Онлайн чтение книги Обстоятельства падшего лорда Circumstances of a Fallen Lord
Глава 11

Ругер стоял перед одинокой гостевой комнатой, расположенной в отдаленном уголке герцогского замка. Солдат, охранявший дверь, осмотрел поднос, который принес Ругер. Тем временем он глубоко вздохнул.

Луисена прогнали в эту комнату после того, как он уступил Карлтону свою спальню, самую красивую комнату в замке. Луисен сказал, что охотно предложил Карлтону спальню, но большинство слуг, похоже, думали, что его выгнали.

«Как мог герцог Аньесский закончить так...»

Охранник закончил осмотр и открыл дверь. Ругер коротко кивнул ему и вошел в комнату. Луисен уже проснулся, переоделся и сел за стол без помощи слуги. При его появлении Ругер еще раз вздохнул.

Луисен всегда был окружен лучшими материалами и обслуживался дюжиной слуг. Он не обращал бы внимания на вещи, если бы они не были дорогими и драгоценными. Конечно, он всегда останавливался и в изысканном и великолепном особняке в столице.

«Эта комната, по сравнению с...»

Комната была просторной и чистой, но мебель была изношенной, а украшения старомодными. Помещение показалось еще более убогим, когда Ругер сравнил его с пустой кладовкой.

Кроме того, Луисену не было назначено никаких сопровождающих слуг. Все слуги герцога были заняты уборкой после Карлтона и его людей. Только Ругер остался, чтобы присмотреть за Луисеном, но ему было трудно закончить работу многих людей. Он уделял первостепенное внимание своевременному приему пищи и поддержанию чистоты в комнате — и даже это было утомительно. В результате Луисен умылся, оделся и позаботился о своих собственных нуждах.

С точки зрения Ругера, Луисен был человеком, который никогда и пальцем не пошевелил для себя; он носил бы пижаму весь день, если бы слуги не приготовили смену одежды.

«Ха… Герцог Каким-то образом унижен вот так...» — Ругеру показалось, что Луисен выглядит таким жалким.

Ругер поставил еду на стол; качество еды было ниже того, что обычно подавали герцогу. Хлеб, суп, мясо и различные овощи — бедные бароны в столице ели бы более экстравагантно, чем это, — хотя, конечно, еда была обильной для изменившейся жизни Луисена. Дворецкий тайком вытер слезы, думая о нынешнем положении своего хозяина.

Но Луисен был другим.

— Сегодня тоже праздник! — он радостно приветствовал, непригодно для благородной трапезы. Ругер в замешательстве посмотрел на Луисена.

— Что не так? Тебе есть что сказать? Можешь сказать это, пока я ем — я очень голоден.

Ругер не знал, пытался ли Луисен сохранять позитивный настрой или у него просто кружилась голова. Тот, чья гордость пострадала больше всего, тот, кто должен был быть самым меланхоличным, казался совершенно здоровым.

— Нет. Пожалуйста, ешьте.

— Ммм, — весело ответил Луисен и начал есть.

Сначала он отрезал большой кусок хлеба и *аанг* сунул его в рот. Жуя хлеб, он одним долгим глотком проглотил вкусный горячий суп. Затем он спокойно нацелился на овощные и мясные блюда. Луисен ел с удовольствием, искренность этого чувства распространялась по всему его телу.

«С каких это пор мой герцог так хорошо питается?..»

Луисен, которого помнил Ругер, всегда безразлично смотрел на свою еду. Даже когда королевский шеф-повар готовил особенно амбициозные блюда из ингредиентов, которые появлялись раз в десятилетие, Луисен не выражал ни признательности, ни восхищения. Поварам в особняке было трудно удовлетворить его запросы… Но теперь Луисен грыз куриную ножку, пережевывая хрящ.

«Три часа назад он съел три яблока — огрызки все еще оставались на столе — потому что ему было скучно».

В такие моменты Ругер чувствовал, что служит уже не тому господину, что раньше. У него было необъяснимое чувство, что это был нищий, одетый в кожу его господина?

«Я слышал о случаях, когда переедание снимает психологическое давление… Он в шоке?» Ругер посмотрел на Луисена сложным взглядом.

Не зная обо всех недоразумениях, которые Ругер создавал в своей голове, Луисен был просто в восторге от своей вкусной еды.

— Как и ожидалось, хлеб действительно самый лучший, — в свои нищенские дни он ел хлеб, твердый, как кирпичи, которые выбрасывали в мусорное ведро... Но белый хлеб, приготовленный только из пшеницы, который был таким мягким, что таял во рту? Луисен был в блаженстве.

— Самый лучший! Сдаться было такой хорошей идеей, — он проводил свои дни в плену, как будто проводил самое приятное время в своей жизни.

Когда наступало время еды, Ругер приносил свежеприготовленную теплую еду. Столы были уставлены фруктами — ему нужно было только протянуть руки, чтобы насытиться. Луисен мог сидеть спокойно, и у него все еще было достаточно еды, чтобы набить живот.

Ругер посетовал на убогость комнаты, но спальня, в которой были хорошие стены, крыша и отопление, была для Луисена просто дворцом. Если бы он хотел переночевать в случайном сарае, ему пришлось бы выказывать всевозможную лесть владельцу сарая только за немного сена. Он не боялся быть покрытым инеем во время сна, и ему не нужно было оставаться на страже всю ночь из-за страха быть атакованным дикой собакой.

