Онлайн чтение книги Поразительное на каждом шагу Startling by Each Step
Глава 17

Вчера вечером я дежурила до рассвета, и хотя утром я немного вздремнула, однако всё равно чувствовала усталость. К тому же я не осмеливалась много спать днём, боясь, что тогда ночью я не смогу заснуть и на следующий день буду чувствовать себя разбитой. Опираясь о спинку кушетки, я держала в руках книгу Тянь Ихэна «Миниатюра о приготовлении воды из источников» эпохи Мин, которую я тщательно изучала при свете светильника.

Теперь почти все мои книги были посвящены чаю. Я воспринимала свои обязанности во дворце как самую настоящую работу, где предоставляли питание, жильё и за которую я получала зарплату и пособия. Мне не хватало только одного — свободы. Приходилось неукоснительно следовать жёсткому этикету, а за любое нарушение могло последовать телесное наказание, а при худшем раскладе всё могло закончиться смертной казнью. Однако за три года я уже поняла правила игры. Сейчас даже в рамках правил я могла обрести некоторую свободу. Если я за что-то бралась, то старалась сделать это как можно лучше, И хотя мне пришлось заняться совершенно незнакомой мне работой, однако теперь, какая бы задача, касающаяся чая, ни возникла, никто во всём дворце не осмелится недооценивать меня. Я как раз читала:

«В нынешнее время к чаю подают фруктовые закуски, которые стали очень популярны. Но, даже идя в ногу с современными увлечениями, следует отказаться от всего, что может исказить истинный вкус чая. Кроме того для фруктов используют золотые или серебряные ложки. Но подобная утварь не подходит для людей предпочитающих скромность, а медь оставляет металлический привкус, что тоже недопустимо. Это подобно тому, как в древние времена на севере в чай добавляли простоквашу, а в Шу — соль. Такой способ пить чай годиться лишь для варваров, хотя не стоит их за это осуждать».

И тут послышался за дверью тихий голос Ван Си:

— Старшая сестра, ты дома?

Сев прямо, я поинтересовалась:

— Раз горит лампа, то конечно в доме кто-то есть. Что случилось?

Ван Си ответил:

— Мой наставник приказал позвать старшую сестру.

Я торопливо отложила книгу, когда услышала это. Взглянув в зеркало, я пригладила волосы и поправила свою одежду, и погасив светильник, вышла из дома.

Когда Ван Си увидел меня, то принялся торопливо кланяться, а потом повернувшись, чтобы проводить, сказал:

— Его величество так увлёкся западными учениями, что это уже вошло в дурную привычку. Мой наставник уже несколько раз спрашивал, подавать ли еду. Но его величество лишь говорит «хорошо», не предпринимая никаких прочих действий. Уже очень поздно. Поэтому наставник попросил пригласить барышню, чтобы вы придумали что-нибудь.

Моих губ коснулась улыбка, действительно, «со способного больше и спрашивается». Помнится, когда прошло чуть более полугода с того времени, когда я вошла во дворец, однажды вечером я была на дежурстве. И Канси просматривал доклады до глубокой ночи. Раньше тоже подобное случалось. Однако тогда Канси сидел за документами допоздна три-четыре дня подряд. Стоящий рядом с ним евнух Ли Децюань уже не переставал хмуриться, беспокоясь о здоровье государя, хотя ему приходилось молчать. Он только и мог стоять рядом с горестным выражением лица

Для меня в то время всё было в новинку. Я думала о том, что быть правителем, чья мудрость простирается на тысячи веков, действительно быть нелегко, и украдкой наблюдала за Канси. В конце концов, ему уже перевалило за пятьдесят, вдобавок уже несколько дней он поздно ложился спать, а утром вставал раньше обычного, чтобы отправиться во дворец для аудиенций. И на лице императора начали проявляться следы усталости. Возможно, в тот вечер я была одержима демоном, или ещё по какой причине, но на мои глаза навернулись слёзы, когда я вспомнила как мой отец, учитель выпускного класса, также допоздна засиживался за тетрадями учеников и готовя уроки при свете лампы. Порой матушка, беспокоясь о нём, просто подходила и выключала настольную лампу, чуть ли не силой отправляя отца в постель. Вот только у Канси такой жены не было.

