ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ. НАСТОЯТЕЛЬ ДАОЦЗЯНЬ СОБИРАЕТ ПОЖЕРТВОВАНИЯ НА ПОЧИНКУ ХРАМА ВЕЧНОГО БЛАЖЕНСТВА. МОНАХИНЯ СЮЭ ПОДБИВАЕТ РАСКОШЕЛИТЬСЯ НА ПЕЧАТАНИЕ «СУТРЫ ЗАКЛИНАНИЙ-ДХАРАНИ»

Онлайн чтение книги Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ. НАСТОЯТЕЛЬ ДАОЦЗЯНЬ СОБИРАЕТ ПОЖЕРТВОВАНИЯ НА ПОЧИНКУ ХРАМА ВЕЧНОГО БЛАЖЕНСТВА. МОНАХИНЯ СЮЭ ПОДБИВАЕТ РАСКОШЕЛИТЬСЯ НА ПЕЧАТАНИЕ «СУТРЫ ЗАКЛИНАНИЙ-ДХАРАНИ»

Суть веры постигает только тот,

кто от роду прозреньем наделен,

Заботами да бренной суетой

себя опутать не позволит он.

Не зря зовут подвижниками тех,

кто в соблюдении обетов строг.

Обыкновенный, смертный человек

стать бодхисаттвою не часто мог…[856]Согласно распространенным в Китае буддийским верованиям, любой человек мог дать обет из милосердия к живым существам спасать их от прегрешений перед ликом Будды. Считалось, что Будда в таких случаях сам возлагает на голову дающего обет руку и как бы пророчествует присвоение ему в будущем звания бодхисаттвы, то есть буддийского святого. Таких желающих стать бодхисаттвой всегда бывало немало, но причислялись простые смертные к лику святых крайне редко.

От царства всех пороков невдали

добродеяний расположен рай,

Ворота нараспашку там и тут –

сам путь себе по нраву выбирай.

Людские поколенья на земле

меняются – скончания им нет,

Но вечно озаряет пустоту

ученья Будды благодатный свет.

С давних времен стоял в области Дунпин, в Шаньдуне, монастырь Вечного блаженства, воздвигнутый еще при Лянском императоре У-ди во втором году правления под девизом Всеобщего благополучия.[857]Второй год под девизом Всеобщего Благополучия (Пу-тун) лянского императора У-ди соответствует 521 г. по европейскому летоисчислению. Основателем его был патриарх Вань-хуэй,[858]Старец Вань-хуэй (буквально: Возвратившийся десять тысяч ли) – высокопоставленный буддийский монах VII в. по фамилии Чжан, которому приписывалась способность творить чудеса. В романе он представлен преодолевающим пространственные и временные преграды, в течение дня перемещающимся за 10000 ли и обратно, действующем в VI и даже IV веках (ср. примеч.) и основавшим в VI в. чаньский монастырь Вечного Блаженства, т. е. до реального оформления религии чань-буддизма. то есть С-краю-света-воротившийся.

Почему так величали этого наставника? А вот почему. Лет восемь было ему от роду, когда его старший брат ушел на защиту рубежей Империи. Дома не получали от него ни писем, ни вестей и не знали, жив ли он. В тоске о сыне старая мать совсем пала духом и часто плакала.

– Матушка, у нас царит мир и покой, – обратился к ней младший сын. – Дети вас не обижают. На столе не переводится рис. Живем мы хорошо. Почему ж вы постоянно проливаете слезы? Поделитесь со мной вашей печалью.

– Где тебе, сынок, знать горе старой матери! – воскликнула она. – С кончиной батюшки твой старший брат ушел служить на границу. Вот уж лет пять нет от него ни одного письмеца. Жив он или кости сложил, не знаю. Как же мне, сынок, не печалиться?

Сказала и заплакала.

– Вы бы мне раньше сказали, матушка, – успокаивал ее младший сын. – А где он служит? Я сам к нему пойду. Все равно разыщу брата, ворочусь с письмом и вас успокою.

Старая мать засмеялась сквозь слезы.

– Глупый ты мой! – говорила она. – Да знаешь ли ты, сынок, где служит твой брат? Будь он за сотню-другую ли, может, и пошел бы, а он ведь в Ляодуне,[859]Ляодун (см. примеч. к гл. XXXIV) – в древности этот район воспринимался как своего рода край света. Там строились военные поселения против кочевников и он считался местом ссылки. за десять с лишним тысяч ли отсюда. Туда и доброму молодцу нелегко добраться, месяцев пять понадобится. Где тебе, сынок, в такой путь пускаться?!

– В Ляодуне, так в Ляодуне, – не унимался сын. – Ведь не на небе же! Нет, я пойду, разыщу брата и домой ворочусь.

Он завязал покрепче сандалии, поправил халат и, поклонившись матери, исчез как дым. Старая мать окликала его, но он не отозвался, поспешила было вернуть сына назад, но его и след простыл. Еще больше затосковала она и опечалилась. Соседки не оставили ее. Одна несла воду, другая – кипяток. То и дело приходили потолковать о том да о сем, чтобы отвлечь старую женщину от грустных дум.

– Сын, должно быть, где-нибудь поблизости, – говорили они для успокоения матери. – Погоди, воротится.

Она утерла слезы и погрузилась в раздумье.

Солнце садилось на запад. У соседей тут и там дымились очаги. Кипели супы, варился рис. Кто-то запер ворота, а мать все стояла и, вытягивая шею, всматривалась в бескрайнюю даль. Казалось, глаза вот-вот вылезут из орбит. «Почему не удержала его», – укоряла она себя. Вдруг вдали во мгле показалась вроде фигурка мальчика.

– Уповаю на Небо и Землю, на дневное и ночные светила, – молилась мать. – Верните моего сыночка! Услышьте ту, кто блюдет пост и творит молитву!

Неожиданно прямо перед ней предстал патриарх С-краю-света-воротившийся.

– Матушка! – воскликнул он. – Вы еще не спите? А я побывал в Ляодуне, нашел старшего брата и принес долгожданную весточку.

– Лучше б тебе не уходить, сынок! – мать улыбалась. – Исстрадалась я. Над старухой, сынок, на смеются. Кто поверит, чтоб ты за день прошел десять тысяч ли?

– Вы мне не верите, матушка, да? – спрашивал сын.

Он тут же достал из узла письмо. И в самом деле, было оно написано рукой старшего сына. Потом он протянул ей постирать рубашку – ту самую, которую она когда-то шила.

Новость потрясла соседей, и все стали звать его С-краю-света-воротившимся. Потом он бросил мирскую жизнь и стал монахом. Стали звать его преподобный Ваньхуэй. Был он инок выдающихся душевных качеств. О необыкновенных его деяниях в народе шла молва. Как-то перед Позднечжаоским императором Шиху-Каменным Тигром,[860]Шиху (буквально: Каменный тигр) – прозвище некоего Ши Цзилуна (правил: 334–348). Он сверг законного царя Ши Хуна и, узурпировав власть, возвестил себя императором. Поздняя династия Чжао существовала всего 33 года. проглотил целый гарнец иголок, а перед наследным принцем лянского императора У-ди извлек у себя из маковки три священных жемчужины[861]Преданное огню тело Будды, согласно легенде обратилось в драгоценные камни, похожие на жемчужины. Они становились достоянием лишь достойнейших последователей учения Будды. а потому в честь него высочайшим эдиктом и был воздвигнут монастырь Вечного блаженства. Невозможно себе вообразить, сколько потребовалось средств на его строительство.

Да,

Пусть святость сияет вовеки веков!

Монах преподобный явился,

Святейший с Небес к нам спустился,

И вера внедрилась в сердца глубоко.

Как челноки, сновали луны и годы. Шло время, менялись порядки. Настал час, и вознесся на Небо патриарх Вань-хуэй. Преставились один за другим благочестивые иноки. И остались в монастыре одни проходимцы. Поправ строгий монашеский устав, они завели любовниц, пили горькую, словом, пускались во все тяжкие. Для виду эти пройдохи жарили лук, а сами вовсю гнали вино и торговали как завзятые кабатчики. Потом им стало мало и этого. Они заложили рясы, колокола и гонги – все, что только принимали в ломбарде. Хотели уж было продать и опорные балки главного здания монастыря, да не нашелся покупатель. Пропили кирпич и черепицу. До того растащили обитель, что в ней гулял ветер. Дождь лил прямо на поваленные на пол статуи будд. Со временем исчезли паломники и перестали совершаться службы. Да, где сам великий князь Гуань[862]Великий князь Гуань – бог воинской доблести и покровитель наук Гуань-ди. соевым творогом торгует, туда и черта не заманить. Где под звон колоколов и удары гонгов служили торжественные литургии, там расстилалась мгла над высохшей травой. Так за каких-нибудь три или четыре десятка лет монастырь пришел в запустение и лежал в развалинах.

А настоятелем его, надобно сказать, был тогда преподобный Даоцзянь, выходец с Запада,[863]По древним и средневековым китайским представлениям, страны, путь в которые тогда пролегал через западные районы Китая, объединялись в общее понятие Западный Край, куда входили Средняя Азия, Индия, Афганистан и даже далекие земли на берегах Африки. из земли Индийской. Восхищенный красотами Китая, он решил отправиться туда пешком. Лет восемь, а то и девять, шел он через Зыбучие пески, Звездное Море и обильно орошенные земли,[864]Зыбучие пески – обобщенное обозначение пустынь, расположенных на западных окраинах Китая, и в частности Гоби. Звездное море – область в северо-западной привинции Цинхай, где, по представлениям древних китайцев, брала начало река Хуанхэ. Считалось, что ее многочисленные (до ста с лишним) истоки при взгляде с близлежащих гор напоминают звездную россыпь. Слияние же их подобно морю. От этого образа и происходит название данной местности. В соответствии с указанными географическими ориентирами и общим вектором движения монаха с запада на восток «обильно орошенные земли» должны означать долину Хуанхэ. пока не достиг, наконец, пределов Срединной Цветущей Империи.[865]Срединная Цветущая империя – одно из названий Китая. Извилистые тропы привели его в Шаньдун. Тут он и опустил свой оловянный посох. Девять лет сидел он там, обратив взор свой к стене,[866]Сидение лицом к стене было одним из распространенных в китайском буддизме способов сосредоточения на чистом созерцании и мыслимом постижении сути вещей (ср. молитву о Шестом патриархе в гл. LI). и не произнес ни единого слова.

