Онлайн чтение книги Остатки грязи Remnants of Filth
Глава 53 - Я тебя накормлю

Гу Ман не любил пить лекарство, прописанное Цзян Фули.

Причина была проста: оно было слишком горьким — Цзян Фули действительно прописал чрезвычайно неприятное лекарство, которое заставляло людей выплевывать его, как только они его выпивали. Он также сказал, что вкус не может быть изменен, и что он не будет работать, если его изменить.

Ли Вэй был очень озадачен: 

"Разве вы не говорили, что ароматное лекарство растворяет застой крови? Следует принимать сладкое лекарство, когда у вас депрессия. "

Когда Цзян Фули услышал, что он сказал, ее реакция была такой: 

"Ты ни черта не знаешь. Ты фармацевт, или я фармацевт?"

Таким образом, сцена, которую можно было видеть каждый день в особняке Сихэ — Ли Вэй бегал за Гу Маном и умолял его выпить лекарство. Это был бесконечный хаос, и он не прекращался, по крайней мере, в течение часа.

Мо Си любил мир и покой и ненавидел шум, поэтому Ли Вэй обычно давал Гу Ману лекарство, когда Мо Си был в суде. Но сегодня Гу Ман яростно сопротивлялся. Ли Вэй и более десяти слуг не смогли поймать его. Вместо этого они получали от него удары ногой в грудь, а банка с лекарством чуть не разбилась.

Увидев, что Гу Ман собирается выбежать со двора, Ли Вэй закричал: 

"Ловите его, ловите его! Используйте связующую веревку! Твою мать!" 

Он погнался за ним. Гу Ман оглянулся назад, когда бежал, и вдруг с "бах" ударился о твердую и горячую "стену".

"Ай ..." 

Гу Ман прикрыл свой пульсирующий лоб, поднял голову и встретился с глубокими черными глазами Мо Си, холодно смотрящими на него сверху вниз. 

"Что ты делаешь?" - холодно спросил Мо Си.

Ли Вэй подбежал, задыхаясь, и закричал: 

"Мой господин! Гу Ман не принимает лекарства!"

Мо Си только что вернулся с утреннего суда, и его тело все еще покрывал холодный воздух. Некоторое время он молча смотрел на Гу Мана. Как раз когда Гу Ман собирался убежать, он схватил Гу Мана за запястье.

Уставившись на Гу Мана, он вдруг протянул руку и сказал низким голосом: 

"Ли Вэй".
"Да, да!"
"Дай мне бутылочку с лекарством".

Гу Мана затащили в комнату. Мо Си закрыл дверь и своими черными кожаными сапогами прижал Гу Мана к стене. Комната была тускло освещена бамбуковыми занавесками. Глаза Мо Си светились в темноте. Он некоторое время смотрел на Гу Мана, затем вдруг стиснул зубы и сказал: 

"Все хорошие привычки ушли, но плохие остались".

В прошлом у Гу Мана была та же проблема. Он предпочитал болеть дольше, чем принимать лекарства.

Все было точно так же, как и раньше!

Мо Си до сих пор помнил, как в то время он зашел к нему. Он стонал и свернулся калачиком в палатке, завернувшись в одеяло, обнажив хохолок мягких черных волос. Услышав, что кто-то вошел, Гу Ман подумал, что это Лу Чжаньсин. Он даже не открыл глаза, пробормотав: 

"Чжаньсин, не приноси мне больше лекарство. Я не хочу его пить... Меня тошнит от одного запаха..."

Молодой Мо Си подошел к нему и поставил горячее лекарство на стол. Затем он сел рядом с его кроватью и сказал низким голосом: 

"Это я".
"Проклятье!" 

Гу Ман внезапно высунул голову из-под одеяла. Его лицо было сонным, а из-за высокой температуры его щеки горели красным. Он сказал в оцепенении: 

"Почему ты здесь?"

Мо Си не ответил. Он только поднял руку и коснулся его лица, сказав: 

"Прими лекарство".
"Я не хочу его принимать!" 

