Онлайн чтение книги Лучше быть вдовствующей императрицей It’s Better to be the Empress Dowager
1 - 116

Когда Тан Шиши вернулась в резиденцию, стояла уже глубокая ночь. Перед тем как переодеться, она сначала зашла к Чжао Цзыгао.

Чжао Цзыгао уже спал. За весь день не увидев свою маму, жалобно плакал. Кормилица с трудом уговаривала его уснуть, но Чжао Цзыгао не спал спокойно. Его глаза были полузакрыты, и он время от времени подергивался, засунув в рот маленький кулачок, и выглядел очень жалко.

Сердце Тан Шиши растаяло, когда она увидела это. Она окружила кровать Чжао Цзыгао и стала осторожно укладывать его спать. Глядя на кулачок, руки Чжао Чэнцзюнь начали зудеть: 

— Почему он сосет свою руку во сне?

Чжао Чэнцзюнь хотел вырвать руки Чжао Цзыгао, но Тан Шиши посмотрела на него убийственным взглядом и пригрозила слабым голосом: 

— Не смей! Уже так поздно, он, наконец, заснул. Он еще ребенок. Если хочет сосать, то пусть сосет. А тебе какое дело?

Чжао Чэнцзюнь нечего было сказать, он  молча терпел. Чжао Цзыгао, казалось, чувствовал дыхание матери. Под поглаживаниями Тан Шиши он медленно расслабил брови и полностью уснул.

Тан Шиши почувствовала облегчение. Она слишком долго сидела на корточках, а когда встала, ноги затекли, и чуть не упала. Чжао Чэнцзюнь придержал ее сзади. Когда он собирался что-то сказать, Тан Шиши быстро закрыла ему рот: 

— Шшш!

Чжао Чэнцзюнь беспомощно приподнял бровь. Он показал глазами, что все понял. Тан Шиши осторожно отпустила руку и мягко попросила служанку: 

— Присмотри за маленьким княжичем как следует. Если он проснется, сразу же позови меня.

— Слушаюсь.

Уладив дела сына, Тан Шиши спокойно вышла на улицу. Она вернулась в главный двор, где жила с Чжао Чэнцзюнем, и села на кушетку. Тут же почувствовала упадок сил во всем теле.

Она очень устала. Раньше она завидовала тем императорским семьям и вельможам, которые могли отправиться на Новый год во дворец. Теперь же она подумала, что домашняя трапеза в семейном кругу намного лучше. Чжао Чэнцзюнь заметил, что Тан Шиши побледнела от усталости, подошел, взял ее за руку и спросил: 

— Ты очень устала?

— Мхм… - Тан Шиши сказала, прислонив голову к плечу Чжао Чэнцзюня, - потрогай. Тяжело.

Чжао Чэнцзюнь усмехнулся и поднял руку, чтобы помассировать ее висок медленным вращением. Чжао Чэнцзюнь сказал: 

— Несмотря на праздник, ты одета в обычное платье, которое еще не считается величественным. Завтра на придворном торжестве нам придется надеть полный комплект церемониальной одежды. Корона на голове весит четыре или пять цзинь, вот что называется усталостью.

У Тан Шиши потемнело в глазах, а шея, казалось, начала болеть. Тан Шиши спросила: 

— Это происходит в первый день каждого года?

— Да, - ответил Чжао Чэнцзюнь, - но я не был в столице более десяти лет. Я не знаю, как сейчас выглядит дворцовый праздник.

Тан Шиши поморщилась и не удержалась: 

— Зачем беспокоиться? Понятно, что это Новый год, но это как наказание. Император устал, чиновники устали. Разве не хорошо всем спокойно отдохнуть дома?

— Правила, переданные с древних времен, не могут быть изменены, - Чжао Чэнцзюнь вздохнул, - каждая должность должна выполнять свои обязанности. Кто делает их правителем и чиновниками? Пока мы наслаждаемся подношениями народа, мы, естественно, должны выполнять обязанности правителя и чиновников.

