Онлайн чтение книги Записи об усмирении чудовищ эпохи Тяньбао Legend of Exorcism
Глава 27 - «Соловей весенней зари»

Просто как напоминание: Соловей весенней зари (流莺春晓 (liúyīng chūnxiǎo, Люин Чуньсяо) - один из борделей в Пинканли.

Данную главу переводит Книжный Гусь! Приготовьтесь к атмосфере двусмысленности и порывам весеннего ветерка. Приятного прочтения!

На этих мостах висело множество ярких фонарей, и вся эта сцена выглядела как сказочный пейзаж.

***

Когда сгустились сумерки, сопровождаемые унылым осенним ветром члены отряда экзорцистов последовали за Ли Цзинлуном в бордель в соответствии с императорским указом.

— Не торопитесь, но сдерживайтесь, — специально приказал Ли Цзинлун.

— О! Капитан Ли! Нет, это Ли-чжанши!

«Соловей весенней зари» был самым большим и роскошным домом развлечений и борделем в Чанъане. По сравнению с маленьким и поэтическим «Садом благородных поэтов», что словно слушающий ветер звенящий верблюжий колокольчик за пределами Великой стены¹, это место, очевидно, гораздо роскошнее и соответствовало требованиям каждого.

[¹[充满塞外风情的驼铃听风] Смысл данной фразы обстоит в том, что когда торговцы верблюдами начинают свой путь по пустыне, они вешают на шеи своих верблюдов колокольчики, что позвякивают при каждом шаге, и, соответственно, торговцы на протяжении всего пути слышат неповторимую музыку нескольких десятков звенящий колокольчиков. Звучит красиво, не правда ли?]

— Держитесь подальше… Держитесь от меня подальше, — Ли Цзинлун чувствовал себя неловко, как только к нему подбегали, поэтому притянул Хунцзюня ближе к себе, чтобы воспрепятствовать этому. Это был первый раз, когда юноша официально посещал это заведение, он был взволнован и поспешно спрятался за мужчиной, — Ты сам захотел в Пинканли, чего это ты прячешься?

Ли Цзинлун злорадствовал, поэтому специально повысил голос, отчего лицо Хунцзюня мгновенно покраснело. Он, наконец, понял чувства мужчины.

— О! Это тот Ланцзюнь²-ху!

[²Ланцзюнь (郎君 [láng jūn], господин) — общий термин для чиновников и в целом детей из богатых семей. Также может использоваться как обращение жены к своему мужу.]

Кто-то заметил А-Тая, закричал, и тут же рванулся к нему, так как мужчина был хорошо известен в Пинканли. Сам он был вполне доволен вновь очутиться в этой вишнево-красной и зелено-ивовой³ стране.

[³Данную фразу также можно перевести «сакура/вишня красна, а ива — зелена» (樱红柳绿), и означает она весну. А это время года, как известно, в Китае означает любовные утехи, отсюда и небольшой каламбур с борделем.]

— Сегодня я не буду играть, — сказал А-Тай, — вместо этого я послушаю вас.

Собравшиеся женщины были крайне разочарованы, в то время как старая хозяйка предоставила пятерым мужчинам самые просторные и роскошные места в зале. Когда Ли Цзинлун проходил мимо, песни и танцы все еще не начались, но посетители смеялись и бурно разговаривали, но стоило им его заметить, как они тут же замолкали.

Мужчина прошел чуть дальше «Соловья весенней зари» и чуть нагнулся к пруду с карпами кои⁴. Он небрежно встряхнул тканевый мешок и вытряс демона-карпа в воду.

[⁴Карпы кои (яп. 鯉) или, более точно, парчовый карп — декоративные одомашненные рыбы, выведенные из амурского подвида сазана.]

— Повеселись, — произнес Ли Цзинлун.

— Спасибо! — Чжао Цзылун высунул голову из воды, прежде чем удовлетворенно поплыть к косяку рыб. Кои были так напуганы, что попытались спастись бегством, но демон-карп тут же обнял одну из них, — Не уходи! Красавица!

Вскоре после этого веселый галдеж возобновился. В последние дни в Чанъане горячо обсуждали произошедший захват демонов Ли Цзинлуном на императорских экзаменах, что, само собой, произвело настоящий фурор. Слухи были неудержимы, и они распространились со скоростью света повсюду в виде прикрас или с предположениями о группе экзорцистов.

