Онлайн чтение книги Госик Gosick
2 - 1

Солнечным днем нежный весенний ветерок всколыхнул яркие зеленые листья ив, окружавших деревянные дома вдоль дороги. Не за горами было лето, считавшееся в здешних местах самым приятным временем года. И небо было ясным, насколько глаз хватало.

День был идиллическим.

Дверь маленького, увитого плющом почтового отделения распахнулась, и на улицу вышел молодой азиатский мальчик невысокого роста. Он был одет в форму — дополненную шляпой на его голове — школы Святой Маргариты, элитного заведения под покровительством знатных семейств, расположенного в предгорьях неподалеку.

С угрюмо сжатыми губами и высоко поднятой головой, мальчик — Кудзё Кадзуя — шел через деревню, бормоча себе под нос:

— ...Я книгу просил, не деньги. Интересно, почему он прислал мне карманные деньги? Возможно, мое последнее письмо потерялось. Хмм...

У него в руках был конверт со штампом международного отправления.

— И что мне делать... Ох, ладно. Надо просто вернуться в школу...

Пока Кадзуя шел, ворча себе под нос, открылась на улицу дверь небольшого универсального магазина. Наружу медленно вышла высокая девушка в такой же форме школы Святой Маргариты, держа в руках сумку с покупками. Девушка была молодой и красивой, с короткими светлыми волосами и длинными стройными ногами, выглядела она старше своего возраста. Улыбка озарила ее лицо, когда она заметила шедшего впереди Кадзуя.

— Эй, Кудзё!

Испугавшись резкого оклика, Кадзуя подпрыгнул и вскрикнул. Его крик, в свою очередь, испугал девушку, которая тоже вскрикнула и отскочила. Затем она обиженно надула щеки и одарила его тяжелым взглядом.

— Черт! Не кричи так. Ты меня напугал.

— О, Аврил. Это ты...

Девушка — Аврил Брэдли — продолжала дуться, явно недовольная реакцией Кадзуя. Но вскоре ее улыбка вернулась, и она спросила:

— Что у тебя там? Письмо?

— Ага. Знаешь... Уаа, Аврил!

Аврил выхватила конверт из рук Кадзуя и спокойно заглянула внутрь.

— Ооо, деньги!

— Да... Мой брат мне их прислал.

— Повезло! Мои родители ужасно скупы. Хотя я девушка, и мне столько всего покупать надо.

— А... Хмм? — Кадзуя уклончиво хмыкнул, мысленно недоумевая по поводу ее загадочных слов — разве то, что ты девушка, что-то меняет в этом плане?

Несколько мгновений Аврил держала конверт с завистливым выражением, а затем наконец-то неохотно вернула его Кадзуя. После этого она снова улыбнулась.

— Скажи, что ты собираешься купить?

— А? Я, я не знаю. Учебники у меня уже есть, а одежду и всё необходимое я привез из дома. К тому же... Эй? Что такое, Аврил? — нервно спросил Кадзуя. Почему-то она уставилась на него.

Аврил уперла руки в бедра.

— Но ведь то, что человеку необходимо, это не то же самое, что он хочет, верно?

— А?

— О, Кудзё, ты такой отсталый.

— Прошу прощения?

— Пришло время мне немного поделиться мудростью. Это само собой разумеется, но радость покупок приходит от того, что ты все рассматриваешь и пытаешься решить, что купить!

— На счет этого не знаю. Разве не достаточно просто купить то, что мне надо, и побыстрее уйти?

— Ты ошибаешься. Покупки должны приносить радость!

— Ты так думаешь? — Кадзуя озадаченно склонил голову набок.

Аврил его безучастность раздражала все больше и больше. Она решительно произнесла:

— Я тут вспомнила. Я хочу кое-куда тебя сводить. Пошли!

— Эм, но...

— Что такое? Почему ты не идешь? Лучше пошевеливайся, или я рассержусь на тебя.

— Простите, мадам.

У Кадзуя появилось плохое предчувствие на счет этого, но Аврил отказа не принимала и продолжала силой тащить его в противоположном от школы направлении.

*****1924 год, Королевство Совилль, маленькая европейская страна, гордящаяся своими старинными традициями. Несмотря на крошечный размер, во время Великой Войны в начале века Совиллем был одержан ряд побед, и страну прозвали «Маленьким Гигантом» Западной Европы. Протянувшись с севера на юг и напоминая формой башню, Совилль граничил с пышными виноградниками Франции; залив Лион, известное место сбора знати, лежал прямо на границе с Италией; а покатые предгорья рядом с высокой горной цепью окружали границу со Швейцарией.

Если залив Лион был небольшим, но изящным входом в этот процветающий край, то Альпы можно было назвать секретным чердаком, спрятанным в глубинах страны. И это укромное место было выбрано в качестве местоположения одной школы.

Это была школа Святой Маргариты. Построенная в приятной среде, окруженная зеленью, школа представляла собой крепкое каменное здание, формой своей напоминающее подкову. Здесь гордились своими традициями, пусть и не такими древними, как у самой страны, но тоже довольно старыми. Сюда принимались лишь дети дворян, и школа проводила политику полной секретности, не допуская на свою территорию посторонних.

Но после завершения Великой Войны школа Святой Маргариты стала так же принимать выдающихся учеников из союзных государств.

Кадзуя Кудзё, прибывший с островного государства на Дальнем Востоке, помимо отличной учебы отличался еще и безупречной нравственностью. Младший сын в семье военного, двое старших братьев так же достигли успеха: старший брат был ученым, а средний делал карьеру в правительстве. А поскольку Кадзуя и сам был отличным учеником и достаточно здравомыслящим для своих лет мальчиком, место в программе ему было гарантировано.

Но, хотя Кадзуя покинул свою страну, полный мечтаний и надежд, в Совилле его встретили лишь предрассудки богатых одноклассников и повальное увлечение историями о привидениях, пропитавшими школу. Не в силах вписаться в новую обстановку, он, в итоге, оказался втянутым в странные случаи и заводил странные знакомства, проведя первые полгода в преодолении множества трудностей жизни приезжего ученика...

*****— ...И эта пара ехала на своей машине по лесу поздно ночью, а затем мимо пронеслось что-то сияющее и серебристое. Когда они выглянули в окно, то увидели... доспехи, несущиеся на полной скорости!

— ...Звучит жутко.

— Более того, когда рыцарь миновал машину, он медленно оглянулся назад. Но доспехи были...

— Сегодня определенно прекрасная погода.

— ...абсолютно пустыми, без человека внутри! Ааааааааа!

— Уаааааааа!

— Ха-ха-ха! Ты опять закричал, Кудзё! Трусишка! Кудзё — трусишка! Ха-ха-ха! — Аврил радостно рассмеялась.

Кадзуя шел рядом и расстроено бурчал:

— Говорил же, это не из-за твоего рассказа, просто ты меня напугала своим неожиданным криком.

— Ну, вот опять!

— Это правда! К тому же, ты должна знать, что призраков не существует.

— Чтооооо? Они существуют!

— А ты хоть одного видела?

— Ну, нет, но я слышала от подруги подруги подруги...

Пока они с энтузиазмом болтали, мимо них проехал фургон, запряженный лошадью с мохнатой гривой.

Ряды деревянных домов выстроились по обеим сторонам дороги, их белые стены заросли темно-зеленым плющом. Подоконники украшали герани, издалека похожие на горящие красные точки, колышущиеся на ветру. В воздухе витал нежный запах земли и травы, источником которого были, по-видимому, виноградники на окраине деревни.

Это время года было исполнено тишины и довольства.

На дороге постепенно усиливалось дневное движение. Кадзуя и Аврил продолжали неспешно идти, споря о существовании призраков.

Как раз когда Аврил едва не потерпела поражение от необычайно ожесточенного Кадзуя, она обиженно добавила:

— Но… было бы веселее, если бы призраки и правда существовали.

— Не в этом дело. В любом случае...

— Твоя подруга, как там её зовут, Ви... Викторика, да? До меня дошел слух, что она на самом деле не человек, а легендарный серый волк. Если начнешь считать своего друга легендарным серым волком, разве жизнь от этого не станет волнительной?

— Ни капли! Что за люди вообще такие слухи распространяют? Это неуважительно!

У Кадзуя была причина возмущаться. Благодаря слухам, повесившим на него ярлык «Мрачного Жнеца», он провел эти несколько месяцев практически без друзей, преодолевая одно испытание за другим. Какими бы популярными ни были эти истории в школе, он просто не мог себя заставить наслаждаться ими.

Аврил надулась.

— Черт возьми. Кудзё, ты слишком серьёзно все воспринимаешь.

— Угх... — Кадзуя открыл было рот, чтобы возразить, но в итоге уныло замолк.

В островном государстве на Дальнем Востоке, где он родился и вырос, мальчиков учили молчать, а не болтать без необходимости. Кадзуя был с этим согласен и старался следовать правилу, даже если иногда ему приходилось заставлять себя это делать. Но, прибыв в Совилль, он понял, что здесь ожидания могут сильно отличаться. Аврил Брэдли, приезжая ученица из Англии, с которой он подружился, постоянно дразнила его за излишнюю серьезность и суровость. А другой его друг — то же девушка — каждый день издевалась над ним, называя слабоумным эрудитом и посредственностью. Ничего из этого ему веселым не казалось.

— О, Кудзё, мы пришли!

Аврил радостно указала вперед, совершенно не подозревая о кипящих внутри Кадзуя страданиях и возмущении.

Он посмотрел на толпу, собравшуюся на площади двух дорог, оплетающих деревню. Площадь превратилась в рынок под открытым небом, переполненный товарами и битком набитый покупателями.

— Сегодня работает ежемесячный блошиный рынок. Я копила деньги для похода сюда.

— О!

Аврил потянула Кадзуя за руку, уводя его вглубь рынка.

Он увидел многочисленные ряды, на которых продавались разнообразные товары. Довольно много торговцев подержанными вещами специально приехали, предлагая все, начиная странными куклами, которые выглядели так, будто их сделали в прошлом веке, и заканчивая очаровательными наборами посуды. Местные девушки примерно того же возраста, что и Аврил с Кадзуя, хихикали между собой, торгуя мылом ручной работы и ароматическими смесями. Пожилые продавщицы с теплыми улыбками присматривали за магазинчиками с цветастыми шарфами, окрашенными натуральными красками.

Пока Кадзуя пребывал в растерянности из-за такого многообразия товаров, он почувствовал, как его тянут за край школьной формы.

— Эй, дорогуша, иди сюда! Посмотри, что у меня есть! Эй, дорогуша! — окликнул его кокетливый голос.

