Онлайн чтение книги Госик Gosick
5 - 1

Часть 1

Это случилось в последний день летних каникул, которые тянулись так долго, что казались вечностью. Солнце ярко освещало просторы Академии святой Маргариты. То были остатки лета.

С высоты птичьего полёта можно разглядеть, что все места академии с её огромным зданием и садами построены в типичном французском стиле. Фонтаны, украшенные резьбой, казалось, таяли, словно глыбы льда на жаре, изливая прозрачную воду.

По ухоженным газонам носились белки. Ученики, одетые в лучшие из своих нарядов, сегодня собирались в уютных беседках, чтобы поболтать да посмеяться от всей души. Им всё равно до второго семестра, память о прошедших каникулах важнее.

По дороге, оглядываясь из стороны в сторону, шёл мальчик.

Чёрные волосы, чёрные глаза, худощавое тело, низкий рост. Спина у него была пряма, а настрой весьма серьёзный. Он кого-то искал.

— Викторика? — наклонив голову, Кадзуя с досадой пробормотал: — Куда же ты запропастилась? Только вчера ещё я видел твой силуэт в тени за мужским общежитием или около того… Ты читала и ела свои сладости, как всегда.

Кадзуя огляделся. Летом Академия святой Маргариты была сама на себя не похожа, тиха и безмолвна.

— Пойду в библиотеку. — говоря что-то себе под нос, Кадзуя отправился к тропинке.

В небольшом по размерам королевстве Совиль шло лето 1924 года. Страна граничила с Францией по виноградной плантации, с Италией близ курорта на Средиземноморье и с Швейцарией промеж лабиринта густых лесов и глубоких озёр. Это страна, вытянутая по меридиану, была окружена множеством сильных государств, но пережила Великую войну, после чего получила титул маленького гиганта Западной Европы.

И если Ливонский залив представлял собой роскошные врата королевства, то Альпы его казались самым вдавленным вглубь и скрытым от посторонних глаз аттиком. Поэтому здесь и располагалась академия для детей из высшего света, обладающая легендарной историей своего развития, пусть и не такой обширной как история самого королевства.

В Академии Кадзуя познакомился с англичанкой Аврил Бредли и златовласой, мудрой, но острой на язык Викторикой де Блуа. И постепенно жизнь Кадзуи, ученика по обмену, закрутилась вокруг той самой Викторики.

— Где же ты? Вернулась ли?… Как все с каникул…

Оставалось единственное место. Библиотека. Та башня из белого камня, ровно как и триста лет назад, оказалась окружена тишиной на просторной территории. Библиотека академии являлась одним из главных собраний всех знаний в Европе, но, по причине отрешённости этого места от внешнего мира, мало кто о том знал. Прошедшие годы оставили на камне свои следы, а меж него держалась на петлях дверь, обитая кожей.

Привычно войдя, Кадзуя продолжил поиски:

— Викторика!

От потолка во все четыре стороны здесь простирались книжные стеллажи. Его украшала роспись на религиозную тему, а книзу ветвилась сплошь тонкая лестница за лестницей, подобно цепи бесчисленных змей. Здесь Кадзуя и остановился. В чреве деревянного этого существа он пытался найти хоть каплю золотого отблеска, но из-за бликов солнца разглядеть что-либо детально не представлялось возможным.

— Уже бы ответила…

Придётся обуздать одну из эти змей и взять ступень за ступенью. Выше и выше.

— Она мала по размеру, совсем мала. Переходит с место на место, не уведомив меня. Всегда в своих платьях, но всё равно достаточно неприметная.

Гнев овладевал Кадзуей всё больше и больше. И поверьте, за время своего восшествия он успел много чего наговорить с деловитым видом, размахивая кулаком в воздухе.

— Всегда заставляешь сердиться. Скверная и капризная. Интересно, ты ко всем так относишься или только ко мне?

Когда Кадзуя, наконец, закончил подниматься по лабиринту из лестниц, он остановился и огляделся подле себя. На вершине библиотечной башни находился пышный ботанический сад. Через маленькое окно, заросшее в каком-то тропическом ядовитом дереве, дул прохладный ветер позднего лета, колышущий яркую листву.

Книги, сложенные стопкой и лестницы, оставались не тронуты вместе с макарунами вокруг[1]. Кадзуя некоторое время с любопытством оглядывался по сторонам, гадая, где же может ждать его хозяйка этого места. Но вместо неё будто зияла дыра.

— Книги под тем же углом, как и всегда… Что же здесь случилось…

Меж книг лежала знакомая керамическая трубка. Внимательно всмотревшись, Кадзуя заключил:

— Та сама трубка, из которой она постоянно пускает дым мне в лицо. А затем её берёт радость, стоит мне только начать кашлять.

Встав с пола, Кадзуя оглядел все места: заднюю часть ботанического сада, лифт, маленький сундучок, который Викторика использовала как тайник. Холод пробежал по спине у Кадзуи. Он бросился что есть сил с лестницы, не отнимая от груди трубку. Всё эстетическое в нём, спокойствие и прямая осанка, начало рассыпаться в прах.

«Кудзё, ты...»

Тогда он впервые подумал об этом в начале каникул. Когда Викторика раскрыла дело алхимика Левиафана. Те слова Кудзё про то, что он всегда сможет найти её ожили в груди.

«Ты найдёшь меня…?»

Собственный голос того дня вдарил ему в уши, отчего Кадзуя ещё резвее прежнего пустился в бег. Та Викторика… Викторика, девушка со скрипучим голосом, подобным голосу старухи, с глазами существа, прожившего не одну сотню лет. С золотыми прядями, идущими вниз как вуаль.

— Да, это потребует некоторых усилий, но… Я всегда найду тебя, не так ли?

Выйдя из библиотеки, Кадзуя пошёл по тропинке. Сады сияли в лучах летнего солнца. Впереди шла девушка с волосами цвета выгоревшей пшеницы. Аврил Бредли, идущая на своих высоких каблуках, стоило ей заметить Кадзую, начала подзывать его к себе на опережение.

Мальчик стоял у входа в лабиринт из цветочных насаждений и зелени.

«Слишком много думаю… Ведь Викторика часто ходит сама по себе. И часто теряется».

Он вышел к тому самому домику Викторики, похожему на кукольный, настолько искусно был построен. Кадзуя заглянул в оконный проём и неожиданно для себя отметил, что ранее полный книг и сладостей дом сейчас выглядел как-то пусто. И казалось, никто долгое время не посещал его.

— Викторика?

— Её нет здесь, Кудзё.

Раздался другой голос. Из тени в домике тускло показалась фигура и вышла через заднюю дверь. По карим глазам, которые смотрели на него через очки, Кадзуя догадался. То было мисс Сесиль. Стояло утро, но там не были слышны или хотя бы видны признаки любой жизни. Пока Кадзуя смотрел на всё это, все ближе к нему подступали шаги. В конечном счёте, мисс Сесиль каким-то образом умудрилась упасть, повредив себе локоть, и, выходя, долго ещё его потирала. Она прокрутила маленький ключ приятного вида в латунной двери.

— Мисс Сесиль, вы не знаете, где Викторика? Ещё вчера она отдыхала в саду.

— Ик! — пискнула мисс Сесиль. Разнервничавшись, она попыталась сдержать подступающие слёзы. — Кудзё. Вчера здесь были люди её отца.

— Герцога де Блуа?

