Онлайн чтение книги Остатки грязи Remnants of Filth
Глава 66 - Как ты думаешь, будет ли будущее у нас с тобой?

В тот вечер именно Мэнцзэ проводила Мо Си домой.

Изначально это было неподобающе для принцессы страны, но Мэнцзэ и её брат были одинаковыми. Они оба были людьми, которых не волновали мирские взгляды. Гу Ман открыл для неё занавеску кареты и хотел помочь Мо Си забраться в карету. Мэнцзэ посмотрела на него и сказала:

"Что это было".

Гу Ман нерешительно сказал:

"Прости меня. Я сделал это не специально. Я просто хотел чтобы он больше не пил вино."

Мэнцзэ не была с ним свирепой, но и доброй её назвать было нельзя. Она презрительно посмотрела на него и ничего не сказала.

Юэ Нян усмехнулась и резко сказала:

"Забрать вино? У тебя есть на это право? Забыл кто ты?"

Гу Ман сделал паузу и сказал:

"Я только что узнал о некоторых вещах ... Я хочу загладить свою вину".

Юэ Нян резко сказала:

"Загладить вину? Ты совершил столько ошибок и столько раз причинял боль другим. Теперь ты решил, что хочешь исправиться. Но какая нам польза от твоего свиного сердца! Что ты можешь загладить?!"

Юэ Нян не сдавалась и сказала:

"Ты проклятый лжец! Ты..."
"Не говори больше".

Мэнцзэ подняла руку и прервала ее. Затем она повернулась, чтобы посмотреть на Гу Мана.

Под ярким лунным светом выражение лица Мэнцзэ было холодным. Она не задирала его, но её глаза были холодными.

"Маршал Гу, я знаю, что у тебя сегодня добрые намерения, но, пожалуйста, не создавай проблем брату Мо. Ты и так причинил ему слишком много боли." Мэнцзэ сказала: "Отпусти его. "

Она не сказала, что он был нарушителем спокойствия. Мэнцзэ не могла произнести такие слова, но Гу Ман уже понял, что она имела в виду. Он посмотрел на травму на плече Мо Си и некоторое время молчал. Он ничего не сказал и повернулся, чтобы идти к задней части повозки. Мэнцзэ и Мо Си вошли в карету, и он молча последовал за ними.

При возвращении в особняк, Ли Вэй, который уже слышал о сложившейся ситуации, подвел группу слуг к двери. Как только они увидели Мэнцзэ, то поспешно опустились на колени и сказали:

"Подчиненный Ли Вэй выражает почтение принцессе Мэнцзэ. Пусть принцесса живет тысячу лет и имеет десять тысяч благословений и мира!"

Хотя Мэнцзэ не была хозяйкой резиденции Сихэ, почти все относились к ней как к таковой. Он почтительно и тепло проводил ее в дом.

Все украшения в резиденции Си Хэ были расставлены по парам. Ли Вэй был тем, который помог устроить Мо Си в спальне. Затем он вышел, чтобы польстить Мэнцзэ:

"Принцесса, мой господин так скучает по вам, что зарезервировал для вас особое место. Я просто ждал, когда ты придете."

Мэнцзэ вздохнула: "Он просто ленивый человек. Ему просто нужна пара для всего. Что тут резервировать для меня?"

"Как такое может быть? Как слуги, мы все знаем, как сильно господин заботится о принцессе", — сказал Ли Вэй и выдвинул в зал желтое кресло из палисандра.
"Принцесса, пожалуйста, присаживайтесь и выпейте чашку чая перед уходом".

Мэнцзэ не стала отказываться. Юэ Нян улыбнулась и сказала:

"Раз так, то мне придется побеспокоить дворецкого Ли".
"Это совсем не хлопотно!"

Ли Вэй поспешил попросить слуг приготовить для Мэнцзэ восемь десертов, восемь засахаренных слив и чайник лучшего чая. Он улыбался и ластился к ней:

"Принцесса, посмотрите, в этом чайном наборе только пара чашек. Хозяин обычно любит пользоваться этим набором. В будущем вам стоит почаще приходить пить с ним чай и играть с ним в шахматы".