Обернувшись, Кадзуя увидел молодую монахиню в громоздком на вид одеянии — совсем не того человека, которого он ожидал узреть, услышав такой голос.

— Иди сюда, дружок! Посмотри!

— Л-ладно...

Аврил, которая шагала по рынку целенаправленно, заметила, что Кадзуя больше не идет за ней, и быстро обернулась. Когда она поняла, перед каким прилавком стоит Кадзуя, на ее лице появилось радостное выражение.

— О! Это церковный базар! — воскликнула она.

— Да?

— Ага. Давай купим что-нибудь здесь, Кадзуя. Я слышала, на церковном базаре перепродают вещи, которые им жертвуют прихожане, поэтому цены здесь ниже, чем на других прилавках! И только взгляни, какие здесь милые вещи!

И правда, среди разложенных перед монахиней товаров были изящные кружева ручной работы, блестящие стеклянные чаши и антикварные кольца — вещи выглядели немного старомодными, но были достаточно красивыми, чтобы даже парень это оценил.

Кадзуя мрачно осматривал прилавок, пока ему в голову наконец-то не пришла идея.

— Хорошо, так и сделаем.

— А, правда? — ответила слегка удивленная Аврил.

Кадзуя изучал товары с видом крайней сосредоточенности.

— Мм, хмм... Хотя я и не знаю, что мне купить...

Он посмотрел на монахиню, исполнявшую роль продавщицы. С виду ей было лет восемнадцать-девятнадцать. Кадзуя не мог определить цвет ее волос из-за монашеского одеяния, но ее прищуренные живые глаза были необычного серо-голубого цвета, какого он никогда раньше не встречал. Взгляд у них был одинокий. Глядя в эти глаза, он чувствовал себя так, будто взглянул на небо, блуждая по пустыне, но в то же время они привлекали своим блеском.

Но, из-за отталкивающей монашеской рясы и этих ясных глаз, в сочетании со слишком развязной манерой окликать покупателей, не говоря уже о том, как она сидела на деревянном ящике, служившем ей стулом, широко расставив ноги, как мужчина, впечатление она производила определенно неуместное.

А еще она заметно чесала голову и раздраженно фыркала. Подобное поведение совершенно не вязалось с ее монашеским облачением. И ее лицо — со светлой кожей, усеянной мелкими веснушками — относилось к тому типу, что можно было назвать как красивым, так и невзрачным, смотря как посмотреть, лишь добавляло ей уникальности.

— Простите... — Когда Кадзуя решился заговорить с монахиней, то заметил, что от нее исходит странный сладкий запах. И на духи он не был похож...

О! Теперь он понял, что это было. Это же запах вина. Но... с чего бы это католической монахине вином пахнуть?

Более того, кончики кожаных туфель, выглядывавшиеся из-под подола её одеяния, были запачканы белыми пятнами. Он не знал, что и думать о монахине, которой следует вести строгий образ жизни, но при этом она посреди дня несёт алкоголем и даже туфли почистить не может.

— Что? — рявкнула она.

Кадзуя выдавил:

— Эм, ну, просто... Я хотел спросить, нет ли у вас чего-нибудь, подходящего для подарка девушке...

— Девушке?!

— Д-да, — ответил Кадзуя, слегка смутившись. Пока он мучился, размышляя, не стоит ли просто отказаться от этой затеи, стоявшая позади него Аврил просияла.

Кадзуя взял кружевной воротник.

— Как это смотрится? Я сам не особо разбираюсь... Аврил, можешь секунду спокойно постоять? О, и нагнись немного. Хмм... Еще немного. Ниже. Хорошо, примерно так. Она все время сидит, так что я не уверен... Хмм...

Когда Кадзуя поднес изящный воротник к шее Аврил, поначалу она не могла скрыть своего восторга. Но каждый раз, когда он просил ее нагнуться, на ее лице появлялось все больше и больше сомнений, пока, наконец, она не надула обиженно щеки. Монахиня, по-мужски присевшая на корточки, смотрела на нее с открытым ртом. Но, когда она поняла, что происходит, ей пришлось бороться со смехом.

Кадзуя начал внимательно рассматривать маленькую, девчачью сумочку, затем старомодное, но все равно изящное кольцо. Но Аврил выхватила их у него из рук.

— Ч-что? Аврил?

— Они совсем не подходят!

— Правда?

— ...Скажи, Кудзё. Это подарок для этой Ви-как-ее-там?

— Да. Ей запрещено покидать школу... То есть, она не любит покидать школу. Стой, ты знаешь Викторику?

— На самом деле, никогда с ней не встречалась... но... — Аврил раздраженно пнула камень у ее ног. Затем она подняла на него взгляд и произнесла: — Это идеально подойдет!

Аврил держала золотой череп, размером примерно с ее кулак.

Не успел Кадзуя ответить, как наблюдавшая за ними монахиня испуганно охнула.

— Ч-что это вообще? Как этим пользоваться? — спросил Кадзуя.

— Вот так. — С совершенно серьезным лицом Аврил положила череп себе на голову.

— Ты шутишь!

— Я серьезно! И это тоже.

Аврил оттолкнула деревенских девушек, просматривающих открытки, и начала шустро копаться в стопке, пока не нашла открытку с изображением полчища мышей.

— ...Я так не думаю.

— Тогда как на счет этого? — Аврил подняла блестящая шляпа в индийском стиле в форме короны. Кадзуя не мог себе представить, как шляпа будет смотреться на ком-то, но выглядела она красиво, как мастерски вырезанная скульптура из сахара.

Пока он думал, Аврил помахала перед ним шляпой.

— Смотри, красиво. Уверена, ей понравится.

— Ты уверена?..

Монахиня заметила, что Аврил вот-вот заплачет. Наконец, из чувства жалости или, возможно, озорства, она решила протянуть руку помощи.

— Она права; очень милая вещь. Я бы и сама такую хотела. Жаль, что приходится ее продавать.

— А? Правда?

Аврил и монахиня переглянулись. Затем они дружно повернулись к Кадзуя и закивали.

Несколько секунд Кадзуя колебался.

Но в итоге он купил странную индийскую шляпу.

*****На церковном базаре у монахини были и более дорогие вещи. Больше всего притягивала взгляды красивая тарелка из Дрезденского фарфора. Костлявый старик в войлочной шляпе заметил тарелку, занимавшую почетное место в задней части прилавка, и спросил, сколько она стоит.

Гордо вздернув подбородок, монахиня ответила. Цена была настолько неожиданно высокой, что, услышав ее, Кадзуя и Аврил переглянулись. Старик хмыкнул и ушел, качая головой.

Местные девушки, просматривавшие открытки, посмотрели на монахиню.

— Почему эта тарелка такая дорогая?

Монахиня снова ответила горделиво:

— Я сама не до конца уверена, но, похоже, это очень старая тарелка. У нее есть история, и это делает ей ценной. Ее пожертвовала церкви жена прихожанина. Сегодня это главный товар.

Девушки купили по открытке с миловидным цветком и цветочным мотивом каждая, после чего ушли, звуки их болтовни постепенно стихали вдали.

— Эта тарелка такая дорогая! Кто захочет покупать такое старье?

Старик, который спрашивал о цене тарелки, видимо, не готов был сдаться и жадно поглядывал на нее издалека. Он снял свою войлочную шляпу и сунул ее подмышку, а в руках держал небольшую вазу, купленную на другом прилавке.

— Эй, ребятки, как на счет этого? — позвала монахиня.

Когда Кадзуя и Аврил обернулись, она указала на один из своих товаров.

— Особенно рекомендую. Мило и по хорошей цене.

— О?..

Это была прямоугольная коробочка — музыкальная шкатулка. Аврил с любопытством ее коснулась.

— Внутрь вставляются карточки с нотами, а когда вы ее заведете, заиграет музыка. Видите этот рычажок?

— Этот? — Аврил поставила шкатулку на левую руку, а правой повернула рычажок.

Но в следующий миг раздался громкой хлопок, и после вспышки белого света шкатулка развалилась на куски.

Из нее вылетел большой белый голубь и, хлопая крыльями, улетел в небо.

Аврил вскрикнула и, отступив на несколько шагов, повернулась к Кадзуя.

— Ч-что это было?

Окружающие обратили на них удивленные взгляды. Освободившийся голубь лениво сделал несколько кругов над рынком, заворковал и скрылся в неизвестном направлении.

Монахиня закричала.

Все взгляды переместились на нее.

— Тарелка! — завизжала она, прижимая руки к лицу с широко распахнутыми серо-голубыми глазами.

Кадзуя и Аврил охнули.

Монахиня указала дрожавшим пальцем на место, где должна была находиться тарелка... но там было пусто. Дорогостоящая тарелка испарилась.

Монахиня опустилась на свой стул, как будто у нее отказали ноги. Губы Аврил дрожали от пережитого испуга.

Кадзуя обвел взглядом рынок. Девушки, купившие открытки, с визгом жались друг к другу неподалеку. Старик, выказавший интерес к тарелке, с озадаченным видом уставился на прилавок.

Откуда-то донесся голос:

— Кто-нибудь, вызовите полицию...

Кадзуя был поражен не меньше остальных, но где-то в глубине души он сказал себе, пусть это и была не самая подходящая в такой ситуации мысль: Теперь у Викторики будет идеальный подарок...

*****В углу обширной школьной территории, лениво расположившейся вдоль покатых склонов горной долины, стояло внушительное хранилище книг, известное по всей Европе — библиотека Святой Маргариты. Эта башня из пустотелого камня, больше трех сотен лет противостоявшая ветру и дождю, надменно возвышалась над школой.

Кадзуя торопливо шел по дорожке из белого гравия, ведущей от подковообразного главного здания к библиотеке, держа в руках индийскую шляпу.

— Из-за всей этой суеты на рынке я изрядно опоздал. Надеюсь, она не сильно на меня обиделась... — бормотал он вслух.

Затем он вспомнил, что его подруга в библиотеке его все равно особо не ждет, и потому нет смысла волноваться из-за ее реакции. А затем он подумал, что в хорошем настроении она бывала раз в сто лет и на миг поморщился.

Кадзуя подошел ко входу в библиотеку. Большая, обитая кожей дверь с круглыми латунными клёпками нагло возвышалась перед ним. Он обхватил двумя руками дверную ручку и потянул изо всех сил.

Его щек коснулось прохладное дуновение влажного и холодного воздуха библиотеки. В воздухе висел запах пыли, плесени и знаний. Вдохнув его, Кадзуя почувствовал благоговение.

