Онлайн чтение книги Большие надежды Great Expectations
XXI

Идучи съ нимъ рядомъ, я бросилъ любопытный взглядъ на мистера Уемика, желая видѣть, на что онъ похожъ при божьемъ свѣтѣ. Онъ былъ сухой, невысокій человѣкъ, съ угловатымъ, деревяннымъ лицомъ. Тупой рѣзецъ, выточивъ вчернѣ его физіономію, совершенно забылъ придать ей какое бы то ни было, выраженіе. На лицѣ его было нѣсколько мѣтокъ, которыя можно бы принять за родимыя пятнышки, будь инструментъ и матеріалъ понѣжнѣе; но, при настоящихъ, невыгодныхъ обстоятельствахъ, мѣтки эти походили болѣе на бородавки. Нѣсколько подобныхъ попытокъ рѣзецъ сдѣлалъ надъ его носомъ, но, бросивъ неблагодарную работу, не изгладилъ даже слѣдовъ своей неловкости. По бѣдственному положенію его бѣлья, я заключалъ, что онъ долженъ быть холостякъ или вдовецъ и, вѣроятно, претерпѣлъ не мало лишеній на своемъ вѣку. У него было по малости четыре траурные кольца на рукѣ, не считая булавки, изображавшей женщину и могилу съ урною, подъ плакучею ивой. Я замѣтилъ также, что нѣсколько колецъ и печатокъ висѣло у него на часовой цѣпочкѣ — словомъ, онъ былъ положительно обвѣшанъ воспоминаніями объ отшедшихъ друзьяхъ. Глаза у него были блестящіе, маленькіе, острые, черные; губы тонкія, далеко разсѣченныя. По моимъ соображеніямъ, природными украшеніями онъ пользовался уже лѣтъ сорокъ или пятьдесятъ.

— Такъ вы это первый разъ въ Лондонѣ? обратился ко мнѣ Уемикъ.

— Первый разъ, отвѣчалъ я…

— И я когда-то былъ здѣсь новичкомъ, сказалъ Уемикъ:- страшно вспомнить, какъ давно!

— Теперь вы хорошо знаете городъ?

— Да, ничего, сказалъ мистеръ Уемикъ. — Я знаю подноготную многаго чего.

— Такой ли развратный городъ Лондонъ, какъ говорятъ? спросилъ я, болѣе изъ желанія сказать что-нибудь, чѣмъ изъ любопытства.

— Да, васъ могутъ легко обмошенничать, обокрасть, даже зарѣзать въ Лондонѣ. Впрочемъ, и вездѣ найдутся на это охотники.

— Да, если заслужить чѣмъ-нибудь ихъ злобу, сказалъ я, чтобъ нѣсколько смягчить неутѣшительное мнѣніе его о ближнихъ.

— Ну, на-счетъ злобы, я не знаю, отвѣчалъ Уемикъ:- о ней какъ-то мало слышно. Было бы за что.

— Это еще хуже.

— Вы думаете? возразилъ мистеръ Уемикъ. — И я почти того же мнѣнія.

Шляпу мистеръ Уемикъ надѣвалъ на затылокъ и смотрѣлъ прямо передъ собою; онъ казался сосредоточеннымъ въ самомъ себѣ, и шелъ, не обращая никакого вниманія на окружавшіе предметы. Ротъ у него былъ такъ растянутъ въ длину, что придавалъ его лицу выраженіе улыбки. Мы прошли порядочный кончикъ, прежде чѣмъ я открылъ, что это только механическая, а не сознательная улыбка.

— Вы знаете, гдѣ живетъ мистеръ Маѳью Покетъ? спросилъ я у Уемика.

— Да, сказалъ онъ, кивая въ ту сторону:- близь Гаммерсмиѳа въ западномъ предмѣстьи Лондона.

— Далеко отсюда?

— Ну, какъ бы вамъ сказать… миль пять.

— А вы знакомы съ нимъ?

— Да вы настоящій допрощикъ, я вижу! сказалъ Уемикъ, бросая на меня одобрительный взглядъ. — Да, я знакомъ съ нимъ. Я знаю его.

Послѣднія слова его имѣли какой-то снисходительный, неодобрительный оттѣнокъ, который произвелъ на меня дурное впечатлѣніе. Я еще посматривалъ искоса на недодѣланную физіономію его, въ надеждѣ услышать болѣе-утѣшительный комментарій къ его словамъ, когда онъ вдругъ остановился и объявилъ, что мы пришли въ гостиницѣ Барнарда. Видъ дома далеко не разсѣялъ дурнаго впечатлѣнія, подъ которымъ я находился: вмѣсто гостиницы мистера Барнарда, которой, нашъ «Синій Боровъ» и въ подметки не годился бы, какъ я надѣялся, я увидѣлъ скопище невзрачныхъ домишекъ, носившихъ названіе Гостиницы Барнарда, какой-то отжившей или миѳической личности.

