без этого недостаточно спятили!

Рэмси удивленно воззрился на него. «Это странная реакция для офицера-механика, — подумал он. — Другое дело, для психолога. Но не для Гарсии».

Сидя в своей каюте, Спарроу писал: «Я должен быть уверен, что ни у кого не будет возможности активизировать шпионский сигнал, когда мы подойдем к скважине». Он расписался, поставил дату и время, закрыл журнал и спрятал его в тайник.

Транслятор автотаймера в его каюте показывал семь дней, девятнадцать часов и двадцать три минуты с момента отплытия.

Спарроу медленно встал и вышел из комнаты, тщательно закрыв за собой дверь. Повернувшись, направился к кают-компании. Проходя мимо рубки, он услышал голос Рэмси:

— Это стабилизирует скорость вращения приемной катушки. По-моему, здесь все в порядке.

Во время следующей вахты они выпустили за борт ретранслятор. Спарроу заметил время — семь дней, двадцать часов, сорок восемь минут с момента отплытия — и занес эти данные в вахтенный журнал. Добавил координаты, снятые с ультразвукового монитора: шестьдесят один градус, пятьдесят восемь минут северной широты, семнадцать градусов, тридцать две минуты восточной долготы. На ретрансляторе установили четырехчасовую задержку.

— Отлично, Джонни, — произнес капитан. Но в его голосе не было теплоты.

— Сделали то, что должны были сделать, — произнес Рэмси.

— Помолимся, чтобы это сработало, — произнес Спарроу и взглянул на Гарсию. — Но не будем особенно на это рассчитывать.

— Оно должно сработать, — пожав плечами, ответил Гарсия. — Только вот кто его услышит.

И он холодно взглянул на Рэмси.

«Джо его подозревает! — подумал Спарроу. — О, Господи! Если Рэмси — шпион, он мог настроить этот ретранслятор на длину волны, которую прослушивают патрули Восточного Альянса. Они прочитают сообщение, узнают, что мы распознали их шпионский передатчик, и усилят патрулирование!»

— Я свободен? — спросил Рэмси.

— До своей вахты, — ответил Спарроу и долго смотрел ему вслед.

Оказавшись в своей каюте, Рэмси достал коробку дистанционного измерителя и проверил ленты. Резкие колебания, указывающие на сильные эмоции, сразу же бросились ему в глаза. Теперь Спарроу реагировал. Но как! Лента самописца напомнила Рэмси запись колебаний с обратной связью. Каждый последующий всплеск имел амплитуду больше предыдущего. С момента обнаружения шпионского сигнального устройства сплошняком шла запись колоссального беспокойства.

Казалось, каюта сжалась вокруг Рэмси, сдавливая его со всех сторон.

«Спарроу теряет контакт с реальностью. Я должен что-то предпринять. Но что именно?»

Он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, усилием воли заставил разум начать мыслить упорядоченно.

«Я уже неделю со Спарроу. Наблюдал его в разных стрессовых ситуациях. К настоящему времени в моем распоряжении информации достаточно для того, чтобы составить план действий. Что мы должны теперь делать?»

Он начал систематизировать свои наблюдения.

«В начале рейса был обнаружен жесткий самоконтроль.

Впоследствии оказалось, что он может эмоционально реагировать на окружающее.

Это может указывать на религиозную паранойю.

Тенденции параноидального типа, которые ранее выявил Обе.

Но некоторые проявления явно не соответствуют этому типу.

В стрессовой ситуации, когда должен произойти срыв, он мыслит ясно.

Явно выраженный мужской тип. Лидер.

Но не деспотичный, хотя в некоторых ситуациях действует именно так.

Прекрасный подводник. Временами кажется, что лодка — часть его или наоборот. Будто он — встроенный узел лодки: Командир, подводник, тип: номер I, портативный».

Рэмси резко выпрямился.

«Часть лодки. Механическая. Как еще лучше можно описать жесткий самоконтроль?»

Он вспомнил собственное мимолетное ощущение синхронизации и слияния с лодкой. Всего одно мгновение, которое ушло безвозвратно. Больше ни разу не удалось еще раз поймать его.

«Это должно быть мощнейшим способом адаптации с целью выживания».

«Командир, подводник, тип: номер I, портативный. Возможно, это ближе к истине, чем я предполагал».

Почувствовав жжение в глазах, Рэмси потер их и взглянул на часы. До его следующей вахты оставалось два часа, а он с трудом превозмогал усталость. Убрав дистанционный измеритель, он прилег на койку и сразу же провалился в глубокий сон.

Ему снилось, что над ним склонился огромный хирург с лицом Спарроу. Коротенькие проводки. Нервы. Один там, один здесь. Еще немного, и его встроят в лодку. Офицер-электронщик, подводник, тип: номер I, портативный.

Шла вахта Гарсии.

Автоматический таймер отсчитывал время: восемь дней, четыре часа, девятнадцать минут с момента отплытия. Боннетт клевал носом, сидя на высоком табурете напротив пульта системы слежения. «Таран» шел с крейсерской скоростью в двадцать узлов.

Гарсия лениво стоял, опираясь на поручни напротив ведущего блока управления клапанами, лениво скользя взглядом по приборам, то и дело посматривая на индикатор автопилота.

С блока локатора послышался звуковой сигнал. Боннетт поднял голову, взглянул на зеленый экран стоявшего слева от него осциллографа и нажал переключатель, автоматически выключающий двигатели «Тарана». Теперь лодка бесшумно дрейфовала.

— Что это? — спросил Гарсия.

— Металлический предмет. Большой. Идет нам навстречу.

— Один?

— Пока не знаю.

— Восточный Альянс?

Повернув рукой регуляторы, Боннетт взглянул на стоящий перед ним прибор.

— Цель одиночная. Идет быстро, будто один во всем океане. В этих водах так ходят только суда Восточного Альянса. Доложи командиру.

Гарсия нажал на пульте кнопку вызова.

Через некоторое время Спарроу присоединился к ним: высокому и худому командиру пришлось пригнуться, проходя через дверь. По дороге он застегивал ремень.

Боннетт кивнул на пульт локатора.

По мере того как «Таран» терял скорость, он медленно кренился на правый борт. Лодка начала задирать нос, крен усилился настолько, что Спарроу пришлось схватиться за поручни.

— Сколько до дна? — взглянув на пульт искателя, поинтересовался он.

— Слишком далеко, — ответил Боннетт.

— Надеюсь, что вы сообразите, что нам делать, прежде чем мы перевернемся как черепаха, — держась одной рукой за поручни у пульта управления клапанами, произнес Гарсия. — Мы практически стоим на месте.

Спарроу снова взглянул на приборы. Чужая подлодка шла быстрым ходом на расстоянии трех миль от них. Приборы слежения неожиданно распознали два отображенных сигнала.

— Две лодки идут тандемом, — проговорил Спарроу.

В его мозгу пронеслась цитата из руководства по тактике: «Подводные лодки, выслеживающие друг друга в морских глубинах, подобны двум противникам с завязанными глазами, вооруженным бейсбольными битами и запертым в одной комнате, ожидающим первого удара».

— Они должны пройти на расстоянии около тысячи ярдов, — сказал Боннетт.

— Если они будут придерживаться прежнего курса, — заметил Спарроу. — Но это может быть и хитрость, чтобы мы потеряли бдительность.

— Должно быть, они спят, если до сих пор не обнаружили нас, — прошептал Гарсия.

— Их металлодетекторы могут быть не включены, — произнес Спарроу и повернулся к Гарсии: — Джо, выпусти в их направлении четыре самонаводящиеся торпеды с интервалом в пять минут. Это даст нам достаточный выигрыш во времени, чтобы успеть уйти в глубину.

Пальцы Гарсии пробежались по пульту управления, устанавливая параметры двигателя малой тяги. Шлепнув рукой по переключателю, он повернулся к устройству управления двигателями. «Таран» стал медленно набирать скорость, опустив нос в глубину. Палуба выровнялась.

Спарроу и Боннетт напряженно следили за экраном локатора.

— Дрейф, — произнес Спарроу.

Рука Боннетта опустилась на переключатель и выключила двигатели. Теперь они медленно опускались все глубже и глубже.

— Увеличить скорость погружения, — сказал Спарроу.

И снова двигатели стали набирать обороты.

— Они не только слепые, они еще и глухие, — прошептал Гарсия.

Спарроу поднял руку, призывая к молчанию. Он смотрел на большую шкалу устройства определения статического давления: 2790 фунтов на квадратный дюйм… 2800… 2825… Стрелка индикатора медленно подползла к цифрам 2900… 2925…

Выше прибора на плоском бронзовом щите были выгравированы вес и другие параметры «Тарана».

Кто-то подчеркнул красной краской надпись, указывающую предельное давление: 3010 фунтов.

Стрелка шкалы миновала деления 2975… 3000…

На лице Гарсии выступил пот. Боннетт беспокойно подергивал мочку уха. Спарроу невозмутимо стоял, прислушиваясь к окружающей его лодке.

— Останавливай ее, — прошептал он и облизал губы.

Знание величины внешнего давления ложилось на плечи тяжелой ношей, сжимая мозг Спарроу. Он прилагал огромные усилия, чтобы не выдать это состояние.

Стрелка остановилась на величине 3008, медленно вернулась на 3004 и застыла.

— Почти предел, — прошептал Боннетт.

Стрелка размашисто качнулась, и они почувствовали, как мощнейшая взрывная волна сотрясла корпус. Спарроу не отрывал глаз от указателя статического давления: качнувшись в сторону до значения 3028, она возвратилась на 3004.

— Я слышал, что перед взрывом «Барракуды» она хватила 3090, — прошептал Гарсия.

— У нас больший запас прочности, — заметил Боннетт.

— Господь, прими эти души и благослови их. То же самое могло произойти и с нами. Прости нас, Господи. Не по злобе, а из нужды мы это сделали.

Гарсия сквозь рубашку перебирал четки.

Внезапная мысль пронзила мозг Спарроу. Сверху вниз он посмотрел на старшего помощника.

— Лес, а что ты делаешь, когда становится жарковато?

— Что? — поднял глаза Боннетт и снова вернулся к приборам.

— О чем ты думаешь?

— Вспоминаю, что я был четырежды женат, четыре чудесные крошки. Чего еще желать человеку? — пожал плечами Боннетт.

— У каждого своя философия, — заметил Спарроу.

В отсек центрального поста вошел Рэмси и, увидев немую сцену, прошептал:

— Я проснулся от тишины. Мы охотимся?

— Скорее наоборот, — произнес Гарсия. — Заходи, поможешь мне на пульте.

— Тебя не вызывали на дежурство, — заметил Спарроу.

Рэмси стоял в нерешительности.

— Входи и вставай с Лесом, — приказал командир. — С Джо встану я.

Он отошел в сторону от пульта управления. Рэмси встал на освободившееся место. Спарроу подошел к Гарсии и встал рядом с ним. Боннетт искоса поглядывал на Рэмси.

— Сейчас я кое-что расскажу, юнга, — начал он. — Все это очень напоминает игру «поймай за хвост» с пантерой — мне уже начали нравиться такие игры.

— Они не смогут выследить нас по следам наших рыбок, — произнес Спарроу. — Прежде чем их заметят, они значительно изменяют направление движения.

— Вторая лодка зарегистрировала звуковую волну от взрыва, — сказал Боннетт. — И сейчас она легла в дрейф. Она уже выпустила антиторпедный залп, и он должен…

Одна за другой через них пронеслись три ударные волны.

— Должно быть, они подбили наших рыбок, — произнес Спарроу. — Нет шумов взрыва лодок Восточного Альянса?

— Отсутствуют, — ответил Боннетт.

— Значит, теперь они смогли определить наше местоположение посредством эхолота, — сказал Спарроу. — Сбросить ложную цель и выпустить антиторпедный залп.

— Начинаем хитрить, — хлопнул он по спине Гарсию, — повысить скорость.

Рэмси, стоя рядом с Боннеттом, ребром ладони щелкнул перелючателями. В ответ «Таран» выпустил облачко крошечных самонаводящихся торпед.

Боннетт повернул тумблер, выпустив торпеду, имитирующую шум подводной лодки.

— Интересно, почему я не согласился на мирную, безопасную работу на фабрике по производству нитрокса? — взревел Гарсия.

— Меня утомляют парни, которые хотят жить вечно, — высказался Боннетт. — Ведь сейчас мы в чудесной самоходной помойной трубе с замечательными…

— Наверх! — рявкнул Спарроу. — Если мы вступаем в прямой контакт с противником, мне нужен большой запас по давлению.

Гарсия выполнил. Палуба накренилась.

— Что мы собираемся… — начал Рэмси.

— Мы уходим в сторону от ложной цели, — объяснил Боннетт.

— Выпусти-ка еще одну прямо по курсу, — скомандовал Спарроу, снова хлопнув Гарсию по плечу. — Право руля, и ложимся в дрейф.

Гарсия повернул штурвал вправо, потом выровнял его и выключил двигатели. «Таран» медленно замедлял ход. Палуба снова стала крениться на правый борт.

— У нас непорядок с балансировкой, — заметил Спарроу.

Наклонившись к Рэмси, Боннетт зашептал ему в ухо:

— Этот парень гений. Мы движемся вдоль края зоны действия первого имитатора. И второй, который мы только что послали, увлечет за собой этих ребят, и они… — он прервался, широко раскрытыми глазами глядя на систему обнаружения.

— Командир! — выдавил он голосом, прерывающимся от крайнего ужаса. — Они прямо над нами. В какой-то сотне футов!

Спарроу оттолкнул Гарсию, резко рванул «Таран» вперед и вывернул в кильватер лодки противника.

— Держись у них на хвосте. Осторожно, приятель… осторожно.

— Я слышал, как нечто подобное случилось со старым «Плунгером», но мне и в голову не приходило, что увижу это собственными глазами.

— Их слепая зона. Они нас не услышат в турбулентном потоке собственного кильватера.

— Два градуса влево, — уже спокойно сказал Боннетт.

Спарроу выровнял «Таран».

Рэмси указал на осциллограф.

— Командир, по правому борту целая волчья стая. Они сбиваются в кучу вокруг нашей посылки, — взглянув в указанном направлении, сказал Боннетт.

— Слишком близко, чтобы быть спокойным, — произнес Спарроу. Одной рукой он снизил обороты двигателя, а другой ударил по переключателю, заряжая торпеду.

— Отходим на минимально безопасное расстояние, — приказал он. — Теперь нужно действовать быстро. Как только до нас дойдет ударная волна, выбрасывайте во все стороны ложные цели.

Боннетт подтвердил получение приказа.

— Сто ярдов, — сказал он. — Сто двадцать пять… Сто пятьдесят… Сто семьдесят… — старший помощник взглянул на второй осциллограф. — В любую секунду они могут распознать две цели, и одна из них будет чужой. Двести пятьдесят… Двести семьдесят пять…

Спарроу выстрелил одиночной торпедой, выключил двигатель и начал считать.

— Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, один…

«Таран» яростно тряхануло.

Боннетт дал залп имитаторами.

У Рэмси звенело в ушах.

Спарроу резким движением увеличил обороты двигателя и круто развернул «Таран», одновременно с этим держа курс к поверхности. Свободной рукой он подтолкнул Гарсию к пульту, а сам отступил на шаг назад.

— Они ждут от нас, что мы уйдем в глубину, — заметил он. — Подать воздух в цистерны.

Гарсия повернул переключатель, и «Таран» начал всплывать.

— Лес, доложи о пятидесятифутовом приближении к краю зоны действия помех.

— Есть, — ответил Боннетт. — Пока еще мы в зоне.

— В школе для подводников тебя учили чему угодно, но только не этому, верно? — увидев удивленное выражение лица Рэмси, спросил Боннетт.

Рэмси кивнул.

— Мы собираемся всплывать. Пройдемся по потолку, пока не выберемся отсюда. Единственное — мы должны все сделать очень тихо.

Спарроу взглянул на измеритель статического давления: 1200 фунтов — глубина около 3000 футов. Командир вопросительно взглянул на Боннетта, и тот утвердительно кивнул в ответ.

Проходили секунды.

— Сейчас! — произнес Боннетт.

Гарсия выключил двигатель.

Спарроу вытер лицо рукой. Она окрасилась кровью, командир встревожено посмотрел на нее.

— Кровь носом, — произнес он. — Слишком быстрый перепад давления. Всем принять таблетки Халдейна.

Порывшись в кармане, он достал из него плоскую зеленую таблетку и положил в рот. Как обычно, он почувствовал внезапный приступ тошноты. Сморщившись, Спарроу с усилием воли проглотил ее. Дрожь пробежала по его телу.

Рэмси положил в рот таблетку, закашлялся, но она все-таки провалилась вовнутрь.

— Человек не заслуживает того, чтобы мучить себя подобным образом, — заметил Боннетт, выплюнув ее в носовой платок.

«Таран» начал медленно крениться вправо.

— Джонни, перейди влево, — взглянув на Рэмси, произнес Спарроу.

Рэмси выполнил приказ, думая: «Какое значение это приобретает — называть просто по имени! Я охотнее остался бы сухопутным!»

Когда он проходил мимо Гарсии, офицер-механик повторил его мысль:

— Лучше бы ты до сих пор оставался юнгой Рэмси.

Рэмси слабо улыбнулся.

Палуба наклонялась все медленнее, но крен не прекращался.

— Ручной насос. Начни подкачивать воду. Медленно и нежно, — кивнул Спарроу Боннетту.

Старший помощник подошел к задней переборке и начал работать рукояткой насоса. Спарроу встал около пульта управления локатора.

Постепенно они встали на ровный киль, но лодка начала клевать носом. Палуба начала медленно крениться влево.

Спарроу, взглянув на Рэмси, кивнул в сторону задней переборки с его стороны.

— Выполни продольную стабилизацию. Легонько, бесшумно.

Рэмси отправился выполнять приказ. На указателе давления стрелка показывала 840 фунтов. Значит, находились на глубине в 2000 футов.

— Можем слегка выровняться: пока не попадем в зону волн у поверхности, — заметил Спарроу. — А там попробуем рискнуть — включим двигатели.

Слегка накренившись и задрав нос, «Таран» медленно поднимался к поверхности.

Рэмси обнаружил некоторую ритмичность покачивания. Экипаж был не в состоянии удержать лодку в состоянии равновесия. Но они сумели удержать ее неровные колебания в определенном шатком ритме. Вид Боннетта, занятого выравниванием бокового крена, заставил Рэмси улыбнуться.

Палуба неожиданно прекратила движение влево и резко накренилась вправо, потом еще раз, задрав нос. И снова пошла влево. В корпусе резонировал шипящий звук.

Экран на передней переборке, подключенный к внешней телекамере, светился молочно-зеленым светом.

Спарроу стоял за пультом управления, одной рукой схватившись за поручень, и пристально глядел на экран.

«Интересно, когда он собирается дать полный вперед?» — занимало Рэмси.

В это время «Таран», будто вздохнув, качнулся глубоко влево.

Всего один страшный миг Рэмси видел под собой лабиринт трубок и кабелей, проглядывающих сквозь бортовое отверстие корпуса.

«Мы переворачиваемся», — мелькнуло у него в голове.

Но «Таран» лениво, не спеша повернулся обратно. Со встроенного в переборку экрана сошла муть, и на нем показались длинные, с белыми барашками волны. Лодка всплыла на поверхность и качалась на морской глади.

— Согласен с тобой, командир, — произнес Боннетт. — Каким бы образом ни погибнуть — одинаково плохо. Я уверен, что они нас услышали.

Цепляясь за перила и сражаясь с качкой, Гарсия пытался подойти к ним поближе.

— Если бы мы могли бросить плавучий якорь, — сказал он.

— У нас уже один есть, — ответил Спарроу.

— Баржа! — понял Гарсия.

— Спасибо, Господи, за чудесный туман, — произнес Боннетт.

«Таран» сносило ветром по широкой дуге, в центре которой находилась баржа. Он судорожно дергал за трос, будто дикая лошадь, привязанная к тумбе.

— Подтянуть трос, — кивнул Спарроу Гарсии, и тот прыжком бросился выполнять приказ.

Рывки палубы под ногами постепенно затихли.

Спарроу следил за показаниями устройств слежения.

— Курс, Джо.

— Примерно пятьдесят восемь градусов.

— Ветер подходящий. А ребята на глубине не поменяли курс.

— Они все еще гонятся за нашим последним имитатором, — ответил Гарсия.

— Время сменяться с вахты, Джо. Я тебя сменю, — распорядился Спарроу.

— Не принести ли вам сэндвичей, прежде чем я завалюсь спать? — поинтересовался Гарсия.

— С ветчиной и сыром, — сказал Боннетт.

— Нет, спасибо, — отказался Спарроу. Он внимательно наблюдал за ультразвуковым монитором, встроенным в пульт слежения. — Будем дрейфовать по ветру до тех пор, пока не перестанем слышать их сигналы.

Рэмси зевнул.

Спарроу большим пальцем указал ему на дверь.

— И ты тоже можешь отдыхать. Мы хорошо потрудились, Джонни.

Согласившись, Рэмси отправился в кают-компанию вслед за Гарсией. Ныли мышцы, непривычные к выполнению упражнений с балластным насосом.

— Пожуем? — обернувшись в дверях кают-компании, предложил Гарсия.

Рэмси стоял, держась рукой за переборку. Палуба под его ногами ходила ходуном.

— Эти лодки не приспособлены для плавания по поверхности, — заметил Гарсия. — С чем будешь сэндвич?

При мысли о еде желудок Рэмси запульсировал. Длинный трап, по которому ему предстояло идти, казалось, извивался спиралью, вращаясь в направлении, противоположном движению палубы. Зажав рукой рот, он ринулся к себе в каюту. До умывальника он добежал как раз во время: энсин успел наклониться над ним, когда его вырвало.

Вслед за ним пришел Гарсия, зажав в руке голубую таблетку, и заставил Рэмси ее проглотить.

Через некоторое время Рэмси почувствовал, что спазмы, сжимающие его желудок, начали ослабевать.

— Спасибо, — только и смог сказать он.

— В койку, юнга.

Гарсия помог ему добраться до постели и накрыл одеялом.

«Морская болезнь! У меня никогда ее не было!» — подумал Рэмси. Он слышал, как ушел Гарсия. Через некоторое время энсин вспомнил о дистанционном измерителе. Но он был слишком слаб, его сильно клонило в сон. «Таран», покачиваясь на волнах, мягко убаюкивал его.

«Баю-бай… Баю-бай…» — он почти слышал, как чей-то голос напевал песенку. Где-то далеко, в конце тоннеля. В пещере отзывалось эхо.

«Лодка — моя мама. Я не захочу…»!

Он проснулся от того, что его вызывали на вахту. Но он улучил момент и взглянул на ленты дистанционного измерителя.

Спарроу, как и раньше, жестко контролировал свои эмоции.

Все это время подсознание Рэмси постоянно работало над решением проблемы, пережевывало ее, и теперь прозвучал финальный аккорд. Ответы вырвались на уровень сознания.

Теперь он знал, что делать.

Двадцать три часа «Таран» дрейфовал по ветру, уходя от Исландии на северо-восток. Серое пятнышко среди серой пены. А позади него плыла наполовину притопленная зеленоватая баржа, напоминая всплывшее из океанских глубин морское чудище.

Во вторую вахту Рэмси они прошли в миле от айсберга. Возможно, он сорвался со шхер северного побережья Гренландии. Рэмси настроил счетчики радиации на предельное значение, пока они не начали зашкаливать. Ледяная гора своей изрезанной ветрами надводной частью как парусом ловила ветер. Будто специально она уступила им дорогу, волшебным кораблем уплывая от «Тарана».

Рэмси записал в журнале: «К востоку от нас проходит течение. Мы чуть не столкнулись с айсбергом».

Внешний радиационный фон: 1800 миллирентген.

В отсек центрального поста зашел Гарсия.

— Все в порядке?

— Все чисто, — ответил Рэмси.

Гарсия взглянул на экран, встроенный в переборку. По нему мрачно катили серые волны.

— Ветер стихает.

— Лишь бы продержался туман, — заметил Рэмси.

Из задней двери показался Спарроу. Форма на его худощавой фигуре, казалось, болталась больше, чем обычно.

«Расслабился, — подумал Рэмси. — Это нормально. Подводные лодки Восточного Альянса вряд ли могли предположить, что мы всплывем? А с берега нас не обнаружить, мы слишком глубоко в воде».

— Все тихо, командир, — сказал он.

— Отлично, — ответил Спарроу и взглянул на автотаймер: девять дней, три часа и сорок семь минут от начала похода.

— Джо, сколько времени прошло с момента, когда мы последний раз слышали наших друзей?

— Ни звука от них за последние десять часов.

Спарроу взглянул на экран ультразвукового монитора. Красная точка стояла на отметке в шестьдесят шесть градусов, девять минут, двадцать секунд северной широты и два градуса, одиннадцать минут западной долготы. Он кивнул Рэмси.

— Пойдем в надводном положении. Четверть тяги. Держи скорость восемь узлов.

Рэмси приступил к выполнению.

«Таран», вздрагивая от ударов волн, двигался по поверхности океана.

— Лодка слушается руля, сэр, — сказал Рэмси.

Спарроу кивнул.

— Курс тринадцать градусов. Мы отдрейфовали слишком близко к береговой линии Норвегии: здесь стоят береговые гидроакустические посты Восточного Альянса.

Рэмси установил новый курс.

— Останемся на поверхности до тех пор, пока не рассеется туман, — распорядился Спарроу.

— Наши ангелы-хранители работают сверхурочно, — произнес Гарсия.

— Интересно, у них есть профсоюз? — спросил Рэмси.

Спарроу взглянул на автоматический таймер: девять дней, четыре часа ровно с момента начала похода. Поймав взгляд Гарсии, он кивнул в сторону таймера, а потом на пульт управления.

— Прими вахту, Джо.

Гарсия сменил Рэмси.

— Ты свободен, — сказал Спарроу.

Рэмси почувствовал, как на него нахлынула волна усталости. Он вспомнил о том, что должен сделать, и попытался сбросить это чувство.

— Скоро будем на месте, — сказал он.

Спарроу нахмурился.

— Не слишком рано для меня, — произнес Рэмси. — Чувствую, будто мы проживаем время взаймы. Хочу иметь счет в банке — целую баржу густой нефти.

— Может быть, хватит, — ответил Спарроу.

— Ты боишься, как бы я не выдал старый опасный секрет Службы безопасности? — спросил Рэмси.

Гарсия заинтересованно смотрел на него.

— Иди в каюту, — приказал Спарроу.

— Есть, — ответил Рэмси, копируя акцент Гарсии. Он постарался придать своему тону дерзкий и нахальный оттенок, не выходя при этом за границы субординации, и направился к двери.

— Хочу поговорить с тобой перед твоей следующей вахтой, — произнес Спарроу. — Мы должны, хоть и запоздало, но поставить точки над i…

Он прервался на полуслове, увидев, как на пульте аварийной остановки системы реактора загорелась красная лампочка. Она мигала, меняя цвет, становясь то красной, то зеленой, то снова красной.

Гарсия это тоже увидел.

Рэмси повернулся к переборке с контрольными приборами и поймал момент, когда сигнал переключился с красного на зеленый.

— Что-то произошло в отсеке реактора, — сказал Спарроу. — Наверное, это после тех близких взрывав торпед.

— Больше похоже на результат постоянной качки на поверхности, — выдал версию Гарсия.

— Это блок «Т» устройства управления дополнительным замедлителем, — произнес Спарроу. — Впереди по правому борту. Позови Леса сюда, на вторую палубу.

Гарсия нажал кнопку аварийного вызова.

— Проверь экраны, — приказал Спарроу.

Рэмси подошел к штурвалу и взял его в руки.

Гарсия взглянул на него, подошел к переключателям управления экранами и начал щелкать ими.

— Что случилось? — спросил вошедший Боннетт.

— Проблемы в реакторном отсеке, — ответил Спарроу. — Блок «Т».

— Впереди по правому борту, — сказал Боннетт. Схватившись за поручни, чтобы удержаться на раскачивающейся палубе, он повернулся к экранам.

— Иду туда, — произнес Спарроу, глядя на пульт аварийного отключения. Лампочка продолжала мигать: красный, зеленый, красный, зеленый… — Лес, пойдем со мной, поможешь мне надеть костюм. Проползу по правому коридору, воспользуюсь зеркалами и устройствами ручного управления.

— Минуточку, командир, взгляни на это, — произнес Гарсия, указывая на экран.

Спарроу подошел к нему поближе.

— Центральный блок управления замедлителями. Смотри. Пока мы качались на волнах… Вот, здесь!

Теперь это увидел весь экипаж. Длинная захват-рука блока ручного управления замедлителем висела, будто лапа гигантского насекомого. Было очевидно, что она сломана на участке верхней шарнирной секции. Сломанный сустав раскачивался и хлопал в такт движениям лодки.

— Сначала у нее заклинило шарнир, а потом он сорвался, — сказал Гарсия и посмотрел на пульт аварийного отключения. Красный, зеленый, красный, зеленый…

Каждый раз, когда лампа загоралась красным цветом, раскачивающаяся рука прикасалась к кабелю схем управления; короткое замыкание рассыпалось снопом голубых искр.

Гарсия показал на нижнюю часть экрана, отображавшую нижние блоки системы управления.

— Вот где настоящая проблема. Свернуло основание системы. Вот здесь сорвало болты.

Спарроу повернулся к переднему шлюзу.

— Лес, я передумал. Останешься с Джонни на главном пульте. Джо, ты пойдешь со мной.

Капитан взглянул на Рэмси, задумался.

— Опусти лодку пониже, чтобы не мешала качка.

Рэмси прошелся пальцами по переключателям: уровень погружения два градуса, открыть компенсаторные системы, установить параметры корпусного давления. Он обнаружил, что ему удобнее позволить своему телу свободно действовать и пользоваться полученными во время обучения знаниями и навыками, чувствовать уверенность в собственных знаниях и правильности принятых решений.

Спарроу вышел за дверь и пошел по трапу в машинное отделение. За ним отправился Гарсия.

Рэмси включил камеры двигательного отсека, чтобы следить за их передвижениями. «Что за момент я выбрал для реализации своего плана! — подумал он и мысленно пожал плечами. — Но он ничем не хуже, чем любой другой!»

— Мы собираемся выполнить задание, и ничто нас не остановит, — произнес Боннетт.

Рэмси бросил изумленный взгляд на старшего помощника.

Боннетт смотрел на экран. Рэмси проследил направление его взгляда. Спарроу и Гарсия спускались по трапу к правому коридору. Спарроу резким толчком открыл дверцу встроенного в переборку шкафчика, достал и натянул поверх одежды защитный костюм.

— Восточный Альянс сошел с ума, если думает, что сможет победить его! — восторженно произнес Боннетт. — Он просто бог!

Что-то в голосе Боннетта…

Рэмси подавил дрожь.

На экране Гарсия помогал Спарроу облачиться в защитный костюм.

Лодка выровнялась, и Рэмси повернулся к приборам пульта управления. Он почувствовал необходимость что-то сказать.

— Мы опустились ниже зоны волновой турбулентности.

Боннетт взглянул на него.

— Говори, — произнес он и переключил внимание на экран.

Рэмси установил на пульте нужные параметры, выровнял положение палубы.

В это время Спарроу практически закончил облачаться в костюм. Неуклюже повернувшись, он помогал одеться Гарсии.

«Что показывает дистанционный измеритель? — задавался вопросом Рэмси. — В состоянии ли Спарроу контролировать ситуацию? Или опять начинается дикая обратная связь?»

Находясь внутри тяжелого костюма, Спарроу почувствовал, как градом катится пот. Непослушные пальцы, казалось, только мешали ему, когда он помогал Гарсии. «Чертовы защитные костюмы! Готово!» Защелкнулась последняя застежка.

Спарроу глубоко вздохнул и произнес в микрофон:

— Проверка… проверка. Лес, ты слышишь меня?

Голос командира грохотал в динамике, установленном на контрольной панели. Рэмси убавил звук.

— Громко и ясно, — ответил Боннетт в нагрудный микрофон.

— Джо, ты слышишь меня? — спросил Спарроу.

— Так точно, командир.

— Слушай внимательно, Лес, — заговорил Спарроу. — Если манипулятор качнется слишком далеко, то может задеть за корпус реактора. Смотри на экран и следи за мной. Возможно, мне не вполне удастся точно ориентироваться в пространстве.

Боннетт смотрел на экран, отображающий отсек реактора.

— Сейчас поврежденный манипулятор стоит на месте, командир. Зацепился за крепежные детали нижнего уровня.

— У болтов сорвана резьба. Весь блок может обрушиться на реактор, — сказал Спарроу.

Боннетт внимательно смотрел на экран.

— Капитан, ты можешь подтянуть приводную штангу блоком захвата с ручным управлением.

Старший помощник склонился над экраном.

— Она здесь недалеко. Можешь подобраться к ней под сломанным манипулятором.

— Ширина зазора?

— Около шести дюймов. Не больше. И там зеркало под неудачным углом.

— Продолжим внутри. У нас это получится, — сказал Спарроу, повернулся, открыл закрывающий коридор люк и включил лампу на шлеме.

— Джо, оставайся снаружи, пока я не позову.

Капитан просунул руку в тоннель и, нащупав выключатель системы фильтрации, включил систему. Вставив шланг костюма в патрон, он проверил состояние воздуха.

— Я буду следить за временем, — сказал Гарсия. — А Лес пусть отслеживает радиационный фон.

— Я сообщу о достижении ограничения по времени пребывания в радиоактивной зоне, — вмешался Боннетт, слышавший их разговор по внутренней связи.

Командир подкрутил шкалу и, вставив компенсатор, проверил блок.

— Я спускаюсь, — сказал Спарроу. Он нагнулся и скользнул в коридор.

— Когда доберусь до блока ручного управления, начну комментировать по ходу дела. Лес, все записывай на ленту. На базе потребуют детальный отчет.

— Не спеши и не волнуйся, командир, — напутствовал Боннетт.

— Джо, закрой за мной дверь правого тоннеля. Если базовые блоки завалятся направо, я могу разбить вдребезги концевую заглушку. Тогда здесь станет жарковато.

— Есть.

По слабому удару за спиной и ощущению изменения давления Спарроу понял, что Гарсия выполнил приказ. Чувство изолированности жестким обручем сжало голову. Пот покатился по щекам, по носу. Одежда намокла, прилипнув к телу.

