Онлайн чтение книги Сборник побочных историй. Власть книжного червя Short Story Collection
9 - 10

События происходят во время второго тома третьей части (9 том по сквозной нумерации)

***

В тот день я внезапно вернулся в дом родителей и мама приняла меня, не задавая никаких вопросов. Я огляделся, ища признаки присутствия Корнелиуса.

— Если ты ищешь Корнелиуса, то после ужина он пожелал нам спокойной ночи и ушёл в свою комнату. У тебя есть что ему сказать?

— Нет, я хотел бы обсудить это с тобой.

Поскольку этот вопрос связан с Розмайн, он, мягко говоря, не лишен связи и с Корнелиусом. Но я не хотел, чтобы брат видел, что я ещё не привел свои мысли в порядок. Когда я покачал головой, мама медленно выдохнула и позвала меня к себе.

— Лампрехт, идём в мою комнату. Не хочешь поговорить со мной там?

Поскольку я вернулся домой крайне неожиданно, похоже, моя комната ещё не была приведена в порядок. Мама спокойно отклонила мою просьбу пойти в мою комнату, чтобы сначала переодеться, и направила меня в свою.

Она велела слугам приготовить вино, а затем всех отпустила. Как только мы остались в комнате одни, она сама налила мне. Янтарное вино полилось в бокал.

— Кажется, мы давно не были наедине, Лампрехт. Ведь господин Карстед всегда находится со мной, когда я принимаю твои отчёты.

Душистый аромат вина распространился по воздуху, когда я взял бокал из рук матери. По аромату я понял, что это та самая марка, которую я попробовал, когда пил вино в первый раз, и почувствовал ностальгию. Я вспомнил, как пил это вино с матерью, когда решил служить господину Вильфриду.

— Сегодняшний разговор не так уж отличается от того, что мы вели, когда в прошлый раз так встречались

— О, тебя уволили из свиты?

Увольнение с должности последователя господина Вильфрида означало бы клеймо «некомпетентности» со стороны Рихарды и Розмайн, что явилось бы большим позором для дворянина, так что я поспешил опровергнуть это.

— Нет, я не был уволен ... Но главный слуга, Освальд, сказал мне, что всё будет хорошо, если я захочу уйти в отставку. Поскольку любое принятое решение будет иметь большое влияние на семью, я вернулся, чтобы обсудить этот вопрос с тобой.

Мать слегка опустила взгляд и, не говоря ни слова, посмотрела на меня, жестом показывая, чтобы я продолжал. Я сделал глоток вина и медленно выдохнул.

С чего бы начать…

— Мама, я полагаю, ты получала известия от отца, Корнелиуса и госпожи Флоренции. С тех пор как господин Вильфрид поменялся с Розмайн и на один день отправился жить в храм, он стал совсем другим человеком. Всего десять дней назад я почти всё время занимался только тем, чтобы поймать его, сбегающего от учёбы. Теперь же я и другие члены свиты видим, как Вильфрид действительно стал стараться.

Когда я закончил, мать заговорила:

— Я слышала, как многие люди говорили о том, что господин Вильфрид усердно работает, — затем она слегка прижала свой бокал к губам, — но подобный уровень усилий естественен для ребенка ауба, и, кажется, он ещё не достиг принятых стандартов... Госпожа Вероника, вероятно, хотела ауба, который будет делать всё, что ему скажут, как марионетка. Госпожа Флоренция не раз сетовала на то, что госпожа Вероника слишком мало внимания уделяет воспитанию.

Я не могу этого отрицать, мама. Ведь госпожа Вероника отчитывала господина Вильфрида только тогда, когда он не подчинялся её указаниям, но никогда — когда он уклонялся от учебы, предъявлял необоснованные требования к своим слугам или капризничал. Если же кто-то из последователей решался ругать господина Вильфрида, то позже его ожидала порция упрёков от госпожи Вероники: «Как ты смеешь выступать против следующего ауба?»

— Госпожа Вероника прежде всего говорила мне никогда не перечить господину.