После ночи сна, завернутый в мягкое пуховое одеяло, Луисен утром чувствовал себя таким отдохнувшим, что ему казалось, будто его тело может летать. И все эти льготы были бесплатными! Это привилегированное отношение было оказано ему силой его имени и статуса герцога!

В прошлом было так легко принимать все это как должное — привилегии давались так же легко, как дыхание. Теперь, однако, он посмотрел на это новыми глазами. Возможно, из-за того, что он исправил свои ошибки, он почувствовал, что может немного гордиться своей ролью.

В самый разгар ужина раздался стук в дверь, и в комнату вошел солдат Карлтона. Луисен замер с ложкой на полпути ко рту. Опять он? Неужели это был конец его счастливых дней?

— Меня попросили сопровождать герцога, — сказал солдат.

— Я как раз собираюсь поесть...

— Вы должны идти прямо сейчас, без промедления.

— ...Я понимаю.

Луисен отложил ложку и чисто вымыл руки в тазу для умывания, который принес Ругер.

— Вам всегда приходится бежать, когда вас зовут? Разве он не рассчитал это нарочно? Вас всегда вызывают в середине трапезы, — прошептал Ругер Луисену.

Луисен согласился с его подозрениями, но выбора не было. Он не мог позволить себе быть упрямым.

— ...Мне нужно идти, — он посмотрел на стол. Теплая еда уставилась на него в ответ.

Недоеденные куриные ножки нежно пели Луисену: «Ты действительно собираешься бросить меня вот так? Правда?» Луисен знал, что если он сейчас уйдет, то вся эта совершенно вкусная еда будет выброшена — его сердце разрывалось от такой траты.

Но он должен был уйти.

— Если я не пойду, я не знаю, как Карлтон отомстит... — меланхолично пробормотал Луисен.

***

Вопреки распространенным ожиданиям болезненных криков и плача, внутри замка герцога было тихо. Слова Луисена во время капитуляции, казалось, привели Карлтона к откровению.

Карлтон был осторожен, чтобы не создавать проблем, держа своих людей под контролем. Какой суровой, должно быть, была военная дисциплина — даже те, кто не имел никакого отношения к случайным выговорам Карлтона, съеживались от сочувствия к своим товарищам.

Солдаты Карлтона были в основном наемниками; они были грубыми и жестокими, но также хорошо дисциплинированными. Они не вызывали никаких скандалов. По словам дворецкого, они иногда ссорились с более энергичными слугами, но на эти потасовки можно было не обращать внимания.

Казалось, жестокие события, произошедшие во время оккупации Карлтоном других территорий, произошли не из-за отсутствия дисциплины у Карлтона над его людьми, а из-за его явного разрешения. Однако ни у кого не хватило смелости пожаловаться на это — это произошло на других объектах, а не на их собственном.

Луисен прибыл в комнату, которую Карлтон использовал в качестве своего кабинета. Беспокойство порождало тревогу в его груди; он чувствовал, как колотится его сердце.

«Ха-а-а». Он глубоко вздохнул, но все еще не мог расслабиться.

— Мне открыть дверь? — спросил его сопровождающий.

— Да.

Он разрешил открыть дверь, но не смог совладать со своим сердцем. Вскоре после того, как солдат подчинился, в комнату вошел Луисен.

Карлтон был погружен в работу за своим столом. Как только он услышал, что вошел Луисен, он улыбнулся и встал со своего места. Как будто они были двумя друзьями, которые встретились на улице, он быстро подошел и положил руки на плечи Луисена. Как только его большие руки обхватили его за плечи, сердце Луисена ушло в пятки.

«Ах, у меня болит сердце».

Карлтон потащил беспомощное тело Луисена к дивану. Усадив его поверх подушек, Карлтон сам сел перед ним в низком положении.

— Вот вы где, герцог. Простите, что я позвал вас так внезапно.

— Да, это ничего...

— Я мало что знаю, поэтому время от времени мне нужен совет милорда. Пожалуйста, поймите своим великодушным сердцем, — отношение Карлтона было безупречно вежливым. Он обращался с Луисеном как с начальником; он проявлял уважение и использовал формальный язык. Несмотря на неловкие ответы Луисена, он сохранял дружелюбное отношение и открытую улыбку.

Вот именно поэтому Луисен и испугался.

«Я не знаю, когда он снова изменится». Луисену вспомнилось, что было несколько дней назад, в ту ночь, когда он сдался.

Карлтон устроил банкет в честь своей победы, на который он также пригласил Луисена.

«Мне идти или не идти?» Луисен находился в слишком двусмысленном положении, чтобы легко присоединиться к празднованию, но он был слишком осторожен, чтобы отклонить приглашение. У него не было никакого желания создавать у Карлтона впечатление неудовлетворенности.

«Может быть, было бы лучше присутствовать, так как никто из других слуг не собирается». Луисен, все еще обеспокоенный, присутствовал на банкете.

Поскольку банкет был устроен в честь Карлтона, Луисен ожидал, что станет объектом насмешек. Он шел с решимостью вынести все издевательства. Неожиданно Карлтон отнесся к Луисену не иначе как с уважением. Люди Карлтона также осторожно стремились угодить ему.

Луисен настороженно относился к планам Карлтона, поэтому поначалу был осторожен и подозрителен. Однако еда на банкете была такой вкусной — высококачественный ликер, который обволакивал его язык, еда, насколько хватало глаз. Итак, мало-помалу напряжение начало ослабевать, и его границы начали размываться.

Когда атмосфера вечеринки достигла апогея, Карлтон подошел к Луисену.