В наушниках, будто с того света, зазвучал голос Гарсии.

— Что ты видишь, командир?

— В тоннеле чисто. Пока ничего плохого.

Прожектор шлема прорезал яркую тропу в металлической темноте.

«Будто еще одни родовые пути, — подумал Спарроу. Он вспомнил, что ни разу за время многочисленных тренировок в школе подводников у него не возникали подобные ассоциации. — Все имеет свое начало, первый шаг: впервые родиться, впервые умереть. — Он потянулся, вытирая пот со лба. — Кто не родится снова, не может войти…[20]Параллель со стихами «Иисус сказал ему в ответ: истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия. Никодим говорит Ему: как может человек родиться, будучи стар? Неужели может он в другой раз войти в утробу матери своей и родиться? Иисус отвечал: истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие» (Евангелие от Иоанна, глава 3, стих 3–5).»

Свет вырвал из темноты запасную дверь, расположенную почти в конце тоннеля. Здесь заканчивалась переборка. А в конце коридора находился блок ручного управления. Он открыл дверь, распахнувшись, она ушла в нишу.

Прожекторы отсека реактора отбрасывали над головой Спарроу голубые лучи на пол коридора, отражались в системе зеркал сверхъестественным смешением света и теней. Командир медленно продвигался среди этого сияния.

— Я подошел к блоку ручного управления, — сказал Спарроу и, перевернувшись на спину, пытался превозмочь охвативший его ужас. Где-то там, за голубым сиянием отсека реактора находится… что? Весь мир и его страхи.

— Как там, все в порядке, командир? — спросил Гарсия.

— Да, — глубоко вздохнул Спарроу.

«Представлю, что я в школе, — подумал он. — Это просто проверка. Мне нужно выполнить ее или получить черную метку. От базовых блоков отодрали контрольные узлы, и мне предстоит выполнить ремонт в искусственно смоделированных условиях. На том конце коридора лейтенант Маури мечтает о том, чтобы я провалился. Здесь нет настоящего реактора: это имитация. Они не допустят неопытного студента к реальным объектам: сначала убедятся в том, что на тренажерах пройден дорогостоящий необходимый курс. Чтобы не было возможности потерять самого студента. А после этого…»

— Командир, — раздался в наушниках металлический из-за помех голос Леса.

— Да?

— Ты готов?

— Минуточку, Лес.

— Хорошо.

Спарроу положил руки на рукоятки пульта управления, потянул рычаг и подцепил крюк, в зеркало наблюдая, как поднимается рука манипулятора.

— Лес?

— Вижу, командир. Подними еще на три фута. Выровняй по уровню пружинистого стержня, но держись подальше от сломанного манипулятора.

Спарроу слегка приспустил правый блок захвата и начал медленно поворачивать его. В этом случае появлялась возможность задействовать гидравлический усилитель. Рука манипулятора пошла резко вверх. Слишком быстро! На лбу командира выступил пот.

— Чуть помедленнее, — направлял Боннетт.

— «Господи, я сейчас как Давид. Призри, Господи, на изнеможение мое. На Тебя уповаю, Господи, и на милость Твою. Сохрани душу мою и избавь от врагов моих. Беззакония мои я сознаю и грех мой предо мною. Но другие овцы стада Твоего, в чем их вина? Направь меня на истину Твою и научи меня, ибо Ты Бог спасения моего», — шептал Спарроу.

Он почувствовал, что успокаивается.

— Ты что-то сказал, командир? — спросил Боннетт.

— Я все сделал, Лес. Говори, что дальше.

— Хорошо. Подними на шесть дюймов и подвинь на дюйм влево. Только медленно.

Спарроу опустил рычаг гидравлического усилителя и с силой нажал на его рукоять. Рука манипулятора медленно пошла вверх, замерла и подвинулась влево.

— Все правильно, командир. Подвинь вперед на три фута и закрепи, а потом левым манипулятором поставь на место испорченную шарнирную секцию.

Манипулятор двигался так, будто являлся продолжением его тела. Он повернул левый блок захвата и подцепил конечную секцию, освободил и выровнял руку манипулятора.

— Что теперь?

— Отлично. Ты сможешь приподнять весь манипулятор на один дюйм? Ты совсем близко к сломанному блоку захвата.

— Не удается одновременно увидеть оконечность манипулятора и его следующий блок. Лес, мне его нужно рассмотреть получше.

— Хорошо. Одновременно приспусти ее и подними оконечность манипулятора примерно на дюйм.

Слегка приподняв оконечность, Спарроу проворчал что-то себе под нос.

— Ты поднял на полдюйма, командир. А нужно на дюйм.

Спарроу снова заворчал, приподняв еще чуть-чуть.

— Перебрал на волосок, командир, но зазор еще есть.

— Ты хочешь, чтобы я слегка опустил ее?

— Нет. Пусть стоит как стоит. Теперь возьми рукой манипулятора блок захвата. И толкни примерно на три фута.

Спарроу повернул голову, чтобы получше разглядеть в зеркалах манипулятор. Выглядело так, будто тот со всего размаху может размозжить сломанный блок захвата.

«Какой мерзкий угол зрения, — подумал он. — И как только допустили такое расположение?» Он поднял правый манипулятор. Блок захвата прошел вперед и остановился.

— Теперь подведи правый.

В наушниках Спарроу раздалось бормотание.

— Прежде, чем будешь опускать рычаг, заведи три пальца манипулятора за сломанный блок захвата. И выровняй получше тот палец.

Спарроу приподнял очередную откидную секцию.

— Выровнял?

— Отлично. Теперь двигай ее вперед.

Командир выполнил указание. Его пальцы двигались все увереннее. Он приподнял очередной блок, выровнял и передвинул вперед.

— Вперед еще на фут, командир.

Он подвинул руку манипулятора.

— А теперь предстоит самая тонкая работа. Опусти захват на блок номер три. Медленно приподнимай. Остановишься, когда скажу.

Спарроу опустил оконечные элементы. Ему казалось, что он ощущает движущиеся части устройства как пальцы собственной руки. Он почувствовал положение, и когда Боннетт только раскрыл рот, чтобы скомандовать, он уже остановил продвижение блока. Теперь рука манипулятора была подведена под базовые узлы. Чтобы увидеть ее, Спарроу пришлось бы перенастроить положение четырех зеркал.

— Ты на расстоянии десяти дюймов выше блока основного двигателя. Чтобы подобраться к нему, нужно повернуть под углом секцию со сломанным манипулятором.

— Я не собираюсь выполнять подобные манипуляции, — сказал Спарроу. — Выше нее расположена колоссальная система рычагов. Я запросто могу сломать ее.

— Я пользовался кронциркулем. У тебя в запасе примерно один дюйм.

Спарроу чувствовал, насколько сильно устали запястья и предплечья.

— Еще немного, Господи, и у нас все получится, — прошептал он.

— Готов? — спросил Боннетт.

— Да. Командуй.

— Так. Крышку на себя на четыре дюйма.

Командир подвинул манипулятор.

— Теперь на шесть дюймов вниз.

Он мягко опустил крышку.

— Боковое выравнивание? — почувствовав уверенность, сказал он.

— Полдюйма вправо.

Слегка повернув зеркало, он продолжил работать с блоком.

— Зазор сверху?

— Осталось два дюйма.

Спарроу ощутил, как челюсти манипулятора опустились на двигательный блок и схватили его.

— Командир, своей рукой невозможно было бы сделать лучше.

Спарроу закрепил положение манипулятора и, чтобы упрочить удержание блока, подключил дополнительные блоки захвата. После этого он пополз обратно, пока не добрался до блока ручного управления номер два, взял короткий манипулятор и сжал его клешнями сломанный блок захвата. Блок резко вздрогнул.

— О Господи, если не закрепить его, он может съехать на блок двигателя.

Спарроу прикрепил сварочную горелку чуть выше сломанного манипулятора и начал приподнимать сломанную секцию, пока не совместились сломанные участки. После этого он включил горелку.

— Единственное, что можно сделать, — приварить ее покрепче. Обездвиженный блок можно будет с легкостью заменить оставшимися элементами. Мы перекрываем около 80 % реакторного отсека автоматически, остальное придется добирать посредством ручного управления.

— Что собираешься делать, командир? Как быть с основанием?

— Собираюсь приклепать сорванные болты прямо к блоку отстойника.

Спарроу опустил горелку, направив пламя на точку совмещения сломанных секций манипулятора.

Когда концы секций расплавились, он выключил пламя и крепко сжал их. На месте соединения образовался клиновидный паз. Он прыснул туда флюса для пайки, положил пруток твердого припоя и заварил.

— Похоже, будет держаться, — прокомментировал Боннетт. — Я проверил базовый блок. Он вроде не деформирован, но криво стоит. Его нужно подпереть с обратной стороны.

— Хорошо. Каков наклон?

— Примерно один градус. Сначала закрепи болты вдоль внутренней поверхности. Если отпустишь двигательный блок, они не дадут ему упасть.

— У меня есть идея получше, — возразил Спарроу. — Внимательно наблюдай и сообщи мне, если что-то пойдет не так.

— А что ты собираешься делать?

— Вставлю болты в пазы вдоль внутренней поверхности, а потом слегка поверну двигательный блок. Затем толкну в сторону блока захвата, чтобы он встал на место.

— Это рискованно.

— Не хуже, чем просто при помощи рычага ставить реактор на место. Но так я точно не буду работать с реактором.

— Первое правило для выполнения ремонтных работ в реакторном отсеке: не трогать реактор без явной необходимости, — не отрываясь от дела, говорил Спарроу.

— Осталось девять минут, командир, — предупредил Боннетт. — Через пять минут поворачивай к выходу.

— Тем более нужно сделать так, как я предлагаю, — заметил Спарроу.

— Может, лучше Джо завершит работу?

— Только если возникнет необходимость. Совершенно не нужно, чтобы двое из нас были включены в список «прохлаждающихся» в лазарете.

Он повернул переключатель двигательного блока. Базовый блок управления качнулся к блоку захвата. Металл сопротивлялся. Два болта попали в гнезда. Спарроу навинтил на них гайки и туго закрутил автоматическим гаечным ключом. И снова качнул двигательный блок. Оставшиеся болты скользнули на место.

После завершения работы Спарроу пробежался пальцами по рычагам ручного управления. Отключил блоки захвата, убрал с дороги и закрепил отремонтированную руку манипулятора.

— Две минуты, командир. Немедленно двигайся к выходу!

Спарроу высвободил последний блок захвата, опустил его и пополз к выходу из коридора, закрыв за собой и задраив люк защитной переборки. После голубого блеска коридора свет прожектора, установленного на шлеме, казался весьма тусклым. Он полз задом наперед, но услышал, как Гарсия отпирает дверь, почувствовал, как чьи-то руки тянут его за ноги, помогая преодолеть последние несколько футов.

В наушниках раздался голос Боннетта:

— Ты вышел с опозданием в одну минуту. Отправляйся в лазарет и сделай себе укол.

Спарроу усмехнулся: хорошо Лесу давать приказания, тем самым снимая напряжение.

— Двойной, командир, — сказал Боннетт. — Каждая секунда задержки означает удлинение «прохладительного» режима для тебя.

Спарроу подавил раздражение. Из правила № 90 следует, что в случае, когда вышестоящий офицер получает передозировку радиации, Боннетт должен взять на себя его обязанности. Но одна минута!

Гарсия пробежался по нему счетчиком радиации. Он действовал молча, жестами прося командира поворачиваться. Офицер-механик выпрямился и отключил счетчик.

— В дезинфекционную камеру, — сказал он и отцепил шланг костюма Спарроу от воздушной системы коридора, закрыл люк и задраил его.

Спарроу отправился в камеру и ощутил, как его омывают пенные потоки дезинфицирующего раствора.

— Джо, какова задержка? — спросил Боннетт.

— Он в дезинфекционной камере, Лес. Еще тридцать секунд.

— Скости их, Джо. Рэмси спускается вниз со шприцами наготове. Это сократит задержку еще на пару минут.

Рэмси шел над их головами по трапу, держа под мышкой аптечку первой помощи при радиации. Спустившись к ним на палубу, он помог Гарсии разоблачиться.

Спарроу вышел из камеры уже без костюма, нахмурился при виде аптечки в руках Рэмси.

— Нагнись, командир, — предложил Рэмси.

Спарроу нагнулся, спустил брюки и поморщился при виде иглы.

— Только не слишком радуйся, Джонни, — сказал он.

Рэмси достал иглу, протер дезинфицирующим раствором место укола.

— Это нужно сделать, но надеюсь, что тебе не придется оказывать мне подобной услуги.

Натянутость ситуации вокруг Спарроу имела прямое отношение к психологии.

Рэмси сделал инъекцию и закрыл аптечку.

— Пошли, — сказал Спарроу.

Гарсия повесил в шкаф защитный костюм и пошел вслед за ними.

«Интересно, что показывает дистанционный измеритель? — думал Рэмси. — О Господи, мне казалось, что он никогда не выберется из этого коридора».

Они пошли по центральному трапу на центральный пост. Внезапно смолк шум мощных двигателей подводной лодки. Спарроу со всех ног бросился в отсек центрального поста. Рэмси ринулся вслед за ним, в дверях чуть не наступив командиру на пятки.

Боннет стоял за пультом локатора, опустив руку на пульт управления двигателями. Широко раскрытыми глазами он смотрел на экран ультразвукового локатора.

— Сигнал. На границе зоны обнаружения. Теперь потеряли его.

— Однако они могли определить наше положение, — произнес Спарроу. — И теперь прочешут всю территорию. Какова здесь глубина?

— Мы на субарктическом шельфе, — ответил Боннетт. — Глубина около 350 фатомов.

— Слишком мелко, чтобы лечь на дно, — сказал Спарроу. — Они могут пройти очень близко от нас…

— Опять появился, — произнес Боннетт. Он нагнулся к осциллографу, подстраивая боковые шкалы.

— К северо-востоку от нас. Несколько шумов. Черт, снова потерял. Возможно, здесь рыбки учатся плавать.

— Бассейн Норвежского моря, — произнес Спарроу. — Нужно уходить в глубину, — сказал он и взглянул на экран ультразвукового локатора. — Курс девять градусов.

Боннетт включил двигатель и, устанавливая новый курс, повернул штурвал влево.

Спарроу подошел к навигационной карте и склонился над ней, выполняя расчеты.

— Расчетное время хода два часа шесть минут, — выпрямился он. — Джонни, останься здесь на локаторе, — повернулся он к Рэмси. — Они охотятся на нас, но осторожно двигаться можно.

Рэмси подошел к пульту. Гарсия появился в дверях.

— Хорошо бы лечь на дно, пока Восточный Альянс охотится на нас, — заметил он.

— Океан большой, — парировал Спарроу.

— А мир маленький, — ответил Гарсия.

Спарроу посмотрел на аптечку первой помощи при радиации, которую Рэмси бросил на табурет, и перевел взгляд на часы.

— Кто-нибудь засек время следующего укола?

— Я засек, — ответил Рэмси.

— Тебе нужно отдохнуть, командир, — произнес Боннетт. — Как только мы найдем место, где сможем затаиться, я помогу тебе.

— Я могу сделать это, — сказал Гарсия.

— Хорошо, — кивнул Боннетт.

— Таймер в аптечке, — произнес Рэмси.

Гарсия достал герметичную упаковку и жестом попросил Спарроу последовать за ним.

«Они беспокоятся обо мне, — подумал Спарроу. — Но одна минута — практически ничего не значит».

Рэмси отметил собственническое отношение к Спарроу Боннетта и Гарсии, и внезапно он понял, что это нормально. «Он — наш командир», — подумал энсин.

Спарроу и Гарсия удалились.

«Таран» крадучись двигался вперед.

— Уже глубже, спускаемся с горы — сказал Рэмси.

— Глубина здесь от 400 до 600 фатомов, — заметил Боннетт. — Когда пройдем 600, можно будет ложиться на дно.

— Сейчас 450.

— Долго тянется. Восточный Альянс будет тщательно прочесывать всю эту территорию.

В командный отсек вошел Гарсия.

— Лес, — позвал он.

— Ну, как он?

— Ты уверен, что он перебрал только одну минуту?

— Ну конечно, я уверен. А что случилось?

— Низкое содержание лейкоцитов. Тянет на полчаса сверх нормы.

— Есть ожоги?

— Пока нет.

— Может, он недостаточно восстановился после того, когда вытаскивал лейтенанта Службы безопасности? — спросил Рэмси.

— Именно об этом я и думаю, — сказал Гарсия. — Дал ему успокаивающее и сделал инъекции сульфидного и карбомидного препаратов.

— Отлично. Побудь с ним, пока я не позову, — повернулся к нему Боннетт.

— Хорошо, — и Гарсия вышел за дверь.

«Командует Боннетт, — подумал Рэмси. — Мы не рассматривали такой вариант. Готов ли он к этой работе?» И потом пришла другая мысль: «Господи! А если он — шпион?» Энсин искоса поглядывал на старпома.

«Таран» спешил вперед.

— Глубина 550 фатомов, — произнес Рэмси.

Боннетт повернул горизонтальные рули, и «Таран» начал мягкое погружение на глубину 500 фатомов. Когда стрелка измерителя давления остановилась на значении 1300 фунтов на квадратный дюйм, он выровнял положение палубы.

— Идем двадцать минут, — заметил Рэмси.

— Осталось еще немного, — сказал Боннетт. — Что такое с Джо? Почему он не докладывает о состоянии командира?

— Ты же ничего ему не сказал, — ответил Рэмси.

— Да, но…

— Скорее всего просто нечего говорить. Еще слишком рано.

— Свяжись с ним по внутренней связи.

Рэмси пожал плечами и нажал кнопку нагрудного микрофона.

— Джо?

— Слушаю.

— Как командир?

— Все еще спит. Мне бы все-таки хотелось узнать, какая на самом деле была передозировка.

— Снял показания дозиметра на его костюме?

— Сразу же после того, как он выбрался из коридора. Небольшая передозировка, как и говорил Лес. Я не медик, но нутром чую, что он надышался зараженным воздухом.

— Откуда ты знаешь?

— Я не знаю, на самом деле не знаю. Я видел, что прежде чем войти вовнутрь, он проверял внутрикостюмное давление. И когда он вышел, оно оставалось тем же. Утечки точно не было.

— Ты проверял систему фильтрации коридора?

— Именно об этом я и думаю, Джонни. Я на самом деле полагал…

Боннетт прервал его на полуслове и заговорил в микрофон.

— Ты можешь оставить командира одного?

— Да. Он пока спит.

— Пойди и проверь этот фильтр.

— Уже иду.

Боннетт повернулся к Рэмси.

— Пусть это послужит тебе уроком, и мне неловко говорить это Джо: нельзя ничего предполагать. Ты должен знать!

— Разве он не мог предполагать, что с системой фильтрации коридора все в порядке?

— Ну…

— Мы много чего знаем только предположительно о нашем маленьком мирке.

— Отличная система жизнеобеспечения. Самоподдерживающаяся, — бормотал Боннетт.

Гарсия молча прошел через центральный пост и вышел в противоположную дверь.

— Если система фильтрации дает утечку, я… — начал было Боннетт.

— Сигнал, — Рэмси хлопнул рукой по переключателю, отключая двигатели. «Таран» лег в дрейф.

— Идет на восток, — он сузил полосу сигнала. — Целая свора. Их несколько! — Рэмси покрутил ручку искателя. — Еще один на курсе 340.

— Берут в клещи! — сказал Боннетт. — А они заметили нас?

— Нельзя быть уверенными. Курс они не меняли.

— Какая глубина?

— На приборе 680 фатомов. Мы на самом краю акватории.

Боннетт включил двигатели, и «Таран» на минимальной скорости пошел вперед.

— Как только заметишь изменение курса любого из этих сигналов, немедленно сообщи.

— Есть.

— Лес? — раздался в динамике внутренней связи голос Гарсии.

— Что там?

— Фильтр в порядке, но шланг явно слегка протекает.

— Сколько?

— Шестьдесят миллирентген в час. В сумме получается передозировка 38 минут.

— Где утечка?

— Где-то внутри. Может, повреждение возникло при починке сломанного манипулятора. Точнее сейчас не могу сказать.

— Задраивай люк и поднимайся к нам. Мы засекли сигнал лодок Восточного Альянса.

— Есть. Я слышал, как вы приглушили двигатель.

— Глубина? — повернулся Боннетт к Рэмси.

— Около 7200 футов. Здесь шельф резко обрывается вниз. Лес! Группа позади нас изменила курс, — Рэмси не отрывал взгляда от приборов. — Они сжимают клещи, но пока не идут точно за нами.

— Это может быть уловка. Мы не можем рассчитывать на это.

Боннетт увеличил мощность двигателей, и «Таран» пошел быстрее.

— Они у нас на хвосте! Они изменили курс и увеличили скорость.

Боннетт до предела отжал рычаг управления. «Таран» вздрогнул, ощутив полную мощность гигантских двигателей.

В отсек центрального поста вошел Гарсия, вытирая испачканные маслом руки, и взглянул на экран локатора.

— Висят у нас на хвосте, а, ребята?

— Глубина? — проигнорировал его вопрос Боннетт.

— Чуть больше 1500 фатомов. Около 9100 футов, — Рэмси переустановил параметры шкалы осциллографа. — Стая к востоку от нас сменила курс. Они идут напрямую к нам.

— Приятно познакомиться, джентльмены, — произнес Гарсия.

— Мы не можем сворачивать на восток или юг, — сказал Боннетт, — там глубина больше нашего предела на 2000 футов.

— Засек отражение на глубине 8400 футов. Подводная гора. Курс 215 градусов.

— С тем же успехом может быть 84 000 футов, — заметил Гарсия. — Это получается 3600 фунтов на квадратный дюйм, то есть выходит за наши ограничения на 600 фунтов.

— Через полчаса они выйдут на дистанцию атаки, — сказал Рэмси и взглянул на Боннетта. — Как может измениться коэффициент прочности корпуса, если мы увеличим внутреннее давление до 10 атмосфер?

— Живыми мы, возможно, этого и не узнаем, — заметил Гарсия.

— Возможно, — сказал Рэмси. Он вынул из сумки браслет-«вампир» и надел на запястье, вставив иглу в вену. — Сколько времени займет очистить атмосферу от всех составляющих, оставив один кислород?

— Чистый кислород? — испуганно переспросил Гарсия.

— Что у тебя на уме? — спросил Боннетт.

— Поставить генерацию ангидразы на ручное управление и на глазок регулировать, — и Рэмси кивнул в сторону браслета.

— А что говорят медики по этому поводу? — спросил Гарсия.

— Ничего определенного. Слышал противоречивые высказывания, — ответил Рэмси и взглянул на стоящий перед ним экран локатора. — Возможно, это наш единственный шанс.

— Джо, принимай управление, — сказал Боннетт и отошел от пульта, передав Гарсии штурвал.

— Что ты собираешься делать, Лес?

— Отключить блок автоматического управления системы генерации ангидразы.

Гарсия резко тряхнул головой.

— Надеюсь, ты не собираешься принять это сумасшедшее предложение?

Боннетт уже снимал крышку с блока управления состоянием атмосферы.

— Собираюсь.

— Это самоубийство.

Боннетт взглянул на экран локатора, светящийся перед Рэмси.

— Мы уже смертники. Так что мы теряем?

Он аккуратно положил на пол верхнюю панель блока и, вернувшись к устройству, принялся разглядывать паутину проводов.

— Вот те, красные, которые находятся сверху, — подсказал Гарсия.

— Знаю, — сказал Боннетт. Он достал кусачки и перерезал провода. — Как ты думаешь, с командиром все в порядке?

— Сейчас нет времени думать об этом.

Кивнув, Боннетт настроил блок управления насосом.

— Джонни, показания по гелию?

— Сорок процентов.

Боннетт достал своего «вампира» и надел на запястье.

— Джо, опускай нас. Курс 215 градусов. Джонни, а далеко до подводной горы?

— Шесть минут.

Боннетт резко поднял голову.

— Ты что, в уме сосчитал?

— Да, — ответил Рэмси, занятый с пультом локатора. Палуба «Тарана» начала крениться.

— Теперь нам не удастся сделать из него подводника, — произнес Гарсия и взглянул на Боннетта. — Ты уверен, что нам лучше не пытаться снова всплывать?

— Они слишком близко, — ответил Боннетт. — И кроме того, мне бы не хотелось снова испытывать бортовую качку. Тем более, мы срезали основание блока управления замедлителями, — он кивнул в сторону носа лодки. — А о том, что случилось с основанием блока реактора, мы ничего не знаем.

Гарсия облизнул губы.

— Разве они не услышат, как мы опускаемся в глубину? — спросил Рэмси.

— Они знают предел наших возможностей по погружению.

— Это была твоя идея, — произнес Гарсия. — Сам-то не боишься?

Рэмси сглотнул.

— У них довольно примитивные металлодетекторы, — заметил Боннетт. — Я рассчитываю, они решат, что нас раздавило на глубине, и не станут пускать торпеды.

— Но они не услышат звука гибели нашей лодки, — сказал Гарсия.

— Будем на это надеяться, — заметил Рэмси.

Гарсия побледнел.

Рэмси взглянул на счетчик статического давления.

— Наружное давление 2900 фунтов. Командир! — обратился он к Боннетту.

— У нас только один командир, — ответил Боннетт. — И сейчас он в лазарете.

— Нет, я здесь!

Они обернулись. В дверном проеме стоял Спарроу, придерживаясь рукой за металлическую обшивку, на бледном лице выступили капельки пота.

— Опиши ситуацию, Лес.

Боннетт вкратце изложил суть дела.

Спарроу испытующе поглядел на Рэмси.

— Это была твоя идея?

Рэмси кивнул. «Интересно, как долго он простоит здесь?» — подумал энсин.

— Какие будут распоряжения? — спросил Боннетт.

— Продолжай, — ответил Спарроу. — Командуешь ты.

Спарроу повернулся к блоку управления давлением.

— Содержание гелия ниже диапазона возможного определения, — сказал он. — Не сядем ли мы в лужу, Джо?

— Медики полагают, что теоретически человеческий организм может выдержать давление 400 фунтов на квадратный дюйм в атмосфере, состоящей из чистого кислорода и карбоангидразы, — сообщил Рэмси.

— Это общепринятый факт? — спросил Боннетт.

— Нет, так считают только некоторые из них.

— Теперь мы это проверим, — заметил Гарсия. — Получим полное представление о реакциях четырех человек на атмосферное давление 400 фунтов в подводной лодке класса «демон глубин» с техническими комментариями, зафиксированными самописцами.

Рэмси вздрогнул и посмотрел на красную метку на шкале счетчика статического давления, показывающего внутреннее давление «Тарана»: 297 фунтов на квадратный дюйм.

— Уровень содержания CO₂ составляет 26,6 %, — Рэмси взглянул на браслет-«вампир». — Человеческий организм не выдерживает при 5,4 %.

— Для начала установим внутреннее давление 350 фунтов, — сказал Боннетт и, открыв пневмораспределитель, увеличил установленное значение подкачки ангидразы.

— Две минуты до цели, — произнес Рэмси. — Это высокий и узкий подводный хребет, его гребень располагается параллельно нашему курсу на протяжении примерно десяти миль.

— Давление установлено, — сказал Боннетт. — Сколько времени до момента, когда мы попадем в зону досягаемости наших преследователей?

— Пятнадцать минут.

— Теперь мы проверим, насколько прочно сделаны «демоны глубин», — произнес за его спиной Спарроу.

— Меня больше интересует, насколько прочно сделано мое тело, — сказал Гарсия.

— Замечу, что Господь сделал чудесное творение, ничего не упустив, — произнес Боннетт.

«Странно слышать от него такое замечание. Подобное свойственно скорее Спарроу».

— Господи, просим Тебя, будь милостив к нам, недостойным просить Тебя. Аминь, — произнес Спарроу.

— Выровнять угол скольжения, — сказал Боннетт.

Гарсия выровнял нос.

— Гарсия, зажги два прожектора и включи «глаза» носа.

Основной экран на пульте ожил: два световых луча прорезали зеленую воду. Вокруг них слабо фосфоресцировали бледные тени.

Рэмси взглянул на показания счетчика внутреннего давления: ровно 400 фунтов.

— Теперь медленно спускаемся, — сказал Боннетт.

Палуба качнулась.

Значение внешнего давления на счетчике миновало отметку 3400 фунтов… 3420 фунтов… 3440 фунтов…

Рэмси почувствовал, что не в силах оторвать взгляд от шкалы.

3500… 3520… 3540…

— Диффузия CO₂ в норме. У кого-нибудь есть болезненные ощущения? — спросил Боннетт.

— Чувствую себя идиотом, — сказал Гарсия.

— Это нормально, — ответил Боннетт.

— Будьте готовы к перенасыщению кислородом, — заметил Спарроу.

Стрелка на шкале прошла отметку 3600 фунтов… 3620…

— Выровнять угол скольжения, — распорядился Боннетт.

Гарсия выполнил приказание.

— Далеко до дна?

Рэмси заставил себя взглянуть на приборы.

— Пятьдесят футов.

— Вниз, — скомандовал Боннетт.

Палуба снова накренилась.

Теперь весь экипаж не отрывал глаз от огромного экрана, расположенного под счетчиком давления.

— Есть! — воскликнул Гарсия.

Казалось, что из зеленого тумана перед ними вынырнуло, вырванное прожекторами из темноты, подобие пирога, состоящего из красного ила. По нему шли диагональные однотипные чешуйчатые полоски. И никаких признаков животного или растительного мира.

Гарсия выровнял плоскости носовых рулей, и «Таран» мягко опустился на дно, подняв облако красного ила, которое тут же заволокло экран.

— Заглушить двигатель, — сказал Боннетт.

Рука Гарсии уже лежала на выключателях. Моторы замолчали.

— 8640 футов, — прошептал Рэмси.

— Новое мировое достижение, — произнес Гарсия.

Спарроу вышел на середину отсека.

— Благодарю Тебя, Господи, — произнес он.

— Я пришел к выводу, что я — обыкновенный трус, — сказал Рэмси. — За всю свою жизнь это первый случай, когда я пришел к этому выводу с такой легкостью.

— Кто-нибудь ощущает последствия высокого давления? — спросил Спарроу.

— Я все еще чувствую себя дураком, — сказал Гарсия.

— Кто-нибудь еще?

Рэмси кивнул и принялся внимательно изучать показания приборов на пульте.

— Диффузия 21,4 %, — сказал Боннетт.

— О великий Боже на небесах!

— А где бы еще ему быть? — спросил Гарсия.

— Здесь идет холодное течение, прямо через нас, — ответил Рэмси.

— Господь распростер над нами свой покров, — сказал Спарроу.

— Свора преследователей к югу от нас на расстоянии восьми тысяч ярдов, — сказал Рэмси.

— Что-нибудь указывает на то, что они нас почуяли? — спросил Боннетт.

— Ничего.

— Они не будут искать нас там, где они точно уверены, что нас нет, — сказал Гарсия и усмехнулся. — В этом нет ничего удивительного. Мне тоже не верится, что я здесь.

— Исчезаем под холодным течением, — сказал Рэмси.

— Командир и Господь Бог — старые приятели, — заметил Гарсия. — Хорошие старые друзья. Постоянно делают друг другу приятные сюрпризы, — он слегка пошатнулся.

Рэмси схватил Гарсию за запястье, посмотрел на показания его «вампира».

— Диффузия в норме. Что это…

— Различные реакции на кислород, — отозвался Боннетт.

— Что это с вами? — голова Гарсии покачнулась, и он вылупив глаза уставился на них.

— Спокойно, Джо, — попросил Спарроу.

— Спокойно? Я знаю тебя, командир! — он скосил глаза на Спарроу. — Ты вновь пришедший Царь Давид. Я услышал тебя, — он тряхнул осоловелой головой и высоко поднял правую руку. — «В тесноте моей я призвал Господа и к Богу моему воззвал, и он услышал из святого чертога Своего голос мой, и вопль мой дошел до слуха Его».[21]Вторая книга Царств, глава 22, стих 7.

— Все в порядке, Джо. Пойдем и ляжем в кроватку.

Взяв Гарсию за локоть, Спарроу повел его к двери.

— Пусти меня, — сказал Гарсия. Он оттолкнул руку Спарроу, качнулся, но удержался на ногах и повернулся к Рэмси.

— Я все о тебе знаю, мистер долговязый Джон Рэмси. Ты суешь нос в мои дела! Считаешь, что что-то знаешь обо мне. А ты ничего не знаешь, ничего!

— Достаточно, мистер Гарсия, — в голосе Спарроу послышались железные нотки, слова прозвучали резкой командой.

— Простите, командир, — он повернулся к двери. — Пойдем. Я устал.

Спарроу внимательно посмотрел на Рэмси, а затем, повернувшись, повел Гарсию к выходу.

В отсеке центрального поста повисла тишина, прерываемая лишь слабым жужжанием механизмов.

— Долговязый Джон? Откуда у тебя такое прозвище? — спросил Боннетт.

«Чертово прозвище! Это означает, что Гарсия знает о моем прошлом, моем настоящем прошлом».

— Я спросил… — повторил Боннетт.

— Да, я слышал тебя. Так окрестил меня офицер-снабженец. Сказал, что я пират, худший, чем долговязый Джон Сильвер. Вот и все.

— Пират? Почему же?

— За то, что я стянул оборудование, не указанное в заявке, пока никто не видел.

— Не понимаю, почему это настолько задело Джо. Или он просто приревновал к тому, кто показался ему лучшим, чем он сам? — улыбнулся Боннетт.

А Рэмси в это время думал: «Гарсия расскажет командиру. Я уверен, что расскажет».

— А не жарковато ли здесь? — спросил Боннетт.

Рэмси заметил, что на лице старшего помощника выступили капельки пота, и взглянул на показания «вампира». Температура крови в норме. Он взглянул на индикатор термодатчика.

— Семьдесят один градус.[22]По шкале Фаренгейта. Около 22° по Цельсию.

— Я чешусь, — сказал Боннетт.

Рэмси подавил желание почесать руку.

— У меня то же самое.

Боннетт посмотрел на открытую проводку блока автоматического управления состоянием атмосферы.

— Генерация ангидразы превышает норму вдвое. Содержание газа двадцать куб. см. на кубометр.

