Онлайн чтение книги Остатки грязи Remnants of Filth
Глава 35 - Четвертый дядя

Он не различал добро и зло, правильное и неправильное, и был "глупцом" для остального мира. Более того, этот человек также известен как "кузнец оружия". Говорят, что у него нет ни семьи, ни друзей, и что он всю свою жизнь посвятил изготовлению оружия.

Было что-то настолько неземное в нем, его личности, его внешности и его развевающихся одеждах, что возникает отчетливое чувство некой обособленности.

Во всей империи за многие годы не нашлось ни одного человека, который захотел бы с ним поговорить, а он, конечно же, и сам не стремился ни с кем общаться. Единственным человеком, который упорно держался за него, был…

"Четвертый дядя!!!"

Юэ Чэньцин был настолько удивлён, что бросился к нему, пытаясь обнять.

"Бессмертный идиот", Мужун Чуи сделал шаг в сторону, не колеблясь, избегая своего молодого племянника, который мчался к нему. Последовал легкий взмах пыльника, зажатого в руке, и белый ветер и дым взметнулись вокруг Юэ, легко поймав его в ловушку.
"Четвертый дядя, четвертый дядя! Наконец-то ты здесь! Неужели, ты в Имперском городе! Прекрасно! Великолепно!"

Мо Си и Мужун Лянь исподволь сочувствовали Юэ Чэньцину, который выражал свое волнение и зависимость от Мужун Чуи, как маленький счастливый щенок. Но Мужун Чуи переключил свое внимание на духа меча, как будто ничего не слышал и не видел.

Эти остекленевшие глаза окинули Ли Цинцяня тусклым взглядом и он произнес:

"Отличный меч".

Это значит, что в его глазах Ли Цинцянь вообще не существует как личность, есть только меч Хуншао.

"Какая жалость".

Взмах рукой, и заклинание крови, на которое Юэ Чэньцин потратил силу девяти волов и двух тигров*, появилось из воздуха у ног Ли Цинцяня.

[нечеловеческая сила, огромные усилия; неимоверный труд]

Слова Мужун Чуи были бесчувственными и отчетливыми, когда он холодно произнес:

"Твоя кровь - в печи, твои кости - в мече. Блеск стали когда-то был мечтой. Твоя душа похоронена в холодном железе, я хочу быть светильником для подземного мира…"

Юэ Чэньцин, который уже давно привык к "любви" Четвертого дяди к нему, подошел к нему в это время и сказал: "Это то, что я только что прочитал, это не сработало…"

Не шевеля ресницами, Мужун Чуи прочитал тише: "Дьявольский клинок - это как обратный путь, почему бы не вернуться к красной пыли".

"!!!"

Юэ Чэньцин был поражен: "Разве это не божественное оружие?!"

Но Ли Цинцянь уже мучился в агонии, а Меч Хуншао в его руках был переполнен черной энергией. Он разлетелся на десять тысяч осколков!

Заклинание уничтожения меча, которое Юэ Чэньцин должен был произносить по тридцать раз, Мужун Чуи нужно было произнести только один раз…

Юэ Чэньцин отреагировал только в этот момент: "Ах... да... это... это оружие страны прерий, не божественное боевое искусство, а колдовское боевое искусство... так, вот почему последнее предложение должно…"

Светло-карие глаза Мужун Чуи слегка опустились вниз, глядя на остаточное тело духа меча Ли Цинцяня, и через мгновение его брови вдруг низко сошлись.

Так странно.

После уничтожения оружия, дух меча должен немедленно рассеяться, но дух меча Ли Цинцяня не рассеялся, а только из сущности превратился в иллюзию, а затем... до завершения этой мысли, облако черного газа внезапно поднялось к небу, неожиданно пронеслось сквозь толпу, и сбежало через отверстие наружу!

Юэ Чэньцин воскликнул: "Четвертый дядя! Он сбежал!

"Я не слепой, я видел".
"Тогда в погоню!"

Мужун Чуи бросил взгляд на черную Ци, убегавшую от него, и сказал: "Я не смогу догнать".

Юэ Чэньцин был потрясен простой, жестокой, прямолинейной честностью своего четвертого дяди.

С другой стороны, Мужун Чуи поднял руку и произнес заклинание, чтобы оставшаяся рукоять меча Хуншао воспарила, затем повернул ее двумя пальцами и опустил глаза, чтобы внимательно посмотреть на нее.

Юэ Чэньцин заговорил: "Что здесь происходит? Почему осталась часть рукояти? Разве она не должна была полностью исчезнуть? Почему этот дух меча не рассеялся сразу?"

Мужун Чуи изучил остатки меча и сказал: "Его одержимость настолько глубока, что он стал демоном меча. Если не снять одержимость, он не рассеется".

