Онлайн чтение книги Записи об усмирении чудовищ эпохи Тяньбао Legend of Exorcism
Глава 41 - Собраться вместе для долгой разлуки¹

[¹(聚散依依) Букв. значение: когда мы вместе или разделены расстоянием, мы все равно будет скучать друг по другу . Или же "неохотно разойтись после короткого промежутка времени, проведенного вместе", что подходит гораздо больше.]

***

— Идемте, идемте! Поедим же!

В боковом зале дворца Хуацин яркие огни от фонарей отражали клубящиеся в долине мелкие хлопья снега, в то время как тень отбрасывалась на дверь. Перед фонарем взад-вперед болталась огромная рыба.

— Перестань пялиться, — улыбнулся Хунцзюнь, — пойдем ужинать.

Демон-карп еще некоторое время смотрел на изрисованных на фонаре рыб, а после неохотно спустился с верхних полок. Ли Цзинлун лично разливал вино каждому из своих подчиненных, приговаривая с улыбкой:

— Хотя мы знакомы всего два месяца, кажется, будто мы знаем друг друга гораздо дольше. Существует поговорка, что те, кто вместе переживают жизнь и смерть, должны иметь неразрывную связь в прошлых жизнях…

Каждый поспешил вежливо отметить, что они не смеют, ведь это Чжанши вложил огромный вклад в их дела. Ли Цзинлун же поднял свою чарку после того, как налил и себе вина.

— Надеюсь, что подобные бедствия больше никогда не постигнут Чанъань. Да хранят небеса нашу Великую Тан!

— Да хранят небеса нашу Великую Тан.

Четверо человек и одна рыба одновременно подняли свои чарки и опустошили их одним глотком.

После Ли Цзинлун пригласил всех к столу. Мо Жигэнь же улыбнулся:

— Прошло всего два месяца? А кажется, будто прошла целая жизнь.

— Мы присоединились к Департаменту экзорцизма восемнадцатого числа девятого месяца, — Цю Юнсы также расплылся в улыбке, — Я до сих пор помню, как выглядело то заросшее сорняками место. Я уже было думал, что вошел не в ту дверь.

Хунцзюнь засмеялся:

— Когда Чжанши ворвался в тот день, все ваши лица позеленели от испуга, помните?

Все дружно рассмеялись вместе с ним. В тот день, когда Ли Цзинлун впервые заявился в Департамент экзорцизма, А-Тай бренчал на барбате, Мо Жигэнь натягивал и отпускал тетиву, Хунцзюнь и Цю Юнсы отбивали ритм палочками для еды, а демон-карп пританцовывал в кадке… Это зрелище напугало Фэн Чанцина до появления теней на сердце².

[²можно считать это психологической травмой (心理阴影), что преследует животное или человека и заставляет испытывать лютый ужас при воспоминаниях об источнике травмы.]

Ли Цзинлун с весельем отметил:

— Честно говоря, в тот день я был слишком самонадеянным, и не должен был кидаться в атаку ни с того ни с сего.

После Мо Жигэнь принялся со всей взволнованностью³ вспоминать о той маленькой выпущенной на свободу лисичке, и не мог удержаться от поддразнивания Хунцзюня. Тот раздраженно заметил:

— Всё не так! Мне просто невыносимо смотреть на такое милое маленькое животное…

[³букв. мерцающие брови (眉飞色舞 [méi fēi sè wǔ]) — идиома из той же категории, что злые и добрые брови. Относится к людям, что говорят без умолку с счастьем, гордостью или взволнованностью.]

Цю Юнсы встрял:

— Говоря об этом, у меня есть несколько картин для вас, ребята. Как насчет того, чтобы взглянуть на них? — после озвученного предложения, он повернулся и вытащил сзади несколько листов бумаги, раздав каждому по одному. Он обратился к демону-карпу: — Поскольку ты постоянно мокнешь в воде, то позволь Хунцзюню сохранить его для тебя.

