Онлайн чтение книги Большие надежды Great Expectations
XXIV

Такимъ образомъ, я поселился у Покетовъ. Въ первые три дня, я нѣсколько разъ ѣздилъ въ Лондонъ, чтобъ закупить все нужное. Устроившись окончательно, я имѣлъ съ мистеромъ Покетомъ длинный разговоръ. Онъ зналъ гораздо-болѣе меня самого о предстоявшей мнѣ будущности и упомянулъ, что слышалъ отъ мистера Джаггерса, что меня не предназначили никакой особой карьерѣ и считали бы достаточно-воспитаннымъ, еслибъ я сравнялся въ познаніяхъ съ большинствомъ богатой молодёжи. Я, конечно, подтакнулъ, ничего не имѣя возразить. Мистеръ Покетъ посовѣтовалъ мнѣ посѣщать нѣкоторыя лекціи въ Лондонѣ, чтобъ ознакомиться съ необходимыми для меня начальными основаніями наукъ. Самъ онъ вызвался быть руководителемъ въ моихъ занятіяхъ. Онъ сказалъ, наконецъ, что надѣется, что, при разумномъ содѣйствія, я не встрѣчу непреодолимыхъ трудностей, и скоро буду въ-состояніи обойтись безъ всякой помощи, исключая его собственной. Такимъ образомъ, онъ поставилъ себя на отличную ногу со мною. Скажу здѣсь, кстати, что онъ такъ усердно и благородно исполнялъ свою часть нашего договора, что невольно заставлялъ и меня такъ же благородно вести себя и усердно заниматься. Еслибъ онъ, какъ учитель, выказывалъ равнодушіе ко мнѣ, то, вѣрно, и я, какъ ученикъ, отвѣтилъ бы ему тѣмъ же. Но онъ-мнѣ не давалъ повода къ такому обращенію съ нимъ, и потому мы оба вели себя какъ-нельзя-лучше. Я никогда не видѣлъ въ немъ, какъ въ наставникѣ, ничего страннаго или смѣшнаго: это былъ самый добрый, благородный, серьёзный наставникъ. Когда, такимъ образомъ все было рѣшено касательно моего образованія, я началъ усердно заниматься. Вскорѣ мнѣ пришла въ голову мысль, что еслибъ я могъ удержать за собою мою комнату въ гостиницѣ Барнарда, то это доставило бы мнѣ пріятное развлеченіе по-временамъ, и мои манеры много выиграли бы отъ общества Герберта. Мистеръ Покетъ не противился этому плану, но настаивалъ, чтобъ прежде всего посовѣтоваться съ моимъ опекуномъ. Я понялъ, что онъ отъ того такъ деликатно поступалъ въ этомъ дѣлѣ, что мой планъ уменьшалъ расходы Герберта.

Поговоривъ съ мистеромъ Покетомъ, я отправился въ Лондонъ и сообщилъ мои желанія мастеру Джаггерсу.

— Еслибъ я купилъ взятую напрокатъ мббель и еще кое-что, сказалъ я въ заключеніе:- то я устроился бы тамъ, совсѣмъ-бы устроился, какъ дома.

— Такъ, такъ! сказалъ мистеръ Джаггерсъ, усмѣхаясь. — Я вамъ говорилъ, что у васъ за расходами остановки не будетъ. Ну, сколько вамъ нужно денегъ?

Я отвѣчалъ, что, право, не знаю сколько.

— Да, ну же! отвѣчалъ мистеръ Джаггерсъ:- сколько? Пятьдесятъ фунтовъ?

— Ахъ, не столько!

— Пять?

Это былъ такой огромной скачокъ, что я воскликнулъ въ удивленіи:

— О, болѣе пяти!

— Болѣе, продолжалъ Джаггерсъ, спокойно заложивъ руки въ кармана и посматривая на стѣну, въ ожиданіи моего отвѣта. — Сколько болѣе?

— Право, не съумѣю сказать сколько, проговорилъ я, запинаясь.

— Ну, ну! сказалъ мистеръ Джаггересъ. — Посчитаемъ-ка вмѣстѣ. Дважды-пять — довольно? Трижды-пять — довольно? Четырежды-пять — довольно?

Я отвѣчалъ, что «кажется, этого будетъ очень и очень довольно».