Юэ Чэньцин воскликнул: "О нет! Четвертый дядя! Он сказал, что хочет пойти и убивать людей! Тогда разве он не рассеется, пока не убьет человека, которого хочет убить?"

Мо Си также спросил: "Есть ли другое решение?"

"Есть". Мужун Чуи опустил маленький фрагмент Хуншао в свою белую шелковую атласную сумку, затем ответил:
"Постарайтесь сделать так, чтобы он почувствовал, что это больше не его собственная навязчивая идея".

Закончив, он повернулся и пошел к выходу из пещеры, а пройдя несколько шагов, остановился и сказал: "Если вы хотите остановить его, пожалуйста, следуйте за мной в дом Юэ на некоторое время".

Юэ Чэньцин неотступно следовал за ним.

"Четвертому дяде не нужно говорить "пожалуйста", я пойду домой с четвертым дядей".

Белый халат Мужун Чуи развевался, шелковая лента на короне трепетала, подобно виду бессмертного отшельника и он совершенно не обратил внимание на Юэ Чэньцина.

"..."

Мо Си посмотрел на ситуацию перед ним и вздохнул в своем сердце, потому что привязанность в мире - это действительно самая неразумная вещь.

Цзян Исюэ так хорошо относится к Юэ Чэньцину, своему сводному брату, нежен и щедр, думает обо всем ради Юэ Чэньцина, принимает Юэ Чэньцина во внимание, но Юэ Чэньцин никогда не относился к нему с должным почтением и еще больше его недолюбливает.

Что касается Мужун Чуи, его отношение к Юэ Чэньцину всегда было настолько плохим, что его можно было назвать "холодным" перед посторонними, но для Юэ Чэньцина он мог считаться "ужасным".

Но Юэ Чэньцин боготворит его и любит увиваться вокруг него, бегать за ним и разговаривать с ним.

После стольких лет удивительно, что это никогда не меняется.

Он сам не может не думать о том, настолько он разочарован Гу Маном, что уже сдался.

Но остались ли в его сердце те старые чувства, спрятанные в глубине души, он не может сказать сам.

***

Особняк Юэ - один из самых таинственных имений в Чжунхуа, и в таком таинственном особняке самыми загадочными местами являются владения Мужун Чуи, и если разделить эти владения по назначению, то они расположатся следующим образом…

Двор Мужун Чуи.

Кабинет Мужун Чуи.

Спальня Мужун Чуи.

Мастерская Мужун Чуи.

Мастерская настолько защищена, что никто, кроме самого Бессмертного, никогда не ступал в нее. Ходят слухи, что в мире есть два места, в которые нынешнему правителю трудно попасть: комната зелий Цзян Юйши и комната оружия Мужун Чуи.

Словно смертоносное обиталище духов.

Чтобы разгадать сложнейший замок потребовалось бы несколько сотен лет.

Мужун Чуи чрезвычайно искусен в кузнечном деле. Сам князь Юэ никогда не испытывал на прочность свою истинную силу.

Юэ Цзюньтянь хотел бросить ему вызов, но Мужун Чуи каждый раз закрывал ему дверь, поэтому через некоторое время Юэ Цзюньтянь не выдержал и сказал при посторонних: "Чуи, в конце концов, еще молод, поэтому понятно, что он не решится сразиться с мастером старого уровня".

Мужун Чуи следовал позади Юэ Чэнцина.

В любом случае, ему все равно, что думают или думали люди, не зря же его называют Безумным Бессмертным. Мужун Чуи до безумия любит только творения. Что касается славы, друзей и родственников, уезжайте как можно дальше.

Когда они подошли к дому, то случайно наткнулись на дядю Юэ Чэньцина, который выходил из дома. Он был немного суров и с первого взгляда издалека узнал Юэ Чэньцина, поэтому повысил голос и отчитал его: "Маленький сопляк! Какой позор! Где ты был? Я собирался искать тебя!"

Юэ Чэньцин деловито сказал: "Дядя, я получил поручение от Его Величества…"

"Ты еще даже не бреешься, к чему это..." - прежде чем он закончил свое предложение, он увидел Мужун Чуи, идущего под морозной луной, и уставился в недоумении: "Ты?"

Неудивительно, что он был удивлен. Хотя Мужун Чуи жил в резиденции Юэ, он почти ни с кем не встречался, и если бы он намеренно не вышел, вероятно свет не увидел бы его в течение двух или трех месяцев. И в этот момент появился не только он, за ним последовали Юэ Чэньцин и еще несколько человек, что было еще более невероятно.