В самом деле,

Зачем Закон вы ищете в Писаньи тщетно?

Его в подвижничестве добывайте честно.

Однажды Даоцзяня осенила мысль.

– Сердце надрывается, когда видишь, как разорили храм неучи-монахи! – рассуждал он сокрушенно сам с собою. – Этим плешивым ослам только бы кутить. Осквернили и повергли в прах древнюю святыню. Как бы ее восстановить? Где взять кирпич и черепицу? Ведь говорили наши предки: где обитает добродетель, там и вершатся чудеса. Кому как не мне взять на себя восстановление святыни! Да, я обязан возложить на себя сей труд. В Шаньдуне живет почтенный господин Симэнь. Он служит в страже Его Величества. Богатейший человек, сановному вельможе под стать. В прошлый раз, когда он устраивал здесь проводы цензора Сун Силяня,[867]Сун Силянь – он же Сун Пань, см. гл. XLIX. Правда речь там шла о проводах в монастыре инспектора Цая. его взору предстала разрушенная обитель, и он сам изъявил желание пожертвовать деньги на ее починку. В ту пору и меня осенила та же мысль, хотя я тогда и не проронил ни слова. Если б мне отыскать доброхотных жертвователей, я бы рано или поздно довел доброе дело до конца. Сам пойду собирать подаяния.

Даоцзянь кликнул послушников. Те ударили в колокол и гонги. Собралась вся монастырская братия. Даоцзянь пред алтарем объявил свое намерение. Только поглядите, как облачился наставник:

В кровавого цвета монашеской рясе,

И серьги златые на солнце горят,

И посох сверкает, и путь его ясен,

Сто восемь жемчужин нанизаны в ряд. [868]Сто восемь жемчужин – имеются в виду четки, которые у буддийских монахов состояли из ста восьми «бусинок» – по одной на каждую из ста восьми сутр, составлявших определенный обязательный набор молитвенных чтений.

Багровые волосы, [869]Подобные волосы с лиловым отливом были, по легенде, у Будды. брови густые,

Глаза – будто просятся вон из глазниц.

Он с Запада прибыл, и люди простые,

От сна пробудившись, пред ним пали ниц.

Объявив свое намерение, настоятель позвал служек и велел принести четыре сокровища кабинета.[870]Четыре сокровища кабинета – бумага, кисть, тушь и тушечница. Он растер тушь «драконово благоуханье»,[871]Особая тушь, употребляемая императором. обмакнул кисть и, развернув лист бумаги с каймою, стал писать обращение к пожертвователям. Прежде всего в нем подробно излагались доводы, потом призыв пожертвовать и сотворить добро. Строки выходили ровные, знаки четкие. После чего почтенный игумен, являвший собою живого бодхисаттву, простился с братией, обул сандалии, надел бамбуковую шляпу и направился прямо к Симэнь Цину.

Расскажем теперь о Симэнь Цине. Простившись с Ин Боцзюэ, он обогнул заднюю залу и, раздевшись в крытой галерее, пошел к У Юэнян.

– Когда я вернулся из столицы, – заговорил он, закончив рассказ о рекомендованном Ином сюцае Шуе, – меня угощали и друзья и родные. Надо бы и мне в ответ устроить пир. Дам распоряжения, пока я свободен.

Он велел Дайаню запастись корзинами и отправляться в базарные ряды за свежими фруктами, свининой, бараниной, рыбой, мясом, а также маринованными курами и гусями для закуски. Младшие слуги были разосланы с приглашениями гостям. Симэнь взял с собой Юэнян, и они пошли к Пинъэр навестить Гуаньгэ. Их встретила улыбающаяся Пинъэр.

– Матушка хочет сына проведать, – сказал ей Симэнь.

Пинъэр велела кормилице вынести Гуаньгэ. На редкость чистый и нежный, словно пудра, ребенок с удовольствием потянулся к Юэнян.

– Сыночек мой! – говорила она, беря его на руки. – Какой же ты смышленый! А вырастешь, будешь еще умней и сообразительней. Станешь ли тогда так же вот почитать свою матушку, а?

– Какой может быть разговор! – заверяла ее Пинъэр. – Только б ему на ноги встать да чин получить, он первым делом вам поклонится, матушка, вас облачит в одеяния знатной дамы.

– Когда вырастешь, сынок, – подхватил Симэнь, – старайся получить штатский чин. Не следуй по стопам отца. Служить военным хоть и недурно, но даже и при достатке нет мне того уважения.[872]В старом Китае гражданская служба традиционно почиталась выше военной и к гражданским чиновникам относились с большим уважением. Характерно, что невежественные богачи-выскочки, подкупом приобретавшие чины, становились, как правило именно военными. Штатские же чиновные посты занимались преимущественно получившими образование и выдержавшими экзамены.

Их разговор подслушала снаружи Цзиньлянь, и гнев охватил все ее существо.

– Ах ты, бесстыжая, грязная проститутка! – ругалась она на Пинъэр. – Ишь как нос дерет! Будто только ей одной и дано наследника вырастить. А он-то молокосос, от горшка три вершка, до школы еще дожить надо – пока все на воде вилами писано. Он с загробным владыкой рядышком обитает, а они уж о чинах да регалиях болтают. А этот арестант проклятый тоже советы дает, бесстыжая морда! С меня, мол, пример не бери. В штатские прочит, а с какой стати?

Пока она со злости так молола языком, вошел Дайань.

– Вы не знаете, где батюшка? – спросил слуга.

– Ишь какой речистый! А я почем знаю, где твой батюшка обретается, арестант проклятый?! – заругалась Цзиньлянь. – Ему у меня теперь делать нечего. Он своей титулованной супруге служит, изысканные кушанья подает. К ней и ступай.

Дайань понял, что не туда попал, и пошел к Пинъэр. У двери он кашлянул и, обратившись к Симэню, сказал:

– Дядя Ин в зале ожидает.

– В чем дело? – удивился Симэнь. – Мы ведь только что расстались.

– Дело, говорит, есть, – пояснил слуга.

Симэню пришлось оставить Юэнян с Пинъэр. Он вернулся в крытую галерею, оделся и направился к Боцзюэ. Только он хотел обратиться к Боцзюэ, как к воротам подошел настоятель.

– Будда Амида! – громко возгласил Даоцзянь и обратился к привратнику: – Здесь обитает почтенный господин Симэнь? Будь добр, доложи. Скажи, молится, мол, за детей и внуков. Жаждущий счастья да обретет его, просящий долгоденствия да насладится им. Доложи: настоятель, мол, из Восточной столицы собирает пожертвования и просит свиданья.

Симэнь Цин, надобно сказать, вообще-то не дрожал над деньгами, а тут у него появился сын Гуаньгэ, так что на радостях он готов был сотворить доброе дело, дабы оберечь сына. Об этом знали все в доме, и привратник без проволочек доложил о прибывшем Симэню.

– Зови! – отозвался Симэнь.

Привратник стремглав бросился к настоятелю, словно ему предстояло увидеть живого Будду, и тотчас же пригласил его в дом. Настоятель прошел в залу и приветствовал хозяина.

– Я родом с Запада, – начал он. – Пешком прибыл из Индии в столицу Кайфэн и остался в монастыре Вечного блаженства. Девять лет сидел, обратившись лицом к стене, и сердцем постиг сущность Учения. Одно терзает мне душу: разрушается святая обитель. Кому же, думаю, как не мне, послушнику Будды, надлежит отдать все свои силы служению Ему. Тут-то у меня зародилась мысль. И вы, почтеннейший наш покровитель, в прошлый раз на проводах знатных гостей тоже изволили сокрушаться, когда взору вашему предстала жалкая наша обитель. И вас, наш благодетель, тогда посетила благородная мысль помочь восстановлению храма. Сонм будд и бодхисаттв стал тогда свидетелем вашего высокого порыва. Вот что сказано в священном писании: ежели найдутся на свете мужчины или женщины, кои по доброте душевной пожертвуют на сооружение величественных статуй Будды, будут дети их и внуки расти здоровыми и красивыми и в надлежащие сроки выдержат все экзамены и обретут в жены себе дочерей прославленных родителей. Вот почему я и обратился к вам, милостивый покровитель. Прошу вас, не пожалейте пятисот либо тысячи лянов и откройте список пожертвователей, свершите доброе дело.

Настоятель развернул парчовый платок, вынул из него обращение к жертвователям и обеими руками протянул его уже до глубины души растроганному Симэню. Тот с благоговейным трепетом взял обращение и, приказав подавать чай, развернул бумагу.

Обращение гласило:

«Припадая к стопам, умоляю. На белой лошади сутры привезли, и стала известной буддийская вера. Кашьяпа Матанга.[873]Согласно преданию, в 60-ые гг.н. э. два буддийских монаха Кашьяпа Матанга и Гобхарана (Дхармаракша, кит. имя: Чжу Фалань) первыми начали миссионерскую деятельность в Китае, прибыв в столичный Лоян ко двору императора Мин-ди (57–75 гг. н. э.) с буддийскими образами и книгами, которые они привезли на белой лошади. Ученье изложил, и стали Его постигать повсюду секты созерцателей[874]Под «сектой (цзун-мэнь) созерцателей» подразумевается наиболее китаизированное направление буддизма – чань, ставящее во главу угла внутреннее постижение истины, принципиально независимое от внешних условий и в том числе ритуалистики (см. также примеч. к гл. LI).