— Четырежды-пять — очень-довольно? повторилъ мистеръ Джаггерсъ, насупивъ брови. — Ну, а сколько это по-вашему, будетъ?

— Что будетъ по-моему?

— Да сколько?

— Положимъ, что, по-вашему, будетъ двадцать фунтовъ, сказалъ я, улыбаясь.

— Все-равно, что тамъ будетъ по-моему, возразилъ мистеръ Джаггерсъ, лукаво качая головою. — Я хочу знать, сколько по-вашему.

— Конечно, двадцать фунтовъ.

— Уемикъ! крикнулъ Джаггерсъ, отворивъ дверь въ контору. — Возьмите книжку мистера Пипа и выдайте ему двадцать фунтовъ.

Эта странная, сухая манера вести дѣла произвела на меня непріятное впечатлѣніе. Мистеръ Джаггерсъ никогда не смѣялся, но его большіе, высокіе сапоги какъ-то особенно скрипѣли, точно они смѣялись сухимъ, недовѣрчивымъ смѣхомъ. Отдавъ приказъ Уемику, онъ вышелъ изъ конторы. Мы остались вдвоемъ. Уемикъ былъ что-то очень въ-духѣ и потому я пустился съ нимъ въ разговоръ, начавъ съ того, что я, право, не могъ понять мистера Джаггерса и его обращенія.

— Скажите это ему, и онъ сочтетъ это лучшимъ для себя комплиментомъ, отвѣчалъ Уемикъ. — Онъ вовсе и не хочетъ, чтобъ вы его понимали. О! воскликнулъ онъ, видя мое удивленіе:- это не относится лично до васъ, это присуще его ремеслу.

Впродолженіе этого разговора Уемикъ сидѣлъ за своей конторкой, убирая свой завтракъ, состоявшій изъ черстваго сухаря. Онъ ломалъ его на маленькіе кусочки, и по-временамъ, хладнокровно, будто не замѣчая, бросалъ ихъ въ свой большой ротъ, точно письма въ почтовый ящикъ.

— О! мнѣ всегда кажется, продолжалъ Уемикъ: — что онъ поставилъ ловушку на людей и стоитъ около нея на сторожкѣ. Вдругъ хлопъ — и вы пойманы.

Я хотѣлъ было сказать, что ловушекъ нельзя отнести къ пріятностямъ человѣческой жизни, но сказалъ только, что, кажется, мистеръ Джаггерсъ, очень-ловокъ и искусенъ въ дѣлахъ.

— О! онъ глубокъ, какъ Австралія, и онъ указалъ при этомъ на полъ, желая показать, что, для красоты фигуры, считаетъ Австралію прямымъ антиподомъ Англіи. — Если есть что на свѣтѣ глубже, продолжалъ Уемикъ:- то, развѣ, что онъ.

Я замѣтилъ, что, «кажется, дѣла Джаггерса идутъ прекрасно». И Уемикъ отвѣчалъ: «Отли-чно». Потомъ я спросилъ: «сколько у нихъ писцовъ?»

— Мы не очень-падки на писцовъ и помощниковъ, ибо Джаггерсъ одинъ, а публика не захочетъ имѣть его изъ вторыхъ рукъ. Насъ всего четверо. Не хотите ли съ ними познакомиться? Вѣдь, вы изъ нашихъ.

Я съ удовольствіемъ согласился. Мистеръ Уемикъ, кончивъ свой завтракъ, выдалъ мнѣ мои двадцать фунтовъ изъ сундука, ключъ котораго онъ пряталъ гдѣ-то за спиною, и доставалъ его изъ-за воротника, точно желѣзную косу. Послѣ этого мы отправились по лѣстницѣ наверхъ. Домъ весь былъ темный и грязный, жирныя пятна отъ засаленныхъ локтей, замѣченныя мною въ комнатѣ мистера Джаггерса, повторялись на каждомъ шагу и на лѣстницѣ. Въ первомъ этажѣ, мы застали писца, блѣднаго, надутаго человѣка, усердно-занятаго, съ нѣсколько-невзрачными людьми, съ которыми онъ обходился самымъ безцеремоннымъ образомъ, какъ вообще обходились у мистера Джаггерса со всѣми, кто только способствовалъ набиванію его кармана.

— Отбираетъ показанія свидѣтелей для судьи, сказалъ Уемикъ, выходя.