— Мы находимся за гранью известного, — сказал Рэмси.

— Этого не должно быть: мы используем карбоангидразу уже более сорока лет, — ответил Боннетт.

Рэмси сбросил показания ультразвукового пульта и посмотрел на основной экран локатора.

— Слышно что-нибудь?

Рэмси качнул головой.

— Карбоангидраза — забавная штука, Лес. Мы поместили на длительный период шимпанзе под давление в 400 фунтов, добавляя ее в атмосферу. Некоторые выжили, некоторые — нет. И группа бравых ребят до сих пор полагает, что они поняли причины.

— И что?

— Судя по теоретическим выкладкам, карбоангидраза воздействует на не вполне изученные зоны центральной нервной системы, так называемый регулятор обменных процессов, который предохраняет нас от «сгорания» при увеличении потребления кислорода. Полагают, что в некоторых случаях регулятор отключается на некоторое время, что приводит к смерти.

— Почему?

— Это неизвестно. Возможно, «регулятор обменных процессов» просто испытывает переутомление.

— Какова вероятность, что кого-нибудь из нас постигнет такая участь?

Рэмси пристально посмотрел на него и перевел взгляд на пульт управления локатора.

— Глупый вопрос, Лес.

Боннетт покраснел и открыл рот.

— Если ты хочешь, чтобы я разубедил тебя, не надо слов, — сказал Рэмси. — Единственное, что мне известно, — до сих пор мы все живы, хотя и немного не в себе. Сигнал! — он хлопнул по кнопке счетно-решающего дальномера. — Пятьсот ярдов. Они идут на юго-запад.

— Мы все еще под божественным холодным покрывалом?

Рэмси отметил насмешливый цинизм его тона, который он раньше не замечал. Он взглянул на шкалу термопары.

— Периодически оно закрывает нас. Теперь ушло. Думаю, подводная гора выступает в роли барьера для Арктического течения. Или создает волновые завихрения, — Рэмси снова взглянул на приборы. — Лодки Восточного Альянса придерживаются изначального курса. В данный момент они уходят.

— У тебя были сомнения в том, что они уйдут? — спросил Боннетт.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты уже узнал кое-что о нашем командире, — сказал Боннетт. — Джо не шутил. Это…

«Таран» внезапно накренился, палуба наклонилась на два градуса влево.

Рэмси схватился за перила, прикрепленные к пульту.

— Что это…

— Наша баржа. Течение играет с нами.

— Я почувствовал легкий толчок, когда мы опустились на дно, — сказал Рэмси, — но амортизаторы…

Они накренились влево еще на один градус.

— Остается помолиться, чтобы оно не сбросило нас с этой горы, — сказал Боннетт. — Мы не выдержим на глубине, превышающей эту на 500 футов.

— Откуда ты знаешь? — спросил Рэмси, не отрывая глаз от приборов пульта.

— Чувствую, что гора под нами покрыта туманом.

— Что ты сказал? — удивленно поднял глаза Рэмси.

— Чувствую туман в голове, — сказал Боннетт. Он склонился к перилам. — Падаю с горы. Ненавижу туман, — он попытался подняться. — Не могу собраться с мыслями. Принимай командование, мистер Рэмси. Я… Я… — он осел на палубу, все еще не отпуская перила.

Внезапно мозг Рэмси пронизало четкое осознание происходящего. Еще раз взглянув на пульт локатора, он повернулся и заставил себя спокойно подойти к Боннетту. Склонившись над старпомом, он проверил показания его «вампира». Диффузия CO₂ 22,8 %. Выше нормы на 1,6 %. Он отпустил запястье Боннетта, поднялся и на одну минуту увеличил генерацию ангидразы.

— Что случилось с Лесом? — в дверях стоял Спарроу, глядя поверх главного пульта. Рэмси обернулся.

— Двигайся медленнее, — сказал Рэмси.

— Что… — в раздумье Спарроу замолчал, не закончив фразу.

Рэмси склонился к Боннетту, снова проверил показания «вампира», сравнил с показаниями своего. Изменения отсутствовали. Сейчас, очень скоро…

— Я просто проверял теорию Рэмси о том, почему одни шимпанзе погибли, а другие нет, — сказал старпом.

— Что за шимпанзе? — склонился Спарроу над Боннеттом.

— Подопытные шимпанзе. Я поместил их под давление 400 фунтов при большой концентрации ангидразы. Мой вам совет: не перевозбуждайтесь, не горячитесь, не нервничайте. В противном случае…

— Я знаю о шимпанзе, — сказал Спарроу. — Ты думаешь… — он остановился в раздумье.

— Это больше всего похоже на расстройство функций желез внутренней секреции, — сказал Рэмси. — Сильно напоминает эмоциональный срыв, возможно, это имеет психогенную природу.

Спарроу кивнул.

Рэмси заметил, что показания «вампира» подошли к отметке нормы. Он начал массировать левую руку Боннетта.

— Все в порядке, Лес. Просто расслабься и не бери в голову. Кризис миновал. Просто не бери в голову… успокойся… расслабься…

У Боннетта начала трястись голова.

— Мы должны избегать перевозбуждения, — сказал Рэмси. — Наши тела здесь под слишком большим давлением. Им очень нелегко поддерживать равновесие.

Спарроу встал и подошел к пульту локатора.

— Я дал Джо успокоительное. Он плакал, бредил. Может, я… — он замолчал.

Боннетт открыл глаза.

— Не шевелись, — сказал Рэмси. — Ты меня слышишь, Лес?

Старший помощник кивнул.

— Если ты расслабишься, опасность отступит.

— Ты не можешь заставить человека расслабиться, — сказал Спарроу.

Рэмси обхватил голову Боннетта, нашел нервный центр на тыльной стороне шеи и помассировал его.

— Тебе уже лучше.

Боннетт облизал губы.

— Все в порядке. Возвращайся на пульт.

— Дыши медленно и неглубоко, — сказал Рэмси и поднялся.

Боннетт сглотнул и заговорил. Казалось, язык его плохо слушался.

— Это было похоже на зыбучие пески. А сейчас мне лучше.

Рэмси повернулся к Спарроу.

— Теперь с ним все в порядке.

Спарроу взглянул на Боннетта.

— Оставайся там, где лежишь, Лес. Встанешь, когда сможешь, — сказал он и повернулся к Рэмси. — Я смотрел на экран. Течение повернуло нашу баржу на сорок пять градусов относительно кормы. Можем ослабить буксирный канат, но это может привести к дальнейшему сносу баржи.

— Лучше все оставить как есть, — сказал Рэмси.

— На каком расстоянии находится край подводной горы? На экране этого не видно.

— Около семидесяти пяти ярдов, если считать от баржи. Нас отнесло от края, когда мы ложились на дно.

Спарроу взглянул на экран локатора.

— Прерывистый сигнал на пороге уровня слышимости.

— Холодное течение обдувает нас, как вентилятор, — произнес Рэмси.

Спарроу отошел от пульта и огляделся. Рэмси явно привлекал его внимание: он как-то странно на него поглядывал, с подобным интересом он разглядывал его инструментарий.

— Что такое делал «долговязый Джон»? Джо ничего толком не объяснил.

Рэмси повторил свой рассказ.

— Получит ли «Таран» пользу от твоих пристрастий?

— Не в этот раз, командир.

Спарроу взглянул на ряд регистрирующих устройств отсека реактора.

— Возможно, в следующий.

— Мы должны еще раз выйти в море. Если не сломаемся, как Хепперт, — вступил в разговор Боннетт, лежа на палубе.

— Не сломаемся, — сказал Спарроу.

Боннетт с трудом встал на ноги.

— Рад, что Господь обещает нам это.

Спарроу испытующе посмотрел на него.

— Принимаю командование, Лес. Обстоятельства вынуждают. Тем более что отсутствуют проявления последствий передозировки.

— Конечно, командир, — в голосе Боннетта послышалось явное облегчение.

— Пойду взгляну, как там Джо. Джонни остается за пультом искателя. Все ясно? — сказал Спарроу.

— Так точно, командир.

Спарроу не спеша повернулся и вышел за дверь.

— Он просто робот, — сказал Рэмси, кивая в сторону пустого места, где только что стоял Спарроу.

— Он выдерживает большее давление, чем подводная лодка, — заметил Боннетт и глубоко вздохнул. — Лучше следи за пультом.

Рэмси нахмурился и стал внимательно разглядывать приборы.

В отсеке повисла тишина.

— Спасибо, Джонни. Быть может, ты спас мне жизнь, — спустя некоторое время сказал Боннетт.

Рэмси молча пожал плечами.

— Я слышал, что ты говорил командиру. Чувствую, что все верно. Если хорошенько задуматься, ты спас жизнь всем нам.

— Чтобы вы торчали на этой проклятой лодке, нагоняя тоску, — сказал Рэмси.

— Конечно, ты предпочел бы общество трех симпатичных блондинок, — заметил Боннетт. — Если подумать, я с этим согласен.

— Еще один сигнал во внешней зоне, — сказал Рэмси. — Шесть подводных лодок идут поисковой сетью. Идут мимо нас на юго-восток.

— Они просто обожают искать там, где никого нет, — произнес Боннетт. — Не могу сказать, что я их осуждаю. Мне и самому еще не верится, что я здесь.

Взглянув на счетчик статического давления, он быстро отвел глаза.

— Нет нужды оставаться здесь вдвоем, — заметил Рэмси.

— За исключением приказа командира о двойных вахтах.

— Наиглупейшее распоряжение, — сказал Рэмси.

— Полегче, парень. Нельзя бороться с вышестоящими инстанциями Военно-Морского флота и нельзя идти против Господа, — Боннетт пожал плечами. — Тем более оба играют за одну команду…

— Что заставляет тебя верить во всю эту чепуху? — спросил Рэмси.

— Я пошутил, мальчик, — холодно сказал Боннетт. — Это одно. А что ты говоришь — совершенно другое. — Старпом тряхнул головой. — Я прошел с Савви Спарроу уже сорок миссий. И не говори мне о чепухе. Я точно знаю то, что видел своими глазами.

«И ты точно знаешь, во что хочешь верить», — подумал Рэмси.

Его внимание привлекли капли воды, выступившие на трубах. Казалось, «Таран» внезапно почувствовал окружающие его пустоту и холод. «Мы не сможем сделать этого, — подумал он. — Тысячи вражеских субмарин стоят на нашем пути. Это безумие — посылать нас сюда. Шаг отчаяния».

Монитор устройства регистрации температуры мерцал неяркими огнями.

«Нас укрывает холодный божественный покров! Возможно, вера — лучшее, что нам остается. Нашим знанием определяется ход нашей жизни. Мы съели яблоко и получили достаточно знания, чтобы испытывать страх».

«Таран» внезапно резко вздрогнул: течение потащило баржу. Палуба накренилась к корме.

— Если мы, взбалтывая дно, как тесто для пирога, поднимем облако ила, которое будет видно с поверхности, они нас моментально обнаружат, — произнес Боннетт. — Вблизи от своих берегов у них прекрасно поставлена служба воздушного слежения.

— А как им удастся разглядеть нас в тумане? — спросил Рэмси. У него внезапно стало легко на душе.

— Туман на поверхности? Откуда ты знаешь?

— Это устроили на пару Бог и командир, — ответил Рэмси.

— Ты думаешь, что говоришь? — спросил Боннетт и внимательно посмотрел на Рэмси. — Ведь шутишь?

Рэмси сбросил показания счетно-решающего дальномера.

— Человек должен жить одним дыханием с лодкой, быть ее частью, — слова текли очень свободно. Он внезапно почувствовал: где-то под словами течет мощный поток мыслей. Будто он вышел за пределы собственного тела и снаружи наблюдал за ним.

— А эта лодка верит в Бога, — добавил он.

Стрелки автотаймера проходили круг за кругом. Одна за другой сменялись вахты, а «Таран» все так же лежал на покрытой илом вершине подводной горы.

С момента начала миссии прошло одиннадцать дней, тридцать две минуты.

Вторую половину вахты Рэмси стоял за пультом управления вместе со Спарроу. Ощущение превышающего все допустимые нормы давления на корпус лодки стало привычным.

— Сколько времени прошло с момента, когда ты в последний раз слышал сигналы проходящей мимо стаи? — спросил Спарроу.

— Около шести часов.

— А что с баржей?

Рэмси осмотрел показания индикаторов, мониторы телекамер.

— Лежит по правому борту под углом тридцать градусов. Трос в порядке.

Спарроу проверил систему управления двигателями и включил моторы. Лодка наполнилась звенящим гулом ожидания. Рэмси ощутил, как по всему телу, начинаясь в ногах, прошло дрожащее покалывание.

— Теперь отправимся за нефтью, — сказал Спарроу. Он резко включил передачу двигателя и сразу же выключил. — Нужно стряхнуть эту грязь с себя. Сбрось-ка четыре торпеды, это увеличит нашу плавучесть.

— А как же баржа? У нас не хватит мощности, чтобы продуть ее на такой глубине.

— Поднимем ее рывком со дна. Отпусти трос, чтобы мы могли хорошенько разогнаться.

Рэмси нажал на черные гладкие клавиши, и торпеды вывалились из креплений на дно.

«Таран» дернулся вверх, но неудачно. Спарроу снова включил двигатель на полную мощность. Лодка потянулась вверх, разматывая позади себя трос.

— Стопори трос, — скомандовал Спарроу.

Рэмси защелкнул магнитные стопоры внешних катушек. Лодка практически остановилась, моторы ревели во всю мощь. Они медленно двигались наверх.

— Трос натянут, — сказал Рэмси. — Тяжелая эта личинка!

Спарроу кивнул.

— Какова длина смотанного троса?

— Около восьмисот футов.

— Отпусти еще немного.

«Таран» снова поднялся еще чуть-чуть. Спарроу повернул влево, потом вправо. Движения лодки напоминали змеиные, но она двигалась с трудом.

— Рабочая глубина, — сказал Рэмси. — Внешнее давление 2994 фунта.

— Стопори трос и продуй резервуар номер один, — скомандовал Спарроу.

Рэмси снова остановил движение внешних катушек. Он положил руку на кнопку с надписью «воздух под высоким давлением». Установив параметр для резервуара номер один, он нажал кнопку, и воздух пошел в резервуар.

— Выпускай весь, — сказал Спарроу.

Рэмси повернул переключатель на два оборота.

Спарроу запустил двигатели на полную мощность. «Таран» задрал нос почти на десять градусов. Дюйм за дюймом тяжело покачиваясь они поднимались вверх.

— Личинка поднялась, — доложил Рэмси.

— Что на ней с системой компенсации давления?

Рэмси посмотрел на блок управления баржей.

— В соответствии с расчетной кривой.

— Продуй носовой резервуар баржи и кормовой — лодки, — произнес Спарроу.

— Она не…

— В любом случае продуй. До тех пор, пока мы не достигнем рабочей глубины, давление воды будет сдерживать воздух. Мы должны воспользоваться любой возможностью, и как можно скорее.

Руки Рэмси пробежали по пульту, выполняя приказы.

Они все так же, дюйм за дюймом поднимались наверх.

— Носовой резервуар начинает заполняться.

Это ощущалось в движениях палубы: установился нормальный градиент набора высоты, нарастала скорость.

— Носовой резервуар практически заполнен, — сказал Рэмси. — Теперь дело за кормовым.

Он вытер пот со лба.

— Это то, о чем Лес должен был догадаться, — сказал Спарроу. — Теперь мы знаем, что нам удастся всплыть — если у нас есть избыточный вес, который мы можем сбросить для начала подъема.

— Откуда ты знаешь, что Лес не…

— Я знаю свой экипаж. Учись здесь, Джонни, и из тебя получится прекрасный подводник, — сказал Спарроу. — Никогда не влезай ни в какую авантюру с лодкой, если не знаешь, как из нее выбраться с другой стороны.

Рэмси внимательно слушал его.

— А как ты планируешь выбраться из всего этого с другой стороны, да еще с нефтью?

— Общего плана нет, но есть планы на все случаи жизни, которые я могу предугадать. Естественно, что предугадать я могу не все.

— Как например…

Спарроу повернулся и пристально посмотрел на него.

— Например, когда члены моего экипажа один за другим сходят с ума.

Рэмси широко открыл глаза.

— А как же ты сам? — вырвалось у него прежде, чем он успел подумать.

Спарроу сверкнул глазами.

— Наверное, это первый случай, предвидеть который я не могу.

Командир повернулся к пульту управления.

«Он как часть механизма, — подумал Рэмси. — Великий Боже на небесах, что привело к созданию подобного человека?»

Вошел Боннетт со шприцем в руках, иглу он накрыл стерильной салфеткой.

— Время укола, командир.

— В левую руку? — спросил Спарроу.

— Ну…

— Можно мне сохранить хотя бы остатки собственного достоинства? — продолжал командир.

Рэмси улыбнулся.

— Клянусь, эти парни получают от этого извращенное наслаждение! — взревел Спарроу.

— Слишком много для одной руки, — сказал Боннетт и взглянул на счетчик статического давления. — Шесть тысяч футов! Что мы делаем на этом мелководье?

Спарроу тихо хихикнул.

— Ну хорошо, не бери в голову мои проблемы, — командир повернулся к пульту. — Джонни, принимай управление.

Рэмси встал на его место.

— Полегче, Лес, — ворчал за его спиной Спарроу.

— Я и так стараюсь, командир. Сейчас. Пусть Джо в свою вахту последит за тобой. По-моему, твое состояние нормализуется.

— Так и должно быть, с такими-то тремя медсестрами.

Спарроу подошел к Рэмси.

— Держи курс шестьдесят четыре градуса, сорок пять минут.

Рэмси, держа в руках штурвал, следил за экраном ультразвукового локатора.

— Так мы обогнем Северный мыс.

Прикинув в уме кое-какие цифры, он взглянул на счетчик оборотов винта.

— Приблизительно двадцать шесть с половиной часов.

Спарроу с удивлением посмотрел на него.

— Он хорошо считает, — заметил Боннетт.

— И также сильно интересуется, куда и когда мы должны дойти, — ответил Спарроу.

— Эти сказки Службы безопасности только для маленьких детишек, — сказал Рэмси.

— Я напомню тебе, что на борту мы обнаружили труп человека, что там и здесь мы натыкаемся на последствия диверсии, что… — резко замолчав, он смотрел на Рэмси.

Теперь озадаченным выглядел Боннетт.

«Я не смогу прыгнуть выше головы, — подумал Рэмси. — Либо мой план был правильным, либо… мне не удастся выбраться с другой стороны».

Спарроу посмотрел на таймер.

— Время вахты Леса, — он жестом указал Боннетту принять штурвал. — Поставь нас на автопилот. Пусть идет, как идет.

Когда Рэмси шел к двери, он поймал на себе взгляд Спарроу. Командир демонстративно отвернулся и подошел к Боннетту.

— Пока мы на автопилоте, постой за пультом локатора.

— Есть, командир.

Рэмси вышел за дверь, прикрыл ее, оставив щелочку, и прижался к ней ухом.

— Как Джо? — спросил Боннетт.

— Все в порядке. В соответствии с расписанием встанет на вахту.

— А что не так с долговязым Джоном Рэмси? Командир, может, он не тот, за кого себя выдает?

— Это несомненно. Вопрос только в том, на чьей он стороне играет.

— А он не может быть…

— Определенно может. Кто-то напихал сюда шпионских сигнализаторов и убил офицера безопасности.

— Но ведь Рэмси тогда не было на борту.

— Вот это меня и беспокоит. Если только не окажется, что у того офицера безопасности были неисправны часы. Это все объяснит.

— Я пригляжу за ним, командир.

— Пригляди, давай. А я предупрежу Джо.

Рэмси отошел от двери. «Так, я сделал это. Только бы я был прав», — подумал он. Вздрогнув, он повернулся и пошел по трапу, спустился на палубу, где была расположена его каюта. Приостановившись около двери каюты Гарсии, он взглянул на ее гладкий металл. И снова в голове мелькнула мысль: «Только бы я был прав».

Зайдя в каюту, он мягко закрыл за собой дверь и запер на замок. Достав дистанционный измеритель, развернул ленты.

Он посмотрел на реакции Спарроу во время выполнения ремонта в отсеке реактора. Теперь было очевидно: командир все время держал себя под жестким контролем. Кривые линии напоминали движения мячика в коридоре, скачущего от стенки до стенки.

«Я должен суметь взломать эту волю, этот контроль, — подумал Рэмси. — Он должен проколоться, хотя бы раз. В нужное время, в нужный момент». Но другая часть его сознания противилась: «Это дьявольский путь для достижения результата». Он пытался отделаться от этой мысли. «Так должно быть. Это принято в практике. Это действует».

«В большинстве случаев».

На ум ему пришел совет Спарроу: «Никогда не влезай куда-нибудь, если не знаешь, как выбраться с другой стороны».

Рэмси присел на койку, переустановил параметры дистанционного измерителя, запечатал его и засунул под стол.

«А что, если мой план не сработает? Какая в этом случае у меня альтернатива?»

Он откинулся на койку, разглядывая заклепки на потолке. Трепещущая и тихонько урчащая подводная лодка жила своей фантастической жизнью. Будто она знала, куда идет и как туда добраться.

Рэмси погрузился в беспокойный сон. К следующей вахте он проснулся весь в поту, не вполне разбирая, где сон, а где — явь, с воспоминанием о мучительном ночном кошмаре.

Автоматический таймер отсчитал двенадцать дней, семь часов и пять минут от момента отплытия. Шла вторая половина вахты Гарсии и первая Боннетта. Красная точка на экране ультразвукового монитора стояла около побережья Северного мыса: «Таран» крался по мелководью на глубине около 100 фатомов.

В отсеке центрального поста яркими огнями приборов светилась переборка. Перемигивались контрольные устройства, рычаги и вентили отбрасывали глубокие тени. Предупреждающе дрожали стрелки на циферблатах и шкалах. Два человека склонились над пультами, как рудокопы в пещере с рудоносной породой.

Боннетт взглянул на счетчик статического давления: 260 фунтов на квадратный дюйм.

— Интересно, почему командир решил идти так близко к берегу?

— Не задавай слишком много вопросов, — Гарсия слегка подстроил плоскость носового руля. — Мы на глубине двадцати футов, если считать со стороны дна.

Спарроу проскользнул в отсек центрального пульта через заднюю дверь.

— Что на пульте локатора? — от усталости его голос слегка охрип. Он закашлялся.

— Ничего, — ответил Боннетт.

— Мы в их водах, — сказал Спарроу. — Вдоль северного побережья у них нет береговых станций, только вдоль побережья Норвегии.

— Все равно слишком близко, — не унимался Боннетт и снова посмотрел на глубомер. — И ужасно мелко.

— А тебе не кажется, что это как раз самое безопасное для нас место? — спросил Спарроу.

— Нет.

— Отлично. Значит, они придерживаются того же мнения, зная, что у нас глубоководная подводная лодка. Глубина под порогом вполне соответствует нашим ограничениям.

— И что из этого?

— А то, что мы как раз и собираемся пройти по мелководью, — и командир взглянул на Гарсию, потом снова повернулся к ультразвуковому монитору. — Джо, курс семьдесят градусов.

Глядя на компас, Гарсия повернул штурвал, и лодка выровнялась по курсу. После этого он тоже взглянул на монитор.

— Новая Земля, — прошептал он.

— Здесь достаточно мелко для того, чтобы взять образцы, — произнес Спарроу. — Лес, поищи почти параллельно нашему курсу изобару. Мы можем использовать защитный покров холодной воды.

Боннетт достал схему этого района и принялся изучать изобарические различия, включив сборщик образцов воды за бортом.

— На пять минут курс шестьдесят девять градусов, — сказал он.

Гарсия повернул штурвал и вместе с Боннетом взглянул на транслятор термопары. Неожиданно температура упала на 15 градусов.

— Вернуться к старому курсу, — дал команду Спарроу.

«Таран» пошел курсом семьдесят градусов, прячась под уютным покрывалом холодного течения, окутывающим его со всех сторон.

— Так держать, — сказал Спарроу. — Включи поиск на полную мощность.

— К Новой Земле, не так ли? — спросил Гарсия.

После недолгого раздумья Спарроу ответил на вопрос:

— Очевидно, да.

— Здесь же ракетная база и полигон Восточного Альянса, — удивился Боннетт. — Кругом следящие устройства и патрули!

— Мы пробурили скважину прямо у них под носом, — сказал Спарроу. — И если нам удалось пробурить ее так, что они не услышали, то тем более должно удаться выработать ее так, чтобы они об этом и не узнали.

— А они тоже качают нефть из этого резервуара?

Вспыхнувшая на лице Спарроу улыбка напоминала скорее волчий оскал.

— Так в этом и заключается вся прелесть. Они даже не подозревают о его существовании.

— О боже, свежая скважина — прошептал Боннетт. — Так вот что мы ищем около береговой линии?

И снова Спарроу задумался, следя за красной точкой на экране ультразвукового монитора. «Если Восточный Альянс нас здесь обнаружит, эта скважина уже не будет секретом, — подумал он. — Теперь все в руках Бога».

— Мы ищем узкую ложную расщелину, — произнес командир. — Так называемая кишка, идет поперек островного шельфа. Когда будем проходить мимо, вы вряд ли пропустите ее. Глубина до 3600 футов и 400 футов ширина.

— А когда мы ее найдем, — спросил Гарсия, — будем в нее заходить?

— Нет. Это указатель. Мы просто наметим курс, и все, — он снова взглянул на экран. — Тридцать три часа на этой скорости, — он повернулся к выходу. — Сообщите, когда появится что-нибудь новенькое.

И он отправился в кают-компанию.

— Если появится что-нибудь новенькое, — пробормотал Боннетт. — Мы здесь видны, как на ладони. Единственное, чего мы тут дождемся, — торпеду в живот. Это его разбудит!

— Думаю, что он прав, — произнес Гарсия. — Они ищут нас на глубине, а здесь получается просто прогулочный рейс.

— У меня уже кровь стынет в жилах, — произнес Боннетт. Он замолчал, глядя на экран локатора.

«Таран» шел вперед по шельфу, как испуганная рыбка. Стрелки таймера описывали круг за кругом.

— Сменяю мистера Гарсию на вахте, — заходя в дверь отсека центрального поста, произнес Рэмси. От него не ускользнула враждебность к нему и напряженность, повисшая в воздухе при его появлении.

Гарсия попытался обратить это в шутку Рэмси.

— Посмотри, Лес, вот главный ревнитель соблюдения устава Военно-Морского флота!

Рэмси встал рядом с Гарсией.

— Какой курс?

— Семьдесят градусов.

Гарсия передал штурвал.

— Ползаем по отмели. Если мы все же вернемся, я поставлю свечку святому Катберту, — произнес Рэмси.

— Нехорошие разговоры ты ведешь, — сказал Боннетт.

— А вы знаете, чем сейчас занимается Восточный Альянс? — спросил Рэмси. — Они приготовили кучу техники на Новой Земле, и когда мы подберемся поближе, они захватят нас, и мы отправимся прямиком в Сибирь на лесоповал.

— Умные парни, — заметил Гарсия.

— Командир собирается привести нас прямиком в сети Восточного Альянса, — продолжал Рэмси. — Мы проведем остаток войны с обритыми головами в лагере для военнопленных, а тем временем они разберут «Таран» на кусочки…

— Закрой свой грязный рот, — оборвал его Гарсия. — Мы собираемся выполнить свое задание. А когда мы встанем в док, я собираюсь с особенным удовольствием набить тебе…

— Достаточно! Сейчас не время ругаться друг с другом! — вступился Боннетт.

— Ты бы не сказал этого, если бы больше знал об этом парне, — взорвался Гарсия. — Супермозг: все знает, все видит, ничего не рассказывает!

— Заткнись, Джо, это приказ, — произнес Боннетт.

Гарсия бросил на Рэмси полный ненависти взгляд, повернулся и вышел из отсека.

— Зачем ты это делаешь, Джонни?

— Что ты имеешь в виду?

— Зачем ты дразнишь Джо?

— Его слишком легко вывести из себя.

Боннетт пристально посмотрел на него.

— Один из способов погубить корабль — испортить моральный климат в экипаже. В этом походе с твоей стороны больше не должно быть подобных высказываний.

— Ты говоришь как старая перечница из Службы безопасности, — ответил Рэмси.

Боннетт изменился в лице.

— Угомонись, Рэмси, на меня это не действует!

«Уже подействовало», — подумал Рэмси.

— Веселое будет представление, когда мы доберемся до Новой Земли. Каждый будет шпионить за своим соседом.

— Откуда ты знаешь, куда мы идем? — стиснул зубы Боннетт. — Тебя же не было здесь, когда командир говорил о месте назначения.

— Я погадал на кофейной гуще, — Рэмси кивнул на ленту графопостроителя глубомера. — Ты не это ищешь?

Боннетт чрезвычайно внимательно рассматривал ленту. Графопостроитель изобразил крутую расщелину.

— Это «что-то новенькое», — сказал Боннетт. — Позови командира.

Рэмси нажал на черную клавишу вызова номер один.

— Поддерживать курс?

— Нет. Четверть мили назад… Сигнал! — Он нажал кнопку вычислителя дальности и выключил двигатель. — Они в восемнадцати милях. На курсе перехвата.

Рэмси повернул штурвал вправо.

— Они слышали нас?

— Ничто не говорит об этом, — разглядывая на экране трубопровод, сказал Боннетт. В полной тишине они шли вдоль берега.

Спарроу вошел в отсек центрального поста.

— Сигнал?

— На курсе 270 градусов, — ответил Боннетт.

— Глубина?

— Плюс-минус четыре сотни футов.

— Вы кое-что забыли, — указывая на запись самописца о глубокой расщелине, произнес Рэмси.

— Спрятаться там? — у Боннетта сорвался голос. — Мы не сможем маневрировать. Прямо над нами будет противник, и они поймают нас.

Палуба потерявшего скорость «Тарана» качнулась влево.

— Малый вперед, — скомандовал Спарроу.

Рэмси осторожно включил двигатель, наблюдая за показаниями эхолота. Внезапно дно под ними исчезло. Ни слова не говоря Рэмси повернул влево штурвал, и они остановились над расщелиной.

— Вниз, — сказал Спарроу.

— А что, если эта щель совсем сузится? — спросил Боннетт. — Мы не сможем выбраться оттуда, не запутавшись в буксирном тросе. Будет…

— Следи за пультом, — приказал Спарроу.

Изображение дна на экране задрожало, а затем исчезло.

— Полный ход. Глубже вниз, Джонни! — командовал Спарроу.

Рэмси почувствовал, как от волнения судорогой свело желудок.

— Стены этой расщелины скрывают наши звуки!

— А если мы в них врежемся, нам этого хватит, — заметил Боннетт.

Спарроу взглянул на счетчик статического давления: 1240 фунтов.

— Каждые пять секунд проходись локатором по стенам.

— А как ты думаешь, что я сейчас делаю? — пробормотал Боннетт.

Спарроу положил Рэмси руку на плечо.

— Помедленнее.

— Скорость?

— Нет, глубина. Выровняй ее.

Рэмси выровнял плоскость носового батокса. Палуба «Тарана» встала горизонтально.

— Один градус вправо, — сказал Боннетт.

Рэмси повернул штурвал.

— Скорость двадцать два узла, — произнес Спарроу. — Если бы мы только могли…

— Два градуса вправо, — сказал Боннетт.

— Уговори ее двигаться чуть быстрее, — попросил Спарроу.

Рэмси установил максимальное значение оборотов индукционного двигателя.

— Убрать пластины глушителей, — приказал Спарроу.

— Но…

Спарроу сжал плечо Рэмси.

— Выполняй!

Рэмси опустил руки на пульт и двинул вниз большой красный рычаг, установленный рядом со штурвалом. Он кожей ощутил прилив дополнительной скорости.

— Двадцать восемь узлов, — произнес Спарроу. — Эта старушка еще полна сил.

— Два градуса влево, — сказал Боннетт.

Рэмси выполнил.

— Подводный крейсер Восточного Альянса может делать сорок пять узлов, — заметил Боннетт. — Ты пытаешься убежать от них?

— Как быстро они накрыли нас во время последней встречи? — ответил вопросом на вопрос Спарроу.

— Предположительно скорость преследования составляла двадцать узлов, — ответил Боннетт. — Сорок или сорок пять минут, пока они были над нами, они придерживались этой скорости и повысили ее, когда ушли на юг. За каких-то полчаса.

Спарроу взглянул на таймер.

— Подождем полчасика.

Он молча ждал.

— Два градуса влево, — сказал Боннетт.

Рэмси, повернув штурвал, придерживался нового курса.

— Она сужается книзу, — заметил Боннетт. — Не шире трехсот футов.

Он уточнил показания счетно-решающего дальномера.

— Теперь двести пятьдесят. Два градуса влево.

Рэмси повернул штурвал.

— Все будет отлично, если мы не зацепимся личинкой за стены этого колодца, — произнес Спарроу.

— Три градуса вправо.

Рэмси выполнил.

— Двести футов, — сказал Боннетт. — Меньше… меньше… 185… 200… 215… Два градуса вправо.

При повороте на полной скорости «Таран» покачнулся.

— Включи глушители, — приказал Спарроу.

Рэмси перевел в вертикальное положение большой красный рычаг. Подводники почувствовали, как лодка притормозила.

— Средний ход, — отдавал команды Спарроу. — Далеко до конца ущелья?

— Я могу только предполагать, — ответил Боннетт. — Слишком острый угол: невозможно прочитать разность.

— А предположительно?

— Тысяча восемьсот футов.

— За нами кого-нибудь слышно?

— Никого.

— Выключить моторы, — отдал приказ Спарроу.

Рэмси заглушил двигатели.

— А теперь ничего не слышно?

Боннетт суетился около приборов.

— Ничего.

— Полный ход, — сказал Спарроу. — Наклон плоскости носового батокса два градуса.

— Есть наклон плоскости носового батокса два градуса, — отрапортовал Рэмси. Он приподнял плоскости батокса, осторожно включил двигатель. Лодка мягко пошла вверх.

— Один градус влево, — произнес Боннетт.

Рэмси повернул штурвал.

Спарроу взглянул на счетчик давления. Он показывал 860 фунтов. Пока не начался подъем, лодка шла на глубине 2000 футов.

— Средний ход, — сказал Спарроу.

