Онлайн чтение книги Ваше Высочество девятый принц, пожалуйста, переоденьтесь Your Ninth Royal Highness, Please Change Your Clothes
Глава 87

По-видимому, Се Чжаосюэ только что вернулся и не знал, каким серьезным делом заняться. Он был безупречно одет, на его лице проглядывалась привычная мягкость. Он спросил с улыбкой: 

— Что делаешь?

Тело Чжун Вэньцзиня застыло, словно камень, его руки бессознательно дрожали.

Подвешенная на дереве Дин Цзыюнь, увидевшая спасение, тут же жалобно закричала: 

— Господин Се! Господин Се, спасите меня!

Чжун Вэньцзинь по неизвестной причине немного запаниковал. Больше всего он боялся, что Се Чжаосюэ спросит его с мрачным лицом: “Ты опять издеваешься над людьми?”.

Пока он размышлял, как бы можно было ответить, Се Чжаосюэ внезапно сказал: 

— Подойди сюда, мне нужно кое-что тебе сказать.

Даже проигнорировал крик Дин Цзыюнь о помощи?

Чжун Вэньцзинь неуверенно посмотрел на него: 

— Может, скажешь как-нибудь потом?

Как только он произнес эти слова, ему захотелось хлестануть себя по щеке: хотя бы чуть-чуть прояви твердую волю, мать твою!

Так или иначе, раньше он был свирепым зверем с торчащими клыками, с чего они вдруг затупились?

В глазах Се Чжаосюэ сияла улыбка: 

— Чего боишься? Неужели я тебя съем?

— Как я могу быть уверен, что нет..? — прошептал Чжун Вэньцзинь, но, чтобы сохранить внешнее приличие, встал с лежанки и со всей грандиозностью подошел к нему: — Что-то случилось? Пошли в дом, там и скажешь.

Рано или поздно он бы пришел, и не было смысла тянуть.

Се Чжаосюэ повернулся кругом. Дин Цзыюнь, увидев, как эти двое уходят, закричала еще жалостливее: 

— Господин Се! Я больше не ваша служанка, почему вы меня не отпустите? Вы не боитесь, что я доложу властям?

Чжун Вэньцзиню стало смешно от этой угрозы. В Министерстве наказаний руководил глава семьи Се, и даже если Дин Цзыюнь обратится с жалобой по такому пустяку, она не только не навлечет на них проблем, но и, возможно, сама получит несколько ударов хлыстом.

Но если хорошенько подумать, Се Чжаосюэ ведь не такой безрассудный негодяй, как он. Увидев ни с того ни с сего подвешенную на дереве Дин Цзыюнь, он бы точно освободил ее. Однако, как ни странно, он ее проигнорировал.

Чжун Вэньцзинь украдкой взглянул на него: и вправду как будто совсем ничего не услышал, а второй крик проигнорировал и пошел прочь.

Сказать, что Чжун Вэньцзинь был в шоке, — ничего не сказать. Он внимательно оглядел Се Чжаосюэ с головы до ног и задался вопросом, не был ли тот, что перед ним, заменен кем-то другим.

Дин Цзыюнь все еще кричала. Чжун Вэньцзинь повернул голову в ее сторону и ощерился кровожадной гримасой, чтобы прижучить ее, затем последовал за Се Чжаосюэ обратно в свой дом.

Его глаза все еще бегали по Се Чжаосюэ, но он не заметил ни малейшего изъяна — каждое его движение было знакомо.

Войдя в комнату, Се Чжаосюэ сел у стола. Чжун Вэньцзинь сначала закрыл дверь, но снова открыл ее, затем сел на лежанку у окна, на определенном расстоянии от Се Чжаосюэ.

Се Чжаосюэ беспомощно посмотрел на него и встал, чтобы закрыть дверь. Как только он снова сел, Чжун Вэньцзинь поднялся с лежанки.

— Сядь нормально, я хочу спросить тебя кое о чем, — сказал Се Чжаосюэ.

— Так ты спрашивай, чего хотел спросить, и я тебе отвечу, — прочистив горло, ответил Чжун Вэньцзинь.

Се Чжаосюэ несколько раз постучал пальцами по столу и спросил: 

— Как в тебя попал яд сладострастия?

Чжун Вэньцзинь перебрал в голове множество вопросов, которые ему могли задать, но не ожидал, что первым окажется этот, и на некоторое время растерялся: 

— Я пришел вчера вечером к тебе и выпил чашку чая. Так и попал. Ты что, не пил этот чай?

Он считал, что Се Чжаосюэ тоже был отравлен этим сильнодействующим ядом, из-за которого и стал неуправляемым. Этим все и объяснялось.

Однако Се Чжаосюэ, похоже, совсем не знал об этом. Выслушав Чжун Вэньцзиня, он слегка нахмурился.

Увидев это выражение, Чжун Вэньцзинь сразу все понял. Его словно оглушило раскатом грома, отчего заболела голова. Сердце на мгновение охватили страх и замешательство.