Слуга подвел мужчин к самому просторному месту в зале, установил экран и пригласил их присесть. Трое из них были слева, а остальные двое — справа: Цю Юнсы и А-Тай сели по одну сторону, а Ли Цзинлун, Хунцзюнь и Мо Жигэнь по другую. Ли Цзинлун также приказал перенести еще один экран более меньшего размера, чтобы заблокировать их слева и справа от А-Тая и Цю Юнсы, что часто захаживали в бордели, и остальных, чтобы не дать детям лицезреть вредные привычки.

Все трое смотрели прямо на чрезвычайно роскошно оформленный светлый зал, который занимал почти пол-акра (прим. 2023 кв.м²) земли. Из-за установленного экрана все-таки доносились смех и разговоры женщин. Стоило Хунцзюню взглянуть вверх, и он увидел три этажа «Соловья весенней зари», каждый из которых был выше предыдущего, а прямо над головой были сооружены деревянные мосты. На этих мостах висело множество ярких фонарей, и вся эта сцена выглядела как сказочный пейзаж.

— Дорогие господа, есть ли здесь понравившаяся вам девушка?

— Нет, — решительно отверг старую хозяйку Ли Цзинлун.

— Тогда пусть девушки…

— В этом нет необходимости.

— Двое других господ, вам нужно…

— Не обязательно.

— Зачем мы вообще сюда пришли? — после неловкого молчания спросил Хунцзюнь у Мо Жигэня.

Тоже молчавший до этого Мо Жигэнь почувствовал, что это забавно, и усмехнулся:

— Спроси об этом Чжанши, я не знаю.

Ли Цзинлун съел виноград со стола и ответил:

— Послушайте музыку, посмотрите танцы, потратьте немного денег, а после мы вернемся в Департамент экзорцизма, чтобы поспать.

Хунцзюнь спросил:

— Чуть позже начнутся танцы?

Ли Цзинлун кивнул:

— Да, и еще будут играть на цине⁵… Мо Жигэнь, если хочешь найти девушку, то сядь по другую сторону экрана.

[⁵Цинь (琴) — общее название ряда струнных музыкальных инструментов, распространённых в Китае. Наиболее известны семиструнный цинь — цисяньцинь (古琴 гуцинь) и двухструнный смычковый матоуцинь.]

Мо Жигэнь улыбнулся:

— Я же вам говорил, мне нужно уберечь свой первый раз. Сегодня я здесь только для того, чтобы послушать игру на цине и повеселиться.

— Уберечь? — Ли Цзинлун немного опешил.

Мо Жигэнь задумался на мгновение, прежде чем кивнуть, а Ли Цзинлун больше не задавал вопросов. После Мо Жигэнь вновь заговорил:

— А Чжанши не позволит Хунцзюню…

— Ему это не нужно, — безжалостно оборвал Ли Цзинлун слова мужчины и взглянул на Хунцзюня, прежде чем спросить: — Я прав?

Хунцзюнь вспомнил о том, что Ли Цзинлун объяснил ему той ночью. Поначалу он был немного взволнован, но теперь, когда на него будто вылили ведро холодной воды, он не смог сдержать порыв и съязвил:

— На самом деле вполне возможно, что нужно.

— Тогда иди и пересядь по другую сторону, — Ли Цзинлун указал в сторону Цю Юнсы и А-Тая, — Эта сторона для серьезных людей. Ты хочешь остаться с нами или уйти на другую сторону?

Хунцзюнь задумался на мгновение, но в итоге вынужден был признать поражение:

— Я останусь здесь.

Ли Цзинлун продолжил:

— Подумай над этим хорошенько, тебе больше не дадут поменять место. Чуть позже нам принесут вишневое пирожное из клейкого риса⁶.

[⁶Или же «клейкий рис с вишней» (饆饠 [bì luó], било) — представляет собой кондитерское изделие с разными начинками — от мяса до фруктов и ягод, — прямиком из дин. Сун и Тан. Это не совсем пирожное, но мы решили перевести именно так для лучшего понимания.]

Хунцзюнь приободрился.

— Что? Что принесут? Что такое «пирожное с клейким рисом»? Я никуда не пойду… можно мне немного вина?

В распитии вина не было ничего плохого, и Ли Цзинлун с радостью заказал юноше еды и вина, прежде чем отправить слугу в лавку по соседству, которую открыл генерал Хан, чтобы купить знаменитых вишневых пирожных. Угодить Хунцзюню было действительно легко. Из двух удовольствий в жизни — похоти и еде — первое его не привлекало, а вот второе более чем, к тому же то, о чем говорил Ли Цзинлун, звучало довольно вкусно.

— Молодые господа, когда начнутся песни и танцы, все-таки должен быть кто-то, кто позаботиться о вас и нальет вина, — к ним вновь подошла старая хозяйка, — Как насчет того, чтобы найти для вас ту, что просто прилежно посидит в углу?