И миряне обратились к основателю Веры – Будде Шакьямуни. Величественными монастырями покрылся мир Будды.

Ныне, глядя на развалины храма, можно ли назвать сие место святым? Кто без милосердного сострадания взирает на эти руины и не изъявляет готовности жертвовать, тот не может называться ни учеником Будды, ни человеколюбцем. Нынешний монастырь Вечного блаженства, как древнейший алтарь поклонения Будде, как место очищений и блаженства, был сооружен лянским императором У-ди и основан патриархом Вань-хуэем. Ажурною резьбой он напоминал монастырь Джетавана, красотой окружавшей его местности не уступал великолепию вымощенного золотом парка Вспомоществователя сирым.[875]Джетавана – располагавшийся вблизи Шравасти парк принца Джеты, сына правителя Шравасти, царя Пасенаджита. Этот парк был передан принцем богачу Анатхапиндаде, который щедро помогал обездоленным и стал известен под именем Вспомоществователя сирым. Последний в свою очередь подарил парк с устроенным в нем храмом Будде Шакьямуни, у которого он стал любимым местом отдыха. Ступени обители были выложены из белого нефрита, высокие беседки касались небес. Божественное благоухание сандала достигало девяти заоблачных сфер. Кругом ярусами высились постройки. До тысячи иноков вмещалось в главный храм, а по сторонам от него вздымались другие монастырские постройки, галереи, коридоры, и всюду царили блеск и чистота. Словом, настоящие небесные чертоги. Когда-то здесь били в гонги и колокола. «Сюда простерлось царство Буддово, вселенной центр», – все восклицали. Обитали в храме благочестивые монахи, и был он раем на грешной земле. Но шли годы, менялись порядки, и невежественные монахи, поправ устав, предались пьянству и мотовству. Из-за праздности и лени, их обуявшей, они совсем перестали убирать храм, и воцарилась в нем унылая тишина. Не приходили сюда больше желавшие посвятить себя служению Будде и верующие, и стоит он заброшенный и жалкий. Редкий гость заглядывает теперь в обитель, подрываемую прожорливыми змеями и крысами. Гуляет ветер, льют дожди, и одна за другою приходят в ветхость постройки, рушатся стены. А восстанавливать их никто и не помышляет. И так день за днем, из года в год. Нужно подогреть вина или вскипятить чаю – жгут ярко-красные рамы и полки, выйдет соль иль рис – выменивают на балки и перила. Ветер облупил позолоту с архатов, дождь в прах обратил статуи будд. Увы! Где некогда сверкало золото с бирюзою, там ныне поросший терновником с бурьяном пустырь. Да, все на свете цветет, а потом увядает. Однако кончается упадок, и на смену ему вновь приходит расцвет. На счастье, появился в обители почтенный настоятель Даоцзянь. Сей инок не мог безмятежно взирать, как рушится обитель Будды, и дал великий обет: бить челом всякому и, вызывая сострадание, вымаливать пожертвования, возбуждая благородные порывы души, просить хоть балку, колонну или стропила. Всякий, кто в усердии своем отдаст как сумму крупную, так и самую скромную, будет занесен в свиток благодетелей и, охраняемый всемогущим и чудотворным Буддою, насладится вечным счастьем и долгоденствием. Процветание рода продлится века и десятки веков. Уповая на всевидящее око хранителя монастыря, отец, сыновья его и внуки, сменяя друг друга, добьются высоких служебных постов и званий, прославят род, приумножат потомство и сделают его обладателем гор золота и серебра. Чего только ни пожелают они, все у них сбудется. Пусть раскроется щедрая натура у каждого, кто прочитает сие обращение.

С глубоким почтением и пр.»

Прочитав обращение, Симэнь сложил бумагу и завернул ее в парчовый платок, который вложил в папку и, завязав ее парчовыми тесемками, благоговейно положил на стол.

– Откровенно говоря, – сложив руки, обратился он к настоятелю, – хоть я и не считал себя человеком знатным, мое состояние составляет десятки тысяч. У меня военный пост и широкие связи. Правда, меня сильно беспокоило то, что в моем возрасте при шести женах в доме у меня не было наследника. Я обрекался сделать доброе дело, и вот в прошлом году шестая жена подарила мне сына. Теперь я счастлив вполне. В прошлый раз на проводах друзей я обратил внимание на разрушение храма и выразил желание пожертвовать на его восстановление. Симэнь Цин от своих слов не отказывается. Очень рад вашему визиту, отец настоятель.

Симэнь взял кисть и заколебался в нерешительности.

– Брат, раз у тебя есть усердие, – заговорил Боцзюэ, – возьми уж все расходы на себя, а? Ведь ради сына добро творишь. А при твоем достатке это не так уж много.

– Что ты, разве мне под силу? – держа кисть, рассмеялся Симэнь.

– Ну, в крайнем случае тысячу, – подбивал Боцзюэ.

Симэнь опять засмеялся.

– Нет, столько я не могу, – говорил он.

– Почтеннейший вы мой благодетель! – обратился к Симэню настоятель. – Мы, служители Будды, никогда не настаиваем. Таков уж наш устав. Все зависит от вашего усердия. Мы никого не принуждаем. Сколько можете, столько и дайте. Только я попросил бы вас, милостивый благодетель, ознакомить с обращением ваших родственников и друзей.

– Мудрость глаголет вашими устами, отец наставник! – воскликнул Симэнь. – Непременно ознакомлю, а сам жертвую пятьсот лянов.

Симэнь проставил сумму, и Даоцзянь благодарил его сложенными на груди руками.

– Все здешние придворные смотрители, правители области и уезда – мои друзья, – объяснял Симэнь. – Я их познакомлю с обращением и попрошу проявить усердие. Кто три или две сотни пожертвует, самое малое – сотню или полсотни. Так и соберутся нужные средства.

Симэнь устроил настоятелю постную трапезу и проводил его до ворот.

Да,

Должен благо совершать

Тот, кто благороден сам.

А от бед детей спасать

Надлежит всегда отцам.

А вот и стихи о жертвователях:

Ни золото, ни серебро,

Ни жемчуг, ни нефрит

С собой не понесешь к Яньло;

Лишь кто добро творит,

Кто счастлив бедностью своей,

Тот богача сто крат мудрей.

Когда бы долголетие

Купить было дано,

Тогда б тысячелетия

Прожить бы смог Дун Чжо;

Но только праведных труды

Приносят славные плоды.

Проводив настоятеля, Симэнь вернулся в залу и сел рядом с Боцзюэ.

– А я ведь как раз хотел за тобой, брат, послать, – начал Симэнь. – Кстати пришел. После приезда из столицы родные и друзья меня на пиры приглашали. Теперь я решил угощение устроить. Только собирался тебя задержать, а тут настоятель помешал.

– Вот это настоятель! – воскликнул Боцзюэ. – Глубокой веры человек! От его слов и меня душевный порыв охватил. Я-то с тобой вместе в благодетели попал.

– Это каким же образом? – удивился Симэнь. – Ты ведь ни гроша не выложил.

– Ишь ты какой! – засмеялся Боцзюэ. – А кто тебя подбивал на пожертвование? Не я ли?! Я, стало быть, и есть истинный благодетель. Ты, брат, должно быть, в буддийские каноны не заглядывал. А там сказано: первейшей важности благодеяние суть обет духовный, потом уж соблюдение заповедей и, наконец, денежное пожертвование. Я ж тебя уговорил, я вдохновил, выходит я духовный обет исполнил.

– Языком ты болтать мастак, вот что выходит, – засмеялся Симэнь.

Оба, ударив по столу, расхохотались.

– Я, брат, гостей обожду, – заметил Боцзюэ, – а если у тебя дела какие есть, обращайся к жене своей.

Симэнь оставил Боцзюэ и пошел в дальние покои. Тем временем Цзиньлянь, не зная, на ком бы сорвать зло, поворчала, поворчала и, сама того не замечая, оказалась во власти демона сна. Она несколько раз чихнула, пошла к себе в комнату и, едва добравшись до инкрустированной слоновой костью кровати, тотчас же заснула. Пинъэр с кормилицей и служанками, образовав круг, развлекали плакавшего Гуаньгэ. Юэнян и Сюээ готовили яства. К ним подошел Симэнь и рассказал, как открыл лист пожертвований на монастырь и какие на сей счет шутки отмачивал Боцзюэ. Женщины громко расхохотались. Только Юэнян, порядочная и скромная, воздержалась от смеха и, ограничившись скупыми замечаниями, сразу урезонила Симэня.

Да,

Разумная жена,

Как утренний петух,

Заставит мужа рано пробудиться.

В словах она нежна,

Они ласкают слух,

Помогут от пороков исцелиться.

Что же ему сказала Юэнян?

– Брат, – обратилась она к мужу, – тебе в жизни сильно повезло. У тебя появился наследник. Ты обрекся на благое дело. Такое счастье должно радовать всю нашу семью. Но, как видно, благие намерения появляются у тебя крайне редко, зато дурных – хоть отбавляй. Пора бы уж тебе бросить пирушки да гулянки, деньгами не швырять, непотребные связи не заводить и распутству не предаваться. Лучше посвяти себя благим делам, хотя бы во имя счастья младенца-сына.