На самом деле Тан Шиши просто жаловалась. Завтра утром она все равно послушно встанет, чтобы присутствовать во дворе. Празднование Нового года было самым важным обрядом в году. Многие чиновники в возрасте семидесяти и восьмидесяти лет, дрожащие при ходьбе, все равно настаивали на участии в дворцовом празднике. Это было честью для людей под небесами, даже если они до смерти уставали, это того стоило.

Чжао Чэнцзюнь взглянул на время и сказал Тан Шиши: 

— Уже поздно. Иди сначала переоденься и ложись спать пораньше. Боюсь, что завтра будет больше метаний.

Тан Шиши слишком устала, чтобы отвечать ему. Она с трудом поднялась с кушетки и пошла в комнату, чтобы снять платье и аксессуары, а затем принять ванну. После того, как Тан Шиши привела себя в порядок, наступило время чжоуши (час ночи - три часа ночи).

Волосы Тан Шиши были еще наполовину мокрыми. Она улеглась в постель, вытирая волосы. Чжао Чэнцзюнь подошел сзади, взял в руки полотенце и спросил: 

— Еще не высохли?

Тан Шиши повернулась к нему, легко оперлась на Чжао Чэнцзюнь и сказала: 

— Да. У меня такие длинные волосы, как их можно так легко высушить.

Чжао Чэнцзюнь только что сходил в ванну, а теперь переоделся во внутреннюю одежду. Изначально он планировал вытереть волосы Тан Шиши, но Тан Шиши облокотилась на него как попало. Чжао Чэнцзюнь не мог начать и беспомощно сказал: 

— Сядь как следует, твои волосы еще не высохли.

Тан Шиши это не волновало. Она лежала в объятиях Чжао Чэнцзюнь с закрытыми глазами. Чем больше она лежала, тем удобнее ей становилось. Чжао Чэнцзюнь не мог поднять руку. Он мог только посадить ее на колени, приподнять волосы и нежно вытереть их.

Тан Шиши закрыла глаза и сказала: 

— Сегодня я встретила императрицу.

— М?

— Ничего, просто немного грустно, - Тан Шиши вздохнула, - она одного возраста со мной, и вошли во дворец примерно в одно и то же время. Сейчас ей всего двадцать лет, а она уже стала такой.

Подумав о путанице между императором и императрицей, Чжао Чэнцзюнь легкомысленно сказал: 

— Она не сделала ничего плохого. Если нужно кого-то обвинять, то ее мать и бабушку. Понятно, что она может выйти замуж за хорошую семью вне дворца, но должна была войти во дворец. Она на шесть лет старше императора, а императору было всего семь лет, когда он женился. Что может понять семилетний ребенок? Это просто смешно.

Когда императрица выходила замуж, Яо Пэй'эр было тринадцать лет, а императору - семь. В то время все считали, что такой брак - это слишком, но вдовствующая императрица поступила самовольно и настояла на поддержке своей родной семьи, поэтому кабинету министров оставалось только уступить. Император и императрица были еще детьми, поэтому они не могли завершить свой брак. Однако все не воспринимали это всерьез, поскольку такие вещи происходят естественным образом*, и император с возрастом все поймет.

*[水到渠成 shuǐ dào qú chéng - придет вода, образуется арык]

В таком ожидании прошло семь лет. Ныне императрице двадцать лет, а императору - четырнадцать. Четырнадцатилетние познавали подобное рано, и императорские потомки понимали это особенно раньше. Однако император и императрица попали в странный круг.

Император по-прежнему считал императрицу своей сестрой, а к другим дворцовым служанкам стал проявлять особую благосклонность. Благородная супруга была младшей служанкой, которую император повысил в должности за три дня. В итоге императрица Яо Пэй'эр постепенно превратилась в посмешище во дворце.