Каждый из присутствующих заглянул в свои картины и заметил, что мазки линий и выбранные цвета на них были чрезвычайно яркими, а сами они представляли собой реалистичные изображения сцен из их повседневной жизни. Момент вступления Ли Цзинлуна в Департамент экзорцизма; сидящие по две стороны ширмы и слушающие музыку люди в «Соловье весенней зари» в Пинканли; сцена сражения с демоном перед дворцом Дамин; сидящие все вместе лицом к лицу с наследным принцем в зале «увядающих золотых цветов» в императорском саду под деревом гинкго в ожидании указа…

И сегодняшний момент, когда они галопом пустили своих лошадей следовать за ветром от Чанъаня до горы Ли.

— Хочу вот эту! — демону-карпу больше всего приглянулась последняя.

— Это не совсем похоже на пейзажную живопись, — с нескрываемым восторгом отметил Ли Цзинлун.

— Дедушка всегда с неодобрением считал мои картины слишком реалистичными, — поддался в объяснения Цю Юнсы, — Такого рода живопись почти никому не нравится.

— А мне нравится, — Хунцзюню так сильно понравилось, что он не мог оторваться от подаренной картины. Он свернул ее в трубочку и продолжил: — По возвращению мы можем установить их в рамочки и повесить.

Стоило всей группе взглянуть на изображения, как в помещении внезапно воцарилась тишина. И даже Хунцзюнь почувствовал окружившую их странную атмосферу. Спустя какое-то время ее нарушил Мо Жигэнь:

— У меня тоже кое-что есть, позвольте я поделюсь этим с вами.

Сказав это, он вытащил три маленьких костяных флейты и разделил между остальными со словами:

— Это сделанные из фалангов пальцев Короля Волков свистки. Стоит вам только дунуть в них на территории Шивэй, как вы сможете призвать людей моего племени. Они могут указать вам путь, накормить или же убить врагов. Мы не будем возражать вне независимости от причины.

Тонкие костяные флейты были очень искусно сделаны, а издаваемые ими звуки получались четкими и мелодичными. Вокруг них также были повязаны красные нити. По сравнению с браслетом из нефритовых бусин, Хунцзюнь не мог оторваться от флейты еще больше.

— Я тоже дам вам кое-что, — решил юноша, — Как насчет того, чтобы разобрать эти бусины?

Мужчины поспешили помешать ему осуществить задуманное, но Хунцзюнь уже разорвать нить на браслете. Нефритовые бусины разлетелись по всему полу, а Ли Цзинлун схватился за лоб.

Цю Юнсы неверяще пробормотал:

— Этими бусинками можно пол Лояна купить, но ты… просто разделишь их вот так?

Хунцзюнь пояснил:

— Все в порядке, в порядке, у меня дома еще много добра. Там в аквариуме куча подобных вещей замачивается. Когда придет время, я найду что-нибудь, чтобы соединить их вместе…

Никто не знал, как реагировать на подобные заявления.

Всего на нитке было нанизано двенадцать бусинок, потому Хунцзюнь разделил их и раздал каждому по две. Он также отдал долю демону-карпу, на что тот заметил:

— В дракона я еще не превратился, но уже могу начинать играть с жемчужинами⁴? Придержи их для меня в будущем.

[⁴Обычно на картинах или статуэтках изображаются два дракона, играющих с жемчужиной. В даосизме и буддизме это жемчужина совершенства, мудрость, духовная суть вселенной, знак Высшего предела. Она может представлять Боддхисаттву в процессе непрерывного просветления. В даосском тексте сохранилось поразительное предание о драконе, способном вырастить жемчужину бессмертия из ничего. Он концентрирует всю свою волю и собирает из пространства тончайшую субстанцию. День за днем длится эта работа, и в результате возникает жемчужина с просяное зернышко, сияющее ярче солнца. Проглотивший эту жемчужину, становится бессмертным.]

— Как насчет того, чтобы сделать ожерелье из них и буддийской реликвии для Чжао Цзылуна и повесить его под жабрами?