— С такой свитой можно не успеть завершить образование. Освальд решил не набирать новых последователей?

— Да. Причина в том, что если господин Вильфрид официально перестанет быть наследником, это оставит ненужное пятно на репутации новых слуг. Также постоянная смена окружения будет бременем для господина Вильфрида, жизнь которого уже итак сильно изменилась. Поэтому Освальд решил, что пока лучше выполнять работу меньшим количеством людей.

Из всех членов свиты господина Вильфрида именно Освальду сейчас приходится труднее всего. Он распределяет задания среди постоянно уменьшающейся свиты, переназначает их и делает им выговоры.

— Вероятность лишения его статуса наследника настолько высока, что чем меньше людей пострадает, тем лучше. А учитывая нынешнее положение господина Вильфрида, я не думаю, что кто-то из дворян Лейзеганга захочет стать его последователем. Даже если это не видно на поверхности, можно представить, что атмосфера будет напряженной. Это разумное решение.

Среди слуг, которых набрала госпожа Вероника, есть и дворяне Лейзеганга, но, как и меня, их принудили служить господину Вильфриду, а также не очень хорошо обращались. Они ушли в отставку, как только госпожа Вероника потеряла свою власть. В настоящее время я являюсь единственным лейзегангским дворянином в его свите.

— Освальд, кажется, выполняет свой долг, но что насчет остальных? Я очень беспокоюсь за Розмайн. Я не думаю, что представители бывшей фракции Вероники, которые вместе с ней раньше подавляли лейзегангское дворянство, примут сейчас рекомендации Розмайн. Даже слова Освальда могут их не убедить.

Под пристальным взглядом мамы я опустил взгляд в свой бокал с колышущимся и искрящимся вином. Мои мысли вернулись к членам свиты, которые выражали своё недовольство мной.

Ауб был разочарован, обнаружив, что господин Вильфрид не получил должного образования, и что это произошло из-за неправильного подхода госпожи Вероники к образованию и неспособности слуг выполнять свою работу. Но именно господин Фердинанд и Розмайн выложили всё на всеобщее обозрение. Господин Вильфрид оказался под угрозой низложения, а последователи — под угрозой увольнения. Мало того, пока все пытались изменить свой образ действий и преодолеть кризис, Розмайн просто приходила и поражала господина Вильфрида до глубины души, прямо говоря: «Твоих усилий недостаточно», «Ты начинаешь расслабляться», «Главный слуга был слишком снисходителен к тебе». Затем она устранила последователей одного за другим.

Последователи, которые всегда хвалили господина Вильфрида, не могли не говорить: «Госпожа Розмайн не понимает, как тяжело работает господин Вильфрид», «Понимает ли госпожа Розмайн, что она всего лишь приемная дочь?»

— ...Как ты и опасалась, уволенные за последние десять дней люди недовольны не господином Фердинандом, который предложил лишить господина Вильфрида наследства, и не госпожой Флоренцией, непосредственно увольнявшей слуг, а Розмайн.

Конечное решение о том, увольнять или нет слуг, принимала госпожа Флоренция, но именно Рихарда по указанию Розмайн внимательно следила за всеми и определяла, кого следует отправить в отставку. Поэтому недовольство оказалось направлено именно на Розмайн, как госпожу Рихарды.

— Не то чтобы они не понимают, что Розмайн пытается спасти Вильфрида от лишения наследства. Нет, их мозг осознаёт это, но сердце не может принять это, или, возможно, Розмайн просто оказалась идеальным человеком, чтобы выплеснуть их разочарование... Некоторые даже говорят, что это, вероятно, план избавления от господина Вильфрида, который придумал господин Фердинанд, желающий завладеть Эренфестом и сделать Розмайн следующим аубом.

После того, как я вернулся домой и рассказал обо всём матери, мне стало ясно, что последователи господина Вильфрида всё ещё находятся под сильным влиянием госпожи Вероники. Потому неудивительно, что слова навроде «госпожа Розмайн — всего лишь приемная дочь, как она может так неуважительно относиться к следующему аубу Вильфриду?» произносятся так часто. Мысль о том, что господин Вильфрид занимает высшее положение среди детей ауба, надолго укоренилась в их сознании.

