Онлайн чтение книги Судьба/Апокриф Fate/Apocrypha
1 - 3.5

Они звали меня.

Больно… Спаси нас… от этой боли…

Во всех их криках так или иначе звучали эти три фразы — пускай им и не хватало разнообразия, но громкости было не занимать. Их бессловесный зов о помощи, их крики говорили о муках и лишениях — это были голоса бессильных, рыдающих в страхе смерти, раздавленных и перемолотых их собственной судьбой.

«Нет… они зовут не меня», — рассуждал он, – «они просто кричат от боли, а я могу слышать их».

Это было истинной трагедией. Если бы у них только был кто-то, кому бы они могли молиться о спасении, тогда у них хотя бы была надежда на избавление. Но они просто кричали свои мольбы без надежды на ответ… и их голоса просто улетали в пустоту.

Тогда какое это имеет отношение ко мне?..

На этом он и вырвался из оков своего сна. Открыв глаза, он посмотрел на собственное тело. Да… это было не более чем сном; его маленькие ладони не смогли бы удержать меч, а его первоклассные магические цепи угрожали разорвать его собственное тело, если он решит использовать магию.

Он не мог кого-либо спасти. Не мог протянуть руку помощи. Он был всего лишь гомункулом, рожденным несколько месяцев назад. Он появился на свет лишь для питания слуг праной, после чего ему оставалось только умереть.

Так кто же звал его? Может быть, девушка справа от него? Или же мужчина слева? Или же те напротив, что не могли принять человеческую форму?

Но кто бы это ни был, он все равно ничего не мог сделать. Знания, которыми его одарил Святой Грааль, лишь позволяли ему понять, насколько важную роль он — и они — играли.

По существу, чтобы появиться в этом мире, слугам была нужна лишь одна вещь — прана. Поэтому сильнейшим мог называться тот слуга, который имел наибольшие ее запасы.

Неважно насколько сильным мог быть его благородный фантазм, с недостатком праны слуга рисковал собственной жизнью, называя его истинное имя.

С другой стороны, хоть менее энергоемкий фантазм фактически и был слабее, но его можно было неоднократно использовать без особых затрат праны. По сравнению с ружьем, что может выстрелить лишь один раз, лук с неограниченным запасом стрел выглядел гораздо более убедительно.

Таким образом, чем больше праны у мастера, тем большим преимуществом он обладает. Вот в чем Иггламендии удалось превзойти своих врагов.

Идея была проста и безжалостна: использовать кого-то постороннего, выжимая их силы до последней капли, пока те не превратятся в трупы. Они решили не использовать обычных людей для этой цели — конечно же, не из-за обремененности этическими ценностями — просто потому, что подобное было бы гораздо сложнее скрыть… Также они не могли использовать магов, так как их сложно было достать в достаточном количестве для подобной жертвы. Но кто станет тосковать по гомункулам? Они стоили денег и усилий, но ничего более.

Путем воровства секретов Айнцбернов и других великих алхимических семей им удалось заполучить техники, показавшиеся бы мастерам алхимии не более чем детскими играми, но их было бы более чем достаточно, чтобы создать живые генераторы энергии, нужные только для подпитки праной.

Иггламендия поставила все на эту Войну, а они, гомункулы, были ключом к победе.

Насколько энергоемким не был бы благородный фантазм, они могли восполнить прану мгновенно. Это позволяло мастерам в полной мере использовать свои магические способности, не беспокоясь о поддержке своих слуг.

И для мастера, и для слуги, это был наилучший возможный выход…

— Все верно… Я не могу помочь никому из них.

Их спасение было несбыточной мечтой. Он мог только лишь игнорировать их крики о помощи. В конце концов, он даже не знал, что будет с ним самим.

* * *

Наступило затишье перед бурей. Мастера и слуги крепости Милении тратили оставшееся у них свободное время.

С момента призыва в обязанности Арчера вошло помогать Фиоре передвигаться на инвалидной коляске. Даже по сравнению с остальными, эти двое были неимоверно близки. Фиоре полностью доверяла Арчеру и проводила с ним почти все свободное время.

— Это ведь то, чего ты хотела?

— Да, спасибо.

Фиоре еще раз посмотрела на лекарственный раствор, что Арчер дал ей, перед тем, как выпить его одним глотком. Это было болеутоляющее, чтобы уменьшить боль в ее безжизненных ногах. В качестве побочного эффекта лекарство наполняло ее сонливостью. Она решила, что будет неплохо чуточку отдохнуть.

Пока она ждала, когда лекарство подействует, она внезапно вспомнила о существовании одного важного вопроса, который она так и не задала своему слуге.

— Арчер... Я сейчас подумала, я ведь никогда не спрашивала, в чем заключается твое желание.

Фиоре все еще не знала об одной из самых важных для любого слуги вещей — какое желание он хочет загадать Граалю. Она пыталась спросить его еще в самом начале, но он отмахнулся словами: «Мое желание весьма незначительно, оно не причинит никому проблем. Давай поговорим об этом позже».

В то время, Фиоре решила подождать, ибо Арчер был, возможно, единственным слугой, честность которого была предметом гордости, но так как война скоро начнется, она чувствовала, что пришло время услышать ответ.

— Ты имеешь в виду, какое желание я бы загадал у Святого Грааля? Я бы солгал, если сказал бы, что у меня его нет.

Арчер выглядел немного встревожено и говорил с неохотой. Внутри «Черного» лагеря наивысший приоритет был у желания Лансера. Хотя каждый слуга имел свои собственные цели и искал шанса выполнить свое желание при помощи Грааля, для этого им в первую очередь нужно было одержать победу в Великой войне. Поэтому им для начала следовало сконцентрировать свое внимание на битве с «Красным» лагерем.