Гу Ман закатил глаза и хотел зарыться обратно в одеяло, но Мо Си выкопал его. Мо Си сказал: 

"Если ты не хочешь его принимать, ты сгоришь".
"Сгорю, не сгорю. Вместо это я могу съесть себя. В любом случае это лекарство слишком отвратительно. Я не хочу даже прикасаться к нему".

Мо Си нахмурился и сказал: 

"Ты вообще мужчина?..."

Когда Гу Ман услышал это, он был сердит. Он внезапно повернулся и широко раскрыл глаза. Он пробормотал: 

"Тебе неизвестно, мужчина я или нет? Разве ты не определил это, когда спал со своим братом? Ты, маленький ублюдок, я, твой брат, служил стране и народу. Я уже, блядь, отдал все, что имел. Это нормально, если ты не хвалишь меня и не преподносишь цветы, но ты фактически ставишь под сомнение мой пол, мелкий ублюдок... "

Его разум не был ясен с самого начала. Он сопел и бормотал, и все, что он говорил, было бессмыслицей.

Когда Мо Си увидел это, он почувствовал себя смущенным и немного развеселился. Его темные глаза были глубокими и нежными, когда он смотрел на своего старшего, который свернулся калачиком в скомканном одеяле.

Щеки Гу Мана покраснели, когда он сказал: 

"Тебе легко так говорить. Ты даже не знаешь, насколько горьким является это собачье лекарство...".

Он просто ныл. Если бы его разум был ясен, он бы сказал это высокомерным и хулиганским тоном. Но в тот момент он был не в том состоянии. Его глаза были красными, а губы влажными. Когда он открывал и закрывал рот, чтобы сделать выговор Мо Си, у него вообще не было никакой прежней властной ауры.

Вместо этого осталась только мягкость.

В то время у Мо Си было чувство, что если он скажет это вслух, Гу Ман определенно взорвется от гнева и задушит его до смерти. Он чувствовал, что Гу Ман ведет себя мило как избалованный ребенок. Это поведение заставляло его сердце гореть и зудеть.

Он опустил глаза и посмотрел на своего старшего, который завернулся в одеяло, валяясь с растрепанными волосами. Некоторое время его глаза не двигались. Он просто уставился на лицо Гу Мана и поднял руку, чтобы взять миску с лекарством на столе.

Гу Ман подумал, что он собирается силой запихнуть лекарство в его горло, и сердито выругался: 

"Мо Си, убирайся отсюда! Я сказал, что не буду его пить, значит, я не буду его пить! Я..."

Остаток его слов оборвался у него во рту. Его младший брат Мо действительно положил лекарство ему в рот, опустив голову, чтобы поцеловать его. Горечь лекарства распространилась между ними двумя, но их чувства были полностью подчинены горячим дыханием Мо Си и грубым вторжением его языка. Под такой стимуляцией Гу Ман действительно почувствовал, что хмелеет.

Он широко открыл глаза. Лекарство было очень густым, и его было не так много, но Мо Си поцеловал его не менее десяти раз, прежде чем почти закончил кормить его лекарством. Под конец Гу Ман, наконец, пришел в себя. Он хотел отругать его за то, что он настолько сумасшедший. Но после того, как он скормил ему лекарство, шершавый язык вторгся в его рот снова и он яростно зашипел.

В уголках губ Гу Мана стекало немного лекарства...

В то время он был молод и порывист. Его юная любовь была настолько огромной в его сердце, что он ничего не боялся. Его любовь была такой бесстрашной, что его не заботило вдруг кто-то откроет палатку и увидит их.

Когда Мо Си отпустил Гу Мана, кончик его носа нежно потерся о щеку старшего.

Он пристально посмотрел на Гу Мана. Его глаза были очень глубокими и отражали горящее лицо под ним. Как будто он хотел построить самую неприступную в мире тюрьму в своих глазах и навсегда заключить в нее это единственное отражение.

Голос Мо Си был немного хриплым. Он поднял руку и нежно погладил влажные и припухшие губы Гу Мана. Его магнетический голос был низким, когда он сказал: 

"Это горько? Почему я чувствую, что ... старший такой сладкий?"