— Я посоветовал Корнелиусу, что лучше не пускать Розмайн в комнату господина Вильфрида слишком часто, чтобы избежать недовольства окружающих, но он ответил, что таково желание госпожи Флоренции.

Нет никакой необходимости в том, чтобы Розмайн подвергалась злословию из-за попыток Фердинанда сместить господина Вильфрида. Но Корнелиус сказал мне, что это не моя забота.

— Корнелиус только недавно въехал в замок, став рыцарем сопровождения Розмайн, поэтому я не думаю, что он понимает, насколько ужасной может быть злоба знати. Если ты, мама, несколько раз повторишь ему мои слова, возможно, он немного изменит свое мнение...

Когда я закончил, моя мама кивнула в знак согласия.

— Лично мне всё равно, если господин Вильфрид будет низложен, но я не хочу, чтобы Розмайн стала мишенью для нападок из-за этого...

Когда я услышал, как моя мать так равнодушно сказала «мне всё равно, если он будет низложен», я не мог не закрыть глаза и не вспомнить, какими безапелляционными были слова Фердинанда. Я не могу не признать, что несмотря на нынешние старания господина Вильфрида теперь, когда госпожа Вероника потеряла свою власть, осталось не так много людей, которые хотели бы, чтобы он вышел из кризиса.

— Госпожа Флоренция была очень рада, что господин Вильфрид наконец-то вернулся к ней. Когда все отказались от него, именно Розмайн предложила вариант его спасения, так что, похоже, госпожа Флоренция в значительной степени полагается на её помощь. Невозможно остановить Розмайн от дальнейшего вмешательства.

Меня не было в столовой, когда господин Фердинанд предложил лишение наследства, поэтому я не знаю, какой разговор состоялся и что в итоге было решено. У меня есть лишь заявление ауба и то немногое, что передал нам Освальд.

— Розмайн получила просьбу от госпожи Флоренции и решила помочь господину Вильфриду из жалости. И всё же, последователи господина Вильфрида не желают принять её помощь.

Я услышал намек матери на то, что свита неблагодарна, и поспешил объяснить. Вовсе не вся свита была недовольна Розмайн, таили злобу преимущественно уволенные последователи.

— Не все из них неспособны понять помощь Розмайн. Это прекрасно понял не только Освальд, но и те, кто были в столовой в то время. Именно по этой причине Освальд сказал мне, что мне больше не придется иметь дело с глупцами, которые не хотят смотреть правде в глаза. Он сказал, что я не такой, как другие последователи, и что даже если я больше не буду входить в свиту господина Вильфрида, у меня всё равно будет много способов продолжить служить герцогской семье.

Обида на Розмайн перекидывалась и на меня, который был её родным братом. Освальд не мог вынести этого, поэтому и сказал, что я могу подать в отставку и уйти. Я подумал, что в такой момент, когда нам всем придётся работать вместе, я, не принадлежащий к бывшей фракции Вероники, и потому отличающийся от остальных буду только мешать, но, возможно, у Освальда были другие намерения. Хотя, наверное, Освальд всё же хочет, чтобы я ушёл. Иначе он не сказал бы мне: «Можешь уходить», зная, что у него не хватает рабочих рук.

— Я думаю, что моё решение также окажет большое влияние на нашу семью. Что ты думаешь по этому поводу, мама?

Я наблюдал за выражением лица матери. Она приложила ладони к щекам, как бы раздумывая, и молча наблюдала за мной.

— Лампрехт, теперь, когда влияние госпожи Вероники ослабевает, нет необходимости в том, чтобы ты защищал меня. Ты можешь принять собственное решение.

— Мама.