Ли Цзинлун уже собирался отказаться, но тут Хунцзюнь вспомнил кое-что и обратился к старой хозяйке:

— Вы знаете Сан-эр? — та немедленно ответила, что знает, прежде чем повернуться и приказать кому-то привести ее. Ли Цзинлун вынужден был сдастся, но юноша заверил: — Я никогда не буду здесь ничего делать.

— А ты понятливый, — улыбнулся Мо Жигэнь.

Сразу после прихода Сан-эр Хунцзюнь поприветствовал ее. По сути, Сан-эр была «первым другом» юноши по приезду в Чанъань, поэтому он был счастлив встретиться с ней снова. В то же время Сан-эр была всего лишь служанкой многочисленных девушек в «Соловье весенней зари», а сегодня, к неожиданности, посетитель в положении Тяньцзы⁷ запросил именно ее, поэтому она была крайне довольна.

[⁷Тяньцзы (天字), букв. означает привилегированное место, №1 и все в этом духе. Так еще можно называть наших современных VIP-персон.]

Когда эти двое встретились, они оба заулыбались. Сан-эр взглянула на Ли Цзинлуна, прежде чем вновь перевести взгляд на Хунцзюня, в то время как мужчина был полон подозрений, так как понятия не имел, как эта девушка связана с юношей. Вдруг, Сан-эр заговорила:

— О, это же цзянь-цзюнь Ли! Вы двое вместе! Когда ты успел сблизиться с ним?

В тот момент Ли Цзинлун пил воду, которая сразу же выплеснулась наружу, а сидящий рядом Мо Жигэнь криво улыбнулся.

— Мы давно уже вместе! — сказал Хунцзюнь с улыбкой, — Сан-эр, ты здесь, чтобы разлить нам вина? Я заплачу тебе!

Сан-эр с улыбкой встала на колени, подняла кувшин и начала наливать вино. В этом кувшине находилось превосходное вино «Ланьлин дагу»⁸, сваренное до янтарного цвета, и стоило ему наполнить белые фарфоровые чарки, как винный аромат разнесся по воздуху. «Прекрасное вино Ланьлина похоже на тюльпан, в нефритовой чарке отдает оно янтарным цветом»⁹, соответствуя этой фразе, вино это было лучшим в заведении.

[⁸Ланьлин дагу (兰陵大曲) — знаменитое вино из региона Ланьлин в современной провинции Шаньдун.]

[⁹«Прекрасное вино Ланьлина похоже на тюльпан, в нефритовой чарке отдает оно янтарным цветом» (兰陵美酒郁金香，玉碗盛来琥珀光) — вольный перевод фразы, написанной Ли Баем. Когда он отправился в Шаньдун и попробовал долгожданное вино в Ланьлине, оно ему настолько понравилось, что это вызвало у него вдохновение.]

— Не пей слишком много, — приказал Ли Цзинлун Хунцзюню, — Это вино крепкое.

Мо Жигэнь, поедая сухофрукты, весело пошутил:

— Неужто как уксус¹⁰?

[¹⁰Выпить уксус (chī cù [吃醋]) — выражение, означающее ревность. У этого выражения есть интересная история происхождения: император Тайцзун решил наградить своего канцлера Хуанлиня, предоставив ему выбор из своих наложниц. Жена Хуанлиня из-за ревности отказалась принять новую женщину. Император был крайне рассержен и велел ей либо принять новую любовницу мужа, либо выпить чашку отравленного вина. Она предпочла выпить яд, который оказался уксусом. Следовательно, «выпить уксус» стало символическим обозначением женской ревности. Ну, в данном случае не женской)]

Сан-эр возмутилась:

— Как можно! Это наше лучшее вино!

Мо Жигэнь потер кончик носа и произнес:

— Но я постоянно чувствую, что вокруг нас пахнет чем-то кислым.

Ли Цзинлун промолчал. Сан-эр же поняла, на что намекает Мо Жигэнь, и тоже улыбнулась со словами:

— Молодой господин, не мог бы ты подвинуться немного…

— Мо Жигэнь, ты… — начал было Ли Цзинлун.

Сан-эр поспешила пододвинуть Хунцзюня ближе к Ли Цзинлуну, прежде чем сдвинуться в другое место и сесть рядом с Мо Жигэнем. Он же улыбнулся:

— Вот так то лучше.

Хунцзюнь понятия не имел, что только что произошло.