Мы поднялись еще выше, вошли въ другую комнату. Тамъ новый писецъ, маленькая, невзрачная фигурка, съ длинными волосами, былъ занятъ тѣмъ же дѣломъ съ какимъ-то подслѣповатымъ господиномъ, съ которымъ Уемикъ меня познакомилъ: это былъ плавильщикъ, у котораго, по словамъ Уемика, никогда не остывалъ котелъ и который могъ сплавить что угодно. Съ лица его потъ струился большими каплями, точно онъ самъ обращался въ жидкость. Наконецъ, мы достигли заднихъ комнатъ. Въ одной изъ нихъ сидѣлъ за столомъ третій писецъ, большаго роста, съ лицомъ, обвязаннымъ грязной тряпкой. Онъ былъ одѣтъ въ черномъ, истасканномъ платьѣ и переписывалъ набѣло для мистера Джаггерса справки первыхъ двухъ писцовъ.

Вотъ, въ чемъ состояло все заведеніе Джаггерса. Сойдя внизъ, Уемикъ провелъ меня въ комнату своего патрона.

— Эту комнату вы ужъ видѣли, сказалъ онъ.

— Скажите, пожалуйста, спросилъ я, указывая на страшные слѣпки, висѣвшіе на стѣнѣ:- чьи это изображенія?

— Это? сказалъ Уемикъ, всталъ на стулъ и, сдунувъ пыль съ слѣпковъ, снялъ ихъ съ полки. — О! это слѣпки, снятые съ двухъ знаменитостей, съ двухъ нашихъ кліентовъ, доставившихъ намъ безсмертную славу. Вотъ этотъ молодецъ. «Откуда у тебя, пріятель, чернильное пятно на вѣкѣ; вѣрно бестія, ночью заглядывалъ въ чернильницы?» Этотъ молодецъ, убилъ своего хозяина и такъ мастерски, что никогда не могли очевидно доказать, что онъ дѣйствительно совершилъ преступленіе.

— А похожъ слѣпокъ? спросилъ я, невольно отшатнувшись отъ него, пока Уемикъ хладнокровно поплевывалъ на вѣко и обтиралъ чернильное пятно рукавомъ.

— Похожъ? Да, вѣдь, это снято съ его лица, въ Ньюгетѣ, сейчасъ послѣ того, какъ его сняли съ висѣлицы. «А вѣдь ты меня особенно любилъ, старый хитрецъ — не правда ли?» и, въ подтвержденіе своихъ словъ, Уемикъ взглянулъ на свою булавку съ изображеніемъ женщины и могилы съ урною подъ плакучей ивой. — Нарочно, вѣдь, для меня заказалъ, прибавилъ онъ.

— А женщина эта представляетъ кого-нибудь? спросилъ я.

— Нѣтъ, отвѣчалъ Уемикъ:- это только шутка. «Шутникъ ты былъ, пріятель, не правда ли?» Нѣтъ, какого черта дѣлать женщинѣ въ этакомъ дѣлѣ, истеръ Пипъ. Правда, была и женщина тутъ замѣшана, да не такая деликатная, какъ эта леди; она не стала бы смотрѣть на урну, еслибъ въ ней не было вина или водки.

Положивъ слѣпокъ на столъ, Уемикъ началъ обтирать платкомъ свою булавку.

— А что, другой такъ же кончилъ? спросилъ я. — Лицо его имѣетъ то же выраженіе.

— Да, отвѣчалъ Уемикъ:- это настоящее выраженіе. Одна ноздря немножко вздернута вверху, точно крючкомъ удочки. Да, онъ кончилъ такъ же; въ этомъ случаѣ совершенно естественный конецъ. Онъ поддѣлывалъ духовныя молодцамъ, и чуть-ли не отправлялъ на тотъ свѣтъ самихъ предполагаемыхъ завѣщателей. «А, вѣдь, ты, однако, всегда былъ джентльменъ и умѣлъ писать погречески!» воскликнулъ Уемикъ, обращаясь къ слѣпку. — «О! хвастунъ, хвастунъ! какой ты былъ лгунъ! Никогда не видалъ я подобнаго лгуна!» Прежде чѣмъ поставить на полку слѣпокъ своего друга, Уемикъ тронулъ свой самый большой перстень и проговорилъ:

— Велѣлъ купить для меня за день передъ смертью.