— Он собирается временно увезти её в далекий монастырь.

Мисс Сесиль была немногословным человеком. Она лишь вздохнула, посмотрев на домик, словно сделанный из леденца. Кадзуя остолбенел.

— Мисс Сесиль, что, как…?

— Я не знаю, что происходит, Кудзё. Это случилось так внезапно, я совершенно ничего не успела понять. Но… Но я сохранила письмо для тебя!

— Письмо!? — вскрикнул Кадзуя.

Сесиль пришлось снять очки от нескончаемого потока слёз. Затем, придя в себя, она нашла силы достать бланк из нагрудного кармана. У Кадзуи дрожали руки. Эта был фирменный почтовый бланк фиолетового цвета с множеством розовых узоров на нём. Сесиль продолжила шёпотом:

— Её потащили из башни, но она попросила подождать минуту и успела…

Мисс Сесиль указала на маленький стол из нефрита, который был виден из окна конфетного домика.

— Плача, Викторика подошла сюда и смогла написать тебе. Люди отца не остановили её. По словам Викторики, возникла острая необходимость сделать это. Вся в слезах, она передала мне конверт!

Мисс Сесиль плотно прижала письмо к груди Кадзуи, а затем, словно желая скрыть поток слёз, скрылась в зелёных насаждениях. Кадзуя вновь окинул взглядом дом. На том самом столе всё ещё лежали перо и круглая рубиново-красная чернильница. Стул был опрокинут на пол. Кадзуя смотрел на комнату, крепко сжав губы и безо всякого выражения на лице. Глаза его оставались суровыми и оттеняли скрытый гнев или печаль.

Стояло солнце. По дороге Кадзуя начал открывать конверт, а за пределами лабиринта его уже ждала весёлая девушка с короткими рыжими волосами и загаром. Лямки купальника выглядывали из-под её блузки. Аврил Бредли, одноклассница Кадзуи, совсем недавно вернулась из отпуска на Средиземноморье.

Она смотрела на него своими голубыми, как небо, глазами словно на тигра.

«Всё никак не выходит! Наверняка пропал где-то здесь. Столько интригующих историй надо бы ему рассказать».

Аврил топтала ногами землю, будто бы умирала от желанию увидеть его.

— Ку-дзё! Ку-дзё! О, идёт!

Аврил быстро вскочила. Из лабиринта Кадзуя вышел угрюмей прежнего. Он подошёл к ней ровным шагом, сжимая в руках конверт.

— К… Кудзё…

— Злюсь я на неё!

Голос этот был не похож на голос Кадзуи. Аврил наклонила голову.

— Что, что случилось? Ты был там так долго!

— Никто больше не назовёт меня ни к чему непригодным человеком.

Аврил с некоторым лукавством в глазах потащила Кудзё за собой по тропе, бросившись назад.

— Так что случилось?

— Я определённо могу сказать, что я не «бездельник», не «грубиян», не «гений-полукровка», не «глухой» и не «Мрачный Жнец». О, как бы я хотел возразить это! Но не кому! Моего оппонента в этих спорах здесь более нет… Что нам делать, скажи, Викторика?

Щёки Аврил раздулись.

— Викторика… Слушай, я была настолько взволнована, что не поняла ни слова!

— Хочешь я понесу твои вещи? Как на Средиземном море?

Кадзуя был учтив и без лишнего поднял чемодан дамы. Но, идя впереди, он постоянно вдыхал.

— Почему даже последнее письмо, которое она доверила мисс Сесиль и написала под давлением и запугиванием окружающих её людей, от начала и до конца… — чемодан в руках Кадзуи ходил из стороны в сторону. — Её письмо содержит лишь брань в мою сторону! Вот же дьявольский у неё характер. Даже на письмо не похоже. Тут нет ни одного предложения. Просто слова. Тупой, бездарный, тугоухий, чудовищный, обычный человек, каких много! Это действительно всё то, что ты хотела сказать мне в тот момент? Используя заглавные буквы по всей ширине? Действительно, ты большое сборище зла в одной девушке.

— Ты опять поссорился с ней? — с грустью спросила Аврил.

Кадзуя медленно покачал головой, проходя мимо фонтана, сверкающего в лучах утреннего солнца. Ветер дул и беспорядочно колыхал его чёрные волосы. Подол плиссированной юбки Аврил тоже один раз взметнулся, после вернувшись в нормальное положение.

— Тогда что…

— Её здесь больше нет. — тихо произнёс Кадзуя. — Она находится далеко отсюда.

Лицо Аврил сменилось сиюминутно. Она посмотрела на ту самую серую башню, которая оберегала Викторику от внешнего мира. Оберегала ту девушку, которая тяготила её разум.

Аврил с тревогой обратилась к лицу Кадзуи.

— Кудзё, ты… ты как…?

— Я никак… — поджал губы Кадзуя.

После этого он остановился, поставил чемодан на землю. Затем Кадзуя двумя руками аккуратно сложил письмо Викторики, испещрённое ругательствами, и положил светло-лиловый, украшенный розами бланк письма в блокнот, который вынул из нагрудного кармана. Он не сказал ни слова, абсолютно ни слова, лишь нежной, любящей рукой сделал это.

В этом блокноте хранилось и то письмо, которое Викторика написала Кадзуе в начале лета. Это было произведение эпистолярного жанра, написанное на клочке бумаги. На нём Кадзуя разглядел символ розы в клетке. В своём первом письме Викторика написала только одно короткое слово: «Идиот».

Кадзуя спрятал блокнот в нагрудный карман, и его губы снова сжались. Аврил взглянула на его профиль с растущим в сердце беспокойством. Шёл последний день лета. Шло утро в сверкающем солнечном свете и томительном тепле. Разносились голоса счастливых учеников, которые ещё цеплялись за последние минуты уходящего празднества. На лужайках, в восточной беседке, в коридорах, в комнатах. Дул ветер и раскачивал цветы на клумбах.

Часть 2

С окончанием летнего отдыха начался второй семестр. Ученики вошли в регулярный ритм занятий, завтраков и подъёмов. Солнечные лучи постепенно становились всё мягче и мягче, приближалась осень. Деревья в саду, ранее пышные и зелёные, начали понемногу увядать, а ветер стал прохладным и сухим.

Среди всех Кадзуя оставался человеком самым серьёзным, и казалось, будто бы в лице он никогда не менялся. Ему безупречно давалась как подготовка, так и работа на уроке. На все вопросы он отвечал без колебаний, вне зависимости от того, какая была тема.

Аврил наблюдала за ним на некотором расстоянии.

«Странно он себя ведёт».

Взгляд её обратился к парте, принадлежащей Викторике де Блуа, которая, правда, никогда здесь не появлялась.

«Он только и делает, что учится. Настоящий вояка из императорской армии».

После учёбы настроение Аврил не улучшилось. Она была хмура, подавлена и наблюдала за видом из окна класса. Там Кадзуя уже нёсся через территорию к мужскому общежитию с выправкой одинокого солдата. Цветов и лужаек вокруг для него не существовало.

Подошла середина недели. Ветер продолжал холодеть, а кроны деревьев сменились в цветах на нежные, тусклые краски. При каждом дуновении этого промёрзлого и влажного ветра цветы на клумбах рассыпали свои лепестки на траву. В вечернем саду продолжалась болтовня. Кадзуя читал экземпляр одного журнала, когда к спинке скамейки к нему прижалась Аврил.