Кадзуя поднял взгляд. Четыре стены библиотеки были полностью покрыты книжными полками. На первый взгляд они сливались со стенами и казались узором, но при ближайшем рассмотрении узор оказывался сделанным из книг. Пространство между стенами заполнял холл, а высоко над ним, на потолке были нарисованы величественные религиозные фрески. Далеко вверху Кадзуя разглядел мельком большие ярко-зеленые листья. Но большинство людей посчитало бы это оптическим обманом, не подозревая, что на самом деле они видели красивые зеленые листья тропических деревьев на последнем этаже библиотеки, почти у потолка.

Смутно зловещие тени в дальнем конце холла скрывали гидравлический лифт, установленный в последнем десятилетии в процессе модернизации. Тем не менее, официально им разрешалось пользоваться только персоналу, и среди учеников использовать его было дозволено лишь одному человеку — для Кадзуя лифт был недоступен.

Единственным доступным для него способом подняться наверх была узкая деревянная лестница, которая тянулась от стены к стене, соединяя огромные книжные полки. Узкая лестница поднималась к потолку, изгибаясь под прямыми углами и напоминая гигантский вертикальный лабиринт.

С губ Кадзуя слетел вздох.

— Так далеко...

Глядя на деревянные перила, обрамлявшие верхний этаж, он заметил, как что-то свешивается вниз.

Нечто блестящее, как золотистый ремешок.

Длинные женские волосы...

— Ну, по крайней мере, она вроде здесь. Придется идти.

Кадзуя выпрямился и начал подниматься, подошвы его туфлей стучали ритмично по ступеням узкой лестницы. Если бы он посмотрел вниз, то у него закружилась бы голова, поэтому он молча приказал себе всеми силами смотреть только прямо.

Согласно легенде, эта библиотека была построена в семнадцатом веке бывшим королем Совилля. Чтобы избежать взбучек от жены, он устроил секретную комнату на верхнем этаже, где мог тайно встречаться с молодой любовницей. А чтобы кроме любовников никто не поднялся наверх, лестницу построили в форме лабиринта.

Кадзуя подумалось, что желающих преодолеть всю лестницу точно найдется немного. Хотя, если у кого-то есть хорошая весомая причина, это уже другая история...

Погруженный в раздумья, он поднимался.

И поднимался.

И продолжал подниматься.

Оставались еще ступени.

Он начал уставать.

Наконец, он достиг верха. Слегка запыхавшись, он окликнул подругу, которую ожидал здесь застать.

— Викторика? Ты здесь?

Ответа не было.

Но так было каждый раз.

Кадзуя сделал еще один шаг. Он прекрасно знал, что сейчас окажется перед ним.

Его ожидал...

...сад.

Тайная комната на верхнем этаже библиотеки больше не была спальней короля и его любовницы, вместо этого ее превратили в оранжерею. Тропические деревья, папоротники и яркие цветы росли вперемежку, мягко покачиваясь на ветру, проникавшим сквозь открытые окна вместе с нежными лучами солнца.

Это был крошечный кусочек рая, проникнутый спокойствием.

На лестничной площадке, ведущей в оранжерею, на полу сидела фарфоровая кукла. Ее тело, сделанное почти в натуральную величину, примерно ста сорока сантиметров роста, было облачено в затейливое платье, богато украшено шелком и кружевами. И все же ее великолепные длинные светлые волосы не были ни заплетены, ни уложены и спадали каскадом к пяткам миниатюрных кожаных сапожек, окутывая тело куклы подобно развязавшемуся шелковому тюрбану.

Выражение на ее склоненном лице было таким же холодным и бесстрастным, как у фарфоровой скульптуры. Такие глаза могли принадлежать как ребенку, так и взрослому; это тяжело было определить. Веки были тяжелыми, а взгляд затуманенным, как у человека, задремавшего на рассвете.

Эта фарфоровая кукла курила белую керамическую трубку. Белый дымок поднимался к потолку.

На миг Кадзуя замер, пораженный этой сценой, напоминавшей запечатленную на фотографии иллюзию. Затем он взял себя в руки и подошел к ней, этой девушке, которая была прекрасна как фарфоровая кукла и почти такая же миниатюрная.

— Я все это время тебя звал. Ты должна мне отвечать, Викторика.

— ...О, это ты.

Ее губы слегка, почти незаметно приоткрылись. Говорила она низким голосом, сиплым, как у старухи, что сильно контрастировало с ее юным телом. Эта девушка — Викторика — произнесла лишь три коротких слова, а затем снова закрыла рот.

На полу со всех сторон ее окружали раскрытые книги. Среди различных языков здесь встречались латынь, немецкий и извивающийся, похожий на дождевых червей шрифт, который Кадзуя посчитал арабским. Все это казалось сложным чтением. Жанры тоже сильно разнились, начиная книгами по чародейству и алхимии и заканчивая науками, высшей математикой и древней историей.

— Конечно, это я. Кто еще станет сюда подниматься?

— ...Иногда сюда приходила Сесиль, хотя в последнее время перестала. Похоже, она оставила все на тебя.

— Ха, — Кадзуя кивнул.

Сесиль звали его классную руководительницу, которая так же была учительницей Аврил Брэдли и Викторики де Блуа. С тех пор, как Кадзуя приехал в Совилль полгода назад, она переживала из-за его неспособности сойтись со своими сверстниками, выходцами из аристократичных семейств. Однажды она познакомила его с Викторикой, проблемным ребенком, который никогда не посещал занятий за все время пребывания в школе, и попросила его передавать сообщения и присматривать за девушкой. Кадзуя неохотно начал навещать эту странную девушку в библиотеке на постоянной основе и в результате оказался втянутым в различные дела, которые она затем раскрывала. Постепенно они ближе узнали друг друга. И все же...

Когда он приходил в библиотеку, его раздражало недопустимо грубое отношение Викторики, приобретенное ею из-за воспитания в высшем обществе, и каждый раз он молча клялся, что больше не придет. Но почему-то оказывался в оранжерее снова и снова.

Кадзуя посмотрел на пол рядом с Викторикой. Среди стопок книг на полу валялись конфеты с виски и макарони[1]. Он поднял взгляд на Викторику, но она была поглощена чтением, как будто забыв о конфетах, которые она принесла, так же как и обо всем вокруг.

— Что за бардак ты здесь устроила. Вечно оставляешь все валяться. — Кадзуя начал собирать разбросанные конфеты в одну кучку, бормоча себе под нос жалобы.

Но Викторика не обратила на это внимание и вместо этого спросила:

— Кудзё, ты веришь в существование «избранных»?

Кадзуя поднял голову, не ожидая смены темы.

Викторика не удосужилась дождаться ответа.

— Я имею в виду тех богоподобных людей, что встречаются в мифах. Например, боги в греческой мифологии или норвежские великаны. В Китае пересказывают сказки о людях, обитающих на небесах. Думаю, и в твоей стране похожие легенды есть.

— Да... Ну, пожалуй. Но разве это не простые выдумки?

— Если существовали люди, обладавшие такой великой силой, что другие расы боялись их как богов... Это было бы, по крайней мере, слегка любопытно, не находишь?

Не обращая внимания на Кадзуя, занятого уборкой конфет, Викторика начала быстро говорить.

— Если обратиться к истории Восточной Европы, то можно обнаружить множество упоминаний людей, известных как Сейран, легендарного народа, обитавшего в истерзанных войной землях Восточной Европы много лет назад. Внешне они были слабыми и невысокими, малочисленными, но управляли землями с помощью своего интеллекта. Она храбро сражались с хазарами в девятом веке, с печенегами в десятом и одиннадцатом веках, с кипчаками в двенадцатом и выдержали нашествие монголов в тринадцатом. Долгое время их народ жил во славе. Сейран пережили все, начиная с приезжавших на лошадях захватчиков весной и заканчивая злыми волками, обитавшими в лесах, и прославились как легендарные боги.

Но сейчас их не найти. Народа Сейран больше не существует. В каждой прочитанной мной книге все упоминания о них резко пропадали с пятнадцатого века. Однажды они просто испарились подобно облаку дыма с лица Восточной Европы; нет, с лица земли. Куда они делись и исчезли ли они? Подсказкой может послужить тот факт, что пятнадцатый век был временем охоты на ведьм и инквизиции. Кудзё, ты ведь сейчас в город ходил, да?

Руки Кадзуя замерли посреди уборки конфет, он удивленно заморгал.

— Что это на тебя внезапно нашло. Стой, как ты узнала?

— Ты для меня как открытая книга.

— Ну, это я и сам знаю.

С губ Викторики слетел легкий зевок, когда она рассеяно сунула руку в кучку конфет, которую Кадзуя так аккуратно складывал, и неаккуратно порылась в них, пока не нашла конфету с виски. Она сняла обертку, сунула конфету в рот и начала жевать. Ее щеки вздымались так, как будто были отдельными живыми существами, несвязанными с остальным ее миниатюрным лицом.

Кадзуя подобрал брошенную ею на пол обертку и поискал мусорное ведро. Не обнаружив его, он вынужден был убрать обертку в собственный карман.

Усердно жуя, Викторика продолжила:

— Прежде всего, застрявший у тебя в волосах листик не принадлежит ни одному из деревьев, растущий на территории школы. Что важнее, я вижу конверт, торчащий из нагрудного кармана твоей формы. И как только я увидела, что ты так поздно спешишь сюда, я поняла, что после дневных занятий ты куда-то ходил. Вот и все. Исключительно просто.

— Ага. Когда ты так об этом говоришь, то да. Но ты всегда так меня удивляешь. Как будто знаешь обо всем, что я делаю, даже не наблюдая за мной.

Викторика внезапно подняла взгляд и уставилась на Кадзуя своими сияющими зелеными, цвета тропического океана, глазами.

— Это очень просто. Неиссякаемый источник мудрости поведал мне. Я оттачиваю свое восприятие, собирая в мире вокруг меня фрагменты хаоса и позволяю источнику мудрости играть с ними, чтобы убить время. Другими словами, я их восстанавливаю. А когда у меня есть настроение, я даже объясняю это так, чтобы унылая и посредственная личность вроде тебя могла понять... Хотя это очень обременительно, поэтому гораздо чаще я обхожусь без объяснений. Ты ведь понимаешь, да?

— Ну, вот, опять, дразнишь меня, называешь посредственностью...

— А разве нельзя? — искренне удивившись и сверкнув своими изумрудными глазами, спросила Викторика.

Кадзуя пожал плечами.

— Ну, сейчас я уже к этому привык.

— О, нет, так нельзя. Привыкание к чему-то ведет к гибели интеллекта. Приказываю тебе подумать о своих грехах.

— Подумать о моих грехах? Мне? Почему разговор дошел до того, что это я должен размышлять о своих грехах? — сердито ответил Кадзуя. Тем не менее, он знал, что с ней никогда по-настоящему не выходит из себя.