Идея была довольно неплохой, потому Хунцзюнь с радостью принялся делать украшение для демона-карпа. Чжао Цзылун выпил несколько чарок вина, и алкоголь вступил в свою силу⁵. Пошатнувшись, после нескольких качков взад-вперед он мертвецки пьяный рухнул набок.

[⁵алкоголь вступил в силу (不胜酒力 [bù shèng jiǔ lì]) — идиома, относящаяся к людям, что плохо переносят алкоголь и легко пьянеют.]

— Давайте, выпьем еще, — только Ли Цзинлун собирался разлить вино, как кувшин перехватил Мо Жигэнь.

— Позволь мне, я налью.

— Чжанши, эта чарка в твою честь, — произнес А-Тай.

Хунцзюнь по примеру остальных поднял чарку в честь мужчины, но тот остановил его:

— Твоя рана только-только начала заживать, не пей слишком много. Я выпью за тебя.

После Ли Цзинлун действительно хлебнул две чарки подряд и произнес:

— Ешьте. Не стесняйтесь и налетайте.

Таким образом каждый принялся брать то, что хотел. Ли Цзинлун откусил лишь кусочек, когда в комнате вновь воцарилась тихая атмосфера.

— Что случилось? — Хунцзюнь вновь почувствовал это.

— Ничего особенного, — Цю Юнсы с улыбкой взглянул на юношу, — Хунцзюнь, ты хороший ребенок.

Ли Цзинлун глубоко вздохнул, прежде чем сложить палочки и заговорить:

— Если тебе есть, что сказать, то говори, я выслушаю.

Цю Юнсы, Мо Жигэнь и А-Тай переглянулись между собой. Спустя какое-то время Хунцзюнь не выдержал и поинтересовался:

— Что это с вами?

Мо Жигэнь также испустил вздох и признался:

— Чжанши, Хунцзюнь, честно говоря, мне нужно уйти.

— Почему?! — голос юноши наполнился нескрываемым удивлением и разочарованием.

Ли Цзинлун же ничего не ответил, лишь перевел взгляд с Мо Жигэня на Цю Юнсы. Тот также сознался:

— Я тоже должен вас покинуть, Чжанши, Хунцзюнь.

А-Тай грустно улыбнулся.

— Вы, ханьцы, часто говорите, что даже самые лучшие банкеты должны заканчиваться. Мне тоже нужно возвращаться, Чжанши, Хунцзюнь.

Хунцзюнь не знал, как реагировать на три последовательных заявления, а Ли Цзинлун продолжал молчать.

— Вы… Вы… — юноше показалось, что он ослышался, — Почему? После стольких неприятностей наконец избавившись от Короля Демонов, не лучше ли остаться в Чанъане? В столице так хорошо… есть много еды и развлечений…

— Хунцзюнь, — позвал демон-карп.

Мо Жигэнь вздохнул вновь.

— По правде говоря, Чжанши, перед приездом сюда на мои плечи было возложено задание.

— По поиску Белого Оленя? — поинтересовался Ли Цзинлун.

Хунцзюнь был крайне удивлен и на его лице был четко написан вопрос — откуда же Ли Цзинлун узнал об этом? Стоило демону-карпу увидеть выражение его лица, как он тут же произнес:

— Какой же ты глупыш. Помнишь заданный Мо Жигэнем вопрос на площадке для созерцания звезд?

Только после напоминания юноша наконец вспомнил это и произнес:

— Но в Чанъане нет никаких следов упоминаемого Белого Оленя. Как насчет того, чтобы подождать немного, пока я не расспрошу об этом Цин Сюна и Чун Мина?

— Нет, — отказался Мо Жигэнь, — Белый Олень — это богиня снов, что охраняет долгую ночь, а не демон. Около сто двадцати лет назад она исчезла из племен на лугах. Я унаследовал силу Серого Волка и теперь должен ее разыскать. Я прибыл в Чанъань потому что подозревал, что Король Демонов держит ее в заложниках. Но теперь же кажется, будто ее вовсе нет на Центральных равнинах, так что с этого момента мне нужно продолжать поиски.