Гу Ман скрипнул зубами и сказал: 

"Я не конфетка! Сладкая моя задница!"

Мо Си посмотрел ему в глаза. Расстояние между ними было слишком близким. Когда их ресницы трепетали, они почти касались друг друга. Мо Си мягко сказал:

"Если ты по-прежнему будешь отказываться пить лекарство, а я узнаю об этом, то я буду кормить тебя так каждый раз. Таким образом, ты не сможешь сказать, что я болтаю впустую".
"Горечь, которой ты боишься, я попробую ее вместе с тобой".

Гу Ман закатил глаза и сказал: 

"Я боюсь горечи? Ха-ха, что за шутка. Твой брат Гу Ман боится горечи? Ха-ха-ха ... "

Ответом Мо Си было легкое прикосновение к его лбу. Затем он встал и поднял руку, чтобы стереть пятно от лекарства на уголке губ.

Гу Ман сузил глаза и посмотрел на него. Через некоторое время он вдруг злобно рассмеялся и сказал: 

"Я понял, ты не настолько серьезен. Хотя ты выглядишь угрюмо, у тебя есть много трюков в рукавах. "

Молодой Мо Си, в конце концов, все еще оставался мнительным. Хотя он заставлял себя сохранять спокойствие, его уши были немного красными.

Гу Ман сказал: 

"На ком бы ты ни женился в будущем, это будет счастье для девушки".

Мо Си внезапно повернул голову и уставился на него.

В это время он хотел сказать Гу Ману — нет, если я положил на кого-то глаз, то это должен быть один человек до конца моей жизни. Будь то в жизни или в смерти, будь то в бедности или в богатстве, я буду идти только по его стопам. Мне нужен только он, ты понимаешь?

Но его губы только шевельнулись. Ему не нужно было ничего говорить, чтобы знать, что Гу Ман даст ему уклончивый или формальный ответ. Он научит его какой-нибудь пронзительной для уха чепухе вроде "мужчины по природе своей непостоянны".

Гу Ман не понимал. Сердца некоторых людей нельзя было изменить. Они никогда не умели притворяться. Они холодно охраняли свои чистые чувства. У них была только эта маленькая толика личных чувств. За всю их жизнь этого было достаточно, чтобы принять одного человека. У Гу Мана было изобилие эмоций, как горы и реки. Ему было не понять.

В этот момент в тускло освещенной комнате Мо Си уставилась в голубые глаза Гу Мана. Почему даже после того, как его кости и сухожилия были раздроблены, а душа похищена, он все еще отказывался изменить эту свою раздражающую привычку?

Мо Си сказал: "Открой свой рот".

Гу Ман уставился на него. Было очевидно, что он отказывается.

Мо Си ущипнул его за подбородок и с силой надавил на горло, не давая ему возможности говорить.

Гу Ман сначала отказывался поддаваться, но Мо Си был действительно грубым. Он закрыл Гу Ману рот и нос так, что тот не мог дышать. Когда лицо Гу Мана стало красным, и он боролся, он внезапно отпустил свою руку. Гу Ман тут же открыл рот, чтобы сделать вдох. Затем Мо Си надавил на его подбородок и заставил выпить лекарство.

Гу Ман подавился и неоднократно кашлял. Его глаза были красными. Он хрипло сказал: 

"Почему ты заставил меня выпить это?"

Мо Си стиснул зубы и мрачно ответил: 

"Потому что ты болен".
"В будущем, когда Ли Вэй даст тебе лекарство, тебе лучше послушно выпить его". 

Мо Си сказал:

"Если ты снова будешь суетиться, и мне придется тебя кормить, тогда я насильно засуну лекарство себе в глотку".

Закончив говорить, он посмотрел на пятно от лекарства на губах Гу Мана. 

"Вытрись сам". 

Он вышел из комнаты, не оглядываясь.