— Эй, Кудзё, что ты читаешь? — спросила она.

Кадзуя поднял голову и улыбнулся.

— Общественно-политический ежемесячник. Старший брат присылает мне[2]. Справочник о том, как мужчина должен прожить свою жизнь. Хотя он мне не очень нравится.

— Тогда почему ты его читаешь? — в голубых глазах Аврил проскочила искра, и она присела на скамейку. Снова подул ветер, растрепав её волосы. Розовый лепесток мягко долетел до них по воздуху, а затем тихо приземлился на траву, скатившись по шее.

— Почему… — Кадзуя как ни в чём не бывало сумел сохранить самообладание. — Там говорится: «Мужчина не должен действовать, руководствуясь личными чувствами, и не должен ставить свою жизнь на кон, кроме тех случаев, когда жизнь необходимо отдать за страну!». Это так похоже на риторику моего брата, помню: «Необходимо стать хорошим человеком во благо своей страны, поскольку ситуация в мире меняется от момента к моменту. Учись усердно и возвращайся».

— Эм…

— Я получаю посылки от всего семейства, от второго брата тоже и от сестры. Она отправляет всякие пособия по рукоделию.

Аврил долгое время мялась рядом с Кадзуей и краснела, перебирая в руках поллистандровую юбку.

«Хотелось бы рассказать ему самую интересную историю из всех. Мы ведь никогда не должны забывать о том, что вокруг нас существуют радость и веселье».

— Кудзё, а ты когда-нибудь слышал о «радио мира духов»?

— О чём?

— «Радио мира духов» это… Представь комнату, в которой нет ни одного человека. И посреди ночи вдруг включается радио. Оно улавливает голоса из мира усопших и начинает их воспроизводить.

Счастливый голос Аврил эхом разнесся по прохладному саду. Золотые лепестки цветов единым потоком окунулись в чистые и прозрачные воды фонтана, а некоторые скрылись в траве.

Потом прошло ещё несколько дней. Ближе к выходным, одним вечером, когда клумбы уже совсем запустились и тёплые солнечные лучи падали на них:

— Призрак вошёл в комнату и как крикнет: «Я прокляну тебя до смерти!».

— Ага…. — Сидя на всё той же скамейке, кивнул Кадзуя в половину оборота. Аврил продолжала рассказывать свои истории, пока её друг занимался чтением учебника, что лежал у него на коленях. Он совсем погрузился в транс. Но Аврил этого не замечала.

«Вот-вот! Ему уже лучше. Постепенно он придёт в норму».

— Эй, Кудзё.

— Я не сплю… — ожил Кадзуя

— Вот думаю, почему бы нам на этих выходных не прогуляться по деревне. Только начался второй семестр, и надо бы закупиться. А вместе будет веселей!

— Ум…

Кадзуя на этот раз замер в замешательстве. Большие белые облака медленно начали укрывать собой вечернее небо. Солнце угасло, и только лучи его находили отражение в тенях. От холода Кадзуя расчихался, после чего ушёл прямой походкой. Аврил только и оставалось, что смотреть на его спину. Заходящее солнце светило оранжевым светом с кислинкой и начинало просвечиваться сквозь облака. Вдалеке Кадзуя снова обо что-то споткнулся, но Аврил, смахнув пыль с юбки, сделала вид, словно бы того не заметила. Они разошлись в разные стороны. Вокруг её тела долго ещё колыхались золотые лепестки с самых разных клумб, прежде чем упасть.

В то время навстречу ей попалась мисс Сесиль. В растрёпанных чувствах и с красными глазами. На памяти волосы её завивались вокруг плеч, но теперь же были убраны в странного вида пучок.

— А, Аврил…

— Учитель, у вас волосы спутались так после сна?

— Н-нет же… В Совреме то нынче популярно. Давай покажу.

И только мисс Сесиль хотела было показать Аврил, как нужно ухаживать за волосами, нога её споткнулась об скамейку. В руках она держала связку печатных листов, в секунду они чуть не разлетелись, но Аврил оказалась на месте и быстрым выпадом на коленях, оттолкнувшись к земле гибкими ногами, поймала всё.

— О, молодец!

— Ещё два листочка.

И тут обе посмотрели в сторону идущего Кадзуи.

— Аврил, ты же сидела с Кудзё. Он до сих пор ходит как в тумане?

— В начале недели именно так и ходил, но сейчас пришёл в себя.

Мисс Сесиль ответила с пониманием.

— Так…

— Мы просто беседовали. — совсем недавно Аврил сама думала об этом, смотря на походку друга.

Сидя на скамейке, под шепот ветра обе откинули головы назад. В руки мисс Сесиль то и дело падали листья, пока мимо проносилась белка.

Часть 3

Утром выходного дня Аврил встала в приподнятом настроении. Расчесала волосы, надела любимую блузку в горошек, свободную юбку и взяла с собой маленькую круглую матерчатую сумку. Выбежав из женского общежития, она понеслась в сады Академии святой Маргариты. У другой стороны клумбы на мгновение показалось что-то странное с двумя золотистыми «шипами». Но, даже вытянувшись, Аврил бы всё равно ничего не увидела, поэтому она решила с утра пораньше отправиться на поиски Кадзуи.

«Сейчас ты — это не ты, Кудзё».

Пройдя через зелёные насаждения к восточной беседке она действительно обнаружила там Кадзую.

«Если мы пойдём в деревню, возможно, мне удастся вытащить его из депрессии».

И только она приблизилась….

— Ай!

Сидя в беседке, Кадзуя внимательным образом изучал керамическую курительную трубку. Он то покусывал её, то пытался, казалось, раскурить. Его привлёк голос.

— Их теперь два? Будьте осторожны, ради бога, инспектор!

— Я ещё привыкаю к этому. Кто же знал, что сегодня эта штука распадётся на две части.

— Ходите как сами знаете, только девушкам голову не пробейте.

— Но это же всего лишь волосы?

— Это оружие, знаете ли! И это больно!

Кадзуя оглянулся на крики. Там снаружи беседки о чём-то спорили Аврил и фигура, похожая на инспектора Гревиля де Блуа. Он был одет в свой обычный стильный наряд: блестящий серебряный шёлковый сюртук, соответствующие цвету запонки и плотно облегающие брюки для верховой езды.

— Инспектор, что у вас такое?

— Не спрашивай.

— Может объясните?

Знаменитый штырь инспектора Блуа ныне оказался разделён на две части, одна из которых опустилась вниз, а другая поднялась. Пространство между двумя этими частями напоминало открытую пасть крокодила, жуткую золотистую пропасть, которая, казалось, готова была проглотить заглянувшего в неё Кадзую в порыве гнева.

— Что с вами?

Услышав вопрос Кадзуи, инспектор ловко подтащил юношу к себе.

— Волосы такие, что ничего не поделать, знаешь ли.

— Вы пришли сюда людей смешить?

— Я? Ох, если бы. Пройти весь путь до сюда только лишь ради твоего смеха? Послушай, в конце этого лета произошло многое. Я по этому поводу.

— М?

— Что касается Жаклин…

— Той самой?

— Умолкни. Иди вперёд так, словно и не думаешь ни о чём другом. Вправо, влево, вправо, влево. Будешь резок на вопросы — мои ребята тебя повяжут быстро.

— До чего же высокомерный.