— Что ты будешь делать, если не сможешь ее найти? — осведомился Ли Цзинлун.

— Сила Белого Оленя подобна твоему Светочу Сердца. Она мчится в сны каждого человека и прогоняет в кошмары. Но если она правда пропала, то энергия кошмаров не может очиститься сама по себе, и негодование неба и земли будет становиться все тяжелее и тяжелее.

Ли Цзинлун глубоко вздохнул, в то время как Хунцзюнь нахмурился.

— Где ты собираешься искать дальше?

Мо Жигэнь принялся объяснять:

— Покинув Чанъань, сначала я направлюсь на юг, а потом уже вновь в Шучжун⁶. Чжанши, у всего в этом мире есть сущность. Мирское негодование, монстры, демоны и призраки, боги и божественные звери — в тени все взаимосвязано. Одно сдерживает другое, то идет против еще одного, стоит потянуть за один волос, как за ним двинется все тело⁷…

[⁶Шучжун (蜀中) — древнее царство периодов Весны и Осени и Сражающихся царств, существовавшее примерно с XI века до н. э. по 316 год до н. э, когда оно было уничтожено царством Цинь. Располагалось на западе Сычуаньской котловины.]

[⁷ 牵一发而动全身 [qian yi fà ér dòng quán shēn] — идиома, означающая, что что-то маленькое и, казалось бы, незначительное может повлиять на ситуацию в целом. мне понравилась фраза из анлейта: взмах крыла бабочки может вызвать целый смерч.]

Ли Цзинлун поднятой рукой показал, что он все понял и продолжать больше не нужно. Комната вновь погрузилась в тишину.

— Моя же миссия состоит в том, чтобы выследить Черного Дракона Се Юя⁸, что сбежал из-под Башни Укрощения Драконов, — заговорил Цю Юнсы, — Около двести лет назад он поглотил многих из племени драконов, а после возрастания своей силы сбежал со дна Башни и вступил в конфликт с племенем Фениксов.

[⁸Се Юй (獬 [xiè] — букв. мифический зверь; 狱 [yù] — тюрьма).]

Леденящий холод обуял сердце Хунцзюня. Вспоминая о словах Чун Мина, он не мог избавиться от охватившего его беспокойства.

— После того, как племя Фениксов проиграло, — тем временем продолжил Цю Юнсы, — оно отступило из человеческого царства, а Се Юй спрятался на Центральных равнинах. До приезда сюда я полагал, что он мог стать Королем Демонов в Чанъане, но в данной ситуации кажется, что все совсем не так.

— Меня это тоже беспокоит, — кивнул Ли Цзинлун, — Итак, ты планируешь продолжать поиски местонахождения Се Юя. Что произойдет после того, как ты его найдешь?

Цю Юнсы произнес:

— Схвачу и снова запечатаю в Башне Укрощения Драконов.

— Где же она находится? — поинтересовался Хунцзюнь.

Демон-карп же задумался:

— Если бы я случайно стал драконом, то и меня схватили и запечатали бы?

— Это место, куда никто из вас не сможет войти, — поддался в объяснения Цю Юнсы, — Башня была построена великим бессмертным Гуанчэнцзы⁹. Хоть и называется она «укрощение драконов», на самом деле это место заточения чрезвычайно жестоких и кровожадных драконов. Все прошлые поколения семьи Цю были хранителями этой Башни.

[⁹Гуанчэнцзы (广成子 [guǎng chéng zǐ]) — один из двенадцати даосских бессмертных во времена великого Желтого Императора. Колокол Лохунь, с которым можно познакомиться в «Динхайских хрониках», как раз являлся одним из его орудий.]

В воцарившейся тишине мужчина вздохнул.