Чжао Чэнцзюнь заявил, что в этом деле никто не виноват, и если уж обвинять, то обвинять вдовствующую императрицу Яо и Наньян. Конечно, тринадцатилетнего ребенка не следовало выдавать замуж. Это жадность взрослых причинила юной девушке вред на всю жизнь.

Услышав это, Тан Шиши открыла глаза, посмотрела на Чжао Чэнцзюнь и с улыбкой сказала: 

— Ты тоже старше меня на семь лет. Кстати говоря, разница между нами все равно больше, чем между императором и императрицей.

Выражение лица Чжао Чэнцзюнь не изменилось, и он серьезно сказал: 

— Как это может быть одинаковым?

Тан Шиши подавила улыбку и снова закрыла глаза, не обращая внимания на выражение лица Чжао Чэнцзюнь. Чжао Чэнцзюнь держал в руке черные, как атлас, волосы своей жены, а его красавица жена лежала у него на коленях. Сердце Чжао Чэнцзюнь постепенно смягчилось, и он спросил: 

— Разве тебе не нравится?

Тан Шиши сделала вид, что не понимает: 

— Что нравится?

— А ты как думаешь?

— Естественно, мне нравится, - Тан Шиши притворно сказала, - хотя императрица нежна, добросердечна и жалостлива, император все же слишком молод. Четырнадцатилетнему подростку не подобает предаваться похоти. Ради будущего тела и наследников императора не стоит предаваться похоти в таком возрасте.

Чжао Чэнцзюнь медленно сузил глаза, и Тан Шиши прекрасно понимала, что он спрашивает не об этом. Он спокойно смотрел на Тан Шиши. Тан Шиши сделала вид, что закрыла глаза, но ее ресницы тихонько затрепетали. Было очевидно, что она подглядывает за реакцией Чжао Чэнцзюнь.

Чжао Чэнцзюнь кивнул и сказал: 

— Ты права. В молодости нужно сдерживать себя. Эти вещи можно делать после того, как человек повзрослеет.

После этих слов Чжао Чэнцзюнь принялся щекотать талию Тан Шиши. Тан Шиши надулась, засмеялась, быстро встала и сказала: 

— Хватит. Завтра мне еще нужно идти на дворцовое торжество. Пора спать.

Тан Шиши боялась щекотки и пыталась оттолкнуть руку Чжао Чэнцзюнь, уклоняясь в сторону. Как Чжао Чэнцзюнь мог позволить ей сбежать? Он схватил Тан Шиши за запястье и с силой толкнул ее на кровать. Волосы Тан Шиши рассыпались по одеялу. Не успела она среагировать, как ее сковала некая фигура.

Тан Шиши покраснела и провела ладонью по груди Чжао Чэнцзюнь: 

— Все равно завтра рано вставать.

— Сначала я действительно планировал дать тебе выспаться, - Чжао Чэнцзюнь слабо улыбнулся, его глаза, казалось, горели как яркий огонь и угрожали, сжигая людей, которым некуда спрятаться, - но теперь кажется, что у тебя много энергии.

Праздник фонарей.

На берегу реки Циньхуай было десять ли огней. Юные барышни, сопровождая друг друга, пускали фонари по берегу реки. Лотосовые фонари колыхались и медленно уплывали. В это время мимо проплыла цветочная лодка, и лотосовые фонари накренились от волн, поднятых веслами. Наконец, лодка стабилизировалась после опасности и поплыла вдаль.

Свет был романтичным, а тени проносились мимо многих домов. Сегодняшняя река Циньхуай, казалось, была посыпана слоем золотой пудры, холодной, но романтичной, прекрасной и гордой.

В самом живописном месте реки Циньхуай стоял Лунный павильон, который являлся императорским Запретным садом. Несколько дней назад парчовая стража взяла Лунный павильон на военное положение, и сегодня оборона достигла своего апогея. Любопытные ученые сидели на цветочной лодке и видели ярко освещенный павильон на другом берегу, великолепный и блестящий. Дворцовые служанки, одетые в золото и яшму, бегали вокруг и им казалось, что они в трансе видят Небесный дворец.