Рэмси установил положение тормозного рычага в среднее положение.

— Могу сообщить глубину, — предложил Боннетт. — Около девяноста фатомов.

— Пятьсот сорок футов, — перевел единицы измерения Спарроу. — Ты абсолютно уверен в этом?

Боннетт перепроверил данные.

— Вполне. Через минуту смогу сказать совершенно точно.

Спарроу снова взглянул на счетчик давления: 600 фунтов.

— Я перепроверил угловые искажения: восемьдесят фатомов, — рапортовал Боннетт.

— Четыреста восемьдесят футов, — пересчитал Спарроу. — Значительно меньше тысячи. Если тебя не затруднит, четверть скорости.

Рэмси снова установил положение тормозного рычага в крайнее положение.

— Что-нибудь слышно, Лес?

— Ничего.

Показания счетчика статического давления превышали отметку 400 фунтов на квадратный дюйм: глубина 1000 футов.

— Ширина этого ущелья составляет 460 футов заполненного водой пространства, — рапортовал Боннетт.

— Что в наушниках?

— Все тихо.

— Полный ход, пока не разовьем максимальную скорость, — скомандовал Спарроу. — Потом выключаем двигатели и подходим к краю ущелья. Затем опускаемся на дно, по возможности мягко.

Рэмси широко раскрыл глаза.

— Выполняй, — сказал Спарроу.

Рэмси резко передвинул рычаг тормоза. Подводная лодка ринулась вперед. Гидродинамический лаг показывал скорость двадцать три узла.

— Давай! — взревел Спарроу.

Рэмси отключил двигатель, освободив индукционную систему и допустив свободное вращение винта. Выровнял руль, поставив лодку на «ровный киль».

— Перебрали, — заметил Боннетт.

Рэмси, отслеживая показания гидродинамического лага, начал подсчитывать время, соответствующее расстоянию, в течение которого баржа будет свободно двигаться за ними, и опустил горизонтальные рули.

Они мягко легли на дно.

— Слышу их, командир, на расстоянии около десяти миль позади нас, и… — произнес Боннетт.

— Что-то не так?

— Потерял их.

— Они вошли в расщелину вслед за нами, — сказал Рэмси.

— Приподнимемся, — распорядился Спарроу. — Включить двигатели!

Рэмси дернулся, включил двигатель. Лодка мягко приподнялась со дна. Рэмси перевел положение рычага тормоза в крайнее положение.

Спарроу смотрел на таймер. Пять минут.

— Гаси двигатель.

— Тишина, — сказал Боннетт.

— Еще пять минут, — скомандовал командир.

Лодка, повинуясь действиям Рэмси, снова рванулась вперед. Пять минут. Дрейф и вслушивание в тишину. Пять минут. Дрейф и вслушивание в тишину. Пять минут. Дрейф и вслушивание в тишину.

— Ложимся в ил, Джонни.

«Таран», слегка качнувшись, лег на шероховатое дно, покрытое черной марганцевой галькой.

— Отошли на восемь миль от ущелья, — сказал Боннетт. Счетчик давления показывал 300 фунтов. — Здесь всего лишь 700 футов.

— С какой стати мы так волнуемся? — спросил Рэмси. — Они думают, что мы в расщелине. Будут прочесывать ее вдоль и поперек.

— Вот здесь-то и начнется главное состязание по стрельбе, — ответил Спарроу.

Рэмси пристально посмотрел на него.

— Что ты имеешь в виду?

— Они засекли нас слишком близко к цели. И именно эта тропа ведет к скважине.

— С чего они вдруг решат, что это не обман?

— Они знают, что мы прячемся. Они знают… — он неожиданно замолчал.

— Ты имеешь в виду, что мы вернемся домой с пустыми руками? — с горечью в голосе произнес Боннетт.

— Не хочется доставлять им такого удовольствия, — раздался голос Гарсии от двери.

Три члена экипажа обернулись.

Гарсия широким шагом вошел в отсек центрального поста.

— Мы уже сунули нос прямо в их логово, командир.

— И давно ты здесь? — спросил Спарроу.

Гарсия нахмурился.

— Минут десять. Я услышал, как меняется скорость, и почувствовал… — он замолчал. — Командир, мы зашли слишком далеко, чтобы…

— Расслабься… — ответил Спарроу, — мы прорвемся.

— Как?

— Заляжем здесь.

— И на какой срок? — спросил Рэмси.

— Может, на день, может, дольше. Пока они не устанут искать нас и не решат, что упустили.

— Но в этом случае они будут вести здесь постоянные наблюдения, — запротестовал Боннетт.

— Помолимся, чтобы они именно так и сделали, — сказал Спарроу. — Лес, встань на пульт управления и установи локатор в автономное состояние. Джонни, вы с Джо идете со мной.

Спарроу подошел к планшету. Сняв старые листки, он прикрепил чистый лист бумаги и начал рисовать на нем волнистые линии. На другом листе он нарисовал то же самое.

Рэмси с удивлением наблюдал за ним. Гарсия склонился над рисунком.

Закончив рисовать, Спарроу выпрямился.

— И что мы имеем здесь, Джонни?

— Возможно, это акустическая кривая, но…

— Это модулированный сигнал одной из наших рыбок системы А-2, — ответил Гарсия.

Спарроу кивнул.

— А теперь взгляни на это.

Он сложил листки один на другой, поднес к свету и совместил их должным образом. Скрепив их и держа перед лампой, он небрежно набросал новую кривую.

— Грубое приближение, зато идея ясна, — пробормотал он.

— Система глушителя ударов винта «Тарана», — произнес Рэмси.

— Парочка наших рыбок А-2, выпущенных тандемом, а их винты установлены в соответствующей фазе, — сказал Спарроу.

— Возможно, это на некоторое время обманет Восточный Альянс, пока они не подберутся поближе и не почувствуют разницу в массе, — сказал Рэмси.

Спарроу кивнул.

— А если парочка наших рыбок исчезнет раньше, чем они обнаружат разницу?

Рэмси отошел от пульта и пристально смотрел на Спарроу.

— Здесь мелководье. Восточный Альянс перекроет эту территорию, запустит стаю поисковых рыбок и…

— И они получат вполне удовлетворительный взрыв, — закончил Спарроу.

— Все это очень хорошо, но как мы собираемся выпустить наших рыбок, когда мы на глубине 700 футов и не можем запустить двигатели? — поинтересовался Гарсия.

— У нас есть отличный стабилизатор, — ответил Спарроу. — Это личинка. Будем поддувать резервуары, пока не начнем всплывать; протравим трос, пока не поднимемся на 300 футов. Там мы сможем повернуться назад и выполнить задачу. А личинка нас заякорит.

— Равновесие на четырех точках крепления троса, — пробормотал Гарсия. — Это великолепное решение. Должно сработать, — и он восторженно посмотрел на Спарроу. — Командир, ты гений.

— Ты можешь подстроить наших рыбок так, чтобы они звучали как наша подводная лодка? — спросил Спарроу.

— Как только мы выйдем отсюда, — усмехнулся Рэмси.

— И еще. Мне нужно, чтобы ты переделал блоки управления двигателем следующим образом…

Командир снова нагнулся над планшетом, делая набросок на листке бумаги.

Рэмси кивнул.

— Одну минуточку, командир.

Спарроу остановился и взглянул на него.

Офицер-электронщик взял карандаш.

— К черту изменения скорости. Это слишком сложно. Нужны звуковые вариации: сначала звук подводной лодки класса «демон глубин» на малой скорости, потом на средней и, наконец, на полном ходу для имитации реального движения.

Он набросал математические формулы.

— Просто изменить резонансный фактор и…

— Настройки, посредством которых можно изменить резонанс, не приведут к увеличению скорости, — заметил Гарсия.

— Этого будет достаточно, — сказал Спарроу. — Они не будут копаться в деталях. План Джонни гораздо проще, значит, меньше шансов, что что-то не сработает, — он положил руку на планшет. — Вы справитесь на пару с этой задачей?

Гарсия кивнул.

— Как только ты скажешь.

Спарроу повернулся к пульту управления и направился к Боннетту.

— Ты слышал, Лес?

— Достаточно, чтобы понять идею, — он кивнул в сторону пульта локатора. — Эти ребята до сих пор не проявились.

— Будем надеяться, что они направились прямо к Новой Земле, — сказал Спарроу. — Подбавь-ка полпроцента плавучести в носовой резервуар.

Боннетт подвинулся влево, повернул регулятор клапана и, следя за показаниями прибора, закрыл вентиль.

— Джо, подними-ка нас на буксирных канатах, — попросил Спарроу.

Гарсия, нажав на переключатели блока управления буксирным устройством, отключил магнитные зажимы основного барабана. Медленно, почти незаметно «Таран» приподнялся и пошел вверх.

Показания счетчика статического давления начали уменьшаться: 200 фунтов на квадратный дюйм, 180… 160… 140…

— Теперь медленнее, — скомандовал Спарроу.

Гарсия подал напряжение на магнитные тормоза. 130… 120… 115…

— Останавливай, — приказал командир.

Стрелка остановилась на 110 фунтах.

— Глубина примерно 250 футов, — произнес Спарроу. — Джо, Джонни, ваш выход!

Гарсия встал за пульт управления буксиром.

— Баланс лучше поддерживать этими тросами, — сказал он. — А если течение сдвинет…

— Это не твоя забота, — сказал Спарроу. — Прежде чем вы попадете под давление, я поддую резервуары.

Гарсия слабо улыбнулся.

— Прости, командир. Ты прекрасно знаешь, как я переживаю по этому поводу…

— С тобой в паре прекрасный электронщик, — произнес Спарроу. Он кивнул Рэмси и многозначительно посмотрел на Гарсию.

— Я понял, командир, — сказал последний.

«Интересно, почему он прямо не сказал: „Не спускай глаз с этого подозрительного типа?“» — подумал Рэмси и взглянул на Гарсию.

— Ты что, боишься воды?

Смуглое лицо Гарсии побледнело.

— Хватит, займитесь делом, — вмешался Спарроу.

Рэмси пожал плечами.

— Пойдем поплаваем, — сказал он, повернулся, вышел за дверь и отправился через трап двигательного отсека вверх по лесенке к выходному люку.

Рядом с люком в шкафчике с раздвижными дверцами лежали костюмы для подводного плавания и акваланги. Достав костюм, Рэмси отошел в сторону, освобождая место для Гарсии, и принялся одеваться для выхода в море. Закончив, он открыл люк, зашел в шлюз и прислонился к поручням.

Гарсия, проверив нагубник и отодвинув его в сторону, последовал за ним.

— Когда-нибудь, в один прекрасный день, кто-нибудь разобьет твою дурацкую голову, — пристально глядя на Рэмси, произнес он.

— Полегче, драчун, — обернулся Рэмси к офицеру-механику. — Что за…

— Все вы, психи из отдела психов, одинаковые. Полагаете, что являетесь носителями темных сокровенных знаний… о которых больше никто не имеет представления, — сказал Гарсия.

— Я-то здесь при чем?..

— Хватит об этом, — произнес Гарсия.

— Но я думал, что ты…

— Что? — Гарсия безрадостно улыбнулся.

— Ну, я…

— Ты думал, что я представил тебя всему экипажу как шпиона, такого симпатичненького шпиона, — ответил Гарсия и тряхнул головой. — Совсем нет. Я точно уверен, что ты не шпион.

— А почему ты решил, что я психолог?

— Мы теряем время, — заметил Гарсия. Сжав зубами нагубник, он открыл дверцу люка.

Рэмси взял в рот холодный резиновый нагубник, проверил, как идет воздух. Он слегка отдавал химикатами.

Гарсия повернул вентиль.

Потоком полилась холодная вода, вздымая вихрящиеся волны, закручиваясь в водовороты.

Легким толчком ласт Рэмси направил себя к открытому люку. Снаружи царила полная темнота, нарушаемая лишь мерцанием выходного шлюза да светом небольшого фонаря в руке Гарсии. Долгая арктическая ночь и толстый слой воды, будто сговорившись, создали мир сплошного мрака. Несмотря на теплый защитный костюм, Рэмси чувствовал, как его до костей пробирает холод морской воды. Пристегивая к ремню страховочный трос, Гарсия придерживался за дверцу люка. Его ручной фонарь освещал скрепленные между собой торпеды: слабые тени играли на металлической поверхности напоминающих патронташ направляющих дорожек.

Рэмси пристегнулся к страховочному тросу.

Гарсия показал лучом фонаря на отверстие люка. Из зеленого полумрака шлюзовой камеры, извиваясь, высовывался еще один трос. Потянув за него, Рэмси вытащил комплект инструментов.

Течение подхватило энсина и отбросило от люка. Держась за трос, он подплыл на старое место и поймал инструменты.

Гарсия, оттолкнувшись от корпуса, направился к группе торпед. Рэмси, взглянув в сторону темной от ночного мрака поверхности моря, последовал за ним. Офицер-механик остановился под торпедным блоком, держась за винт на носу торпеды. Желтые полоски на корпусе указывали на принадлежность этой торпеды к типу бесшумных, предназначенных для ближнего боя.

Ряд за рядом смертоносные металлические рыбы опоясывали «Таран».

Гарсия, похлопав по торпеде, взглянул на Рэмси.

Рэмси покачал головой и указал на торпеду с красными полосками, установленную в другом ряду — самонаводящуюся дальнего действия.

Гарсия кивнул.

Подплыв к торпеде, они осторожно извлекли взрыватель. Рэмси запомнил ее номер — четырнадцать — и показал на него. Гарсия кивнул.

Рэмси снял боковую пластину, поудобнее пристроил свет. Свет попадал прямо в торпеду. Изменения, которые было необходимо сделать, были уже продуманы: отключить систему самонаведения, перенастроить уровень глубины; установить новое временное значение двигательной пары: 400 оборотов, 600… 800. Сконцентрировавшись на работе, он забыл о Гарсии.

Наконец все было закончено. Они подплыли к другой торпеде той же модели, аналогичным образом выполнили изменения, но установили другой резонансный фактор. Теперь пришло время отсоединить верхнюю торпеду, опустить ее рядом со второй, осторожно соединить их между собой болтами.

Под торпедами, начинку которых они только что подправили, Рэмси нашел красно-желтые торпеды-помехи. Подсоединив к одной из них блок самонаведения, снятый с первой торпеды, он длинным тросом привязал эту торпеду к двум другим.

Постепенно Рэмси стал замечать, что становится все темнее и темнее. Установив последний зажим для троса, он взглянул на корпус.

Гарсия плыл высоко над торпедным поясом. Теперь он приближался к шлюзовой камере. И плыл очень быстро. Рэмси окружила темнота.

«Неужели он собирается оставить меня в этой ловушке? Закрыв люк перед моим носом?»

Его охватила паника. Яростно работая ластами, он поплыл к удаляющейся полоске света.

«Гарсия может ждать в шлюзовой камере до тех пор, пока у него не закончится воздух, зная, что у меня точно такой же запас. После этого он войдет в лодку. И я задохнусь раньше, чем они смогут выйти. А Гарсия расскажет какую-нибудь душещипательную историю о моем исчезновении».

Световое пятно от фонарика Гарсии исчезло в шлюзовой камере, оставив позади себя сплошной мрак.

«Я не позволю ему сделать это!»

Страховочный трос внезапно потащил его наверх. Рэмси дернул за него. Зацепился, наверное! Он нащупал пряжку, расстегнул ремень, и тот, свободно болтаясь, потянулся по направлению к люку, из которого слабо лился свет фонарика Гарсии.

Наконец он подплыл к люку. Рэмси, зацепившись за перила, почувствовал, как чья-то рука, схватив его руку, тащит его вовнутрь. Гарсия! Рэмси почувствовал, как на него накатывается волна облегчения. Свет шел из шлюзовой камеры потому, что Гарсия сматывал страховочный трос, а он натянулся между барабаном и дверцей. Просто зацепился. Гарсия показал на дверцу.

«Он хочет, чтобы я пошел и отцепил его», — подумал Рэмси и покачал головой.

Гарсия снова показал на люк.

Рэмси снова отрицательно покачал головой.

Гарсия подождал, а потом выплыл из люка, захватив с собой фонарик. Через некоторое время, высвободив трос, он вернулся, намотал его на барабан и защелкнул шлюз.

Рэмси открыл воздушный вентиль высокого давления. Уровень воды стал спадать.

Когда вода достигла уровня плеч, сняли с лица нагубники аквалангов. На лице Гарсии застыла легкая улыбка.

«Он знает, что напугал меня, — подумал Рэмси. — Он сделал это намеренно».

Последние капли со свистом вышли через кингстоны. Гарсия открыл внутренний люк и вышел на верхний трап двигательного отсека. В полном молчании они сняли костюмы и акваланги, положили их в шкаф.

Спарроу встретил их у двери.

— Ну как?

— Все в порядке. Четырнадцатую прицепили к двадцать второй. При выстреле двадцать второй вылетят обе. Отправятся курсом на север на глубине около десяти фатомов.

Спарроу взглянул на Рэмси, и тот кивком подтвердил сказанное. Командир повернулся к Гарсии.

— Были проблемы?

— Джонни родился электронщиком. Он все сделал сам.

Спарроу повернулся к Рэмси.

— Это было совсем не трудно.

— Страховочный пояс Джонни на обратном пути запутался, но я высвободил его. За исключением этой неприятности была просто подводная прогулка.

— Да и здесь тоже тихо, — произнес Спарроу, кивнув в сторону койки на противоположном конце отсека центрального поста, на которой растянулся Боннетт. — Лес слегка задремал. Да и вам следует сделать то же самое. Пока не наступило время вашей вахты.

— Очень кстати, — произнес Гарсия. — Пока плавал, утомился. Пойдем-ка, Джонни, мой мальчик.

Он скользнул через дверь, Рэмси пошел вслед за ним.

Гарсия остановился у двери в свою каюту, повернулся и улыбнулся Рэмси.

— Прекрасных сновидений… великий обманщик…

Рэмси проскочил мимо него в свою комнату, захлопнул перед его носом дверь и прижался к ней, придерживая плечом. Он чувствовал, как сердце билось с яростью победителя.

«К черту его, к черту!»

Он заставил себя успокоиться, взял коробку дистанционного измерителя и начал проверять новые записи.

Спарроу как и прежде держал свои чувства под жестким контролем.

Рэмси перезарядил ленту дистанционного измерителя, выключил свет и заснул на койке богатырским сном.

Казалось, не успел он закрыть глаза, как его разбудил звонкий сигнал. Он оцепенело поднялся и пошел на центральный пост. Все члены экипажа были уже там.

— Вставай за пульт локатора, — произнес Спарроу. Он подождал, пока Рэмси выполнит приказ, и отжал клавишу номер двадцать два пульта управления стрельбой.

Одновременно с этим Рэмси засек пульсации только что отправленных торпед. Энсин почувствовал, как за его спиной встал Спарроу. Они вместе смотрели на экран.

— Отличная работа, — произнес Спарроу. — Один в один наша лодка.

Рэмси покрутил наружным раструбом детектора системы обнаружения.

— Никто не обратил внимания, — сказал он.

— Обидно. Все усилия нашего писаря будут сведены к нулю, — произнес Гарсия. — Это почти…

— Появились, идут полным ходом на северо-восток, — доложил Рэмси.

— Курс на перехват, — сказал Спарроу.

— Наша приманка увеличила скорость, — заметил Рэмси.

— Лучшего времени и не выберешь, — произнес Боннетт.

— Еще один сигнал к западу от нас, — сказал Рэмси. — Наши охотники вызвали друзей.

— Имитация максимальной скорости, отличная работа, Джонни! — воскликнул Спарроу.

Подводники ждали, наблюдая, как сближаются точки сигналов. Внезапно одна из них расплылась в широкий круг: активизировалась система помех.

И снова потянулось ожидание.

Внезапно корпус «Тарана» вздрогнул от далекого двойного удара. Одновременно с этим исчез сигнал приманки на экране локатора.

— Отследи-ка каждого из них, — сказал Спарроу. — Если лодки Восточного Альянса уйдут, значит, нам удалось их одурачить!

Рэмси следил за сигналами.

— Лодки идут через район взрыва. Четыре уходят.

Он немного подождал.

— Еще две. Курс на юго-запад. Теперь уходит последняя.

Он проследил за их передвижениями, пока лодки не вышли за пределы видимости приборов, обернулся и с победоносной улыбкой воззрился на Спарроу.

— Как ты и планировал, командир.

— Ммм-да, конечно.

Спарроу повернулся к выходу.

— Прежде чем идти к скважине, подождем еще четыре часа.

«Таран» на малой скорости вползал в ущелье, то опускаясь на глубину шестьсот футов, то скользя у поверхности, как гигантская рыба, ищущая пропитание в придонном иле. В ее чреве за штурвалом стоял Спарроу, вместе с ним на вахте был Гарсия.

— Вот и выступ шельфа, — сказал Спарроу и кивнул в сторону экрана. Лучи носовых прожекторов выхватывали из темной морской воды скалистый уступ.

— Позвать остальных? — спросил Гарсия.

— Да.

Гарсия нажал на кнопку вызова. Рэмси, находясь в электронном отсеке, подтвердил получение.

— А что ты делаешь в электронном отсеке? — спросил Спарроу.

— Не хотелось отдыхать, так что…

— Мой приказ о том, что мы должны работать только попарно, тебя не касается?

— Командир, у меня возникла идея насчет…

— Минуточку, — Спарроу указал на появившуюся на экране насыпь в форме морской звезды. — Вот здесь, Джо.

Он выключил двигатель, подплыл к горе и бросил якорь.

— Двести пятьдесят фунтов, командир.

Спарроу кивнул, включил боковые камеры, проверил дно.

— Достаточно ила для балласта.

В центральный пост вошел Боннетт.

— Командир, мы…

— Прибыли на место, — закончил Спарроу. — Лес, сходи на корму, в электронный отсек, и посмотри, как там Джонни.

— А он не…

— Он некоторое время был там… один!

Боннетт повернулся кругом и исчез за дверью.

— Я не хочу отвечать за демаскировку этой скважины, — сказал Спарроу.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Гарсия. — Не думаешь ли ты, что я…

Спарроу осадил его взглядом.

— Мистер Гарсия, мы старые товарищи по плаванию с тех пор, как ты был главным механиком, а я — только что оперившимся энсином. Но в данный момент я никому не могу доверять, даже тебе, насколько хорошо я тебя ни знаю. На борту моего корабля заманили в ловушку и убили офицера Службы безопасности. Мы обнаружили на борту шпионские сигнальные устройства Восточного Альянса. Кто-то же сделал это. Я ясно высказался?

— Да, сэр, — Гарсия повернулся к пульту локатора.

Рэмси в электронном отсеке отложил в сторону лампу, с которой только что работал.

«Возможно, именно так они включают свои сигнальные устройства, — подумал он. — Это значит, что здесь наготове есть устройства, готовые включиться в любой момент».

Дрожащей рукой он потянулся, чтобы вставить лампу в гнездо тестового устройства. Внезапно кто-то ударил его по руке, и тут же он получил мощный удар в челюсть.

— Грязный шпионский выродок! — взревел Боннетт. И еще один сильнейший удар обрушился на челюсть Рэмси.

Рэмси, откинувшись на скамье, пытался увертываться от ударов.

— Лес, подожди! Я…

— Господи, спаси нас от искушения, — скрежетал зубами Боннетт. Он локтем ударил Рэмси по зубам, а коленом в пах.

«О Боже, он хочет убить меня!» — подумал Рэмси. Он отчаянно отбивался, пытаясь схватить противника рукой за горло. От удара в пах к горлу подступала тошнота.

Боннетт увернулся от его удара и еще раз ударил кулаком по зубам офицера-электронщика.

— О Господи! Я не шпион! — взмолился Рэмси.

— Ты лживая, грязная змея, — Боннетт отступил на шаг и, ударив ребром ладони по шее Рэмси, послал сокрушительный удар ему в челюсть.

Рэмси, чувствуя, что теряет сознание, бессмысленно ловил руками воздух. Что-то стукнуло его по голове, он слышал, как громко бьется его сердце. И провалился в темноту.

Голоса.

Они доносились до Рэмси откуда-то из длинного черного тоннеля. В попытке сбросить наваждение он мотнул головой, и тут же резкая боль пронзила все его тело.

— Похоже, он приходит в себя, — Гарсия.

— Пусть он выпьет это, — Спарроу.

— К чему такая забота? — Боннетт.

— Я не уверен, что ты был прав, — Спарроу.

— Говорю тебе, командир, я видел, как он вставлял лампу-передатчик в гнездо и…

— Откуда ты знаешь, что это передатчик? Во время потасовки кто-то из вас наступил на нее.

— Она выглядела ужасно подозрительно, командир.

— Открыл глаза… дернулся, — Гарсия.

Чья-то рука приподняла его голову. В рот влили что-то кислое и едкое, обжигающее горло.

Рэмси захлебнулся, закашлялся, его стало рвать.

И снова в рот ему стали вливать эту жидкость. Рэмси, дрожа, пытался сопротивляться. Все его тело ныло от мучительной боли.

— Ты можешь говорить, Джонни? — спросил Спарроу.

Рэмси открыл глаза. Над ним склонился командир, придерживая за плечи.

Боннетт с Гарсией стояли чуть поодаль.

Рэмси перевел взгляд на окружающую обстановку: лазарет, койка, стол, аптечка первой помощи.

И снова Боннетт и Гарсия.

Боннетт сердито смотрел на него, может, лишь слегка неуверенно.

Лицо Гарсии выдавало чувство легкого беспокойства.

Рэмси, пощупав рукой челюсть, почувствовал, как боль будто огненным копьем пронзила его голову.

— Мо… гу… не… мно… го… — произнес он.

Спарроу принес подушки, подложил под голову Рэмси.

— Что ты делал в рубке?

Лампа! Шпионская!

Рэмси заговорил, с трудом двигая распухшими губами:

— Мне кажется, что я догадался, как включаются шпионские сигнальные устройства.

Глаза Спарроу и Гарсии вспыхнули внезапным интересом. Выражение лица Боннетта было неопределенным.

— Что-то на пульте? — спросил Спарроу.

— Нет. Это важно, командир. Не поднимайте перископ.

— Почему?

— Через него идет сигнал.

— Наверху может быть все, что угодно. Что…

— Это другое. Ты подал мне идею, — Рэмси облизал распухшие губы, попробовал говорить четче. — Попробуй разобрать, что я говорю. Резонанс. Восточный Альянс посылает сигналы на частоте, соответствующей нашим лампам L-4. В некоторых случаях эти сигналы выводят их из строя таким образом, что они начинают работать как передатчики. Те, что мы нашли, были просто усилителями. Шпионские сигналы работают через лампы L-4.

— Но если мы убрали все усилители…

— Достаточно мощностей L-4, если они работают в режиме обратной связи, — сказал Гарсия. — Усилитель не нужен. Они могут испускать такой вой, который будет слышен где угодно.

— А почему перископ? — спросил Спарроу. И тут же догадался. — Конечно: им нужен мощный и чистый сигнал, а в пластиковой барже его невозможно заглушить только на перископе.

Он кивнул.

— Спасибо, что рассказал. А если это так, то как…

— Подобрать замену для L-4. Это слабое звено в системе, — сказал Гарсия.

— Это я и хотел проверить, когда Лес набросился на меня, — сказал Рэмси.

— Командир, а что, если это уловки? — нахмурился Боннетт.

— Да не может быть, Лес, — вмешался Гарсия.

— К черту все это! Еще только вчера вы говорили мне, насколько подозрительный… — заорал Боннетт.

— Обсудим это в другой раз, — сказал Спарроу и повернулся к Гарсии. — Что ты думаешь по этому поводу, Джо?

— Похоже на правду, командир, — Гарсия поднял руку и начал загибать пальцы. — Во-первых, это просто: единственное, что им необходимо, — узнать частотную составляющую конкретных ламп, и они могут направить все усилия на то, чтобы вывести из строя определенный узел. Если реальный сигнал идет на этой частоте, а наша система просто повторяет его, они получают необходимые данные для системы ультразвукового поиска и с большой точностью определяют наше местоположение. А что труднее всего обнаружить? Возможно, их передатчики работают постоянно. Значит, каждый раз, когда мы поднимаем перископ, наши частотные фильтры будут автоматически распознавать этот сигнал как свой, и мы вообще не услышим сигналов на этой длине волны. Это равносильно тому, что мы даем им возможность себя обнаружить.

Даже Боннетт вынужден был кивнуть, соглашаясь с Гарсией, когда тот закончил. Гарсия взглянул на Рэмси.

— Ты тоже примерно так думал?

— Да.

— Я думаю, мы сможем найти замену лампе L-4, — сказал Гарсия, — но эксперт по электронике ты. Что скажешь?

— Схема на столе в электронном отсеке.

— Лес, посмотри там, — распорядился Спарроу. — Если это правда, это еще одно подтверждение того, что говорит Рэмси.

Боннетт вышел за дверь.

Рэмси прикрыл глаза, попытался сползти с подушек и вытянуться на койке.

— Лучше не надо, — произнес Спарроу и приподнял Рэмси на постели.

— Джо, подержи его, пока я посмотрю его нос.

Гарсия взял Рэмси за плечи.

Спарроу мягко коснулся его носа.

Рэмси дернулся назад с громким криком боли.

— Похоже, что не сломан, — сказал Спарроу. Он подвинулся поближе и, оттянув веко, посветил в глаз энсину карманным фонариком.

— Возможно, легкое сотрясение мозга.

— Долго я был без сознания? — спросил Рэмси.

— Около часа. Ты… — начал было Спарроу.

Вошел Боннетт, неся в руках испачканный маслом листок бумаги. Он передал его Гарсии. Тот взял листок, сняв руку с плеча Рэмси.

— Что скажешь, Джо? — спросил Спарроу.

Гарсия медленно прочитал бумагу, кивнул и передал Спарроу.

— Умная переделка. К тому же очень простая. Будет работать на лампах, использующих другую частоту.

— Что это значит? — спросил Боннетт.

— Это значит, что ты попал, старина. Иными словами, ты полный идиот.

— Ты уверен? — спросил Боннетт поразительно низким голосом.

— Следует признать, что все мы оказались полными идиотами, — сказал Гарсия. — Ты оказался лишь инструментом в руках нашей глупости.

Боннетт посмотрел на Рэмси.

— Если я ошибся, то приношу свои извинения, — сказал он и взглянул на Спарроу, который все еще был занят изучением схемы, нарисованной Рэмси. — Но я оставляю за собой право иметь собственное мнение.

Спарроу встал с койки Рэмси и повернулся к Гарсии.

— Пусть он полежит пару часов, Джо, — и повернулся к выходу. — Пойдем, Лес. Нужно заполнить личинку, а потом поменять лампы. Не будем терять время.

— Ты не хочешь, чтобы я занялся электроникой? — спросил Гарсия.

— Посиди пока с ним, — сказал Спарроу, толкнув дверь. Выходя, он пристально посмотрел на Рэмси, повернулся и вышел. Боннетт отправился за ним следом.

— Как ты думаешь, а смогут они использовать L-4, если мы не будем поднимать перископ? — спросил Гарсия.

— В конце концов да. Они могут наращивать мощность сигнала и получат ответ, хотя бы и слабый, когда лодка всплывет на поверхность.

— Умны, черти, — пробормотал Гарсия. — А как тебе удалось до этого додуматься?

— Командир навел меня на эту мысль, когда подкинул идею создания схемы, имитирующей звуковой ряд нашей лодки.

— И тогда ты подумал о резонансе, — заметил Гарсия.

— О создании сигналов при помощи сигналов гармоник, — поправил его Рэмси.

— Одно и то же, — Гарсия пересел напротив Рэмси. — Мальчик, он чуть не убил тебя.

— Я думал, что он так и сделает.

— Тем не менее ты сам в этом виноват.

Рэмси приподнял голову и, подчиняясь внезапному порыву, внимательно посмотрел на Гарсию.

— Что ты имеешь в виду?

— По непонятной причине ты намеренно заставлял командира подозревать тебя в шпионаже. Но ты забыл об одном: подозрения — штука заразная.

— Давление давит вам на мозги, — сказал Рэмси.

— Кажется, я знаю, к чему ты стремишься, — произнес Гарсия. — Похоже, ты хочешь вывести командира из равновесия.

— Черт, какое у тебя великолепное воображение!

— Мы здесь совсем другие, Джонни. Время, проведенное на подводной лодке, — это наркотик. Это время, когда воображение несется бешеным галопом, — на мгновение он пристально вгляделся в переборку. — И у командира такие же проблемы, что и у нас.

— Исключительное проникновение в суть вещей, — заметил Рэмси.

Гарсия сделал вид, будто не расслышал.

— Когда на плечах лежит колоссальная ответственность, воображение становится проявлением слабости.

Они почувствовали, как «Таран» качнулся и остановился.

— Мы вставляем насос в крышку скважины, — прокомментировал Гарсия. — За пару дней заполним личинку, а потом пойдем домой.

— Если бы это было так просто, — произнес Рэмси.

Гарсия подошел к книжной полке, достал книгу и, найдя нужное место, повернулся к Рэмси.

— Думаю, тебе стоит прочитать это, Джонни. Это любимое место Савви Спарроу.

Он вручил Рэмси Библию, указывая на начало главы.

— Исайя, двадцать семь, стихи один и два.

Рэмси прочитал текст сначала про себя, а потом вслух:

— «В тот день поразит Господь мечом Своим тяжелым, и большим и крепким, левиафана, змея прямо бегущего, и левиафана, змея изгибающегося, и убьет дракона в море».[23]В русском каноническом тексте «и убьет чудовище морское».

Гарсия продолжил цитату по памяти:

— «В тот день воспойте о нем — о возлюбленном винограднике».

Рэмси, глядя в книгу, покачал головой.

— Какое значение он всему этому придает?

— И убьет дракона в море, — повторил Гарсия, подошел к Рэмси и взял у него книгу. — По словам Савви Спарроу, мы и есть тот дракон.

— Слушай, оставь мне ее почитать, — попросил Рэмси и взял Библию.

— Смотри, осторожно, а то еще станешь верующим, — заметил Гарсия.

— Вряд ли. Мои учителя всегда говорили: если хочешь понять что-либо, читай первоисточник. Это касается и нашего командира.

— Это касается множества людей. А психолог, не обладающий глубокими знаниями об этой книге, напоминает хирурга, у которого нет инструментов. Или слепого хирурга, в конце концов.