Он не отравился?! Он был в себе!

Чжун Вэньцзинь прекрасно знал, что во вменяемом состоянии Се Чжаосюэ мог бы запросто удержать его и применить связывание по назначению, а затем пойти за нейтрализующим лекарством. Но он этого не сделал.

— О чем ты думал? — спросил Чжун Вэньцзинь немного дрожащим голосом: — Се Чжаосюэ, ты с ума сошел?

Се Чжаосюэ не ожидал, что он вдруг скажет это, и в удивлении поднял брови.

Чжун Вэньцзинь хотел потереть лицо и успокоиться, но, подняв руки, понял, что весь дрожит, и кончики пальцев — особенно. Он быстро опустил их, спрятал в рукавах и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.

— Ты уже придумал, что делать дальше? — Ему показалось, что этот вопрос был излишним. Се Чжаосюэ умен и без сомнения уже все продумал наперед.

Но неожиданно Се Чжаосюэ ответил: 

— Еще нет.

Чжун Вэньцзинь криво усмехнулся: 

— Тогда я могу приблизительно предположить, но меня это устраивает. Я давно хотел покинуть столицу.

Лицо Се Чжаосюэ изменилось. Он собирался что-то сказать, но Чжун Вэньцзинь продолжил: 

— Вот только после того, как я уеду из столицы, ты должен как следует заботиться о моей матушке. Несмотря на то, что она вышла за Чжуна, она всегда будет считаться вашей родней. Когда у меня появится шанс вернуться, я заберу ее из дома Се.

— Подожди. — Се Чжаосюэ поднял руку, чтобы прервать безостановочную болтовню Чжун Вэньцзиня. — Я говорил это много раз и сейчас повторюсь в последний, слушай внимательно. — Он посмотрел прямо в глаза Чжун Вэньцзиня и сказал: — Тебе нельзя уходить, резиденция Се — твой дом, и отныне и впредь ты будешь жить здесь.

Его тон не отличался от обычного и звучал несколько безразлично. Только внимательно прислушавшись, можно было почувствовать в нем непоколебимость. Се Чжаосюэ продолжил: 

— Пока я жив, никто не посмеет выгнать тебя из резиденции Се.

Сердце Чжун Вэньцзиня безжалостно колотилось в груди, его глаза расширились. Он был в глубоком замешательстве.

— Какой тебе прок держать меня здесь?

Сам-то он понимал, что, как бы неприятно это ни звучало, сейчас он просто притащенная бутылка из-под масла*. От него мало пользы, и тем более оставлять его очень рискованно.

*拖油瓶 (tuōyóupíng) презр. обр. о пасынке или падчерице, приведенных их матерью в дом второго мужа

— При чем здесь прок? — Се Чжаосюэ внезапно встал, медленно подошел к Чжун Вэньцзиню и легонько провел кончиками пальцев по видневшейся из воротника красной отметине на его шее. — Я не хочу, чтобы ты покидал меня, вот и все.

Чжун Вэньцзинь отшатнулся. Его чернильно-черные глаза сияли влажным блеском, отражая красивую улыбку Се Чжаосюэ.

Его дыхание участилось.

Увидев его таким, Се Чжаосюэ подумал, что не стоит вываливать на него все сразу, иначе точно не выдержит, поэтому он убрал руку и сменил тему на более серьезную: 

— Ночью загорелось учреждение Гэча. Чжун Вэньтин погиб в пожаре, а Чжун Гои пропал.

…

— Чжун Вэньтин мертв? — Услышав новость от А-Фу, Вэнь Чань, который принимал чашу с едой, отставил ее вместе с палочками и радостно хлопнул в ладоши: ​​— Вот это отлично!

— Это уже точно и безошибочно. Министерство наказаний все осмотрело по нескольку раз. Мне стало известно, что поражена большая часть тела, но хорошо видно лицо. В момент смерти он сжался, пытаясь защитить рот и нос, чтобы выжить.

— Так ему и надо! — тут же сказал Вэнь Чань. Сначала он полагал, что ввиду тщательной охраны там непременно найдут способ потушить пожар, чтобы спасти людей. Но неожиданно этот человек сгорел заживо. Вспомнив самоуверенные угрозы Чжун Вэньтина, брошенные ему в спину, Вэнь Чань ухмыльнулся.

Толку было пускать пыль в глаза*?

*В оригинале было употреблено выражение “牛皮吹上”, что переводится как “дуть в бычью шкуру”. В одной из теорий происхождения этого фразеологизма говорится, что она берет свое начало еще в древности, у людей, живущих у реки Хуанхэ. Они строили плоты, используя надутые кожаные шкуры, так как она была прочной, плавучей и водонепроницаемой. Шкуры надувались, как в мешки, поэтому для этого требовалась целая группа способных людей. Если кто-то говорил: “Я надую шкуру сам”, то очевидно он хвастался

Глядя на обрадованного Вэнь Чаня, А-Фу тоже рассмеялся, однако потом понял, что не сказал о другой серьезной вещи. 