Пока онъ уставлялъ слѣпки, мнѣ пришла въ голову мысль, что, вѣрно, всѣ его драгоцѣнности пріобрѣтены подобнымъ же образомъ. Такъ-какъ онъ самъ первый объ этомъ заговорилъ, то я взялъ на себя вольность спросить его:

— Такимъ ли путемъ достались вамъ всѣ эти вещи?

— Да, да, отвѣчалъ онъ: — все это такіе же подарки. Одинъ за другимъ, ихъ и набралось порядочное количество. Это рѣдкости и, къ тому, все же имущество. Онѣ, пожалуй, и недорогія, а все-таки имущество, и носить ихъ можно. Конечно, для васъ онѣ ничего не значатъ, а у меня всегда было правиломъ: «пріобрѣтай, сколько можешь, движимаго имущества».

Я согласился, что правило очень-прекрасное и онъ продолжалъ дружескимъ тономъ:

— Еслибъ вы, въ свободную минутку, когда-нибудь завернули ко мнѣ въ Уольворѳъ, то я почелъ бы это за огромную честь! Я бы могъ вамъ предложить и переночевать у меня. Конечно, у меня не найдется много замѣчательнаго; но двѣ-три диковинки стоитъ посмотрѣть. У меня есть также садикъ и парничокъ: я большой охотникъ до цвѣтовъ.

Я отвѣчалъ, что съ радостью воспользуюсь его любезнымъ приглашеніемъ.

— Благодарствуйте, сказалъ Уемикъ. — Такъ это дѣло рѣшеное. А обѣдали ли вы у мистера Джаггерса, или еще не успѣли?

— Нѣтъ еще.

— Онъ васъ угоститъ виномъ, и славнымъ виномъ, продолжалъ Уемикъ:- а я такъ вамъ дамъ пуншу, и недурнаго. Вотъ что я вамъ скажу: когда вы будете обѣдать у мистера Джаггерса, обратите вниманіе на его экономку.

— А развѣ она что-нибудь замѣчательное?.

— Вы увидите укрощеннаго дикаго звѣря, отвѣчалъ Уемикъ. — Конечно, вы скажете: «что жь тутъ особенно-замѣчательнаго?» Но, вѣдь, дѣло въ томъ, что надо знать степень первоначальной дикости звѣри и сколько взяло труда его укротить. Но, какъ бы то ни было, это не унизитъ мистера Джаггерса въ вашемъ мнѣніи. Смотрите только въ оба.

Я отвѣчалъ, что, конечно, не упущу изъ вида этого замѣчательнаго явленія, ибо его слова возбудили мое любопытство. Когда я собрался уйти, Уемикъ оставилъ меня, спросивъ, не хочу ли я пожертвовать пять минутъ, чтобъ увидѣть мистера Джаггерса «въ дѣлѣ».

Я тотчасъ согласился, ибо мнѣ очень хотѣлось знать, въ чемъ именно заключалось «дѣло» мистера Джаггерса.

Мы углубились въ улицы Сити и, наконецъ, вошли въ одинъ полицейскій судъ. Засѣданіе давно уже началось, и народъ толпился до самыхъ дверей. Подсудимый стоялъ передъ судьями и, переминаясь съ ноги на ногу, что-то жевалъ. Мистеръ Джаггерсъ допрашивалъ какую-то женщину — его всѣ страшно боялись и трепетали, и женщина, и судьи, и всѣ остальные. Когда, кто бы то ни былъ, говорилъ несогласно съ его мнѣніемъ, онъ тотчасъ же требовалъ, чтобъ слова его записали. Когда кто не хотѣлъ признаваться, онъ говорилъ: «я заставлю васъ»; когда же тотъ признавался, онъ кричалъ: «вотъ я и вывелъ васъ на чистую воду!» Судьи дрожали отъ каждаго его движенія, отъ самаго кусанія ногтей. Воры и поимщики безмолвно восхищались его рѣчами и трепетали, когда онъ насупливалъ брови. Я, право, не могъ разобрать, которую сторону онъ защищалъ, ибо онъ, казалось, одинаково распоряжался обѣими сторонами. Я знаю только, что кргда я уходилъ, онъ, былъ не на сторонѣ судей, ибо предсѣдательствовавшій какъ-то судорожно шевелилъ ногами подъ столомъ, тогда-какъ мистеръ Джаггерсъ громилъ его, какъ представителя британскаго права и правосудія.