Онлайн чтение книги Злодей, который забеременел ребенком от альфы The Villain Who Became Pregnant With The Alpha’s Child
Глава 10

Ын Юль, присев перед бульоном, позвал Лим Бон Сун, которая позади точила нож:

- Бабушка.

- Заткнись и двигайся.

- Разве Ха Ныль не милашка?

- …

Лим Бон Сун оглянулась на Ын Юля, подумав: «Ему с утра пораньше кровь в голову ударила? Или он мало спал?»

Не осознавая, о чём думала Лим Бон Сун, Ын Юль сел к ней поближе.

- Он такой милашка, что хочется укусить его, и такой красивый, что хочется смотреть всё больше и больше, правда?

- Ты с ума сошёл?

- А ещё мне нравится то, какой Ха Ныль умненький. Он сам научился считать, просто смотря на плакат с цифрами. Он пока не может писать на корейском, но уже знает, как его читать. На самом деле, я ничему не учил Ха Ныля, потому что работал, но он многому научился сам. Он очень умный.

- Зачем ты рассказываешь то, что я и так знаю?

Лим Бон Сун обернулась, чтобы дать по башке этому болтуну. Однако увидев, что тот намного больше неё, не смогла поднять руку.

- Разве вы бы не захотели такого ребёнка?

Лим Бон Сун поняла, о чём говорил Ын Юль, и вновь подняла нож. Хотела бы она знать, о чём тот думал…

- Его должны хотеть другие, чего тебе волноваться.

- А что если нет других?

Ын Юль сел к ней ещё ближе.

- Если сказать ему, что он отец, он захочет забрать Ха Ныля.

- Ну и? Отдашь его?

- Нет.

- И в чём тогда проблема?

Лим Бон Сун цыкнула языком, уверенная, что всё разрешится, если Ын Юль просто не отдаст ребёнка. Она нагрела масло в сковороде, добавила нарезанные овощи и влила яйца.

- Я не хочу его терять, но я не знаю, как его защитить.

Ын Юль вздохнул. Он решил, что не позволит забрать ребёнка, и вновь вспомнил всё, что знал о Кан Ха Джуне. Однако он совершенно не понимал, как защитить Ха Ныля от Кан Ха Джуна – человека, чей отец был политиком, а дедушка по материнской линии, как говорили, имел больше всех денег в Корее.

- У меня нет ни денег, ни сил, так каким оружием мне пользоваться, чтобы защитить Ха Ныля?

- Нет денег… У тебя достаточно денег, чтобы позаботиться о ребёнке. И твоей силы достаточно, чтобы держать ребёнка. Насколько сильнее ты хочешь стать?

- Бабушка, я ведь не об этом говорил.

Ын Юль пытался объяснить, но не мог. Он осознал, что бабушка говорила, всё понимая.

- Почему это у тебя нет оружия?

- А оно есть?

- Да.

Лим Бон Сун положила яичный рулет на доску и нарезала его ломтиками.

- У тебя есть эгё, пацан.

- Э-эгё? Что это за оружие…

[П.п.: Эгё – милое поведение (популярные способы выражения эгё: детский голос, милые жесты (имитация кошачьих ушек, жест виктория, сердце руками), использование слова «оппа» женщинами). Ближайший аналог эгё – японское «кавайи».]

Ын Юль поднял своё скрюченное тело и подошёл к Лим Бон Сун. Насколько вообще можно было использовать эгё с такими размерами…

- О чём ты беспокоишься, когда с такой лёгкостью крадёшь сердца стариков. Эти люди позаботятся об этом.

Услышав неожиданный ответ, Ын Юль некоторое время стоял в оцепенении, прежде чем позвать её:

- …Бабушка.

Когда он её обнял, Лим Бон Сун крикнула:

- У меня нож в руках, что если бы я тебя поранила!

- Бабушка тоже меня защитит?

- На твоей стороне столько людей, хочешь, чтоб ещё и я вмешалась?

Несмотря на руган Лим Бон Сун, Ын Юль не ослабил объятия.

- Бабушка самая лучшая.

Она была лишь владелицей полуразрушенной закусочной, но у неё хватало наглости стучать черпаком по иномарке и она была мастером в ругани – в этом она не проиграла бы, с кем бы ни состязалась. Это заставило его думать, почему он раньше не мог подумать о бабушке в таком ключе.

- Я правда рад, что встретил бабушку. Если бы я её не встретил, я бы не смог жить так, как сейчас.

Он едва ли смог бы выжить, понемногу тратя 500 вон, что были у него на руках. Эта мысль заставила его почувствовать ещё большую благодарность к ней.

- Спасибо.

- Если собираешься и дальше думать об этом, то иди трясись там. А то я помру от твоего мрачного настроения.

- Я хочу ещё пообнимать вас.

- Этот пацан даже работать не хочет.

- Ругательства бабушки успокаивают.

Ын Юль, похваливший бабушку за резкие слова, поплатился за это тем, что подавился яичным рулетом.

- О ж, он сё ано е ает, о я. (Что ж, он всё равно не знает, кто я).

Сколько бы они ни виделись, тот его не узнал. Если в будущем они не встретятся, ей не будет нужды вступаться.

* * *

Кан Ха Джун вспоминал произошедшее в саду. Депутат Хан Чоль Сын позвал юношу из закусочной. Он выделялся, когда бродил в одежде, которая не подходила для роскошного места. Большинство смеялось над его внешностью, а некоторые смотрели на него свысока, говоря, что его лицо, по сравнению с потрёпанным видом, весьма ничего.