Рэмси поверх книги взглянул на Гарсию.

— Когда ты успокоишься и будешь заниматься своими делами?

— Когда ты проснешься, — ответил Гарсия.

Рэмси нахмурился, спрятав лицо за Библией, а потом снова раскрыл ее на том же месте и вскоре увлекся яростным повествованием пророка Исайи, плачем Иеремии и громоподобными стихами пророчеств.

А в это время по ту строну корпуса «Тарана» работали насосы, втягивая для балласта донный ил. Пластиковая личинка надувалась нефтью, будто живое насекомое, впившееся в плоть земли.

Стрелки таймера пробегали круг за кругом. Пятьдесят один час лодка находилась у скважины.

Наконец личинка заполнилась. Она вытянулась на морском дне позади «Тарана», раздувшаяся, длиной в целую милю, гидростатический баланс был точно выверен, чтобы она могла двигаться ниже поверхности воды.

Рэмси и Гарсия вместе вошли в отсек центрального поста. Там уже находились Спарроу и Боннетт.

— Ты прав, нам лучше… — отвечая Рэмси, кивнул Гарсия.

— О чем это вы? — спросил Спарроу.

— Джонни только что сказал, что если на обратном пути мы попытаемся выполнять глубоководные маневры, компенсаторная система личинки сбросит балласт.

— Он прав. А если мы не выполним компенсацию, личинку разорвет, — сказал Спарроу.

— И вся нефть разольется по поверхности, — заметил Боннетт. — Это будет чудесно, не правда ли?

— Возможно, есть способ, чтобы этого не случилось, — сказал Спарроу. — Но будем надеяться, что это не потребуется.

Командир повернулся к пульту управления.

— Лес, поднимай нас. Скорость минимальная. Веди прямо в ущелье. По возможности дольше будем идти под его прикрытием.

— Есть, — пробежался по клавишам пульта Боннетт.

— Интересно, а не захочется им в таком месте устроить нам засаду? — осведомился Рэмси.

— Мы же погибли, ты не помнишь? — спросил Гарсия.

— Джо, проведи дополнительный поиск и придерживайся середины ущелья. Джонни, выполни стандартный поиск, следи на экране за появлением врагов, — Спарроу вытянул перед собой руки.

— Просто прогулка по морю, — доложил Гарсия.

— Для сумасшедших и англичан, — вставил Боннетт.

Палубу «Тарана» качнуло вверх, на мгновение она зависла в этом положении. Вслед за лодкой медленно поднялась личинка, и они двинулись вниз по ущелью.

— Один градус вправо, — сказал Гарсия. — Так держать.

— Есть так держать, — ответил Боннетт.

— Если личинка пройдет за нами все участки пути, поблагодарим нашу счастливую звезду! — сказал Рэмси.

— Два градуса влево, — сказал Гарсия.

— Два градуса влево, — подтвердил Боннетт.

Спарроу взглянул на Рэмси.

— Ты говорил…

— Мы просто разговаривали.

— Оставим разговоры для лагеря отдыха, — произнес Спарроу и повернулся к пульту, за которым стоял Боннетт. — Пока не выйдем за полярный круг, будем каждые три часа делать инъекции от усталости. Немедленно дайте знать, если кто-либо из вас почувствует реакцию Ларсона.

— Мне говорили, что эти инъекции обеспечивают бессонницу на всю жизнь. Разве я не прав? — поинтересовался Боннетт.

— А я как-то раз слышал, что луна сделана из зеленого сыра, — ответил Гарсия.

— Может, вернемся к делу, джентльмены? — спросил Спарроу.

Рэмси улыбнулся. Он чувствовал, как все сильнее фонтаном эйфории и энтузиазма брызжет жизненная сила экипажа. Почесав разбитую челюсть — результат удара кулака Боннетта, он подумал: «Наступил и проявился катарсис номер один, пусть и неожиданным для меня образом. Я до сих пор жив, а Спарроу как и прежде выполняет свои обязанности».

Командир откашлялся.

— Когда мы покинем бассейн Норвежского моря, мы выйдем из зоны непосредственной опасности. Их патрули курсируют около Исландии, они вряд ли ожидают появления кого-либо за пределами этой зоны. Наша главная задача заключается в решении проблем с буксировкой личинки и запутыванием тросов при непредвиденных колебаниях.

— Я хочу дожить до старости, — сказал Гарсия. — Это моя главная задача.

— Ты состаришься гораздо раньше времени — ответил Боннетт.

— Один градус влево, — сказал Гарсия.

— Один градус влево, — подтвердил Боннетт.

«Таран» шел на запад по глубокому подводному ущелью. На входе в Норвежское море из-за мелководья им пришлось выйти из него и красться вдоль края акватории, курсом 276 градусов. Глубина постепенно уменьшалась. На глубине всего 200 фатомов они повернули на юг и двинулись параллельно береговой линии Норвегии курсом 201 градус.

Восемьдесят один час, пятьдесят восемь минут прошло с момента ухода от скважины, два градуса севернее полярного круга.

— Сигнал, — сказал Рэмси и, нажав переключатель, заглушил двигатель.

— Курс, расстояние, направление, — спросил Спарроу.

— Юго-запад, идут западным курсом, возможно, слегка отклоняясь на юг. Я засек сигнал на предельной границе обнаружения: примерно тридцать пять миль.

— Включить скорость. У них нет ничего, что достанет нас на таком расстоянии, — сказал Спарроу.

— Через минуту они выйдут за пределы досягаемости локатора, если не изменят курс, — сказал Рэмси.

— В любом случае мы ничего не теряем, — сказал Спарроу. — Десять минут идем на восток, потом возвращаемся к старому курсу.

Стоящий за штурвалом Гарсия подтвердил выполнение команды. «Таран» изменил курс.

— Потеряли их, — произнес Рэмси.

— Восстановить курс, — скомандовал Спарроу.

И снова лодка двинулась параллельно Норвежской береговой линии. Они пошли на юг, потом на запад-юго-запад, чтобы отойти подальше от береговых станций Норвегии. И снова шли на юг, и снова поворачивали на запад, широкой дугой обходя береговые станции слежения. Теперь они подходили к краю глубоководных просторов, расположенных к югу от Исландии. На центральном посту за пультом стояли вахтенный и помощник: Рэмси и Спарроу.

— Ты будто заговорил радар, — сказал Рэмси.

— Не сглазь удачу. Все может измениться, — ответил Спарроу.

— Почему моряки такие суеверные? — спросил Рэмси.

— Ограниченность наших знаний. Плюс опыт, доказывающий реальность удачи, — произнес Спарроу.

— Удивительно, что на борту нет выданных по распоряжению правительства кроличьих лапок.

— Это стоит обсудить, когда…

— Свора! — Рэмси выключил двигатель. — Они идут прямо на нас, командир!

Спарроу нажал на кнопку сигнала тревоги, включил двигатели.

— Они справа по курсу в пределах пятнадцати миль, — сказал Рэмси.

— Диапазон прямого попадания, — заметил Спарроу, изменив курс на северо-восток и включая двигатели на полную мощность.

В отсек центрального поста вбежали Боннетт и Гарсия.

— На нас идет свора, — сказал Рэмси.

— По местам, — скомандовал Спарроу.

Боннетт и Гарсия встали на боевые посты: Боннетт к штурвалу, а Гарсия за пульт управления торпедированием. Спарроу встал позади Рэмси.

— Глубина моря здесь 8800 футов, — доложил Рэмси.

— Воспользуемся этим, — сказал Спарроу. — Лес, спускаемся. Джонни, следи за атмосферой.

Рэмси до отказа повернул вентиль генератора ангидразы.

Палуба лодки, накренившись, пошла вниз.

— Джо, говори глубину, — приказал Спарроу.

— 6800 футов и 2880 фунтов… 7000 футов и 3010 фунтов… 7500 и 3235… 8000 и 3440… 8500 и 3655…

— Дрейф, — распорядился Спарроу.

Боннетт выключил двигатель.

В тишине раздавался голос Гарсии:

— …8600 и 3700… изменения свойств воды, командир…

— Понял.

— …8700 и 3750… девять фунтов выше нормы, командир…

— Понял.

— 8750 и 3780… восемнадцать фунтов свыше…

— Понял. Лес, выровняй угол скольжения, выведи на главный экран носовые камеры.

— До дна сорок футов. Стая нас быстро нагоняет. Расстояние около одиннадцати миль, — доложил Рэмси.

На большом экране над головами подводников в конусах лучей прожекторов внезапно появился придонный ил.

— Сначала сажай личинку, — сказал Спарроу.

Боннетт поднял до отказа носовые горизонтальные рули, личинка опустилась на дно позади корабля. «Таран» лег в придонный ил на глубине 8800 футов. Счетчик статического давления показывал 3804 фунта ровно: показания превышали норму для этой глубины на двадцать фунтов.

— Стая прошла мимо на расстоянии девяти миль, а теперь уходит, — доложил Рэмси. — Насчитал шестнадцать штук.

— Уходят. Это значит, что они удивлены нашим… — не закончил Спарроу.

— Двое идут назад, поднимаясь на поверхность, они думают, что мы всплыли, — сказал Рэмси.

— Давление выше нормы. Над нами слой холодной воды, скрывающий наш звуковой образ. Если только они не обнаружат металл, мы в безопасности.

— Если только мы не взорвемся, — добавил Боннетт.

— Если бы у нас было немного ветчины, мы добавили бы яйца, если бы у нас были яйца, — заключил Рэмси.

Гарсия захихикал.

— Сейчас важно расслабиться, — сказал Спарроу. — Нам не нужно повторение тех сложностей…

— Сложностей… — заговорил Гарсия. — Все время говорить — говорить — говорить — говорить. Чтобы он смог психоана…псих… — Чтобы он смог додуматься, почему мы делаем так — так — так — так — так. Не так ли, маленький Джонни?

Рэмси, подняв брови, взглянул на Спарроу. Тот пожал плечами.

— Пойдем, Джо, тебе нужно сделать укол, — сказал командир.

— Нужно целую бутылку, — не унимался Гарсия. — Нужно писикоаналолитика типа мальчика Джонни. Я ведь прав, мой мальчик?

— Приказываю последовать за мной, Джо, — сказал Спарроу.

По щекам Гарсии лились слезы.

— Мне нужно облегчить душу, — рыдал он. — Мне нужно исповедаться, но никто…

— Пошли, — Спарроу схватил Гарсию за руку и потащил к двери.

— Спокойнее, командир, — сказал Рэмси.

Спарроу глубоко вздохнул.

— Ты прав.

— Я пойду спокойно. Не нужно волноваться. Я не хочу никому причинять неприятностей. Я и так причинил их достаточно. Я сам был ужасной неприятностью. Вы никогда не простите меня. Никогда.

Он позволил отвести себя к двери, все еще бормоча.

— Никогда… никогда… никогда…

— Выговорился: отомстил, — заметил Рэмси. Он рассеянно потер все еще чувствительную ссадину на подбородке — след от кулаков Боннетта.

— Тогда все сходится, — сказал Боннетт.

— Что?

— В мозгах копошишься. Тебя к нам внедрил ОПсих.

— И ты, Брут?

— Уверен, что это так. Хепп сошел с ума, поэтому они прислали тебя, чтобы ты нашел причину.

— Что?

— Именно так. Ты хочешь узнать, кто будет следующим.

— Следующим буду я, если ты будешь и дальше продолжать подобные разговоры. Я…

— В противном случае ты шпион, хотя полагаю, что это не так, — произнес Боннетт.

— Во всяком случае…

— Я пытаюсь извиниться, — сказал Боннетт. — Это нелегко. Я в принципе не люблю тех, кто копается в чужих мозгах. Все вы, психологи, одинаковы. Высшие существа… всезнайки. У вас наготове всему объяснения: религия — это проявление глубоко скрытой тревоги, которая…

— Слушай, брось ты это, — ответил Рэмси.

— Единственное, что я пытаюсь сказать, что после того, как я тебя отдубасил, мне стало намного лучше. Называй это катарсисом. На одну минуту в моих руках оказался враг. Это было насекомое, которое я мог раздавить.

— И что?

— А то, что никогда раньше в мои руки враг не попадался, — он поднял ладони и посмотрел на них. — В эти самые руки. И я кое-что понял.

— И что?

— Да глупо это все.

— Все равно скажи.

— Может, лучше не надо?

— Это важно: сформулировать мысль, суметь словами выразить то, что ты чувствуешь, — произнес Рэмси и подумал: «Не важно, что я сейчас офицер-электронщик, все равно я выполняю работу аналитика!»

Боннетт вытер руки о рубашку и взглянул на пульт управления.

— Когда встречаешься с врагом, узнаешь его, дотрагиваешься до него, ты понимаешь, что он такой же, как и ты, возможно, даже часть тебя, — он тряхнул головой. — Нет, не совсем то, что я хотел сказать.

— Попробуй.

— Не могу, — опустив голову, Боннетт смотрел на пульт.

— На что это похоже? Попробуй сравнить с чем-нибудь.

Тихо, почти неслышно Боннетт произнес:

— Похоже на то, что ты самый маленький и слабый ребенок на детской площадке. И когда большой мальчик тебя стукает, это говорит о том, что он тебя заметил. Значит ты живешь. Это лучше, чем когда тебя не замечают, — он поднял глаза на Рэмси. — Или когда ты с женщиной, и она смотрит на тебя, и ты читаешь в ее глазах, что ты — ее мужчина. Да, именно так. Когда ты на самом деле живешь, другие люди это замечают.

— И как это связано с ситуацией, когда ты держишь в своих руках врага?

— Он живой. К черту все, люди, он живой, принадлежит к той же форме жизни, что и ты сам. Каждый из нас враг, — Боннетт говорил все громче и громче, — остальным и самому себе. Вот что я хочу сказать: я — сам себе враг. И я буду проигрывать до тех пор, пока не справлюсь с этим врагом.

Рэмси в изумлении воззрился на Боннетта.

— Ты не ожидал от меня таких мыслей, — сказал Боннетт.

Рэмси кивнул головой.

— Почему бы и нет. Я чувствую жизнь как и любой другой. Просто чаще всего я это скрываю. Кто я, скрывающий это, и от кого? — он презрительно усмехнулся. — От себя, вот от кого.

— И что тебя побудило высказаться?

— Я нашел того, с кем я могу говорить, кто должен хранить свой профессиональный рот на замке, потому что…

— Минуточку, — Рэмси, не отрывавший взгляда от приборов пульта локатора дольше, чем на несколько секунд, заметил резкую иглу отклонения. — Импульс ультразвукового поиска. Вот еще один. Если они направят его на нас, корпус отзовется подобно больному пальцу, такому толстому металлическому пальцу.

— Они не будут искать нас на такой глубине.

— Не думай за них. Вот еще…

— Что происходит? — Спарроу вошел в отсек центрального поста.

— Ультразвуковые поисковые бомбы, — сказал Рэмси. — Восточный Альянс пытается поймать отзвук от металлического корпуса с названием «Фенианский Таран».

Спарроу подошел поближе и встал за спиной у Рэмси.

— Вот, одна подлодка как раз неподалеку от нас.

— Быстро, — сказал Рэмси и положил руку на переключатель антиторпедного устройства.

— Оставь его в покое, — сказал Спарроу. — Они не будут пускать рыбок к неопознанным предметам.

— Он на расстоянии мили, — произнес Рэмси. — На глубине шесть тысяч футов. А вот и еще одна поисковая бомба.

Они почувствовали, как глухим гулом отозвался на удар корпус.

— Если одна из торпед, установленных снаружи, взорвется, взрывной волной нас разнесет, как…

— Мы все читали справочник, Лес, — заметил Спарроу. Склонив голову, он отвернулся от пульта. — Боже, мы — те, кто не имеет права просить Тебя, молим о Твоем милосердии. Но что бы ты ни решил… да будет нам по слову Твоему.

— Он поворачивает назад, — прошептал Рэмси.

— Боже, не лишай нас Твоей милости…

— Эта подлодка Восточного Альянса, — сказал Рэмси. — Она уходит.

Спарроу поднял голову.

— Спасибо, Господи, — и взглянул на Боннетта. — Джо принял успокоительное. Пойди, посиди с ним.

Боннетт вышел за дверь.

Спарроу снова подошел к Рэмси и встал рядом с ним.

— То, что ты помог Лесу, — доброе дело.

Рэмси замер.

— Я стоял за дверью все время, пока он не снял тяжесть с сердца, — сказал командир. — Ты более глубокий человек, чем я предполагал.

— Ради Бога!

— Да, ради Бога. Ты просто очень скрытный.

От раздражения Рэмси прикрыл глаза. «Мне приходится быть духовным отцом-исповедником, нравится мне это или нет», — подумал он.

— Гарсию занесло, — сказал Рэмси.

— Я плаваю с Джо уже много лет. Я видел его пьяным, — сказал Спарроу. — Опьянение давлением ничем не отличается от обычного… Но он не из тех, кто может необоснованно себя оговорить. Скорее всего, это произошло потому, что у него появились ложные доказательства против…

— Он просто обращался к…

— Его душа в смятении. Ему нужен кто-то вроде тебя — духовный наставник. Даже если ты так не считаешь, вы, ребята, в некотором роде священники…

— Я слышал, как он говорил об этом, — сказал Рэмси, осознавая, что этими словами признался, кто он.

Спарроу улыбнулся.

— У тебя всегда должен быть в запасе выход, Джонни — рубеж безопасности или путь к отступлению. Джо ненавидит тебя именно потому, что не хочет принимать тот факт, что нуждается в тебе.

«Интересно, кто здесь доктор, а кто — пациент?» — подумал Рэмси.

— Ты предлагаешь, чтобы я сделал ставку на религию? — сказал он.

— Здесь не может быть ставок, — заметил Спарроу.

— Да, думаю, ты прав, — согласился Рэмси и криво улыбнулся. — Это похоже на то, чтобы сказать своему психоаналитику: «Я собираюсь жениться после того, как закончится курс анализа». И тогда он не закончится никогда, — сказал он и подумал: «Да, маски сняты. Почему я чувствую облегчение? Это подозрительно. Я не должен был чувствовать этого».

Спарроу внимательно смотрел на пульт локатора.

— Они ушли почти за пределы досягаемости. — И он замурлыкал под нос, а потом тихонько запел: — «Не въедешь в рай легко и быстро, как на скейте! Проедешь мимо врат небесного чертога».

— «Не буду больше огорчать я Бога», — продолжил Рэмси.

— Что? — удивленно повернулся к нему Спарроу.

— Продолжение песенки, которую ты пел: «Не буду больше огорчать я Бога».

— Да, я пел эту песенку.

Спарроу тряхнул головой в сторону пульта локатора.

— Они уходят за пределы видимости в северо-восточный квадрат. Поверхностные течения здесь идут на северо-восток. Значит, они решили, что мы всплыли. Дадим им час времени уйти подальше.

Рэмси проверил ленту ультразвукового сканера.

— Все собираются в этом квадрате, командир. Патрулей не оставили.

— Ты уверен?

Рэмси кивнул на ленту.

— Они суетятся, следовательно, не способны размышлять здраво, — заметил Спарроу. — Помни об этом, Джонни. Сохраняй спокойствие, что бы ни случилось, и ты…

— Командир, — в дверях показался Боннетт.

Рэмси и Спарроу обернулись.

— У Джо плохо с давлением. Оно то подскакивает, то падает, амплитуда колебаний все шире. Похоже, что он в шоке, и…

Спарроу повернулся к пульту.

— Они вышли за пределы видимости. Снимаемся, Джонни. Поднимаемся до 6000 футов. Быстро! — и рванулся к двери. — Лес, иди со мной!

— Что делать с личинкой? — крикнул Рэмси.

Спарроу резко остановился и повернулся к нему.

— Я должен прислушаться к собственному совету. Лес, иди к Джо, помоги, чем можешь. Джонни, освободи зажимные блоки буксирных тросов.

Спарроу подошел к главному пульту.

— Будем поднимать «Таран», оставив личинку на дне, до тех пор, пока не вытянем тросы на полную длину.

— А потом попытаемся немного их запутать, — сказал Рэмси.

— Если нам удастся достигнуть этого состояния, не нарушая положения тросов, посредством компенсаторной системы мы сможем подтянуть ее.

— Если, — заметил Рэмси.

— Сбрось пару наших рыбок, — сказал Спарроу.

Рэмси отжал два переключателя, отвечающих за торпеды с красными полосами.

Подлодка качнулась, но осталась лежать на дне.

— Еще две, — скомандовал Спарроу.

Снова Рэмси выбрал пару переключателей и отжал их.

Нос подводной лодки мягко пошел вверх, слегка замер, будто раздумывая, но все-таки продолжил подъем. Вслед за носом пошла вверх корма. Рэмси, включив двигатели, поднял горизонтальные рули.

«Таран» мягко скользил вверх. Подводники ощущали слабое громыхание огромного барабана, отдающееся в корпус.

— Попытайся притормозить через 1700 футов, — сказал Спарроу.

Рэмси подал давление на втулку барабана. «Таран» натянул тросы.

— Есть еще 500 футов троса, — доложил Рэмси.

Спарроу запустил двигатель на полную мощность.

— Закрепи барабан.

Рэмси повернул переключатель магнитного зажима.

Подводная лодка застыла на месте, потом начала медленный подъем. Рэмси следил за пультом управления буксиром.

— Она высвободилась, командир. Только вот сколько ила мы потеряем из компенсаторной системы? — он наклонился вправо, подстраивая контрольные атмосферные блоки.

— Если мы потеряем балласт…

— Командир, — в командный отсек вошел Боннетт.

— Ну как он? — не поворачиваясь и не отрываясь от пульта управления, спросил Спарроу.

— Полегче, сейчас отдыхает, — Боннетт взглянул на счетчик статического давления. — Сейчас только 2790 фунтов. Все кончилось как нельзя лучше.

— Еще не совсем, — сказал Спарроу. — Прими штурвал.

Передав Боннетту штурвал, он подошел к Рэмси.

— Какой курс? — спросил Боннетт.

— Держать 197 градусов.

— Есть держать 197 градусов, — подтвердил Боннетт.

— Еще немного удачи нам не помешало бы, — сказал Рэмси.

— Святой Кристофор работает сверхурочно для нашего плавания, — заметил Боннетт.

— Похоже, баржа сохраняет гидростатический баланс, — сказал Рэмси.

— Оставайся за пультом. Пока рано говорить об этом, — ответил Спарроу.

— Двадцать седьмой отсек неустойчив, — доложил Рэмси.

— Насколько?

— Около пяти процентов.

— Не спускай с него глаз.

Спарроу перешел к Боннетту и принялся внимательно изучать монитор ультразвукового блока.

— Та стая ушла в угол северо-восточного квадрата.

— У них возникло отвратительное предположение, — сказал Боннетт.

— Ты уверен, что с Джо все в порядке? — спросил Спарроу.

— Когда я оставил его, все показатели были в норме.

— М-м-м, — кивнул Спарроу. — Вражеский командир совсем не глуп. Он располагает недостаточной информацией. Поверхностные течения идут в том направлении, — Спарроу указал в нижнюю часть экрана. — К югу — радиоактивные воды после взрыва Британских островов. Он знает, что мы не повернем на восток, чтобы не попасть в зону обнаружения береговых станций. Следовательно, мы ушли по течению.

Боннетт указал на очерченную красным цветом радиоактивную зону к западу от Британских островов.

— Командир, там текут в направлении на юг холодные течения.

— Ты читаешь мои мысли, — произнес Спарроу.

— Там вряд ли такой же высокий фон, как на поверхности, — уточнил Боннетт.

— Это в большой степени зависит оттого, насколько нам удастся следовать в определенном температурном слое, — ответил Спарроу.

— Все равно, что лезть в трубу с односторонним движением, — заметил Рэмси. — Мы должны следовать в термальном течении с чистой водой. А если придется пересекать зоны с радиоактивной водой? Вот о чем речь.

— Дай-ка я прикину, — произнес Спарроу и достал из кармана лист бумаги, написал что-то, посмотрел, еще написал и проверил записи.

— Держать курс 197 градусов. Это наш единственный шанс, — заключил он.

— А что делать с Джо? — спросил Боннетт.

— Схожу проверю, как он. Останься здесь с Джонни. Сообщи, если уровень загрязнения воды за бортом достигнет 1000 миллирентген.

— Есть.

«Таран» шел курсом на юго-восток, подбираясь все ближе и ближе к отравленному побережью Шотландии, все больше выходя на мелководье. Относительно чистое, не зараженное радиацией термальное течение становилось все уже. Наконец его ширина уменьшилась до значения 120 футов: двойной диаметр лодки.

Из лазарета вернулся Спарроу.

— С ним все в порядке, нет остаточных явлений.

Он подошел к пульту управления буксиром.

— Что с двадцать седьмым отсеком? Как неустойчивость?

— Отсутствует. Мы не идем подолгу на одной глубине, следовательно, нет возможности проверить его при постоянном давлении. — Рэмси взглянул на пульт локатора, разглядывая зеленый экран осциллографа. — Ни одной лодки Восточного Альянса, — повернулся он к Спарроу. — Может, рискнуть и послать личинке контрольный импульс? Было бы неплохо поработать с относительными плотностями.

Спарроу, вытянув нижнюю губу, смотрел на экран осциллографа.

— Хорошо. Но только один.

Рэмси установил соответствующие параметры на пульте управления буксирами и нажал кнопку ультразвукового импульса. Приборы зафиксировали аварийное состояние, запредельные временные показатели относительных плотностей.

— Балластный отсек не в порядке.

Рэмси сверил внешние и внутренние временные импульсы.

— В балласте нефть, — сказал он. — Внутри вследствие давления появилась трещина.

— И мы рисуем по поверхности нефтяными пятнами! — рявкнул Спарроу. — Если Восточный Альянс поднимет над этой территорией воздушные патрули, они засекут жирное пятно! И получат великолепный рисунок нашего курса.

Рэмси повернулся к таймеру.

— До рассвета четыре часа. И что делать воздушным патрулям Восточного Альянса в этих зараженных водах?

— Не знаю, но мне бы хотелось, чтобы они…

— Что случилось? — в дверях стоял Гарсия.

— Тебе лучше не вставать. Иди обратно в лазарет, — сказал Спарроу.

— Со мной все в порядке, — он зашел в центральный пост. — Что происходит?

— У нас потекла нефть, — сказал Боннетт.

Гарсия тут же бросил взгляд на экран ультразвукового монитора.

— Пресвятая Мария! Что же мы делаем здесь, в глубине?

— Лес, поднимаемся. Джонни, следи за наружным радиационным фоном, — скомандовал Спарроу. — Отмечай каждое увеличение показателя на 1000 миллирентген. Если поврежденный нефтяной отсек начнет выпускать нефть, сообщи немедленно.

Он повернулся к Гарсии, некоторое время пристально его изучая.

— Ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы заняться починкой личинки?

— Почему бы нет? — пожал плечами Гарсия. — Я прекрасно отдохнул. Что же мне было делать?

— А напиться. Куда ты подевал бутылку? — спросил Боннетт. Он нагнулся, чтобы повернуть диски горизонтальных рулей.

— Два градуса, не больше, — рявкнул Спарроу.

— Два градуса, — подтвердил Боннетт.

Гарсия вышел за дверь и отправился по трапу в машинное отделение.

— На счетчике 2200 миллирентген. Давление 690 фунтов на квадратный дюйм, — доложил Рэмси.

— Потери нефти? — спросил Спарроу.

— Пятьдесят пять галлонов[24]1 галлон равняется 4,54 литра. в минуту. Теряем постоянно.

— Заменю тебя здесь, Джонни, а ты отправляйся на помощь Джо, — приказал Спарроу.

Рэмси вышел из-за пульта, прошел через дверь на трап. Четыре электрических двигателя напоминали гудящие пчелиные ульи, тускло мерцали в свете резервных ламп их серые металлические корпуса. Сквозь густую сеть трапов, перекрытий и лестниц Рэмси мог видеть, как высоко над его головой около выходного люка стоял Гарсия, разматывая страховочный трос и готовясь к выходу за борт.

Рэмси поднялся по трапу и подошел к нему.

— Похоже, Джо, что и мне придется искупаться во второй раз.

Гарсия обернулся, но сразу же переключился на работу.

— Это купание только для меня.

Наклонившись, Рэмси потянул за трос.

— Почему?

— Я самый хороший пловец. Поэтому…

— Мне почему-то показалось, что ты, возможно, боишься воды.

Гарсия усмехнулся, но потом нахмурился.

— Я повинен в смерти человека во время игры в водное поло. Сломал ему шею. Но тогда все-таки была игра. А теперь — дело.

— Но ты только что после приступа кессонной болезни.

— Я прекрасно отдохнул, — выпрямился он. — Подай-ка мне лучше ящик с инструментами с полки в переборке. Будешь хорошим мальчиком.

Рэмси повернулся к переборке, нашел комплект с инструментами для подводных работ и снял его с полки. Он услышал, как за его спиной Гарсия заговорил в микрофон системы внутренней связи:

— Двадцать седьмой отсек?

— Да, и что? — голос Спарроу был искажен до неузнаваемости.

— Прикидываю, что с ним делать…

— Лучше я займусь этим, Джо. Тут…

— Я отдохнул, командир, и чувствую себя отлично. Ты меня помнишь? Соревнования по плаванию?

Тишина. И через некоторое время:

— Ты уверен, что у тебя все в порядке?

— Все тип-топ, командир. Никогда не чувствовал себя лучше.

— Рэмси.

Рэмси обернулся, усмехнулся при виде физиономии Гарсии и нажал на кнопку нагрудного микрофона.

— Как выглядит Джо?

Рэмси взглянул на Гарсию.

— Как обычно.

— Хорошо, Джо. Если вдруг почувствуешь себя нехорошо, немедленно возвращайся. Это приказ.

— Есть, командир. Сколько нефти мы теряем?

— Она вытекает по мере того, как мы поднимаемся. В данный момент около тридцати галлонов в минуту. Пусть Рэмси поможет тебе облачиться в очищающий костюм. Нефть — достаточно неприятное вещество, особенно если в ней работать.

— А помнишь, как на курсах переподготовки у тебя отказала система обеспечения костюма? Ты был похож на…

— Хорошо, Джо, поговорим об этом как-нибудь в другой раз.

— Какой снаружи фон, командир?

— Можешь работать около часа. Иными словами, через сорок минут ты должен вернуться.

— Этого слишком мало, командир. Есть какой-нибудь запас?

— Думаю, что нет. Следи за счетчиком, встроенным в костюм. Мы стабилизировались на глубине 150 футов. Спустимся чуть пониже, поддерживая баланс при помощи насосов. Наружное давление — 66 фунтов на квадратный дюйм. Фон… 9050 миллирентген. Иди, Джо, будь осторожен.

— Командир, может, мне лучше пойти с ним? — спросил Рэмси.

— Мне совершенно не хочется, чтобы вы оба попали в список получивших предельную дозу радиации, особенно когда есть возможность избежать этого, — ответил Спарроу. — Надень костюм и будь наготове на случай непредвиденных обстоятельств.

— Есть.

Рэмси вынул из шкафа костюм, помог Гарсии облачиться и проверил герметичность.

— Проверь плотность прилегания. Костюм будет ограничивать мои движения, — сказал Гарсия во встроенный в костюм микрофон системы связи.

Рэмси еще раз осмотрел костюм.

— Все в порядке.

— Центральный пост, слышите меня?

— Громко и отчетливо, Джо.

— Направляюсь к шлюзу.

— Камерами будем следить за тобой. Будь осторожен.

— Есть, — Гарсия широко распахнул дверцу люка, зашел в шлюзовую камеру и закрыл за собой люк.

До Рэмси донеслось журчание воды, заполняющей камеру. Он подошел к переборке, достал защитный костюм и надел его. Защелкнул застежки костюма, выполнил двойной контроль. В наушниках он услышал, как Боннетт говорит по внутренней связи.

— Выровнено давление в камере. Открыт наружный люк… Теперь закрыт…

— Джонни? — раздался голос Спарроу.

— Слушаю.

— Заходи в камеру, как только оттуда выйдет вода. Задрай крышку люка, но не впускай воду.

В камеру с ревом начал поступать сжатый воздух, наконец над люком загорелся зеленый огонек.

— Иду внутрь, — сказал Рэмси. Открыв наружный замок, он открыл люк и вошел в шлюзовую камеру, задраив за собой люк. Загорелся сигнал, оповещающий о разрешении открыть кингстон. Рэмси прислонился к перилам неподалеку от вентиля и приготовился ждать.

— Оставь включенным переговорное устройство, — сказал Спарроу.

— Ты ко мне обращаешься? — спросил Рэмси.

— Да, Джо ушел за пределы зоны досягаемости кормовых камер.

Рэмси, наблюдая, как капельки воды стекают с вентиля, открывающего кингстон, взглянул на встроенный в костюм счетчик радиации: фон соответствовал 23-часовой возможности пребывания. Он обвел взглядом овальную камеру, яйцевидную выпуклость наружного люка. Гарсия был снаружи, возможно, к этому времени он уже прошел сквозь сужающийся клапан в наполненный вязкой жидкостью двадцать седьмой отсек. Рэмси представил, как Джо упорно ищет неисправность в черной маслянистой нефти. Он почувствовал, как тяжелеют веки, и открыл до отказа регулятор поступления кислорода в костюм.

Стрелки таймера проходили круг за кругом: пятьдесят пять минут.

— Рэмси!

Он резко дернулся, осознавая, что задремал.

— Да, командир.

— Джо исчерпал временной ресурс. Даже слишком. Сходи, проверь, что случилось, и будь осторожен.

— Есть, — Рэмси повернул широкий вентиль, открывающий кингстон, и тут же поток воды ударил его по щиколоткам. Вода водоворотами кружилась вокруг него, волны бились о костюм. Внезапно на счетчике радиации загорелся предупредительный индикатор и одновременно раздался тревожный звуковой сигнал. Стрелка шкалы указывала на 72-минутную временную зону.

Давление в камере выровнялось. Рэмси открыл затвор наружного люка, распахнул его и зафиксировал в открытом положении. В случае необходимости они смогли бы разблокировать его изнутри, из шлюзовой камеры, тем самым сберегая драгоценное время. Он снял со стены фонарик и, взмахнув руками, выплыл в открытый люк. И тут же на него нахлынуло щемящее чувство одиночества. Здесь, где враги могли услышать сигналы, внутренняя связь не работала.