Кадзуя пытался сопротивляться, но инспектор был непреклонен и одним движением протащил его через всё поле. Кадзуя успел обменяться с Аврил разве что жестом, обещая скорое возвращение.

— Кудзё, к-куда…

— Позже! — на самом деле Аврил была отвратительна инспектору Блуа, до того отвратительна, что он даже оттолкнул её. Та же скривилась, высунув язык, стоило фигуре повернуться затылком.

Ещё некоторое время без лишних разговоров Гревиль вёл Кадзую в неизвестном направлении. Растрёпанная причёска заставляла обращать на себя внимание из раза в раз.

— Инспектор! Куда увезли вашу сестру?

— «Череп Вельзивула». — без промедления ответил Гревиль.

Ветер подул, всколыхнув чёрные волосы Кадзуи. В отличие от намертво стоящих волос инспектора. С сухим звуком шелестели листья на деревьях. Юноше только и оставалось, что смотреть на брата Викторики с всё новыми и новыми вопросами.

— Да не смотри ты так мне на голову!

— Не могу, уж простите. Так что это за место такое «Череп Вельзивула»?

— Это монастырь в Литве. — не сбавил тона Блуа — Наша страна была союзником Литвы в течение долгого времени. Ещё со времён правления старых держав в Европе. Вот в чём причина, понимаешь ли… Предполагалось, что здание монастыря, где монахини проживали век в тишине и покое, самое что ни на есть подходящее для дистанцирования от пока ещё маленькой Серой Волчицы. Комплекс находится на берегу моря и обладает в своей конструкции шлюзовыми воротами, которые закрываются на время прилива, чтобы вода не просочилась во внутрь. Людские селения от него совсем далеки, лишь пустая платформа в черте. А остальное сокрыто от общества тёмным морем. Она бы не смогла вырваться оттуда.

Кадзуя от этих слов прикусил губу.

— И Викторика т-там… — не сводя глаз, проговорил Кадзуя.

— Внезапно, да… — пробившись через напряжение, исходящее от собеседника, выдал Блуа — Серая Волчица была нужна нам с целью заманить одного конкретного человека по конкретной причине.

— Человека?

— На этом и останавливается та информация, которую тебе дозволено знать. — перешёл на шёпот инспектор. — Но наши ожидания были заниженными, Серая Волчица их превзошла. Однако она быстро слабеет, а у цель у нас — заставить её прожить до следующего шторма. В обмен на таинственный и не сопоставимый с человеческим разум, Серой Волчице досталось хрупкое тельце. Мы, конечно, не хотели бы отпускать её на свободу, но если она совсем иссохнет, то добра тоже не жди.

— Да вы эгоист! — повысил голос Кадзуя — Она хотя бы в безопасности?

Инспектор не ответил, но незаметно потянул юношу за собой в сторону того самого зелёного лабиринта, посередине которого находился «конфетный домик» малых размеров. Причёска инспектора оставалась для Кадзуи главным предметом наблюдения.

— По словам сопровождающих она не ест, не читает и не скулит. Вот уже неделю Серая Волчица сидит, зарывшись в угол, и выполняет функцию домашнего украшения. Она ничего не говорит, не ест и только слабеет изо дня в день[3]. С такими темпами свет её жизни может погаснуть от лёгкого дуновения ветерка.

— …! — после такого Кадзуя стал совсем понурым.

Преодолев лабиринт из зелёных насаждений, они вышли к кукольному домику Викторики. На месте с замком лихорадочно работала мисс Сесиль, но, увидев знакомые лица, взяла себя в руки, слегка улыбнувшись.

— Кудзё…

— Мисс Сесиль…

— Откройте дверь и скорее. — раздражённо приказал Гревиль. Дважды повторять не пришлось, и они втроём вошли внутрь.

В этом маленьком доме всё ещё было тускло, хотя уже настало утро. Инспектор покачал штырём из стороны в сторону.

— У нас нет другого выбора, кроме как отправить эти вещи в монастырь. Кудзё, ты поможешь с вещами.

— …

— Да, и ещё… Нельзя исключать, что сестра моя — это выродок с отклонениями, который может жить лишь в условиях ограничений… Возможно, она гораздо слабее, чем мы думали. Пошевеливайся!

С этими словами Гревиль размахнулся в сторону Кадзуи огромным чемоданом, и тот успел поспешно схватить его. Опустившись на пол, Кадзуя ещё долго смотрел на него, а затем, прикусив губу, отложил вещи и встал на обе ноги, обратившись к инспектору Блуа.

— Инспектор, я… — не снижая тона Кадзуя высказал это. — Я вытащу Викторику оттуда.

— О…

Почему-то Гревиль посмотрел на Кадзую более снисходительно, чем прежде. Кадзуя ожидал ответа.

— Но вытащу я её не для вас, не для вашего отца, герцога де Блуа. Викторика мне друг и меня переполняет волнение за неё. Вот из-за чего я поеду.

Инспектор де Блуа одним махом развернулся вокруг себя. Впрочем, Кадзуе вновь удалось пережить встречу с его головой и не напороться на штырь. В тускло освещённой комнате Кадзуя Кудзё, студент из одной небольшой по размерам восточной страны, и инспектор с вечно странного вида причёской, сын герцога де Блуа, оглядели друг друга с ног до головы.

Кадзуя продолжал ждать.

— Я…

— Тогда собирайся быстрее.

— Инспектор, я…

В глубине сознания Кадзуи во время всей этой игры в переглядывание вдруг ожили слова, сказанные когда-то Брайаном Роско, таинственным мастером иллюзий, с зелёными, выпученными, как у кошки, глазами. Перед ним сейчас стоял не инспектор, а сама огненно-рыжая бестия с животным взглядом.

«Несите аккуратно».

«Хватит ли у тебя сил, чтобы защитить её?»

Прижавшись в углу комнаты, за всем этим наблюдала мисс Сесиль. Ругань Кадзуи и инспектора тревожила её, отчего та не переставала притаптывать ногой, а затем с укором, словно бы в сторону какого-нибудь ребёнка, сказала:

— Поссориться вы успеете и потом. А, пока что, Кудзё вернёт нам Викторику.

— А… Так точно! — кивнул Кадзуя, выйдя из транса.

Инспектор Блуа оставался далеко не в лучшем расположении духа от происходящего, пока мисс Сесиль помогала со сборами.

— Давайте завернём багаж. Викторика не успела взять сменную одежду.

— Сменную? Викторика — это та девушка, которая потащит с собой сотню, а то и больше вещей на одну ночь, словно бы весь мир объехать собралась. Но тот факт, что чемоданы ещё здесь, означает…

— Всё время на сборы она использовала, чтобы написать письмо тебе.

— Ум…

— Видимо, хотела сказать что-то очень важное. — с грустью пробормотала мисс Сесиль. Её слова напрягли Кадзую ещё больше.

— Да уж… Она вечно упрямая, маленькая такая, раздражительная. Производитель грубости, одним словом. Я правда думал, что она ценит книги, изыски и сладости больше, чем саму жизнь. А теперь… Почему она отложила всё это ради того, чтобы просто выругаться в мой адрес? Вот глупышка.

Всё следующее время Кадзуя посвятил сборам вещей, расхаживая по «конфетному домику» и с деловитым видом ругаясь на Викторику. В комплект вошли: пара заумных книг, бутылка с розовыми и оранжевыми макарунами[4], шоколадные конфеты в форме зайчиков и птичек, печенье с клубничным джемом, бонбоны[5], засахаренные каштаны и круглые булочки с начинкой из смородины.