— Поначалу я думал, что он прибыл в столицу и стал Королем Демонов, но я не ожидал, что в конечном счете Королевой окажется девятихвостая лиса… так что… — Цю Юнсы горько улыбнулся, — Обнаружить местонахождение Се Юя, все равно что пытаться отыскать иголку на дне моря¹⁰. Потому, боюсь, нам с вами придется надолго расстаться.

[¹⁰отыскать иглу на дне моря (大海捞针 [dà hǎi lāo zhēn]) — ровно тоже, что и наше «найти иголку в стоге сена». Идиома, означающая, что найти что-либо невероятно трудно.]

Ли Цзинлун задумался на мгновение, прежде чем обратился к А-Таю:

— А что насчет тебя?

Тот отозвался:

— Когда Его Величество вызвал меня той ночью в зал «увядающих золотых цветов», то пообещал одолжить мне уезд Куэртай¹¹ вдоль древней дороги Усунь¹² для того, чтобы я смог собрать там войско. Для этого он даже издал мне письменный указ… Хотите взглянуть?

[¹¹уезд Куэртай (库尔台县) находится в провинции Ганьсу.]

[¹²дорога Усунь (乌孙 [wū sūn]) соединяет восточные и западные пастбища, находится (возможно) рядом со Семиречьем. На самом деле усуни — это кочевые племена, что жили в провинции Ганьсу, но после были выгнаны племенем юэчжи на северо-запад, где находятся Семиречье, горы Тянь-Шань, озера Балхаш и Иссык-Куль.]

Впервые услышавший об этом Мо Жигэнь нахмурился.

— Район Куэртай слишком опасен! Там часто свирепствуют гунны, так как же ты собираешься там закрепиться?

— У меня еще есть собственное войско. Кроме того, чтобы я не говорил, я все еще являюсь потомком персидской царской семьи¹³, хе-хе… — взмахнув веером, оповестил А-Тай, — Как обычные гунны могут стать нам противниками?

[¹³в оригинале было использована фраза «сын святых царей Персии» (波斯圣王).]

Ли Цзинлун кивнул и продолжил задавать вопросы:

— Почему ты не упомянул об этом по возвращению той ночью?

— Чжанши, я не хотел доставлять вам и остальным еще больше проблем. Я очень благодарен вам за вашу заботу обо мне все эти дни.

После сказанного, А-Тай отступил на полшага назад, и согласно всем формальностям¹⁴, опустился чуть пониже и поклонился всем присутствующим. Хунцзюнь поспешно кинулся к нему, чтобы поднять, а остальным оставалось только вздохнуть.

[¹⁴букв. благочестивое поведение (规规矩矩 [guī guī jǔ jǔ]) — идиома, означающая честное поведение человека и соблюдение им этика и формальность.]

— Уйти — лучшее решение, — озвучил свои мысли Цю Юнсы, — Король Демонов в Чанъане был уничтожен, и если мы задержимся здесь слишком долго, то, боюсь, это может вызвать страх и опасения у императора и придворных. Поскольку отдел экзорцизма может справиться с демонами, то и также…

— Нет необходимости дальше говорить об этом, — перебил его Ли Цзинлун.

Мо Жигэнь пригляделся в выражению лица мужчины и понял, что император уже озвучил свои опасения.

— Вы еще вернетесь? — вновь поинтересовался Ли Цзинлун.

— После того, как я найду Белого Оленя, я отведу ее обратно на луга, — поделился Мо Жигэнь, — Если мы будем проезжать мимо Чанъаня, то я хотел бы попросить вас, Чжанши, провести нашу свадьбу.

Ли Цзинлун заулыбался, но в улыбке была лишь горечь.

Цю Юнсы рассказал следующим:

— После поимки Черного Дракона мне придется остаться на страже у озера Сиху¹⁵. В конце концов это единственный вход и выход из Башни Укрощения Драконов. Но я могу время от времени посещать Чанъань, и я приглашаю вас навестить меня в любое время.

[¹⁵напоминаем, что Сиху́ (西湖 [Xī Hú], букв. «Западное озеро») — знаменитое пресноводное озеро в центре города субпровинциального значения Ханчжоу провинции Чжэцзян.]