Не могу объяснить, что тогда произошло, на меня словно снизошло помрачение, и я неожиданно сказала:

— Уже поздно, отдохните немного! Иначе чрезмерная усталость только повредит вашей работе.

Стоило только прозвучать этим словам, как в комнате стала тихо, и все с потрясённым видом уставились на меня. Казалось, что каждый уголок помещения окутала атмосфера страха. И тут-то я поняла, что меня ждут большие неприятности! Я торопливо упала на колени. Лицо Ли Децюаня посуровело, он как раз собирался отругать меня, когда услышал голос Канси. Император сказал с едва заметной улыбкой:

— Перед тем как наша десятая геге вышла замуж, она тоже вечно отправляла нас отдыхать.

Склонившись, он задумался на мгновение. А затем отрицательно покачав головой, он приказал Ли Децюаню:

— Убери эти доклады, сегодня мы будет отдыхать!

Лицо Ли Децюаня засветилось от радости и он торопливо сказал:

— Слушаюсь! — И поспешно помог Канси подняться.

Проходя мимо, Канси бросил на меня, всё ещё стоящую на коленях, взгляд и произнёс:

— Можешь подняться!

Я, глубоко поклонившись, ответила:

— Благодарю императора! — А затем встала на ноги.

Канси, смерив меня взглядом, сказал с улыбкой Ли Децюаню:

— Это ведь ищущая смерти тринадцатая сестра?

Ли Децюань ответил, что это именно так. Канси, ничего не сказав на это, ушёл. А я, почувствовав, что вся моя спина уже взмокла от пота, подумала, что на самом деле я очень сильно боюсь смерти! И мне только осталось мысленно поблагодарить десятую геге, с которой я никогда не встречалась, и которую Канси, по-видимому, очень сильно любил.

После этого инцидента, Ли Децюань решил, что мне благоволит сама фортуна и теперь, столкнувшись с похожей ситуацией, он всегда приказывал придумать способ, разрешить её. К счастью, хотя мне каждый раз приходилось напрягать мозги и, несмотря на то, что я каждый раз сильно рисковала, мне всегда удавалось что-то. Ван Си, стоя рядом, прошептал:

— Старшая сестра, дальше иди сама!

Я кивнула и спокойно вошла в комнату.

Едва я оказалась внутри, то сразу увидела рядом с Канси Ли Децюаня, который едва заметно кивнул мне. Я ответила ему тем же, а потом, неслышно подойдя к Канси, притворилась, что хочу сменить воду для чая. Взяв чашку для чая, я быстро взглянула на стол Канси. Император как раз решал геометрическую задачу. Затем я, медленно отступая, вышла.

Вернувшись в чайную, я принялась заваривать чай, одновременно думая, что задача на самом деле не такая уж и сложная, просто Канси неправильно расположил вспомогательную линию. В конце концов, решая геометрическую задачу и зайдя в тупик, лучший способ найти решение — это оставить её, чтобы через некоторое время вновь вернуться к ней и тогда уж приложить все усилия. На самом деле, если бы сейчас Канси отложил задачу, то завтра, увидев её, ему оставалось бы лишь сетовать о том, почему вчера он был настолько глуп, ведь достаточно только изменить расположение вспомогательной линии, и решение будет перед тобой.

Вот только, несмотря на то, что я понимала это, я не могла подойти к Канси и показать, где на самом деле надо нарисовать вспомогательную линию, да и ещё при этом решить задачу! В конце концов, я никогда не обучалась математике ни у французских иезуитов Иоахиме Буве и Жан-Франсуа Жербийона, ни у португальского Томаса Перейры[1]. И если Канси спросит, откуда я могу решать подобные задачи, что я смогу ответить?

Принеся чай, я неслышно поставила его на стол. А затем, набравшись духу, тихо сказала:

— Император!

Канси, не поднимая головы, лишь промычал:"М?»

Я после непродолжительной паузы продолжила:

— Боюсь, что после такого, иностранцы больше не осмелятся объяснять геометрию императору.