Закончив собирать еду, Кадзуя потянулся к хлипким блестящим дверцам нефритового шкафа. Оттуда на него повалилось кружевное набивное платье с оборками и приземлилась как стая лебедей.

— Ва!

Кадзуя отшатнулся. Здесь были платья всех цветов и оттенков: с рюшами[6], с белоснежным мехом, с ярким велюром[7] и платье цвета рубина. Одно из таких, розовое с маленькими пышными рукавами, украшали бесконечные корсажи[8] из крошечных соцветий роз. Мини-шляки, сплетённые из гобелена[9], миниатюрные балетки со сверкающими пуговицами, панье[10] и целый ящик декоративной вышивки.

Перебирая вещи, Кадзуя не мог не вспомнить пережитое, а затем медленно поднялся и начал запихивать всё в саквояж. Как будто перебирая сами воспоминания. Так, груда вещей переместилась из шкафа по сумкам.

Инспектор свойственно для себя смотрел на это дело совсем не с добрым взглядом. Было чувство, что скоро всё это дело лопнет.

— Нет же. Это панье специально разработано для того, чтобы плотно держать платье. Блузка с рюшами под ним будет смотреться лучше, если на ней есть втачное крепление рукава[11]. Для костюма походят туфли в цвете на высоком каблуке. Со шляпой это…

— Инспектор, помолчите, пожалуйста.

— Ты неотёсанный парень, Кудзё, которому чужды изыски. Так и руки чешутся, чтобы…

— Инспектор, достаточно. За ней еду я. И сделайте что-нибудь уже с вашим сверлом на голове.

Когда Кадзуя обратился в Гревилю прямо, тот закрыл рот и отошёл к стене, наблюдая, как последний собирает вещи, но более не вмешивался, лишь тихо бормоча: «Ходил бы я с такой причёской, если бы не эта чертовка, конечно! Кому такое понравится?».

Наконец, крышка чемодана захлопнулась и была закрыта на ключ. Кадзуя ещё раз осмотрел присутствующих.

— Ну, тогда бывайте.

— Кудзё.

Инспектор достал из кармана длинный, тонкий и чёрный запечатанный конверт. Когда Кадзуя открыл его, он обнаружил внутри неважного вида бумажку и английскую надпись «приглашение в фантасмагорию».

— Это…?

— Этот монастырь — режимный объект, но с этим билетом завтра ты сможешь попасть туда.

— А «Череп Вельзевула»…

— Как поедешь, так узнаешь. Вот твой пропуск. — отрезал инспектор, направив на Кадзую штырь, как ствол огнестрельного оружия.

Выходные в Академии святой Маргариты выдались солнечными, поэтому дифирамбы погоде пели все, кто только мог. Ученики лежали на любом удобном месте, продолжая вспоминать прошедшие летние каникулы, но звук их голоса был тусклым и слабым, похожим на щебетание птиц.

Из беседки, со скамеек, с приятных травяных лужаек. На углу территории находился тернистый лабиринт, куда ни одна живая душа входить не спешила, боясь потеряться. Оттуда и показался Кадзуя Кудзё. Он медленно шёл по тропинке, таща за собой чемоданы. С его появлением радостный гул сошёл на нет.

Аврил по ходу разговора только и оставалось глядеть, куда же все так спешат из-под навеса, любопытно наклонив голову. Пройдя дорогу, Кадзуя оказался у огромных главных ворот академии с красивейшим орнаментом в виде арабески. Таким образом, он покинул это место в конце лета.

Снова подул ветер, растревожив листья на деревьях. Вода из фонтанов струилась вниз, а за пределами главных ворот в бесконечность тянулась мирная гравийная дорога, ведущая в деревню.

Часть 4

На маленькой деревенской станции сегодня тихо, хотя ещё неделю назад в здании вокзала с приятного вида треугольной крышей и в паровозе, который прибыл сюда, выдыхая облако дыма, можно было встретить толпы учащихся.

С внушительного размера багажом Кадзуя запрыгнул в состав, стоило тому подойти, и вздохнул с облегчением. Затем он прошел по проходу, отыскал пустое купе, забрался туда, после чего сел. Рядом с ним расположился огромный чемодан, который словно бы перенимал на себя чью-то личность. Кадзуя прислонился к багажу и взглянул на виды из окна.

Ослепительные зелёные виноградники уходили всё дальше и дальше. Покуда поезд приближался к Соврему, столицы королевства Совиль, пейзаж в окне сменился на городские виды. Так прошёл час, затем два… Состав начал заполняться людьми. Дверь купе приоткрыла молодая мать с дочерью, вопрошая: «Можно?». Осмотревшись, она замечает восточную внешность Кадзуи и выражение её лица кардинально меняется в худшую сторону.

— Входите, мадам. — Кадзуя, впрочем, остаётся вежлив.

— …

Молодая мать села напротив него. Вместе с ней на сиденье забиралась и маленькая девочка, отряхивая подол пышного платья и прижимаясь к оконной раме так, словно бы это была её первая поездка на поезде, и сейчас она всматривалась в окружающий пейзаж, отчего глаза её карие расширились, а пухлые ручки сжались. Стоило матери только открыть окно, как длинные каштановые волосы девочки взметнулись вверх, она продолжала смотреть на мир с приоткрытым ртом. Белый чепчик сдуло ветром и он мягко слетел в сторону Кадзуи, приземлившись ему на ноги. Тот с аккуратностью поднял его и вернул в исходное положение, после чего тихо отвёл взгляд.

Раздался свисток. На глаза Кадзуи навернулись слёзы. Женщина достала откуда-то носовой платок и протянула его Кадзуе. Шёпотом он поблагодарил её и смущённо вытер глаза, шмыгая носом.

— Долгий же путь вы проделали по стране.

— А? Да…

— Она напомнила вам кого-то из семьи? Младшую сестру?

— Нет, что вы, просто засмотрелся на вашу дочь…

Когда Кадзуя вернул платок, расположение его собеседницы стало гораздо лучше. Затем одна подняла девочку и усадила к себе на колени, сонно потирая глаза. Поезд в то время добрался до столицы.

Станция «Шарль де Жилле» находилась в самом её центре с огромными колоннами из чёрного кирпича и прозрачной стеклянной крышей. Через цепь из нескольких платформ проложили железный переход, по которому с рвением неслись пассажиры и носильщики в красной форме.

В большом кафе на станции Кадзуя со стаканом молока в руках пережидал время пересадки на «Старый Маскарад» в Литву, который прибыл ближе к вечеру. Это был особый скоростной поезд с пятью спальными вагонами по два места в каждом купе первого класса, который пересекал всю Западную Европу. Проводники на входе проверяли имена, лица и паспорта. Выстроилась очередь из пассажиров и носильщиков с большими сумками.

И там прямо перед Кадзуей в очереди стояла девушка примерное его возраста с тёмными волосами, такими же глазами и бледной кожей. Надо сказать, что была она довольно красивой. А позади стоял худощавый и стройный молодой человек лет двадцати в гладком костюме и с каштановыми приглаженными волосами. Своей внешностью он мог убедить и вызвать симпатию. С другой же стороны, в нём не было ничего такого особенного.