Мэнцзэ взглянула на чайный набор. Это действительно был чайный набор с двумя чашками, изготовленный на фабрике императорских печей Чжунхуа. В комплект входили только один чайник и две чашки. Обычно его использовали для развлечения близких друзей или семейных пар. Императорская печная фабрика сделала такой стандартный чайный набор для того, чтобы порадовать людей.

Это означало: "Мы с тобой глубоко влюблены, и больше никого нет".

Мэнцзэ отвернула лицо и тихонько кашлянула:

"Дворецкий Ли, не говори ерунды. Мне никогда не нравился сервиз, сделанный из сосны, бамбука и сливы. Если ты продолжаешь случайно угадывать чувства своего хозяина, будь осторожен. Я скажу ему об этом, когда он проснется. Посмотрим, не накажет ли он тебя. "

Ли Вэй сказал: "Айо, тогда я не посмею. Я не посмею".

Хотя он и сказал это, улыбка в его глазах не уменьшилась. Угадать чувства девушки было несложно. Мэнцзэ отругала его словесно, но в глубине души ей нравилось слышать, что Мо Си скучал по ней, хорошо к ней относился и обращался с ней не так, как с другими.

Как раз в тот момент, когда он подавал принцессе чай и закуски и болтал с ней, он мельком заметил человека, который стоял в темном углу и молча наблюдал за ними.

Сердце Ли Вэя учащенно забилось. Обычно место Мэнцзэ занимал Гу Ман. Чайным сервизом Мэнцзэ также пользовался Гу Ман... но... но всё это происходило потому, что Гу Ман не понимал этикета.

Его хозяин был слишком ленив, чтобы заботиться о нём, поэтому ему было позволено делать всё, что он пожелает. В этот момент Гу Ман же не думал о том, что Мэнцзэ оккупировала его территорию и не хотел поссориться с Мэнцзэ, верно?

Ли Вэй бил в барабан с треском и уже собирался найти причину, чтобы отослать Гу Мэна. Однако он увидел, что Гу Ман некоторое время пристально смотрит на Мэнцзэ. Его взгляд был наполнен не ненавистью, а печалью.

Он был похож на волчонка, который осознал свое положение и судьбу в стае. Постояв так некоторое время, он повернулся и ушел.

Многие вещи не имели значения, когда человек их не понимал, но как только он понимал, он осознавал, почему у других была такая реакция. Теперь Гу Ман наконец понял, почему Мо Си был так недоволен, когда он захотел сидеть там. Он сказал ему:

"Это место зарезервировано не для тебя".

У волков были свои подчиненные в стае, как и у людей.

Он подумал, что место рядом с Мо Си пустое, и бессовестно сел туда. Оказалось, что это не так. Это место уже давно было занято.

Просто она не приходила, и он оставил его для нее.

Это он бессовестно занял место Мэнцзэ.

Он чувствовал, как горят его щеки.

"Кажется, Гу Ман стал гораздо более послушным в последнее время".

Через несколько дней после Нового года Ли Вэй потирал подбородок, стоя в коридоре и глядя на прилежно работающую фигуру.

"Он не создает проблем, не отнекивается и не сидит где попало ..." Он прищелкнул языком, а затем с улыбкой заключил:
"Лекарство Цзяна действительно эффективно".

Мо Си несколько раз спрашивал его о том, что сказал ему Цзян Есюэ, или о том, вспомнил ли он что-нибудь позже, но Гу Ман не очень охотно отвечал.

Пока однажды после начала весны Мо Си не переоделся в простой белый халат и не сказал, что идет на гору Чжаньхун, чтобы сжечь благовония для своего отца. Услышав это, в глазах Гу Мана промелькнула нотка грусти.

Мо Си нахмурился: "Что случилось?"

За последние несколько месяцев Гу Ман много работал, и теперь его речь была гораздо более связной. За исключением нескольких слов или когда он был особенно эмоционален, он мало чем отличался от обычного человека.

Гу Ман сказал: "Я хочу пойти с тобой. Можно? "

"А что ты собираешься делать?"

Гу Ман опустил глаза и сказал низким голосом:

"Я тоже хочу отдать дань уважения".