— Я бы ни за что не отправила никого из своих детей к госпоже Веронике, если бы могла. И всё же ты ушел, хотя я возражала. Потому что я ничего не могла с этим поделать…

Мама закончила с горькой улыбкой. Даже родителям трудно помешать своим взрослым детям выбрать себе господина и служить ему. Особенно если другая сторона влиятельна и очень хочет, чтобы ей служили, и некому помочь остановить это. 

— Должно быть, тебе было трудно вынести холодные слова госпожи Вероники в мой адрес. Но теперь больше нет нужды терпеть это.

Поскольку брат Экхарт отказался быть последователем господина Вильфрида, я решил, что должен пойти служить ему и защитить мать с братом. Я думал, что защищаю свою мать, но я также был причиной её сильного беспокойства. Я даже не подозревал об этом до сих пор.

— Ты можешь продолжать служить господину Вильфриду, а можешь подать в отставку, если чувствуешь, что ты уже исполнил свой долг. В конце концов, если господин Вильфрид плохо выступит на своем зимнем дебюте, это несколько испортит твою репутацию, не так ли?

Даже если сила семьи защитит меня, вряд ли удастся полностью смыть опыт служения господину, который был лишён наследства.

— Ты должен подумать о своем будущем, — сказала моя мама, глядя на меня обеспокоенным взглядом. Казалось, эти глаза без слов говорили, что она хочет, чтобы я оставил пост рыцаря сопровождения. — Если ты хочешь стать рыцарем сопровождения Розмайн, тебя могу рекомендовать я и господин Карстед, поскольку она из нашей семьи. Для охраны Розмайн не хватает рыцарей, особенно тех, кто достиг совершеннолетия, поэтому в ближайшее время потребуется кого-то назначить.

Я сложил руки в раздумье, услышав предложение матери. Будучи приемной дочерью ауба из рода высших дворян, Розмайн имела самый низкий статус среди его детей. В будущем родственники матери и отца, Лейзеганги, вероятно, примут её в свои объятия, но в настоящее время число её последователей было невелико. Если и начинать служить ей, то явно следовало делать это сейчас.

— Хотя я никогда не хотел быть рыцарем сопровождения Розмайн, я буду благодарен, если смогу и дальше оставаться рыцарем герцогской семьи. Ведь от того, буду я служить аубу или нет, зависит отношение моего будущего тестя.

При разговоре с отцом девушки, с которой я встречался в дворянской академии, произведённое впечатление будет совершенно отличаться в зависимости от того, являюсь ли я обычным рыцарем, чей хозяин был лишён наследства, или рыцарем сопровождения, обретшим нового господина. Пока я размышлял о своём будущем, мама медленно подняла взгляд.

— Лампрехт, не имеет значения, какой путь ты захочешь выбрать. Но поскольку на этот раз ты делаешь свой собственный выбор, как высший дворянин, ты должен обдумать, что значит служить герцогской семье, прежде чем выбрать своего хозяина.

Чёрные глаза матери, смотревшие на меня, изменились и стали суровыми.

***

— Лампрехт, я разговаривал с Эльвирой.

На следующий день после разговора с матерью отец вызвал меня на тренировку рыцарей. Интересно, что моя семья, все из которой, за исключением матери, являются рыцарями, чаще собирается на тренировочных площадках, чем дома.

— Она сказала, что дала тебе возможность выбора и намекнула, что ты можешь стать рыцарем сопровождения Розмайн. Так ты планируешь покинуть свиту господина Вильфрида?

Льдисто-голубые глаза отца смотрели на меня с остротой во взгляде, такой же, как у матери прошлым вечером. Малейшая оплошность может стать роковой. Заметив это, я неосознанно поднял подбородок.

— ...Нет, я ещё не принял решение, хотя и не очень лажу с остальными последователями из-за того, что я брат Розмайн.

Я наблюдал за реакцией отца и не дал четкого ответа. Мой отец тихо выдохнул.

— Если ты ещё не решил, то я хотел бы предупредить тебя. Лампрехт, я возражаю против того, чтобы ты стал рыцарем сопровождения Розмайн, — спокойно сказал отец, глядя на меня. 