В мире за пределами верхнего этажа библиотечной башни Кадзуя был элитным учеником, отобранным на роль представителя его страны, и обычно он бы не позволил никому называть себя посредственностью. Но, когда дело касалось этой эксцентричной, наполовину сумасшедшей миниатюрной девушки, которая никогда не посещала школу и все же могла в мгновение ока прочесть самые трудные книги, почему-то он не мог подобрать слов в свою защиту.

Фактически Кадзуя очень мало знал о Викторике. Одни говорили, что она была незаконной дочерью дворянина, и ее почему-то боялась остальная часть семьи, поэтому ее и отослали в школу, подальше от дома. Другие утверждали, что ее мать была известной танцовщицей, но лишилась рассудка. Третьи рассказывали, что она была реинкарнацией серого волка... По школе о ней гуляли бесчисленные слухи разной степени сомнительности, многие из которых затрагивали истории о сверхъестественном, но сам Кадзуя никогда не спрашивал о них саму Викторику. Отчасти он просто считал отношение к человеку с подобным любопытством предосудительным, но дело было и в том, что Викторика, хоть и была такой мелкой, создавала вокруг себя невозмутимо спокойную, но в то же время гневную атмосферу, так что одно ее присутствие изрядно пугало.

Последние пару месяцев Кадзуя казалось, что он проводит свои дни, медленно сближаясь с диким зверьком, не привыкшим общаться с человеком. Хотя для него это и было источником сильной досады, в итоге он почему-то день за днем карабкался по запутанной лестнице ради этой странной девушки... Такой была его жизнь приезжего ученика.

*****Викторика по-прежнему целеустремленно читала книги, жуя свои конфеты с виски. Но Кадзуя, который продолжил говорить, это не остановило.

— Ладно, Викторика, я хотел спросить тебя кое-чем, что случилось, пока я был в деревне...

— Полагаю, ты собирался пойти в почтовое отделение и забрать свою почту?

— Да. На самом деле я просил старшего брата прислать мне одну книгу, но, кажется, он не получил мое письмо во время, так что в итоге я получил карманные деньги. Видимо, у него была первая зарплата после начала работы в университете, и он отложил немного для меня.

— Хммм.

— Так вот. Поскольку это особый случай и все такое, я решил купить тебе подарок.

Викторика устало подняла голову, чтобы быстро осмотреть индийскую шляпу, которую ей гордо вручил Кадзуя. Затем она вернулась к книгам, но секундой позже бросила на подарок второй взгляд, на это раз полный удивления.

— Что это за черт?!

— Что это? Это шляпа.

— Шляпа?! Эта штука?!

Похоже, подарок заинтересовал ее больше, чем он ожидал. И все же, ее реакция напоминала, скорее, волнение, чем удовольствие, а он ждал немного другого.

Плечи Кадзуя поникли.

— ...Она странная?

— Да, она странная!

— О-ох... Если она тебе не нужна, я могу сходить и вернуть ее.

Когда Кадзуя удрученно потянулся забрать шляпу, Викторика изогнулась и выхватила ее у него, затем вернулась в прежнее положение и спрятала шляпу на полу рядом с собой, вне досягаемости.

Кадзуя озадаченно нахмурился.

— Она тебе все еще нужна?

— Я лишь сказала, что она странная. Я не говорила, что она мне не нужна.

— Но... если она странная, я могу пойти и поменять ее на то, что тебе действительно понравится... Знаю, надо было купить кружевной воротник или то красивое кольцо. Возможно, она меня обманула. Если подумать, с виду у этой монахини с головой непорядок...

Размышляя вслух, Кадзуя поднял взгляд и увидел, что Викторика нагнулась над индийской шляпой, изучая ее с живым интересом, как кошка, обнаружившая новую игрушку — ему пришлось признать, что при этом она выглядела по-своему милой. Но, минуту спустя, она неожиданно отбросила головной убор.

— Надоело.

— Подожди минутку. Шляпы не для игры предназначены; их носить надо. Подожди уставать от нее, пока даже не померила.

— Мне скучно.

— Как я и говорил — а? Ты только что сказала, что тебе скучно?

Кадзуя почувствовал сильную тревогу и начал готовиться к побегу. Он встал и начал прощаться с Викторикой:

— Ну, думаю, мне пора вернуться в общежитие...

Викторика покосилась на него. Когда он попытался уйти, она потянула его за отворот брюк.

Кадзуя споткнулся и упал лицом вперед.

— Ай!

— Я сказала, что мне скучно.

— Я тебя слышал! Но чего ты от меня ждешь?... О, знаю! — Кадзуя поднялся. — Я совсем забыл о еще одном подарке, который принес тебе. Пока я покупал эту шляпу на блошином рынке в деревне, случилась странная кража...

После того, как Кадзуя купил шляпу и собирался уходить, монахиня, работавшая на церковном базаре, посоветовала купить музыкальную шкатулку. Как только Аврил взяла ее, к ее сильному удивлению, шкатулка развалилась на части, и из нее вылетел голубь. Пока все смотрели на улетавшую птицу, дорогая тарелка, выставленная на продажу, растворилась в воздухе.

Полицейские, поспешившие на место преступления, само собой, обыскали всех присутствующих покупателей, включая Кадзуя и Аврил, но их невиновность подтвердилась. Монахиня плакала и умоляла полицейских поискать тарелку, но, в итоге, те не смогли нигде ее найти.

Из-за суеты Кадзуя и Аврил вернулись в школу позже. Ко времени их возвращения успел наступить комендантский час, и они могли лишь стоять беспомощно перед запертыми воротами.

Когда Кадзуя предложил найти кого-нибудь и объяснить ему ситуацию, Аврил сказала «Давай пройдем этим путем!» и показала ему тайный проход в изгороди. На прошлой неделе она уже опаздывала точно так же, поэтому взяла пилу и отрезала несколько толстых ветвей на случай, если это повторится. Кадзуя запротестовал, но она протащила его через проход в школу.

И поэтому листик, не принадлежавший деревьям на школьной территории — потому что он рос на изгороди — прилип к волосам Кадзуя.

— Так случай довольно странный, а? Музыкальная шкатулка была такой маленькой, что поместилась бы у тебя на ладони, голубь туда точно не влез бы. Но как только она развалилась, белый голубь выпорхнул наружу. А затем исчезла эта дорогая тарелка. Никто не сбежал, но тарелка все равно пропала...

— О, правда? — Викторика широко зевнула.

Кадзуя заморгал.

Скука Викторики была настолько велика, что она не ограничилась зевком и вдобавок к нему потянулась, после чего опять начала играть со шляпой.

— Что это значит?

— Это мог сделать только один человек. Некто рядом с тобой.

— Правда?!

— Какие простые фрагменты. Это даже хаосом не назовешь. О, мне так скучно, что я умереть могу. Вот как мне скучно. Глупый Кудзё.

— Угх. — Кадзуя начинал злиться и потому рявкнул: — Тогда, может, эту шляпу наденешь?

— Ммм.

Викторика надела индийский тюрбан. Головной убор в форме короны плотно сидел на голове, и ее длинные светлые волосы заструились сзади. Размер как раз подошел ее миниатюрной головке, и Кадзуя подумал, что так она похожа на принцессу из какого-нибудь племени в пустыне. Он хотел сделать ей комплемент о том, как мило она выглядела в этом уборе, но он пока раздумывал, не принесет ли это ему неприятностей, послышался резкий звук громких шагов из внешнего мира — шагов крупных ног в кожаных туфлях.

Кадзуя посмотрел через перила вниз. В тот же миг человек в холле остановился и встретился с ним взглядом.

Кадзуя повернулся к Викторике.

— Он вернулся.

— ..Мм? — она слегка нахмурилась.

С тяжелым лязгом начал подниматься гидравлический лифт.

Викторика слегка шевельнулась.

Железная клетка с грохотом остановилась на небольшой площадке перед оранжереей. За тонкими металлическими прутьями виднелся силуэт молодого человека.

Клетка открылась с коротким скрипом, явив мужчину со странной прической, стоявшего там в драматичной позе, подняв одну руку в воздух, а другую положив на бедро. Он был одет в костюм-тройку хорошего пошива и яркий оскотский галстук. На запястьях сияли серебряные запонки. Весь его внешний вид был безупречен, за исключением волос. Его сияющие светлые волосы были скручены и торчали вперед, подобно кончику сверла, как будто он собирался использовать их как смертоносное орудие.

— Полагаю, он пришел спросить тебя о том же деле, — тихо прошептал Кадзуя.

Викторика в ответ широко зевнула, выказывая полное отсутствие интереса.

Мужчина — единокровный брат Викторики, Гревиль де Блуа, который использовал свое положение дворянина, чтобы получить по прихоти место в полиции — вышел из лифта бодрым шагом, его кожаные туфли громко стучали по полу. Он повернулся к Викторике и Кадзуя и произнес голосом, полным уверенности:

— Привет, ребятки, я просто хотел задать пару...

Его голос оборвался. Уверенное выражение на его лице медленно сменилось бледностью, рот распахнулся, глаза выпучились, а пальцы начали дрожать, как будто он только что увидел призрака.

Кадзуя озадачено оглянулся. Но увидел он лишь свою маленькую подругу Викторику, теперь в индийском уборе; окружавшие ее стопки книг; разбросанные на полу конфеты; и саму оранжерею. Все было как обычно. Ничто не могло настолько удивить инспектора.

Лицо инспектора де Блуа было белее простыни, рот беззвучно открывался и закрывался. Наконец, он смог пропищать:

— Корделия Галло?! Какого черта ты здесь делаешь?!

— Нет, Гревиль. Это я, — спокойно ответила Викторика. Она сняла индийскую шляпу, позволил ее шелковистым светлым волосам рассыпаться по спине.

Лицо инспектора постепенно налилось краснотой.

— Э-это грязный трюк! — прошипел он, как будто был недоволен тем, что позволил страху отразиться на его голосе.

— Эй, а кто такая Корделия Галло? — спросил Кадзуя.

Брат и сестра, у которых не было ничего общего, дружно проигнорировали его вопрос.

Кадзуя повесил голову.

— Ладно, не буду спрашивать. Тц...

Викторика продолжала курить трубку, не обращая внимания на обиженного Кадзуя. Инспектор вытащил свою трубку и зажег огонь.

Две струйки дыма медленно поднимались к потолку.

Наконец, инспектор заговорил в обычном для него тоне.

*****Свет, падавший сквозь стеклянный потолок оранжереи, медленно потускнел, как будто плывущая на ветру туча на миг закрыла солнце. А затем лучи теплого света рассеяли сумрак, осветив деревья. Нежный ветерок задул внутрь, всколыхнув большие тяжелые листья тропических растений.