А-Тай добавил:

— Не знаю, осуществится ли мое желание вернуть родину в этой жизни, но если однажды я не смогу справиться с этим, то, возможно, я смогу только искать приюта у вас, моих братьев.

Ли Цзинлун поддразнил:

— Тогда надеюсь, что ты больше сюда не придешь.

Каждый рассмеялся до такой степени, пока у них не покраснели глаза. Ли Цзинлун со вздохом отвернулся, чтобы избежать взгляда присутствующих, и обратился к Хунцзюню:

— А ты?

Юноша все еще был до того шокирован, что долгое время не мог прийти в себя, и на заданный вопрос машинально ответил:

— Я… я…

Перед предстоящим путешествием Хунцзюнь на самом деле не хотел покидать дворец Яоцзинь, но Цин Сюн и Чун Мин возложили на его плечи три задания: первое — вернуть Светоч Сердца первоначальному владельцу; второе — изгнать Короля Демонов из Чанъаня; и третье — узнать правду о его происхождении… Перво-наперво он не знал, было ли выполнено задание со Светочем или нет. Однако с Королем Демонов они разобрались, и правда его жизни была в общих чертах понятна. Ему оставалось только найти убившего его отца человека.

— Я… наверное останусь еще ненадолго?

Хунцзюнь пристально пригляделся к Ли Цзинлуну и пришел к мысли, что эта серия прощаний была слишком тяжелым ударом для чжанши. Хотя и можно сказать, что встречи и расставания были словно плывущие облака, а судьба до того быстротечна, что способна измениться в любой момент, но у Ли Цзинлуна, казалось, никогда не было так много друзей. Когда отдел экзорцистов расформируется, а в столице не останется демонов — что будет делать Ли Цзинлун? Ему остается только целыми днями сидеть дома, дожидаясь их.

Услышав ответ юноши, Мо Жигэнь улыбнулся.

— Хунцзюнь, тогда ты должен хорошенько позаботиться о Чжанши.

А-Тай предложил:

— Как насчет того, чтобы мы вверили Чжанши в твои руки? Ты ведь тоже принц. Если однажды ты захочешь вернуться домой, то просто возьми его с собой.

Цю Юнсы тут же поддержал:

— Тогда решено! На том договорились¹⁶!

[¹⁶идиома (一言为定 [yī yán wéi dìng]), означающая, что уговор вступил в силу и его нельзя изменить или расторгнуть. Хунцзюнь в следующем предложении повторит данную идиому.]

Ли Цзинлун не понял, как все вновь вернулось к этому. Хунцзюнь же забеспокоился, что мужчина опечалится еще больше, потому согласился:

— Хорошо! По рукам!

Ли Цзинлун, наконец, не выдержал:

— Я еще не кивнул! Вы, ребята, все вы смываетесь после этого! У вас вообще есть совесть?!

— У тебя все еще есть Хунцзюнь, — улыбнулся Цю Юнсы.

— Правильно-правильно, у тебя все еще есть Хунцзюнь, — согласились А-Тай и Мо Жигэнь, прежде чем сразу поднять еще одну чарку вина за своего чжанши. Не говоря более ни слова, Ли Цзинлун взял свою и выпил вместе со всеми.

— Уходить — это нормально, — спустя какое-то время все-таки заговорил Ли Цзинлун, — Если однажды демоны вновь побеспокоят Чанъань, где мне вас найти?

Мо Жигэнь оповестил:

— Сила снов повсюду. Если когда-нибудь вновь наступит такой день, когда Чанъань заполнится демонической энергией, я обязательно вернусь.

А-Тай известил:

— Отдай свое послание направляющимся в Западные регионы караванам, и пусть они доставят его в Куэртай.

Цю Юнсы также не остался в стороне:

— Чжанши, ты можешь отправить письмо через почтовую станцию в поместье «Десять тысяч ив» в районе озера Сиху в Ханчжоу, моя семья, естественно, сможет связаться со мной.