Тонкие пальцы Мо Си, которые поправляли воротник, остановились. Он поднял глаза и уставился на него, как будто о чем-то размышляя. Через некоторое время он сказал:

"... Переоденься в белый халат. Я буду ждать тебя в парадном зале."

Весной гора Чжаньхун была покрыта буйной растительностью и свежими цветами. Горький холод зимы прошел, и журчал незамутненный ручей. Теплое апрельское солнце освещало реку, сверкающую и прозрачную. Время от времени по растительности проносились только что проснувшиеся от спячки животные.

Вдвоем, один впереди, другой позади, они молча пошли в гору.

Чтобы показать свою искренность, они не использовали свои мечи или навыки легкости. Они лишь шли шаг за шагом, весь путь от подножия горы до самой вершины. Им потребовалось больше часа, чтобы наконец достичь вершины горы Чжаньхун.

Снаружи Гробницы Героев стояли два охранника гробницы. Увидев Мо Си, они склонили головы и отдали честь, красные кисточки на их капюшонах зашуршали.

"Приветствую вас, владыка Сихэ!"

Мо Си кивнул им и повел Гу Мана в гробницу. Внутренний двор был окружен соснами и кипарисами. Было очень тихо, как будто они боялись потревожить вечный покой героев. Даже щебетание птиц казалось бесконечно неземным. Вдвоем они поднялись по длинным ступеням из белого нефрита. Гу Ман смотрел направо и налево, и все, что он видел, были нефритовые надгробия, начертанные золотыми словами.

Су Хуайцзюнь и Чжоу Цзинъюэ, Герои Покоятся в Вечном Покое.

Юэ Фэн Клиф лорд Хань Шаня, Герои Покоятся в Вечном Покое.

Чем выше они поднимались, тем великолепнее были надгробия и тем больше хвалебных слов о жизни героев на них было выгравировано.

Шаги Гу Мана не могли не остановиться, когда он проходил мимо огромного нефритового надгробия. Перед надгробием еще лежали свежие булочки и фрукты. Пепел и бумажные деньги совсем недавно растаяли и не были развеяны ветром в Бассейне Возрождения. В горелке для благовоний тихо горели три ароматных растения.

Он не мог не поднять глаза на слова, написанные на надгробном камне.

Строка крупных слов была видной и изящной. На ней были глубоко выгравированы слова:

"Седьмой лорд Ваньшу, Мужун Сюань, Герои Покоятся в Вечном Покое".

Когда светило солнце, она была золотой и великолепной.

Заметив его движение, Мо Си оглянулся и сказал: "Это гробница отца Мужун Ляня".

После того как он закончил говорить, его взгляд прошелся по подношения и горелку с благовониями. Он вздохнул:

"Похоже, что Мужун Лянь только что ушел".

Это тоже было хорошо. Если бы Мужун Лянь и Гу Ман встретились здесь, у них неизбежно началась бы словесная битва. При таком количестве мучеников, наблюдающих за происходящим, это было

неуместно.

Гу Ман некоторое время смотрел на надгробие Мужун Сюаня, а затем повернулся, чтобы спросить Мо Си:

"Где находится могила твоего отца?"
"Она находится на вершине горы. Давай пойдём. "

Вдвоем они отправились на вершину горы. Глядя вверх, облака задерживались, а небо и земля были огромны. В море облаков смутно вырисовывался город Чжунхуа. Он был так далеко, что казался сном. Если оглянуться назад, то горный путь, с которого они пришли, был похож на длинную реку, соединяющую светский мир у подножия горы с мертвым городом на вершине. На вершине Горы Духа Войны смерть была гораздо реальнее жизни.

Мо Си подошел к надгробию, высота которого достигала трех человек, и поставил рядом с ним корзину с подношениями в руке.

"Отец, я пришел к тебе".

Горный ветерок раздувал его белый халат. Вершина казалась такой близкой к Девятому небу, а восходящее солнце, казалось, светило прямо сверху. Золотые слова на нефритовом надгробии плыли. Длинные ресницы Мо Си мягко трепетали. Столкнувшись с ослепительным светом, он дюйм за дюймом вглядывался в слова.

Могила Фу Линцзюня Героический Дух находится в вечном сне.