— И так Дрезденская тарелка испарилась посреди церковного базара. Полиция обыскала всех присутствующих покупателей, но ничего не нашла. Конечно, эта тарелка размером с человеческую голову, так что под одеждой ее так просто не спрячешь, — без запинки произнес инспектор, глядя прямо на Кадзуя.

— Я там был, так что уже знаю все это, — пробормотал Кадзуя. — Почему Вы всегда мне рассказываете, а не Викторике?

— Что такое? Я просто пришел выслушать показания одного из свидетелей. Здесь вроде еще кто-то есть, но я не могу рассмотреть, кто именно. В любом случае...

Инспектор де Блуа повернулся левым ухом к Викторике, видимо, приготовившись слушать, если она что-то скажет. Солнечный свет блестел на его волосах, выделяя их сияющий золотистый цвет.

Викторика все еще была поглощена чтением. Кадзуя посмотрел на названии книг; они повествовали об истории Восточной Европы с древности до Средневековья, на ту же тему она недавно говорила. Девушка деловито листала страницы, заполненные крошечным сбитым шрифтом.

Затем она подняла голову и на редкость скучающе зевнула.

— Все как я и говорила тебе, Кудзё. Вор тот, кто был рядом с тобой.

— Что это значит? — спросил сбитый с толку Кадзуя.

Инспектор де Блуа наклонился вперед, отпихнув его в сторону.

— Я понял! Ты о той английской девчонке, так ведь?!

— ...Зачем спутнице Кудзё воровать тарелку? И ее точно так же обыскивали. Я не о ней говорю. Там был еще кое-кто, верно? Единственный человек, не подвергавшийся обыску. Подумайте об этом.

Произнеся эту фразу, Викторика снова зарылась в книги. Кадзуя и инспектор переглянулись, размышляя.

— Кто-то еще... Ты о монахине?

— Верно. — Викторика кивнула, затем вернулась к чтению, как будто совершенно забыв о присутствии двух людей.

Несколько молчаливых секунд Викторика курила трубку. Затем она неожиданно подняла взгляд.

Кадзуя и инспектор вопросительно смотрели на нее, ожидая, пока она их заметит. Викторика вытащила трубку изо рта, другой рукой подобрала лежавший на полу макарон, сорвала обертку и засунула сладость в рот. Она пожевала, замерла на миг, а потом заговорила.

— Чего это вы так на меня смотрите?

— Я жду твоих объяснений.

— То есть, вы до сих пор не понимаете?! — Викторика уставилась на них с искренним недоумением. Затем она затянулась трубкой, достала ее изо рта, чтобы выдохнуть дым. И запихала в рот еще одну конфету. Со все еще набитым ртом она произнесла: — Вы и правда... идиоты.

— Хватит! — гневно закричал Кадзуя. Викторика удивленно округлила глаза. Инспектор де Блуа же молчал, побагровев от гнева.

Но Викторику это не волновало. Она произнесла:

— Вором не может быть никто, кроме монахини. По крайней мере, судя по том, что ты мне рассказал, Кудзё. Обратите внимание. Монахиня посоветовала музыкальную шкатулке твоей спутнице, и, как только та взяла ее, вещь развалилась на части. С музыкальной шкатулкой не должно было такого случиться. В то же время из нее вылетел белый голубь, отвлекая всех людей на площади, которые стали смотреть на улетающую птицу. Но появился голубь не из музыкальной шкатулки.

— Тогда откуда он взялся?

— Он вылетел из-под юбок монахини.

— Ее юбок?..

— Ты сам сказал, Кудзё. Монахиня, которая должна была вести себя скромно, сидела с широко расставленными ногами, как мужчина. Тебе это странным показалось. Но у нее была причина так сидеть. Она что-то прятала между ног.

Кадзуя отчетливо помнил эту картину. Монахиня сидит с широко расставленными ногами, ее темно-синее одеяние окутывает тело до самых лодыжек...

— Скорее всего, у нее между ногами была установлена какая-то решетка, удерживавшая голубя. Стоило покупателю взять музыкальную шкатулку, и она подняла бы юбки и выпустила птицу. И если успеть как раз в тот миг, когда шкатулка развалилась, будет казаться, что голубь вылетел именно из нее. Это заставит наблюдателей отвлечься на голубя, а она в это время сможет спрятать тарелку под юбки и закричать «Тарелка пропала!».

Кадзуя удивленно посмотрел на Викторику и инспектора.

— Но все же... Это она заправляла базаром. Зачем ей красть тарелку, которую она пыталась продать?

— Об этом ее спроси. И все же, по твоим словам, от нее средь бела дня пахло алкоголем. Разве это похоже на обычную монахиню, а? А поскольку эти товары принадлежали церкви, она не смогла бы присвоить деньги, полученные от их продажи. В таком случае, она вполне подходит на роль подозреваемой. Итак, что вам надо сделать дальше...

— Да.

— Очень, очень тщательно поверить одеяние и обувь монахини. Кудзё сказал, что видел белые пятна на ее черных туфлях. Отсюда я могу предположить, что это были испражнения голубя, которого она держала под юбкой. Иначе как помет птицы мог оказаться на ее туфлях, если обычно они скрыты длинным одеянием? Сомневаюсь, что она найдет убедительное оправдание.

Произнеся все, что надо было сказать, Викторика апатично зевнула. Затем потянулась так, что у нее в уголках глаз выступили слезы, и снова вернулась назад к книгам.

Кадзуя глянул украдкой на инспектора. Обычно к этому моменту он бы уже покидал библиотеку, получив желаемые ответы, но в этот раз он сидел, скрестив руки, с мрачным выражением лица и, видимо, размышляло чем-то.

— Инспектор? Что такое?

— Ты выиграл.

— А?

— Ух, нет... Забудь! — нервно произнес инспектор. Он встал и медленно двинулся к лифту.

Затем обернулся и начал было что-то говорить. Но, похоже, он передумал и закрыл рот, исчезнув внутри лифта.

— Инспектор?

Он не ответил.

Лифт с металлическим лязгом пришел в движение и начал опускаться.

Через пару минут Кадзуя услышал шаги быстро покидавшего холл инспектора де Блуа. Когда звук стал удаляться и наконец-то затих, он повернулся к Викторике:

— Кстати говоря.

— Мм?

— Кто такая Корделия Галло? Это имя так испугало инспектора. Но почему?

Викторика поспешно отвернулась от него и спрятала лицо в книге. Кадзуя втянул воздух сквозь зубы, затем подобрал с пола макарон и бросил его в рот.

Солнце медленно садилось. Ветер затих и тихий шелест листьев прекратился.

Тонкая струйка дыма от трубки Викторики поднималась к потолку.

Кадзуя сидел тихо, позволяя умиротворяющей тишине, пропитавшей похожую на райский уголок оранжерею на последнем этаже за последние три сотни лет, течь сквозь него...

*****На следующее утро Кадзуя проснулся в своей комнате в мужском общежитии школы Святой Маргариты в обычное для него время.

В общежитии для учеников каждая комната была шикарно обставлена ради комфорта выходцев из благородных семейств. Кровати и столы были сделаны из прекрасного красного дерева. Перед шкафами висели красиво вышитые шелковые занавески, умывальники были из отполированной латуни, а полу покрывали мягчайшие ковры.

Поскольку каждый мальчик жил в отдельной комнате, обычно там царил беспорядок, но лишь у Кадзуя всегда было безупречно чисто. Если, упаси Боже, хоть кусочек мусора падал на пол, он тут же поднимал его и отправлял в мусорное ведро.

Верный своему утреннему распорядку, Кадзуя проснулся, умылся, переоделся, сложил портфель и спустился в столовую на первом этаже с идеально прямой спиной. Поскольку остальные мальчики привыкли спать до последнего, то, что Кадзуя в это время завтракал в одиночестве, было обычным делом, разве что в самые оживленные дни к нему присоединялись два-три ученика.

Смущающее пышнотелая управляющая общежитием сидела, скрестив ноги, на деревянном стуле в углу. Она читала утреннюю газету, между ее бровей залегла легкая морщина, а изо рта свисала сигарета. Когда она увидела вошедшего Кадзуя, то поднялась, чтобы подать ему завтрак, состоявший из хлеба, фруктов и слегка поджаренной ветчины.

После того, как Кадзуя поблагодарил ее и приступил к еде, она заметила, что он посматривает в ее сторону.

— Хочешь почитать? — сонно спросила она и протянула ему газеты.

Поедая свой завтрак, Кадзуя внимательно просматривал газету. Затем он удивленно склонил голову набок.

— А? Это странно...

Заголовок касался похищения Дрезденской тарелки, которое Викторика вчера разгадала. Обычно инспектор присваивал всю славу себе, как только узнавал, кто был преступником, но, что весьма странно, в этот раз заголовок гласил: «Знаменитый инспектор де Блуа признает свое поражение! Дрезденская тарелка исчезла, ее местонахождение неизвестно».

Заголовок как будто подразумевал, что похитившая тарелку монахиня до сих пор на свободе.

— Это странно. Он всегда ловит их, чтобы появиться в газетах на следующее утро. Интересно, что случилось?

Кадзуя так же вспомнил, что инспектор вчера странно себя вел прямо перед своим уходом. Его лицо побагровело и он был необычайно тихим, но при этом выглядел так, будто хочет что-то сказать...

— Эй, Кудзё!

Кадзуя поднял взгляд и понял, что это управляющая, которая сидела, скрестив ноги, и курила сигарету, окликнула его со своего места в углу.

— Да, мадам?

— Видишь объявления на последней странице? Я всегда их читаю.

— Почему?

— Потому что они интересные. Можно найти объявление о поиске сбежавших из дома дочерей или о людях, которые ищут работу, а иногда и подозрительные, похожие на сообщения о подпольных делах. Давай, глянь сам.

Кадзуя просмотрел рубрику, о которой говорила управляющая.

А затем вздернул брови.

Там он увидел: «Детям Серых Волков: близиться фестиваль середины лета. Приглашаются все потомки».

Остальная часть объявления содержала простой набор указаний как добраться до городка Хоровиц рядом со швейцарской границей.

— ...Интересно, о чем это?

— Понятия не имею. И все же, «серые волки» — это совилльская легенда. Знаешь, у каждой страны есть свои предания, вроде вампиров или жуткого снеговика? Ну, в Совилли мы всегда слушали истории о тихих серых волках, живущих в отдаленных горных долинах, где растут вязы, — взволнованно продолжала она. — Серые волки должны быть намного, намного умнее людей. Так что если рождается слишком уж умный ребенок, люди могут сказать, что женщина родила волчонка и попытаться выдворить ее из деревни. Ну, я, конечно, говорю о давних временах.