Я не мог понять, почему он вдруг стал возражать.

— Почему это?

— Потому что я не думаю, что это тебе подходит. Служить Розмайн — значит косвенно служить господину Фердинанду. Он, в конце концов, опекун и покровитель Розмайн в храме.

Отец сказал, что, как госпожа Вероника вмешивалась в воспитание господина Вильфрида и давала указания его последователям, так и господин Фердинанд даёт советы по воспитанию Розмайн, которая много времени проводит в храме. Когда я вспомнил пугающий взгляд Фердинанда, по моему позвоночнику пробежал холодок.

Косвенно служить господину Фердинанду?..

Я был в недоумении, и отец продолжил объяснять мне, какую работу я буду выполнять в храме.

— Последователи Розмайн должны не только отправляться в храм, но и вместе с ней посещать приют и мастерскую. Они должны сопровождать её, когда она встречается с торговцами, и обязаны каждый день отчитываться перед господином Фердинандом. Я слышал от Дамуэля, что рыцари Розмайн также считаются подчиненными господина Фердинанда и должны помогать в его делах. Поскольку господин Фердинанд критиковал тебя за некомпетентность, я не думаю, что становления рыцарем сопровождения Розмайн — это хорошая идея для тебя.

Это превосходит все мои ожидания. В прошлый раз в храме меня заставили заниматься расчетами, поскольку Вильфрид заменял Розмайн. Обычно рыцарю сопровождения не приходится заниматься бумажной работой на постоянной основе. Это было совершенно неожиданно.

— И я слышал, что при сопровождении Розмайн во время церемоний, если её здоровье не в порядке, один из членов свиты должен занять её место. Ему придётся отправляться в деревни, есть с простолюдинами и спать в неподобающих для обычных дворян условиях.

— Что? Последователь герцогской семьи должен делать то, что делают священники, и есть за одним столом с простолюдинами? Я не могу в это поверить, неужели это действительно работа рыцаря сопровождения?

Абсурдно, что последователь герцогской семьи должен путешествовать по сельской местности и есть за одним столом с простолюдинами.

— Это может показаться невероятным с точки зрения дворянина, но Розмайн была священницей-ученицей, и это обязанности её рыцарей сопровождения. По крайней мере, такой приказ отдал Экхарту господин Фердинанд, когда велел ему сопровождать Розмайн на церемонию.

Я слышал, что брат Экхарт без колебаний согласился на эту работу, сказав, что будет рад помочь Фердинанду. Невероятно.

— Если ты сможешь вытерпеть столько всего, что может тебе не понравится, и при этом хочешь служить Розмайн, то я не стану тебя останавливать. Но Розмайн во всех отношениях такая же особенная, как и господин Фердинанд. Ей нельзя служить только для того, чтобы вырваться вперед, выбирая хозяина в соответствии с текущей ситуацией. Я не думаю, что ты годишься для служения Розмайн теперь, когда твоё поведение и ценности подверглись влиянию госпожи Вероники.

— Что ты имеешь в виду, отец? У Розмайн есть какие-нибудь секреты?

 На мой вопрос отец задумался, нахмурив лоб: 

— Ты действительно думаешь, что их нет? — Затем он медленно покачал головой. Видимо, отец не собирался рассказывать мне подробности. — Теперь, когда она стала приёмной дочерью ауба, ни Эльвира, ни я не можем вмешиваться в её дела открыто. На службе её ты должен будешь подчиняться господину Фердинанду в храме и указаниям ауба в замке, и, конечно же, образовательная политика будет совершенно иной, чем у господина Вильфрида.

Отец прав, это сильно отличается от того, что я делал до сих пор. Мне придётся не только посещать храм и помогать господину Фердинанду, но и сопровождать её во время церемоний, отправляться в сельскую местность и общаться с простолюдинами. Розмайн предпочитает храм дворянскому обществу. Это отличается от похода в храм за хорошей едой, и я не могу представить, каково это — служить Розмайн в качестве её рыцаря сопровождения.