– Ты, мать, вижу, опять за свое! – засмеялся Симэнь. – А ведь как в единой природе неразрывны свет и тьма, так же естественно соединяются мужчина и женщина. Все тайные связи в этой жизни предопределены в прошлых рождениях и записаны в книге брачных уз. И вообще, разве вся эта житейская суета от развращенности, от необузданности страстей?! Да я слыхал, сам Будда и тот не в силах сдержаться: золото ему подавай – дороги в раю мостить. Даже в аду деньгами не брезгуют. Вот я пожертвовал – доброе дело сделал. Теперь хоть над Чанъэ насилие соверши или с Ткачихой по согласию сойдись, соблазни Сюй Фэйцюн,[876]Сюй Фэйцюн – бессмертная фея, одна из прислужниц Хозяйки Запада Сиванму. разврати дочерей самой Матери-Владычицы Запада,[877]По-видимому имеются в виду служанки Матери-Владычицы Запада (Сиванму), поскольку о дочерях Хозяйки Запада в китайских мифах ничего не говориться. не поубавится моих несметных богатств.

– Да, собака дерьмо ест да только облизывается, – засмеялась Юэнян. – Черного кобеля, говорят, не отмоешь добела.

Пока они смеялись, вошла монахиня Ван. Вместе с ней пришла и монахиня Сюэ с коробкой в руках. Обе поспешили к Юэнян и, пожелав ей счастья, поклонились Симэню.

– И вы, батюшка, дома? – протянула Ван. – А я с тех пор никак к вам не выберусь. Все дела какие-то. Давно вас, батюшка, не видала – соскучилась. Вот и пришла проведать. И мать Сюэ с собой привела.

Мать Сюэ, надобно сказать, попала в монахини совсем не с малых лет. В молодые годы была она замужем и жила как раз напротив монастыря Гуанчэн – Обширного свершения, промышляя продажей лепешек. Немного погодя торговля захирела, и молодуха не устояла: начала кокетничать с монастырскими послушниками. Сперва разговоры да намеки, а потом и объятия. Распалила она у монахов страсти. Только бывало муж за ворота, а она уж с монахами путается. Их человек, должно быть, шесть к ней хаживало. Один ее пампушками и каштанами угощает, другой головные украшения да шпильки преподносит, третий деньгами одаривает. Находились и такие, кто пожертвованный холст из монастыря таскал, а она им себе ноги бинтовала. Муж о похождениях жены и ведать не ведал. Когда же он захворал и умер, она, давно уже близкая к монастырям, сама стала монахиней. Читать молитвы и проповеди ходила больше в дома родовитые и знатные. Немалые деньги загребала она и как сводня. Ее то и дело приглашали блудницы, желавшие найти любовников, и она сводила их с монахами. Когда она прослышала о богатом Симэне и его многочисленных женах, ей захотелось погреть руки и около них. Вот почему она и проторила к Симэню дорожку, а он и знать того не знал, что надо пуще всего остерегаться монахинь буддийских и даосских, гадалок, знахарок и чародеек, свах, посредниц, своден и повивальных бабок, которых нельзя и близко к порогу подпускать.

Да,

Была помоложе – притон содержала,

Буддийских монахов сама ублажала,

Потом в одеянии строгой монашки

Грешила, у Будды просила поблажки.

В повязке, как водится, бритоголова,

В халате с опушкою желтой махровой

Подолгу, бывало, стоит у ворот,

Приглядистых, денежных путников ждет.

Прохожий задержится – худо бедняжке:

Увязнет в вертепе блудницы – монашки,

И словно бы тина его засосет,

Здесь живо мошну он свою растрясет.

А вот еще песенка, тоже к ней подходит:

Хотя у инокини голова гола,

Но юношу на ночку в келью увлекла.

Тут собралось монашек лысых трое –

Хвалу поют; отец-наставник им глава…

Гремит кровать,

как гонг, молитве вторя.

Монахиня Сюэ раскрыла коробку.

– Ничего у нас нет, чтобы почтить вас, наша благодетельница, – начала она. – Примите эти фрукты. Они были принесены Будде. Совсем свежие.

– К чему эти хлопоты! – говорила Юэнян. – Приходите, когда только пожелаете.

Цзиньлянь, пробудившись ото сна, услыхала разговор и решила пойти послушать. Пинъэр возилась с ребенком, когда появилась монахиня Ван, и тоже стала собираться, чтобы посоветоваться насчет Гуаньгэ. Они вместе вошли в покои Юэнян. После взаимных приветствий все сели. Пинъэр еще не знала о благодеянии, и Симэнь опять стал рассказывать, как ради благополучия сына он открыл лист пожертвований. Выведенная из себя Цзиньлянь немного поворчала и поспешно удалилась к себе.

Мать Сюэ встала и сложила руки на груди.

– О Будда милостивый! – воскликнула она. – Ваше великое усердие, батюшка, пошлет вам тысячелетнее благоденствие. Пятеро сыновей ваших и две дочери будут жить рядом с вами в мире и согласии. Но я вот что еще хочу вам посоветовать, достопочтенный вы наш покровитель. Подвиг этот больших затрат не повлечет, а счастье принесет безмерное. Эта ваша благостыня, милостивейший благодетель, затмит и подвиг самого Гаутамы, постигавшего Учение в Снежных горах,[878]Речь идет о Будде Гаутаме, который долгое время бродил по Снежным горам – Гималаям. почтенного Кашьяпы,[879]Кашьяпа – один их ближайших ученков Будды, среди которых было пятеро с таким именем. который, распустив волосы, спал прямо на сырой земле, и Второго Патриарха, бросившегося со скалы на съедение тиграм,[880]По-видимому речь идет о втором из буддийских патриархов в Китае, наставнике Хуэйкэ (IV в.). и досточтимого Вспомоществователя сирым, умостившего парк Джатавана чистым золотом.

– Прошу вас, матушка, – Симэнь засмеялся, – присядьте и скажите, что это за подвиг такой. И я свершу его по вашему совету.

– Наш Патриарх Будда, – начала монахиня Сюэ, – оставил нам «Сутру заклинаний-дхарани», священный канон в одном свитке, где содержатся наставления верующим, стремящимся попасть в Чистую землю на Западе.[881]Чистая земля (санскр.: Сукхавати, кит.: Цзин-ту) – своеобразный буддийский рай, сотворенный буддой Амитабхой, важнейший мифологический образ амидаизма. По-видимому, в сопряжении этой счастливой страны бодхисаттв и праведников с западом скрыто противопоставление раю Индры, считавшемуся расположенным на востоке. Ведь сказал Будда, что нелегко попасть ни на третье или четвертое небо созерцанья, ни на небо Трайястримшас или Тушита, ни на небо Великой Сети или Бучжоу.[882]Третье и Четвертое небо созерцания – две высшие райские области мира форм, включающие в себя соответственно три и девять сфер, или «небес», достигаемых медитативным путем. Трайястримшас – связанная с мифической горой Шумеру область обитания тридцити трех богов-дева, которой управляет Индра и в которой пребывал Будда. Тушита – обитель блаженных небожителей, будд и бодхисаттв, в которой пребывает грядущий будда Майтрейя. Небо Великой Сети – даосский образ наивысшего, тридцать шестого яруса небосвода. Небо Бучжоу – по-видимому, связано с одноименной горой, согласно древнекитайской мифологии расположенной где-то на северо-западе по соседству со священной горой Куньлунь, райской обителью даосских божеств. Только в Западной Обители Высшего блаженства, откуда видел сам Будда Амида, не бывает ни весны, ни лета, ни осени, ни зимы, не дует холодный ветер и не палит удушливый зной. Там стоит круглый год приятная теплая весна, и нет там ни мужчин, ни женщин, ни мужей, ни жен. Живут люди на золотом лотосе среди Озера Семи сокровищ.[883]Семь сокровищ – несколько варьирующийся набор типа: золото, серебро, глазурь, раковина тридакны, агат, жемчуг, биотит.

– Так какой же величины этот лотос, раз люди на нем живут? – перебил ее Симэнь. – А как ветер подует, тогда что? Поскользнулись и – бултых! – прямо в воду?

– Вам, батюшка, должно быть известно, как в писании сказано, – разъясняла Сюэ. – Во Царствии Буддовом каждые пятьсот ли за одну йоджану.[884]Йоджана (кит. юсюнь) – древнеиндийская погонная мера, сотсавляющая примерно 15–17 км., или 30–40 ли. считаются. А лотос тот вырос превеликий, преогромный – целых пятьсот йоджан в окружности. Там дорогие одежды являются по одному желанию, яства небом даруются, не смолкает пенье райских птиц – дивное, как стройный хор свирелей. Словом, прелестный, чудный мир. Правда, людям смертным путь туда неведом, посему они относятся к нему без особой веры и благоговения. Вот и завещал Патриарх сей канон, наставляя верующих молиться с усердием, дабы уготовили себе рай на западе и лицезрели самого Будду Амиду. С тех пор миллионы веков из поколения в поколение не перестает вращаться колесо перерождений[885]Колесо перерождений – закон бесконечной трасформации бытия, перехода души из одной телесной оболочки в другую, в зависимости от деяний в предыдущем или нынешнем рождении. Вот что изрек Патриарх: всякий, кто будет либо читать, либо печатать или переписывать от руки сей канон и распространит его среди десятков тысяч, обретет блаженство безмерное. А в него входят и молитвы о спасении младенцев. Одним словом, каждому, кто растит детей и желает им счастья, как раз на этом благородном поприще и надобно проявить свое усердие. И доски с текстом канона,[886]В Китае была распространена ксилография – печатание с деревянных досок, на которых вырезался текст или рисунок. на счастье, уцелели. Нужно только найти благодетеля, который взял бы на себя печатание. Прошу вас, батюшка, не откажите в милости. Сей же час напечатали бы и переплели как полагается. И тогда разошлась бы священная книга по всему свету в тысячах копий, и был бы зачтен вам, как жертвователю, подвиг поистине великий и беспримерный.

– Дело это не ахти какое трудное, – заметил Симэнь. – Надо только наперед знать, сколько пойдет на каждый канон бумаги, во сколько обойдется работа печатников с переплетчиками и какое количество копий будет выпущено. Как будет смета, так можно и к делу приступить.