Уже во время рассадки пассажиров в салоне раздался свисток, и спустя мгновение стальные двери начали закрываться. Кадзуя вошёл в отдельное зарезервированное под него купе, поставив чемодан рядом с кроватью. Когда он сел в кресло, за дверью послышался какой-то отзвук, исходящий снаружи или этажом ниже. Затем раздался грубоватый зычный голос:

— Ч-что за?

Когда Кадзуя вышел к коридор, он обнаружил перед собой старика наружности лет семидесяти с седыми волосами, белой бородой и усами. Его одежда и обувь говорили о высоком статусе, хотя не сказать прямо что бы таком уж высоком. Зелёные глаза наполовину скрывали морщины. Внешне он был тонковат, что не мешало деду тащить огромный набор вещей, который, очевидно, об дверь и хлопнулся.

Кадзуя попытался найти, что можно сказать в таком случае…

— Вы в порядке?

— Хм. Раз уж волнуешься, помог бы.

И понял, что попал не туда.

— Не надо так говорить, дедушка. Где ваша комната?

Негодование Кадзуя хоть и выразил, но багаж послушно отнёс в нужное место. Старик снова начал бормотать и попытался просунуть Кадзуе несколько монет, но тот отказался и деньги снова улетели на дно кармана.

— А куда путь держите?

От, казалось бы, беззаботного вопроса Кадзуи у старика что-то точно сдвинулось по фазе. Морщинистое лицо сжалось в печали, и юноша, уже ногой переступивший порог, застыл с вопросом.

Дедушка рявкнул.

— «Череп Вельзивула», узкоглазый…

Со стариком Кадзуя дошёл до салона «Старого Маскарада», когда состав уже двинулся. Расположенный в аккурат между купе первого и второго класса он представлял собой место с пышными стульями, столами и диванами в стиле ар-деко, горшками и вазами в восточном ориентальном стиле[12]. Лампы же, напротив, в стиле западном, освещали вагон своим оранжевым светом. Дедушка занял место в углу и заказал чашечку чай. Кадзуя последовал его примеру, пока старик растянулся на диване со своей опускающейся длинной сединой.

— «Череп Вельзивула» — это и впрямь закрытый монастырь, узкоглазый.

— Я знаю. Как раз туда и еду.

— Ты встретишь много молодых девушек. Конечно же, все они монахини. Моя дочь тоже там, и завтра мне предстоит с ней увидеться. Впервые за долгое время. — сказал он, извернувшись, как рябой. Затем официант принёс ему заказанную чашку, и старик потянул чай к себе, пригубляя. — Это здание, похожее на каменную глыбу. Внутри оно будто бы спираль с длинным винтовым проходом и небольшими комнатами по обе стороны. Впрочем, снаружи всё выглядит громадным и округлым, как голова мухи. Вот откуда и название[13].

— Как голова мухи…

— Да, так и есть. О следующей части истории могут знать лишь старожилы, вроде меня, но в былые времена это был не монастырь, а затерянный дворец одного из королей этой страны. Когда-то по этим землям ходил страшный мор, но король стремился спасти, прежде всего, не свой народ, а свою жизнь. Он построил всё это и закрылся на глубине, чтобы болезнь не прошла во внутрь. — Кадзуя присоединился к чаепитию, пока собеседник продолжил. — Но, согласно легендам, которые передаются в тех землях из поколение в поколение, зловещий демон под названием Чума однажды дошёл и до туда. Одной ночью он настиг своими шагами «Череп Вельзивула» и медленно спустился по спиральному лабиринту. Под утро он нашёл скрывающегося короля и схватил его, пронзив бесчисленным количеством шипов, через отверстия от них пролилась чёрная кровь. Умирая, король выкрикивал проклятия, но вместе с ним из тех краёв ушёл мор. Это было сотни лет назад, узкоглазый.

— Так значит…

— Из-за давности сея история дошла до нас не более, чем в виде полулегенды. Моей дочери тоже нет дела до того. Она работает торжественным служителем «Ночи Фантасмагории» на «Черепе Вельзивула».

— «Ночи Фантасмагории»? — спросил Кадзуя, поставив чашку на блюдце. Глаза его сузились.

— А? Ты не знал? Тогда с какой целью отправился в монастырь-то?

— Нет, я тоже еду… на туда, чтобы найти свою подругу. А что такое, дедушка?

— Ходят слухи, что раньше «Череп Вельзивула» держался под ведением агентуры Академии Наук. Сейчас он используется только как монастырь, несмотря на богатое историческое прошлое. Однако раз в месяц там проводиться тайная вечерняя встреча, собрание монахинь в полнолуние, оно же «Ночь Фантасмагории». Завтра и будет. А поезд переполнен здешними гостями на званный вечер!

— Тайная встреча…

Старик достал из кармана бумажку и показал её Кадзуе. Тот восторженно ахнул. Это было такое же чёрное таинственное пригласительное письмо, которое инспектор Блуа вручил ему, незадолго до того, как Кадзуя отправился из Академии святой Маргариты выручать Викторику. Письмо снова скрылось в тёмных низинах кармана.

— Ну, это вроде шоу. Летающие призраки, исчезающие красавицы. Демонический друммондов свет, привлекающий всеобщее внимание на скалах монастыря[14]. Древнейшие отборные силы со всей Европы собираются там. Другими словами, старейшие маги-колдуны. А люди тайно приезжают со всего континента, чтобы увидеть мощнейшую магию. Я думал как раз, что ты один из этих волшебников, но, похоже, ошибался.

— Нет, нет. Но я тоже приглашён.

— Что же, правда?

— Да.

— По словам древних колдунов, монастырь изначально обладал магическими силами, которые возрастают при полной луне. Именно поэтому они проводят свои собрания в такое время. А я скептик и думаю, что для монастыря это чересчур вычурно. Моя дочь — монахиня, это да, хотя меня не покидает ощущение, что ею управляют при помощи магии. Вот и наведываюсь посмотреть, всё ли с ней нормально. — вздохнул старик глубоко, поглаживая бороду.

«Старый Маскарад», вышедший со станции ранним вечером, медленно пересекал европейский континент — тёмное хранилище сил прошлого, плавно погружающиеся в ночь. На все окна расползалась чернота, похожая на тёмное пятно. За исключением случайных пассажиров, которые высаживались на городских станциях по пути, в поезде стояла тишина и говорить решались немногие.

По коридору прошёл ещё один старик в одеянии монаха, когда состав продолжил следование с грохотом и качкой. Положение его характеризовалось скудным багажом и увесистым одеянием с золотой вышивкой. И когда Кадзуя проходил мимо него, ему показалось нечто похожее на знакомые рыжие волосы на другом конце коридора.

— !

Монах приподнял голову и на английском языке с акцентом спросил:

— Что-то не так?

— Нет-нет, просто заметил кое-что на памяти.

Монах обратился в ту сторону. В самой дальней части вагона второго класса держалась неотёсанная дверь поперёк всей роскоши, через которую начинался уже соседний вагон. Казалось, кто-то только недавно её захлопнул.

— За ней находится грузовой отсек, мальчик мой. Навряд ли там кто-то есть.

— Ясно.

Монах кивнул ему и пошёл дальше. Кадзуя тоже собирался двинуться, но, терзаемый любопытством, повернул голову в сторону неопрятной двери и тихо осмотрел.

«Думаю, я знаю, кому принадлежат эти рыжие волосы. Башня с часами Академии святой Маргариты тому подсказка».

Ему вспомнился молодой иллюзионист Брайан Роско. И то зловещее будущее, от которого он его предостерегал тогда в башне.