Мо Си опустился на колени и зажег горелку с благовониями. Он разложил подношения одно за другим. Золотые бумажные благовония горели, и зеленый дым источал аромат сломанных сосновых и кипарисовых веток.

Гу Ман также опустился на колени рядом с ним. Он нерешительно протянул руку и вопросительно посмотрел на Мо Си. Видя, что Мо Си сделал паузу, но не остановил его, он тоже взял несколько бумажных денег и бросил их в мангал.

Пламя внезапно взметнулось вверх, и поднялась волна жара. Гу Ман прищурил глаза и тихонько кашлянул.

Мо Си с помощью щипцов перекладывал бумажные купюры, воспламеняя их все. Одна за другой они превращались в пепел. В его сердце возникло неописуемое чувство - много лет назад он надеялся привести Гу Мана на могилу своего отца, чтобы выразить ему почтение. Он хотел позволить единственному уважаемому им старейшине увидеть единственного человека, которому он отдал свое сердце.

Но в то время Гу Ман не желал этого.

Гу Ман всегда улыбался и отказывался:

"Не надо. Ну, с нашими отношениями, если мы пойдем выразить почтение дяде Мо, он точно будет недоволен. Он будет ругать тебя с небес за то, что ты дурачишься".

Или он беспечно говорил: "Шиди, будь хорошим мальчиком. Я могу сопровождать тебя в других делах, но не в этом. Это слишком серьёзно. Твоя жена будет ревновать в будущем. Как я могу заставить девушку грустить?"

Он знал, что не может ранить сердце девушки, поэтому изо всех сил наступал на истинные чувства Мо Си.

Теперь Гу Ман послушно следовал за ним. Никто не учил его, но он послушно бросал в огонь бумагу. Это было похоже на то, как будто его давнее заветное желание исполнилось.

Но Мо Си был совсем не рад.

После того как бумажные деньги были сожжены, Мо Си вздохнул и сказал: "Пойдем".

Гу Ман не двинулся с места. Он посмотрел на него сбоку и вдруг сказал:

"...Мне очень жаль".

Мо Си замер. Его глаза по-прежнему были устремлены на надгробный камень. Через некоторое время он сказал:

"В канун Нового года то, что тебе сказал Цзян Есюэ, было про моего отца?"
"Ты догадался?"
"Глядя на твое поведение в последние несколько месяцев, я более или менее понял это в своей сердце".

Гу Ман повторил: "Я очень сожалею".

Мо Си посмотрел на него.

Что ж, это был счастливый конец. Он хотел выразить почтение этому человеку как своему отцу, и тот пришел. Он хотел услышать эти извинения, и он их произнес. Но все не должно быть так - тот, кто пришел выразить почтение, должен быть его возлюбленным, а не пленником-предателем. Извинения должны быть ясными и не такими невежественными.

"Я действительно... действительно не могу вспомнить, почему я предал тебя тогда".

Гу Ман искренне сказал: "Но в будущем я этого делать не буду".

Адамово яблоко Мо Си подпрыгнуло. Он закрыл глаза и сказал:

"Гу Ман, как ты думаешь, будет ли будущее у нас с тобой?"

Гу Ман не знал, что ответить. Он мог только сказать: "Не грусти..."

"Почему ты думаешь, что я грущу? Времена, когда я грустил из-за тебя, давно прошли. Что касается твоего предательства ... это потому, что у тебя были свои амбиции и жажда мести."
"Ты - гений в войне, безумец, наводящий ужас на врага. Мечта твоей жизни - вести свою армию к свершениям и галопом скакать по полю боя. Когда ты слышишь о войне, твои глаза загораются. Тебе не нравится кровопролитие, но война приводит тебя в восторг. Потому что это единственный выход для тебя изменить свою судьбу."

Мо Си сделал паузу и повернулся, чтобы посмотреть на него.

"Но для меня это не так".
"Я ненавижу поле боя. Потому что оно постоянно отнимает у меня важные вещи и даёт достижения, которые мне безразличны. Гу Ман,

когда-то мы с тобой были товарищами, но, возможно, мы никогда не были на одном пути."

Он перевел взгляд на исчезающий дым и сказал:

"Так что наши последующие пути, вероятно, предначертаны".