Вдовствующая императрица Яо была в приподнятом настроении. Позже она вместе с императором посетила фонари вдоль реки Циньхуай, чтобы отметить праздник и вместе с простым народом насладиться им. Вместе с ней отправились многие жены чиновников. Тан Шиши впервые увидела фестиваль фонарей в Цзиньлине. Зима в Цзиньлине отличалась от зимы в Сипине и Линьцине. Ласковый уский акцент и Тяньшуй отражали друг друга, что имело свой неповторимый колорит.

Когда вдовствующая императрица Яо заметила, что Тан Шиши смотрит на лодки с фонарями внизу, она улыбнулась и спросила: 

— Цзин-ванфэй, отличается ли праздник фонарей в Цзиньлине от Сипина?

— Да, - Тан Шиши ответила с улыбкой, - да только жаль, Бог не одарил ничтожную большим количеством глаз, и большее не способна увидеть.

Вдовствующая императрица Яо, услышав это, от души рассмеялась. Неподалеку находилась женщина, которая шутя, говорила: 

— Может быть, князь плохо относился к княгине на северо-западе и не разрешал княгине выходить смотреть на фонари? Иначе как княгиня могла подумать, что ее глаз недостаточно?

Сегодня был праздник фонарей, и ощущение от пиршества по случаю воссоединения семьи было еще более сильным. Вдовствующая императрица Яо привела женщин посмотреть на фонари наверх. Император сопровождал свою бабушку, чтобы показать сыновнюю почтительность, и Чжао Чэнцзюнь тоже находился там. Слушая их, Чжао Чэнцзюнь бросил быстрый взгляд на Тан Шиши и со слабой улыбкой сказал: 

— Она была беременна во время праздника фонарей в прошлом году. Я беспокоился, не случится ли с ней какой-нибудь несчастный случай, поэтому не разрешил ей выходить на улицу. Не ожидал, что она до сих пор держит обиду.

Все дружно рассмеялись. Тан Шиши притворилась сердитой и сказала: 

— Князь, жена ничего не говорила. Ты - виновный жалуешься первым. Разве князь добрый?

Чжао Чэнцзюнь снисходительно посмотрел на нее с улыбкой и сказал: 

— Ладно, я слишком много контролирую. После этого ты можешь смотреть все, что захочешь.

Хотя вдовствующая императрица Яо продолжала улыбаться, свет в ее глазах постепенно угасал. Взаимодействие между мужем и женой не могло укрыться от посторонних глаз. Несмотря на то, что Тан Шиши жаловалась на Чжао Чэнцзюнь, ее тон был ласковым, а поведение - естественным. Видно было, что отношения между мужем и женой очень гармоничны.

При таком количестве женщин кто бы осмелился так разговаривать с мужем на глазах у всех? Только Тан Шиши.

Вдовствующая императрица Яо надеялась, что ее человек окажется благосклонным, и она сможет шпионить за новостями со стороны Чжао Чэнцзюнь. Но Тан Шиши очень привязалась к Чжао Чэнцзюнь, и вдовствующая императрица Яо была недовольна этим.

Вдовствующая императрица Яо повернула голову и увидела императора, облокотившегося на перила в окружении группы евнухов, которые показывали на фонари внизу и очень веселились. Затем вдовствующая императрица Яо посмотрела на Яо Пэй'эр, которая сидела в комнате, как деревянная, и долгое время не двигалась.

Вдовствующая императрица Яо сдерживала свой гнев. Она с улыбкой помахала рукой императору и с перил подозвала его к себе, затем взяла Яо Пэйэр за руку и сжала руки императора и Яо Пэй’эр: 

— Есть два человека, о которых скорбящая я беспокоюсь. Один из них - император, а другой - Цзин-ван. Теперь, когда твой дядя Цзин обзавелся женой и родил ребенка, скорбящая я решила одну из своих проблем и теперь беспокоюсь только о вас двоих. Сыну дяди Цзина, твоему двоюродному брату, скоро исполнится год. Пусть Цзин-ванфэй привезет его во дворец в другой день, чтобы вы оба могли почаще держать его на руках, и пусть как можно скорее родится у меня правнук.