– Вы меня не поняли, милостивый благодетель, – продолжала свое монахиня. – Какие там могут быть еще сметы и расчеты?! С вас сейчас требуется всего-навсего девять лянов печатникам. И пусть себе трудятся. А как напечатают тысячи или десятки тысяч копий, переплетут по всем правилам, тогда заодно и рассчитают, сколько стоит работа, сколько бумага. К чему сейчас голову ломать. Тогда и доплатите остальное.

Пока шел этот оживленный разговор, Симэня повсюду разыскивал Чэнь Цзинцзи. Дайань сказал ему, что хозяин в покоях Юэнян. Цзинцзи вошел в крытую галерею, где весьма кстати обнаружил Цзиньлянь, одиноко стоявшую у перил, мрачную и сердитую. Она вдруг, сразу встрепенувшись, подняла голову и, заметив Цзинцзи, так и кинулась к нему, словно кошка, завидевшая свежую рыбу. Унынье сразу как рукой сняло. Будто весна вдохнула в нее нежность и тепло. Оказавшись наедине, они взялись за руки и, прильнув друг к дружке, слились в страстном поцелуе, после которого, словно опьяненные, порезвились еще немного. Опасаясь появления Симэня, они и не помышляли о большем, то и дело озирались по сторонам, как мыши, подстерегаемые котом, и вскоре разошлись.

Симэнь же, выслушав монахиню Сюэ, был задет за живое и велел Дайаню принести коробку с подношениями. Хозяин извлек из платка ключ, открыл им коробку и, вынув оттуда узелок, содержащий ровно тридцать лянов высокопробного сунцзянского серебра,[887]Сунцзян – территория в восточной провинции Цзянсу. вручил его монахине.

Мать Сюэ и мать Ван сразу же стали откланиваться.

– Печатникам скажите, пусть выпускают пять тысяч штук, – наказал Симэнь. – А я сам потом с ними рассчитаюсь.

Тут вбежал Шутун.

– Гости прибыли, – доложил он.

Среди прибывших были шурин У Старший, шурин Хуа Старший, Се Сида и Чан Шицзе. Симэнь поспешил переодеться и вышел к гостям. Слугам было велено готовить стол. Когда расставили закуски, Симэнь пригласил шурина У Старшего занять почетное место. Остальные расположились по старшинству. Когда гости расселись, подали жаркое и копчености. Были тут и вареная рыба, и огромные блюда мяса, жареные куры и утки, свежие фрукты и плоды. Симэнь распорядился откупорить вино бессмертной Магу. За столом собрались закадычные друзья, потому царила полная непринужденность.

Одни играли на пальцах, другие под барабанный бой спешили передать соседу цветок, третьи, оживленно жестикулируя, балагурили. Кто-то пел, а ценители поэзии читали на память стихи Ду Фу и Хэ Чжичжана о любовании весной, декламировали строки из Хуан Тинцзяня и Су Дунпо о прогулке к Красной стене.[888]Ду Фу (712–770 гг.) и Хэ Чжичжан (659–744 гг.) – поэты эпохи Тан; Хуан Тинцзянь (1045–1105 гг.) и Су Дунпо (1036–1101 гг.) – эпохи Сун. Красная стена – место известного в древности сражения, которое произошло на реке Янцзы между войсками Чжоу Юя и Лю Бэя, с одной стороны, и Цао Цао – с другой. Эта битва приозошла в эпоху Троецарствия (IV в.) и воспета многими поэтами, в частности, которые указаны здесь. Те, кто развлекался метаньем в вазу, старались либо непременно попасть сразу обеими стрелами, либо отбить обе стрелы партнера или «переправить через океан восемь бессмертных». Те, кто играл в кости, хотели во что бы то ни стало либо атаковать головным конем, либо овладеть конем противника, или «загнать в нору угря», и каждый получал по заслугам, без скидок. Проигравшего заставляли осушать штрафную чарку до последней капли, и никого не беспокоило, если тот рухнет, как яшмовая гора. Победителям же прикалывали красный цветок. Не было конца хитроумным проказам молодых, нет возможности описать все забавы в обители хмельных.

Да,

Осенний месяц светит всюду,

весной цветы повсюду свежи.

Всегда душевные забавы

и радости – одни и те же.

Кто жил, вседневные заботы

пирушками не чередуя,

Тот просто-напросто бедняга,

он жизнь свою провел впустую.

Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.