В луче света показался страховочный трос Гарсии, змеясь, он исчезал в темноте. Рэмси прикрепил к нему карабин костюма и поплыл вдоль троса. Вода походила на чернила, в которых терялся неяркий свет фонаря. Впереди и немного выше его показался величественный корпус личинки. Наконец ему удалось отчетливо разглядеть ее: причудливая форма баржи вызывала странное ощущение. Трос шел мимо пластиковой стены, потом поворачивал кверху и исчезал за наружной выпуклостью клапана.

Рэмси дернул за него. Отклика не последовало. Тогда он подплыл поближе к клапану. Трос был привязан морским узлом к выступу и исчезал в небольшом отверстии в поверхности личинки.

Блок управления сужающимся клапаном был испорчен. Рэмси развязал узел и снова дернул за трос. Схватившись за выступ, он надавил на клапан и, когда тот подался внутрь, повернул его.

Наружу хлынул поток нефти, расползаясь все шире вокруг страховочного троса по мере того, как расширялось отверстие. Нефть черным дымом стала подниматься к поверхности, оставляя за собой черные следы. Луч фонаря Рэмси выхватил темную тень, ползущую на его свет. Рэмси закрыл клапан и потянулся к ней. Рука коснулась его плеча, проскальзывая по костюму: один раз, другой, третий.

Все в порядке.

Гарсия и Рэмси повернули назад и поплыли вдоль страховочного троса. Впереди из открытого люка в темноту лился свет, и они двинулись по направлению к нему. Пока Гарсия заходил в люк, Рэмси отцепил страховочный трос и свернул его кольцом, нажал на кнопку, и шлюзовая камера начала заполняться сжатым воздухом. Рэмси повернулся к Гарсии.

— У вас все в порядке? — раздался в наушниках внутренней связи голос Спарроу.

— По-видимому, да, — ответил Рэмси.

— Джо получил двадцатипятиминутную передозировку, — сообщил Спарроу.

Рэмси взглянул на маслянистые разводы, оставшиеся повсюду, когда последние капли воды с урчанием покинули камеру. Он включил дезинфицирующий и очищающий душ и почувствовал, как тяжелые струи воды с глухим стуком барабанят по костюму, смывая нефть. Грязная вода исчезала в сливном отверстии.

— Готово, Джо, — сказал он.

Гарсия не отреагировал.

— Ну же, Джо, пойдем.

Никакой реакции.

— С ним что-то случилось, командир.

Ответа не последовало.

Рэмси жестом показал на люк.

Кивнув, Гарсия отступил в сторону. Рэмси открыл засов. Дверца люка откинулась — снаружи кто-то помогал, и Рэмси нос к носу столкнулся со Спарроу. Спарроу показал на горло.

Рэмси мгновенно догадался о причине молчания: переключатель микрофона был в выключенном состоянии. Рэмси нащупал его, и наушники взревели голосом Спарроу.

— …несомненно, отправишься в изолятор, Джо.

— Сильной струей сбило переключатель, — пояснил Рэмси.

— Ты должен был обратить на это внимание, — проворчал Спарроу. — Выходи отсюда.

Рэмси вышел из шлюзовой камеры вслед за Гарсией, помог Спарроу снять с офицера-механика защитный костюм. Командир помог Гарсии подняться по трапу, стянул с него ласты. Чуть в стороне Рэмси стягивал с себя шлем.

— Устал, — произнес Гарсия. — Но я знал, что кто-нибудь приплывет за мной. Не могли же бросить меня на произвол судьбы, — он спустился с верхней площадки трапа и пошел вниз по ступенькам.

Рэмси стянул с себя костюм, положил оба костюма на место и тоже отправился вниз по ступенькам. Гарсия и Спарроу скрылись за дверью центрального поста. К тому времени, как туда зашел Рэмси, двигатели уже были запущены.

Боннетт стоял за штурвалом, такой одинокий в густой сети управляющих приборов, рычагов и шкал.

— Вставай за пульт и помоги мне найти то течение, — не поворачиваясь произнес он.

Рэмси встал на свое место, проверил показания наружных термометров. Внезапно его внимание привлек счетчик радиации.

— Кто отключил сигнал тревоги? — спросил он.

— Командир. Но он внимательно следил за показаниями.

— Мы попали в эту зону?

— Нет. Вы задраили люк прежде, чем показания счетчика поползли резко вверх.

Вздрогнув, Рэмси взглянул на шкалу: 42 000 миллирентген.

— Почти смертельный уровень. Интересно, а что было бы, если бы мы не шли в рассеивающем течении?

— Где это холодное течение? — спросил Боннетт.

Рэмси включил коротковолновый импульс, проверил обратный сигнал.

— Около двух градусов по правому борту.

— Черт, как здесь солоно, — сказал Боннетт.

— Все, попали, — заключил Рэмси. — Радиационный фон понизился.

Счетчик статического давления показывал 262 фунта на квадратный дюйм.

Палуба «Тарана» все еще кренилась.

— Мы внутри течения, — повторил Рэмси. — Давай выровняем судно.

— Баржа всплывает, — стиснув зубы, произнес Боннетт и, нажав кнопку нагрудного микрофона, произнес: — Командир, баржа всплывает.

— На какой мы глубине? — раздался голос Спарроу.

— Мы в термальном течении, глубина примерно 600 футов.

— Поворачивай на запад, курс 260 градусов.

— А если мы выйдем из течения?

— Увидишь, что не выйдем.

— Как Джо? — спросил Рэмси.

— В дырках от уколов, — ответил Спарроу.

Боннетт повернул штурвал, приподнял носовые горизонтальные рули, а потом опустил их, стабилизировав положение лодки. Палуба накренилась вперед примерно на три градуса.

— Лодке очень хочется обхитрить нас, — сказал Рэмси.

— Интересно, а почему эта чертова нефть не нормальное тяжелое вещество, например, как свинец? — поинтересовался Боннетт. Изменив положение кормовых рулей и подстроив носовые, он взглянул на гидродинамический лаг. — Из-за баржи наша скорость вдвое ниже, чем обычно.

Через люк в отсек центрального поста проскользнул Спарроу, проверил положение кормовых рулей, пробежался взглядом по приборам пульта управления.

Внезапно Рэмси понял, что одного беглого взгляда командиру хватило, чтобы ознакомиться со всеми составляющими жизни подводного судна.

«Он — часть этой машины», — подумал Рэмси.

— Баржа идет, заваливаясь на корму, — сказал Боннетт. — Мы потеряли носовой балласт. Единственное, что нам сейчас нужно, — это немного нерадиоактивного придонного ила для пополнения балласта.

Рэмси взглянул на экран ультразвукового монитора. Красная точка, указывающая их местоположение, мерцала к северу от зараженных рифов Шотландии, держа курс на Ньюфаундленд.

— Чуть правее нашего курса возвышается подводная гора с названием Ольга, — произнес он. — Вполне вероятно, что ее восточный склон омывают незараженные течения, и…

— Возможно, что они еще горячее, чем сердечник нашего замедлителя, — перебил его Спарроу. — Но это шанс: именно поэтому мы и изменили курс.

— Командир, наружный радиационный фон повысился на несколько делений шкалы. Течение уже диаметра лодки.

— Так держать, — приказал Спарроу. — Корпус баржи получил почти предельную дозу радиации. В любом случае придется выполнять дезинфекцию. Теперь у нас одна цель: доставить нефть домой в целости и сохранности.

— Но она будет радиоактивной, — заметил Боннетт.

— Она нужна далее такая, — напомнил ему Рэмси.

— Насущная проблема заключается в том, как собрать со дна балласт в ситуации, когда мы не можем лечь на дно. Думаю, придется пожертвовать одной из рыбок, — произнес Спарроу и повернулся к Рэмси.

— Джонни, ты чувствуешь в себе достаточно сил, чтобы подцепить кишку балластного насоса одной из наших рыбок типа Con-5 и опустить на дно?

Рэмси вспомнил учителя Рида на занятиях на торпедной базе в Бока Ратон. Похлопывая рукой по гладкой агатовой поверхности тонкой торпеды, он говорил: «Перед вами Con-5. Эти выпуклости на носу — не что иное, как радары и телевизионные камеры. Вы будто сидите на носу у этой крошки и ведете ее к цели». После этого он подвел слушателей к черному радиоприемнику с торчащим из него штырем антенны. «А вот и пульт управления. Посмотрите, что при помощи него можно делать. Именно этот не работает, так что вы можете на нем потренироваться».

— Ну так что? — спросил Спарроу.

— Как только такая куколка покидает своих подружек, ее боеголовка автоматически снимается с предохранителя. И если она хоть слегка заденет что-нибудь неподалеку от лодки, нам конец!

— То есть ты считаешь, что твои руки не смогут этого сделать?

— Я этого не говорил, — рассматривая руки, произнес Рэмси. Руки не дрожали и были готовы к действию. — Если это в принципе возможно, должно получиться и у меня.

— Здесь нужны молодые руки, — заметил Спарроу. — А мы с Лесом слегка подросли.

— Привет, дедушка, — поздоровался Боннетт.

— Я серьезно. Конец кишки балластного насоса высовывается примерно на один фут. Скорость движения Con-5 по меньшей мере пятнадцать узлов. Следовательно… — говорил Спарроу.

— Следовательно, я должен быть в порядке, — вмешался Рэмси.

— Надеюсь, что впервые за время похода это так, — заметил Боннетт.

Рэмси пожал плечами.

— В Бока Ратон полагали, что я хорошо работаю с Con-5…

— Бока Ратон? А что это за Бока Ратон? — поинтересовался Спарроу.

Рэмси понял, что допустил еще одну ошибку. Бока Ратон — это торпедная школа Службы безопасности.

— Разве это не школа Службы безопасности? — переспросил Боннетт.

— Я пропустил обычный курс по болезни, и меня послали туда, — объяснил Рэмси, моля Бога, чтобы его ложь выглядела правдоподобно.

— Через двадцать минут подойдем к Ольге, — доложил Боннетт.

— Пойду, еще раз взгляну на Джо, — сказал Спарроу и, повернувшись, вышел за дверь.

— Для Гарсии лазарет — прямо дом родной, — пошутил Рэмси.

— Надеюсь, что с ним все в порядке, — произнес Боннетт. — Не думаю, что командир должен был отпускать его на ремонт личинки. Это мог сделать и я.

— И даже я. Но полагаю, что у командира были на это причины, — произнес Рэмси и нахмурился. — Единственное, что мне хотелось бы знать, зачем ему нужно мое участие в игре с торпедой.

— А тебе когда-нибудь доводилось играть с Con-5?

Рэмси неожиданно улыбнулся.

— Конечно. Мой инструктор думал, что он ковбой. Короче, он предлагал брать по торпеде: одну — ему, а другую — мне. Устраивали в бухте соревнование. Победителем считался тот, нос чьей торпеды первым попадет в другую. И ты знаешь, мне удавалось…

— Ну хорошо, хорошо. Я просто хотел до конца понять, — сказал Боннетт. — Совершенно не хочется, чтобы мы доигрались до взрыва. Это игра для молодых, для школьников. Мы уже давно окончили школу, а ты — нет.

Рэмси вздохнул.

Боннетт хихикнул.

— Хотя обычно я вполне прилично справлялся с подобными заданиями. Вот что скажу тебе: когда вернемся, давай сходим в школу, где учат дружить с рыбками, и устроим соревнование. Вот тогда и повеселимся.

Рэмси немного успокоился.

— Командир не ошибается, так ведь?

— Ни в людях, ни в машинах — заметил Боннетт. Он замолчал, проверяя положение носовых горизонтальных рулей. — А когда мы вернемся домой, его вызовут на ковер, чтобы он отчитался в потере слишком большого количества торпед. Не говоря уже о запчастях.

«Даже психолог-первогодка знает, что лидер группы является объединяющей силой… логосом коллектива. И понятно, почему этот экипаж имеет высший рейтинг. Спарроу…»

— У меня кровь вскипает в жилах, когда я об этом думаю, — произнес Боннетт.

В это время в дверном проеме командного отсека появился Спарроу.

— И от чего именно у тебя вскипает кровь?

— Невозможная бюрократия, с которой мы сталкиваемся по возвращении на базу.

— Надо думать, от этого закипит кровь у кого угодно. Именно для этого она и создана. А какое расстояние до горы?

— Около пяти минут хода.

— Хорошо. Джонни, давай посмотрим, насколько ты хорош в обращении с Con-5, — и Спарроу жестом указал на торпедный пульт слева от Боннетта.

— А как Джо? — спросил Боннетт.

— Только что сделал ему укол карбопрепарата. Если радиация подействует на кости, его карьера механика закончится.

Рэмси медленно направился к торпедному пульту.

— Мы вовремя вытащили его. Через пару дней он будет как новенький. И никакого кальция, никакого карбоната, ни…

— Просто назови его «Резиновыми косточками», — вставил Рэмси. — И как насчет «немного помолчать»?

— Маэстро готовится к выступлению, — объявил Боннетт.

Рэмси разглядывал ряды переключателей с красными головками, мониторы управления, устройства запуска. Прямо перед ним торчал небольшой голубой штырек, приводящий в действие Con-5. Выбрав одну из торпед, он включил блок управления и доложил:

— Готов. Глубина погружения?

— Две тысячи двести футов, — сказал Боннетт. — Можешь действовать в любой момент, цель прямо под нами.

Он постепенно уменьшал обороты двигателя. Лодка практически встала на месте.

— У нас должен быть запасной шланг, — сказал Спарроу.

— Может, стоит спуститься на дно и проверить, какой там ил? — спросил Рэмси.

— Нет. У нас есть возможность только для одного и достаточно быстрого запуска. Восточный Альянс может засечь наш управляющий импульс. Если дно радиоактивно, что же, наша нефть тоже окажется радиоактивной. Ее можно будет использовать для смазки ядерных двигателей.

— Пора? — спросил Рэмси.

— Начинай, — приказал Спарроу. — Лес, посвети боковыми прожекторами на наконечник шланга.

— Они уже включены, — доложил Боннетт.

Рэмси настроил монитор управления на волну камеры, встроенной в носовую часть Con-5, помимо камер включил излучатель широкого волнового диапазона. На экране появился силуэт корпуса «Тарана», выхваченный волнами невидимого глазу спектра. Выделялось изображение наконечника шланга, ярко освещенного прожекторами. На втором экране в другой проекции были изображены «Таран» и крошечная Con-5, было видно положение торпеды относительно лодки.

— Увеличь скорость лодки, но немного, — попросил Рэмси. — Так мы будем двигаться ровнее.

Боннетт подвинул на одно деление рычаг управления двигателем, и «Таран» тут же прибавил скорость.

Рэмси пододвинул поближе к лодке смертоносную торпеду. Он не видел на экране рули и плавниковые кили торпеды, но точно знал их расположение — около оконечностей стабилизаторов, спроектированных с целью поддержания гидростатического баланса, чуть позади острого конусовидного носа торпеды.

— Помигай боковым прожектором, — попросил Рэмси.

Боннетт начал включать и выключать прожектор.

В соответствии со щелчками выключателя на мониторе Рэмси освещение то появлялось, то исчезало.

— Я хотел проверить, тот ли прожектор у меня на экране, — прокомментировал Рэмси. Он подвел Con-5 еще ближе и повел ее по освещенному пространству. Впереди на экране виднелось изображение шланга, отмотавшегося с барабана и висящего под углом 45 градусов.

— Отлично, вот он, — сказал Рэмси, отвел Con-5 на десять футов назад и включил двигатель торпеды на полную мощность. Она рванулась вперед, зацепила шланг, замерла, будто раздумывая, и помчалась дальше.

— Ты поймал его! — воскликнул Боннетт.

— Что дальше? — спросил Рэмси, уменьшая скорость торпеды, и взглянул на циферблат с показаниями скорости разматывания шланга с барабана. Неожиданно скорость упала, а потом и вовсе стрелка скакнула на ноль.

— Потерял наконечник, — заметил Спарроу.

Con-5, подчиняясь командам Рэмси, развернулась и пошла назад по широкой кривой. На экране был виден извивающийся хвост шланга. Рэмси на скорости повел торпеду вперед, в последний момент она, как голодная акула, схватила шланг. Наконец он снова оказался под баржей.

— В следующий раз следи за ним получше.

— Сейчас пойдем вокруг подводной горы, — сказал Боннетт. — Вижу торпеду на экране локатора. Скажу, когда до дна останется сто футов. Да ты и сам оттуда увидишь.

— При последней попытке я зацепил шланг на расстоянии примерно десяти футов от конца, — сообщил Рэмси. — Запусти насос, как только наконечник попадет в ил: он присосется ко дну. Мне совершенно не хочется слишком долго держать около него взрывоопасную стрелу.

— Насос готов, — сказал Спарроу.

Рэмси повернул голову и увидел, что Спарроу стоит около пульта управления баржей, скользя руками по переключателям.

— Проверка тросов и соединений с балластным отсеком, — сказал он.

Рэмси четко представил, как балластные соединения от пульта управления баржей идут на корму и дальше разветвляются сетью, связывающей «Таран» с личинкой. Если эти струны не порвались… если он сможет воткнуть наконечник шланга в ил, служащий для балласта… если…

— Сто футов, — сообщил Боннетт. — Ты ведешь его вдоль восточного склона горы.

— Вижу ее, — сказал Рэмси, не отрывая глаз от экрана.

Энсин подвел торпеду поближе ко дну.

— Шельф. Здесь можно набрать ила, — сказал он.

— Дай Бог, чтобы он был холодным, — произнес Спарроу.

— Дай Бог, чтобы он вообще был, — вторил ему Рэмси.

Он подводил торпеду и зацепившийся за нее наконечник от шланга все ближе ко дну, еще ближе, еще…

— Наконечник в иле!

— Включить насос… пошло! — воскликнул Спарроу.

Рэмси наклонил Con-5, высвободил шланг и отвел ее подальше от дна.

— Попридержи пока свою подружку, — сказал Спарроу. — Возможно, придется еще раз двигать шланг.

Некоторое время они выжидали.

— Нос личинки опускается, — сообщил Спарроу. И включил счетчик радиации балластного отсека.

— Ил чистый.

Постепенно, пока «Таран» шел вокруг подводной горы, выравнивался гидростатический баланс личинки.

— Отлично, Джонни, найди для Con-5 укромное местечко в глубине и положи ее на дно, разблокируй и оставь. Только не дай ей взорваться, — наконец произнес Спарроу.

— Есть.

Рэмси повел крошечную торпеду вниз вдоль горного склона, нашел глубокую впадину и опустил в нее смертоносную металлическую рыбу. Выключив систему удаленного управления, он отошел от пульта.

— Шланг накручивается на барабан, — сказал Спарроу. Лес, погружение и входим в термальное течение. Курс 260. Джонни, ты не взглянешь, как там Джо?

— Есть, командир.

Энсин почувствовал, как, несмотря на нервное возбуждение, навалилась усталость.

— А потом пойди отдохнуть.

Рэмси повернулся, вышел за дверь и отправился в лазарет.

Гарсия лежал на койке под ультрафиолетовой лампой в одних шортах. Он лежал на спине, загородив глаза смуглой рукой. На темной коже блестели капельки пота. Когда Рэмси вошел в лазарет, он приподнял руку и из-под нее посмотрел на энсина.

— А, это ты.

— Ты ждал кого-то другого? Например, хирурга?

— Не смешно.

Рэмси положил ему на лоб ладонь.

— У тебя жар?

Гарсия откашлялся.

— Небольшой. Эти чертовы уколы для декальцинации.

Рэмси взглянул на расписание, которое Спарроу приклеил к изголовью.

— Сейчас как раз время для очередного укола. Де-карбонат и де-фосфат. А через час де-сульфат.

Он повернулся и прошел к аптечному шкафчику на другой стороне комнаты. Спарроу оставил в нем шприцы в стерильных упаковках с аккуратными пометками.

— Что сейчас происходит? — спросил Гарсия.

Рэмси вернулся, держа в руках шприц с гипосульфитом.

— Закачиваем в личинку новый балласт. Повернись, пожалуйста.

— Этот в левую руку, — сказал Гарсия и протянул руку, наблюдая, как Рэмси протер место укола, сделал инъекцию и положил шприц в коробку.

— Тебе удалось при помощи черной коробки просчитать нашего командира? — начал разговор Гарсия.

Рэмси напрягся. Глубоко вздохнув, чтобы сбросить нервное напряжение, он спросил:

— Что ты имеешь в виду?

Гарсия криво улыбнулся.

— Не надо делать вид, что ничего не понимаешь, Джонни. Вспомни, кто я — тот, кто заменит тебя в электронном отсеке, если с тобой что-либо случится.

— Но…

— У меня хобби такое — взламывать и заходить, — сказал Гарсия. Поморщившись от боли в левой руке, он положил руки под голову. — Ты когда-нибудь слышал о ящике Пандоры? — подняв брови, он едва заметно пожал плечами. — Тебе не следовало ставить передо мной подобную приманку.

Рэмси облизал губы.

— Ты говоришь о тестовом приборе широкого радиуса обнаружения…

— Послушай, старик, ты что, не понял, что твоя игра проиграна? — он испытующе посмотрел на Рэмси. — Прибор, спрятанный в коробке, каким-то образом связан с командиром. Не могу понять, как, но…

— Ой, перестань, — оборвал его Рэмси. — Ты…

— Я провел одно серьезное испытание, — продолжал Гарсия.

— Испытание?

— Ты чертовски скрытен, Джонни, Если бы я не…

— Расскажи все по порядку, — устало произнес Рэмси. — Мне интересно, о чем ты думаешь.

— Все достаточно очевидно, — сказал Гарсия и поудобнее устроился на койке.

Пододвинув скамейку, Рэмси присел рядом с ним.

— Во-первых, ты не стал рассказывать мне в подробностях, как работает это твое новое устройство. Это уже ошибка. Нормальный электронщик всегда использует любую возможность, чтобы поговорить о своих штуковинах с каждым, кто способен его понять, кто говорит на одном с ним языке, — в углах рта Гарсии заиграла мягкая улыбка. — Кстати, ты не употребляешь жаргонных выражений.

— И что из этого следует?

— Что на борту нет никого, говорящего на том же жаргоне, что и ты.

— И поэтому ты представил меня экипажу в качестве шпиона?

Гарсия тряхнул головой.

— Я никогда не выставлял тебя шпионом, — нахмурился он. — Мне очень жаль. Наверное, была возможность избежать этой стычки с Лесом. Но все это время я был точно уверен, что ты не шпион.

— Откуда такая уверенность?

— Твой сарказм неуместен, — задумчиво произнес Гарсия. — А помимо всего, моя жена — двоюродная сестра коммандера Гадсена с «Дельфина». Он был очень высокого мнения об одном парне — долговязом Джоне Рэмси из ОПсих, который вытащил их из скверной передряги, когда вышла из строя система кислородного обеспечения. Он сказал, что Рэмси придумал особый прибор — «вампир» и проделал некоторые трюки с ангидразой, о которых не пишут в книгах. Можно сказать, тот Рэмси спас им жизнь.

— То есть ты решил, что я и есть тот самый Рэмси.

— Гадсен был действительно восхищен этим Рэмси, за исключением одного: он сказал, что рыжеволосый ублюдок действовал ему на нервы, строя из себя всезнайку.

— Да в мире полно рыжих!

— Конечно, конечно, — затряс головой Гарсия. — Ты из ОПсих. И на этой плавучей фановой трубе тебя больше всего интересуют две вещи: командир и черный ящик в твоей каюте. Поэтому я открыл его.

Усилием воли Рэмси заставил себя сохранить спокойствие.

— Ну и?

Лицо Гарсии расплылось в загадочной улыбке.

— В устройство встроен отдельный блок, совмещенный с таймером. Я скопировал четыре ленты и сверил с нашим распорядком.

— И что ты на них увидел?

— Когда командир спит, амплитуда колебания уменьшается. И так каждый раз.

Вздрогнув, Рэмси продолжал хранить молчание.

— Но мне нужно было подтверждение, — продолжал Гарсия. — Два раза, когда командир получал травмы — когда поранил голень и когда его ударило током, я засек время. И всплески колебаний на твоих лентах совпадают по времени с этими моментами.

Рэмси вспомнил эти ленты и собственные предположения, когда он пытался разгадать причину этих всплесков.

— Умно.

— Спасибо, старик. Я тоже так думаю.

— И что это доказывает?

Гарсия поднял брови от удивления.

— Доказывает, что ты фиксируешь параметры внутренних химических процессов командира. Знания о том, что волнует того или иного человека, интересуют только одну категорию людей.

— Какую?

— О них говорят, что они копошатся в чужих мозгах.

Рэмси не смог сдержать улыбки. «Хорошо он меня умыл. Я попал в веселую компанию», — подумал он.

— Не думаю, что нужно раскрывать тебя, — сказал Гарсия. — Это шоу сыграно не до конца. Однако мне стоило бы поблагодарить ОПсих за один из самых увлекательных круизов, в которые мне довелось сходить.

— Полагаю, что ты хочешь получить роль, — предположил Рэмси.

— О небеса, нет! Я уже играю свою роль в этой пьесе. Одно тебе скажу, парень: не стоит быть такого низкого мнения о командире.

— Что?

— Он режиссер всего этого шоу. Знаешь ты об этом или нет, но на самом деле он управляет ходом действия пьесы.

Рэмси с трудом подавил беспокойство.

— И только поэтому ты не хочешь выдавать, кто я на самом деле?

— Для меня очевидно, что ты не держишь камня за пазухой, — сказал Гарсия. Он понизил голос, и тот зазвучал почти грубо. — Сделай мне очередной укол и выкатывайся. Твоя аура превосходства начинает действовать мне на нервы.

Рэмси почувствовал, как кровь прилила к лицу. Сделав два резких вдоха, он вскочил с табуретки.

Гарсия, не торопясь, повернулся и заговорил, уткнувшись носом в подушку.

— Теперь в задницу, старик. Только не вымещай свою злость, когда будешь работать медсестрой.

Рэмси подошел к аптечному шкафчику, достал оттуда шприц и сделал укол. После этого он положил использованный шприц в коробку.

— Молодец, очень нежно, — поблагодарил Гарсия.

Рэмси подошел к койке.

— О какой ауре превосходства ты говорил?

Перевернувшись на спину, Гарсия взглянул на него.

— Я не думаю, что ты плохо относишься ко мне или к Лесу, но, клянусь небесами, ты посвятил свою жизнь…

— Достаточно! — рявкнул Рэмси. — Ты говоришь о превосходстве! Каждый, имеющий что-то против тебя, оказывается, хочет продемонстрировать свое превосходство!

— Я не то имел в виду! — воззрился на него Гарсия. — У каждого из нас есть недостатки. И у нашего молодого энсина…

— Ты имел в виду не это, — произнес Рэмси.

— Да. Возможно, тебе просто хотелось стать своим в команде, несмотря на… — он замолчал.

— Несмотря на что?

— На твою основную работу.

— Может быть, именно из-за нее, — произнес Рэмси.

Гарсия задумался над его словами.

Я никогда об этом не думал. Но это многое объясняет. Вы, психологи, должно быть, изрядно одиноки. Ведь твои друзья — не коллеги по профессии, нет — они должны всегда настороженно относиться к тебе, чтобы не брякнуть лишнего и не дать тебе возможность заглянуть к ним в душу.

Рэмси засунул руки в карманы.

— С чего это ты взял, что психологи настолько одиноки?

— Наблюдал, как ты работаешь, доктор Рэмси.

— Ты никогда не видел, как я работаю, — Рэмси вздохнул и, подвинув табурет к койке, сел на него. — Давай поговорим серьезно.

Гарсия поднялся на локте.

— Послушай, старина, я на самом деле…

— Ты раскрываешь свои секреты, — сказал Рэмси.

Гарсия побледнел.

— Что… ты… имеешь… в виду?

— Ты действуешь как человек перед лицом опасности более страшной, чем смерть. Ты готов принести себя в жертву, чтобы искупить грехи, — Рэмси замолчал, внимательно глядя на Гарсию.

— Дальше?

— Раньше я никогда не фокусировал на этом внимание, Джо. Ты никак не связан со смертью лейтенанта Службы безопасности?

Гарсия откинулся на подушку.

— Нет.

— И даже косвенно?

— Я ничего не знал о нем до тех пор, пока его там не нашли!

Рэмси кивнул, но тут же в его голову пришла мысль: «Стоп!! Это не прямой ответ. Ловкое увиливание, выглядящее как ответ».

— Ты предпочитаешь прямо не лгать?

С искаженным лицом Гарсия уставился в потолок.

— Ну хорошо, Джо, давай поговорим о чем-нибудь другом.

— Не пойти ли тебе отсюда и поговорить самому с собой?

— Я не могу оставить такого прекрасного собеседника. Скажи мне, Джо, не как психологу, который видит сквозь стену твоей слабой защиты…

— Слушай, парень, — Гарсия поднял голову и посмотрел прямо на Рэмси. — Ты пришел мне на помощь, когда я застрял в личинке. За такой отличный поступок бойскаута я мило поблагодарил тебя, когда мы вернулись, но…

— Ты поблагодарил меня?

— Извини, я забыл, что ты свалял дурака под сильной струей дезинфекционного душа, и твое переговорное устройство было выключено. Не важно.

Я чуть не сказал, что не было необходимости в таком великодушном поступке с твоей стороны. Если бы действительно возникла необходимость, я и сам бы прорезал выход в личинке. Так что мы…

— Чем, интересно?

— Что?

— Прежде чем надеть костюм и акваланг, ты вынул содержимое из карманов. Когда я готовился к выходу, твой нож лежал на полке для костюмов. Интересно, чем ты собирался вырезать себе отверстие, забияка?

Смуглое лицо Гарсии стало белее снега.

— Продолжай выступление, — произнес Рэмси.

— Вдруг оказалось, что твоя роль главнее, чем казалось на первый взгляд. Кто писал тебе сценарий?

— Просто ты никогда не видел, как я работаю, — сказал Рэмси. — А теперь я хочу задать тебе вопрос. Мне хотелось бы получить на него прямой и откровенный ответ. Хорошо?

— Так точно, — слабо улыбнулся Гарсия.

— Что в этой службе по-настоящему давит на подводника?

— Ничего на нас не давит, — ответил Гарсия. — Мы любим свою работу. В целом мире не найдется ничего, что может сравниться с подводными лодками. Мы играем в игру «схвати за хвост» с пантерой, как только выходим за пределы своего поля. Смотри: берешь…

— Я серьезно, Джо. Я ищу в тебе нечто, что заперто внутри, чему ты не позволяешь выйти. Думаю, я знаю, что это такое, но хотел бы услышать это от кого-то другого. От такого, как ты, кто знает людей и подводные лодки. Мне кажется, что раньше мы искали в неверном направлении.

— Так что же ты хочешь найти?

— Я не хочу, чтобы ты повторил мои слова. Просто скажи мне, что именно в этой службе по-настоящему жжет твою задницу. То, о чем вы не говорите даже между собой?

И снова Гарсия поднялся на локте. Лицо исказила гримаса боли от движения рукой, в которую недавно делали уколы.

— Хорошо, Джонни, мой мальчик, скажу. Ты достоин прямого ответа, хотя бы потому, что ты парень наблюдательный — насчет ножей, например… Ты видел, как мы уходили в море?

— Да.

— Прячась, тайком. Ты знаешь, так бывает всегда.

— Распоряжение Службы безопасности.

— К черту Безопасность. Неужели эти умные головы думают, что Восточный Альянс не в курсе местоположения наших баз?

Рэмси качнул головой.

— В принципе, у Службы безопасности может возникнуть уверенность, что Восточный Альянс знает, где находится НАША база. Конечно, если они получили наше послание.

— Они должны быть уверены и без нашего сообщения! Игра в «казаки-разбойники» — извечная головная боль этих ублюдков. Прикрытие с воздуха и морские патрули — вот почему волчьи стаи не встречают нас на подступах к нашим пяти базам…

— Пяти?

— Пяти базам, Джонни. О них известно любому подводнику. Знают командиры подводных лодок, следовательно, знают и другие. Речь здесь идет о выживании, и пусть Безопасность засунет свои секреты к себе в задницу.

— Извини, Джо, я не понимаю тебя.

— Джонни, скажем, ты остался единственным на борту, кто способен действовать. Все остальные так или иначе вышли из строя. Например, в отсеке реактора возник пожар. И теперь жизни всего экипажа зависят от того, знаешь ты или нет, что антирадиационный медицинский центр находится на противоположном конце Чарльстонского короткого тоннеля, что вход в него находится в дамбе на сто футов левее.

— Понимаю, о чем ты. Значит, есть пять баз.

— Их было шесть. Но после диверсии Восточного Альянса на одной из лодок она взорвалась во время спуска по тоннелю — с нами могло случиться почти то же самое. Теперь там кратер Тела Христова…

— Подожди, — Рэмси покачал головой. — Это была ракета Восточного Альянса. Ее целью было…

— Дерьмо собачье. Не надо вешать лапшу мне на уши, Джонни. Невозможно объяснить, как военная боеголовка прошла сквозь зону нашей великолепной автоматической защиты и ударила прямо в тоннель.

— Какой тоннель?

— Джонни, я бывал в этом тоннеле. Множество людей занято в обслуживании подводных лодок. Служба безопасности может кормить своей лапшой кого угодно, только не нас. И не надо рассказывать, что ракета, запущенная в Сибири, может, пусть случайно, попасть в Техасе точно в цель. Точность и вероятность здесь притянуты за уши, — и Гарсия откинулся на подушку.

— Благодарю тебя за такое обоснование, — сказал Рэмси. — Но что будем делать с моим первым вопросом?

— Тебе все еще хочется поковыряться у меня в мозгах?

— Я бы хотел получить ответ на свой первый вопрос.

Гарсия уставился в потолок.

— Хорошо, Джонни. То, что ты хочешь услышать, звучит примерно так: во всех службах, и не только на подводных лодках, есть люди, которые устали от войны, идущей год за годом, без конца. Они настолько устали от жизни в постоянном страхе, что согласны на все, лишь бы избежать этого. Смерть? Это наш старый друг — сосед, живущий прямо за переборкой. Предпочтения становятся совершенно другими. Можно, например, завалить работу, чтобы победила противоположная сторона. Тогда наконец хоть кто-то победит в войне, и закончится весь этот бесконечный кровавый идиотизм, — он замолчал и пустым взглядом уставился в переборку за спиной Рэмси.