Они расселись так, что Хунцзюнь сидел рядом с Ли Цзинлуном, и теперь ему приходилось наклоняться, чтобы поговорить с Сан-эр. Он прислонился к телу мужчины, и Ли Цзинлун позволил ему опираться о себя, больше ни слова ни говоря. Вскоре после этого принесли купленное вишневое пирожное из клейкого риса, и все воскликнули короткое «вау!».

Эти пирожные из клейкого риса в основном были наполнены вишневыми ягодами в качестве основной начинки, ну а в яичное тесто было также завернуто мясо ягненка, свежий сыр, тонкие стебли бамии, сердцевины овощей и других начинок. Все готовилось на пару до полной готовности, а затем сверху посыпалось измельченными листьями мяты. Это блюдо было сладким, пикантным и вкусным, и вкус во рту не казался чересчур насыщенным.

— Что вы там получили такого вкусного? — Цю Юнсы выглянул из-за ширмы и поспешил поинтересоваться: — Это от генерала Хана?

— Это есть только на нашем столе, — холодно сказал Ли Цзинлун, — Если хочешь попробовать, то купи себе сам.

Ли Цзинлун купил только четыре порции, но так как к ним присоединилась Сан-эр, то ему пришлось отдать ей одну. Сразу после того, как Хунцзюнь поглотил свою часть, он поинтересовался:

— А есть еще? Купи еще немного.

Ли Цзинлуну пришлось отдать ему свою часть. Затем он повернул голову, оглядел зал, недоумевая, почему они еще не начали представление, а когда он вернул взгляд на Хунцзюня, то и его пирожное из клейкого риса исчезло.

— Есть еще? — снова спросил юноша.

— Ты у Чжао Цзылуна научился глотать еду целиком?!

— Но я уже доел.

Ли Цзинлуну оставалось только ответить:

— Больше ничего нет. Я не могу накормить тебя досыта, и это заставляет меня думать об этом, — Хунцзюню пришлось оставить эту затею, вместо этого он начал размышлять, получится ли у него получить половину порции Мо Жигэня, но тот уже почти доел. Ли Цзинлун вновь заговорил: — В Поднебесной так много вкусной еды, и когда-нибудь я поведу тебя, чтобы медленно всю ее попробовать.

На втором и третьем этажах по очереди проходили слуги и тушили фонари. Свет в зале потух, смех и болтовня постепенно стихли. В темноте раздался звон, и во всем зале воцарилась тишина. Вскоре после этого заиграла пипа, и ее мелодия походила на звуки бегущих облаков и струящейся воды¹¹, продолжающее наигрывание походило на грохочущий сход лавины с высокой снежной горы, что в конце концов превратилась в десятки тысяч льющихся вниз капель воды.

[¹¹Бегущие облака и струящаяся вода (行云流水 [xíng yún liú shu]) — идиома, описывающая естественный и непринужденный вид, банальные вещи.]

Вскоре присоединились мелодии еще нескольких пип, плавно сливаясь с музыкой ведущей. Словно сотни птиц следовали за фениксом, этот звук опоясал весь зал и эхом унесся прямо в небеса!

Услышав, как талантливо эти десять пальцев перебирают струны, зал будто взорвался и все начали аплодировать. Хунцзюнь уже и забыл, что хотел сказать, он повернулся и уставился в зал, глаза его наполнились радостью. Это было потрясающе!

Раздалась птичья трель, и это оказалась коджи¹² исполнителя. Вскоре после этого последовательно загорелись все ширмы, ждущие за ними девушки подняли застекленные фонари и разноцветными огнями покинули ширмы, быстро шагая к центру зала.

[¹²Коджи (口技 [kǒu jì]) — прекрасная техника народного исполнения и разновидность чревовещания. Возникло в древности, когда люди охотились и имитировали звуки животных, чтобы обмануть добычу и добыть еду.]

На втором и третьем этаже поочередно показывались идущие танцовщицы. С природной красотой и синхронным танцем певчих птиц, пока в их руках были фонари, а талии повязаны атласом, они с шорохом спускались вниз.

— Вау… — Хунцзюнь впервые в жизни видел такую сцену, и Ли Цзинлун шепнул ему:

— Соловьи весенней зари, как и название.

Разноцветные застекленные фонари мерцали, как весенний свет, и танцовщицы кружились перед зрительскими местами с милыми улыбками. Некоторые люди уже видели этот танец раньше, но все равно не могли удержаться от аплодисментов. Хунцзюнь же воскликнул:

— Это так красиво!

