Онлайн чтение книги Когда-то я был легендой [Бесконечный поток] (ЯОЙ) I was once a legend [Endless stream]
Когда-то я был легендой [Бесконечный поток] [BL] Глава 59(2). Чёрно-белая карточка.

Умерев во время родов, она вошла в Чистое Белое Царство и стала могущественным паломником, сумевшим пройти весь путь до последнего контрольно-пропускного пункта.

Но накануне того, как сделать последний шаг, чтобы покинуть это место, она заключила сделку с Чан Хуэй и оставила ему спасительную карту.

Дун Чжэн не мог понять, как сильно болело его сердце. В возрасте двадцати шести лет он, наконец, впервые увидел свою маму собственными глазами. Несмотря на то, что он наблюдал за ней всего несколько минут, он так и не получил от неё ни одного слова или мимолётного нежного взгляда.

Но даже так, он наверняка знал, что она его очень любит, и в критический момент жизни и смерти она не забывала о его защите. Но… но с этого момента они больше никогда не встретятся.

Казалось, что-то застряло в его груди, и он едва мог дышать.

После того, как Цуй Цзоцзин проснулся и вышел из помещения заключенного, он увидел Дун Чжэна, сидящего на кровати в оцепенении. Мужчина смотрел в окно, глядя на следы дождя на стекле, его темные глаза время от времени вспыхивали, отражая яркую вспышку молний снаружи.

Казалось, он был на грани того, чтобы сломаться. Ему не хватало обычного спокойствия и самообладания, которыми он покрывал себя с головы до ног.

Цуй Цзоцзин: «?»

Юноша нахмурился. Он впервые видел Дун Чжэна таким. Он даже смутно чувствовал неописуемую печаль, которая, казалось, исходила из глубины сердца Дун Чжэна. Юноша коснулся плеча мужчины и спросил: «Что случилось?»

Дун Чжэн повернулся, чтобы посмотреть на него, эмоции в его глазах были непроницаемыми. Это заставило Цуй Цзоцзина вспомнить зверя из цирка клоуна, который молча зализывал свои раны, находясь в запертой клетке.

Дун Чжэн просто молчал. Когда Цуй Цзоцзин подумал, что тот не ответит, он прошептал: «Мне... кое-что приснилось».

«А?» - Цуй Цзоцзин сидел рядом с ним, скрестив ноги. На улице было все еще темно, и никто из них не позаботился включить свет. В этой мирной темноте, не считая дождя, они смутно слышали дыхание друг друга.

«Чан Хуэй. Это она дала мне карту заключенного, которая призвала тебя».

«Чан Хуэй дала её тебе?» - Цуй Цзоцзин был удивлен: «Почему она отдала её тебе?»

«Моя мама когда-то была паломницей», - с трудом проговорил Дун Чжэн: «Перед последним контрольно-пропускном пункте, она использовала свою душу как козырную карту и попросила Чан Хуэй о договоре. Её просьба была связана со мной. Она сказала, что, если однажды я тоже попаду сюда, чтобы Чан Хуэй отдала чёрно-золотую карту заключенного мне в качестве спасительной карты».

Цуй Цзоцзин был ошеломлен.

Он давно думал, что может быть какая-то схема, по которой Дун Чжэн смог получить карту заключенного, которая его вызвала, но он никогда не предполагал, что… истина будет такой.

Чан Хуэй обратил внимание на Дун Чжэн с самого начала, поэтому для нее не было ничего удивительного в том, что она оставила свою энергию на теле Дун Чжэна.

Что касается Чан Хуэй, Цуй Цзоцзин на самом деле мало что знало ней. Он предположил, что Чан Хуэй не из этого мира. Действительно, в этом году Дун Чжэну исполнилось 26 лет. Его мать и Чан Хуэй заключили сделку более 20 лет назад. В то время Чан Хуэй уже был в Чистом Белом Царстве?

Какое-то время Цуй Цзоцзин не знала, что сказать. Он никогда раньше не утешал людей. И хотя состояние Дун Чжэна не было очень очевидным, подавленная печаль в его сердце уже произвела на него впечатление.

Но его чувства по-прежнему хранились у клоуна, он потерял всякое сочувствие и поэтому не мог сочувствовать ему.

Цуй Цзоцзин даже хотел немедленно вернуться в пространство заключенного, чтобы избежать этой ситуации и дать Дун Чжэну время, чтобы спокойно переварить свои эмоции.

В конце концов, он этого не сделал.

Через некоторое время Цуй Цзоцзин мягко спросила: «Можешь рассказать мне о своей матери?»

На самом деле он не думал, что Дун Чжэн ответит. В конце концов, Дун Чжэн был очень закрытым человеком. За исключением того времени, когда они играли в блэкджек, и он проиграл, он никогда особо не говорил о своей семье. Он даже солгал, когда Цуй Цзоцзин впервые спросил об их отношениях с Дун Линьхаем.