— Это безумие, — прошептал Рэмси.

— Безусловно, так оно и есть, — чуть слышно произнес Гарсия. — Но ты же не собираешься утверждать, что война — это проявление разума? Мы все люди, что бы это ни значило. Если безумие является общепринятой нормой, легко найти то, что от него отличается. Это как крошечные проблески разума там, где льются потоки крови.

— Например?

— Например, посмотри на командира. Он молится за души людей, которых ему приходится убивать. Это искорка душевного здоровья. И ты можешь почувствовать это, — он повернул к Рэмси полные ярости глаза. — Ты когда-нибудь задумывался над тем, кем были те парни? Черт побери! Вряд ли они сильно отличаются от нас! У них есть жены, дети, возлюбленные, страхи и надежды. Для меня очевидно, что они и думают так же, как и мы, об этой глупой войне, — Гарсия повысил голос. — Все, что угодно, лишь бы покончить с этой напастью! Это как боль, разрывающая грудь, с которой невозможно ничего поделать. Она не проходит, болит и болит…

— Успокойся, Джо.

Гарсия расслабился.

— Хорошо.

— Это прессинг войны, — произнес Рэмси. — Я думал о другом, — в раздумье он замолчал. — Нет, возможно, ты говорил как раз об этом.

— О чем?

— О том, что имеет отношение к инстинкту смерти, Джо.

— Это слишком заумно для меня.

— Я не говорил этого.

— Зато подумал, Джонни. Забудь о своем эзотерическом знании. У меня вполне приличная психологическая подготовка. Я читал и современных, и классических авторов: Фрейда, Юнга, Адлера, Фримэна, Лози, Комисая. Я искал ответы, но находил только то, что знал и так, просто выраженное другим языком. Так что терминологию я понимаю.

— Значит, ты в курсе, что значит — инстинкт смерти.

— Конечно. Восточный Альянс и мы идем навстречу полному уничтожению, как других, так и самих себя. Ты хотел, чтобы я сказал именно это?

— Думаю, нет. Я думал о другом. Возможно, я и ошибаюсь.

— Или мне нравится оставаться слепым.

— Может быть. Но мы не закончили первую часть нашего разговора, Джо. Ты не ответил. Ты готов рассказать мне, предлагали ли тебе когда-нибудь «восточные» начать выполнять для них грязную работенку?

Гарсия холодно взглянул на него.

— Надеюсь, мы оба будем жариться в преисподней, — сказал он, отчетливо произнося слова.

Рэмси поднялся.

— Ты мне очень помог, Джо. Но думаю, тебе на самом деле следует отдохнуть.

Достав из шкафа легкое одеяло, он накрыл Гарсию, повернулся и направился к двери.

— Ты думаешь, что я замаскированный враг? — спросил Гарсия.

— Разве враг захочет получить передозировку радиации для того, чтобы помочь нам скрыться от Восточного Альянса? — не поворачиваясь, сказал он.

— Может, если ему осточертела эта работа и он так же, как и я, устал от войны, — ответил Гарсия.

«Вот точный ответ, которого я так боялся», — подумал Рэмси.

— Отдыхай, — сказал он.

— Вот мы и отыграли свои роли, — произнес Гарсия.

Рэмси вышел на трап, перед ним простирался холодный серый коридор, который, казалось, ведет в никуда. «Мир полностью сошел с ума. Служба безопасности! Ее работа привносит в него еще большую шизофрению, разрушая и без того хрупкие связи между людьми». Он повернулся и взглянул на Гарсию, лежащего на койке. Офицер-механик лежал на боку, повернувшись лицом к переборке. «Вот почему для него так важно оставаться в команде Савви Спарроу. Это островок душевного здоровья».

Он вспомнил о Хеппнере, офицере-электронщике, который сошел с ума. «Если ты не можешь быть вместе, но и не можешь уйти, что тогда?»

Оттенки и суть вещей, отраженные в сознании Рэмси, начали изменяться. Он повернулся к трапу и пошел в центральный пост. Отсек, казалось, тепло приветствовал его, мерцая красными и зелеными сигналами, звенящим шепотом двигателя, слабым запахом озона и масла, слышимым поверх неприятных запахов жизнедеятельности, которые не смогли заглушить фильтры.

Спарроу стоял за штурвалом — ужасно истощенная фигура в измятой одежде, свисающей с него. Неожиданно Рэмси заметил, как похудел Спарроу, хотя, казалось, на лодке не было для этого никакого повода.

— Как Джо? — не поворачиваясь, спросил командир.

«Увидел мое отражение в стекле пульта управления двигателем. Ничто не ускользнет от него», — подумал Рэмси.

— Скоро поправится, — сказал Рэмси. — «Вампир» показывает отрицательную абсорбцию. Возможно, слегка полысеет. Некоторое время его будет тошнить.

— Мы должны доставить его в Чарльстон, — сказал Спарроу. — «Вампир» не может определить, что происходит с костным мозгом. Нужно спешить, пока не поздно.

— Остальные показатели в порядке. Зараженный кальций меняется на чистый. Показатель по сульфатам отрицательный. С ним будет все в порядке.

— Дай то Бог, Джонни. Просто я давно плаваю с ним. Мне бы не хотелось потерять его.

— Он знает это, командир.

Спарроу повернулся и улыбнулся. Странный, болезненный жест.

— Надеюсь, это поможет ему.

«Если ты мужчина, то не можешь сказать другому мужчине, что любишь его. У нас нет подходящих слов для этого, таких, чтобы не имели сексуального оттенка», — подумал Рэмси.

— А где Лес? — спросил он.

— Отдыхает. Двадцать минут назад поймали арктическое течение.

Рэмси подошел к пульту локатора, положил руку на воздушный вентиль, расположенный рядом с ним. В мозгу роилось множество разных мыслей. Как будто разговор с Гарсией пробурил в его сознании скважину или, сдавив голову, позволил подсознанию выйти на поверхность.

— Через час вахта Леса, — сказал Спарроу. Пока я справлюсь один. Приходи через три часа. В отсутствие Джо придется уплотнить график.

— Есть, командир.

Повернувшись, он отправился на корму в свою каюту и неожиданно почувствовал слабость во всем теле. Слишком хлопотно — доставать измеритель и проверять ленты, тем более что он заранее предвидел результат: жесткий внутренний контроль, имитирующий нормальное состояние. Хотя, возможно, это и было нормальным состоянием. Не раздеваясь, он лег на койку и заснул.

«Таран» шел курсом на юго-запад в родные воды, автоматический таймер отсчитывал дни. Монотонно и непрерывно сменялись вахты. Холодные кабели, шкалы, вентили, рычаги, мерцающие огни, жужжание самописцев. Одни и те же лица и все та же опасность.

Но даже опасность может надоедать.

Вдали раздается звук винта. В этой зоне все посторонние звуки означают одно: охотник. Выжидать и слушать. Проползти вперед со скоростью несколько узлов. Выжидать и слушать. Снова проползти. Опять выжидать и слушать. Посторонний звук удаляется. «Таран» прибавляет скорость, обследуя окрестности ультракрасным и ультразвуковым сканерами.

Гарсия встал с койки на четвертый день. В присутствии Рэмси он замыкался в себе и выглядел мрачным.

Тем временем подводная лодка подходила все ближе к родному безопасному берегу, таща за собой раздувшуюся личинку — приз, вырванный из лап самой смерти.

Действия экипажа «Тарана» теперь были полны особого напряжения, новая тяжесть опустилась на них. Ее можно было выразить словами: «Мы собираемся это выполнить… Мы собираемся это выполнить… Мы уже почти выполнили это — разве не так?»

Рэмси спал на своей койке, и его преследовал молчаливый ночной кошмар, в котором Спарроу, Гарсия и Боннетт неожиданно оборачивались к нему, но лица у них были как у сумасшедшего Хепперта.

Ночной кошмар постепенно ушел и мирно оставил его в спокойствии подводной лодки, напоминающей материнскую утробу.

Безмолвие!

Рэмси, проснувшись, вскочил и сел на койку с широко раскрытыми глазами, каждой клеточкой противясь странному новому ощущению — тишине. Она тяжестью легла на плечи и заставила включить свет. Он загорелся — неяркий, сумрачный. Они шли на аварийных батареях.

— Джонни! — раздался из динамика голос Спарроу.

— Да, командир!

— Немедленно в электронный отсек! Проблемы с реактором.

— Уже иду.

Быстро натянув ботинки, Рэмси выключил свет и выскочил в коридор. Он быстро, перепрыгивая через ступеньки, взбежал по трапу, пронесся через проход и влетел в отсек электронщика.

— Я на месте, командир — доложил он в микрофон. — Что произошло?

— Авария на полную катушку, — ответил голос Боннетта.

— Где командир?

— На носу, вместе с Джо.

— Джо не должен там находиться! Он же не оправился после передозировки!

— Была вахта Джо. Ты знаешь…

— Джонни! — раздался в интеркоме голос Спарроу.

— Здесь.

— Проверь, чтобы в отсеке шло минимальное потребление электричества, и иди на нос.

— Есть! — Рэмси обнаружил, что его пальцы уже стояли на необходимых переключателях. Не зря он проводил долгие безмолвные часы за макетом пульта. Случилось то, о чем предупреждал Рид: «На борту лодки не бывает небольших аварий».

Он привычно огляделся. Янтарным светом горели резервные лампы, выключить их, повернуть наверх основной выключатель. Включенные релейные блоки, переключающие управление на центральный пост, загорелись зеленым светом сигналов. Рэмси включил нагрудный микрофон:

— Лес, все управление на тебе.

— Давай, иди.

Он выбежал за дверь, повернул вверх по трапу, не глядя на Боннетта пронесся через отсек центрального поста и выскочил на центральный трап. Из двигательного отсека доносился гул одинокого двигателя, работающего на энергии батарей и медленно толкающего лодку вперед.

Гарсия стоял рядом с люком левого нижнего коридора, нащупывая молнию защитного костюма. «Что случилось со Спарроу? Он не мог разрешить Гарсии идти туда!» — мелькнуло в голове у Рэмси. Но вскоре он увидел объяснение этому.

Позади Гарсии торчала насадка дезинфекционного шланга. В двадцати футах от нижнего трапа стоял Спарроу. Все пространство между ними было забрызгано дезинфекционным раствором. Как только Спарроу сделал шаг вперед, Гарсия отпустил молнию и схватился за насадку шланга.

— Стой где стоишь, командир!

Металлический голос Гарсии казался эхом, отголоском из двигательного отсека. Рэмси понял, что он говорит в микрофон костюма.

Гарсия поднял насадку и направил ее на Спарроу.

— Еще шаг, и снова попробуешь на себе ее действие.

Рэмси спустился по левому трапу и, спрыгнув, встал рядом со Спарроу. Форма командира была испачкана раствором, и энсин поморщился при мысли, какие неприятности может причинить человеку летящая под большим давлением струя дезинфицирующей смеси.

— Может, нападем на него, командир? — спросил он. — Думаю, я смог бы его свалить…

— А это часом не промыватель мозгов? — спросил Гарсия. Молния его костюма неожиданно высвободилась, и он полностью застегнулся, потом надел на голову шлем. Кварцевое стекло шлема глядело на них как злобный глаз циклопа.

Взглянув на Рэмси, Спарроу повернулся к Гарсии.

— Мы не продвинемся ни на дюйм, покуда у него в руках эта пушка. Нам с ним не справиться.

— А пусть мозгоед попробует справиться, — голос Гарсии раздавался из динамика на стене у них над головами. — Это в сфере деятельности его департамента.

— Всего четыре дня назад он получил передозировку, — заметил Рэмси.

— Это мое шоу, и сейчас мой выход, — не унимался Гарсия. — Я собираюсь вползти в этот тоннель, и ничто не сможет меня остановить. И помимо всего, эту часть судна я знаю лучше любого из вас.

Взглянув на открытую дверь тоннеля, Рэмси внезапно понял, что именно там они нашли мертвого офицера Службы безопасности.

Гарсия сделал пол-оборота по направлению к двери.

— Стой, Джо! Это приказ! — рявкнул Спарроу. Он резко бросился вперед, но был отброшен назад сильной струей дезинфицирующего раствора.

В стоявшего позади командира Рэмси тоже попала струя, от мощного удара он упал на колени. Когда они поднялись на ноги, Гарсия уже скрылся в тоннеле, закрыв за собой дверь.

— Он прихватил с собой аварийный набор инструментов и собирается изнутри заклинить защелки, чтобы мы не смогли пойти за ним.

До них донеслось клацанье металла. Из громкоговорителя раздался голос Гарсии:

— Все правильно, командир. Твоим ребятам не удастся сыграть мою роль на сцене. Но у вас билеты в первом ряду, можете наслаждаться представлением.

— Он запер люк? — спросил Рэмси.

Спарроу подошел к люку тоннеля и попробовал открыть.

— Заблокировано!

— Он не сошел с ума? — спросил Рэмси.

— Да конечно, нет! — рявкнул Спарроу. — Авария реактора, и он попытается сделать, что сможет.

Взглянув на счетчик радиации над люком коридора, Рэмси увидел, что стрелка стоит далеко за красной отметкой.

— Командир! Здесь слишком высокий фон!

Спарроу хлопнул рукой по счетчику, и стрелка вернулась в обычное положение: радиационный фон, соответствующий 72-часовому пребыванию.

— Стрелка залипла, пока люк был открыт, — сказал Спарроу и повернулся к полке с инструментами. — Джо, ты меня слышишь?

— Отлично, командир, незачем так кричать. Я почти добрался до поворота.

— Джо, неподчинение приказу — серьезный проступок.

В ответ из динамика раздался громкий смех Гарсии.

— Так подавай на меня в суд!

— Что произошло в отсеке реактора? — поинтересовался Рэмси.

Спарроу начал снимать с полки инструменты.

— Не выдержал блок, который мы ремонтировали. Полетели затяжные болты. Реактор съехал влево и сдавил блок дистанционного управления. — Капитан взглянул на ручные часы. — Нам хватит энергии еще на тридцать минут работы рулевого управления. Потеряв управление горизонтальными рулями, мы не сможем выравнивать положение и можем перевернуться. Соответственно, перевернется и реактор. Если нам повезет, в нем соединится критическая масса. В противном случае вся лодка окажется зараженной и мы вместе с ней. Этот исход гораздо медленнее.

— А если Джо выживет после всего, что случилось, ты сохранишь его тайну, — сказал Рэмси. — Ведь он рисковал…

— Ты идиот или контуженный? — взревел Спарроу. — О чем ты говоришь, произнося «если он выживет»? Разве ты не знаешь, что есть только один способ поставить реактор на место?

Единственным, о чем подумал Рэмси, было: «Я сделал это! Я взломал защиту железного командира! Теперь его эмоции можно привести в норму…»

— Командир, — раздался по внутренней связи голос Боннетта.

— Да? — ответил Спарроу в нагрудный микрофон.

— Я прошелся камерой по настилу коридора правого сектора отсека реактора. О Боже! Джо! Уходи оттуда! Командир! Он в отсеке реактора!

— Вот о чем я говорил, — пробормотал Спарроу. — Отец небесный, защити его, — и он уставился на дверь коридора. — «Господь — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться: Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего. Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла…[25]Псалом 22, стих 1, 4.»

— А теперь меня послушай, — раздался из динамика на переборке голос Гарсии. — Я закончу, скорее всего, минут через пятнадцать. Когда я высвобожу блок дистанционного управления, будь готов сразу же его проверить.

— Конечно, Джо, — прошептал Спарроу. Он широко распахнул панель на передней переборке, за которой находился блок дистанционного управления левым манипулятором. Когда он попробовал включить его, сигнальные лампочки на панели загорелись красным светом.

— Он уже покойник, — произнес Рэмси.

— Заткнись, — рявкнул командир. — Переключи тот экран на переборке на камеры отсека реактора.

Рэмси бросился выполнять. Экран ожил. На нем показалась фигура Гарсии, громоздкая из-за защитного костюма. Нагнувшись, он при помощи домкрата пытался поставить реактор на его основание. После этого он начал заворачивать болты. Постепенно, по дюйму, смертоносное устройство вставало на свое место. Командир и Рэмси кожей ощущали, как Боннетт подстраивает горизонтальные рули, чтобы облегчить выполнение этой задачи.

Спарроу нагнулся над комплектом инструментов, который он снял с полки на переборке, и достал большой гаечный ключ Стиллсона.

— Попробую открыть эти защелки, — сказал он.

— Он их мог заклинить только снизу, — предположил Рэмси. — Если мы опустим их и выломаем, то…

Спарроу попытался гаечным ключом поддеть верхний замок.

— А они тебя хорошо подготовили к твоей мелкой работенке, — сказал он.

«Интересно, что он имеет в виду?» — подумал Рэмси.

— Помоги-ка здесь, — попросил Спарроу.

Рэмси взялся за гаечный ключ.

Они вместе нажали на рукоять. Внезапно защелка провернулась. Рэмси взял из комплекта инструментов пробойник и молоток и выбил ее внутрь. Спарроу гаечным ключом поддел вторую.

Рэмси взглянул на экран. Реактор снова стоял на своем основании, а Гарсия закреплял его, завинчивая новые болты.

— Давай, — сказал Спарроу.

Они сломали вторую защелку и открыли дверь. В тоннеле раздавался лязг металла — ломик, которым Гарсия заклинил люк, упал на пол. Спарроу, широко раскрыв дверь, внимательно смотрел в коридор.

Стрелка счетчика качнулась за красную черту.

— Костюмы, — сказал Спарроу и направился к шкафу.

— Командир, — раздался из динамика голос Гарсии. — Скажи моей жене, что ей больше нечего бояться. Она поймет.

— Конечно, Джо.

— Пусть она переедет и сменит имя.

— Зачем?

Рэмси передал ему защитный костюм, сам тем временем натягивая другой.

— Джонни поймет.

Спарроу быстро надел костюм и взглянул на Рэмси.

— Ну?

Рэмси просто кивнул головой, не в силах говорить.

Надев шлем, Спарроу заговорил в микрофон:

— Джо, мы выломали дверь. Несу шланг с дезинфекционным раствором и свежий костюм. Выходи оттуда.

— Я уже схватил смертельную дозу, — сказал Гарсия. — Оставьте меня здесь.

— Выходи сам, иначе я пойду за тобой, — приказал Спарроу.

Рэмси подал Спарроу новый защитный костюм и взглянул на экран на переборке. На нем была видна громоздкая фигура Гарсии, одетого в костюм, стоящая неподалеку от панелей коридора. Выступающий над ним из стены огромный блок дистанционного манипулятора пошевелился. По внутренней связи раздался голос Боннетта:

— Блок дистанционного управления работает, командир. Могу переключиться на него и вышвырнуть этого чертова идиота оттуда. У него еще есть шанс, — Боннетт почти рыдал.

— Иду за тобой, — произнес Спарроу.

— Ты не понимаешь, — заорал Гарсия. — Не смей, командир!

— Я иду, — повторил командир. Он отстегнул защелки барабана и достал шланг дезинфекционного насоса.

— Командир! Я тот самый шпион на твоей лодке! Не будь идиотом! — Гарсия почти перешел на крик.

— Ты мой инженер-механик, — сказал Спарроу. Нагнувшись, он скользнул в коридор, держа перед собой шланг и защитный костюм.

Тем временем донесся голос Гарсии:

— Ты не можешь… — его охватил приступ удушья, он закашлялся и повалился на пол отсека реактора.

В двигательном отсеке, где стоял Рэмси, снова ярко светились огни, ревели, как обычно, четыре мотора. Ногами он ощущал отклик «Тарана», будто кто-то извне разговаривал с ним. Он был не в силах оторвать глаз от экрана, на котором огромная рука манипулятора распростерлась над фигурой Гарсии, мягко взяла его и пронесла по коридору, потом положила.

— Я поймал его! — сообщил Спарроу. Поток дезинфицирующего средства омыл створ коридора.

Рэмси подскочил к блоку управления и включил насос, откачивающий радиоактивную жидкость.

— Джонни! — раздался голос Спарроу.

— Я здесь, командир, — заговорил он в нагрудный микрофон.

— Ты не должен помогать нам здесь, Джонни, — тихо произнес Спарроу. — Убирайся от входа в коридор, если хочешь иметь детей. Джо под завязку пропитан радиацией.

— У меня их уже двое. Вытаскивай его, — ответил Рэмси.

— Вот он.

Из коридора извлекли безвольное тело Гарсии, как жука из норы. Рэмси поддержал его, когда тело опускали на пол. Ему помог Спарроу.

— Я почти затопил его дезинфекционной жидкостью, когда запихивал в этот костюм. Но все равно он слишком радиоактивный.

Нагнувшись, Рэмси расстегнул молнию костюма Гарсии. Спарроу помог ему вытащить из него безвольное тело. Они быстро впихнули его в дезинфекционную камеру. Сняв свой костюм, Спарроу вошел в нее вслед за Гарсией. Рэмси засунул костюмы в коридор, снял свой костюм и запихнул вслед за остальными. Он захлопнул дверь и гаечным ключом Стиллсона закрепил защелку.

Распахнулась дверь дезинфекционной камеры. Оттуда вышел обнаженный Спарроу, волоча за собой Гарсию, тоже голого.

— Придется перелить ему всю кровь, до капельки, — сказал Спарроу. — Зайди внутрь и сбрось одежду, потом поднимись в лазарет.

Он остановился, перекинул тело Гарсии через плечо и пошел по трапу на переходный мостик. Мускулы ног и спины вздулись от непосильной нагрузки.

— Лес, командир несет Джо наверх. Ему нужна помощь, — сказал Рэмси в нагрудный микрофон.

Он вошел в дезинфекционную камеру, установил переключатель подачи раствора в среднее положение. Резкая струя, рассчитанная на человека в защитном костюме, била и жалила живую плоть. Рэмси снял одежду, бросил ее в угол. Выключил воду и пошел вверх по трапу вслед за Спарроу: путь указывали его мокрые следы.

Он не решался обернуться и взглянуть на счетчик радиации, висящий над дверью. Стрелка колебалась за красной чертой. «Мы облучились, но исправили положение», — подумал он.

Когда Рэмси вошел в отсек центрального поста, Боннетт все еще стоял за штурвалом.

— Он не позволил помочь ему, — сказал старпом и показал на дверь.

Рэмси пошел дальше по цепочке следов мокрых ног. «Обнаженная душа, обнаженное тело, — подумал он. — Теперь мы добрались до самой сути».

В лазарете Спарроу положил Гарсию на койку, закрепил бутыль с плазмой и ввел иглу, соединенную трубкой с бутылью, в вену инженеру-механику. Сейчас командир был занят установкой с другой стороны койки аппарата переливания крови, подстраивал отводы крови, регулируя венозное и артериальное давление.

Рэмси подошел к хранилищу живой крови, проверил системы автоматической циркуляции и восстановления. Они были в порядке.

— Кровь готова, — произнес он и обернулся.

— Хорошо, — ответил Спарроу. Он подключил блок переливания крови к системе циркуляции и положил руку на вентиль.

— Обрати внимание на то, что будем из него выкачивать.

Рэмси подошел к блоку переливания крови и посмотрел на отводы, которые Спарроу вставил в вены Гарсии. Дыхание инженера-механика было неглубоким и медленным, грудь едва поднималась, кожа лица и груди приобрела синюшный оттенок. Командир включил установку переливания крови. Зараженная кровь стала стекать в резервуар установки. Стрелка счетчика радиации скакнула далеко вправо и застыла в этом положении.

— Уровень радиоактивности зашкаливает, командир.

— Могу я использовать весь запас? — кивнул Спарроу.

— О чем ты?

— На нас крови не останется.

Перед глазами Рэмси моментально предстало видение счетчика радиации над коридором, стрелка которого ушла далеко за красную черту.

— Мы можем использовать плазму, — сказал он.

— Ты прочитал мои мысли. Я очень рад, что ты согласен.

Обойдя вокруг койки, он вынул трубку с плазмой из левой руки Гарсии.

— Если потребуется, мы сможем использовать ее. Мне это необходимо даже больше, чем тебе, — я был в том тоннеле.

— Давай сбережем для тебя парочку, — предложил Рэмси.

— Но ты никогда не сможешь…

— Со мной будет все в порядке.

Рэмси замолчал, глядя на контрольный прибор. Стрелка все так же стояла в крайнем правом положении.

— Я сделал уколы ему и себе до твоего прихода. Давай теперь займемся тобой, — предложил Спарроу.

— Начинай, — ответил Рэмси.

Вытянув левую руку, он посмотрел на контрольный прибор.

— Ему трижды перелили кровь, но счетчик все равно зашкаливает. Командир, мне никогда не доводилось слышать…

— Сначала де-карбонат, — произнес Спарроу. — Будет больно.

И он вколол в руку Рэмси серный препарат.

— Не переживай о Джо. Теперь его жизнь в руках Господа.

— А разве это касается не всех нас? — спросил Рэмси.

— Командир! — из селектора внутренней связи раздался голос Боннетта.

Спарроу подошел к стенному микрофону и повернул переключатель.

— Слушаю!

— Только что закончил проверку реактора. Все в порядке.

— Держи курс на Чарльстон. Полный ход!

— Есть. Как Джо?

— Пока рано об этом говорить.

— Скажи мне, если…

— Конечно, — Спарроу выключил микрофон.

На койке заволновался Гарсия — зашевелил губами и замотал головой. Он заговорил неожиданно громким голосом:

— Я вынужден сделать это, Беа! Они подберутся к нам через наших детей, разве ты не понимаешь?

Казалось, он слушал кого-то.

— Я никому не могу рассказать об этом! Меня расстреляют!

— Успокойся, Джо, — произнес Спарроу.

Гарсия заморгал: широко раскрыл глаза, закрыл, снова открыл. Его невидящий взгляд остановился на Спарроу.

— Где Беа? Они взяли ее?

— С ней все в порядке, — успокаивал Спарроу.

Гарсия вздрогнул.

— Если бы мы смогли уехать куда подальше и сменить имена. И все бы разрешилось, — он закрыл глаза.

— Ты знаешь, где ты? — спросил Спарроу.

— В ночном кошмаре, — кивнул Гарсия.

— Уровень радиоактивности крови снижается, — сказал Рэмси, — но смерть настолько близко подошла к нему, что…

— Замолчи, — прервал его Спарроу. Он проверил показания счетчика — кровь сменилась восемь раз.

— Крови осталось еще на шестнадцать, — сказал Рэмси.

Спарроу уменьшил скорость подачи крови.

— Вы должны были оставить меня там, — сказал Гарсия.

— Не говори ерунды, — ответил Спарроу.

— Я прошел обучение в разведшколе в Буэнос-Айресе, — произнес Гарсия. — Двадцать лет назад. Потом я приехал сюда и встретил Беа. Я залег на дно. Очень просто. Они научили меня скрываться.

— Ему нельзя говорить, — вмешался Рэмси. — Кровяное давление поднимается.

— Я буду говорить, — сказал Гарсия. — Шесть месяцев назад они вышли на меня: «Работай на нас, а не то…» А у нас же дети, вы понимаете?

— Конечно, Джо. Пожалуйста, успокойся, не трать силы, — успокаивал Спарроу.

— Впервые в жизни я был по-настоящему кому-то нужен — нашему экипажу. Если не считать Беа, конечно. Но это совсем другое.

— Береги силы, — советовал Спарроу.

— Зачем? Чтобы Джонни из Службы безопасности отвел меня на расстрел?

— Я не из Службы безопасности, Джо.

— Он из ОПсих. Его внедрили к нам, чтобы он следил за мной.

Рэмси так и раскрыл рот от удивления.

— Я заметил это в тот день, когда мы опустились ниже предельно допустимой глубины, — сказал Спарроу. — Это было видно по тому, как он обращался с Лесом.

— И плюс к этому Безопасность, — добавил Гарсия.

— Это только так называется, — сказал Рэмси. — И я не могу…

— Если ты начнешь болтать, я… — пригрозил Спарроу.

— Я как раз и собирался сказать, что в ряде случаев очень плохо слышу. — Он усмехнулся, потом нахмурился и посмотрел на Гарсию.

— Ты имеешь какое-нибудь отношение к смерти инспектора из Службы безопасности?

— Никакого, Господь свидетель, — произнес Гарсия.

— А к диверсии?

— Моим старым приятелям была необходима дополнительная уверенность, — он тряхнул головой. — Мне оставалось лишь засечь положение скважины, когда мы прибудем на место. Вместо этого я включил систему сигнализации еще тогда, когда мы были в наших водах. Поэтому они чуть не поймали нас.

— Как ты это сделал? — спросил Спарроу.

— Повысив напряжение в системе ультразвуковых импульсов: посредством замены определенной лампы.

— Когда ты решил не приводить врагов к скважине?

— Я никогда не собирался этого делать.

Спарроу почувствовал облегчение.

— Я сказал Беа, чтобы она, взяв детей, обратилась в Службу Безопасности, как только «Таран» выйдет из зоны радиосвязи, — и он замолчал.

— Попробуй расслабиться, — предложил Спарроу.

Гарсия вздохнул.

— Как там счетчик радиации, Джонни?

Рэмси взглянул на Спарроу, и тот кивнул в знак согласия.

— В-Л, — сказал Рэмси.

— Возможно, летально, — расшифровал Гарсия.

— Но уровень радиоактивности крови снижается, — заметил Рэмси.

— Хочешь, вколем тебе повышенную дозу де-карбоната и де-сульфата? — спросил Спарроу.

Гарсия взглянул на него.

— Продлим немного наше веселое сражение, не так ли? — улыбнулся он. — Ну, если ты так хочешь, командир. Но нельзя ли вколоть мне еще и морфий, а? — его улыбка выглядела усталой, будто на пороге смерти. — Агония так отвратительна!

Глубоко вздохнув, Спарроу в раздумье остановился.

— Это его единственный шанс, если только это можно назвать шансом, — сказал Рэмси.

— Ну хорошо, — согласился Спарроу. Он подошел к аптечке, подготовил шприцы и вернулся к койке.

— Морфий, — напомнил Гарсия.

Спарроу показал ему ампулу.

— Спасибо за все, командир, — сказал Гарсия. — Об одном прошу: пригляди за Беа и детьми.

Спарроу быстро кивнул и начал делать уколы: один, другой, третий.

Они подождали, пока подействует морфий.

— В машине осталось крови на восемь переливаний, — сказал Рэмси.

— Поставь максимальную интенсивность потока, — произнес Спарроу.

Рэмси повернул вентиль.

— А теперь, Джонни, мне хотелось бы услышать твою историю, — произнес Спарроу, не отводя глаз от Гарсии.

— Да в принципе, ты уже все знаешь, — сказал Рэмси.

— Подробности мне не известны, вот их-то я и хочу услышать.

«Ну прямо роль „рыцаря плаща и кинжала“ в фарсе. Спарроу через некоторое время раскрыл меня. Вероятно, не последнюю роль в этом сыграл Гарсия. Я был раскрыт и не подозревал об этом. Или знал?» — подумал Рэмси и вспомнил о своих неясных предчувствиях.

— Ну? — произнес Спарроу.

Рэмси начал тянуть время, чтобы успеть все обдумать.

— Какие подробности тебя интересуют?

— Рассказывай все с самого начала.

«Наступил момент кризиса, — подумал Рэмси. — Если Спарроу на самом деле психически ненормален, сейчас он сорвется. Но это единственный шанс. Я не знаю, как много ему известно. Поэтому придется рассказывать все».

— Начинай рассказывать, — сказал Спарроу. — Это приказ.

Глубоко вздохнув, Рэмси начал со звонка доктора Оберхаузена и совещания в первом отделе Службы безопасности у адмирала Белланда.

— И что рассказал обо мне твой дистанционный измеритель?

— Что ты являешься все равно что частью этой подлодки. Ты действуешь, как какой-то механизм, а не как человек.

— То есть, я машина?

— Если хочешь, то да.

— Ты уверен в правильности своего прибора?

— Не могут же врать химические процессы человеческого тела.

— Думаю, не могут. Но интерпретация может быть неправильной. К примеру, ты вряд ли мог правильно учесть изменения, которые происходят с человеком при пребывании на большой глубине.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты помнишь ситуацию, когда ты в рубке вошел в ступор?

Рэмси вспомнил охвативший его ужас, неспособность пошевелиться и обнадеживающую помощь Спарроу. Он кивнул.

— Как бы ты назвал это состояние?

— Временный психотический срыв.

— Временный?

Рэмси удивленно воззрился на Спарроу.

— Что ты хочешь сказать?

— Ты уверен в том, что все твои действия на «Таране» были абсолютно нормальными?

Рэмси покраснел, чувствуя, как кровь приливает к лицу.

— И что ты за машина сейчас, командир?

— Электронно-вычислительная машина, — ответил Спарроу. — А теперь послушай меня, и выслушай внимательно. Подводники адаптировались к большему психическому давлению, чем может вынести обычный человек, и не теряют способности к активной деятельности. Мы АДАПТИРОВАЛИСЬ. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. Некоторые — так, другие — иначе. Но каков бы ни был способ адаптации, с точки зрения людей, не находящихся под давлением, этот способ не вполне нормален.

— Откуда ты знаешь?

— Я должен это знать, — сказал Спарроу. — Как ты сам заметил, мой способ адаптации — стать человекомашиной. С точки зрения нормальности обычного человека у вас, психологов, есть свое название для нее.

— Шизоидная.

— Таким образом, моя психика расщеплена на независимые части. Во мне есть часть — если хочешь, назови ее схемой, — которая помогает мне сохраниться здесь, на глубине. Она верит в иной мир, потому что она должна верить…

Рэмси заметил разговор о себе в третьем лице и напрягся.

— Кто может лишить меня права быть здесь тем, кем я должен быть здесь? — спросил Спарроу и почесал подбородок длинными пальцами. — Я должен был знать, что именно я должен был делать. Поэтому я изучал сам себя. Я анализировал себя. Я вычислял каждое подсознательное движение, которое я замечал. Я был почти жесток с собой.

Спарроу замолчал.

— И? — осторожно произнес Рэмси.