— Хмм?.. — Кадзуя подумал о слухах, называвших Викторику воплощением серого волка. Ему всегда была интересна причина таких разговоров, но теперь, благодаря пояснению управляющей, он немного с этим разобрался.

Значит, слишком большой ум тоже может принести проблемы...

— О, доброе утро, — пробурчала управляющая, глядя за отпрыска голубых кровей, который запоздало выбрался из постели и спустился завтракать.

Как только остальные ученики видели Кадзуя, они тут же отводили взгляд и молча садились в другой части комнаты. Но сейчас он привык к такому отношению и закончил завтракать, совершенно не переживая по этому поводу.

Выходя из комнаты, Кадзуя заметил, что управляющая ловко раскладывает завтрак очереди учеников. Он двинулся через холл, но затем в его голове снова всплыло это непонятное объявление. Может, это станет небольшим развлечением, пробормотал он себе под нос и вернулся в столовую.

— Можно мне позаимствовать Вашу газету?

— Конечно! Я ее уже прочитала.

— С-спасибо большое. — Кадзуя сунул газету подмышку и покинул столовую.

*****Выпрямив спину, Кадзуя шел от входа в общежитие к главному школьному зданию. По дороге он заметил свою учительницу, которая стояла на траве с тревожным выражением лица.

Мисс Сесиль была миниатюрной женщиной с темными волосами до плеч и большими круглыми очками, которая смутно напоминала ребенка. И почему-то все утро она пребывала в подавленном настроении.

— Доброе утро, мисс Сесиль.

— О, Кудзё. — Сесиль с улыбкой повернулась к нему.

— Что случилось?

— Ну, просто... — Сесиль указала на деревья, росшие за газоном рядом с изгородью, которая отделяла школу от внешнего мира. — Я была так рада увидеть, что там зацвели милые фиалки, но, похоже, вчера их кто-то вытоптал. Так жаль. Но ничего не поделаешь... Зачем вообще кому-то там ходить? То есть, тропинок в той части корпуса нет; там просто изгородь и все.

— Хмм... А? — Кадзуя замолк. Он вспомнил, что примерно там он и Аврил пролезли через дыру в изгороди, вернувшись вчера поздно, когда школьные ворота уже были закрыты. А значит, вероятно, это они же и вытоптали фиалки...

Мисс Сесиль понуро отошла, не подозревая, что лицо Кадзуя испуганно побледнело...

*****В обед Кадзуя быстро поел под ярким солнечным светом, падавшим сквозь стеклянный потолок столовой, затем торопливо подскочил. Аврил, которая разрывала свой хлеб на мелкие кусочки, наблюдала за его уходом с любопытством во взгляде.

Кадзуя отправился в главную библиотеку на задворках школы.

Ветер был намного сильнее, чем вчера, он вызывал озноб, хотя лето было уже не за горами.

В это время дня никто, кроме Кадзуя, не покидал главное здание в такой спешке. Он шел, дрожа, по узкой, пустой дорожке из гравия.

— ...Викторика?

Как и каждый день, Кадзуя поднимался по узкой лестнице, произнося ее имя, хотя знал, что ответа не последует.

Он поднимался.

И поднимался.

Когда он наконец достиг верха, то ожидал увидеть Викторику сидящий в ее обычной позе в окружении книг... Но сегодня она лежала ничком, ее локти упирались в пол, одна ладонь подпирала мягкие круглые щеки. Во второй руке покоилась ее привычная керамическая трубка, поднесенная ко рту, чтобы покурить.

— Посмотри на себя, как ты сидишь. Ты испачкаешь свое красивое платье.

— ...Что-нибудь интересное в газете?

Кадзуя собрался было что-то сказать, но затем снова закрыл рот, задаваясь вопросом, как она узнала, и опустился рядом с Викторикой. А потом...

— ...Ауч!

Кадзуя сел на что-то круглое и твердое. Он услышал хруст и почувствовал, как под ним что-то крошится. Он удивленно подскочил. Опустив взгляд, он увидел одну из разбросанных по полу конфет Викторики — макарон, посыпанный какао.

— Ну вот, опять ты бардак устраиваешь, — раздраженно бросил Кадзуя. — Викторика, тебе стоит куда-то складывать свои конфеты, а не разбрасывать их на полу. Я только что сел на одну из них.

— Ай! — Викторика подняла взгляд, ее изумрудно-зеленые глаза округлись от ужаса. — Мой макарон!

— ...Теперь он раздавлен. Я его выброшу.

— Ты не можешь. Возьми на себя ответственность и съешь его.

— А?! Но он на кусочки развалился.

— Кудзё... — несколько секунд Викторика смотрела него в упор. — Ешь.

— Да, мадам.

Не в силах сопротивляться пронзительному взгляду Викторики, Кадзуя неохотно съел раскрошенные останки макарона. Жуя, он снова сел рядом с девушкой и поднял газету, позаимствованную у управляющей. Викторика не удосужилась глянуть на него даже мельком, не отрываясь от книг.

— Похоже, инспектор де Блуа до сих пор не раскрыл вчерашнюю кражу тарелки.

— Ммм.

— Тебя это не удивляет?

— Вероятно, за этим стоит какая-то причина. Но я не хочу оказаться втянутой в дела этих де Блуа.

— Хмм...

— У них у всех странные прически.

— Правда? У всех?!

Викторика подняла голову и широко зевнула.

— Полагаю, это наследственное.

— Брось, ты же это не унаследовала. Посмотри на свою прическу; она нормальная.

— Я пошла в мать.

— О? — Кадзуя кивнул. А затем его взгляд стал отсутствующим, поскольку он вспомнил собственную семью, оставленную в далекой стране за морями — его сурового отца, военного, того, кто всегда подчеркивал необходимость праведного поведения, выдающегося человека. Два его старших брата сильно походили на отца, всякие мелочи их не волновали. Полной противоположностью была их мать, нежная и тихая женщина, и сестра, старше Кадзуя на два года, такая же милая женщина, как и их мать. Кадзуя иногда задавался вопросом, почему он так мало похож на отца, хоть он и мальчик, но, боясь ранить чувства любимых матери и сестры, он держал эти мысли при себе.

— Да, я тоже больше на маму похож.

Викторика не ответила.

Когда Кадзуя повернулся к ней, она вытащила трубку изо рта и потянулась. Ее миниатюрное тело изогнулось под удивительным градусом, напоминая кошку.

— Ты пришел поговорить о Гревиле?

— Да, среди прочего.

— Похоже, тебе очень нравится мой тыквоголовый брат. Ты обращаешь внимание на каждый его шаг.

— Наоборот! Я его терпеть не могу!

— Знаю. Я просто дразнила тебя, потому что решила, что разозлить тебя будет весело. Если дело касается Гревиля, ты легко выходишь из себя. Я нахожу это в высшей степени своеобразным, так что решила над этим посмеяться.

— Ну уж прости, — пробурчал Кадзуя, вытягивая ноги, которые до этого прижимал к груди. Затем он открыл газету на странице с объявлениями и развернул ее перед Викторикой.

Викторика лишь бросила украдкой усталый взгляд на объявление, начинавшееся «детям Серых Волков».

А затем она выпрямилась.

Викторика выхватила у Кадзуя газету и поднесла так близко к лицу, что почти коснулась ее ресницами. Она снова и снова читала объявление, ее голова двигалась слева направо, затем снова слева направо.

— «Детям Серых Волков»... «Близится фестиваль середины лета»...

— Звучит странно, а? Управляющая сказала, что люди используют объявления для поиска пропавших, устройства на работу или даже для загадочных посланий, похожих на нечто преступное. А это объявление кажется особенно загадочным. Викторика, ты вечно жалуешься на скуку. Так что я решил принести тебе загадку из внешнего мира... Что такое?

Викторика подскочила на ноги, её движения были отрывистыми, как у заведенной куклы. Она явно разволновалась, и её лицо, хотя и не такое бледное как вчера у инспектора де Блуа, побелело.

— Что случилось?

Викторика попыталась бежать, но врезалась в вытянутые ноги Кадзуя и упала, ударившись о пол с глухим стуком. Кадзуя сначала увидел подошвы ее крошечных кожаных сапожек на пуговицах, а затем ее вздымающиеся вычурные белые юбки и изящно вышитые панталоны, после чего платье вновь медленно опустилось на её неподвижное тело.

— Викторика?

Последовало несколько секунд тишины.

Затем Викторика села.

Она все еще молчала, из-за чего Кадзуя вгляделся в её лицо и спросил:

— Ты в порядке?

Викторика прижала к лицу свои изящные ручки.

— Больно.

— Само собой. Ты с такой силой об пол ударилась.

— Больно.

— Знаю.

— Больно, говорю же тебе, больно!

— На меня всё не сваливай. Ты сама упала. — Одержав на этот раз над Викторикой верх, Кадзуя произнес весело, но не без тревоги: — О, боже. Ты в порядке? Давай, поднимайся. Куда ты хотела пойти?

— Я хотела взять тридцать первую справа и семидесятую сверху книгу на полке с правой стороны. Кудзё, принеси её.

— А?

— Это толстая книга, переплет из коричневой кожи с круглыми клёпками.

— Хорошо. — Поскольку Викторика всёе ещё прижимала руки к лицу, Кадзуя послушно спустился по лестнице и потянулся за книгой, о которой она говорила. Деревянная лестница качалась от его движений.

Пока Кадзуя стоял на цыпочках, Викторика спустилась следом и резко пнула его в спину. Хотя она и била со всей силы, это напоминало лишь легкий толчок. Но в таком неустойчивом положении он потерял равновесие и едва не свалился с лестницы, в конечном итоге упав головой вниз на ступени.

— К-какого черта это было?!

— Хех. Похоже, тебе следует быть осторожней.

— Это не было случайностью!

Атмосфера угрожала стать взрывоопасной в любую секунду, но они вернулись в оранжерею, где Викторика села и положила книгу перед собой. Умелой рукой листая страницы, она засунула в рот макарон и отбросила в сторону обертку. Кадзуя быстро подобрал её и сунул в карман.

— В Совилле, если углубиться в горы, одна страшилка будет встречаться чаще других. Полагаю, ты её тоже слышал. История о «серых волках».

Кадзуя кивнул.

— Большинство легенд — выдумки, но эта основывается на достоверном источнике. Английский путешественник в шестнадцатом веке написал об этом в своем дневнике. Знаешь, меня всегда интересовало это описание.

Викторика потянула книгу Кадзуя. Он неуверенно заглянул внутрь, сказав себе, что если это греческий или латынь, то он пас; к счастью, это был английский. С большим трудом разбирая устаревшие обороты, он кое-как смог, запинаясь, прочитать отрывок.