Мы вошли черезъ калитку и, пройдя длинный, мрачный проходъ, очутились на четыреугольномъ дворѣ, напоминавшемъ кладбище. Мнѣ показалось, что на этомъ дворѣ и деревья были самыя грустныя, и воробьи самые печальные, и кошки самыя унылыя, и домы вокругъ (счетомъ съ полдюжины) самые скучные. Окна домовъ выказывали шторы и занавѣски во всевозможныхъ степеняхъ полинялой ветхости; надколотые и расколотые цвѣточные горшки, разбитыя стекла — всѣ признаки нищеты и разрушенія. Отвсюду изъ оконъ незанятыхъ квартиръ выглядывали надписи: «отдается», «отдается», «отдается» — будто ни одинъ новый бѣднякъ не хотѣлъ здѣсь поселиться, и мстительная душа барнардовой тѣни наслаждалась постепеннымъ исчезновеніемъ старыхъ жильцовъ и безчестнымъ погребеніемъ ихъ подъ камнями двора. Дымъ и сажа сообщали грязный, траурный видъ покинутой обители Барнарда, а пыль и грязь покрывали густымъ слоемъ всѣ предметы, словно посыпанные покаяннымъ пепломъ. Все это дѣйствовало только на зрѣніе. Чувство обонянія оскорблялось въ свою очередь: отвсюду несло гнилью и порчей, сухою и сырою, отъ чердаковъ до подваловъ; несло мышами, и клопами, и стойломъ, ароматъ этотъ неистово поражалъ мой носъ, настоятельно требуя воздухоочистительной жидкости.

Такъ велико было разочарованіе, разрушившее первую мою надежду, что я съ удивленіемъ взглянулъ на мистера Уемика, который, не понявъ меня, воскликнулъ:

— А! это уединенное мѣсто напоминаетъ вамъ деревню. И мнѣ также.

Мистеръ Уемикъ провелъ меня въ уголъ двора, тамъ мы вошли въ низенькую дверь и поднялись до верхняго этажа, по не совсѣмъ-безопасной лѣстницѣ. Ступеньки, казалось, готовы были разсыпаться въ щепки при первомъ удобномъ случаѣ, и несчастные жильцы должны были ожидать, что, не сегодня, такъ завтра, они увидятъ, высунувшись изъ своихъ дверей, что всякое сообщеніе между ними и внѣшнимъ міромъ превратилось.

Въ верхнемъ этажѣ на двери была надпись «мистерсъ Покетъ-младшій» и надъ ящикомъ для писемъ, прибитымъ въ той же двери: «вернусь скоро».

— Онъ, врядъ-ли, ожидалъ васъ такъ скоро, замѣтилъ мнѣ, въ оправданіе, мистеръ Уемикъ: — Я вамъ болѣе не нуженъ?

— Нѣтъ, благодарю васъ, сказалъ а.

— Такъ-какъ содержаніе свое вы будете получать у меня, то мы, вѣроятно, будемъ часто видѣться. До свиданія.

— До свиданія.

Я протянулъ руку, мистеръ Уемикъ сперва взглянулъ на нее, будто не понимая, что мнѣ нужно. Потомъ посмотрѣлъ на меня и поправилъ свою ошибку, сказавъ:

— Разумѣется! Да. Вы имѣете привычку жать руку.

Я нѣсколько смѣшался, думая, что обычай этотъ, пожалуй, не въ модѣ въ Лондонѣ, однакожъ отвѣтилъ — «да!»

— Я уже совершенно разучился! сказалъ Уемикъ: — кромѣ развѣ послѣдняго времени. Очень-радъ съ вами познакомиться. Добраго здоровья!

Мы пожали другъ другу руку. Когда онъ ушелъ, я отворилъ окно на дворъ и чуть-было не лишилъ себя жизни: прогнившія подпорки обломились и рама разомъ рухнула, какъ гильйотина. По счастію, я не успѣлъ еще просунуть головы своей въ окошко.

Избѣжавъ столь явной погибели, я довольствовался туманнымъ видомъ сквозь засаленныя и закопченыя стекла, грустно любуясь грязью лондонскихъ закоулковъ и убѣждаясь болѣе-и-болѣе, что столицу положительно хвалили непустому.