Со вздохом опустив голову, Ли Цзинлун заглянул в свою чарку с вином.

— С первого дня нашей встречи я знал, что рано или поздно вы все уйдете, но я не ожидал, что это произойдет настолько скоро. Это моя вина… моя вина…

— В чем же тут твоя вина? — улыбнулся Мо Жигэнь, — Если бы не Чжанши, мы бы не смогли так сработаться вместе…

— Моя вина в том, что я должным образом не дорожил проведенными вместе с вами днями, — Ли Цзинлун поднял взгляд и обвел им каждого, медленно произнося: — Единственное мое желание — это получить еще один шанс вновь увидеть вас в этой жизни.

Стоило этим словам прозвучать, как в глазах Цю Юнсы, А-Тая и Мо Жигэня выступили слезы, и даже Хунцзюнь чуть не расплакался.

— Мне нечего дать вам, — тихо промолвил Ли Цзинлун, потирая пространство между бровями длинными тонкими пальцами, — Когда придет время, сядьте на своих лошадей. Если вы оставите их в Департаменте экзорцизма, я все равно не позволю никому на них ездить.

После сказанного его лицо вновь осветила улыбка. Все остальные замолчали и слегка кивнули.

— Давайте я сыграю кое-что для вас, а вы послушаете? — поспешно предложил А-Тай, тут же повернувшись и достав барбат. Не дожидаясь ответа остальных, он несколько раз передернул струны.

— Лёгкую пыль утренний дождь мочит в крепости Вэй.

На постоялом дворе зелено, ивовых свежесть ветвей…

Вас, господин, на прощанье прошу — выпьем ещё вина!

К западу от заставы Ян Вам не найти друзей…¹⁷

[¹⁷это стихотворение Ван Вэя вы уже встречали в 27 главе, когда наши мальчики пошли в Пинканли. Но сейчас был использован альтернативный перевод Мазепуса В.В., что более приближен к оригиналу.]

Эту песню, «Трое умирают в Яньгуане», Хунцзюнь частенько слушал, но каждый раз до этого он вникал только в музыкальное сопровождение. Только сегодняшним вечером, он, казалось, почувствовал нотки меланхолии и нежелание расставаться.

Переливы музыки барбата лились сквозь долгую ночь. Когда «Трое умирают в Яньгуане» подошло к концу, Мо Жигэнь произнес:

— Не погружай нас в траур!

— Хорошо-хорошо, — согласился А-Тай, — Я сменю песню!

— У реки Чилэ, под горою Иньшань, небо, словно юрта, с четырех сторон укрывает степь. Лазурное небо, степь без конца. Подувший ветер склонил траву и показал стада¹⁸.

[¹⁸Песня Чилэ (敕勒歌 [Chìlè gē]) — это народная песня племени чилэ, жившей на территории нынешней провинции Шаньси. Эта же песня звучала в 26 главе «Динхайских хроник», за сносочку в которой переводчикам данной новеллы спасибо!]

Этой ночью все напивались от души. После исполнения «Трое умирают в Яньгуане» и «Лунной ночи среди цветов на весенней реке», мужчина также спел:

— Друг, посмотри: желтая с неба нисходит Река,

В море впадет — не воротится вспять!

Друг, посмотри: волосы утром черны, как шелка,

Вечером в зеркале — снежная прядь…¹⁹

[¹⁹Данное стихотворение называется «поднося вино» (将进酒), но также и называется «застольной песней». Написано оно было Ли Баем в дин. Тан и в последствие стало репертуаром юэфу. Был предоставлен перевод Перелешина В.Ф.]

А после:

— Сильный ветер на тысячах ли провожает осенних гусей,

Ну, а мы, под ветром таким, на башне высокой вино будем пить.

В Пэнлайском дворце сохранились стихи ещё со времён Цзянь-ань,

Есть в нём и Малого Се стихи, что новизною блестят.