После этого Гу Ман стал гораздо более послушным. Ведь после того, как Ли Вэй заставлял его выпить лекарство, он давал ему миску молока или конфету. Однако Мо Си не дал ему ничего.

Он насильно запихнул лекарство ему в горло и странно посмотрел на него. Гу Ман не понимал значения этого взгляда. Он лишь почувствовал холодок на затылке.

Пропив лекарство некоторое время, Мо Си отвез Гу Мана в резиденцию Цзян на осмотр за три дня до церемонии окончания года.

Дворецкий Чжоу из резиденции Цзяна провел их в главный зал. В роскошном зале Цзян Фули разговаривал с мужчиной средних лет. Мужчина был одет в пурпурную колдовскую мантию с золотой вышивкой по краям, что указывало на его благородное происхождение. Однако глаза мужчины были полны усталости, а тело согнуто. Он совсем не выглядел бодрым.

Рядом с мужчиной стояла хрупкая девушка. Она также была одета в фиолетовый наряд с золотой вышивкой. Она держала голову опущенной и молчала. В руке она держала маленькую бамбуковую стрекозу. Она выглядела послушной и милой.

Когда Мо Си впервые увидел этого смущенного благородного человека, он не вспомнил, кто он такой. Однако когда он увидел эту маленькую девочку, Мо Си понял — это лорд Чанфэн и его сумасшедшая дочь.

Когда они вошли, лорд Чанфэн вытирал слезы из уголков глаз и заикаясь благодарил Цзян Фули. 

Цзян Фули сказал ему: 

"Вы можете вернуться в резиденцию. Ваша дочь временно поживет у меня. Я получил деньги и, естественно, буду хорошо заботиться о ней. Вам не нужно беспокоиться. "
"Это действительно ... действительно хлопотно, господин Цзян. Церемония окончания года через три дня. Меня не будет в столице. Если Лань-эр останется одна дома, я не смогу быть спокоен ..."
"Я получил деньги, поэтому я позабочусь обо всем. Вы мне ничем не обязаны. За что же меня благодарить?"

Лорд Чанфэн погладил по голове свою дочь Лань-эр. Он изо всех сил старался изобразить улыбку на своем усталом лице. 

"Девочка, отец последует на церемонию через несколько дней. Путешествие будет горьким и холодным, поэтому я не могу взять тебя с собой. Ты должна вести себя хорошо и остаться в резиденции мастера Цзяна. Не создавай проблем доктору, ты поняла?"

Хотя Лань-эр была молода, она явно подвергалась остракизму и издевательствам из-за своей болезни. Она была исключительно разумной и послушной, как будто постоянно беспокоилась, что ее бросят и она принесет вред другим. Поэтому ее действия и слова были мягкими. 

"Как долго отца не будет?" 
"Очень недолго. Самое позднее — семь дней. Отец вернется, чтобы забрать тебя". 

Глаза Лань-эр чуточку слезились, но она ничего не сказала. Она выдержала это и кивнула.

Лорд Чанфэн снова поблагодарил Цзян Фули. Когда он обернулся, то увидел, как Мо Си и Гу Ман вошли в резиденцию. Возможно, из-за того, что он подвергался остракизму со стороны других дворян, этот мужчина средних лет с седыми волосами был похож на птицу, испуганную звоном лука. Со страхом, который совершенно не соответствовал его возрасту и статусу, он робко опустил голову. 

"Лорд Сихэ..."

Мо Си было невыносимо видеть его таким, но он не умел выражать свои мысли, поэтому лишь поприветствовал его.

По его воспоминаниям, лорд Чанфэн всегда был очень честным и послушным человеком. Именно потому, что он был слишком честен и стоял в стороне от мирских дел, влияние его благородного рода постепенно снижалось. В конце концов, даже некоторые из обычных культиваторов в имперской столице не воспринимали его всерьез. После того как лорд Чанфэн поприветствовал Мо Си, он поднял свой дрожащий взгляд и посмотрел на Гу Мана.

В этот момент Мо Си тоже перевел взгляд в сторону и посмотрел на Сяо Лань-эр, которая стояла рядом с Цзян Фули.