— Ваше Высочество, по словам людей из Министерства наказаний, этой же ночью Чжун Гои пропал без вести.

Вэнь Чань перестал смеяться. Его лицо мгновенно помрачнело. 

— Как это случилось?

— Как только пожар потушили, служащие Министерства наказаний вошли, чтобы проверить, и никого не обнаружили в камере Чжун Гои, хотя дверь была заперта, и не было никаких следов побега.

— Там все внимательно проверили?

— Этот слуга не знает, но слышал, что этой проверкой руководил господин Сяо-Се лично, и каждый цунь тщательно осмотрели. Камера цела, но ничьих следов в ней нет.

— Неужели он в воздухе растворился? — Вэнь Чань нахмурился.

— Может быть, он воспользовался шумихой во время пожара и сбежал, не будучи обнаруженным? — предположил А-Фу.

— Дверь заперта, и камера цела. У него старые кости, не мог он так проворно увильнуть. К тому же, Се Чжаосюэ не дурак, он бы не дал ему так просто сбежать... — пробормотал Вэнь Чань. — Это подозрительно. Слишком подозрительно.

Проблема вернулась к исходной точке. Почему Чжун Вэньтин вчера был так уверен в своих словах?

На Вэнь Чаня обрушилось дурное предчувствие.

Заметив молчаливость своего хозяина, А-Фу изменился в лице и сказал: 

— Почему бы Вашему Высочеству не встретиться с молодым господином Ляном и обсудить все это?

Вэнь Чань поднял на него глаза.

А-Фу продолжил: 

— Молодой господин Лян умен и наверняка сможет догадаться, в чем дело.

— Лян Яньбэй? — Вэнь Чань сделал паузу и покачал головой: — Нет, он ничего не знает, с ним бесполезно это обсуждать. Лучше его не вовлекать.

— Ваше Высочество! Не укоряй меня за лишнюю болтовню, но совместными усилиями появится больше идей. Ты ломаешь тут голову в одиночестве и не позволяешь себе выслушивать другие точки зрения. Молодой господин Лян осмелился поджечь тюрьму, на что он только не способен? С его присутствием гарантировано решение всех вопросов.

А-Фу полностью доверяет Лян Яньбэю и убежден, что, какое бы дело ему не предоставить, оно всегда решится.

— Что с тобой? Лян Яньбэй основательно тебя подкупил? Неужели я настолько тупой в твоих глазах?

А-Фу надул губы и обиженно сказал: 

— Этот слуга не говорил, что Ваше Высочество тупой, просто подумал, что молодой господин Лян чуточку сообразительнее.

— Что за ерундень! Очевидно же, что это я сообразительнее его! — тихо возмутился Вэнь Чань. Он всегда воспринимал себя как расчетливого господина, а Лян Яньбэя как поднаторенного в боевых искусствах вояку.

— Ваше Высочество абсолютно прав, — тут же переобулся А-Фу.

Вэнь Чань принял его слова очень спокойно и, подумав некоторое время, сказал: 

— Все-таки надо встретиться с Се Чжаосюэ и спросить его об обстановке на тот момент. Распорядись подготовкой экипажа.

Немного помолчав, А-Фу ответил: 

— Навряд ли у господина Сяо-Се есть сейчас время.

— Почему?

— Исчезновение Чжун Гои считается упущением Министерства наказаний. Сегодня утром император вызвал к себе шаншу Се и господина Сяо-Се. Кажется, он надавил на Министерство наказаний, чтобы они проводили более тщательное расследование. И еще этот слуга слышал, что несколько дней назад на окраине столицы у одной семьи убили всех свиней в загоне за одну ночь. И убили их очень странным образом. Думаю, посещение господина Сяо-Се добавит ему лишних хлопот, — сказал А-Фу.

— Да уж, он и вправду занятой человек, — вздохнул Вэнь Чань: “Не то что я, плесневеющий от безделья днями напролет”. — Тогда подожду один день, а завтра пойду к нему. Оповести его, пусть завтра освободится и ждет меня у себя дома.

— Этот слуга понял приказ, — ответил А-Фу и вышел из зала.

Вэнь Чань снова взялся за палочки и начал размышлять за едой. Чем больше он думал о проблеме, тем сильнее сдвигались его брови к переносице.

Прикидывая в голове ужасные исходы, он рассеянно пробормотал под нос:

— Невозможно. Этот человек сказал, что это ни на что не повлияет*. Этого не должно быть… — Он покачал головой. — Вряд ли тут можно точно утверждать...

*Из того самого разговора с градоправителем в 57 главе

Вооружившись терпением, Вэнь Чань ждал целый день и думал о возможных исходах и развитии событий. Он все острее чувствовал себя сидящим на иголках.

На следующий день он планировал выехать из дворца пораньше, но неожиданно, пока он переодевался, вбежал А-Фу и прошептал: 

— Ваше Высочество, молодой господин Лян и господин Сяо-Се просят аудиенции.