*****

...В году 1511, я заблудился в горах на границе Совилля и Швейцарии. Проводника у меня не было, компас бешено крутился, и блуждал я в темном лесу. Когда наступила ночь, я развел костер, боясь зверей диких. Я знал, что дикие звери страшатся огня. Когда же близилась полночь, появился он.

Он был молодым волком с серебристым мехом. Он не походил на других зверей и не страшился огня. Ступая по опавшей листве, он медленно подошел ко мне.

Когда я подумал, что настал мой смертный час, случилось нечто удивительное.

Волк открыл пасть. Я узрел его алый язык. Но он не пожрал меня.

Вместо этого же заговорил он.

Серый Волк был спокоен, мудрость и миролюбие его превосходили молодость. Глубоко в горах едва ли ему было с кем поговорить. Он задавал мне вопросы, я же отвечал. О сложных загадках мира и истории людей и зверей. Скоро наступил рассвет, и он вывел меня из леса.

Уходя, я дал обещание Серому Волку.

Я никогда не расскажу ни одной живой душе о Волке, что может говорить на языке людей.

Но я не смог сдержать обещание. Вернувшись домой, я не в силах был молчать, и поведал все жене, а она рассказала своему брату. Затем история дошла до властей, и меня вызвали, чтобы расспросить о том, что случилось. И снова я дал то же обещание.

Никому не рассказывать...

Прошел год.

Я снова вернулся в те горы.

Когда я пришел на место, где встретил Серого Волка, рядом была деревушка. Год назад было слишком темно, чтобы ее заметить. Но сейчас я никого в ней не застал. Она была сожжена и превратилась в пепел.

Я вспомнил лица чиновников.

Вина лежала на мне, это я нарушил обещание...

Я звал юного Волка.

Никто не ответил.

Но затем я услышал хорош сухих листьев.

Я обернулся и увидел силуэт, исчезнувший в лесу. Между деревьями я заметил серебристо-серый проблеск.

Затем издалека послышался вой, и я бросился бежать. Я услышал Вой множества Волков. Я спускался с горы, едва не падая. Неожиданно я испугался, ведь я знал о своем грехе. Но, пока я бежал, то думал лишь об одном.

Они были живы. Они сбежали.

И до сих пор они обитали в горах...

*****Наконец, Кадзуя дочитал отрывок на английском, вздохнул с облегчением и сказал Викторике, что закончил. Она удивилась.

— То есть, ты все это время читал?

— Ну, уж прости, что не могу читать так же быстро, как ты.

— В самом деле, ты не перестаешь меня удивлять своим единственным талантом, заключающимся в том, что ты недоумок. Мне казалось, что ты чуть ли не заснул с открытыми глазами.

— Угх... Ничего не поделаешь...

Не обращая внимания на гримасы и бурчание Кадзуи, Викторика взяла книгу и начала быстро листать страницы.

— Эта страна известна своими многочисленными легендами о волках. Это не обычные кровожадные истории о волках-людоедах или оборотнях, которые охотятся на людей в полнолуние. «Молчаливые серые волки». «Облаченные в мех философы». Есть множество теорий об этих сказках. Я придерживаюсь мнения, что если принять широкую точку зрения и учесть контекст данной страны, многое прояснится. Дело в том, что легенды о волках появились на удивление недавно, за последние несколько веков. Например, в книге тринадцатого века упоминания о волках ты не найдешь. Это говорит мне, что...

Пока Викторика продолжала свой монолог, Кадзуя смотрел на нее отсутствующим взглядом. Он не особо понимал, о чем она говорит, и все больше начинал скучать.

Если подумать... Он неожиданно вспомнил ее слова о том, что ее голова болела после того зрелищного падения. Возможно, у Викторики низкий порог переносимости боли. Ну, само собой, боль никто не любит, но она такой шум подняла из-за этого, как будто конец света наступил.

Когда Кадзуя подумал о том, как наконец-то впервые взял над ней верх, он не удержался от усмешки.

Викторика заметила его выражение.

— Что случилось? У тебя довольно страшное лицо.

— Викторика, подойди сюда на секундочку.

— Мм?

Когда Викторика повернулась к нему, он шутливо щелкнул ее по бледному лбу, похожему на фарфор, наделенный разумом.

Конечно, он не хотел причинить ей боль, так что щелчок был легким и едва слышимым. Но, когда Викторика уставилась на хихикающего Кадзуя, ее изумрудно-зеленые глаза наполнились слезами.

— Ха-ха-ха, я тебя удив... В-викторика?!

— Б-больно.

— Это не может быть настолько больно; я совсем слабо щелкнул. Ты преувеличиваешь.

— Больно.

— О чём ты, Викторика?

Викторика отодвинулась от него, закрывая свой лоб обеими руками. На ее лице было испуганное и недоверчивое выражение, как у избалованного котенка, которого неожиданно пнул хозяин.

— Ты делаешь из мухи слона!

— Кудзё, не знала, что ты такой человек.

— Что?! Х-хорошо. Прости. Я извиняюсь. Это так больно? И все же... Уаа, прости!

— Я до конца жизни больше не хочу с тобой разговаривать. С меня хватит!

— Ты ведь не серьёзно?!

Сначала Кадзуя посмеялся над излишне драматичным заявлением Викторики. Но потом, сколько бы раз он к ней ни обращался, она не отвечала. Когда он понял, что она полностью игнорирует его, как будто его вообще не существует, Кадзуя погрустнел, но вскоре это чувство превратилось в негодование.

Ведет себя точно так же, как инспектор де Блуа, когда тот игнорирует ее. Теперь я понял. Если им что-то не нравится в человеке, эти брат и сестра делают вид, что он не существует. Но все же...

Разочарованный Кадзуя поднялся.

— Это ты жестоко себя ведешь, Викторика. Не разговариваешь со мной? Хоть я и извинился как следует? Ты просто эгоистка. С меня хватит.

Викторика ничего не сказала. Она просто продолжала курить и читать, как будто там никого не было.

— Ну, думаю, книги тебе нравятся больше, чем я.

— ...

— Отлично. Я больше не приду.

— ...

— Так и есть. Я больше никогда не приду в библиотеку. Викторика... Викторика, ты плакса! — закричал Кадзуя и бросился бежать по узкой деревянной лестнице так быстро, как мог, все еще сжимая утреннюю газету, которую принес с собой.

Он бежал вниз.

Вниз...

И еще немного.

В спешке он едва не споткнулся.

Когда он наконец оказался на первом этаже, то не удержался и бросил последний взгляд на потолок. На короткий миг ему показалось, что он видел смотревшее на него маленькое белое личико, но секундой позже оно пугливо отпрянуло.

— Да что с ней такое?.. — пробормотал Кадзуя. — Я и правда больше не приду...

Он услышал, как вдалеке зазвенел железный колокол, сообщая о начале дневных занятий.

— Я серьезно...

Кадзуя открыл тяжелую дверь, впуская внутрь тепло солнца и щебетание птиц. Он вышел на улицу, опустив взгляд. Когда тяжелая дверь закроется за ним, внутри библиотеки вновь воцарится атмосфера, полная пыли, плесени, знаний и умиротворения, которое никто не смеет нарушить.

И останется лишь тишина.

*****На землях школы Святой Маргариты ночью царила такая тишина, как будто конец света уже наступил. Кольцо садов, плотно засаженных деревьями, бросало густые тени на главное здание и общежития, которые и сами казались нежилыми. Иногда между ветками и листьями проглядывала бледная луна, но вскоре ее закрывали темно-синие тучи, вновь погружая пейзаж во тьму.

В такой ранний вечерний час — после ужина, в начале восьмого — ученики обычно находились у себя в комнатах, занимаясь домашним заданием. Старшеклассники, назначенные старостами, обходили комнаты младших учеников, а преподаватель, выполнявший роль коменданта, расположился у входа, проверяя входящих и выходящих из здания учеников.

Старосты очень боялись слухов о Мрачном Жнеце, и потому всегда пропускали комнату Кадзуя. Но им и не надо было ее проверять, поскольку он вечно был погружен в толстые учебники, повторяя уроки и готовясь к завтрашнему дню, старательно изучая английский, французский и самый не любимый его предмет, латынь.

Сегодня Кадзуя снова сидел за письменным столом у окна, бормоча латинские слова себе под нос.

Висевшая на стене газовая лампа шипела.

Учебники и прочие принадлежности были опрятно разложены на столе.

Лицо Кадзуи являло собой образец сосредоточенности.

Затем он случайно поднял взгляд и уже собирался вернуться к книгам, когда... на его лицо мелькнуло подозрительное выражение и он снова посмотрел в окно.

Снаружи было темно.

Расшитые шторы были одернуты, чтобы пропускать лунный свет, а доходящее до пола окно приоткрыто.

Снаружи... Кадзуя подумалось, что он как будто видел, как что-то тащили по неосвещенной дороге внизу.

Что происходит?!

Ощущая легкий испуг, Кадзуя открыл окно и выглянул наружу. Из своей маленькой комнаты на углу второго этажа ему открывался обширный, пусть и далекий, вид на близлежащий газон, а за ним тусклую извилистую тропинку между деревьями.

По этой тропинке... медленно двигалось нечто.

Это был...

...огромный чемодан.

Большой чемодан, такой же, как у путешественников, двигался очень, очень медленно, хотя рядом с ним никого не было. Он продвигался сантиметров на десять, не больше, после чего останавливался. Через пару секунд, он снова двигался на десять сантиметров вперед.

Останавливался... и двигался... останавливался... и двигался...

Безумная картина чемодана, урывками скользившего по тропинке вдалеке под тусклым лунным светом в абсолютной тишине, воспламенила воображение Кадзуя.

Чемодан сам двигается?..

Похоже, он направлялся к школьным воротам.

Минуту сбитый с толку Кадзуя смотрел на него.

А затем он взял себя в руки, отбросил учебники и карандаш и встал.

Кадзуя осторожно потянулся к толстой ветке дерева, торчавшей возле окна. Он не особо любил лазить по деревьям, но, когда он был младше, его буйные, веселые старшие братья вечно смеха ради затаскивали его на верхушки деревьев или бросали в реку. Это не было издевательством с их стороны; они просто считали, что все мальчишки любят лазить по деревьям или плавать в речке, поэтому немного грубоватым способом включали подобные забавы в игры с младшим братом...

В результате своего прошлого неприятного опыта, Кадзуя со знанием дела ловко прошел по ветке дерева, затем опустился, все это время думая лишь об одном.

Загадка из внешнего мира... Чемодан, гуляющий в лунном свете!

Он решил преподнести эту историю своей эксцентричной подруге Викторике в качестве подарка.