— Я понял, что я псих, — сказал Спарроу. — Но эта ненормальность проявляется так, что я полностью соответствую окружающему миру. В этом сумасшедшем мире я являюсь нормальным. Нет, не психически здоровым. Ведь быть нормальным — значит просто быть адаптированным.

— Ты говоришь, что мир шизоиден, фрагментарен…

— А разве он таковым не является? — спросил Спарроу. — Где здесь не разорванные связи между частями? Покажи мне полную социальную гармонию! — он медленно покачал головой, показывая полное отрицание. — Это тоже давление, Джонни.

Рэмси слега подстроил регулятор потока, управляющий процессом переливания крови Гарсии, и посмотрел на спящего после укола наркотика инженера-механика. Расслабленное и мирное выражение лица, сейчас давления для него не существовало.

— Мы рассматриваем психическое здоровье с утопических позиций, — сказал Спарроу. — Как будто человек может находиться в мире, в котором на него ничего не давит, отсутствует всякое принуждение. Именно поэтому нас охватывает ностальгия, когда мы вспоминаем о теплых южных морях. Там минимальная угроза выживанию, — он снова покачал головой. — Каково бы ни было давление и какова бы ни была адаптация, наука всегда определяет ее как нездоровую. Иногда я думаю, что здесь и лежит истинный смысл библейской фразы: «Дети поведут их». Дети в большинстве своем не испытывают давления. Следовательно, они более здоровы, чем взрослые.

— Но они тоже испытывают давление, — сказал Рэмси.

— Другого характера, — заметил Спарроу. Нагнувшись, он пощупал пульс Гарсии. — На сколько переливаний осталось крови?

— На два.

— Радиационные показания?

Рэмси взглянул на счетчик и не поверил своим глазам.

— Пятьдесят на пятьдесят.

— Он выживет, — произнес Спарроу. В его голосе прозвучала абсолютная уверенность, приговор, не подлежащий обсуждению.

Рэмси подавил непонятный приступ раздражения.

— Откуда такая уверенность?

— Ты удивился, когда смотрел на счетчик, — заметил Спарроу.

— Просто чудо, что он дожил до этого времени, — неожиданно для себя самого голос Рэмси выдал его раздраженность.

— В том то и дело, что чудо, — сказал Спарроу. — Послушай, Джонни, вне зависимости от научных знаний и медицины есть нечто, что вы, люди, как правило, отказываетесь признавать.

— Что именно? — в голосе Рэмси звучала теперь уже неприкрытая неприязнь.

— Например, существовать с Богом в душе, быть в гармонии с миром — вот реальность по ту сторону чуда. Это очень просто. Ты входишь… скажем, в фазу. Если выражаться в технических терминах. Ты входишь в резонанс с волной, вместо того чтобы сопротивляться ей, стараясь сохранить свое «я», — в тоне Спарроу сквозила спокойная отчужденность.

Рэмси крепко сжал губы, чтобы не высказывать вслух свои мысли. А между тем его тренированное сознание психолога систематизировало выводы: «Религиозный фанатизм. Фрагментация сознания. Непоколебимая уверенность в собственной правоте. Очевидный диагноз: ярко выраженный параноидальный тип».

— Непосредственно твоя адаптация сложилась в результате твоего обучения и практики психолога, — заметил Спарроу. — Ты должен иметь возможность действовать. Ты называешь это нормой. Ты веришь, что я нездоров, и это является правильным с твоей точки зрения. В этом случае ты выше обстоятельств, ты управляешь ими. Это твой способ выживания.

Ты можешь манипулировать или управлять мной как подопытным животным, таким образом ты борешься с давлением, которое оказывает на тебя мир.

— Это чушь! — рявкнул Рэмси. — Это не имеет к психологии никакого отношения! Ты не вполне понимаешь предмет, о котором рассуждаешь.

— Если твоя диагностика верна, то что, скорее всего, со мной будет дальше? — спросил Спарроу.

Прежде чем Рэмси успел взять себя в руки, у него вырвалось:

— Ты полностью сойдешь с ума! Полностью… — он замолчал.

Спарроу захохотал. Тряхнув головой, он ответил:

— Нет, Джонни. Я вернусь туда, где меньшее давление. И глубоко вздохну. А потом сыграю в покер в Гленн-Гардене. Потом пару раз напьюсь, раз уж этого так от меня ожидают. Проведу медовый месяц с женой, которая так нежна со мной, потому что ей неловко, что каждый раз, когда я ухожу в плавание, она мне изменяет. Но это ее форма адаптации. И в реальности это не причиняет мне боли. А почему бы и нет?

Рэмси удивленно посмотрел на него.

— И, конечно, займусь более интересными вопросами. Что на самом деле представляет собой все, что мы видим вокруг? Кто мы такие, человекообразные животные? Какой смысл скрыт за всем этим? И существует ли этот смысл? Но у меня очень крепкие корни. Я уже видел чудеса, — он кивнул в сторону Гарсии. — Я узнаю исход событий прежде, чем они происходят. Это дает мне…

Раздался звуковой сигнал блока переливания крови. Рэмси хлопнул по переключателю. Спарроу, обойдя вокруг койки, снял отводы артериальной и венозной трубок.

— Шестьдесят на сорок, — произнес Рэмси.

— Через двадцать два часа будем в Чарльстоне, — заметил Спарроу и пристально посмотрел на Рэмси. — Что ты собираешься докладывать ребятам адмирала Белланда о Гарсии?

— Не помню ничего такого о Гарсии, что могло бы заинтересовать Белланда, — ответил Рэмси.

Очень медленно губы Спарроу растянулись в широкую улыбку:

— Это нормально, не говорит о душевном здоровье, но нормально.

Рэмси вздохнул. «Интересно, почему я так раздражен?» — спросил он себя. И тут же его профессиональная подготовка дала очевидный ответ: «Типичная реакция сопротивления. Я не хочу сталкиваться лицом к лицу с какой-то частью самого себя. Есть нечто, что я не хочу замечать».

— Поговорим о Хеппнере, — сказал Спарроу.

Рэмси с трудом удержался, чтобы не заорать: «Во имя всего святого! Зачем?!»

— Он заинтересовался вопросами душевного здоровья, — продолжил Спарроу. — И однажды он понял, что я не вполне здоров. Тогда он попытался понять, а что же есть душевное здоровье? Он рассказывал о некоторых своих мыслях. И в конце концов оказалось, что он не в состоянии точно определить понятие «душевное здоровье». Получалось, что нет ничего определенного, все слишком расплывчато и относительно. Это для него означало, что он нездоров. — Спарроу прикрыл глаза.

— И что? — прошептал Рэмси.

— Он подал рапорт о переводе на берег. Он подал прошение об уходе с лодки, когда мы вернемся в порт. Это было в тот последний поход.

— И он поплыл по течению, — произнес Рэмси.

Спарроу кивнул.

— Он пришел к выводу, что у него нет якоря, нет опорной точки, точки отсчета.

Рэмси ощутил внутри странное чувство — ощущение, что он стоит на пороге великого открытия.

— Вот почему мне придется заняться воспитанием нового офицера-электронщика. Ты должен вернуться в ОПсих к своим корням. Там находится океан, в котором ты умеешь плавать.

Рэмси больше не смог сдерживаться и задал вопрос:

— А каково твое определение душевного здоровья, командир?

— Умение плавать, — ответил Спарроу.

Рэмси ощутил состояние шока, будто его с головой опустили в ведро с холодной водой. У него не было сил, чтобы дышать нормально. Откуда-то издалека до него донесся голос Спарроу:

— Под этим я понимаю, что здоровый человек должен понимать течения, должен знать, что необходимо делать в различных водах.

Рэмси услышал тяжелые раскаты грома, в противовес спокойному голосу Спарроу.

— Нездоровый человек напоминает тонущего. Вода тащит его, он бестолково барахтается, не зная верного направления… Джонни! Что случилось?

Рэмси слышал слова, но они, теряли свое значение. Комната вращалась вокруг него, как центрифуга, все быстрее и быстрее. Он схватился за блок переливания крови, но не удержался и рухнул на пол. Какая-то часть его ощущала прикосновение чьих-то рук к лицу, палец, поднимающий веко.

Голос Спарроу громко пропищал, будто в перевернутую воронку:

— Шок!

Бах! Бах! Бах!

Шаги.

Хлопнула дверца шкафа.

Звон стекла.

Он плыл в студенистом гамаке, привязанный к нему помимо его желания. Перед его глазами открылась миниатюрная сцена. Спарроу, Гарсия и Боннетт стояли рука об руку, куклы-марионетки стояли перед лилипутской рампой.

Куклы.

— Я командир подводной лодки, портативный, модель номер один, — скучным серым голосом произнес Спарроу.

— Я офицер-механик подводной лодки, портативный, модель номер один, — сказал миниатюрный Гарсия.

— Я старший помощник на подводной лодке, портативный, модель номер один, — сказал миниатюрный Боннетт.

Рэмси попытался заговорить, но губы не слушались.

— Я не здоров, он не здоров, ты не здоров, мы не здоровы, они не здоровы, — стоя на крошечной сцене, говорил Спарроу.

— Вынужден доложить о выходе из строя компонента — меня, — сказал Гарсия. Он растаял в воздухе, оставив Спарроу и Боннетта стоять на сцене.

— Рэмси — катализатор, — сказал Боннетт.

— Я не могу тебе помочь, он не может тебе помочь, мы не можем тебе помочь, они не могут тебе помочь, ты не можешь себе помочь, — бубнил Спарроу.

Откуда-то из пустоты раздался голос Гарсии:

— Сожалею, что не смогу извиниться перед тобой лично.

— Мое поколение не верит в вампиров, — сказал Боннетт.

Рэмси снова попытался заговорить, но не издал ни звука.

— Успокойся, успокойся, успокойся, — в унисон бубнили Боннетт и Спарроу.

Упавший в обморок…

Упавший в обморок…

Упавший в обморок…

Голос Гарсии звучал едва различимым эхом, все слабее и слабее.

Глубокая обволакивающая темнота.

Темнота материнской утробы.

Рэмси ощутил движение и гул: двигатели.

— Думаю, он приходит в себя, — раздался голос Боннетта.

— Ты меня слышишь, Джонни? — спросил Спарроу.

Он не хотел отвечать. Он не хотел выходить из этого спокойного, защищенного состояния в окружающий его враждебный мир. Но тут вновь дали о себе знать годы психологической практики: «Ты пытаешься регрессировать в эмбриональное состояние».

— Давай попытаемся его выпрямить, может, это поможет, — предложил Спарроу.

— Расскажешь ему как-нибудь помягче, командир, — попросил Боннетт.

Руки взяли его за ноги и за руки, растягивая из положения свернувшегося клубком. Он пытался сопротивляться, но мышцы были мягкими, как оконная замазка.

«О чем рассказать помягче?»

— Джонни! — слова Спарроу прозвучали как приказ.

Неслушающимся языком Рэмси облизал сухие губы. «О чем рассказать помягче?»

— Да, — раздался его слабый голос.

— Открой глаза, Джонни.

Он открыл глаза и прямо перед собой увидел сеть кабелей и трубопроводов. Центральный пост. Он почувствовал, что за его спиной стоит Спарроу, и обернулся. Командир смотрел на него сверху вниз, и на вытянутом хмуром лице отражалось беспокойство. Позади него, спиной к ним, за пультом управления стоял Боннетт.

— Что… Что… — он попытался откашляться.

— Мы принесли тебя сюда, чтобы была возможность присматривать за тобой, — сказал Спарроу. — Мы уже недалеко от Чарльстона.

Рэмси ощутил живую пульсацию подводной лодки и в тот же миг утонул в этом ощущении. «О чем рассказать помягче?»

— Что случилось? — сказал он.

— Ты отреагировал на что-то. Возможно, на укол декальцинации. Возможно, это было связано с нашими сверхглубокими погружениями и увеличением концентрации ангидразы. Как ты себя чувствуешь? — спросил Спарроу.

— Гнусно. А как Джо?

Казалось, Спарроу спрятался внутри себя. Он глубоко вздохнул.

— У Джо практически перестали вырабатываться эритроциты. Ничего нельзя было сделать.

«И вместе с ним ушло твое чудо», — подумал Рэмси.

— Мне очень жаль, командир, — сказал он.

Спарроу провел рукой по глазам.

— Возможно, это и к лучшему, — он передернулся. — Он был слишком…

— Вижу объект на экране локатора, — сказал Боннетт. Он включил систему опознания «свой-чужой». — Это «Наставник». Один из наших. Идет полным ходом.

Спарроу обернулся, подошел к пульту связи и протестировал реле.

— Мы достаточно близко для голосовой связи?

— Да, — взглянув на приборы, ответил Боннетт.

Повернув реостат, Спарроу нажал на кнопку включения микрофона.

— Я Мастер Джон. Повторяю. Я Мастер Джон. Везем полную личинку. Один член экипажа болен лучевой болезнью. Запросите разрешение на Чарльстон. Прием.

Из динамика на стене раздался голос, прорвавшись сквозь волновые помехи и искажения частотной модуляции.

— Привет, Мастер Джон! Вы слишком радиоактивны! Подождите, пока измерят ваш фон. Прием.

Боннетт потянул за рычаг управления двигателем и сбавил скорость.

Со своей койки Рэмси видел экран ультразвукового локатора, крошечное пятнышко на нем увеличивалось в размерах по мере приближения «Наставника».

И снова из громкоговорителя раздался искаженный голос:

— Наставник Мастеру Джону. Проходи, Мастер Джон. Идите на глубине входа. Мы пойдем с фланга. Прием.

Боннетт отжал рычаг управления двигателем. «Таран» рванулся вперед.

— Подключи носовые камеры, — приказал Спарроу.

Ожил большой экран над пультом. На нем появились зеленая вода и случайные бурые водоросли.

— Скоро сдадим тебя в надежные руки, Джонни. Прежде, чем ты об этом узнаешь, — сказал Спарроу.

Рэмси ощущал странные колебания чувств. Он пытался представить вход в Чарльстонский тоннель — черную дыру в стене или подводный каньон. Сознание ускользало. «Почему это произошло?» — спрашивал он себя. И после этого: «О чем рассказать помягче?» Какая-то его часть, казалось, наблюдала издалека, делая пометки в истории болезни. «Тебе не хочется возвращаться. Почему? Всего несколько мгновений назад ты был как свернутый клубок. Помнишь? Очень интересно».

— Командир, — почувствовав ответ, позвал он.

— Да, Джонни?

— Что со мной было? Кататонический[26]Кататония — одна из форм шизофрении. шок, правильно?

— Просто шок, — отрезал Спарроу.

Его тон объяснил Рэмси то, что он хотел понять. Профессиональная часть его сознания сказала: «Кататония. Так-так». Он неожиданно явственно ощутил койку, на которой он лежал, давление собственного веса на спину. И в этот момент кусочки расщепленного сознания стали складываться в целостную картинку. Он глубоко вздохнул.

— Не принимай близко к сердцу, — сказал Спарроу.

Боннетт оглянулся, внимательно посмотрел на Рэмси.

— Со мной все в порядке, — сказал Рэмси. Он с удивлением отметил, что говорит чистую правду. Сила переполняла его. — Я потерпел полное поражение, но теперь знаю, почему, — сказал он.

Спарроу подошел к изголовью койки и положил ладонь на лоб Рэмси.

— А теперь постарайся расслабиться.

Рэмси подавил приступ смеха.

— Джо говорил мне, командир, но я не поверил.

— Что тебе говорил Джо? — почти шепотом спросил Спарроу.

— Что ты просчитал все возможные варианты и всегда держал ситуацию под контролем.

Тот кивнул.

— Тоннель для подводных лодок действительно как родовые пути. Выйти из него все равно что родиться. Подводная лодка — матка, готовая выбросить нас из себя во внешний мир.

— Мне кажется, пока тебе лучше не разговаривать, — ответил Спарроу.

— Я хочу сказать. Мы рождаемся в совершенно другую реальность. Здесь, внизу, нездоровьем является одно, наверху — другое. Просто взгляни здесь на старика «Таран». Отдельный мир с собственной специфической экологией. Влажный воздух, всегда присутствующая внешняя опасность, постоянный ритм движений…

— Как сердцебиение, — тихо добавил Спарроу.

— Мы как будто плаваем в околоплодных водах, — улыбнулся Рэмси.

— Это как это?

— Морская вода. Ее химический состав почти идентичен околоплодным водам, окружающим ребенка. Бессознательное знает. И отсюда мы идем навстречу своему рождению.

— Твое сравнение — наиболее точное, лучше, чем было у меня. А что является нашей пуповиной? — спросил Спарроу.

— Опыт. Опыт, притягивающий тебя к лодке, делающий тебя ее частью. Мы становимся детьми одной матери. Становимся братьями, с общими эмоциональными связями и соперничеством, которое…

— Первая контрольная точка, — сказал Боннетт. — Курс на Чарльстонский мол. Не хочешь взять управление, командир?

— Веди ее сам, Лес. Ты заслужил это право, — ответил Спарроу.

Боннетт потянулся, настроил шкалу дальнего диапазона. Его плечи, казалось, приняли новые очертания. Внезапно Рэмси понял, что Боннетт повзрослел за время этого путешествия, что он был готов перерезать свою пуповину. От этой мысли в Рэмси поднялась волна нежности к Боннетту, в которой сквозила ностальгия при мысли о скором расставании.

«На самом деле как братья», — подумал он.

Спарроу посмотрел сверху вниз на Рэмси.

— А почему бы тебе не перейти из ОПсих на подводные лодки? — спросил Спарроу.

— Да, нам нужны хорошие ребята, — добавил Боннетт.

Печаль сдавила грудь Рэмси.

— Это самый лучший комплимент из всех, которые я мог получить, — сказал он. — Но я не могу. Меня послали сюда для решения проблемы: почему сходили с ума подводники? Вы ответили на мой вопрос. Теперь я должен использовать полученный опыт, — к его горлу подкатил комок. — Доктор Оберхаузен из ОПсих обещал дать в мое ведение департамент, занимающийся проблемами подводников.

— Это великолепно, Джонни! Замечательная работа на берегу!

— Не хотелось бы терять тебя, — сказал Боннетт. — А ты не забудешь о нас, когда станешь важной птицей?

— Ни за что, — ответил Рэмси.

— И каково же решение проблемы? — спросил Спарроу.

— Срывы являются результатом нежелания рождаться у людей, бессознательно возвращающихся в предродовое состояние. Хотел бы ребенок родиться, если бы знал, что это больно и страшно — постоянная угроза, ожидающая его с другой стороны?

— Угроза находится здесь, внизу, — произнес Спарроу.

— Но наш крошечный мир в глубине моря сбивает с толку бессознательное, — сказал Рэмси.

Заговорил Боннетт, и в его голосе послышался сарказм:

— Это произвело впечатление даже на меня… мне кажется, — не отпуская штурвала, он отступил на шаг, чтобы скорректировать движение баржи.

— Единственное решение — сделать это рождение желанным, — заговорил Рэмси. — Собираюсь рекомендовать максимально улучшить условия жизни подводников на берегу. Лучшее жилье, значительное повышение оплаты за каждую миссию.

— Это по мне! — сказал Боннетт.

— Это должно произвести некоторые изменения, — сказал Рэмси.

— Джонни, хочу попросить тебя об одной вещи, — сказал Спарроу.

— Скажи, что ты хочешь.

Спарроу, глядя в сторону, проглотил комок в горле.

— Похоже, что ты будешь VIP-персоной и… — он задумался. — Не сможешь ли ты оградить от неприятностей жену Джо?

— Сделаю все, что смогу. Обещаю, — ответил Рэмси и глубоко вздохнул. — Кто возьмет на себя грязную работу сообщить ей?

— Я. Попробую рассказать об этом помягче, — ответил Спарроу.

Рэмси бросило в холодный пот. «Рассказать об этом помягче!» Он откашлялся.

— Командир, я сейчас вспомнил. Я слышал, как Лес что-то хотел рассказать мне помягче. Что именно?

Спарроу облизал губы и взглянул на Боннетта, стоящего за пультом управления.

— О чем он хотел рассказать мне помягче? — повторил Рэмси.

— О смерти Джо.

— Но…

— Каждый раз, когда мы пытались вывести тебя из шокового состояния, ты…

— Каждый раз?

— Мы пытались это сделать четыре или пять раз. Каждый раз ты орал, чтобы Джо вернулся. Мы думали, что это бред, но…

Он замолчал.

— Бессознательное способно на многое, — произнес Рэмси. Он ощутил глубокую пустоту и неожиданно вспомнил свой кошмар. И голос Гарсии: «Жаль, что не смог извиниться перед тобой лично». За что?

— У нас было много общего. Джо понимал меня. Он видел насквозь все мои действия… Наверное, меня это обижало. Он больше разбирался в моей игре, чем я сам, — произнес Рэмси.

— Он восхищался тобой, — сказал Спарроу.

Рэмси вспыхнул и горестно посмотрел на собеседников.

— Перед кончиной он пришел в себя, — сказал Спарроу. — Беспокоился о тебе. Сказал, что поступил гнусно, возбудив наши подозрения против тебя. Джо думал, что у тебя все задатки капитана подводной лодки.

Рэмси отвернулся.

— Ты сделаешь, что сможешь, для его жены? — спросил Спарроу.

Рэмси кивнул, не в силах вымолвить ни слова.

— Приближаемся к молу, — сообщил Боннетт удивительно повседневно. — Проходим донную отметку номер два, — и он указал на экран.

Сквозь зеленую мутную воду показались два мощных прожектора, перемигивающиеся с их системой «свой-чужой».

— Параметры автоматического всплытия установлены? — спросил Спарроу.

— Полностью, — ответил Боннетт.

— Мы возвращаемся домой с подарками, — сказал Рэмси.

— Мы — банда кровожадных героев! — сказал Боннетт, неосознанно имитировав акцент и мимику Гарсии.

В офисе доктора Оберхаузена было так мирно! Высохший и морщинистый шеф ОПсих сидел за столом, ничем не отличающимся от других столов ОПсих, подпирая руками козлиную бороденку. Коробка радара — глаза летучей мыши — теперь свободно лежала на полированном столе, освободив плечо. Круглые незрячие глаза его, казалось, буравили Рэмси, сидевшего напротив.

Рэмси провел рукой по голове, ероша ежик растущих волос.

— Это весьма интересная история, — сказал он. — Большую ее часть я записал. Все записи у вас, хотя медики не хотели, чтобы вы говорили со мной.

Не произнося ни слова, доктор Оберхаузен кивнул.

Рэмси откинулся в своем кресле. Оно скрипнуло под его весом. Рэмси внезапно понял, что доктор намеренно поставил вокруг себя скрипящие кресла — они издавали сигналы, позволяющие слепому ориентироваться.

— Теперь непосредственно о том, что случилось с тобой, Джонни. Лучевая болезнь — своеобразная штука, — он провел рукой по глазам, потерявшим зрение в результате лучевой болезни. — Просто чудо, что агентов ОПсих практически невозможно уничтожить.

— Разве это подтверждается моими заметками и лентами дистанционного измерителя? — спросил Рэмси.

Доктор Оберхаузен кивнул.

— Конечно. Спарроу почти без преувеличения стал частью подводной лодки, чувствительной ко всему, что с ней связано, вплоть до экипажа. В результате необычного сплетения четкой ментальности с реальным опытом он стал великим психологом. Я подумываю о том, не пригласить ли его в наш департамент.

— А как насчет моих рекомендаций по предотвращению психотических срывов?

Доктор Оберхаузен сморщил губы и почесал бородку.

— Старая, еще наполеоновская терапия пышного мундира: вперед под звук фанфар, — он кивнул. — В Службе безопасности будут рвать и метать, ведь это направлено против секретности департамента. Однако они уже пошли нам на уступки.

— Какие?

— Они официально объявили, что мы воруем нефть у Восточного Альянса.

— В любом случае не было смысла держать это в секрете.

— Тем не менее они сделали это весьма неохотно.

— Мне кажется, было бы лучше совсем без Службы безопасности, — пробормотал Рэмси. — Мы должны сделать все возможное, чтобы избавиться от них. Служба безопасности разрывает связи между людьми, взращивая социальную шизофрению.

Доктор Оберхаузен отрицательно покачал головой.

— Нет, Джонни, нам не избавиться от Службы безопасности. Это старое заблуждение. Следуя аналогии капитана Спарроу: в нездоровом обществе душевнобольной человек становится нормальным. Служба безопасности — это своего рода заболевание, нормальное для военного времени. Нормальное и необходимое.

— Но ПОСЛЕ войны, Обе! Вы же знаете, они собираются продолжать свою деятельность!

— Они попытаются, Джонни. Но к тому времени Служба безопасности будет под контролем ОПсих. Мы сможем весьма эффективно нивелировать их воздействие.

Рэмси уставился на него и захихикал.

— Так вот почему вы втерлись к Белланду!

— Не просто к Белланду, Джонни.

— Иногда вы меня пугаете, Обе.

У доктора Оберхаузена дернулась бородка.

— Отлично. Это говорит о том, что моя поза всемогущества действует даже на тех, кто меня хорошо знает, — и он улыбнулся.

Рэмси усмехнулся и заерзал в кресле.

— Если это все, Обе, то мне пора идти. Пока я был в госпитале, ко мне не подпускали ни Джаннет, ни детей, и теперь…

— Я тоже ждал, Джонни. Запрещения ОМед в большей степени носят диктаторский характер, чем ОПсих. Медики, занимающиеся проблемами радиации, наиболее автономны… — он медленно покачал головой.

— Ну так что? — спросил Рэмси.

— Нетерпение молодости, — сказал доктор Оберхаузен. — Необходимо пролить свет еще на несколько моментов. Почему ты решил, что мы никогда не придавали значения терапии пышного мундира?

— Возможно, из-за Безопасности. Но на самом деле это просто не бросалось в глаза. Неправильная симптоматика. Наполеон пытался набрать добровольцев и не дать своим солдатам сбежать. У нас никогда не было таких проблем. Фактически создавалось впечатление, что наши подводники страстно желали вернуться на службу. Вот ведь в чем парадокс: они находили угрозу как в море, так и на берегу. На берегу они на первый взгляд забывали об угрозе моря, так как бессознательное замечательно прятало ее. Лодка притягивала, начинала казаться безопасным приютом, возвращением в материнскую утробу. Выход на берег уподоблялся родам: ребенка выбрасывало в опасную, смертоносную среду. Небо — страшная штука для человека, который хочет спрятаться.

Доктор Оберхаузен прокашлялся. Он заговорил жестко и официально:

— В настоящее время мне не хотелось бы возвращаться к твоим записям. Ты говоришь о том, что ОПсих должен придать особое значение религиозному воспитанию. Аргументируй это.

Рэмси подался вперед. Предательское кресло, скрипнув, выдало его движение.

— Потому что в нем заключено здоровье, Обе.

— Звучит как панацея от всех болезней, Джонни.

— Нет, Обе. Церковь соединяет людей между собой, восстанавливает разорванные связи, — он тряхнул головой. — До тех пор, пока ОПсих не откроет телепатию или абсолютное доказательство «здесь и сейчас», он не сможет заменить религию. Чем скорее мы займемся этим, тем скорее мы сможем предложить…

Доктор Оберхаузен хлопнул по столу.

— Религия ненаучна! Это вера! — он произнес слово «вера» тоном, подходящим скорее для слова «грязь».

«Пытается уколоть меня», — подумал Рэмси.

— Ну, хорошо, Обе. Я только хотел сказать, что у нас нет замены религии. Но мы предлагаем в качестве замены так называемые научные знания. Вот и все, что я…

— Так называемые?

— Сколько различных психологических школ тебе известно?

— Их количество по крайней мере равно числу известных мне религий, — тонко улыбнулся доктор Оберхаузен.

— Даже в этом случае мы используем шаблон, — заметил Рэмси.

Шеф ОПсих захихикал.

— Я не прервал цепь твоих мыслей?

Рэмси выдержал паузу.

— Просто я никогда не встречал психоаналитика, который не предлагал — пусть даже бессознательно — свою систему в качестве замены религии. Включая и присутствующего здесь. Мы выставляем самих себя как маленьких божков — всезнающих, способных все вылечить. Людей это обижает, и справедливо. Нашим ошибкам мы привешиваем благозвучные ярлыки. В своей среде мы признаем, что проблема под тем или иным ярлыком не поддается излечению.

Голос доктора Оберхаузена зазвучал будто издалека.

— Звучит почти как обвинение, Джонни. Могу я сделать вывод, что тебя обратил в свою веру добрый коммандер Спарроу?

Откинувшись на спинку кресла, Рэмси рассмеялся.

— Черт подери, нет! Я просто пытаюсь остановить представление психоаналитиков в качестве мессий.

Доктор Оберхаузен глубоко вздохнул.

— Это обнадеживает.

— К тому же я думаю, что продолжу с любопытством копаться в мозгах у людей, — он улыбнулся. — Я останусь психологом.

— А что ты хочешь найти?

Рэмси на минуту задумался.

— Хороший ученый не должен ожидать открытия чего бы то ни было, Обе. Он рассказывает о своих наблюдениях.

Доктор Оберхаузен захлопал в ладоши.

— Если ты найдешь Господа, пожалуйста, дай мне знать!

— Обязательно, — Рэмси заговорил более решительно. — Мы достаточно долго пытаемся собрать воедино утерянные концы. Но что будет со мной дальше? Когда я сниму эту чертову униформу и получу свой новенький симпатичный департамент ОПсих?

Доктор Оберхаузен отодвинул кресло и так и остался сидеть, положив руки на край стола. Опустив голову, он, казалось, внимательно изучал коробку — глаз летучей мыши.

— Сначала ты должен доиграть до конца свою роль героя. Президент собирается с ног до головы обвесить тебя медалями. Это устроил Белланд. Кстати, он предоставил миссис Гарсия работу в своем департаменте — по-джентльменски будет держать ее под надзором. Это получилось даже лучше, чем мы предполагали.

— Лучший выход из возможных, — сказал Рэмси. По поведению доктора Оберхаузена он понял, что тот о чем-то раздумывает. — Но когда я наконец покину службу?

Доктор Оберхаузен поднял подбородок.

— Возможно, мне не удастся сделать это сразу, Джонни.

Рэмси почувствовал навалившуюся тяжесть.

— Почему?

— Во-первых, ты герой. Им хочется поэксплуатировать этот факт, — доктор Оберхаузен закашлялся. — Есть вещи, которые невозможны и для ОПсих. Мне удалось даже обойти ОМед и встретиться с тобой, но…

— Ты обещал мне…

— Я сдержу свое обещание, Джонни. В свое время, — он откинулся в кресле. — Однако есть коммодор, при помощи которого ты можешь продвинуться. Это парень из президентского окружения, ему нужен адъютант.

— О нет, — Рэмси пристально смотрел на доктора Оберхаузена.

Щуплый доктор вздрогнул.

— Послушай, Джонни, он узнал, что ты и есть тот самый умник — долговязый Джон Рэмси, который из шприца для подкожных инъекций и пары стеклянных трубок создал «вампира» и спас экипаж «Дельфина» в момент, когда выполнение миссии было на грани срыва. Он хочет…

Рэмси взвыл.

— Но тебя тут же произведут в лейтенанты, — сказал доктор Оберхаузен.

— Спасибо, — резко ответил Рэмси. Он скривил губы, изображая доктора: — «Конечно, Джонни, у тебя будет свой департамент».

— Ты молод, — заметил доктор Оберхаузен. — Все в свое время.

— Мне придется чистить ему сапоги.

— О, совсем нет. Твои способности произвели на него глубокое впечатление. Он считает, что ты слишком хорош для ОПсих. После того как вы вернулись с нефтью, ничто не может уменьшить степень его восхищения тобой, — шеф ОПсих снова закашлялся. — Когда ты начнешь работать у него… Есть нечто, что я хотел бы знать о его департаменте…

— Вот в чем дело! — рявкнул Рэмси. — Еще одно из грязных шпионских заданий! Ты хочешь, чтобы я принес тебе грязное белье коммодора, а ты получил возможность манипулировать им! Знаешь что, делай сам свою работу!

— Я уверен, что ты понимаешь всю необходимость, — сказал доктор Оберхаузен. — Такая ложь — признак душевного здоровья.

— Я не вполне уверен в этом, — заметил Рэмси.

— Мне понравились аналогии командира Спарроу: здоровье и плавание, — произнес доктор Оберхаузен. — Но мне хотелось бы добавить, что пловец должен в любой ситуации быть готовым схватиться за весло.

Рэмси улыбнулся, осознав, что доктор Оберхаузен умудрился снять напряжение, возникшее между ними.

— Ну, хорошо, Обе. Еще раз. Но предупреждаю: в последний!

Хлопнула наружная дверь за спиной у Рэмси. До него донеслись громкие голоса. Женский голос громко кричал:

— Вы меня не остановите, я все равно войду туда!

Джанет!

У него подскочил пульс.

Голос женщины перешел на визг:

— Я знаю, что он здесь с этим чертовым доктором Оберхаузеном! Клянусь всеми небесами, я войду!

Дверь в кабинет резко распахнулась. Рэмси обернулся. В дверях стояла секретарь.

— Пожалуйста, извините, — произнесла она. — Там…

— Хорошо, пусть войдет, — разрешил доктор Оберхаузен.

Рэмси встал, ощутив внезапное головокружение. Джаннет ворвалась в комнату и бросилась в его объятия. Такой знакомый запах. Такое знакомое лицо уткнулось ему в грудь, такое знакомое тело прижалось к его телу.

— Джонни, ой, Джонни!

Он услышал, как доктор Оберхаузен встал, увидел, как тот идет по направлению к двери, на ходу пристегивая коробку глаза летучей мыши к плечу.

— Джонни, я так по тебе скучала.

— И я тоже скучал по тебе.

— И подумать не могла, что это окажется таким опасным. Хотя мне говорили…

— По правде говоря, было не так плохо.

— Но ты так долго лежал в госпитале!

У двери доктор Оберхаузен остановился. Его фигура, как-то сразу съежившаяся, казалась такой одинокой. Рэмси хотел что-то сказать ему, но не знал, что.

— Обе, — позвал он.

Шеф ОПсих оглянулся.

— Скоро увидимся, — сказал Рэмси.

Улыбнувшись, доктор кивнул головой и вышел, прикрыв за собой дверь.

А Рэмси пришлось объяснять Джаннет, почему он захотел включить «этого мерзкого старого Обе» в их планы по воссоединению.