Как сотня кричащих весной иволг, наполненных жизненной силой, несущие застекленные фонари танцовщицы сначала собрались посередине, а затем рассредоточились по сторонам, открывая складной экран, похожий на вращающийся живописный фонарь. За ширмой показалась стройная фигура с лютней в руке, эта девушка сыграла мелодию ранее.

Снова зазвучала мелодия пипы, девушка слегка раскрыла свои красные губы и запела:

— Утренним дождем в Вэйчэне,

Чуть пыльца увлажнена.

Зелены у дома тени,

Свежесть ив обновлена.

Хунцзюнь был шокирован!

Это произведение называлось «Трое умирают в Яньгуане», и оно было самым распространенным репертуаром юэфу¹³ в Чанъане. Хотя ее играли бесчисленное количество раз, она обретала новые оттенки под ярким весенним светом, что своими огнями разгонял тени по бокам сцены.

[¹³Юэфу (乐府 [yuè fǔ]) — это организация, которая специализируется на управлении музыкой и танцевальным пением.]

Сан-эр наклонилась вперед, чтобы налить вина. Хунцзюнь был немного пьян, он оперся на плечо Ли Цзинлуна и, ошарашенно смотря на девушку с пипой, тихонечко подпевал:

— Выпей, друг, при расставанье,

Снова чарку наших вин…

Одна из рук Ли Цзинлуна лежала на столе, мягко постукивая по ладони Хунцзюня, когда они вдвоем запели в унисон:

— …Выйдешь ты из Яньгуаня…

И останешься один¹⁴…

[¹⁴Данное стихотворение, на основе которого создана музыка «Трое умирают в Яньгуане» (阳关三叠 [yáng guān sān dié], Яньгуань Санди), написано Ван Вэем (王维, Ван Моцзе) в дин. Тан, и называется оно «Провожаю Юаня Второго, назначаемого в Аньси» (送元二使安西). Был предоставлен перевод от В. М. Алексеева.]

Сцена, на которой сидела девушка с пипой, была мягко подтолкнута танцовщицами по направлению к месту Хунцзюня и Ли Цзинлуна в главном зале. Когда песня закончилась, она умело соединила строчки с другим произведением и тихонечко запела:

— У пограничных застав зеленеет трава,

В родной стороне уж опала листва.

— Ли Бай! Это дело рук Ли Бая! — услышав стихотворение своего кумира, Хунцзюнь сразу же взволновался.

Ли Цзинлун не удержался от улыбки и положил одну руку на плечо Хунцзюня. Девушку с пипой толкали до тех пор, пока она не приблизилась к их месту, и, заглянув в глаза Хунцзюню, она продолжила петь:

— Лишь мысли мои обращаются к дому,

Как в сердце появится тоска и печаль.

Хунцзюнь тоже улыбнулся. Это было слишком приятно для глаз!

Стоило Ли Цзинлуну увидеть улыбку, что бросила им эта девушка, как его лицо снова стало строгим.

— К дыханью весны безразлична душа,

Зачем же проникает она под газовый полог в ночи? ¹⁵

[¹⁵С этим стихотворением Ли Бая «Весенние думы» (春思) все довольно сложно. Мы смогли найти две версии перевода, но в них есть отличия. Предпочтение мы отдали А. В. Белякову, но текст был лишь немного изменен. У второй же версии перевода переводчик неизвестен, но вторая часть больше соответствует тому, что пропето в тексте. Стихотворения будут предоставлены в конце главы.]

После того, как она спела эту строчку, красивая девушка с пипой опустила голову, и в ее глазах были отголоски горя. Голос ее чуть изменился, и платформа, на которой она сидела, отступила назад.

В этот момент все в зале громко зааплодировали, и только они собирались дать танцовщицам парчу¹⁶, девушка с пипой улыбнулась. Над их головами внезапно вспыхнул огонь, Хунцзюнь опешил и поднял голову. Слуги наверху зажигали огромный вращающийся живописный фонарь, свисающий с третьего этажа.

[¹⁶Обернуть голову парчой (缠头 [chán tóu]) — в древние времена танцоры использовали цветную парчу для обертывания головы. Когда гости пировали и наслаждались танцем, они часто дарили танцорам цветную парчу для «обертывание головы». Поющим девушкам из борделей гости часто дарили парчу или заменяли ее деньгами.]

После того, как живописный фонарь зажегся, весь зал «Соловья весенней зари» полностью озарился светом, а на его складных ширмах отобразилось бесчисленное количество иволг. При каждом вращении фонаря казалось, будто вокруг пролетало множество птиц.

Когда Хунцзюнь опустил голову, девушка с пипой уже ушла с вращающейся платформы, но вместо нее там кружился долговязый мужчина средних лет с пипой в руке.