Читать далее

Ланьлинский насмешник. Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй
ПРЕДИСЛОВИЕ К «ЦЗИНЬ, ПИН, МЭЙ» (I) 07.04.13
ПОСЛЕСЛОВИЕ 07.04.13
ПРЕДИСЛОВИЕ К «ЦЗИНЬ, ПИН, МЭЙ» (II) 07.04.13
ПОЭТИЧЕСКИЙ ЭПИГРАФ 07.04.13
РОМАНСЫ О ПРИСТРАСТИЯХ 07.04.13
ГЛАВА ПЕРВАЯ. У СУН УБИВАЕТ ТИГРА НА ПЕРЕВАЛЕ ЦЗИНЪЯН. НЕДОВОЛЬНАЯ МУЖЕМ ПАНЬ ЦЗИНЬЛЯНЬ КОКЕТНИЧАЕТ С ПРОХОЖИМИ 07.04.13
ГЛАВА ВТОРАЯ. СИМЭНЬ ЦИН ВИДИТ В ОКНЕ ЦЗИНЬЛЯНЬ. АЛЧНАЯ СТАРУХА ВАН РАЗЖИГАЕТ СТРАСТЬ 07.04.13
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. СТАРУХА ВАН ВЫДВИГАЕТ ДЕСЯТЬ УСЛОВИЙ ТАЙНОГО СВИДАНИЯ. СИМЭНЬ ЦИН РАЗВЛЕКАЕТСЯ В ЧАЙНОЙ С ПАНЬ ЦЗИНЬЛЯНЬ 07.04.13
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. БЛУДНИЦА НАСЛАЖДАЕТСЯ УКРАДКОЙ ОТ У ЧЖИ. РАССЕРЖЕННЫЙ ЮНЬГЭ ПОДЫМАЕТ ШУМ В ЧАЙНОЙ 07.04.13
ГЛАВА ПЯТАЯ. ЮНЬГЭ, ИЗОБЛИЧИВ ЛЮБОВНИКОВ, ОБРУШИВАЕТСЯ НА СТАРУХУ ВАН. РАСПУТНИЦА ОТРАВЛЯЕТ У ЧЖИ 07.04.13
ГЛАВА ШЕСТАЯ. СИМЭНЬ ЦИН ПОДКУПАЕТ ХЭ ДЕВЯТОГО. СТАРАЯ ВАН, ПОЙДЯ ЗА ВИНОМ, ПОПАДАЕТ ПОД ПРОЛИВНОЙ ДОЖДЬ 07.04.13
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ТЕТУШКА СЮЭ СВАТАЕТ МЭН ЮЙЛОУ. ЗОЛОВКА ЯН В СЕРДЦАХ БРАНИТ ДЯДЮ ЧЖАНА ЧЕТВЕРТОГО 07.04.13
ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ПАНЬ ЦЗИНЬЛЯНЬ НОЧЬ НАПРОЛЕТ ЖДЕТ СИМЭНЬ ЦИНА. МОНАХИ, СЖИГАВШИЕ ДЩИЦУ УСОПШЕГО, ПОДСЛУШИВАЮТ СЛАДОСТНЫЕ ВЗДОХИ 07.04.13
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. СИМЭНЬ ЦИН ЖЕНИТСЯ НА ПАНЬ ЦЗИНЬЛЯНЬ. ГЛАВНЫЙ СТРАЖНИК У ПО ОШИБКЕ УБИВАЕТ ДОНОСЧИКА ЛИ 07.04.13
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. У СУНА ССЫЛАЮТ В МЭНЧЖОУ. ЖЕНЫ СИМЭНЬ ЦИНА ПИРУЮТ В ЛОТОСОВОЙ БЕСЕДКЕ. 07.04.13
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. ПАНЬ ЦЗИНЬЛЯНЬ ПОДСТРЕКАЕТ ИЗБИТЬ СУНЬ СЮЭЭ. ЛИ ГУЙЦЗЕ ИЗ-ЗА СИМЭНЬ ЦИНА МЕНЯЕТ ПРИЧЕСКУ 07.04.13
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ. ЦЗИНЬЛЯНЬ ПОЗОРИТ СЕБЯ ШАШНЯМИ СО СЛУГОЙ. АСТРОЛОГ ЛЮ ЛОВКО ВЫМОГАЕТ ДЕНЬГИ 07.04.13
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. ЛИ ПИНЪЭР ДОГОВАРИВАЕТСЯ О ТАЙНОМ СВИДАНИИ. СЛУЖАНКА ИНЧУНЬ В ЩЕЛКУ ПОДСМАТРИВАЕТ УТЕХИ ГОСПОЖИ 07.04.13
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ. РАЗГНЕВАННЫЙ ХУА ЦЗЫСЮЙ УМИРАЕТ. ЛИ ПИНЪЭР, ПРОВОДИВ ЛЮБОВНИКА, НАВЕЩАЕТ СОСЕДОК 07.04.13
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ. КРАСАВИЦЫ ПИРУЮТ В ТЕРЕМЕ ЛЮБОВАНИЯ ЛУНОЙ. ГУЛЯКИ РАЗВЛЕКАЮТСЯ В «ПРЕКРАСНОЙ ВЕСНЕ» 07.04.13
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ. В ПОГОНЕ ЗА БОГАТСТВОМ СИМЭНЬ ЦИН ЖЕНИТСЯ. ОХОТНИК ДО ГУЛЯНОК ИН БОЦЗЮЭ СПРАВЛЯЕТ СВОЕ РОЖДЕНИЕ 07.04.13
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ. ПРОКУРОР ЮЙВЭНЬ ОБВИНЯЕТ КОМАНДУЮЩЕГО ПРИДВОРНОЙ ГВАРДИЕЙ ЯНА. ЛИ ПИНЪЭР БЕРЕТ В МУЖЬЯ ЦЗЯН ЧЖУШАНЯ 07.04.13
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ. ЛАЙБАО УЛАЖИВАЕТ ДЕЛА В ВОСТОЧНОЙ СТОЛИЦЕ. ЧЭНЬ ЦЗИНЦЗИ СМОТРИТ ЗА РАЗБИВКОЙ САДА 07.04.13
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ. ЛУ ЗМЕЯ В ТРАВЕ НАПАДАЕТ НА ЦЗЯН ЧЖУШАНЯ. ПИНЪЭР СВОЕЙ ЛЮБОВЬЮ СМЯГЧАЕТ СИМЭНЬ ЦИНА 07.04.13
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ. МЭН ЮЙЛОУ УГОЩАЕТ У ЮЭНЯН. СИМЭНЬ УЧИНЯЕТ ПОГРОМ В «ПРЕКРАСНОЙ ВЕСНЕ» 07.04.13
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ. У ЮЭНЯН ЗАВАРИВАЕТ ЧАЙ НА СНЕГОВОЙ ВОДЕ. ИН БОЦЗЮЭ ВЫСТУПАЕТ В РОЛИ ХОДАТАЯ ЗА ПЕВИЦУ 07.04.13
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ. СИМЭНЬ ЦИН ТАЙКОМ УВЛЕКАЕТ ЖЕНУ ЛАЙВАНА. ЧУНЬМЭЙ В ОТКРЫТУЮ РУГАЕТ ЛИ МИНА 07.04.13
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ. ЮЙСЯО РЕВНОСТНО СТОРОЖИТ У СПАЛЬНИ ЮЭНЯН. ЦЗИНЬЛЯНЬ ПОДСЛУШИВАЕТ У ГРОТА ВЕСНЫ 07.04.13
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ЧЭНЬ ЦЗИНЦЗИ ЗАИГРЫВАЕТ С КРАСАВИЦЕЙ В ПРАЗДНИК ФОНАРЕЙ. ХУЭЙСЯН ОБРУШИВАЕТСЯ С ГНЕВНОЙ БРАНЬЮ НА ЖЕНУ ЛАЙВАНА 07.04.13
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ. СЮЭЭ РАСКРЫВАЕТ ИНТРИГУ БАБОЧКИ И ШМЕЛЯ. ЗАХМЕЛЕВШИЙ ЛАЙВАН ПОНОСИТ СИМЭНЬ ЦИНА 07.04.13
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ. ЛАЙВАНА ВЫСЫЛАЮТ В СЮЙЧЖОУ. СУН ХУЭЙЛЯНЬ ВЕШАЕТСЯ ОТ СТЫДА 07.04.13
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ. ЛИ ПИНЪЭР ВЕДЕТ ИНТИМНЫЙ РАЗГОВОР В ЗИМОРОДКОВОМ ПАВИЛЬОНЕ. ПАНЬ ЦЗИНЬЛЯНЬ, ХМЕЛЬНАЯ, МАЕТСЯ В ВИНОГРАДОВОЙ БЕСЕДКЕ 07.04.13
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ. ЧЭНЬ ЦЗИНЦЗИ ИЗ-ЗА ТУФЕЛЬКИ РАЗЫГРЫВАЕТ ЦЗИНЬЛЯНЬ. РАЗГНЕВАННЫЙ СИМЭНЬ ЦИН ИЗБИВАЕТ ТЕГУНЯ 07.04.13
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ. БЕССМЕРТНЫЙ У ПРЕДСКАЗЫВАЕТ СУДЬБУ ЗНАТНЫМ И ХУДОРОДНЫМ. ПАНЬ ЦЗИНЬЛЯНЬ ВЕДЕТ ПОЛУДЕННОЕ СРАЖЕНИЕ В БЛАГОУХАЮЩЕЙ ВАННЕ 07.04.13
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ. ЛАЙБАО С ПРОВОЖАТЫМ ВРУЧАЕТ ВЬЮКИ ПОДАРКОВ. СИМЭНЬ ЦИН, РАДУЯСЬ РОЖДЕНЬЮ СЫНА, ПОЛУЧАЕТ ЧИН 07.04.13
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ. ЦИНЬТУН, СПРЯТАВ КУВШИН С ВИНОМ, ДРАЗНИТ ЮЙСЯО. СИМЭНЬ ЦИН НА РАДОСТЯХ УСТРАИВАЕТ ПИР 07.04.13
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ. ЛИ ГУЙЦЗЕ СТАНОВИТСЯ ПРИЕМНОЙ ДОЧЕРЬЮ У ЮЭНЯН. ИН БОЦЗЮЭ ПОДБИВАЕТ ДРУГУЮ ПЕВИЧКУ НЕ ОТСТАВАТЬ ОТ МОДЫ 07.04.13
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ. ПОТЕРЯВЩЕГО КЛЮЧ ЦЗИНЦЗИ ЗАСТАВЛЯЮТ ПЕТЬ. ХАНЬ ДАОГО ПОПУСТИТЕЛЬСТВУЕТ БЛУДОДЕЙСТВУ ЖЕНЫ 07.04.13
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ШУТУН ИЗ-ЗА БЛАГОСКЛОННОСТИ ХОЗЯИНА ПОПАДАЕТ В НЕПРИЯТНОСТЬ. ПИНЪАНЬ ПОДЛИВАЕТ МАСЛА В ОГОНЬ 07.04.13
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ. РАЗГНЕВАННЫЙ СИМЭНЬ ЦИН НАКАЗЫВАЕТ ПИНЪАНЯ. ШУТУН, НАРЯДИВШИСЬ БАРЫШНЕЙ, УБЛАЖАЕТ ПОХОТЛИВЫХ НАХЛЕБНИКОВ 07.04.13