— Лампрехт? Ты станешь рыцарем Розмайн? — спросил отец, и я покачал головой.

— Я не думаю, что смогу.

— Тогда это все, что я хотел сказать.

После того, как отец велел мне отступить, я вышел из комнаты командира ордена. И тут увидел Экхарта, моего брата, стоящего прямо за дверью. Он махнул рукой, велев мне следовать за ним. Кажется, я заставил свою семью беспокоиться обо мне. Я кивнул с горькой улыбкой и последовал за братом.

Я сказал ему: «Вы все так волнуетесь». Однако после моего рассказа о разговоре с отцом Экхарт посмотрел на меня с недобрым выражением лица и сказал: «Я не беспокоюсь о тебе».

— Итак, что ты собираешься делать?

— Поскольку я не гожусь в рыцари сопровождения Розмайн, я пока не принял решение.

После моего ответа брат Экхарт прочистил горло, а затем посмотрел на меня и сказал:

— Мне всё равно, как ты поступишь, но не служи вполсилы, как ты это делал до сих пор.

— А?

Хотя его слова были похожи на слова матери, слова моего брата были более жёсткими, и я не мог не отвести взгляд.

— Не заходишь ли ты слишком далеко, дорогой брат? Именно для того, чтобы защитить семью, я принял просьбу госпожи Вероники стать последователем господина Вильфрида, и я не ожидал, что ты так оценишь мою работу за эти годы.

— Я вижу, что ты, кажется, неправильно понял этот момент. Я не отказался тогда. Я был рад служить господину Вильфриду под ложным предлогом, поскольку так было больше шансов убить госпожу Веронику, которая мешала господину Фердинанду покинуть храм. Но когда я хотел согласиться, отец остановил меня.

...Это, конечно, нужно было остановить во что бы то ни стало, верно?

Похоже, именно по этой причине Экхарту было велено ничего не делать для семьи, его отправили выполнять канцелярскую работу для ордена и обучать новобранцев, а доступ в замок был ограничен. Я был поражён трудностями, через которые пришлось пройти отцу и о которых узнал впервые. Интересно, насколько тяжело отцу было обманывать окружающих, говоря, что мой брат — просто чудак, который хочет служить господину Фердинанду несмотря на то, что тот ушёл в храм.

— Если ты используешь свои собственные стандарты, то неудивительно, что ты считаешь, что я трудился вполсилы, брат мой. Наши определения преданности, похоже, очень разные. Мать и Освальд сказали, что мне больше не нужно терпеть, так что я просто хочу приспособиться к текущей ситуации и подумать о своем будущем.

Услышав это, брат Экхарт сузил свои голубые глаза и сказал напряжённым тоном:

— Ты действительно ничего не понимаешь. Нет ничего плохого в желании приспособиться к текущей ситуации, но таков образ жизни низшего и среднего дворянства, нуждающегося в покровительстве власть имущих. Как может высший дворянин, состоящий в родстве с аубом, говорить такие вещи? Как сильно ты пал в окружении дворян, находящихся под влиянием госпожи Вероники?

Эти слова были как удар поддых. Это правда, что большинство дворян, поддерживающих госпожу Веронику, — средние дворяне, я

же высший дворянин из древнего рода Лейзегангов. Оказывается, что мой образ мышления неосознанно стал ближе к образу мыслей средних дворян.

— Ты был послушен госпоже Веронике и не мог перечить господину Вильфриду, и в результате твой господин не вырос. Теперь, когда он пытается выбраться из кризиса, тебя нет рядом, чтобы поддержать его. Напротив, ты благодарен за предложение Освальда и хочешь использовать силу семьи, чтобы сбежать. Любой, кто посмотрит на тебя, почувствует, что ты не на высоте.

Обвинения моего брата пронзили моё сердце. Я сказал, что хочу, чтобы все признали усилия господина Вильфрида, но при этом ставлю на первое место собственное будущее и хочу покинуть его свиту. Я заикался, не в силах ответить, а мой брат Экхарт взволнованно продолжил:

— Мать могла бы похвалить тебя за твоё долгое терпение на благо семьи, но сейчас ты оставляешь своего господина в шатком положении, чтобы найти нового, Это худший из возможных примеров поведения рыцаря герцогской семьи. Как ты думаешь, достоин ли такой рыцарь сопровождения доверия?

Проанализировав свои действия с объективной точки зрения, я понял, насколько плохо я себя вёл. Однако я не хотел принимать обвинения просто так.

— Но я никому не был нужен. Я не очень хорошо лажу с другими последователями, и Освальд сказал...

— Решать, нужен ли ты, должен господин Вильфрид, а не Освальд. Ты должен хотя бы спросить у своего господина, что он думает, прежде чем решать остаться или уйти. Глупый брат, — брат Экхарт, как и господин Фердинанд, приложил руку к виску. — Лампрехт, ты, возможно, не осознаешь этого, но ты глуп и бездумен…

Я уже собирался ответить, услышав такую критику, но мой старший брат показал на себя и сказал: 

— Я такой же. Даже когда я пытаюсь мыслить логически, я не могу придумать ответ, потому что во всех нас течет кровь деда. Так что просто следуй своей интуиции и выбирай.

Наш дед казался человеком, который жил дикими инстинктами, и из трех братьев мой брат Экхарт был больше всего похож на него, но в отличие от них, я не очень доверял своим инстинктам. Однако брат Экхарт так не думал и просто перечислил мне варианты.

— Как ты думаешь, кто больше подходит на роль твоего хозяина, господин Вильфрид или Розмайн?

Для меня был только один ответ.

С ответом в сердце я отправился в комнату господина Вильфрида. Освальд и другие последователи пришли поприветствовать меня с удивленными лицами, но господин Вильфрид был совершенно безразличен, расправляя свой рабочий лист с самодовольной улыбкой.

— Смотри, Лампрехт! Я всё выучил!

— О, это замечательно. Значит всё идет хорошо.

Усилия, которые господин Вильфрид приложил в последнее время, действительно очевидны, ведь раньше он вообще избегал учебы. Я очень надеюсь, что смогу поддерживать его до конца.

— Я так много работаю, тебе тоже стоит попрактиковаться в расчетах. Разве Фердинанд не отругал тебя?

Услышав эту реплику, добавленную господином Вильфридом, я спросил его несколько шутливым тоном.

— Значит, даже будучи рыцарем сопровождения, который не силён в расчетах, я всё ещё нужен господину Вильфриду?

— Конечно. Рыцарь сопровождения должен быть хорош только в боевых искусствах, так что оставь расчёты служащим... но ты всё равно должен работать так же усердно, как я. Ты знаешь цифры?

— Конечно.

Господин Вильфрид рассмеялся и вернулся к господину Морицу. Он, похоже, использовал каруту, чтобы учить буквы. Услышав, что господин Вильфрид нуждается во мне, и почувствовав себя нужным, я вдруг осознал усталость, навалившуюся на меня.

— Лампрехт, действительно ли тебе имеет смысл продолжать служить господину Вильфриду?

Освальд обеспокоенно посмотрел на меня. Теперь я наконец-то понял. То, что существовало в глазах Освальда, на самом деле было чувством недоверия к рыцарям, которые могут уйти в любой момент. Поскольку я был единственным дворянином из числа Лейзенгангов, возможно, стоит проявить больше инициативы.

— Я не хочу работать так, чтобы за моей спиной говорили, что я служу вполсилы. Даже если вы все оттолкнёте меня, я всегда буду рядом с господином Вильфридом, пока он будет нуждаться во мне.

Я посмотрел Освальду прямо в глаза, и он восхищённо улыбнулся.

— Люди, которые могли бы оттолкнуть тебя, уже уволены, так что давайте работать вместе.

Именно в этот день я почувствовал, что стал рыцарем сопровождения господина Вильфрида, после того как убедился, что я нужен своему господину и что остальные последователи приняли меня.