Возможно, Арчер был обеспокоен тем, что, озвучив свое желание, он мог вызвать внутренние трения в «Черном» лагере. Фиоре покачала головой, убеждая его в обратном.

— Не стоит волноваться. Я никому не скажу. Я твой мастер... конечно же, я поставлю твое желание выше желаний остальных.

— Спасибо, мастер… и надеюсь, что мое желание не вызовет у тебя смеха.

— Конечно же, нет.

Арчер наклонил голову, немного смутившись.

— Это не более чем эгоизм… но я желаю, чтобы боги вернули мне то, чем когда-то одарили.

— Боги?.. Ты имеешь в виду?..

— Да… Я хочу вернуть бессмертие, которое я передал Прометею.

Естественно, Фиоре читала легенду о Хироне после того, как призвала его. Начиная с самого его необыкновенного рождения и заканчивая тем, скольких героев он воспитал, Хирон породил множество легенд, но самой известной была та, в которой он превратился в созвездие Стрельца.

Попав в схватку между героем Гераклом и своими родственниками-кентаврами, Хирон был случайно ранен стрелой Геракла, отравленной ядом гидры.

Будучи бессмертным, Хирон не мог умереть, поэтому продолжал страдать в агонии от яда. В конце концов, он попросил Зевса отдать его бессмертие Прометею, и, наконец, упокоился с миром. Оплакивая его смерть, Зевс дал ему место на небе в качестве Стрельца.

— Я не скучаю по своему бессмертию, но это был дар, оставленный мне отцом и матерью. Отказавшись от него, я отказался от всего, что делало меня собой, — мужчина спокойно рассказывал о предмете своей тоски.

— Но, Арчер, твои родители…

Фиоре быстро остановилась; если она продолжит, это смутит его еще больше. По легендам Хирон был зачат покровителем земледелия, Кроносом, принявшим форму коня, и нимфы Филиры. Пристыженная своим отпрыском, получеловеком-полуконем, Филира превратилась в липу.

Отец Хирона и его мать никогда не любили его; он сам, должно быть, знал это гораздо лучше других.

Арчер спокойно посмотрел прямо в глаза Фиоре:

— Это правда... они никогда не любили меня. Но это доказательство того, что их кровь течет в моих жилах, и я хочу вернуть его, — пробормотал он, с извиняющимися глазами.

— Я не могу отрицать эгоистичность этого желания. То, что я повторно стану бессмертным, ничего не изменит. Но…

Это было единственным, что связывало его с родителями.

— Арчер… мое желание схоже с твоим. Я хочу использовать Грааль только для того, чтобы исцелить свои ноги.

Инвалидность Фиоре Форведж Иггдмилления была связана с ее магическими умениями. Ее магические цепи находились в ее ногах, но их деформированное развитие с момента ее рождения привело к тому, что ноги полностью перестали двигаться, иногда вызывая у нее невыносимую боль.

Конечно, их можно было вылечить. Однако для этого требовалось извлечь магические цепи из ее ног. Другими словами, это означало конец ее жизни как мага.

Изучая искусства призыва духов и эргономики, Фиоре нашла много способов заменить утраченные ноги. Ее призванные духи могли выполнить задачи ее ног, позволяя ей летать на метле. Но это не то же самое, что ходить на своих двоих. Тем не менее, как наследник дома Форведж, она не могла и не хотела лишаться своей магии.

Поэтому ей оставалось только надеяться на святой Грааль, чтобы сохранить свои магические цепи такими, какие они есть, и вернуть себе возможность ходить. Да… ее желание можно было назвать роскошью.

— Ясно. Значит, ты желаешь чуда, чтобы тебе ничем не пришлось жертвовать.

— Именно… мое желание — пустяк по сравнению с твоим. Это постыдно, так ведь? Так низко с моей стороны.

— Ты и вправду так думаешь? Я могу понять и тяжесть потери своего ремесла, и радость ходить по Гее на своих двоих. Тебе не стоит стыдиться.

В глубине своего сердца она знала, что Арчер утешит ее подобным образом, если она озвучит свое желание. Конечно же, она не врала. Это действительно было ее желанием — и она действительно думала о нем никак иначе, кроме как о непозволительной роскоши. Однако, будучи магом, она решила заполучить этот всемогущий исполнитель желаний. Не было причины произносить это с такой слабостью, словно пытаясь вызвать жалость.

Но именно так она говорила о своих желаниях: робко, со стыдом, не чувствуя уверенности в голосе. Почему же она чувствует себя подобным образом, говоря о проблеме, с которой она родилась? Она старалась вести себя скромно и изящно, дабы не показать, как она себя чувствует на самом деле. Она никогда не думала, что ей может быть стыдно за такое… до этого момента.

— Спасибо, Арчер, — сказала Фиоре, краснея. Она желала услышать похвалу от Арчера больше, чем от кого бы то ни было другого. Она хотела, чтобы он погладил ее по голове, и прошептал добрые слова ей на ушко. Но она ненавидела себя за бессознательную попытку вызвать сочувствие.

Да… как же низко.

Все же она улыбалась словам Арчера. Неся в своем сердце это чувство, не являющееся привязанностью или любовью, выглядящее чистым, но все же слегка искаженное, Фиоре закрыла свои глаза.

— Я чувствую, как лекарство начинает действовать. Арчер, можешь идти.

— Да, Мастер.

Беззвучно, Арчер покинул комнату Фиоре.