Канси в ответ лишь снова промычал, больше никак не реагируя, всё его внимание было поглощено задачей. Прошло ещё некоторое время, а потом император внезапно поднял голову и посмотрел на меня. Я торопливо поклонилась и мягко пояснила:

— Они обучили императора всем этим вещам, думая, что это принесёт пользу. Однако если из-за этого император перестанет есть и пить и навредит этим себе, разве они тогда не понесут за это ответственность?

Я сделала паузу, заметив, что Канси никак не реагирует на мои слова, а потом продолжила:

— Тем более разве эти иностранцы не говорили, что иногда, чтобы решить задачу, надо успокоить своё сердце и отдохнуть. Бывает, что тогда ответ найти легче.

Едва я закончила говорить, как меня охватило беспокойство. Я сжала руки, покрывшиеся холодным потом.

Прошло некоторое время, прежде чем Канси, бросив кисть, встал и, потянувшись, сказал:

— Ли Децюань! Опять эти твои демонические уловки.

Ли Децюань поклонился и ответил с улыбкой:

— Ваш слуга действовал, беспокоясь, о здоровье императора.

Канси рассмеялся и сказал:

— Ладно! Подавайте еду!

Ли Децюань ответив: «Слушаюсь!» — и быстрым шагом вышел за дверь, вероятно для того, чтобы дать указания Ван Си.

Канси, опустив голову, взглянул на меня и сказал:

— Ты становишься всё более и более смелой из-за того, что Ли Децюань манипулирует тобой.

Я торопливо упала на колени:

— Ваша служанка также беспокоилась о здоровье государя. — Закончив говорить я быстро поклонилась.

Канси сказал:

— Поднимись!

Я поспешно встала на ноги.

— Ты очень внимательна. Ты прислуживала всего несколько раз рядом, когда могла услышать эти слова, но всё равно помнишь их.

Я быстро ответила:

— Услышанная идея показалась мне новой и свежей, поэтому я и запомнила.

Император, не обращая больше на меня внимание, направился к выходу, при этом сказав:

— Если все люди в Великой Цин проявят интерес к новым идеям, стоит ли переживать о том, что они перестанут проявлять уважение к императорскому двору? — едва прозвучали последние слова, как Канси уже покинул комнату.

Я вздохнула, подумав, говорить-то легко. Но Китай на протяжении тысячелетий, славился как страна обширных территорий с богатыми ресурсами, он был центром мира, и подобное мировоззрение невозможно изменить в одночасье из-за случайного увлечения императора. Потребуется пройти через боль, пронизывающую до самых костей, через чуть ли не разрушение собственной страны, прежде чем осознать, что нам необходимо учиться у внешнего мира. Канси часто говорил, что он одинок. Но не только потому, что рядом с ним никого не было. Он слишком многое понимал и смотрел далеко вперёд. Мудрые всегда были одиноки. А Канси к тому же был императором!

***

Сегодня я не должна была дежурить, однако вспомнила, что после обеда доставят свежий чай, и боясь, что Юньсян и Ютань не поставят чай туда куда следует и испортят его вкус, я в спешке вышла из комнаты, чтобы проверить их. Проходя через рощу, я увидела, что десятый и четырнадцатый братья идут мне на встречу. Я торопливо поклонилась и сошла на край дороге.

— Здесь нет других людей, почему ты настолько учтива? — грубо спросил десятый брат.

Однако четырнадцатый брат лишь холодно хмыкнул и ничего не сказал.

Я выпрямившись и, подойдя к десятому брату, спросила, улыбнувшись:

— Собираешься вернуться домой?

— Я покидаю дворец, но пока не иду домой, — ответил он с улыбкой. — Сначала мы зайдём к восьмому брату.

Я, задумавшись на мгновение, сказала:

— Я уже давно не видела восьмого господина. Пожалуйста, передайте ему от меня приветствие и добрые пожелания.

Десятый брат ещё не успел ответить, когда заговорил четырнадцатый. Выражение его лица было холодным.

— Вы так говорите словно действительно беспокоитесь о восьмом брате. Но к чему передавать ему приветствия и вся эта притворная вежливость, когда в вашем сердце совсем другой человек? Только лишь для того, чтобы выставить себя в лучшем свете перед другими людьми?

