Онлайн чтение книги Ваше Величество, пожалуйста, не убивайте меня снова Your Majesty, Please Spare Me This Time
Часть 0. Восемнадцать лет: смерть

Смерть настигла меня в один летний солнечный день. 

— Лариет Изабель де Белуа, старшая дочь графа Белуа, приговаривается к смертной казни за расточительность, ужасный пример аристократического поведения, халатность по отношению к земле графа Белуа, а также за присвоение налогов, сокрытие этого факта и покушение на свидетелей, знавших о данном преступлении. 

Бам! Бам!

Атмосфера равнодушия в зале суда поразила меня. 

Обвинение во всех этих преступлениях, список которых минуту назад огласил своим лживым ртом чертов судья, было несправедливым. Однако больше всего меня возмутило обвинение в расточительности, упоминавшееся в приговоре самым первым. 

Что-что? Расточительность? Ты что, настолько туп, что даже не знаешь значения этого слова?! Расточительность – это те деньги, которые ты тратишь на несуразные платья своей дочери!

Пусть компетентность судьи Верховного Суда вызывает сомнения, а судебный процесс невероятно сложен, разве можно сказать, что расточительность имеет со мной хоть что-то общее?

Меня охватил гнев, и я чуть не накинулась на судью.

Из-за скрюченной позы, в которой я сидела перед судом, у меня дрожали руки, а может, они дрожали из-за того, что до этого со мной пытались расправиться ножом, однако на мою слабость судье было наплевать. Он уставился куда-то в пространство, совершенно не глядя на меня. Было видно, как он волнуется. 

Ты ведь все знаешь, правда. Обязан знать. Всем известно, что граф Белуа вел очень скромную жизнь. Каждый аристократ был об этом в курсе. 

«Экономия, бережливость, умеренность! Ни в коем случае не трать на себя те деньги, что состоят из налогов, взимаемых с людей Белуа!» 

Каждый день своего взросления я внимала страстным словам отца. Никогда не цепляли мое внимание платья, расшитые драгоценностями, или шелка, ввозимые с востока. 

На балу в мою сторону обязательно подпускали шпильку, ибо негоже было молодой леди не знать, что такое мода. Но несмотря ни на что я все равно ставила благополучие людей Белуа на первое место. 

Расточительность и я. Первая же строчка моего длинного смертного приговора полна отвратительной лжи.

В моей груди образовалась пустота. Голос судьи я больше не слушала.

— Лариет Изабель де Белуа, вам предоставляется последний шанс высказаться в свою защиту. 

Как великодушно со стороны судьи дать мне последнее слово, верно, он думает, что, если не сделает этого, я буду преследовать его в виде призрака.

Хотя к преступнику, что обвиняется в измене, вполне нормально применить смертную казнь без выяснения причин. 

— …в свою защиту?

Я не могла вымолвить ни слова. Защита? То есть от обвинений во всех этих грехах, которые я якобы «совершила», я должна защищаться? 

Проблема в том, что для этого нужно быть способным защищаться и иметь стремление выжить.

Но какой смысл жить, когда всех, кого ты любил: отца, мать, младшего брата, других родственников, — забрала гильотина. 

С самого падения моей семьи, вызванного кошмарными обвинениями графа Белуа в организации мятежа, я только и могла делать, что плакать, плакать, плакать… 

Даже если я останусь жива, ничего не изменится. Целые дни мою грудь будут разрывать рыдания. Останься я в живых, единственное, на что я буду способна, это дышать, так что не нужно мне сохранять жизнь. Я ее не желаю.

Любые сожаления о том, сколько мне осталось, будили во мне нестерпимое чувство вины. 

Вместо того, чтобы молить о прощении, я повернулась к Императору, что восседал в дальнем конце зала и с бессердечным видом наблюдал за вынесением мне смертного приговора. 

Неоправданный его гнев лишил жизни многих людей, однако лицо правителя выглядело не очень-то счастливым. 

Меня поразило то, как спокойно держал себя Император. Посмотришь на него и решишь, что смерть моя была для него простой рутиной. 

Но когда он взглянул на меня, то его лицо вмиг исказилось. 

Я не пропустила тонкое изменение в облике моего палача, и губы мои растянулись в широкой улыбке. Смотря прямо в его глаза, нежно-зеленый цвет которых явно не соответствовал жестокости характера, я зло выплюнула каждое слово:

— Ты. Чёртов. Ублюдок. 

Естественно, я и помыслить не могла, что вновь увижу своего палача.