«Последняя и величайшая сила древнейшего континента, Европы — это она. Большая буря ожидает дитя Волчицы».

— Он тоже здесь? Или…

Стоило только двери в грузовой отсек с грохотом отвориться, Кадзуя невольно вздрогнул.

В тусклой и пыльной голубой пустоте летали белоснежные птицы. Присмотревшись, можно было увидеть, что их поместили в большую железную клетку, и они носились по ней, хлопая крыльями и всполошившись от внезапного визита Кадзуи. Выглядело это достаточно угрожающе.

Кадзуя огляделся. Людей здесь не было. Впрочем, специфические инструменты магов никуда не делись: огромный шар с декоративной надписью, стол с зеркалом и квадратный шкаф, с застрявшей в нём саблей.

— Никого… — заключил Кадзуя и шагнул дальше.

И тут им была замечена уже виденная вещь. Шахматная кукла, которая крепилась к коробке туловищем и протягивала руки к доске. Она автоматизированно играла в шахматы с людьми, а внутри коробки никак не мог поместиться взрослый человек. Кадзуя всмотрелся в лицо куклы с острыми усами.

Впервые он увидел её возле театра, когда на каникулах один отправился в Соврем, оставив в академии простывшую Викторику. Тогда же шоу Брайана Роско вот-вот должно было начаться, он же руководил переноской куклы с место на место.

— Тогда был он и сейчас он. Рыжие волосы — это его особая примета. — думая об этом, Кадзуя не сводил с куклы глаз. Из дерева было вырезано турецкое лицо, с тюрбаном и чёрной бородой, симметричной с обоих сторон.

Кадзуя не мог не засмеяться.

А затем…

— Больно!

Шахматная кукла подняла руку и по принципу дубины опустилась Кадзуе на голову. Тот посмотрел в недоумении.

— У тебя как так вышло? Ты можешь ещё и людей колотить? И что ты хочешь этим сказать, ради всего святого…

Присев на пол, Кадзуя начал рыться в технической основе куклы. На боковых сторонах он нашёл крышечки на обеих торцах, но открыл сначала левую.

— Механизмы…

Внутри обнаружилось много маленьких пружин и винтов. Кадзуя закрыл крышку и перешёл на другую сторону, но отличий не нашёл. Внутренности были набиты автоматикой, между щелями в которой виднелся пол. Он повозился там ещё немного, пока не убедил себя, что внутри действительно никого нет, а после вздохнул и сел на короб.

— Вот вам и кукла. Я хотел узнать её устройство, а она возьми да ударь меня по голове. Словно бы поняла. — маленькая голова куклы накренилась в сторону Кадзуи со своими тусклыми и чёрными глазами, но тот и не шелохнулся. — Если ей не понравится, с каким взглядом вы смотрите на неё, она ударит вас по лицу. — с печалью достал он из кармана керамическую трубку. — Викторика. Сейчас ты совсем далеко от академии. Постоянно заставляешь волноваться за тебя. Ты такой сложный человек…

Их окна грузового отсека хорошо просматривались тёмное небо и синева Средиземного моря, которое тянулось в бесконечность железнодорожных путей. Кадзую с поникшим лицом не обрадовали и открывшиеся виды.

Он ощутил укол досады по отношению к инспектору Блуа, который насильно вывез Викторику и так ратовал о её смерти. А отец его, герцог де Блуа, вероятно, и есть глава Министерства по оккультизму. Кадзуя размышлял над этим, закусив губу и наблюдая за бледным лунным светом в тёмном море. Его охватило разочарование, одиночество и горе на вдохе от одного только воспоминания о крохотной Викторике.

— Конечно, академия далеко не лучшее место для неё… Но я бы никогда не оставил её одну на острове, где она сейчас находится. Вот найду Викторику и увезу обратно под защиту. Верну в башню библиотеки, в самый центр из гор книг и сладостей. А потом поднимусь по длинной лестнице, затеряюсь там, чуть не задохнусь, но лишь потому, что хочу видеть тебя каждый день… Потому что счастья в тебе хоть немного, но прибавилось… Потому что я чувствую, что становлюсь немного ближе к тебе. — стоя у куклы, подумал Кадзуя. — И я должен быстрее добраться до тебя с багажом!… А! Больно! — кукла над Кадзуей снова ударила его, словно бы ещё злилась. — Что за!

Руки куклы продолжали стучать по голове Кадзуи, как по барабану, слегка забавно. Чёрные глаза её более не двигались, когда он отскочил в сторону.

— И правда похожа на Викторику. Странная эта кукла. — Кадзуя продолжал держаться от куклы на некотором расстоянии, а затем покинул грузовой отсек, когда та затихла. — Удивительно похожа…

За окном тихо плескалось ночное море. И луна, отражающаяся в воде, медленно двигалась на волнах.

Часть 5

На утро следующего дня из отдельной комнаты спального вагона Кадзуя отправился в вагон-ресторан на обед, где скопилось довольно много народу. Одно место оставалось за столиком в задней части среди шестерых, куда Кадзуя и попросился сесть. Среди них оказался и вчерашний седовласый старик, с которым около ночи завязался разговор.

— Присаживайся, не стесняйся. — остальные четверо кивнули в знак согласия. Так, Кадзуя занял место, поблагодарив их.

За подачей еды все успели разговориться. До вечера оставалось не так и много времени, поэтому каждый находился в лёгком мандраже. Старик опять залился рассказом о «Черепе Вельзивула» и о дочери-монахине, и о поездке к ней.

Рядом с Кадзуей сидела та самая девушка из начала очереди с тёмно-каштановыми волосами и голубыми глазами.

— Я еду туда, чтобы во время магического вечера узнать день своего рождения.

Кадзуя едва ли не поперхнулся.

— Простите, мадемуазель? Я не ослышался?

— Я хочу узнать день своего рождения. — повторила девушка, но медленнее.

— Что вы имеете в виду?

— Этот монастырь обладает магической силой. Я знаю это, но дня рождения своего не знаю. Я сирота. Вот почему хочу узнать день, когда я родилась, и попрошу рассказать мне. Поэтому я еду туда, а приглашение получила через друга, сложным путём.

Вторя в поддержку девушке серьёзного вида, слово взяла милая дама лет тридцати.

— Меня терзают сомнения, но, поговаривают, «Череп Вельзевула» — это взаправду собрание магических сил. — когда её глаза пересеклись с Кадзуей, дама с унынием улыбнулась. — Для меня «Череп Вельзивула» может подарить разговор с матерью, которой уже нет. Пусть, верю я в это лишь отчасти. Мне так нужен совет по одному поводу, и она как раз при жизни была способна дать мне его, но увы.

— А я не желаю во всё это верить, однако. — вмешался молодой человек напротив неё, пожав плечами. Кадзуя вспомнил его, потому что тот находился позади в очереди на поезд вечером. С зевотой он добавил: — Я еду с вами только потому, что друг отдал мне приглашение. Моё имя Саймон Хант. Я всего лишь мелкий чиновник. Еду так давно, что уже заскучал. Мм, душевные слова вы говорите — узнать день рождения.

— Ха! — на Ханта с укором посмотрела леди с распущенными волосами. — Что же, что ж, не знаю, какого мнения историки, но мой муж наплёл когда-то, что на территории «Черепа» загадка шла за загадкой. Немцы подступили отовсюду: и с моря, и с воздуха. Очевидно, долго бы островку не продержаться. — она посмотрела на старика, словно бы нашла в нём родственную душу.