Возможно, внутренняя депрессия вызвала у него потребность поделиться с другим человеком. Или, возможно, это был кровный контракт, который частично их эмоционально связывал. Или могут быть другие глубокие причины, которых Цуй Цзоцзин не мог понять. Как бы то ни было, Дун Чжэн на мгновение замолчал, глубоко вздохнул и впервые с тех пор, как они знали друг друга, свободно рассказал о своем прошлом: «Моя мама умерла во время родов из-за меня».

«Эмболия околоплодными водами была настолько внезапной и такой свирепой, что не было достаточно времени, чтобы спасти ее. Итак, мой отец ... как бы это сказать, всегда сознательно меня немного избегал. К тому же он был на подъеме своей карьеры. В молодости я почти всегда был один. Или с няней».

«Когда я стал немного старше, мой отец постепенно оправился от горя. Он водил меня в компанию после школы и позволял секретарю сопровождать меня, чтобы я делал уроки в его офисе. Секретарша была молодой выпускницей, девушкой лет двадцати с хорошим характером и очень терпеливой. Она играла со мной и ходила на родительские собрания».

Цуй Цзоцзин слушал это и почти мог предсказать будущее развитие.

«Она мне очень понравилась, поэтому, когда мой отец спросил меня, хочу ли я, чтобы она стала моей матерью, я согласился».

«Она вышла замуж за моего отца и меньше, чем через год родился Линьхай. Конечно, новорожденному ребенку уделяли больше внимания. В то время мне было восемь лет, и, хотя это было трудно, я уже многое знал и понимал».

«Она была добра ко мне и всегда хорошо обо мне заботилась. Но, конечно же, ребенок, которого она любила больше всего, всегда будет ее собственным. А мой отец, поскольку я очень похож на свою мать, каждый раз, когда он видел меня, он всегда думал о своей умершей жене».

«Из-за всего этого, он никогда не был рядом со мной в детстве, и то, как он относился ко мне, никогда не было таким же естественным, как то, как он относился к Линьхаю».

«Так что я всегда чувствовал, что я лишний человек в доме».

Его голос постепенно сник, и в спальне снова стало тихо. Долгое время никто из них не разговаривал.

Конечно, была причина, по которой личность Дун Чжэна была такой. Цуй Цзоцзин всегда чувствовал, что он закрыт. В отличие от невинности и легкомыслия Дун Линьхая, которые были написаны у него на лице, и непринужденной фамильярности Аллена, Дун Чжэн всегда маскировался.

Не было никаких сомнений в том, что Дун Чжэн мог стать великим лидером, но он никогда не брал на себя инициативу, чтобы возглавить. Пока был кто-то другой, чтобы возглавить команду, даже если этот человек был ниже его во многих отношениях, Дун Чжэн уменьшал свое ощущение существования и молча оставался в стороне.

Когда он был в Хамельне, он позволил мужчине в очках взять на себя инициативу.

Дун Чжэн был капитаном команды, но, похоже, это только из-за ответственности, которую на него наложили другие. Дун Линьхай доверял ему и полагался на него. Аллена, который присоединился позже, это не волновало. Как член команды, Линь Ханчжи не мог быть ядром руководства.

Это был результат, когда не было другого выбора.

Как будто он вел себя таким образом, потому что именно таким его видели другие люди.

Спокойный, сильный и хорошо организованный руководитель группы, который сделает следующий шаг и координирует все стороны.

Никто не знал, что он вспотеет от страха, столкнувшись с призраком. И они будут думать, что нет необходимости использовать свой мозг, чтобы беспокоиться о будущем, и вместо этого просто ждать его приказов.

…

Ну, кроме Цуй Цзоцзина.

Цуй Цзоцзин моргнул и увидел, что Дун Чжэн все еще молча смотрит в окно. Он заколебался, наклонился вперёд, чтобы внимательно посмотреть, и неуверенно спросил: «Ты плачешь?»

Взгляд Дун Чжэна на мгновение сосредоточился на лице юноши, прежде чем он подсознательно отвернулся: «Нет, почему ты так думаешь?»

Цуй Цзоцзин увидел, что у него нет никаких признаков покраснения в уголках глаз, и его голос был нормальным. Он вернулся в исходное положение и коснулся своего носа: «Я думал, тебе будет грустно».

Дун Чжэн тихо улыбнулся и сказал: «Я больше не ребенок. К тому же, у каждого есть трудности и несчастья, это нормально. Да и в реальном мире у меня всё было довольно хорошо. Просто, когда я увидел её сегодня... мне стало немного не по себе».

Он действительно был в порядке?

Цуй Цзоцзин сомневался в подлинности его слов. Он немного подумал, щелкнул пальцами и сказал: «Поскольку ты рассказал мне такой личный вопрос, то, чтобы всё было честно, я также расскажу тебе кое-что о себе. Как тебе такое предложение?»