Я и десятый брат остолбенели. Почему он так говорит? Мы обменялись недоумёнными взглядами, а потом вместе посмотрели на четырнадцатого, брата всё ещё ничего не понимая. Однако четырнадцатый нетерпеливо сказал:

— Десятый брат, ты идёшь? Если нет, то я отправляюсь один, — закончив говорить, он, не дожидаясь ответа, немедленно направился прочь.

Десятый брат бросил на меня ещё один недоумённый взгляд, а потом помчался его догонять. Я, нахмурившись, смотрела им вслед, пока их силуэты не исчезли из виду. Когда я успела обидеть четырнадцатого брата? Или же это опять из-за тринадцатого? Однако последние несколько лет он и так знал, что я и тринадцатый были хорошими друзьями. Так почему он снова сердится на меня?

Я продолжила свой путь, подсознательно поглаживая браслет на своём запястье. Скучаю ли я по восьмому господину? Каждый год он задаёт мне этот вопрос. И что я ему отвечу в этом? Но он уже три года этим интересуется, спросит ли он вообще об этом сейчас? Возможно, он уже устал ждать.

Я настолько глубоко задумалась, что, не заметив, внезапно столкнулась с каким-то человеком. Покачнувшись, я чуть не упала. К счастью он, протянув руку, поддержал меня. Увидев, что это тринадцатый брат, я не удержалась от того, чтобы его не отругать:

— Ты негодник! Почему, увидев меня, не окликнул?

Он ответил смеясь:

— Увидев, насколько ты глубоко задумалась, мне стало любопытно столкнёшься ты со мной или нет. К тому же это было напоминание для тебя, чтобы ты не теряла бдительности.

Он сделал паузу и, подперев кулаком подбородок, продолжил:

— Я не против, если ты упадёшь в мои объятия. Но если посторонние увидят, что такая красавица прыгает в мои руки, боюсь, что они всё поймут неправильно!

Я, надув губы, бросила на него шутливый взгляд.

— Ты о чём так задумалась? — спросил он.

Я, весело посмотрев на него, сказала:

— Не скажу! Мне ещё надо сделать кое-что важное, и нет времени разговаривать с тобой о всякой ерунде.

Он смеясь ответил:

— Иди! Только опять не впади в задумчивость на ходу.

Я не ответила, намереваясь сразу же уйти. Но проходя мимо тринадцатого брата не смогла не удержаться от того, чтобы сильно толкнуть его в локоть. И услышав, как он преувеличенно вскрикнул «ой!», рассмеялась и ускорила шаг. До меня долетел его хохот.

Но я не успела далеко отойти, как услышала позади шаги. Я торопливо обернулась и увидела, что тринадцатый стремительно приближается ко мне. Озадаченно посмотрев на него, я спросила:

— В чём дело?

Он быстро подошёл ко мне ещё на два шага и, остановившись, сказал:

— Я хотел тебя кое о чём спросить, но всё не было подходящего момента. И я уже почти забыл об этом.

— Спрашивай! — ответила я.

— Почему в прошлый раз ты помогла четвёртому брату? — улыбнулся он.

Я остолбенела, мои мысли стремительно завертелись, но я так и не смогла понять, о чём он говорит, и мне осталось только спросить:

— Я когда-то помогала четвёртому господину? Кроме того, что могло случиться, чтобы четвёртому господину понадобилась моя помощь?

Он с лёгкой улыбкой кивнул и ответил:

— Во время инцидента с данью ты пролила чай на десятого брата.

Я глубоко вздохнула и приоткрыв рот посмотрела на него. В моей голове словно гром прогремел, я наконец-то поняла почему четырнадцатый злится на меня.

Лишь спустя долгое время я, словно баклажан поражённый морозом, смогла привести свои мысли в порядок и сказала:

— Но ведь тогда я просто нечаянно ошиблась. Это не более чем удачное совпадение.

Он сказал с улыбкой:

— Неважно намеренно это было или нет, в любом случае я здесь, чтобы поблагодарить тебя. А то мало ли что ещё мог тогда сказать десятый брат! И вовсе не потому, что мы его испугались, просто всё разъяснить отцу-императору было бы очень хлопотно.