Поэтому язык дяди Юэ свернулся в узел на полпути, прежде чем он в ужасе сказал: "А что это ты вышел на улицу?"

Мужун Чуи действительно обратил на него внимание, но не в хорошем смысле, и только холодно спросил в ответ: "Я под домашним арестом?"

"..."

Дядя Юэ - ветреный и прямолинейный человек, его лицо несколько осунулось: "Откуда ты это взял? Ты точно родственник, а не чужак? Дай тебе три цвета, ты действительно открыл бы красильню?!"

Юэ Чэньцин сказал: "Дядя, не сердись, благодаря тому, что Четвертый Дядя вовремя пришел сегодня, он спас меня, иначе тот сборщик цветов убил бы меня".

Рот мужчины дважды перекосило, прежде чем дядя Юэ издал сиплый, хрипящий звук, взглянул на Мужун Чуи, чей белый халат был подобен снегу, и сдержался.

Еще через мгновение, прищурив свои немного ошалевшие глаза, он напрягся, чтобы рассмотреть несколько теней позади него: "Это…"

Мужун Лянь усмехнулся: "Юэ Лао Эр, тебе стоит прекратить возиться с этими маленькими никудышними глазенками, ты не различаешь лиц людей даже с расстояния в несколько метров, так и до слепоты недалеко".

Дядя Юэ прислушался к голосу и опешил: "Ваншу цзюнь?!"

Мужун Лянь рассмеялся с досадой: "Ну, тут еще Сихэ Цзюнь".

“!!!”

Хотя дядя Юэ тоже был аристократом чрезвычайно высокого ранга, он все же был на ступень ниже вышестоящих Сихэ и Ваншу, поэтому он спустился по ступенькам, чтобы поприветствовать их.

"Простите, простите, но вы посмотрите на мои глаза, я действительно недалек от слепоты, простите за такое приветствие!"

Подойдя ближе, он понял, что в конце стоял высокий бамбуковый воин с привязанным к нему спящим Гу Маном.

Преступник нации предстал перед ним в такой странной позе, что дядюшка Юэ не мог не быть несколько ошарашенным, уставившись с открытым ртом на оцепеневшего алтарного зверя.

Мужун Лянь подцепил его за шею своей курительной трубкой, чтобы разбудить, и усмехнулся: "Юэ Лао Эр, не забудь сходить в Цзянскую аптеку к врачу, если у тебя есть болезнь, лечи ее на ранней стадии".

"Да, да, да! Позже я попрошу доктора Цзяна подобрать для меня очки!"

Мужун Лянь отпустил его и засмеялся: "Какой молодец. Кстати, я страдаю, не мог бы ты сбегать для меня в дом за новой курительной смесью и принести немного моего любимого дурмана?"

Юэ только успел дважды кивнуть, как услышал равнодушный голос Мужун Чуи: "В моем дворе запрещено разводить открытый огонь".

Мужун Лянь задался вопросом: "Почему?"

"Он взорвется".
"..."

В конце концов, Мужун Лянь не смог противиться своему любопытству и подумал, что если он отправится домой, то сможет все пропустить. В резиденцию этого "безумного бессмертного" даже императору нелегко попасть.

Подавив жар в груди, он последовал за Мужун Чуи по длинному коридору и прошел в самую глубину северо-западного угла дома Юэ.

Они остановились перед плотно закрытой металлической дверью с круглой луной. Мужун Чуи с помощью своего пыльника четыре раза постучала по семизвездочной формации Северной Медведицы, встроенной в дверь в таком порядке: Нефритовый Баланс, Небесный Узел, Дрожащий Свет и Небесная Сила, и четыре духовных камня издали щелкающий и хрустящий звук и медленно опустились вниз, после чего четыре маленькие деревянные фигурки размером с ладонь выплыли на свои места.

Они открыли свои маленькие ротики и спросили в унисон: "Кто пришел, чтобы войти?"

Мужун Чуи просто сказал: "Это я".

На ладони каждой из четырех маленьких деревянных фигурок появился ключ и снова прозвучал вопрос: "Какой выбрать?"

Мужун Чуи небрежно взял один из них, и маленькие деревянные человечки спрятались.

Юэ Чэньцин смотрел на это широко раскрытыми, как медные колокольчики, глазами, рот его бормотал, словно он запоминал что-то сложное. Мужун Лянь рассеянно вертел в руках курительную трубку и напевал рядом с ним: "Тебе бесполезно запоминать, в следующий раз это может быть не тот же самый шаг. Бессмертный-идиот, я прав?"

Мужун Чуи не ответил, он вставил ключ в замочную скважину, послышалось несколько приглушенных щелчков, и толстая дверь из розового дерева с грохотом открылась…

"Входите" - сказал он негромко.