Император был четырнадцатилетним юношей, энергичным и непокорным. Как у него хватило терпения выслушать эти слова? Он отстранил руку вдовствующей императрицы Яо и мимолетно сказал: 

— Я понял.

Понял, понял. Он повторял это «понял» на протяжении семи лет, но так и не выполнил его! Вдовствующая императрица Яо подавила гнев и продолжила улыбаться: 

— Император, ты не можешь просто говорить и ничего не делать, обманывая эту старушку. Ты должен больше учиться у своего дяди Цзина выполнять свои обязанности должным образом.

Император взошел на престол в возрасте семи лет и даже лишился родительского общества, не успев стать благоразумным. С тех пор ему прислуживала большая группа дворцовых служанок и евнухов, поэтому его характер был крайне высокомерным и своенравным. Когда он услышал, что вдовствующая императрица Яо намекнула, что он «не справляется со своими обязанностями», он сразу стал недовольным и прямо сказал: 

— Мы* не справляемся со своими обязанностями. Мы не знаем, что такое надлежащее исполнение обязанностей по мнению вдовствующей императрицы?

*[朕 zhèn - уст., офиц. Мы, император о себе, с дин. Цинь]

Вякнув, император развернулся и вышел, не дожидаясь, пока вдовствующая императрица Яо заговорит.

Атмосфера наверху была неловкой, и Яо Пэй'эр еще больше смутилась и не могла сидеть спокойно. Спустя мгновение Тан Шиши с улыбкой сказала: 

— У императора прямой характер и детский нрав. И вот дуется на вдовствующую императрицу государыню.

Вдовствующая императрица Яо неохотно улыбнулась и ответила: 

— Он примирится, только если до смерти скорбящую меня разозлит.

Тан Шиши ответила: 

— Слова вдовствующей императрицы необоснованны. Именно потому, что император близок к вдовствующей императрице, он и сказал эти гневные слова государыне.

Благодаря тому, что Тан Шиши взяла на себя инициативу, остальные тоже стали утешать ее. Цвет лица вдовствующей императрицы Яо постепенно улучшался. Несмотря на то, что Яо Пэй’эр сидела под ярким светом, ей казалось, что она уменьшилась до размеров горчичного зерна, которую невозможно найти.

Чжао Чэнцзюнь обвел взглядом окружающих и увидел все их выражения и движения. Он опустил глаза и замолчал.

Через некоторое время император вернулся, чтобы извиниться перед вдовствующей императрицей Яо под уговорами евнухов, которые наполовину уговаривали и умоляли его. На глазах у всех вдовствующая императрица Яо не удостоила императора взглядом, а лишь слабо улыбнулась и сказала: 

— Все вы - молодые люди. Вам слишком скучно оставаться наверху с такой старухой, как скорбящая я. Император может взять с собой парчовых стражников, посмотреть на фонари неподалеку. Но не уходите далеко и обратите внимание на безопасность.

Император был несказанно рад услышанному и поспешил ответить. После его ответа вдовствующая императрица Яо неторопливо посмотрела на Яо Пэй'эр и сказала: 

— Императрица, ты тоже иди.

Улыбчивое выражение лица императора стало жестким. Яо Пэй'эр очень не хотелось уходить, но раз вдовствующая императрица Яо заговорила, она не посмела ослушаться. Она лишь встала и, опустив голову, ответила: 

— Слушаюсь.

После того как вдовствующая императрица Яо открыла рот, ее выступление в спектакле подошло к концу, она попросила Чжао Чэнцзюнь и Тан Шиши тоже уйти. Оживленный павильон в одно мгновение опустел. Чжао Чэнцзюнь, заботливо охраняя Тан Шиши, вышел на улицу, не заметив, что в группе князя не хватает одного человека.