Танцовщицы тоже уже ушли, и казалось, будто весь этот ярко освещенный зал превратился в сцену для этого высокого мужчины. Он, казалось, не хотел выставлять напоказ свои музыкальные способности, вместо этого он слегка провел пальцами по струнам, что издали несколько плавных нот, а после уже запел:

— Красные бобы в долинах юга,

За весну еще ветвистей стали.

Наломай побольше их для друга -

И утешь меня в моей печали¹⁷.

[¹⁷Данное стихотворение также было написано Ван Вэем, и называется оно «Красные бобы» или же «Память о друге» (相思). Перевод А. Гитович.]

Хунцзюнь мгновенно был очарован. Голос этого мужчины полностью отличался от А-Тая. Голос А-Тая был чистым и ясным, в то время как у этого человека — глубоким и чуть хриплым. Но когда он пел, он был практически неотличим от А-Тая в вызываемых ощущениях, словно звук проникал прямо в сердце и вызывал онемение на коже головы.

— Ли Гуйнянь¹⁸?!

[¹⁸Ли Гуйнянь (李龟年) — являлся известным музыкантом династии Тан, а позже был известен как «святой музыки». Даже Ду Фу после встречи с ним написал о нем свое стихотворение «Встреча с Ли Гуэйнянем в Цзянннани».]

В «Соловье весенней зари» гости начали возмущаться, но стоило кому-то выкрикнуть это имя, как все тут же замолчали. За ширмой по соседству внезапно раздались звуки опрокидываемых чарок и тарелок.

Хунцзюнь же обратился к Ли Цзинлуну:

— Он так хорошо поет! Кто он?

— Ли Гуйнянь, — небрежно ответил Ли Цзинлун, с улыбкой взглянув на мужчину на платформе.

Этим человеком действительно был Ли Гуйнянь — первый музыкант в столице. Он, увидев Ли Цзилуна, кивнул и улыбнулся. Хунцзюнь был поражен.

— Так вы знакомы?

— Да, — Ли Цзинлун оперся на складной экран, небрежно положил одну руку на плечо Хунцзюня, заставив его наклониться немного ниже, и лениво продолжил: — Этот парень обычно не приходит играть в «Соловье весенней зари», но сегодня он здесь только для сохранения моего лица.

Только в тот момент Хунцзюнь понял, что Ли Гуйнянь был специально приглашен Ли Цзинлуном!

Ли Гуйнянь вновь дернул струны, но на этот раз он пропел строчки:

— Весной сильный прилив соединяет реку с морем.

Кажется, будто яркая луна поднимается из моря и вытекает вместе с приливом…

Одинокая луна висит высоко в ярком небе.

Кто на берегу реки впервые увидел луну? Когда луна на реке осветила людей впервые?

Вращающийся живописный фонарь наверху вновь потускнел, когда группа женщин выстроилась в ряд позади Ли Гуйняня, и, держа в руках пипы, присоединились к нему. Глубокий голос Ли Гуйняня сливался с мелодиями нескольких пип:

— Река вот-вот потечет с весенним светом, и луна в пруду вот-вот снова зайдет на запад.

Хунцзюнь был полностью захвачен песней.

— Месяц медленно тонет в морском тумане.

Расстояние между людьми бесконечно.

И именно в тот момент голос Ли Гуйняня постепенно стал тише:

— Я не знаю, сколько странников сумеет найти дорогу домой.

Заходящая луна ласкает леса вдоль реки.¹⁹

[¹⁹На этот раз у нас стихотворение Чжан Жосюя (Чжан Чжаосюя в другом источнике (张若虚)), что позже была адаптирована под песню с таким же названием «Лунная ночь среди цветов на весенней реке» (春江花月夜 [Chun Jiang Hua Yue Ye]). Также, с таким же названием есть прекрасное маньхуа. Источник перевода см. ниже.]

Звук пипы постепенно затих, и сердце Хунцзюня, что, казалось, качалось на реке с приливами и отливами, медленно возвращалось на место. Большой зал тоже постепенно темнел.

— Могу я поиграть с ним ночью²⁰?

— Ли Гуйнянь не продает свое тело, — сказал немного подвыпивший Ли Цзинлун, не зная, смеяться ему или плакать.

[²⁰Просто чтобы вы знали, использованный здесь иероглиф (玩 [wán]) может быть истолкован как «играть в постельные игры», оттого и происходит такая путаница. В будущем, в этой же главе, будет заложен тот же смысл, так что не удивляйтесь)]

— Я хочу попросить его научить меня этому искусству, — взволнованно сказал Хунцзюнь, — Он так хорошо поёт!