Собрав все мысли и вдохновенье, всю волю, хотел бы летать,

Поднявшись в синее небо, луну в руках подержать.

Но меч обнажил — поток разрубить, а поток течёт всё быстрей,

А чарку поднял — тоску разогнать, тоска — всё сильней и сильней!²⁰

[²⁰Здесь уже используются строчки из другого стихотворения Ли Бая, а именно «сочинил на прощальном пиру в Сюаньчжоу, в башне Се Тяо, расставаясь с Юнем, младшим братом отца, сверщиков текста» 《收藏宣州谢朓楼饯别校书叔云》. Был предоставлен перевод Владимира Самошина.]

В четвертую стражу²¹ все были до того пьяны, что не осознавали своего окружения. Кто-то лежал на земле, прислонившись к какой-то поверхности, кто-то распластался на столе, а кто-то устроился в углу. Демон-карп продолжал бочком лежать на столе, время от времени помахивая хвостом.

[²¹Время с 1 до 3 часов ночи.]

Спустя долгое время Мо Жигэнь первым проснулся и протер виски. Открыв свои красные от опьянения глаза, он тихонечко приподнялся и вздохнул.

— Братья, мы еще встретимся²², — прошептал он.

[²²будущее еще наступит (后会有期 [hòu huì yǒu qī]) — идиома, используемая для утешения друг друга при расставании.]

Мужчина медленно поднялся на ноги, встал на одно колено перед дверью. Положив левую руку к правой стороне груди, он поклонился в знак прощания, а после поднялся и вышел. Вскоре после этого проснулись Цю Юнсы и А-Тай.

— Уходим сейчас? — тихонечко спросил первый.

Второй кивнул. В момент расставания всегда преобладала печаль. Лучше тихонечко исчезнуть, чем оставить после себя лишь ее.

Во время четвертой стражи А-Тай, Мо Жигэнь и Цю Юнсы остановили своих лошадей перед главной дорогой у подножия горы Ли.

А-Тай оповестил:

— Я иду на запад.

— Я — на северо-восток, — поделился Мо Жигэнь.

— А я на юг, — поддержал Цю Юнсы, — Братья, на этом мы попрощаемся. Небо безбрежно, а дороги далеки, но однажды мы еще встретимся.

Мо Жигэнь произнес:

— Горы достигают высоту в тысячи чжан, а моря безграничны, но в один день мы вновь увидимся.

А-Тай улыбнулся.

— Хай мье хоу би! Я буду скучать по вам, ребята!

— На самом деле я уже давно хочу у тебя поинтересоваться, — упомянул Цю Юнсы, — что означает эта твоя фраза?

А-Тай поделился:

— Это используемое персами приветствие во время воссоединения со своими близкими друзьями: «Ах! Это снова ты, мой дорогой близкий друг».

Мо Жигэнь усмехнулся.

— Когда мы впервые встретились, ты также нас поприветствовал. Но в то время мы были совсем не знакомы и не могли быть близкими друзьями.

А-Тай взглянул на безбрежное ночное небо. За горизонтом над равниной сияли семь звезд в созвездии Большой Медведицы²³.

[²³также созвездие Бэйдоу (北斗 [běi dǒu]), имеет форму ковша.]

— Еще с того времени я знал, — откровенно заговорил А-Тай, — что когда-нибудь наступит день, когда мы станем близкими друзьями. Волею судьбы то, что казалось мимолетной встречей, на самом деле оказалось предначертанным в жизни. Так в чем же проблема? Цзя!..

Он пришпорил лошадь и нырнул в беспросветную тьму. И с таким же «цзя» Цю Юнсы повернул своего скакуна в сторону юга и поскакал туда по главной дороге.

Мо Жигэнь повернулся, чтобы бросить последний взгляд на гору Ли, а потом взглянул на кожаное седло позади себя. После он прошептал:

— Чжанши, Хунцзюнь, берегите себя… Цзя!

Каждый из трех всадников на своих конях разделился по разным дорогам и исчез в глубинах равнины.