Он замолчал, но не увидев от меня никакой реакции, добавил:

— Я ухожу, и у тебя ведь тоже есть свои дела!

Я растерянно кивнула и развернувшись медленно направилась прочь.

Я не знала о чём и думать. Я лишь медленно шла, поглаживая браслет. И пришла в себя лишь, когда поняла, что иду не в ту сторону, и что дворец Ясного Неба уже далеко. Вздохнув, я почувствовала, что сил заниматься чаем у меня уже нет, а потому я, развернувшись, пошла домой.

Напоминание:

Палата Цзяньцингун или Дворец ясного Неба (Дворец небесной чистоты) — один из трёх основных залов Внутренних покоев (Нэйтин) Запретного города. Если коротко — это спальные покои императора.

Примечание:

1. Иоахим Буве (китайский: 晋 или 白 進, любезное имя: 明远) (род. Ле-Ман, 18 июля 1656 г. — 28 июня 1730 г., Пекин), французский иезуит, работавший в Китае.

Буве прибыл в Китай в 1687 году в качестве одного из шести иезуитов, первой группы французских миссионеров в Китай, посланных французским Людовиком XIV под руководством настоятеля Жана де Фонтани. Они прибыли в Пекин 7 февраля 1688 года. Иезуиты были хорошо приняты императором Канси. Буве и Жан-Франсуа Жербийон остались в Пекине, обучая императора математике и астрономии.

Занимаясь этой работой, два иезуита написали несколько математических трактатов на маньчжурском языке, которые император приказал перевести на китайский язык, добавив предисловия сам. Им удалось завоевать уважение и доверие императора, поэтому он выделил участок в пределах Имперского города для церкви и резиденции, которые были окончательно завершены в 1702 году.

Позже Буве служил посланником китайского императора во Франции и вернулся в свою родную страну в 1697 году с указанием императора нанять новых миссионеров. В 1699 году Буве прибыл в Китай во второй раз в сопровождении десяти миссионеров, среди которых были Жозеф Анри Мари де Премар, Жан-Батист Режи и Доминик Парренин. Канси удостоил Буве титула переводчика своего наследного принца. Буве умер в Пекине 28 июня 1730 года. Его надгробная стела выставлена в Пекинском музее резьбы по камню (в Храме пяти пагод) вместе с надгробными стелами отца Гербийона и отца Региса.

Жан-Франсуа Жербийон (張誠) — Жан Франсуа́ Жербильо́н, правильнее — Жербийо́н (его китайское имя張誠; фр. Jean-François Gerbillon, 4 июня 1654, Верден — 27 марта 1707, Пекин) — французский учёный миссионер-иезуит в Китае, куда он отправился в 1680 году.

Допущенный ко двору императора, Жербильон стал его врачом и учителем математики; успешно вёл несколько раз торговые переговоры с русскими (Нерчинский договор). Впоследствии получил разрешение устроить в Пекине иезуитскую коллегию, которая процветала до его смерти.

Известны два трактата его по геометрии на китайском и «татарском» (маньчжурском) языках. Его заметки о северо-восточном Китае были опубликованы во Франции как Observations historiques sur la grande Tartarie (в «Description» Дюгальда) и Relations de huit voyages en Tartarie faits par ordre de l’empereur de Chine (1688—1698, там же).

Томас Перейра или Томас Перейра (его китайское имя 徐日升; 1 ноября 1645 — 1708), также известный как Томе Перейра, был португальским иезуитом, математиком и ученым, который работал миссионером в Цинском Китае.

Перейра родился в Вила-Нова-де-Фамаликане. Он прибыл в Китай в 1672 году и сначала остановился в португальской колонии Макао, где был зачислен в университетский колледж Святого Павла. Позже Перейра был отправлен в Пекин для работы при дворе императора Канси, где он оставался на протяжении большей части своей карьеры. В 1689 году император Канси послал Перейру и его коллегу Жан-Франсуа Жербийона для интерпретации на переговорах между цинским Китаем и Российской империей в Нерчинске, которые в конечном итоге привели к Нерчинскому мирному договору.

Между 1688 и 1694 годами Перейра и Антуан Томас были неофициальными директорами императорской обсерватории в Пекине, поскольку фактический директор в то время не находился в Китае.