Чжоу Шуньхуа избежала стражников Цзин-вана, ненадолго спряталась в тени и вернулась наверх. У нее был скромный статус. Поэтому, кроме праздников и торжеств, она не могла найти случая встретиться с вдовствующей императрицей Яо. Сегодняшний праздник фонарей был последним шансом Чжоу Шуньхуа.

Вдовствующая императрица Яо была уже стара. Прогнав беспечных людей, она закрыла глаза и улеглась на мягкую кушетку. Фэн-момо опустилась на низкий табурет и осторожно массировала ноги вдовствующей императрицы Яо.

— Редко государыня веселится. Почему Вы всех отослали?

— Император нечасто покидает дворец. Пусть они немного порадуются, - при этих словах вдовствующая императрица Яо помассировала брови, так как у нее болела голова, - император и императрица... Увы, они действительно беспокоят меня до смерти.

Когда речь зашла об императрице, Фэн-момо не осмелилась больше ничего сказать. Это было семейное дело вдовствующей императрицы Яо. Неважно, насколько это было хлопотно, но посторонний человек, как Фэн-момо, не могла вмешиваться.

Фэн-момо продолжала бить вдовствующую императрицу Яо по ногам: 

— Не волнуйтесь, император все ближе к императрице. Самое позднее в следующем году Вы сможете взять на руки своего правнука.

Вдовствующая императрица усмехнулась, явно не соглашаясь. Вдовствующая императрица Яо закрыла глаза и неторопливо сказала: 

— Неважно, скорбящая я смогу продержаться еще несколько лет, время еще есть. Я просто не знаю, насколько велика роль этой пешки Тан Шиши.

Вдовствующая императрица Яо с закрытыми глазами размышляла над вопросом Цзин-вана. В это время она глубоко задумалась, как вдруг снаружи раздался шум. Видимо, кто-то хотел войти, но его остановил евнух.

Вдовствующая императрица Яо открыла глаза и недовольно спросила: 

— Кто там?

Фэн-момо подала знак дворцовой служанке. Через некоторое время служанка вернулась и, опустив голову, сказала: 

— Это Чжоу-цэфэй из резиденции Цзин-вана. Она сказала, что ей нужно сообщить вдовствующей императрице государыне что-то очень важное.

— Она? - вдовствующая императрица Яо подняла одну бровь и была весьма удивлена, - что она здесь делает? Неважно, просто впустите ее.

Дворцовая служанка повиновалась. Не прошла и минуты, Чжоу Шуньхуа вошла снаружи и, как только вошла, опустилась на колени перед вдовствующей императрицей Яо: 

— Ничтожная заслуживает смерти за свою неучтивость. Вдовствующая императрица государыня, прошу, накажите.

Чжоу Шуньхуа, выйдя, вернулась, определенно не для того, чтобы просить прощения. Вдовствующая императрица Яо разрешила ей войти, не для того, чтобы выслушивать ее шаблонные и вежливые слова. Вдовствующая императрица Яо спросила: 

— Разве ты не пошла за Цзин-ванфэй вниз, чтобы посмотреть на фонари? Почему ты снова вернулась?

Чжоу Шуньхуа положила обе руки на землю, прижав лоб к ладоням, и сказала: 

— Ничтожной не следовало нарушать покой вдовствующей императрицы государыни, но это такое важное дело, что у ничтожной действительно нет другого выхода, кроме как силой пробраться к месту отдыха государыни. Прошу сохранить ничтожной жизнь ради моей верности и преданности.

— О? - вдовствующая императрица Яо медленно поднялась с кушетки, опираясь на руку, и спросила, - в чем дело?

— Дело в Цзин-ванфэй, - Чжоу Шуньхуа сказав, снова глубоко поклонилась, - вдовствующая императрица примите во внимание, у Тан Шиши два сердца, ей нельзя доверять.