Вероятно, почувствовав, что другая сторона смотрит на пациентку, которую они привезли, эти двое почти одновременно использовали защитный тон. 

Мо Си сказал: 

"Ей ничего не угрожает.". 

Лорд Чанфэн ответил: "Ей ничего не угрожает.".

Эти двое погрузились в короткое, неловкое молчание.

Наконец, Мо Си сказал: 

"Я понимаю. Вам не нужно беспокоиться".

В эти дни лорду Чанфэну приходилось объяснять болезнь своей дочери всем, куда бы он ни пошел. Ему также пришлось умолять дворян не исключать его дочь из академии и не уничтожать ее ядро духа. 

Он пережил слишком много унижений. Когда он вдруг услышал довольно доброжелательный тон лорда Сихэ, его сердце сжалось от боли, и он готов был расплакаться. Он поспешно склонил голову и поблагодарил Мо Си. Затем он снова посмотрел на Лань-эр. Он беспокоился, что чем дольше он будет оставаться здесь, тем неохотнее ему будет оставлять свою дочь. Поэтому он повернулся и покинул резиденцию.

Цзян Фули измерил пульс Гу Мана и снова скорректировал рецепт. Затем он встал и посмотрел на Гу Мана и Сяо Лань-эр. Он сказал: 

"Лорд Сихэ, давайте поговорим на заднем дворе". 

Мо Си нахмурился. 

"Оставить их здесь?" 

Дворецкий Чжоу улыбнулся. 

"Лорд Сихэ, не беспокойтесь. Я буду здесь наблюдать. Ничего не случится".
"Если мой пациент сможет доставить неприятности в моей резиденции, какое право я имею называться лекарем". 

Пока Цзян Фули говорил, она взглянула на черный браслет на шее Гу Мана. Его слова были полны презрения к подобным вещам. 

"Более того, разве Гу Ман все еще не носит ошейник раба, который дал ему лорд Сихэ?"

На самом деле Мо Си знал, что резиденция Цзян была так же хорошо защищена, как и резиденция Юэ. За такое короткое время ничего не произойдет.

Однако он ощутил необъяснимое чувство тревоги и беспокойства, когда Гу Ман ушел из поля его зрения. Это чувство не уменьшилось после того, как он провел время с Гу Маном. Наоборот, оно становилось все более параноидальным и интенсивным.

Если бы так продолжалось и дальше, Гу Ман был бы не единственным, кто приходил бы к Цзян Фули на лечение.

Ему пришлось бы самому попросить лекарства.

На заднем дворе резиденции Цзян было посажено множество экзотических цветов и деревьев. Духовная энергия циркулировала в течение всего года, и цветы цвели круглый год.

Цзян Фули и Мо Си болтали, пока шли по извилистому коридору. Цзян Фули сказал: 

"Послезавтра будет праздник окончания года, и все вы, чистокровные дворяне, должны будете отправиться с монархом в Бездну Зова Душ для жертвоприношения, верно?"

Мо Си кивнул. "Это ежегодная практика".

"Лорд Чанфэн доверил свою дочь мне. А что насчет вас? Что вы планируете делать?" 
"Гу Ман слишком опасен. Я доложу владыке и приведу его с собой".

Цзян Фули сказал: 

"Я подозревал, что лорд Сихэ так скажет. Однако мне есть что вам сказать. " 

Он остановился и развернулся в тени облаков, заложив руки за спину. 

"Пульс Гу Мана стабилен, и он выздоравливает. Ты должен быть осторожен. Он определенно вспомнит некоторые фрагменты через пять дней или месяц."

Сердце Мо Си дрогнуло. Он сжал свои кулаки. 

"Я дам вам еще семь рецептов и постараюсь отложить это до его возвращения в город. Если его память заставит его плохо относиться к Чжунхуа, вы сможете вовремя заблокировать его." 

Цзян Фули сказал: 

"Однако, все непредсказуемо. Лорд Сихэ, его первое восстановление памяти произойдет скоро. Вы должны быть готовы".