Некоторые даже подходили и разговаривали с ним. Он хотел это проигнорировать, но не мог не обращать внимания на взгляды людей, обращённые к нему.

С неохотой он подошёл к юноше из закусочной и отвадил тех, кто пытался его подкупить.

- Зачем он позвал его в такое место…

Он не мог понять депутата Хан Чоль Сына, который притащил его, зная о том, как к нему будут относиться. Разве в закусочной он не говорил, что этот юноша ему нравится? Кан Ха Джун подумал, не подразумевалось ли под «нравится» что-то другое.

…От этой мысли ему почему-то стало некомфортно.

Было естественно так думать, даже если депутат Хан Чоль Сын был честнее других. Потому что у юноши из закусочной было очарование, привлекающее людское внимание.

Однако он не мог понять, почему испытывал чувство дежавю каждый раз, когда видел юношу из закусочной.

- Что я упускаю?

Он решил оглянуться на самое начало.

Причина, по которой юноша показался ему знакомым в первую их встречу, скорее всего состояла в том, что они раньше виделись или тот был на кого-то похож. Кан Ха Джун чувствовал, что они виделись раньше. Дело было в его голосе.

Его голос действовал ему на нервы больше, чем лицо.

Кан Ха Джун, отбивающий ритм по столу, позвал своего секретаря.

- Разузнай о юноше, который работает в закусочной, где я встречался с депутатом Хан Чоль Сыном. Подойдёт даже минимальная информация, так что принеси её в течение тридцати минут.

- Будет сделано.

После ухода секретаря Кан Ха Джун встал со стула и медленно подошёл к окну.

- Что это за ребёнок?

Он случайно увидел его и ребёнка, идущих вместе. Судя по тому как они шли, держась за руки и обнимаясь, казалось, они были близки.

Быть того не могло, что у такого молодого парня мог быть ребёнок…

- Нет, или может?

Ему должно было быть около двадцати пяти, но такое было возможно, если тот старше.

Так волноваться о молодом человеке, которого видел всего несколько раз, выглядело жалко, но казалось, что это напряжение никуда не денется, если он его не выпустит.

Даже оставь он всё как есть, он продолжал бы думать о том, где видел этого парня и что это был за ребёнок. В таком случае лучше было разузнать о нём и забыть, наконец.

- Готово.

Спустя 30 минут секретарь оставил планшет на столе и ушёл. Губы Кан Ха Джуна изогнулись.

Когда он сел и собирался взять планшет, зазвонил его телефон. Кан Ха Джун, увидев звонящего, поднял трубку.

― Вы заняты?

- Нет.

― Мне звонил отец. Услышав причину отсрочки нашей помолвки, он попросил о встрече с вами.

Брови Кан Ха Джуна поползли вверх. Настроение ему подпортило не слово «помолвка», а слово «отец».

Отец Хён Джэ Хи был генпрокурором Хёном, а его отец – депутатом. Отец Кан Ха Джуна больше всех хотел, чтобы их отношения продолжились через брак их детей.

Его не заботило, что сам Кан Ха Джун думал о Хён Джэ Ха. Он лишь пытался поженить их и ступить на твёрдую дорогу своей политической жизни.

- Ладно. Я схожу и поговорю с ним.

― Он просил меня прийти с вами. Когда вы сможете пойти?

Кан Ха Джун, восстановив ненадолго потерянное самообладание, тыкнул по экрану планшета.

- Я сначала позвоню тебе и дам знать…

Как только экран включился и Кан Ха Джун увидел фотку, которую загрузил секретарь, он замолчал.

― Алло? Ха Джун-ши?

Кан Ха Джун не мог оторвать взгляд от фотографии, хоть и слышал, как его звал Хён Джэ Ха. Он опустил телефон и поднял планшет. В тот короткий момент, когда послышался тихий звук разъединяющегося звонка, с лица Кан Ха Джуна исчезло удивление и из него вырвался удушливый вздох.

Как только он увидел фото, всплыли спящие в подсознании воспоминания. Собранные воспоминания образовали большое озеро.

В озере плыли слова, брошенный депутатом Хан Чоль Сыном.

- Вот оно?

Кан Ха Джун прикрыл лицо одной рукой. Между пальцами руки, закрывающей лицо, виднелась улыбка. Вот почему он не мог его узнать.

Кан Ха Джун снова посмотрел на фото. На нём побитый Сон Ын Юль страдал от смеси разбитого сердца и отчаяния, словно всё было кончено. Однако у Сон Ын Юля, которого он видел, была невинная улыбка.

- Это был ты.

Кан Ха Джун позвонил секретарю по внутренней связи.

- Я собираюсь в «Хэджангук Сун».

На его лице появилось радостное выражение.

- Думаю, ты меня узнал. Что ты будешь делать, если я скажу, что узнал тебя?

Он с нетерпением ждал момента, когда увидит выражение лица Сон Ын Юля в момент их встречи.

- Подожди немного.

Я сейчас приду.

* * *

В тот момент, когда Кан Ха Джун выехал в закусочную, Ын Юль стоял с согнутыми, как клешни, руками и облизывал губы.

- Апельсин! Давай-ка его съедим.

- Кья, папа, это я. Я Ха Ныль, а не апельсин.

- Почему же не апельсин, ты такой же круглый. Хочу тебя скушать.

- Кхаха. Попробуй.

Ха Ныль, одетый в оранжевое, убегал, чтобы Ын Юль его не съел.

- А ну хватит скакать, - пробормотала Лим Бон Сун и встала с черпаком в руке, когда тот её не послушался.

Не считая звуков размахивания черпака, в «Хэджангук Сун» было мирное утро.