Видно мы очень расходились въ понятіи о скорости съ мистеромъ Покетомъ-младшимъ, потому-что я успѣлъ до отвращенія наглядѣться видомъ изъ окна и написать свое имя по нѣскольку разъ на каждомъ изъ засаленныхъ стеколъ, прежде чѣмъ послышались шаги на лѣстницѣ. Передо мною появились постепенно, сперва шляпа, потомъ голова, галстухъ, жилетъ, панталоны и наконецъ сапоги мужчины, приблизительно, однихъ со мною лѣтъ. У него изъ-подъ мышекъ торчало по бумажному мѣшку, а въ рукахъ была корзинка клубники; онъ, казалась, совершенно утомился и запыхался.

— Мистеръ Пипъ? сказалъ онъ.

— Мистеръ Покетъ? сказалъ я.

— Батюшки! воскликнулъ онъ: — какъ мнѣ право совѣстно; а вѣдь я залъ, что сегодня въ полдень приходитъ дилижансъ изъ вашихъ странъ, но не разсчитывалъ, чтобъ вы въ немъ пріѣхали. Дѣло въ томъ, что я и отлучался-то собственно для васъ, хотя это, разумѣется, нисколько не извиняеть меня. Я, видите ли, думалъ, что, пріѣхавъ изъ деревни, вы пожелаете покушать ягодъ послѣ обѣда и поэтому сбѣгалъ на рынокъ въ Ковентъ-Гарденъ, чтобъ достать ихъ посвѣжѣе.

Я промычалъ что-то несвязное, въ видѣ благодарности, за вниманіе и начиналъ уже думать, что не сонъ ли это въ-самомъ-дѣлѣ. Глаза у меня готовы были выскочить отъ удивленія,

— Батюшки! снова воскликнулъ мистеръ Покетъ-младшій; — какъ эта дверь трудно отпирается!

Такъ какъ онъ сильно давилъ ягоды, стараясь отворитъ дверь съ мѣшками подъ мышками, то я просилъ позволеніи взять ихъ у него. Онъ разстался съ ними, пріятно улыбаясь, и съ новою энергіею вступилъ въ бой съ дверью, словно съ дикимъ звѣремъ. Наконецъ она поддалась, но такъ неожиданно, что онъ полетѣлъ на меня, а я на противоположную дверь, и мы оба расхохотались.

— Потрудитесь войти, сказалъ мистеръ Покетъ-младшій: — позвольте мнѣ васъ провести. У меня тутъ довольно пусто и голо, но, я надѣюсь, что до понедѣльника вы протерпите кое-какъ. Отецъ думалъ, что вамъ лучше понравиться провести завтрашній день со мною, нежели съ нимъ; вы, можетъ-быть, пожелаете погулять со мной по Лондону. Что касается стола, то я увѣренъ, что вы будете имъ довольны: намъ будутъ приносить ѣсть изъ здѣшняго ресторана, и, долгомъ считаю прибавить, на вашъ счетъ — таково распоряженіе мистера Джаггерса. Что касается помѣщенія, то оно далеко-невеликолѣпно. Я самъ себя поддерживаю; отецъ мнѣ ничего не можетъ давать, да я бъ и брать не сталъ, еслибъ онъ и могъ. Это наша гостиная — какъ видите, столы и стулья да коверъ, которые оказались негодными дома. Не дѣлайте мнѣ излишней чести, приписывая мнѣ эту скатерть, посуду и ложки: они принесены собственно для васъ изъ ресторана. Это вотъ моя крошечная спальня, немного душная и сырая комнатка… ну, да у Барнарда всѣ такія. Это ваша спальня; мебель нанята для настоящаго случая; надѣюсь, она будетъ годиться. Если вамъ еще что понадобиться — я схожу достану. Комнаты наши уединенныя и мы будемъ совсѣмъ одни; драться-то мы, надѣюсь, не станемъ… Батюшки! да вы все еще держите мѣшки! Извините пожалуйста, позвольте ихъ взятъ у васъ. Мнѣ право такъ совѣстно.

Стоя передъ мистеромъ Покетомъ-младшимъ, я передавалъ ему мѣшки, одинъ за другимъ, какъ вдругъ я замѣтилъ, что глаза его выражали въ ту минуту такое же изумленіе, какъ и мои собственные, отскочивъ въ сторону, онъ вскрикнулъ;

— Помилуй Богъ! Да вы тотъ мальчикъ-проныра…

— А вы, сказалъ я:- блѣдный молодой джентльменъ?