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ. ЧЖАЙ ЦЯНЬ В ПИСЬМЕ ПРОСИТ ПОСВАТАТЬ ЕМУ БАРЫШНЮ. СИМЭНЬ ЦИН ЗАВЯЗЫВАЕТ ДРУЖБУ С ЛАУРЕАТОМ ЦАЕМ. 07.04.13
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ. СТАРАЯ ФЭН СВАТАЕТ ДОЧЬ ХАНЬ ДАОГО. СИМЭНЬ ЦИН СТАНОВИТСЯ ПОСТОЯННЫМ ГОСТЕМ ВАН ШЕСТОЙ 07.04.13
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ. СИМЭНЬ ЦИН ПРИКАЗЫВАЕТ ИЗБИТЬ ХАНЯ ШУЛЕРА. ПАНЬ ЦЗИНЬЛЯНЬ СНЕЖНОЙ НОЧЬЮ ПЕРЕБИРАЕТ СТРУНЫ ЦИТРЫ 07.04.13
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ. СИМЭНЬ ЦИН ЗАКАЗЫВАЕТ МОЛЕБЕН В МОНАСТЫРЕ НЕФРИТОВОГО ВЛАДЫКИ. У ЮЭНЯН СЛУШАЕТ БУДДИЙСКИЙ ПРОПОВЕДИ 07.04.13
ГЛАВА СОРОКОВАЯ. ПИНЪЭР, РОДИВ СЫНА,ОБРЕЛА БЛАГОСКЛОННОСТЬ. ЦЗИНЬЛЯНЬ, ОДЕВШИСЬ СЛУЖАНКОЙ, ДОМОГАЕТСЯЛ ЛЮБВИ 07.04.13
ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ. СИМЭНЬ ЦИН РОДНИТСЯ С БОГАТЫМ ГОРОЖАНИНОМ ЦЯО. ПАНЬ ЦЗИНЬЛЯНЬ ПРИДИРАЕТСЯ К ЛИ ПИНЪЭР 07.04.13
ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ. БОГАЧИ ЗАБАВЛЯЮТСЯ У ВОРОТ ПОТЕШНЫМИ ОГНЯМИ. ЗНАТЬ, ПИРУЯ В ТЕРЕМУ, ЛЮБУЮТСЯ ФОНАРЯМИ 07.04.13
ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ. ИЗ-ЗА ПРОПАЖИ ЗОЛОТОГО БРАСЛЕТА СИМЭНЬ ЦИН РУГАЕТ ЦЗИНЬЛЯНЬ. ПОСЛЕ ПОМОЛВКИ ЮЭНЯН ВСТРЕЧАЕТСЯ С ГОСПОЖОЙ ЦЯО 07.04.13
ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ. У ЮЭНЯН ОСТАВЛЯЕТ У СЕБЯ НА НОЧЬ ЛИ ГУЙЦЗЕ. ПЬЯНЫЙ СИМЭНЬ ЦИН ПОДВЕРГАЕТ ПЫТКЕ СЯХУА 07.04.13
ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ. ГУЙЦЗЕ УПРАШИВАЕТ НЕ ВЫГОНЯТЬ СЯХУА. ЮЭНЯН С НЕГОДОВАНИЕМ ОБРУШИВАЕТСЯ НА ДАЙАНЯ 07.04.13
ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ. ГУЛЯЮЩИХ В НОВОГОДНЮЮ НОЧЬ ЗАСТАЕТ МОКРЫЙ СНЕГ. ЖЕНЫ ШУТЛИВО ГАДАЮТ НА ЧЕРЕПАХЕ И СИМВОЛАХ ГУА. 07.04.13
ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ. ВАН ШЕСТАЯ НАЖИВАЕТСЯ НА ПОСРЕДНИЧЕСТВЕ. СИМЭНЬ ЦИН, ПОЛУЧИВ ВЗЯТКУ, НАРУШАЕТ ПРАВОСУДИЕ 07.04.13
ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ. ЦЕНЗОР ЦЗЭН ОБВИНЯЕТ СУДЕБНЫХ НАДЗИРАТЕЛЕЙ. ИМПЕРАТОРСКИЙ НАСТАВНИК ЦАЙ ПРЕДСТАВЛЯЕТ ДОКЛАД О ПРОВЕДЕНИИ СЕМИ РЕФОРМ 07.04.13
ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ. СИМЭНЬ ЦИН ПРИНИМАЕТ ЦЕНЗОРА СУНА. НА ПРОЩАЛЬНОЙ ТРАПЕЗЕ В МОНАСТЫРЕ ВЕЧНОГО БЛАЖЕНСТВА СИМЭНЬ ВСТРЕЧАЕТ ИНОЗЕМНОГО МОНАХА 07.04.13
ГЛАВА ПЯТИДЕСЯТАЯ. ЦИНЬТУН ПОДСЛУШИВАЕТ СЛАДОСТНЫЙ ЩЕБЕТ ИВОЛГИ. ДАЙАНЬ ИДЕТ РАЗВЛЕКАТЬСЯ В ПЕРЕУЛОК БАБОЧЕК 07.04.13
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ. ЮЭНЯН СЛУШАЕТ ЧТЕНИЕ ИЗ АЛМАЗНОЙ СУТРЫ. ГУЙЦЗЕ ПРЯЧЕТСЯ В ДОМЕ СИМЭНЯ 07.04.13
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ. ИН БОЦЗЮЭ В ГРОТЕ ПОДСМЕИВАЕТСЯ НАД ЮНОЙ КРАСОТКОЙ. ПАНЬ ЦЗИНЬЛЯНЬ РАССМАТРИВАЕТ В САДУ ГРИБЫ 07.04.13
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ. У ЮЭНЯН УДОСТАИВАЕТСЯ РАДОСТИ ОБРЕТЕНИЯ ПОТОМСТВА. ЛИ ПИНЪЭР ДАЕТ ОБЕТ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ ДЛЯ СПАСЕНЬЕ СЫНА 07.04.13
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ. ИН БОЦЗЮЭ ПРИНИМАЕТ ДРУЗЕЙ В ПРИГОРОДНОМ ПОМЕСТЬЕ. ДОКТОР ЖЭНЬ ОБСЛЕДУЕТ БОЛЬНУЮ В ДОМЕ ВЛИЯТЕЛЬНОГО ЛИЦА 07.04.13
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ. СИМЭНЬ ЦИН ВЕЗЕТ ПОДАРКИ В ВОСТОЧНУЮ СТОЛИЦУ. БОГАЧ МЯО ПРИСЫЛАЕТ ИЗ ЯНЧЖОУ ПЕВЦОВ 07.04.13
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ. СИМЭНЬ ЦИН ПОМОГАЕТ ЧАН ШИЦЗЕ. ИН БОЦЗЮЭ РЕКОМЕНДУЕТ СЮЦАЯ ШУНЯ 07.04.13
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ. НАСТОЯТЕЛЬ ДАОЦЗЯНЬ СОБИРАЕТ ПОЖЕРТВОВАНИЯ НА ПОЧИНКУ ХРАМА ВЕЧНОГО БЛАЖЕНСТВА. МОНАХИНЯ СЮЭ ПОДБИВАЕТ РАСКОШЕЛИТЬСЯ НА ПЕЧАТАНИЕ «СУТРЫ ЗАКЛИНАНИЙ-ДХАРАНИ» 07.04.13
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ. ЦЗИНЬЛЯНЬ ИЗ ЗАВИСТИ ИЗБИВАЕТ ЦЮЦЗЮЙ. СТАРЫЙ ЗЕРКАЛЬЩИК, ВЫПРАШИВАЯ ОКОРОК, ЖАЛУЕТСЯ НА СВОЮ СУДЬБУ 07.04.13
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ. СИМЭНЬ ЦИН УБИВАЕТ КОТА СНЕЖКА. ЛИ ПИНЪЭР ОПЛАКИВАЕТ ГУАНЬГЭ 07.04.13
ГЛАВА ШЕСТИДЕСЯТАЯ. ЛИ ПИНЪЭР ОТ ГОРЯ И ПОПРЕКОВ ОДОЛЕВАЕТ НЕДУГ. СИМЭНЬ ЦИН ОТКРЫВАЕТ ТОРГОВЛЮ АТЛАСОМ 07.04.13
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ. ХАНЬ ДАОГО УГОЩАЕТ СИМЭНЬ ЦИНА. ЛИ ПИНЪЭР ЗАБОЛЕВАЕТ НА ПИРУ В ДЕНЬ ОСЕННЕГО КАРНАВАЛА. 07.04.13
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ. ДАОС ПАНЬ СОВЕРШАЕТ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ И МОЛЕБЕН С ЗАЖЖЕННЫМИ СВЕТИЛЬНИКАМИ. СИМЭНЬ ЦИН В ГОЛОС ОПЛАКИВАЕТ ПИНЪЭР 07.04.13
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ. РОДНЫМ И ДРУЗЬЯМ ПОСЛЕ ПРИНЕСЕНИЯ ЖЕРТВ УСТРАИВАЮТ УГОЩЕНИЕ. СИМЭНЬ ЦИН, ТРОНУТЫЙ ИГРОЮ АКТЕРОВ, СКОРБИТ ПО ЛИ ПИНЪЭР 07.04.13
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ. ЮЙСЯО НА КОЛЕНЯХ ВЫМАЛИВАЕТ ПРОЩЕНИЕ У ПАНЬ ЦЗИНЬЛЯНЬ. ЧИНЫ УГОЛОВНОЙ УПРАВЫ ПРИНОСЯТ ЖЕРТВЫ ПЕРЕД ГРОБОМ НАЛОЖНИЦЫ БОГАЧА 07.04.13
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ. НАСТОЯТЕЛЬ У СОВЕРШАЕТ ВЫНОС И ОСВЯЩАЕТ ПОРТРЕТ УСОПШЕЙ. ЦЕНЗОР СУН, ПОДРУЖИВШИСЬ С БОГАЧОМ, ПРИГЛАШАЕТ ЛУ ХУАНА 07.04.13
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ. ДВОРЕЦКИЙ ЧЖАЙ ПРИСЫЛАЕТ СИМЭНЬ ЦИНУ ПОСЛАНИЕ С ПОЖЕРТВОВАНИЕМ НА ПОХОРОНЫ. ЕГО ПРЕОСВЯЩЕНСТВО ХУАН, СВЕРШАЯ ПАНИХИДУ, МОЛИТСЯ ОБ ОТПУЩЕНИИ ГРЕХОВ УСОПШЕЙ И О ПРОВОЖДЕНИИ ДУШИ ЕЕ НА НЕБО 07.04.13
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ. СИМЭНЬ ЦИН ЛЮБУЕТСЯ ИЗ КАБИНЕТА ВЫПАВШИМ СНЕГОМ. ЛИ ПИНЪЭР, ЯВИВШИСЬ ВО СНЕ, ПОВЕРЯЕТ СВОИ ОТКРОВЕННЫЕ ДУМЫ 07.04.13
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ. ЧЖЭН АЙЮЭ, КОКЕТНИЧАЯ, ДАЕТ ПОНЯТЬ О СВОЕМ СКРЫТОМ НАМЕРЕНИИ. ДАЙАНЬ СБИВАЕТСЯ С НОГ В ПОИСКАХ ТЕТУШКИ ВЭНЬ 07.04.13
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ. СТАРУХА ВЭНЬ БЕЗ ТРУДА РАСПОЗНАЕТ ЖЕЛАНИЕ ГОСПОЖИ. ВАН ТРЕТИЙ, ЧИНОВНИК, ИЩЕТ ЗАЩИТУ У РАСПУТНИКА 07.04.13