Кадзуя прыгал с ветки на ветку, затем преодолел в прыжке последние два метра. Он слегка побаивался высоты, но прыгнул вниз, не колеблясь.

Ветка с громким треском наклонилась.

Кадзуя выпрямился, пересек газон, стараясь ступать тихо по мере приближения к темной тропинке.

Чемодан все еще останавливался и двигался... останавливался и двигался к своей цели, медленно, но верно.

Волнение Кадзуя росло. Эта загадка даст ему возможность что-то предложить Викторике, когда он в следующий раз поднимется по библиотечной лестнице. Его сердце затрепетало в предвкушении.

Он начал обходить чемодан сзади, чтобы хорошенько его рассмотреть. Но, когда угол обзора изменился, на его лице постепенно проступило изумление, переросшее затем в тревогу.

За чемоданом... двигаясь и останавливаясь в его отрывистом ритме... была...

Пара крошечных ножек.

Эти ножки были обуты в кожаные полуботинки на шнуровке. Над ними он узрел подол элегантного платья, вздрагивающий при каждом толчке. Шляпка, украшенная шелковыми лентами, колыхалась на ночном ветру.

Разве не была это Викторика собственной персоной?

Но тогда...

— И чем ты, по-твоему, занимаешься? — крикнул Кадзуя в сторону далекой тропинки через газон.

Остановился... и...

Чемодан замер. Плечи Викторики дернулись от неожиданно звука звонкого мальчишеского голоса.

Получив полный обзор задней части чемодана, Кадзуя наконец понял, что происходит — девушка, по непонятной причине, двигала чемодан перед собой, медленно толкая его своими крошечными ручками.

Поняв, что Викторика ему не ответит, Кадзуя побежал через газон к тропинке. Подойдя ближе, он увидел, что чемодан и правда очень большой. При разумном подходе, они оба могли бы в нем поместиться так, что еще бы и свободное место осталось.

— Что ты делаешь? — снова спросил Кадзуя.

— Ммм... — Викторика начала было что-то говорить, но вместо этого крепко сжала губы. Она отвернулась от него и продолжила толкать чемодан.

— Куда ты идешь?

— ...

— Эй, Викторика?

— ...

— Ты не должна покидать школу, верно? Ты сама сказала. А ворота заперты, так что тебе их не открыть.

Ученикам школы Святой Маргариты не разрешалось покидать территорию школы после наступления комендантского часа, когда ворота запирались. Если ученик решал выбраться наружу, его ждало наказание в виде запрета уходить из школы на выходных, а его родителям могли выслать уведомление.

Но в случае с Викторикой...

Всей истории Кадзуя не знал. Видимо, ей запрещено было покидать школу при любых обстоятельствах. Единственным исключением стал тот раз, когда Гревиль де Блуа достал где-то особое разрешение на ее выход наружу под его наблюдением…

Викторика не ответила.

Груз медленно двигался к школьным воротам со скоростью в примерно пятнадцать сантиметров в минуту.

— П-почему ты ничего не говоришь?

До этого момента Викторика его игнорировала, но сейчас бросила через плечо удивленный взгляд. На ее лицо читались шок и недоверие.

Кадзуя опешил.

— Ч-что?

Выражение на ее лице стало еще выразительнее.

— Ты не можешь говорить? О, знаю. У тебя, наверное, зуб болит.

Глаза Викторики наполнились тревогой.

— Я только заметил, какая у тебя щека опухшая. Правая... О, и левая тоже.

Складка между ее бровей и зубной скрежет, казалось, так и кричали безмолвно: Они всегда такие!

Но Кадзуя ничего не заметил.

— Ты к дантисту идешь? Для этого тебе такой большой чемодан не нужен. Позволь мне его открыть. Уаа, что это? У тебя здесь одежда, огромное зеркало, стул?! Чайный сервиз на десять персон, ваза, такая большая, что ты сама в ней поместишься, а это что... раскладушка?! Куда ты, по-твоему, идешь? Пытаешься в Новый Свет иммигрировать? У тебя здесь еще больше багажа, чем в прошлый раз. Черт, ты и правда безнадежна!

Бурча себе под нос, Кадзуя начал доставать из чемодана вещи. Викторика позади него молча запротестовала, топая ногами и махая руками.

Доставая все больше и больше вещей, Кадзуя ее укорил:

— Если у тебя зуб болит, лучше подожди спокойно.

Викторика прижала обе руки к своим круглым щекам, из ее глаз полились слезы.

*****— Все? После дантиста сразу возвращайся назад. И никому не рассказывай об этом проходе, иначе у Аврил... то есть, у того, кто его сделал, проблемы будут.

Через пару минут.

Из большого чемодана Кадзуя достал другой, поменьше, и сложил в него урезанный багаж. Его он взял в одну руку, а второй удерживал Викторику, которая отчаянно вырывалась, пока они пробирались через проход в изгороди, показанный Кадзуя Аврил.

Спрятав лишний багаж Викторики между деревьев, он сходил в свою комнату за кошельком и курткой, а затем вернулся, чтобы провести девушку через потайной проход.

Кадзуя повернулся к Викторике, выглядевшей глубоко несчастной.

— О, нет, я забыл!

На лице Викторики появилось выжидающее выражение; наконец-то он вспомнил то, о чем она хотела ему напомнить. Но вместо этого Кадзуя указал ей под ноги, обутые в крошечные кожаные полуботинки. Рядом с ними слегка качались на ночном ветерке бутоны фиалок.

— Попытайся не наступать на них, иначе расстроишь мисс Сесиль.

— !..

Плечи Викторики поникли.

Когда они покинули школьную территорию, Кадзуя крепко сжал руку девушки, чтобы она не потерялась. Ее чемодан оказался тяжелее, чем он ожидал. Но, несмотря на развитый интеллект Викторики и ее острый язык, опыта выхода за пределы школы у нее было мало, и, если ее отпустить, неизвестно еще, где она окажется. Она могла потеряться и расплакаться на обочине, не в силах воспользоваться общественным транспортом, или даже свалиться в высохший колодец или угодить в капкан, из которого самой ей не выбраться.

Лицо Кадзуя побледнело от всех этих крутящихся в его голове опасностей. Он еще сильнее сжал ее руку.

Как будто противясь этим его чувствам, Викторика начала с силой тянуть его руку вверх и вниз и из стороны в сторону, пытаясь освободиться.

— Ой-ой-ой, Викторика, ты мне плечо вывихнешь!

— ...

— Викторика, где дантист?

Она шла молча.

Кадзуя пришлось следовать за ней.

Наконец, Викторика пришла туда, где они уже были с Кадзуя в прошлый раз — на железнодорожный вокзал, единственный в деревне. В центре маленькой, треугольной крыши поблескивали часы, показывая время: половина восьмого.

Кадзуя был сбит с толку.

— Вокзал?! Ты же не на поезд собралась? Куда тебе ехать? Не к дантисту же... все-таки?..

Викторика проигнорировала его вопрос и пошла на вокзал за билетом. Она отошла от Кадзуя и, освободив обе руки, тихим голосом назвала кассиру место назначения. Кадзуя тревожно потянул ее за руку.

— Ты не должна. Если уедешь слишком далеко, станет ясно, что ты покинула школу!

— ...

— А я взял с собой только кошелек...

— ...

— Давай вернемся, Викторика. Что вообще на тебя нашло?

Викторика стряхнула его руку и отошла.

Кадзуя быстро сказал кассиру:

— Мне билет до той же станции, что и этой девушке!

— Значит, до Хоровица?

— Хоровиц? — Кадзуя рассеяно кивнул, взял билет, заплатил за него и пошел вслед за Викторикой. Заметив ее крошечный силуэт на полпути к платформе, он побежал к ней.

— Викторика, ты...

— ...

— Почему?

Но она все еще отказывалась произнести хоть слово.

Кадзуя почувствовал сильную вибрацию сквозь доски под ногами; паровоз подходил к станции. В небе над их головами мигали звезды.

На другом конце платформы он заметил еще одного пассажира, выходившего с вокзала.

Черный паровоз прибыл, пыхтя и выдувая дым.

Кондуктор спрыгнул, потянул за медный рычаг и открыл двери.

Когда Викторика забралась в поезд, Кадзуя оставалось лишь последовать за ней, несмотря на его недоумение…

*****Кондуктор дал свисток, двери со скрипом закрылись.

Хоровиц... Это название деревни из того объявления...

Кадзуя вспомнил газетное объявление. Если он правильно помнил, там говорилось: «Детям Серых Волков: близиться фестиваль середины лета. Приглашаются все потомки».

А потом...

Там упоминалось название крошечной деревушки Хоровиц на швейцарской границе, и прилагалась простая карта. Эта деревня ближе к горам... Но почему Викторика захотела туда поехать?..

Кадзуя озабоченно посмотрел на нее. Она избегала его взгляда, не издавая ни звука.

По-видимому, он совершенно забыл причину, по которой она с ним не разговаривала.

Помню... Викторика почему-то так побледнела, когда увидела это объявление. А еще этот слух, который я слышал от Аврил: «Викторика де Блуа — легендарный Серый Волк»... А что за загадочное имя, которое выкрикнул инспектор де Блуа, «Корделия Гало»... Я так много не понимаю. И Викторика ничего не говорит, подумал он. Черт, ничего в голову не приходит...

Викторика же сидела на одной из сторон купе, ее кружева и оборки занимали сразу два сидения. Она совершенно не шевелилась, как кукла, которую посадили для украшения, не подавая признаков жизни кроме моргания своими изумрудно-зелеными глазами. Выражение ее лица было угрюмым, куда менее энергичным, чем обычно. Но ее круглые щеки были как всегда теплыми и розовыми, как будто нарумяненными.

— О, здесь кто-то есть?

Дверь неожиданно открылась и в купе, где сидели Кадзуя и Викторика, заглянуло лицо молодой женщины. Кадзуя удивленно подпрыгнул.

Видимо, она и была тем самым пассажиром, что вышел на платформу.

— Конечно, пусто в такой поздний час. Мне немного одиноко. Можно с вами посидеть, дорогуши? — Ее голос был сладким, как аромат сирени, но в то же время слегка хриплым и кокетливым.

Кадзуя подумалось, что где-то он уже слышал этот голос.

— Пожалуйста, — сказал, поднимая взгляд.

Она посмотрела на него в ответ и, узнав, вздернула брови.

— О, это ты.

— Да...

Там стояла...

Меланхоличные серо-голубые глаза, похожие на небо засушливой пустыни, смотревшие из монашеского одеяния.

Это была молодая монахиня, укравшая Дрезденскую тарелку.

Примечания переводчика:

1. Имеется ввиду французская сладость макарон из яичного белка, сахарной пудры, сахарного песка, молотого миндаля и пищевых красителей.