— Ты уже позабыл обо мне? — горестно спросил А-Тай с другой стороны ширмы.

Хунцзюнь улыбнулся:

— Я действительно хочу увидеть вас двоих на одной сцене. Я уверен, что ваше выступление прогремит на весь Чанъань.

— Мне с ним не сравниться, — был дан ему ответ.

Цю Юнсы вклинился в разговор:

— Чжанши, вы знакомы с Ли Гуайнянем? Я никогда не слышал, чтобы вы упоминали об этом.

Ли Цзинлун ответил:

— В ранние годы, когда он еще не прославился, я часто тратил деньги на поддержку его выступлений, вот и все. Теперь, когда он известный имперский музыкант, я больше не могу себе этого позволить. Мне пришлось отбросить свое лицо, чтобы уговорить его сыграть несколько песен.

Свет в зале вновь загорелся, и на этот раз заиграл целый хор музыкальных инструментов. Девушка в зале начала исполнять «танец с цветными тканями»²¹. После появления Ли Гуйняня остальные песни и танцы по сравнению с ним стали казаться обычными. Хунцзюнь все время вспоминал исполнение «Лунной ночи среди цветов на весенней реке» от Ли Гуйняня, ведь оно действительно завораживало.

[²¹Букв. танец разноцветных перьев (霓裳羽衣舞) представляет собой придворную музыку и танец династии Тан, составленный императором Сюань-цзуном в 718-720 годах.]

Когда наступила вторая стража²², развлечения, наконец, подошли к концу, и в Чанъане настал комендантский час. Люди начали расходиться, но некоторых сморил алкоголь, и их в обнимку относили на второй и третий этаж для сна. Хунцзюнь всю ночь пил вино как воду, поэтому был так пьян, что просто разлегся на столе. Ли Цзинлун встряхнул его:

— Эй, ты не собираешься возвращаться?

[²²Час Свиньи (亥, Хай-чжу) — идет с 21 до 23 часов вечера.]

Цю Юнсы подошел к ним, но Ли Цзинлун подал знак, что тот может делать, что хочет. Мо Жигэнь встал и вышел, чтобы посмотреть на осеннюю луну. Ли Цзинлун хотел отвести Хунцзюня обратно, но вечер сегодня был холодным, поэтому ему пришлось окружить их место еще несколькими складными ширмами и остаться здесь на ночь. Пьяный Хунцзюнь взглянул на мужчину и позвал:

— Чжанши…

Алкоголь также подействовал и на Ли Цзинлуна, но он спросил:

— Хочешь воды?

— Ты… верни мой Светоч Сердца, — юноша улыбнулся, — Я хочу домой.

Ли Цзинлун потерял дар речи, а Хунцзюнь перевернулся и заснул. Беспомощный мужчина мог только накинуть на себя мантию, прилечь рядом с юношей, плечом к плечу, и заснуть.

На рассвете Мо Жигэнь пропадал неизвестно где, Ли Цзинлун же растормошил Хунцзюня. Опьянение немного отступило, и это позволило ему остаться в здравом уме.

Когда они проезжали на лошадях по Мосту Девяти Изгибов²³, Ли Цзинлун намеренно притормозил и, заметив, что Хунцзюнь не возражает, спросил:

— Прогуляемся немного внизу?

[²³Мост девяти изгибов, цзюцзинь (九曲桥) — расположен в Ханчжоу, в длину 18 метров, а в ширину — 2, и, как следует из названия, имеет девять изгибов.]

Этим осенним утром туман был густым, а опьянение только отступило, поэтому, когда на юношу подул прохладный ветер, его просто вырвало под мостом. Когда он обернулся, Ли Цзинлун протянул бамбуковую трубку с водой. После ополаскивания рта Хунцзюнь споткнулся, подлез под клен и внезапно подумал о своем доме.

Та сцена вчерашним вечером с сотнями летящими птицами и пением иволг в унисон напомнили ему о золотых облаках вокруг дворца Яоцзинь, и в конце концов он расстроился.

— Из-за того, что я разбил твой Светоч Сердца, ты не можешь вернуться домой? — Ли Цзинлун слегка нахмурился при взгляде на Хунцзюня.

Мужчина позволил юноше посидеть под деревом, чтобы дождаться открытия лавок на рынке и вернуться уже позавтракавшими. Хунцзюнь же был все еще пьян и сонлив, поэтому он пробормотал:

— Я отвезу тебя обратно в мой дом, чтобы поиграть… На заднем склоне гор… так много птиц…

Ли Цзинлун засмеялся:

— Когда?