ГЛАВА СЕМИДЕСЯТАЯ. СИМЭНЬ ЦИН С ЗАВЕРШЕНИЕМ СРОКА СЛУЖБЫ ПОЛУЧАЕТ ПОВЫШЕНИЕ В ЧИНЕ. СОСЛУЖИВЦЕВ НАДЗИРАТЕЛЕЙ ПРИНИМАЕТ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ ДВОРЦОВОЙ ГВАРДИЕЙ ЧЖУ МЯНЬ 07.04.13
ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ. ЛИ ПИНЪЭР ВО СНЕ ЯВЛЯЕТСЯ СИМЭНЬ ЦИНУ В ДОМЕ ТЫСЯЦКОГО ХЭ. СУДЕБНЫЕ НАДЗИРАТЕЛИ УДОСТАИВАЮТСЯ ВЫСОЧАЙШЕЙ АУДИЕНЦИИ 07.04.13
ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ВТОРАЯ. ВАН ТРЕТИЙ СТАНОВИТЬСЯ ПРИЕМНЫМ СЫНОМ СИМЭНЯ. ИН БОЦЗЮЭ ВСТУПАЕТСЯ ЗА ПЕВЦА ЛИ МИНА 07.04.13
ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ. ПАНЬ ЦЗИНЬЛЯНЬ ВЫХОДИТ ИЗ СЕБЯ, СЛУШАЯ ЦИКЛ «ПОМНЮ, КАК ИГРАЛА НА СВИРЕЛИ». БАРЫШНЯ ЮЙ ПОЕТ НОЧЬЮ ПЕСНЮ «ЖАЛОБЫ В ТЕЧЕНЬЕ ПЯТИ СТРАЖ» 07.04.13
ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ. ЦЕНЗОР СУН НАСТОЯТЕЛЬНО ВЫПРАШИВАЕТ У СИМЭНЯ ТРЕНОЖНИК ВОСЬМИ БЕССМЕРТНЫХ.. У ЮЭНЯН СЛУШАЕТ «ДРАГОЦЕННЫЙ СВИТОК О ПРАВЕДНОЙ ХУАН» 07.04.13
ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ПЯТАЯ. ЧУНЬМЭЙ ПОНОСИТ ПЕВИЦУ ШЭНЬ ВТОРУЮ. ЮЙСЯО НАУШНИЧАЕТ ПАНЬ ЦЗИНЬЛЯНЬ 07.04.13
ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ. МЭН ЮЙЛОУ РАССЕИВАЕТ ГНЕВ У ЮЭНЯН. СИМЭНЬ ЦИН ПРОГОНЯЕТ ВЭНЬ КУЙСЮАНЯ 07.04.13
ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ. СИМЭНЬ ЦИН ИДЕТ ПО СНЕГУ НА СВИДАНИЕ С АЙЮЭ. ЖЕНА БЭНЬ ДИЧУАНЯ, СТОЯ У ОКНА, ОЖИДАЕТ ЖЕЛАННОЙ ВСТРЕЧИ 07.04.13
ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ. СИМЭНЬ ЦИН ПОВТОРНО ВСТУПАЕТ В ПОЕДИНОК С ГОСПОЖОЮ ЛИНЬ. У ЮЭНЯН ПРИГЛАШАЕТ ГОСПОЖУ ХУАН НА ПРАЗДНИК ФОНАРЕЙ 07.04.13
ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ. СИМЭНЬ ЦИНА ОТ НЕОБУЗДАННОГО СЛАДОСТРАСТИЯ СОКРУШАЕТ НЕДУГ. У ЮЭНЯН ПРОИЗВОДИТ НА СВЕТ СЫНА, В ТО ВРЕМЯ КАК МУЖ ЕЕ ЛЕЖИТ НА СМЕРТНОМ ОДРЕ 07.04.13
ГЛАВА ВОСЬМИДЕСЯТАЯ. ЧЭНЬ ЦЗИНЦЗИ СРЫВАЕТ ЦВЕТЫ УДОВОЛЬСТВИЯ. ЛИ ЦЗЯО-ЭР, ПОХИТИВ СЕРЕБРО, ВОЗВРАЩАЕТСЯ В «ПРЕКРАСНУЮ ВЕСНУ» 07.04.13
ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ. ХАНЬ ДАОГО, ПРИКРЫВАЯСЬ СОЛИДНЫМ ЗАСТУПНИКОМ, КРАДЕТ СЕРЕБРО. ТАН ЛАЙБАО, ПРЕНЕБРЕГАЯ ХОЗЯЙСКИМИ МИЛОСТЯМИ, ПУСКАЕТСЯ В ОБМАН 07.04.13
ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ВТОРАЯ. ПАНЬ ЦЗИНЬЛЯНЬ ЛУННОЙ НОЧЬЮ НАЗНАЧАЕТ ТАЙНОЕ СВИДАНЬЕ. ЧЭНЬ ЦЗИНЦЗИ В РАСПИСНОМ ТЕРЕМЕ УБЛАЖАЕТ КРАСАВИЦ 07.04.13
ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ. НЕГОДУЮЩАЯ ЦЮЦЗЮЙ РАСКРЫВАЕТ ТАЙНУЮ СВЯЗЬ. ЧУНЬМЭЙ, ПЕРЕДАВ ПОСЛАНИЕ, УСТРАИВАЕТ ДОЛГОЖДАННУЮ ВСТРЕЧУ 07.04.13
ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ. У ЮЭНЯН ГРОМКО ВЗЫВАЕТ О ПОМОЩИ В ОБИТЕЛИ ЛАЗУРНЫХ ОБЛАКОВ. СУН СПРАВЕДЛИВЫЙ, ДВИЖИМЫЙ ЧУВСТВОМ ВЫСШЕГО ДОЛГА, ОСВОБОЖДАЕТ ВДОВУ ИЗ КРЕПОСТИ СВЕЖЕГО ВЕТРА 07.04.13
ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЯТАЯ. ЮЭНЯН РАСКРЫВАЕТ ПРЕЛЮБОДЕЯНИЯ ЦЗИНЬЛЯНЬ. ТЕТУШКА СЮЭ ЛУННОЙ НОЧЬЮ УВОДИТ ПРОДАННУЮ ЧУНЬМЭЙ 07.04.13
ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ. СЮЭЭ ПОДГОВАРИВАЕТ ИЗБИТЬ ЧЭНЬ ЦЗИНЦЗИ. СТАРУХА ВАН С ВЫГОДОЙ ДЛЯ СЕБЯ СВАТАЕТ ЦЗИНЬЛЯНЬ 07.04.13
ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ. СТАРУХУ ВАН НАСТИГАЕТ ВОЗМЕЗДИЕ ЗА АЛЧНОСТЬ. НАЧАЛЬНИК МЕСТНОЙ ОХРАНЫ У, УБИВ НЕВЕСТКУ, ПРИНОСИТ ЖЕРТВУ СТАРШЕМУ БРАТУ 07.04.13
ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ. ПАНЬ ЦЗИНЬЛЯНЬ ЯВЛЯЕТСЯ ВО СНЕ В ДОМЕ НАЧАЛЬНИКА ГАРНИЗОНА. У ЮЭНЯН ЩЕДРО ОДАРИВАЕТ МОНАХА, СОБИРАЮЩЕГО ДОБРОХОТНЫЕ ПОЖЕРТВОВАНИЯ НА ХРАМ 07.04.13
ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ. ВДОВЫ ПРИХОДЯТ НА СВЕЖУЮ МОГИЛУ В ДЕНЬ ПОМИНОВЕНИЯ УСОПШИХ. У ЮЭНЯН НЕЧАЯННО ПОПАДАЕТ В МОНАСТЫРЬ ВЕЧНОГО БЛАЖЕНСТВА 07.04.13
ГЛАВА ДЕВЯНОСТАЯ. ЛАЙВАН ВОРУЕТ И СОБЛАЗНЯЕТ СУНЬ СЮЭЭ. СЮЭЭ ПРОДАЮТ С КАЗЕННЫХ ТОРГОВ НАЧАЛЬНИКУ ГАРНИЗОНА 07.04.13
ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ПЕРВАЯ. МЭН ЮЙЛОУ ВЫХОДИТ ЗАМУЖ ПО ЛЮБВИ ЗА БАРИЧА ЛИ. БАРИЧ ЛИ В ГНЕВЕ ИЗБИВАЕТ ЮЙЦЗАНЬ 07.04.13
ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ВТОРАЯ. ЧЭНЬ ЦЗИНЦЗИ ПОПАДАЕТ В ЛОВУШКУ В ОБЛАСТНОМ ЦЕНТРЕ ЯНЬЧЖОУ. У ЮЭНЯН, ПОДАВАЯ ЖАЛОБУ, БЕСПОКОИТ МЕСТНЫЕ ВЛАСТИ 07.04.13
ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ТРЕТЬЯ. ВАН ИЗ ХИЖИНЫ В АБРИКОСАХ, ДВИЖИМЫЙ ЧУВСТВОМ ДОЛГА, ПОМОГАЕТ ГОРЕМЫКЕ. НАСТОЯТЕЛЬ ЖЭНЬ РАСПЛАЧИВАЕТСЯ ЗА СОБСТВЕННОЕ СРЕБРОЛЮБИЕ 07.04.13
ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ЧЕТВЕРТАЯ. ПЬЯНЫЙ ЛЮ ВТОРОЙ ИЗБИВАЕТ ЧЭНЬ ЦЗИНЦЗИ. СЮЭЭ СТАНОВИТЬСЯ ПЕВИЦЕЙ В КАБАЧКЕ 07.04.13
ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ПЯТАЯ. ПИНЪАНЬ КРАДЕТ ЗАЛОЖЕННЫЕ ДРАГОЦЕННОСТИ. ТЕТУШКА СЮЭ ОКАЗЫВАЕТСЯ ЛОВКОЙ ЗАСТУПНИЦЕЙ 07.04.13
ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ШЕСТАЯ. ЧУНЬМЭЙ ПРОГУЛИВАЕТСЯ ПО САДУ ПРЕЖНЕЙ УСАДЬБЫ. НАЧАЛЬНИК ГАРНИЗОНА ПОСЫЛАЕТ ЧЖАН ШЭНА НА ПОИСКИ ЦЗИНЦЗИ 07.04.13
ГЛАВА ДЕВЯНОСТО СЕДЬМАЯ. ЦЗИНЦЗИ УСТРАИВАЕТСЯ В УСАДЬБЕ НАЧАЛЬНИКА ГАРНИЗОНА. ТЕТУШКА СЮЭ ХЛОПОЧЕТ О БРАКЕ ПО РАСЧЕТУ 07.04.13
ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ВОСЬМАЯ. ЧЭНЬ ЦЗИНЦЗИ ОТКРЫВАЕТ КАБАЧОК В ЛИНЬЦИНЕ. ХАНЬ АЙЦЗЕ ВСТРЕЧАЕТ ЛЮБОВНИКА В БИРЮЗОВОМ ТЕРЕМЕ 07.04.13
ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ДЕВЯТАЯ. ПЬЯНЫЙ ЛЮ ВТОРОЙ ОБРУШИВАЕТСЯ С БРАНЬЮ НА ВАН ШЕСТУЮ. РАЗГНЕВАННЫЙ ЧЖАН ШЭН УБИВАЕТ ЧЭНЬ ЦЗИНЦЗИ 07.04.13
ГЛАВА СОТАЯ. ХАНЬ АЙЦЗЕ НАХОДИТ РОДИТЕЛЕЙ В ХУЧЖОУ. НАСТАВНИК ПУЦЗИН МОЛИТСЯ О СПАСЕНИИ ДУШ ВСЕХ ОБИЖЕННЫХ 07.04.13
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ. НАСТОЯТЕЛЬ ДАОЦЗЯНЬ СОБИРАЕТ ПОЖЕРТВОВАНИЯ НА ПОЧИНКУ ХРАМА ВЕЧНОГО БЛАЖЕНСТВА. МОНАХИНЯ СЮЭ ПОДБИВАЕТ РАСКОШЕЛИТЬСЯ НА ПЕЧАТАНИЕ «СУТРЫ ЗАКЛИНАНИЙ-ДХАРАНИ»

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть