Онлайн чтение книги Остатки грязи Remnants of Filth
Глава 16 - Сомнение

Кровь сочилась, капля за каплей.

Мужун Лянь вцепился в свое плечо. Алый цвет просачивался сквозь щели между пальцами. Шелк его одежды быстро промок насквозь. Слуги слева и справа от него побледнели, заикаясь: «М-милорд...»

Никто и подумать не мог, что в итоге пострадавшим окажется Мужун Лянь. В одно мгновение в поместье Ваньшу воцарился хаос. «Быстро, принесите лекарство! Быстрее, принесите лечебную мазь!»

«Быстрее, быстрее! Бинты! Бинты!»

Лицо Мужун Ляня было зеленым. Он не знал как, но в ту же секунду, когда его кинжал вонзился, на шее Гу Мана появилась красная татуировка лотоса. За этим последовал взрывной всплеск духовной энергии, пучки световых мечей выстрелили наружу, не только выбив кинжал из его руки, но и отбросив его на несколько ярдов!

Мужун Лянь был временно не в состоянии что-либо сказать, он крепко прикусил нижнюю губу, его лицо попеременно становилось то белым, то красным. Он сделал небольшую паузу, его ладонь засветилась голубым светом, чтобы остановить поток крови, а затем он прорычал, униженный и разъяренный: «Гу Ман!!!»

Гу Ман, воспользовавшись хаосом, забежал за стол и в данный момент потирал голые подошвы ног, обнажая зубы с видом одновременно настороженным и невинным. Его глаза внимательно следили за Мужун Лянь, а световые мечи продолжали непрерывно излучать свет, окружая его и защищая в центре формации. 

После некоторого молчания в толпе появился молодой мастер, который ранее навещал Гу Мана на доходном доме Ломэй, и закричал: «О нет, эта формация!»

«Какая формация?» Мужун Лянь рявкнул: «Выкладывай быстрее, если знаешь!»

«Этот массив... этот подчиненный тоже узнал о нем случайно, немного неловко говорить об этом...»

«Говори!»

«Так точно, все расскажу князю Ваньшу!»

Молодой господин увидел, что Мужун Лянь действительно разгневан, и поспешно ответил:

«Если использовать заклинания, чтобы атаковать его, или высокоуровневое оружие, то этот массив не будет активирован. Но если использовать обычный класс оружия или кулаки и заставить его испугаться, то из его тела вырвется множество световых лучей. Вот как теперь...»

До этого момента он был немного смущен, но заставил себя закончить фразу: «Это также причина, по которой Гу Ман так долго находится в Ломэй, но никто не может ничего с ним сделать...»

Ярость Мужун Ляня было трудно успокоить. Он с ненавистью посмотрел на Гу Мана на противоположной стороне стола. «Что это за ублюдский, смехотворный массив?!»

Молодой господин покачал головой. «Гу Ман был чертовым гением в заклинаниях. Никто не знает, сколько заклинаний он создал в те времена; многие из них были крайне бессмысленными, не имеющими других целей, кроме как заслужить улыбки девушек, они не служили никакой цели. Это может быть что-то, что он создал для развлечения в те ранние годы».

Как только он это сказал, все остальные тоже вспомнили об этом.

До сих пор в библиотеке академии культивирования хранились свитки, которые Гу Ман изрисовал в юности, на них были нацарапаны глупые заклинания - что-то о быстром разогревании холодного блюда, превращении в кошку за время, необходимое для того, чтобы догорела палочка благовоний, даже о вызове огненного шара, который можно носить в груди зимой, и тому подобное.

Самым известным из них было заклинание под названием «Генерал всегда прав».

Легенда гласила, что в начале своей военной карьеры Гу Ман любил пропускать долгие и скучные совещания. Чтобы генерал не узнал об этом, он устроил мозговой штурм и специально придумал заклинание, которое могло придать деревянной глыбе его собственный облик, чтобы она сидела и слушала болтовню генерала, а он в это время уходил бог знает куда, и наслаждался свободой.

«Если подумать, то это вполне возможно».

«Это также верно, защита от ударов и пинков, но не от магии, просто смехотворна. При одном взгляде на него можно понять, что это не настоящий защитный массив».

«Гу Ман, этот парень, любит нести подобную чушь. Но он действительно в чем-то сведущ, раз этот бессмысленный фокус действительно защищает его».

Кто-то засмеялся: «Иначе его бы уже давно затрахали до смерти в постели. В конце концов, не только небольшая горстка людей в Чжунхуа хочет его трахнуть. Просто, к сожалению, никто не смог пройти через этот массив».

Услышав это, Юэ Чэньцин почесал голову и пробормотал: «Черт, что это за массив? Неужели это неприкасаемый массив «Цветок на горной вершине»?»

«Да ладно, Гу Ман - неприкасаемый цветок на вершине горы?» Другой молодой господин засмеялся, понизив голос, чтобы пошутить с Юэ Чэньцином. «Мы могли бы составить из этого двустишие».

«Гу Ман - цветок горной вершины». Юэ Чэньцин взволнованно спросил: «Какой стих подходит?»

«Генерал Мо - дерзкий Казанова».

Юэ Чэньцин завыл от смеха и хлопнул себя по бедру. «Хахаха, хотя строки совсем не дополняют друг друга...»

«Над чем ты смеешься!» Он был внезапно прерван Мужун Лянем, который прорычал в униженном гневе: «Беззаконный и недисциплинированный, берегись, я заставлю твоего отца носить тесную обувь*!»

[*тесная обувь - создавать препятствия, ставить палки в колеса]

«Неправда! Я бы не посмел», поспешно сказал Юэ Чэньцин. «Кстати, пока Ваншу-цзюнь счастлив, не имеет значения, дадут ли моему отцу маленькие туфли, даже если ему дадут женские туфли!»

Мужун Лянь посмотрел на него. Вспомнив о том, как он не смог проявить себя на сегодняшнем пиру, получил рану и потерял свое респектабельное лицо, ему стало тяжело. Повернув голову, он с горечью прошипел: «Почему ты просто стоишь здесь?!»

«Жду приказа моего господина!»

Мужун Лянь взмахнул рукавом, указывая на Гу Мана. «Уведите эту тупую свинью. Я не желаю его больше видеть. Кроме того, приведи мне несколько умных и проницательных людей с виллы «Сад Ломэй». Что касается наказания...»

Он заскрипел зубами, его взгляд устремился на лицо Мо Си.

По неизвестной причине, выражение лица Мо Си было довольно странным после того, как он увидел этот массив, и он продолжал смотреть на шею Гу Мана. 

«Генерал Мо Си, вам нечего сказать?»

«...» Мо Си пришел в себя, отвел взгляд от Гу Мана, обхватил себя руками и холодно сказал:

«Разве Ваньшу Цзюнь не собирался выполнить мое желание и расстаться со своим любимым Гу Маном в качестве подарка мне?»

Мужун Лянь поразился, а затем бесстыдно сказал: «Не воспринимайте мои слова так серьезно. Император приказал мне наказать его, как он может так легко менять хозяев?»

Мо Си знал, что он не сдержит своих обещаний; пословица «слово дворянина - его честь» была для Мужун Ляня полной чушью. Тем более что этот балаган с самого начала представлял собой нелепое шоу - если император лично не отменит свой приказ, никто не сможет изменить его по собственной воле.

Подняв глаза, он встретил властный взгляд Мужун Ляня и сказал: «Если так, то Ваньшу-цзюнь должен сам наказать своих людей. Ему не нужно спрашивать меня».

«Раз уж ты так сказал». Мужун Лянь усмехнулся и приказал: «Отведите его, лишите еды на месяц, а перед этим дайте восемьдесят плетей». Он сделал паузу, а затем ядовито добавил:

«Если он умрет от голода, то заслуживает этого».

 «......»

Гу Мана увели под конвоем. Слуги поместья Ваньшу привели все в порядок, подали новые блюда, и пир продолжился.

В шумном, горячем шепоте молчал только Мо Си. Когда вокруг него снова подняли кувшины и кубки с вином, он снова поднял глаза и посмотрел на то место, откуда увели Гу Мана, и в его глазах загорелся сложный огонек. Его пальцы, спрятанные там, где никто не мог видеть, медленно сжались.

Мо Си не любил пить, а еще больше ненавидел похмелье.

Но в тот день, вернувшись из поместья Ваньшу, он сел в пустом и просторном дворе собственного дома и открыл бочонок старого вина отличного качества. Чашу за чашей он пил в одиночестве, пока не увидел дно бочонка. Он посмотрел на кривой серп, висящий в небе, на падающий снег и, ни с того ни с сего, спросил у стоящего рядом домоправителя: «Ли Вэй. Как давно ты живешь у меня?»

«Да, мой господин, уже семь лет».

Мо Си пробормотал: «Семь лет...»

Семь лет назад он преследовал дезертира Гу Мана в глубине вражеского лагеря и получил от него удар мечом в грудь, его жизнь тогда висела на волоске. Он лежал в постели без сознания, и Ли Вэй был отправлен императором в поместье Сихэ, чтобы позаботиться о нем. 

Так что это было уже так давно - с досадой подумал Мо Си. Почему же тогда он сам не мог отпустить и забыть?

Выпив много вина, он не мог избавиться от привкуса пьянства. Он не хотел терять рассудок, поэтому, когда Ли Вэй спросил налить ли еще одну чашу, он покачал головой в знак того, что в этом нет необходимости. Ли Вэй подчинился - мало кто мог устоять перед лицом красоты, кто мог оставаться трезвым перед лицом хорошего вина, кто мог легко раскрепоститься и сдержаться перед лицом искушения, и Мо Си был одним из них.

«Что ты думаешь обо мне и Гу Мане?» - неожиданно спросил Мо Си.

Ли Вэй на мгновение остолбенел и, поколебавшись, ответил: «...Не... не слишком хорошая пара?»

«...Мы оба мужчины, что ты говоришь о паре? Я думаю, ты тоже слишком много выпил». Мо Си посмотрел на него. «Попробуй еще раз». 

Ли Вэй только тогда понял, о чем он спрашивает, и рассмеялся: «О, отношения между вами? Все знают, что они ужасны».

«А как насчет прошлого?»

«В прошлом...» Ли Вэй на мгновение задумался. «В прошлом мне не посчастливилось дождаться милорда, но я слышал, что милорд и генерал Гу были шисюн и шиди в академии, а также братьями по оружию, двумя генералами империи, и.., я не знаю, я не могу вспомнить другое. Некоторые люди говорят, что вы с генералом Гу были довольно близки тогда, а некоторые другие говорят, что генерал Гу был солнечным светом на земле и тепло относился ко всем, так что он, возможно, не был особенно близок лично с вами, и это все».

Мо Си кивнул головой и не стал комментировать.

Шисюн и Шиди, братья по оружию, два генерала империи.

Таково было впечатление большинства об отношениях Мо Си и Гу Мана, и не похоже, что в них были какие-то недостатки.

Любопытный Ли Вэй спросил: «А как все было на самом деле?»

«Я и он?» Неожиданно Мо Си негромко рассмеялся, его длинные ресницы опустились, а за улыбкой скрывалось что-то горькое. «Все смазано, я не могу объяснить это как следует».

Он сделал паузу и медленно добавил: «И об этом не следует говорить».

Никто в Чжунхуа не поверил бы, что Гу Ман когда-то был для Мо Си как чистый источник для умирающего от жажды путника.   

До встречи с Гу Маном у Мо Си были честолюбивые мечты и обязанности, он был непоколебим в своей решимости, не уклонялся от изнурительного и тяжелого труда, но большую часть его сердца занимала ненависть.

В юности он относился ко всем искренне, но что получил взамен? Его отец погиб в бою, мать предала его, дядя устроил переворот; слуги, каждый из которых лучше другого разбирался в ситуации, называли его Молодым господином, но втайне служили его дяде. Вокруг него не было ни одного человека, которому он мог бы доверять.

Тогда он не понимал, где он провалился, чтобы получить такое отношение от судьбы.

Именно в тот момент он встретил Гу Мана.

Гу Ман в те времена был таким добрым, таким праведным, и даже если он был рабом настолько низкого статуса, что сравнялся с пылью, он никогда не держал зла и ни в чем никого не винил. Когда Мо Си только начал истреблять демонов вместе с ним, он был ужасно вспыльчив и постоянно спорил с ним, но Гу Ман принимал все это с терпеливой ухмылкой - он всегда был внимателен к трудностям других, независимо от его собственной тяжелой жизни.

Он всегда усердно впитывал каждую крупицу доброты в жизни, а затем вкладывал все свои силы в то, чтобы расцвели маленькие цветы.

Он знал, что за то, что выдавал себя за Мужун Ляня, чтобы добыть лекарство, его накажут и даже лишат права обучаться культивированию в академии, но все равно упрямо делал это. Когда его разоблачили, и он стоял на коленях на Покаянном помосте в академии, Гу Ман не стал ничего объяснять, а лишь раздражающе толстокоже сказал, что ему это доставляет удовольствие.

Но какой раб пожертвует своим шансом прославиться ради одномоментного удовольствия?

Очевидно, потому, что он своими глазами видел, как эти жители круглый год страдают от чумы, мучаются от болей и болезней.

И он не мог этого вынести.

Но он занимал слишком низкое положение, настолько низкое, что даже если бы он прогнулся как можно ниже, прошептал самым легким голосом: «Я просто хотел спасти людей», над ним бы бессердечно посмеялись. Он мог бы вспороть свою живую, пылающую грудь, позволить заглянуть в свое сердце, которое почти умирало от мучительной боли, и они бы только посмеялись над его страстью, заподозрили его доброту в нечистоте, презрели его самоуверенность и посмеялись над его трепетной искренностью.

Он знал все это.

И поэтому он не защищался.

Говорили, что богатые должны направлять свои усилия на спасение мира, а бедные - на самосовершенствование. В таком положении, будучи ничтожным рабом в поместье Ваньшу, он не беспокоился о том, как обеспечить себе пропитание, как завоевать расположение господина, а взял на себя бремя помощи нуждающимся, играя роль клоуна, переоценивающего свои возможности.

Но именно эта переоценка своих возможностей в те времена, это пылкое сердце, горящее искренностью, вернуло Мо Си, основательно разочаровавшегося в человечестве, на праведный путь.

«Мой господин». В момент рассеянности Ли Вэй посоветовал ему: «Уже достаточно поздно, туман сгущается, вам следует отдохнуть».

Мо Си не сразу ответил. Его рука все еще поддерживала лоб, прикрывая глаза. Услышав голос управляющего, он слегка повернул голову, пальцы дрожали, как будто он что-то вытирал. Через некоторое время он сказал медленным и тихим голосом: «Ли Вэй».

«Здесь».

«...Скажи…» Он пробормотал: «Гу Ман, возможно ли, что он вовсе не потерял память? Что, если он притворяется?»

***

Автору есть что сказать:

«Фаворитизм маленького Юэ-Юэ».

Мужун Лянь: Посмейся с моей задницы! Я помогал гуну*, но все равно получил травму! Я ухожу! Над чем ты смеешься, Юэ Чэньцин?! Если ты будешь смеяться, я отдам твоего отца на растерзание!

Юэ Чэньцин: Если Мужун Дагэ будет счастлив, ты можешь даже дать моему отцу женские туфли!

Юэ Чжунтянь: Этот сын несправедлив!!!

Мужун Лянь: Конечно, ты достаточно бесстыден, что если я подарю твоему брату женские туфли?

Юэ Чэньцин: Если Мужун Дагэ будет счастлив, ты можешь дать моему брату даже детские туфли!

Цзян Есюэ: .... Ты наконец-то готов называть меня братом?

Мужун Лянь: Черт! Как насчет того, чтобы подарить твоему Четвертому дяде детские туфли?!

Юэ Чэньцин: Если это сделает Мужун Дагэ счастливым - подожди? Что?! Ты хочешь заставить моего Четвертого Дядю носить детскую обувь? Ни за что!!! Вам нельзя приближаться к моему Четвертому Дяде.

Таинственный Четвертый Дядя:...

[*гун и шоу - актив и пассив в однополых отношениях, китайская версия]