— Да… — пробормотал юноша, — Выезжаем завтрашним утром…

Хунцзюнь растянулся на теле Ли Цзинлуна, и тот позволил ему это, так как не хотел вновь его отталкивать. Под Мостом Девяти Поворотов плясали кленовые листья, Хунцзюнь прижимался к Ли Цзинлуну, положив голову ему на грудь, и чувствовал себя очень комфортно. В молодости он также развалился на ветке и задремал, словно гепард. Дул ветер, листья шелестели, а небо было полно свободных ветров²⁴.

[²⁴Небо полно ветров (漫天风 [màn tiān fēng]) — идиома, букв. означающая «повсюду». В данном случае означает непринужденную, изящную атмосферу «свободы».]

— Эй… — у Ли Цзинлуна заболела голова, — Не спи, давай вернемся и поспим… Вставай.

Хунцзюнь не ответил, а Ли Цзинлун склонил голову, его дыхание постепенно стало размереннее, и он тоже заснул под деревом.

Запряженный лошадьми экипаж тихо проезжал по Мосту Девяти Изгибов. В этом тумане госпожа Гого приподняла занавес в окне и взглянула вниз, на подножие моста. Под заполненным кленовыми листьями небом Ли Цзинлун лежал, прислонившись к дереву, а Хунцзюнь растянулся на нем, словно лежащий на животе пес.

— Госпожа, — прошептал мужчина в плаще.

— Какое у него происхождение? — властно спросила госпожа Гого.

Мужчина покачал головой.

— Суаньни провел целое расследование, но не смог выяснить его происхождение.

Взгляд госпожи Гого оторвался от подножия моста и обратился к мужчине, что снял плащ и обнажил чрезвычайно уродливое узловатое лицо со свирепыми бровями²⁵. Из-под тонких полос его губ выглядывало четыре клыка, а под шеей виднелось клеймо. Этот шрам от ожога являлся отметиной «Яцзы»²⁶, одного из девяти сыновей дракона.

[²⁵Свирепые брови (眉目凶狠) — фразеологизм, относящийся к чрезвычайно агрессивному внешнему виду, является противопоставлением к «добрым бровям» — доброжелательный внешний вид.]

[²⁶Или же «Цзясюань» (睚眦 [yá zì]) — как и было сказано, он — один из девяти сыновей дракона, а если точнее, то второй. Является гибридом дракона и волка, жуткий задира, агрессивен, любит драться и убивать.]

— Иди и извести Басю и Суаньни²⁷, — мрачно сказала госпожа Гого, — Когда придет время, мы будем действовать по отдельности. Убедитесь, чтобы Ли Цзинлун остался жив. В будущем мы сдерём с него кожу и повесим ее на городских воротах Чанъаня.

[²⁷Бася или «Бяньцянь» (赑屃 [bì xì]) — сын дракона, гибрид дракона и черепахи. Любит носить тяжести. Суаньни или «Суйсу» (狻猊 [suān ní]) — также сын дракона, гибрид дракона и льва. Предпочитает сидеть и курить, изображается на курильницах.]

Яцзы ответил:

— Мы можем начать сегодня вечером. В независимости от того, насколько подготовлены эти экзорцисты, их всего пятеро, и они не ровня нам с Суаньни.

— Мы должны быть осторожны, — произнесла госпожа Гого, — Судьбе династии Тан нескоро суждено закончиться, и до последнего момента мы не должны поступать опрометчиво, чтобы не навлечь на себя гнев небес.

Яцзы оставалось только ответить короткое «да», прежде чем выйти из экипажа, что продолжил свой путь с Моста Девяти Поворотов к Императорскому дворцу.

3641 слово. Просим вас поставить оценку данной новелле, так как какая-никакая поддержка мотивирует на скорейший выход глав, спасибо!

«Весенние думы» Ли Бая. Версия А. В. Белякова:

У пограничных застав зеленеет трава,

В родной стороне уж опала листва.

Лишь мысли мои обращаются к дому,

Как в сердце исчезнет тоска и печаль.

К дыханью весны безразлична душа,

Когда же домой я смогу воротиться?

Версия неизвестного переводчика:

У вас еще зеленеют едва

Побеги юной травы,

А у нас уже тополь ветви склонил,

Тяжелые от листвы.

Когда ты подумаешь, государь,

О дальнем ко мне пути,

У меня, наверное, в этот день

Разорвется сердце в груди.

Весенний ветер я не зову —

Он не знаком со мной, —

Зачем же в ночи проникает он

Под газовый полог мой?