Онлайн чтение книги Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии
Хо Суан Хыонг

Блистает на храме табличка надменная.

Небрежный я кинула взгляд

И вижу, что в память о битом Наместнике

высокие стены стоят…

«Была бы мужчиной, — я с горечью думаю,—

могла б изменить я лихую судьбу мою,

Могла бы вершить я великие подвиги,

не зная досадных преград!»

Нежится под одеялом жена,

зябко, тоскливо жене другой. [1540] …зябко, тоскливо жене другой.  — В старом Вьетнаме мужчина, кроме старшей жены, обладавшей значительными правами, мог иметь и вторую жену, вступавшую в семью после официального бракосочетания и с разрешения старшей.

Муж-то у них один на двоих —

взвоешь, пожалуй, от жизни такой.

Жди-дожидайся, пока повезет:

то ли неделя, то ль месяц пройдет:

Может, он завтра тебя позовет,

может быть, вовсе не ляжет с тобой?

Хочет жену как служанку держать,

чтоб и награды не смела бы ждать.

«Палок отведаю, но пообедаю!» [1541] «Палок отведаю, но пообедаю!» — Вьетнамская пословица, означает: добиваться цели любыми средствами.

Рис, на беду, к обеду плохой…

Если бы раньше мне знать о том,

замуж не вышла бы нипочем,

Лучше б с судьбою смириться мне,

да и прожить бы весь век одной.

Спуски — подъемы, спуски — подъемы,

вот он — Тройной перевал.

Кто он, могучий, что гордые кручи

из мягкого камня ваял?

У алых ворот всякий найдет

узкий проход в таинственный грот.

Есть и примета: мхом приодета

в том месте поверхность скал.

В теплые весны стройные сосны

клонит-колышет ветер несносный;

Рассвет торопливый на листиках ивы

щедро росу расплескал.

Из добродетели лезут в свидетели

этих красот — благонравья радетели, [1543] Благонравья радетели…  — конфуцианские ученые, «добродетельные мужи».

Не ведая лени, сбивая колени,

взбираются на перевал…

Летний юго-восточный ветер

в полдень не даст прохлады.

Девушке, утомленной зноем,

здесь отдохнуть — отрада.

Спит она в жарких объятиях грез,

гребень бамбуковый в гуще волос.

Ниже цветущих холмиков спущен

розовый край наряда.

Там, на холмах, что глядят в небеса,

не испарилась еще роса,

И есть еще в Персиковой долине [1544] В Персиковой долине…  — См.: Тао Юань-мин «Персиковый источник».

потоку речному преграда…

Жрец добродетели рот раскрыл!

надо б уйти, но уйти нет сил.

Так он и топчется пред красотою,

не отрывая взгляда…

Эй, лодочник! Знакомы мне

коварные твои повадки.

Ты погружал в реку весло,

страшась задержки да осадки.

Но, выйдя на берег привычно,

на воду смотришь безразлично.

Песок шуршит под челноком,—

что волноваться? Все в порядке!

Волне же, поднятой тобою,

еще надолго нет покою.

Ты встречи с нею избежал,

она ж — неслась к тебе украдкой.

Обнять хотела… Разве вправе

ты забывать о переправе?

Еще не раз придется плыть,

так не беги же без оглядки!..

Пышка я круглая, белая-белая,

сдобная, сладкая и пышнотелая.

Плаваю, плаваю — все не тону.

Стану тяжелой — и камнем ко дну!

Пекарь рукою своей беззаботной

сделает рыхлой меня или плотной.

Телом любого к себе приманю,

сердце-начинку я чистым храню!

Тихо рыдает и причитает она,

в скорби бессонной трет покрасневшие веки.

Стоит ли плакать? Грусть, я скажу, не нужна.

«Зря убиваешься», — скажут и горы и реки.

Глупых девчонок где б ни пришлось повстречать,

надо бы каждой горькую правду сказать:

Ннзкорожденная! Бойся вельможных палат,

вступишь супругой — станешь служанкой навеки.

Опомнись! Трезв ты наконец,

иль хмель твой не проходит?

Взбрело ж бродить средь бела дня,

где при луне лишь бродят!

Хочу, чтоб ты разумным был,

к Пещере Тигров не ходил.

Послушай старших: там нет-нет

да и тигрят находят.

Да, да, я совершенно пьян!

Нет… Хмель уже проходит…

Но я и днем хочу бродить,

где только ночью бродят.

Когда бы я послушным был,

к Пещере Тигров не ходил,—

Никто б тогда не говорил,

что там тигрят находят.

Зной, духота. Не дождешься дождя

в жаркую эту погоду.

«Где вы, подруги? Идемте к ручью

черпать холодную воду!»

Вот, треугольный черпак раскачав,

кину — и плещется он среди трав

В поле, где тихо струится вода,

выйдя из гор на свободу.

Чуть наклонюсь — и до дна достаю,

выну — подставлю ладонь под струю.

Влаги живительной хватит на всех,

лица и руки омыты.

Весело!.. Долго мы трудимся так:

выльем — и снова наполним черпак.

И не расстаться с водою никак.

Зной и усталость забыты.

Потянулась, руки вверх простерла —

измеряю высоту небес.

Ноги развожу — хочу промерить,

широко ль раскинулась земля.

Вникаю в глубину житейских дел,

и сердце у меня — сплошная рана;

Мир чувств и мыслей в людях познаю,

и голова мутна, как от дурмана.

Пусть буду я рождаться вновь и вновь —

узнаю ль настоящую любовь?

За годы, что успела я прожить,

пила лишь чашу горького обмана.

Биенью сердца твоего,

мой друг, подолгу я внимала,

И твоему в ответ мое

в груди взволнованно стучало.

Среди цветов, тенистых ив

искали днем уединенья,

Чтобы вдвоем читать одно

любимое стихотворенье.

Мы лили в чашечки вино,

и нам одна луна сияла;

Во всем мы были заодно,

и как всего нам было мало!

Быть вечным счастью не дано,

а ты теперь за дальней далью,

И, одинокая, давно

душа наполнилась печалью.

С тех пор как радость отцвела

и горькая пора настала,

На ложе у меня тепла

лишь половина одеяла…

Прошла, Суан, прошла твоя весна,

Все чаще остаешься ты одна.

И утром, в сад распахивая дверь,

Цветов все меньше видишь ты теперь.

А в комнате, где шпильки прижились,

Все нити чувств в клубок переплелись.

Тут ваза благовоний холодна…

Прошла, Суан, прошла твоя весна.

На изголовье одиноком ты

Кому поверишь тайные мечты?

Как золота недолговечен блеск,

Так отшумел весны короткий всплеск.

Да, были сотни тропок и дорог;

И на любую пасть твой жребий мог.

Узнала ты в прошедшие года,

Что сладость рядом с горечью всегда,

Что твердый у создателя закон:

И зной и холод сразу шлет нам он.

Был рядом друг, и вот уж нет его

На половине ложа твоего,

И жалобы услышит лишь стена…

Прошла, Суан, прошла твоя весна.