— Небось, облик Марии.

— Облик Марии?

— В каком смысле? — почти одновременно спросили Кадзуя и девушка.

Старик в ответ начал рассказ.

— Этот загадочный инцидент, погребённый под тленом истории, произошёл 10 декабря 1914 года, он известен как «Схождение Пресвятой Богородицы». На период войны большая часть Литвы принадлежала России. Существует предположение, что «Череп Вельзивула» использовался российской разведкой и службами на пару с нашей Академией Наук, в качестве прокладчика для шпионской деятельности… Но наверняка никто не знает.

— Хм. — шмыгнул носом Саймон, будто бы происходящее показалось ему вздором, девушка же не сводила со старика своих голубых глаз, пока тот говорил, не обращая внимания на обоих.

— 10 декабря 1914 года, то есть десять лет назад, стояла холодная полнолунная ночь. В небе на берегу моря, над которым летали с дюжину немецких истребителей, внезапно…

— Внезапно? — переспросила девушка эхом.

— Возник огромный облик Девы Марии.

— Как это?

— По воспоминаниям она была ваше зданий на острове, полупрозрачной и бесцветной в ночи, уходя в небо очень опечаленная, словно сетовала на тех из нас, кто воевал друг с другом, словно оплакивая жизни тех, кто убивал друг друга. Горестная на меняющийся мир. Она восходила к небу, проливая слёзы, что текли по её щекам, и через несколько минут исчезла. Но этих нескольких минут хватило, чтобы обратить поражение в победу на той войне. Один за другим немецкие истребители начали падать, кто в воду, кто в песок. Вместе с горящим дизелем и всем остальным они вознеслись пламенеющими столбами во тьме. То произошло ночью, сродни сегодняшней, в полнолуние, когда по слухам «Череп Вельзивула» проникается сильнейшей магией.

— Да? — снова вмешался Саймон. Девушка рядом с ним уже как минуту металась меж двух огней.

— Будешь насмехаться над тайными знаниями — они тебя похоронят. И живым из «Черепа» не выберешься.

— Глупости. Я вернусь домой в целости и сохранности, мне же работать надо.

— Тогда сядь и ничего более не говори.

— Не думаешь, что мне всё равно до твоих бредней? Э, Монах!

Саймон обратился к шестому пассажиру, сидевшему между ним и седовласым стариком, который уже некоторое время слушал их перепалку, не говоря ни слова.

Персону в тяжёлом мантии с блестящей вышивкой Кадзуе довелось встретить в коридоре прошлой ночью. Он медленно улыбнулся, представившись монахом по имени Яго.

— Благословенный Яго, что вы думаете о том как более приближенный к высшим мирам? Люди, которые верят в магические силы, не отвергают тем самым Бога? — вслед за теми словами улыбка монаха Яго перешла в тихую усмешку, Саймон же внимал всему, наклонившись. — И второе. Действительно ли Череп Вельзевула обладает мистическими способностями?

— Что же… — ответил монах низким голосом. — Я не ведаю той неразберихой времён Великой войны, лишь полагаю, что люди сегодняшнего монастыря — выходцы из греческой православной церкви, созывающие людей на странные шоу, которые они называют «ноктюрнами». Либо в месте том и правда существует нечто таинственное, либо… Собственно, я как раз еду разузнать всё это вместе с вами, молодой человек. — монах улыбнулся с загадкой, и стоило Саймону попытаться его переспросить, как страннику удалось перевести инициативу, передав тому над столом золотистые часы из-под одежд. — Я чиновник Ватикана, назначенный на должность каноника Святого Престола, отправленный настоятелем «Черепа Вельзевула» во славу чуда на этой земле[15]. — на распахнутые глаза пятерых монах выражения лица не поменял. — Конечно, я верю в силу чудес. Конечно, я верю в существование чудотворных сил, но одно мне не ясно: является ли конкретно происходящее в монастыре проявлением последнего. Да благословит вас всех Господь.

После разговоров сидящие разошлись по комнатам из вагона-ресторана. Кто-то постучал Кадзуе по плечу, и обернувшись он увидел, что стоящим позади оказался Саймон, тот самый правительственный чиновник.

— Забавно ли, да? Волшебство, чудеса всякие.

— Странно всё это.

Саймон пожал плечами.

— Как интересно. Все мы здесь незнакомые люди с одной целью, такова жизнь.

— Да…

Только тогда Кадзуя заметил, что часы в его руках остановились. Он пытался привести их в действие, слегка постукивая по заводской пружине. От тех вещей, что встретились глазам, Саймон помрачнел.

— Дай их мне.

— Интересно, с чего вдруг? Неисправность? Саймон, умеете работать с часами?

— Силой чудес! Шутка. — Саймон взял у Кадзуи часы из рук, сжал своей ладонью и произнёс. — Сейчас как произнесу заклинание, гляди старик и дух испустит. Начнём же!

Саймон резко разжал руку, чем сразу привлёк Кадзую. Это было невероятно. Часы, которые остановились только недавно, теперь начали ход вновь. С выражением полного непонимания Кадзуя посмотрел на довольного Саймона.

— Вот и всё. — закончил он.

— Каким образом вы смогли?

— Я бы и хотел сказать, что дело в магии, но… Когда часы внезапно останавливаются, то, вероятно, движению стрелок мешает скопление старой пыли и масла. Даже разбирать не нужно, просто взять в руки и согреть. Масло растает и процесс пойдёт. Никаких странностей. Моя работа выявлять обманы, выдаваемые за магию.

— Работа? Ранее ведь вы говорили, что работаете на государственной службе? — спросил Кадзуя, наматывая на запястье часы, разогретые Саймоном.

— У… — Саймон внезапно потерял красноречие и набрал в рот воды. Не ответив на вопрос, он двинулся к себе. Кадзуя же, поблагодарив нового знакомого, вернулся к вещам.

Близился вечер. Вскоре раздался свисток. Через огромные шлюзовые ворота, отделяющие мора от земли поезд прибыл на грань между белизной и пурпурно-фиолетовыми волнами. Там виднелись тени огромного здания.

«Старый Маскарад», наконец, достиг «Черепа Вельзивула».

Примечания переводчика:

1. Макаруны — бисквитное печенье.

2. С какой периодичностью журнал доходит до Кадзуи, если сказано, что для отдыха на родине ему не хватит и двух месяцев, автор не уточняет.

3. Здесь действительно дважды повторяется, что Викторика не ест.

4. Кондитерское изделие, упоминаемое ранее.

5. Тоже разновидность французских конфет.

6. Рюш — пошитая по центру полоска ткани или кружева со складками(гофрировкой).

7. Велюр — вид очень мягкой бархатистой ткани.

8. Корсаж — часть платья по форме корсета, но, в отличие от него, исполняет чисто декоративную функцию.

9. Гобелен — плотная ткань. Применяется для обивки мебели, в шторах и т. д.

10. Панье — каркас для придания пышности юбке.

11. Втачный рукав — рукав пришивается в пройме в месте перехода от руки к плечу.

12. Ар-деко — французский стиль начала XX века.

13. Вельзевул — демон с головой мухи.

14. Друммондов свет — способ освещения сцены 19-20 века, основанный на реакции оксида кальция с кислородно-водородным пламенем.

15. Каноник — католический помощник при епископе.